Текст книги "Сталь в твоих руках (СИ)"

Автор книги: Killed your thoughts

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Воу! Стод, давай держать в штанах все эрегированные члены этой тусовки сегодня! – гудит чей-то бас сквозь музыку, когда серебристоволосая остаётся всего лишь в кружевном топе.

Её белое худи с кроваво-красными буквами отлетает куда-то в сторону пьющих и наблюдающих парней первокурсников. А слухи про неё – правда. Дикая.

Шистад усмехается той самой шистадовской ухмылкой, Вильям неодобрительно смотрит на эту парочку. Наверное, они навсегда останутся такими.

Девушка грациозно запрыгивает на барную стойку, принадлежащую Робину Зейну. Тот лишь удовлетворительно качает головой, ловя взгляд Вильяма. Музыка тут же меняет своё направление. В ней внезапно появляются нотки горячей латины, когда огненный Кристофер Шистад вырастает рядом со своей девушкой.

Она стоит перед ним. Его пьяный взгляд смотрит в её, тушь слегка осыпалась с ресниц, но темные тени на месте, будто были чёрной нефтью у россыпи звездного взгляда кристально-серой радужки.

Чёрный кружевной лиф-топ окольцовывает стройное тело, а ядовито-синие шорты держатся на бёдрах и какой-то серебристой ленточке в цвет ботинкам. Которые, она с вызовом снимает в одну секунду с носками, оставаясь босиком.

Он стоит перед ней. Сквозь его любимую куртку и тёмные линзы, видит только его возбуждение и алкогольное опьянение. Кристофер слегка поправляет заклепку на кожанке, когда девушка, двигаясь в такт, остервенело сдирает её, кажется вместе с кожей, и откидывает черт голову сломит куда.

Он улыбается своей фирменной улыбкой, оголяя зубы и дёсна, показывая ямочки. Остаётся в одной белой футболке и тёмно-синих джинсах.

Протягивает ей ладонь в то время, когда множество рук с телефонами взмывают вверх. Завтра это превратится в сенсацию. Сегодня это самый чувственный, пьяный, дикий танец.

Она скользит руками по его мускулатуре, он – по бёдрам, совершающим опасные манёвры. Это вообще законно?

– Я вижу, – добродушно смеётся Стод, смотря на эту грязно-пьяную вакханалию. Но, стоит признать, до жути привлекательную вакханалию, прямо как в этих долбанных фильмах про танцоров.

– Как в фильме прям! -озвучивает мысль восхищённый Адам.

– Видел я недавно фильм, который начинался так же, – играет бровями Юнас. Дружный гогот расползается по школьному двору.

– Наверное, мы смотрели его вместе, – подмигивает ему Стод, одновременно замечая короткие пепельные волосы подруги. – Всё, до пар, – говорит она, соскакивая со скамейки.

Парни что-то пробурчали колкое в ответ, но девушка не только не расслышала, но и не обернулась, чтобы переспросить. Просто исчезла с места сбора как ураган. Ураган, который заставлял всех боязливо смотреть на неё, по мере того как она подходила к Сатре.

– Ох и даму себе отхватил Шистад, – пожимает плечами, завороженно смотря в след, Зак.

– Да, этому черту удалось сделать невозможное, – риторически замечает Дилан Кейс, смотря на двух обнимающихся девушек.

– Так, первый ящик стола, справа, – бубнит себе под нос Вероника, заходя в кабинет Коршунова. – Первый ящик стола, справа, – повторяет она, пока пересекает кабинет от стены до стола. – Первый ящик… – взгляд застывает на фотографию Дэнниела с чёрной ленточкой в углу. – Стола, справа, – пытается договорить она.

Моргнув несколько раз /ровно столько же, сколько сердце пропустило ударов/ она всё же опускается на колени перед ящиками.

Длинные пальцы перебирают папки в столе, пытаясь найти нужную: в фиолетовой обложке с чёрной скрепкой.

– Здесь черт голову потеряет, – беспомощно скулит Вероника, взяв себя в руки. – Видишь, Дэн, а раньше этим занимался ты, – смотрит прямо в глаза фотографии.

Этот фетиш находили странным абсолютно все. Её мозг, будто отказываясь принимать смерть Хьюго, отправил его куда-то далеко, но точно не в гробу под землю. Она всегда обращалась к нему, говорила с ним, не отводя взгляд от его глаз на фотографии. Когда было чертовски плохо – он был с ней.

– А вот и наша нужная вещь, – снова едва разборчиво, под нос. Она резко выдирает её из-под остальных папок, смотря на то, как в этом хаосе, наведённым вытаскиванием папки, выскакивает половинка фотографии.

В глаза бросается точно такой же кулон, как на шее Стод. Она, аккуратно, подцепляет ногтями фотокарточку.

Облизывает губы, тупо моргая, проводит большим пальцем по фотографии, хмурится.

– Что за? – в мужчине она узнает молодого Коршунова, когда в женщине – свою мать.

– Ронс, ты чего там закопалась? – появляется в дверях голова Дилана.

– Я… Тут у Алекса такой завал, я еле откапала эту папку! И вообще она не фиолетовая, а какая-то больше синяя, – быстро ориентируется Вероника, поднимаясь с пола, и кидая фото в ящик. Не беспокоится о том, что Коршунов узнает. Он узнает в любом случае: от неё или от неправильного положения фото – ей плевать.

Она всовывает папку в руки Трейнса.

– Ты не собираешься идти? – опирается об косяк входной двери, засовывая левую руку в карман таким образом, что папка зажата между телом и рукой.

– Скажи Алексу, что он мне нужен здесь, – девушка садится на место Коршунова; всё-таки, она не дождётся, пока он узнает про фотографию.

– Я вам что мальчик на побегушках? – выгибает бровь Дилан.

– Да иди уже! – фыркает Вероника, смотря как Трейнс спокойно разворачивается на пятках и удаляется прочь.

– Зачем ты ушёл от меня? – уже тихо спрашивает Стод, смотря на портрет Хьюго.

А Хьюго усмехается, его изумрудные глаза полны насмешки и саркастичности; весь его вид – один сплошной сарказм, пронизанный нотками чёрного юмора, самоиронии и постиронии.

Кабинет Коршунова – его крепость. Вероника всегда чувствовала себя защищённой в его кабинетах. Он умудрился даже в стеклянном и величественном SGI создать свой уютный тёмный уголок. Панорамные окна были завешаны темными жалюзи. Внутри почти все было из дубового дерева. Одна из стен была полностью отдана под книжный шкаф, другая – вся в папках, каких-то безделушках с разных стран, в фотографиях.

Вероника постукивает ноготками по столу, чувствуя как сердце хочет вырваться из груди. Что происходит вообще в этом чертовом мире? Почему со мной?

Белая эмаль впивается в розоватые губы, когда Александр входит в свой кабинет. Он одергивает кофту и молча садится в кресло напротив. Сейчас парадом руководит девушка в его кресле.

Коршунов улыбается краешками губ. Явно не намерен злиться или ссориться.

– Доставай, что нашла, – тепло смотрит на неё. Он не скрывал эту фотографию, но и правду открывать не хотел. Правда – она не всегда приятная; не всегда, узнав её, можно продолжить жить без боли. Это был тот самый случай, когда жизнь /и без того не сахарная/ наполнилась бы сплошным дёгтем и ненужными надеждами.

Фотография аккуратно появляется на столе. Вероника тоже не злится. Ей нужна правда. В любой её формообразующей.

– Ты знаешь, что мне нужно, Ал, – оно пододвигает к нему фотографию.

– Я не хотел, чтобы ты знала это, – его губы сжимаются в тонкую полосу, пока брови девушки сползают к переносице.

В первый раз в своей жизни, она начинает замечать с ним схожесть. Не только по поведению и по духу, по внешности. Волосы у него русые, глаза светлые. Скулы ярко-выраженные, хотя на левой уже давно живёт полоска шрама. Нос заострён так же, даже горбинка маленькая, почти незаметная.

–Говори, – сквозь зубы вырывается у неё. Значит, мать всё-таки изменяла отцу? Радостно даже как-то. Её отец – не этот козлина Магнуссон.

– Ты думаешь, что эта война с твоим отцом, – в смысле? – идёт только несколько лет. Она идёт дольше, столько, сколько я себя знаю, – Коршунов взял конфетку из вазочки и, развернув её, продолжил, – я твой дядя. Родной.

– Не, ну это ещё полбеды, – усмехается Вероника. Коршун знает, что ей страшно. – Я уж было подумала, что ты мой отец, – защитная реакция. То, что он вырабатывал в ней. Пуленепробиваемость, кайф от смакования боли.

– Арне Стод, твой дедушка, мой отец. – Удар, но она не осознает, почему не больно. Коршунов осматривает застывшую девушку, её взгляд сосредоточен на фотографии Хьюго.

Дядя. Ну надо же. Лучше бы ты был моим отцом.

Проносится искромётная мысль в голове Стод, которую она не решается озвучить.

– Арне и Кэтрин развелись спустя 2 года после рождения твоей матери, Волкири. Отец уехал в Россию, по делам бизнеса, и остался там. А спустя ещё два года родился я. Ты прекрасно знала своего деда, Ви. Он человек чести, поэтому всегда поддерживал прекрасные отношения с твоей матерью. Забирал Ири на каникулы всегда. Мы с ней были одной душой.

– Фамилия, – перебивает Вероника. – Почему не Стод?

– По матери. Я учился в России до старших классов, она считала, что в те времена лучше не светить заграничной фамилией, – Коршунов скользит взглядом по девушке, не в силах отгадать её эмоцию. Всё-таки, она – лучшее его творение.

– Продолжай, – приказывает она. Он отмечает, что ей очень идёт этот тон вкупе со спокойным лицом.

Шистад Недопенетратор.

Мы у Робина.

Шистад Недопенетратор.

Тебя забрать, киса?

Шистад Недопенетратор.

Отвечай мне, когда я спрашиваю.

Короткое «Я умею водить» и блокирует телефон.

– Мою мать убили из-за каких-то дел отца. Он, не долго думая, забрал меня в Норвегию. Нас с Волкири считали чуть ли не отвязной парочкой в духе Бонни и Клайда, – Александр прикрывает глаза и улыбается, вспоминая те времена.

– Ири, это не лучшая затея! – говорит улыбающийся молодой парень. Он всегда был рациональнее, холоднее, педантичнее своей сестры.

– Прекрати, Ал, – широко улыбалась девушка, – или малышка-Алекс боится? Боишься, да, – оттопыривает нижнюю губу, смотря не него щенячьим взглядом.

– Черт с тобой! – отмахивается Александр, беря в руки бейсбольную биту. – Но знай, что их заведомо больше, чем нас. На голом энтузиазме и навыках не уедешь.

В ответ он улавливает её задорный смех и одобрительный гул их компании.

– Мы были чем-то вроде ваших Пенетраторов или Якудз, или ещё какой-то компании, – Александр не помнит уже названия. – Мы были Стаей. Набивали татуировки и морды. В те времена важным было – выжить. Прежде, чем стать друзьями с Харрисоном Шистадом мы с Волкири начистили ему морду, – хрипловато смеётся Коршунов. – А потом она встретила Магнуссона.

При упоминании о Джеймсе, девушка натягивается как струна. Грань между красивым звучанием и лопаньем струнки.

– Он всегда был избалованным, имеющим доступ к наркоте и наркокартелям. Это он нас втянул в эту жизнь. А потом всё как-то завязалось и оказалось, что твой дедушка Арне задолжал крупным наркобаронам, поэтому убили сначала мою мать. А потом и его самого. Мы с Ири поднялись с нуля, у Шистадов там вообще из поколения в поколение передавался этот бизнес. А Магнуссона это бесило. Он не входил в Стаю, был обособленным, наверное это и привлекло Волкири. Я отговаривал её, но слишком уж она упёртая. Этим ты в неё.

Всё шло относительно неплохо, пока Магнуссон не решил подставить меня. Его бесила моя связь с твоей матерью. Он пел ей в уши, что я сдерживаю её, а потом и вовсе вывернул всё так, что я хочу выкинуть её из Стаи. Поэтому я вернулся в Россию, закончил университет, вывел Стаю на мировую площадку.

– Она поверила, – тихо говорит Вероника, смотря на фотографию улыбающейся матери. – Она поверила ему, – не трудно было догадаться, что было дальше. Якобы обычная жизнь семьи Магнуссонов, трое детей, никаких Шистадов и Коршуновых, Стай и Соколов. Сплошная Империя Магнуссона.

– А потом узнала правду, за которую поплатилась жизнью. Вместе с матерью Кристофера.

– Это Джеймс?

– Мы не знаем до сих пор. За Ири приглядывал Шистад. Они хорошо общались с Элли, его женой. Волкири позвонила мне в Россию один единственный раз. Последний раз. Она попросила забрать вас:Николая, Вильяма и тебя. Далее мы встречались только на кладбище, ровно раз в год, в день её смерти.

– Почему ты не забрал нас? – она сверкает глазами.

– А разве тогда вы бы стали теми, кем являетесь сейчас? – хитро усмехается Александр. – Николай был уже прогнут под Джеймсом. Вильям всё своё время проводил с сыном Харрисона, так что за него я не беспокоился вообще. А ты сама пришла ко мне, – ни один мускул не дергается на лицах собеседников.

Если бы она знала, что нужно чувствовать в таких ситуациях – обязательно бы почувствовала.

– Почему не рассказал сразу? Почему пришлось проходить столько проверок на прочность? – наконец, спрашивает.

– Потому что ты не спрашивала. Разве я сейчас утаил от тебя что-то? – отвечает вопросом на вопрос мужчина. Он как всегда прав. – Если бы я не сделал с тобой всего этого, то ты была бы вторым Николаем. Ты же Магнуссон.

– Когда ты перестанешь быть таким всезнающим, Коршунов? – слабо улыбается девушка.

– Года через два, – откашливается он.

– Прекрати, – сдавленно говорит Стод, поднимаясь из-за стола.

В миллиард раз больнее терять человека, который стал не только родным её душе, но оказался родным вообще. По всем параметрам. Правда, порой, убивает.

Шистад Недопенетратор.

Поторопись, малыш, я жду тебя всего десять минут. Перед входом.

Шистад Недопенетратор.

Конечно, ты умеешь водить. Именно поэтому твоя старая ламба Aventador превратилась в груду металла.

========== joker smile. ==========

Капюшон девушки накинут на голову чуть прикрывая глаза. Она ловко лавирует между столами в ресторане, добираясь до нужного: рядом с огромным панорамным окном, вид которого выходит на оживлённую вечернюю площадь.

Он уже ждёт её. Сидит, непринуждённо отпивая свой любимый раф с банановым сиропом, смотря за стекло. Серебристый взгляд, словно ручей, стекающий с гор, скользит по людям, машинам, бутикам. Как только он слышит скрип стула по паркету, улыбается. Ямочки на щеках настроены дружелюбно.

– Что тебе нужно, Николай? – девушка строго смотрит на брата, поправляя свои серые косички.

– Ты будешь чего? – заботливо спрашивает он сестру, пока та кутается в кофту, стараясь сделать так, чтобы шрамы на руках в его присутствии болезненно не жгли.

– Я больше не причиню тебе боли, – опустив глаза тихо проговаривает Магнуссон.

– Мне очень хочется верить тебе, – улавливает он.

– Я позвал тебя, чтобы извиниться перед. К чему нам эта отвратная война? – его глаза с отчаянием смотрят на Веронику. Это отчаяние сидит глубоко под её кожей уже столько лет. – Я не хочу воевать с тобой. Я не хочу воевать с Вильямом. Вы – моя семья. Я так подло, так по-скотски поступал с вами. Нет, не перебивай, – осекает он девушку, замечая, что та хочет возразить. – Я достоин смерти и только, чёрт, да я пулю в тебя всадил! – отчаянно шепчет он, берясь за голову. – Я так переживал после этого, я только потом осознал насколько всё далеко зашло. Насколько мы далеко зашли.

– Никки, я не знаю как нам быть дальше, я правда не знаю, – она старается посмотреть в его глаза. Не может. Страшно.

– Уже никак. Я всё равно мёртв, – улыбается он самой светлой своей улыбкой. – Я бы поступил в точности так же как твой Шистад.

– Что? – Вероника удивленно хлопает глазами. – Ты…Ты врёшь. Ты не мог просто так умереть! Ты же Николай, ты мой брат! Ты не имел на это никакого права! – встаёт из-за стола, опрокидывая его любимый банановый раф.

– Но это так, – сдержанно улыбается Николай.

Её светловолосый, гордый, всегда улыбчивый Николай Магнуссон. Смотрит на него. Долго. Испытывающее. Избегая глаз, будто увидит в них что-то страшное, убивающее.

Его холодная рука накрывает её ладонь, слегка поглаживая большим пальцем запястье. Уже не страшно от его прикосновений.

– Прости меня, моя маленькая девочка, – только губами говорит он.

Два кристально-серых взгляда сталкиваются. Серебро растекается по радужке глаза.

Холод пробегает по спине от его пустых, мертвых галактик. Дневной свет, заполняющий мир, меркнет. Николай подмигивает ей так страшно и угрожающе. Его типичная скользкая ухмылка не сходит с лица, а сам он всем телом опирается на гроб.

– Пошли домой? – тянет её за руку на себя. – Мне так не хватает тебя.

– Отпусти, – левая бровь подрагивает.

– Нет, сестренка, я больше тебя никогда не отпущу, – оскал зверя. – Нас уже ждут там, – он переступает через бортик гроба, заставляя девушку пойти за ним. – Ну же, малышка Ви, нам давно пора, – протягивает ей вторую ладонь.

Прописная буква «К» на коже начинает трескаться и кровоточить.

– Кристофер, – шепчет девушка, смотря как глаза брата вспыхивают огнём злости. – Пусти меня, Нико!

– Больше не отпущу, – он тянет рывком тело девушки на себя.

– Эй, Стод! Вероника, Ви, черт бы тебя побрал, – тормошит ворочающуюся девушку Шистад. – Боже, ненормальная, – закатывает он глаза, когда ему в очередной раз прилетает с локтя в плечо. – Рота подъем! – орет он со всей дури, с упоением наблюдая, как серебристые волосы мелькнули в виртуозном падении с кровати.

– Шистад! – недовольное бурчание откуда-то снизу и плохое предчувствие из-за сна.

– Тебе что-то хреновое снилось, – свешивает он свою голову с кровати, дабы лучше рассмотреть ее лицо.

– На что-то хреновое я смотрю сейчас, – продолжает бухтеть девушка, поднимаясь с пола.

– Надо собираться, вас с Вильямом ждёт небольшой сюрприз, – недобро усмехается Кристофер.

– Что ты задумал? – хлопает глазами Вероника, поднимаясь с пола.

– Что-то очень приятное, возможно даже алкогольное, – играет бровями Кристофер и, в заразительном смехе, запрокидывает голову назад. Его хмурости как не бывало.

Карие глаза внимательно следят за дорогой. Признаться честно, он скучает по тем временам, когда так гордо переступал порог школы, когда все взгляды были прикованы исключительно к нему, а все его перепалки,начиная от Якудз и заканчивая Стод, были обязательно на слуху.

Её парфюм крепко накрепко поселился в его машине. Надо же, никогда не думал о том, что отношения с девушкой будут такими долгими. Серьезность была равносильна скучности.

Но, как выражался парень, «с ней хер соскучишься». Её настроение было всегда хамелеонным: злая, равнодушная, любвеобильная, милая, до отвратности мразотная. Но такая его.

Он всегда был уверен, что ни одна девушка не выдержит его характер, а сам он, чего уж далеко ходить, не удержит своё достоинство на месте. Но просыпаясь каждый день, выбирал из миллиардов других больную на голову Веронику Стод.

– Слушаю, – отвечает он на телефонный звонок таким серьёзным, по-настоящему мужским, голосом, что тут же усмехается самой мальчишеской усмешкой.

– Что ты задумал? – раздаётся в динамике насмешливо-серьезный голос лучшего друга. Чертов учитель.

–Я. Хочу. Развлекаловки, – отрывисто объясняет Кристофер попутно сигналя белому Volvo, за то, что этот недоводитель подрезал его.

– А че ты моей сестрице мозги пудришь? Она залетела ко мне в кабинет посреди урока с криком: «Твой долбанутый друг что-то придумал! Но отказывается говорить что! Заставь!», – Шистад смеется, представляя как в этот самый момент Магнуссон кривляется изображая младшую сестричку и ее переливчатый голос.

– Братан, да ты бы видел её лицо! – в ответ на возглас Криса слышится смех Вильяма.

– Во сколько?

– А что? Перед тобой уже лежит ежедневничек-планировщик? Контрольные некогда проверять?

– Заткнись, Шистад, – сипит Вильям, чем-то постукивая на том конце связи.

– Может, в 9. А, может, и позже. Не знаю, – беззаботно пожимает Шистад. – Да что это за мудак на белом Volvo!? – взрывается он.

– Что такое? – интересуется Магнуссон.

– Да обмудок какой-то, уже третий раз пытается меня подрезать, – на эмоциях рычит Шистад, давя педаль газа в пол.

– Ладно, не буду тебя отвлекать. Но, если помнишь, моя любимая бита в багажнике, – весело откликается Вильям.

– Вот она то как раз и разобьётся сейчас об голову этого интересного персонажа!

Кристофер ловко лавирует между машинами, участвуя в импровизированной гонке.

–Ну, что, хочешь влететь на крупную сумму по ремонту моей малышки? – хитро усмехается Шистад. Усмешка Джокера.

Он стремительно набирает скорость, а затем так же оттормаживается. Сильный удар протаскивает его машину на несколько добрых метров вперёд. Подушки безопасности выстреливают из руля и около пассажирского. По лобовому стеклу,справа, тут же появляется паутинка, сплетенная стеклянным насекомым. Ремни тут же блокирует. Брюнет убирает от лица правую руку, открывая зеркало и проверяя его на удары. Всё хорошо. Незамедлительно включает аварийки.

Хлопает дверью машины, которую наверняка отправить на свалку.

Вот и повод для новенькой.

Поправляет свою чёрную толстовку и откидывает челку назад. Volvo своим носом торчит из-под багажника машины Кристофера. Первым делом, проверяет на наличие пострадавших.

– Жизнь не дорога? – спокойно дёргает Кристофер, закуривая.

– А тебе? – медленно выходит из машины мужчина, слегка откашливаясь.

Да уж, морда не хило помяла мою задницу.

– Ну, конечно. Трэвис Лайнэ, – усмехается Шистад. – Кто, как не ты, мог посметь соревноваться со мной в безумстве?

– Добровольно пойдешь со мной? Или разукрасить твою мордашку? – Лайнэ довольно поджимает губы и щурит чёрный взгляд.

Они оба уже и не помнят в какой жизненный момент за мужчиной сорока трёх лет и молодым человеком закрепилась слава ‘психов’. Беспринципный выходец Империи Магнуссона и гордый Сокол. Лайнэ всегда утверждал, что Кристофер – единственный равный соперник ему, превосходящий своего отца в несколько сотен раз.

Шоколадные волосы мальчишки спадали на лоб. Он внимательно смотрел на работу своего отца. В юношеском сердце ярким огнём горело желание стать таким же. Гордый, сильный, независимый, несломленный.

Кристофер облизывает губы и слегка прищуривается.

Он переводит высокоградусный взгляд на маму. Она улыбается, затягивая шоколадные волосы в высокий хвост и что-то говорит подчиненным. Так вкрадчиво, обольстительно, но в то же время устрашающе до леденения крови.

Кристофер восхищается ей, как и его отец. Ему нравится, что именно эта женщина любит его.

– Чего загрустил, мой ангел? – она садится перед ним на корточки, растягивая пухлые губы в улыбке.

– Я не грущу, – гордо вскидывается мальчик.

Ему восемь. Но для восьми лет он чересчур знает эту жизнь, чересчур здраво рассуждает. Он ходит в третий класс вместе с ещё одним серьёзным мальчиком – Вильямом Магнуссоном. Вместе их серьёзность становится апофеозом, виртуозной игрой мастера. Все говорят, что у них отнимают детство. Но никто не знает, что за дверью комнаты Кристофера, эти двое – самые настоящие дети.

– Пойдём сегодня в парк? – предлагает женщина своим любимым мужчинам.

В глазах сына и отца загораются наивные детские огоньки. Оба подрываются со своих мест.

– Хочу вату!

– Хочу на горки! – наперебой кричат они.

Семья самых опасных людей Осло.

Коньяк вместо крови начинает течь в венах Лайнэ, когда Шистад смотрит на него. Зло, остервенело, но так чертовски спокойно.

– Ты же осознаёшь, что это всё просто так не окончится, даже если вы меня убьете? – Кристофер выкидывает окурок, запуская руки в карманы. Нащупывает телефон и, невесомым движением пальца, отключает звук.

– Как знать, – пожимает плечами Трэвис. – Как тебе мои весточки? – спрашивает он, пытаясь вывести Шистада из состояния пуленепробиваемости. Зачем бить физически, когда можно уничтожить духовно? В этом вся суть Трэвиса Лайнэ.

– Жаль, что ты голубиной почтой не пользуешься. Я бы знал, кому прислать ответ, – хмыкает Кристофер.

В его мозгу бьет набатом: «Будь аккуратнее на дороге». Хватает секунды, чтобы сопоставить сегодняшнюю аварию и ту анонимную записку.

– Ну, ладно, мне надоело, – приподнимает уголок правый губы, приставляя дуло пистолета ко лбу Кристофера. Видит, что в его глазах страха нет. По правде, в них нет ничего, кроме сумасшедшего цвета радужки и властности.

Кристофер крайне безоружен, а Трэвис – опасен. Любая попытка к бегству обойдётся Шистаду в несколько пуль, а то и во всю обойму. Вряд ли его малышка-Стод хочет такого исхода.

– Ну, веди, куда там надо, – голос Шистада размеренно заполняет ушные раковины. Лайнэ, в который раз, удивлён.

Ну и где тот опрометчивый подросток, который кинется грудью на амбразуру?

– Малышка, подвезти? – окликает Вильям Магнуссон сестру, когда выходит из школы. Ему абсолютно плевать, что подумают окружающие.

Нура уехала на дополнительные курсы по педагогике, предоставляемые от Ниссан.

А Магнуссону так не хотелось ехать одному.

– Меня Крис хотел забрать, – шмыгает носом по-магнуссонски.

– Позвони ему и поехали. Заодно узнаешь, во сколько нам ждать его сюрприз, – усмехается Магнуссон, опираясь рукой на крышу своей машины.

Вероника скользит по нему кристальным взглядом. Брату кажется, что на солнце он более глубокий, чем обычно. Глубокий до откликов радуги в глазницах.

Ей так непривычно видеть его в этом строгом костюме, в котором он, кажется, уже начал и спать. Челка спадает на лицо не так назойливо как обычно, видимо Нура усыпила его и постригла. Иначе объяснить это маленькое изменение в брате Вероника не могла.

– Не берет, – хмурится Ви, слушая длинные безжизненные гудки.

Пальцы начинают стучать по сенсору телефона: «Меня патлатый (или уже не очень) забрал. Во сколько нам быть готовыми?»

Они едут под тихие звуки какого-то не назойливого инди-рока по радио и её смех.

– Когда ты прекратишь придираться ко мне по литературе? – сводит брови к переносице, весело улыбаясь.

– Когда ты начнёшь ее читать, – чертовски привлекательно ухмыляется Вильям.

– Да ты сам её не знаешь! – задыхается от возмущения Вероника.

– Ничего не написал наш Мистер-Начальник-Всея? – Магнуссон отпускает педаль газа, тормозя перед пешеходным переходом.

– Не-а, – пожимает плечами Стод. – Наверное, переговоры или бумаги, или ещё миллион и одна скукотища. После того как Коршунов уехал, Шист весь в завале, – объясняет девушка.

– Куда уехал? – на переносице образуется складка. Машина снова движется плавно.

– К Раймунду де Рэберу. Катарсис. Коршун говорил, что хочет расширить компетентность и продавать оружие. Но они условились, якобы это будет легально. А там, чем черт не шутит.

– И давно уехал?

– Коршун не уезжает. Он исчезает, испаряется. Чтобы к нему не привыкали, – хмыкает Стод. Прекрасно понимая, что бред это всё, а не точка зрения. – Неделю назад где-то.

– Нура выбирает новый дом, – улыбается уголками губ Вильям.

– А ты когда будешь выбирать Нуре кольцо? Встречаются несколько столетий и всё никак, – хитро смотрит сестра на брата. То, что Нура выбирает дом – не новость только потому, что Стод активно участвует в её выборе; а именно отвергает все предложения Сатре.

Вильям просто кивает в сторону бардачка.

– Ах, ты лис! – ахает сестра, обнаруживая бархатную коробочку. – Серьезно?! – прокручиваемо кольцо в пальцах. – Нет, серьезно?! И ты молчал?! И без меня выбрал?! Боже, чувствую себя никчёмной! – обиженно захлопывает коробочку с кольцом и сильно бьет крышкой бардачка.

– Да как то всё не время, – пожимает плечами Вильям.

– Слышь, патлатый, не время это не делать этого!

– Это ты на каком языке? Что за построение предложения? – шутливо щёлкает её по носу.

– А это что за не братское поведение? – отвешивает ему легкий подзатыльник. – А Шистад вот знает, да?

– Ну, не хохлись как курочка. Шистад, первое, мой лучший друг. А, второе, мужик.

– Чертов Шистад! – разозлённо бурчит себе под нос.

– Ого, авария нефиговая, – Вильям слегка притормаживает из-за пробки.

Серебристые волосы в красивом переливчатом танце совершают арабеск, пока взгляд фокусируется на двух машинах. Сердце ударяет в последний раз перед тотальной остановкой.

– Останови машину, – так тихо говорит она, что громкость словосочетания поражает ультразвуком.

– Да не куксись ты из-за того, что я тебя не предупредил, – тёплый взгляд брата возвращается к сестре.

– Вильям! Это машина Криса, – горло превращается в стальную трубку, а дрожание голоса – от того, что что-то так назойливо бьет по стенкам.

– Это не он, Ви, – Вильям уверен, что это не он. Он не мог так нелепо.

Скорая, две машины и полиция. Стод приоткрывает окно, чтобы слышать о чем речь. Ни одного водителя, ни второго нет на месте происшествия.

– Едь, не сворачивай, – приказывает Вероника, слыша характерный звук поворотников.

– Что? – хмурится Магнуссон.

– Там никого нет, – прикусывает щёки изнутри, пока костяшки на руках брата белеют от сжатия руля.

========== phoenix. ==========

Шоколадная голова висит на груди. Сплёвывает кровь, как только слышит, что железная дверь открывается.

– Ох, Кристофер Шистад, – его слух фокусируется на голосе.

Дышать сложно и больно. Но сегодня день не для смерти. Шистад поднимает голову, властно смотря на входящего. Будучи привязанным к стулу, его взгляд скользит по Магнуссону властно и дерзко, словно король ситуации здесь он.

За этот его наглый взгляд Магнуссон готов разрядить в него всю обойму. Он не был «воспитан» Коршуновым. В нём без воспитания была та самая стойкость, гнев, сила. Это он видел только в нескольких людях за всю свою жизнь.

– Желаете ударить, сир? – насмешливо хрипит Кристофер.

– Этот твой огонь, – ухмыляется Магнуссон, подставляя из дальнего угла стул. – Я такой видел только у четверых людей.

– Это так интересно, сил нет слушать, – серьезно вставляет Кристофер.

– Язви, конечно, пока можешь, – улыбается Джеймс. – Я могу продолжить? Тебе будет это интересно.

– Всенепременно.

– Первой была моя жена. Волкири Стод. О, она была прекрасной девушкой, чудесной женщиной. Я прекрасно понимаю твои чувства к моей дочери. В её глазах был такой огонь. Я до безумия любил его…

– По этой же причине она умерла? – перебивает Кристофер.

– Ну, почти, – сверкает глазами Магнуссон.

– Не удосуживайся мне всё объяснять. Я, итак, знаю про то, что она сестра Коршуна.

– Как быстро всё расползается, – самодовольно улыбается Джеймс. – Второй такой огонь в глазах я видел у Коршунова. Ну, оно и понятно. Третий принадлежит жене Харрисона Шистада. Элли Шистад. Четвёртый, соответственно, моя дочь. И ты, ты – пятый.

– Вау! Ты умеешь считать, – Крис заходится в больном смехе, смешанным с ужасающим кашлем.

– Ты, наверняка, знаешь уже много. Кроме ключевого. Смерти Волкири и Элли, – Магнуссон довольно усаживается на стуле, пока взгляд Шистада приковывается в его. Скулы напрягаются.

– Волкири хотела уехать к брату, – продолжает Магнуссон. – А я, я не мог этого допустить. Не для того я отвадил этого выскочку. Уезжать она собиралась не одна, а с документами моей Империи. Лайнэ перерезал тормоза в машине моей жены. А вот и ирония, – делает театральную паузу, – твоя мать в тот день была у нас. Они договорились с Ири: Элли уезжает на ее машине под видом моей жены, а она сама, с детьми, уходит ночью. Хотели обвести меня вокруг пальца. Не получилось у обеих. Поняв, что Лайнэ прикончил не ту, он просто скинул Стод с окна нашей квартиры. Финита ля комедия.