Текст книги "Легенды леса 2. Целитель леса (СИ)"

Автор книги: Кицуне-тайчо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

========== Найденыш ==========

В то лето шторма приходили часто. Они бушевали в южных морях, а после прибой выносил на побережье Торомала обломки рыбацких лодок, а если повезет, и торговых судов. У воинственных в прошлом торомальцев до сих пор сохранилась традиция: все, что ты потерял, кто-то другой может считать своей законной добычей. Давно минули времена междоусобиц, а жители побережья по-прежнему посылали своих рабов на берег в поисках чего-нибудь ценного.

Утро было сырым, промозглым. Солнце едва проглядывало сквозь туман, и смутные тени от прибрежных скал ложились на узкую полоску песка, по которой брела небольшая группа людей. Все они были рабами, собственностью землевладельца, чье поместье находилось немного дальше, в более уютном месте побережья. Рабы Торомала никогда не нуждались ни в присмотре, ни в понукании. Сотни лет генетического отбора, воспитания и традиции вывели особую породу людей, которым просто необходимо было кому-то подчиняться. Были они туповаты, несамостоятельны и ленивы, зато исполнительны и совершенно не агрессивны. Впрочем, порой и среди них появлялись хитрецы, и тогда часть добычи могла оказаться припрятанной от хозяев. Но не такой это был убыток, о котором рабовладельцы стали бы переживать.

Рабы поеживались от утреннего холода, но все равно не спешили. Вообще, в этой жаркой и изобильной стране люди отвыкли торопиться, а уж рабам спешка вовсе была ни к чему. Они были заняты делом: лениво переворачивали выброшенные прибоем доски, иногда ковыряли палками песчаные наносы, задумчиво вглядывались вдаль, где волны пенились на рифах. Так они и нашли эту лодку.

Странная посудина застряла на скалах в двух шагах от берега. После, когда ее разглядели поподробнее, все сошлись на том, что подобной работы никогда не видели. Была эта лодка словно вытесана из цельного куска дерева, но следов инструмента найти не удалось. Кто-то сказал даже, что она похожа на половинку ореховой скорлупы, вот только страшно было бы представить себе тот орех. Но это рассмотрели позже, а сперва внимание людей, по колено забравшихся в воду, оказалось приковано к тем, кто находился внутри лодки.

На дне лежал крупный, в человеческий рост, зверь. Он даже и походил немного на человека, или, может быть, на обезьяну. Он лежал на боку, вытянув длинные лапы с гибкими, совсем человеческими пальцами; в приоткрытой пасти виднелись крупные клыки хищника; серовато-бурая пятнистая шерсть была мокрой и всклокоченной. Существа, подобного этому, никто никогда не встречал на побережье. Люди с большой опаской ткнули его палкой и немедленно отскочили, поднимая багры, которыми они вылавливали добычу из моря. Но зверь был мертв, а вот под боком у него немедленно завозился и заскулил маленький пушистый комочек.

Теперь люди приблизились уже смелее. Детеныш чрезвычайно напоминал человеческого ребенка, когда бы не мягкая шерстка все того же невразумительного пятнистого цвета да короткий хвостик с пушистой метелкой на конце. Он засучил крохотными ручками, извернулся, нащупал сосок на груди мертвого существа, оказавшегося самкой, и пытался сосать. Потом, убедившись в бесплодности своих потуг, захныкал совсем по-человечески.

– Вот малявка, – сочувственно проговорил один из мужчин. – Кто ж это такой?

И он протянул руку к зверьку. Другой с беспокойством предупредил:

– Укусит еще.

– Да нет, у него и зубы еще не выросли, – отмахнулся первый и вытащил детеныша из лодки.

Звереныш скулил и хныкал. Он явно был голоден и напуган. Нужно быть очень черствым человеком, чтобы не пожалеть такое существо, а рабов Торомала, при всем их невеликом уме, нельзя было назвать черствыми.

– Может, хлеба ему дать? Будет есть?

– Вот, в молоко макни. Куда сухой-то?

Зверек жадно зачавкал беззубой пастью. Люди умиленно наблюдали за ним.

– Да откуда ж такие звери на лодке?

– Цирковые, наверное. Я слышал, бывают такие звери, представления дают.

– Да то обычные звери, а эти вон какие.

– Это просто мы таких не видали, – сказал старик, самый рассудительный из всех. – Почем тебе знать, какие звери на другом берегу живут? Давайте-ка я его заберу, внучке в подарок.

Так и оказалось странное существо в хижине старого раба.

***

Внучке было всего два года, и ей явно рановато было заботиться о существе, сильно напоминающем человеческого ребенка. Она умела только теребить мягкий мех и дергать за коротенький хвостик. Звереныш, впрочем, оказался живучий. Хотя его нередко забывали покормить, очень скоро он научился ползать на четвереньках, и уж тогда принялся заползать всюду, куда только мог, в поисках пропитания. А ел он все, что казалось хоть сколь-нибудь съедобным.

Спустя некоторое время найденыш уже пытался вставать на ноги и лопотал непонятные звуки. Сперва думали, что он подражает девочке, своей хозяйке. Удивлялись: и вправду цирковой! Но однажды мать девочки, всплеснув руками, воскликнула:

– Батюшки, да он же говорит! По-человечьи говорит!

Прислушались – действительно. Звереныш не просто имитировал звуки, он пользовался словами вполне осмысленно, так же, как делают человеческие дети. Поглазеть на это диво собирались все рабы с подворья, даже сам хозяин приходил полюбопытствовать. Но в Торомале ленивы не только рабы, но и рабовладельцы, поэтому странная история, из которой более предприимчивые люди могли бы раздуть событие, так и осталась достоянием всего одного поместья.

Найденыш тем временем стремительно терял шерсть. Думали, заболел, но нет, он оставался по-прежнему подвижным, с прекрасным аппетитом. И вскоре зверек превратился в самого настоящего ребенка: пятнистый мех остался только на голове и вполне сходил за обычные волосы, кожа была смуглой, почти как у коренных торомальцев, а черты лица, хоть и выдавали чужака, но все же выглядели вполне человеческими. Его клыки не стали такими же огромными, как у матери, они были лишь немного длиннее остальных зубов. Короткий хвостик лишился своей пушистой кисточки и теперь, будучи прижатым, стал совершенно не заметен. Малыш бегал на своих ногах и пользовался руками с ловкостью обыкновенного мальчишки, к тому же бойко лопотал по-торомальски, с каждым днем все более и более разборчиво. Пришлось надеть на него рубашку и дать человеческое имя. Мальчишку назвали Кайги, что на устаревшем наречии, на котором принято было давать имена, как раз и означало «найденыш».

Неожиданное прибавление в семействе оставило всех равнодушными. Рабам, собственно, все равно, сколько у них детей, ведь их содержание ложится на плечи хозяина. А рабовладельцу тоже не слишком интересно, сколько их там копошится, работа найдется для всех. И маленький звереныш, которого вскоре привыкли считать человеком, стал обычным рабом с обычными для детей-рабов обязанностями. Сперва помогал по хозяйству женщине, которая теперь считалась его мачехой, а после начал выполнять и мужскую работу.

Разумеется, Кайги не мог не заметить своих отличий от других людей. Когда он вошел в обычный для детей возраст «почемучек», он задавал вопросы и про хвост, и про зубы, и отчего волосы не растут. Приемные родители даже не думали скрывать от него правду, рассказали и про шторм, и про лодку, и про невиданного зверя. Но ни тогда, ни позже никто не заметил, чтобы Кайги переживал из-за того факта, что он, по всей видимости, сын какого-то неведомого существа.

И все же мальчишка отличался от остальных больше, чем было заметно с первого взгляда. В нем не было тупой безвольной покорности, каковую взращивали рабы в своих детях с пеленок. Да, он подчинялся приказам взрослых и делал все, что от него требовали, но это не было рефлекторным повиновением, как у других, это был его сознательный выбор. Выбор этот имел причины, и если бы Кайги однажды собрался их сформулировать, он сказал бы так: «Эти люди кормили меня, растили меня, я не хочу обижать их, поэтому сделаю то, что для них кажется важным». У него не было причин не выполнять требования, вот то единственное, что уберегало мирное подворье от сотни лет не виданного бунта.

Самому же ему важными казались совсем другие вещи. Он лишь однажды допустил, чтобы его занятия увидели другие люди, и ему так крепко попало, что больше он не совершал такой оплошности. Как-то раз отчим нашел своего воспитанника сидящим на корточках у стены сарая. Перед мальчишкой (тогда ему было восемь лет) трепетал на сквозняке невиданный прежде цветок. Общие очертания его были как будто знакомы, но небесно-синий цвет ясно говорил, что это что-то другое.

– Что за странный цветок ты нашел? – удивился отчим.

– Я не нашел, – ответил Кайги, – я его придумал.

– Как так придумал?

– Тут был другой цветок, беленький, но синий красивее. Он еще немного не такой, как я хотел, но сразу не получается, – сокрушенно признался мальчишка. – Надо, чтобы он дал семена, и тогда постепенно получится.

Тогда Кайги в первый и последний раз в жизни получил ремня, потому что «нечего тут колдовством заниматься». Колдовства суеверные торомальцы побаивались. После этого он ни разу не попался на подобных занятиях, но это вовсе не означало, что он их прекратил. Просто теперь Кайги перешел на эксперименты с водорослями и рыбами, которых было так много, что никто и не пытался запомнить все разновидности.

Времени на это увлечение у мальчика было предостаточно, очень уж неторопливым было течение здешней жизни. Пошлют, к примеру, мальчишек в бухту, ловить съедобных моллюсков, дадут каждому по корзине. Так пока другие лениво шарят на мелководье, Кайги уже набрал полную корзину и сидит на камушке, выдумывает новые водоросли. Был он шустрым, подвижным и во всем опережал медлительных сверстников, но старался, чтобы это не бросалось в глаза. И окружающие его люди, не обремененные избытком любопытства и наблюдательности, действительно не обращали на него внимания. Вот разве что стали замечать, что водоросли в бухте в последние годы становятся как будто все вкуснее.

***

События, о которых здесь пойдет речь, происходили в ту пору, когда Кайги уже исполнилось двадцать лет. Он вырос в крепкого юношу, некрупного телом, но сильного и гибкого. Его необычная, пятнами, шевелюра вечно была взъерошена, глаза остались большими и круглыми, как у ребенка, а еще, улыбаясь, он старался не разжимать губ, чтобы не демонстрировать торчащие клыки. Окружающие обычно принимали его за уродца, «порченую кровь», и давно не удивлялись, знали, чей он и откуда. Впрочем, ничего отталкивающего во внешности парня не было, просто очень уж необычными для Торомала казались его черты.

В тот день Кайги слонялся по рынку возле торгового порта. Он часто вызывался добровольно выполнить эту работу, нелюбимую большинством рабов: тащиться полдня по пыльной дороге под палящим солнцем, толкаться на базаре, волочь обратно тяжелый груз. Все потому, что у него был План. И теперь, когда он считал себя готовым исполнить этот План, ему нужно было только искать возможность. Как назло, возможности нынче не спешили. Еще в прошлом году все было прекрасно, но тогда Кайги не был уверен в себе и не считал себя готовым к решительному шагу. Теперь же, когда ему казалось, что тянуть дальше некуда, он никак не мог встретить в порту ни одного чужеземца.

Был разгар лета, и самое время бы приезжать за дарами моря, но торговые корабли других стран не спешили в Торомал. По правде сказать, время было неспокойное. Ходили тревожные слухи о возможной войне, потом стали толковать о возможном союзе с Сайесом, а еще о какой-то «железной дороге», и эти два слова в сознании большинства торомальцев никак не хотели складываться вместе. О железной дороге, как потом выяснилось, наврали: не смогли северяне построить такое диво. Но вот насчет войны слухи были упорные. Может, именно от этого нынче никто не заходил в южные гавани.

Но, как говорят в Торомале, терпеливому однажды повезет. Этот человек определенно был чужеземцем. Непривычные черты лица, иного оттенка загар, незнакомая одежда. Мужчина стоял возле нескольких тюков, сложенных на земле, и оглядывался, надо полагать, в поисках того, кто поможет эту поклажу унести. Кайги, порадовавшись тому, что еще не успел ничего купить, устремился к нему.

– Помочь тебе с этими тюками?

Мужчина оглянулся, разглядел, кто к нему обращается, и на его лице появилось выражение недоумения. Рабы, конечно, выполняют все, что им прикажут, но никогда не ищут себе работу самостоятельно.

– Если очень хочется, помоги, – проговорил он, испытующе глядя на юношу.

Кайги немедленно подхватил самый большой тюк. Его наниматель навьючил сверху еще один, но Кайги отнесся к этому совершенно спокойно: он был крепкий малый. Сам же путешественник собрал остальные котомки и зашагал в сторону порта. Теперь было самое время заговорить о главном, но Кайги внезапно испытал приступ робости. Он и в самом деле задумал расстаться с беззаботной, пусть и вполне бессмысленной жизнью ради… ради чего?

Свобода для рабов никогда не была предметом мечтаний. Скорее уж, для тех, у кого достаточно богатое воображение, она становилась сюжетом ночных кошмаров. Самому решать, куда идти и что делать, придумывать, как заработать денег, что-то выбирать, нести ответственность. Все эти люди просто ничего не знали и не хотели знать о внешнем мире, им куда удобнее было оставаться в своем безопасном убежище, делать то, что скажут, тем более что жестокое обращение с рабами было в Торомале запрещено законодательно. Но Кайги с детства отличался живостью ума, его воображение рисовало далекие страны, незнакомых людей, новые дела, и в то время, когда все это существовало где-то там, ему казалось невыносимым сидеть на крохотном клочке побережья, бездарно тратя свою жизнь. Выход из этого положения был только один – бегство. Он знал, что искать и ловить его не станут: кому нужен непокорный раб? Вот только он боялся пускаться в подобное путешествие в одиночку. Он просто понятия не имел, как выжить во внешнем мире. Поэтому ему и нужен был кто-то, кто разбирается в этом. Кайги сделал глубокий вдох и заговорил:

– А чем ты занимаешься? Ты по делу путешествуешь или просто так?

Чужеземец покосился на него с недоумением. Видимо, в Торомале он был не впервые, понимал местную обстановку и знал, что рабы любопытством не отличаются. Когда они несут груз, их интересует только то, сколько еще его нести.

– Почему это ты спрашиваешь?

– Потому что, если ты путешествуешь просто так, я не стану ничего говорить. Я же понимаю, что у тебя все посчитано, деньги и все такое… Но если ты занимаешься делом, это совсем другое.

– Ты слишком эрудирован для раба, – заметил иностранец. – До сих пор мне не встречались такие, которые знали, что можно путешествовать для удовольствия. И тем более, что для этого нужно что-то считать.

– Просто я люблю слушать, – смутился Кайги. – Я прихожу на рынок и слушаю, о чем говорят люди.

– Похвально. И что же ты хочешь мне сказать в том случае, если я путешествую по делу?

– Возьми меня с собой! – выпалил Кайги заветную фразу. – Я буду работать на тебя. Ты покажешь мне, чем занимаешься, и я стану тебе помогать. Я очень толковый. Честно.

Чужеземец внимательно изучал его взглядом и молчал. Ему, надо полагать, уже бросилась в глаза необычная внешность молодого раба. Не обошлось без примеси иноземной крови, видимо решил он. Такое бывает, если какой-нибудь моряк решит сдуру развлечься с рабыней. Подобная наследственность и является чаще всего причиной непокорности. А о наследственности Кайги узнал очень много во время своих экспериментов с водорослями и рыбами.

– То есть, – заговорил, наконец, путешественник, – ты предлагаешь мне украсть у какого-то почтенного торомальского землевладельца его собственность?

– Тебе хорошо говорить, – обиделся Кайги. – Ты-то свободный.

– А ты хочешь быть свободным?

– Ну конечно!

И снова юноша удостоился долгого и внимательного взгляда. Он начал горячиться.

– Давай мы заключим сделку. Я как бы возьму у тебя в долг. Ты научишь меня жить свободным, а я отработаю все, что ты в меня вложишь. Это будет честно. Ты не пожалеешь! Я сильный и быстро учусь. Это мой единственный шанс, понимаешь? Мне очень нужно выбраться отсюда. Я не хочу так жить, как они. Это просто несправедливо!

– Это что-то невероятное, – флегматично заметил его собеседник. – Раб рассуждает о справедливости, о сделках, о шансах… Ты интересный малый, вот что я тебе скажу. Кто был твой отец?

– Я найденыш, – откровенно признался Кайги. – Я не знаю своих родителей. Я какой-то другой породы, не с этого берега.

– Оно и видно. Что ж, может быть, мне и пригодился бы помощник. Но как ты себе это представляешь? Как я увезу с собой раба?

– А откуда ты знаешь, что я раб?

– Ну, ты одет как раб…

Кайги носил обычную «униформу», так одевались все рабы, и мужчины, и женщины: простые прямые штаны и простая же рубаха из грубого сукна (рубахи иногда могло и не быть). И, конечно, отсутствие обуви. Разве что иногда, если требовалось бродить по острым камням, рабы заматывали ноги тряпками, но чаще ходили босиком.

– Вот именно! – воскликнул Кайги. – Дай мне другую одежду, и никто не поймет, что я раб. Тем более, у меня и лицо не такое, как у всех.

– А вот это верно, – задумчиво проговорил иностранец. – В этом что-то есть. Подожди, нужно подумать.

И он замолчал. Кайги не мешал ему, но его сердце сильно колотилось в груди. Он был почти уверен в том, что путешественник уже готов взять его с собой. Если задумался о том, как провести его на борт корабля, значит, решился.

– Ладно, – снова заговорил иноземец. – Думаю, я возьму тебя с собой. Если будешь помогать мне и не станешь задавать глупых вопросов. Я задумал одно большое дело. Не знаю, будешь ли ты мне нужен после того, как я покончу с ним. Но если ты такой наблюдательный, ты многому научишься, пока мы путешествуем. Ты сможешь дальше отправиться без меня, куда тебе будет угодно.

– Спасибо! – с жаром воскликнул Кайги. И полюбопытствовал: – Ты торговец?

– Нет, я не занимаюсь торговлей. Просто иногда выполняю мелкие поручения. Кое-кто из моих знакомых попросил кое-что привезти отсюда. Всякие мелкие поручения позволяют зарабатывать на все эти путешествия. Но путешествую я не за этим.

– Ради этого важного дела, – догадался Кайги. – А что за дело?

– Большое, – неохотно отозвался путешественник. – Расскажу позже.

– Ты приплыл морем? – продолжал допытываться любопытный парень.

– Нет. Я прошел через лес. Пешком. Почти пешком.

Вот тут Кайги распахнул рот, поскольку слово «лес» означало для него нечто вполне конкретное. Пейзажи Торомала состояли, в основном, из скал, бухт и полей, а крохотные рощицы, по большей части из одного кустарника, никто никогда не называл лесами. Лес располагался на севере и отделял страну от большинства соседей. Лес был заповедной территорией, окруженной мифами и легендами, охраняемой суеверным страхом, и никто никогда не ходил туда по доброй воле.

Да нет, одернул сам себя Кайги, наверняка он имел в виду совсем не это. Может, он просто прошел через одну из рощиц на побережье, а называет ее лесом только потому, что иностранец. Потому что не может же быть, чтобы…

– Через какой лес?

– Тут только один лес, вроде бы, – проворчал чужеземец. – На севере. Я вышел из Сайеса, а закончил на этом берегу.

– Не может быть! – Кайги даже немного испугался. – Через тот лес?! Но ведь там, говорят, водятся чудовища.

– Ну, водятся, и что?

– Как – что?

Кайги, хлопая глазами, таращился на странного собеседника. Тот усмехнулся.

– Не любишь чудовищ?

– Как же их любить?

– Тогда тебе понравится мой план. Я уже все разведал, но еще не придумал до конца, как осуществить задуманное. Теперь, я думаю, нужно вернуться в Сайес морем и уже там искать технические возможности. Если что-то и можно придумать, то только там. Торомал – совершенно отсталая страна.

– А что мы будем делать?

– Думать, – иностранец ухмыльнулся. – И первое, что нужно придумать, как провести тебя на корабль. Давай-ка, спрячь лицо, оно у тебя приметное. Загородись тюками или еще как. Лишь бы никто из команды тебя не разглядел. Сейчас ты просто раб, который тащит мою поклажу. Мы пройдем в мою каюту, ты переоденешься, и тогда я скажу капитану, что мне понадобилось еще одно место на борту. Ты будешь моим знакомым, которого я случайно встретил. Думаю, будет справедливо, если ты станешь выполнять какие-нибудь работы на корабле, чтобы вернуть хоть часть денег, которые я на тебя потрачу.

– Конечно, – с радостью воскликнул Кайги. – А капитан согласится на это?

– Договоримся. Конечно, это не очень хорошо, появляться вот так внезапно, ведь отплываем уже сегодня. Я-то купил себе место на этом судне три дня назад. А для тебя понадобится дополнительный паек. Впрочем, я не думаю, что они запасаются провизией впритык.

За разговором собеседники не заметили, как пришли в порт. Только когда пахнуло водой и рыбой, они подняли головы и огляделись. Над волнами трепетали паруса. Кайги смотрел на них, как зачарованный, не в силах поверить, что вот сейчас поднимется на борт одного из этих красавцев-кораблей и поплывет куда-то далеко-далеко отсюда.

– Вот тот, – указал путешественник на крутобокий корабль со спущенным трапом. – Идем. И не забудь спрятать лицо.

– Хорошо. – Юноша поудобнее устроил на плече свою поклажу. – Кстати, меня Кайги зовут.

– Кайги, значит? – Чужеземец снова ухмыльнулся. – Если не ошибаюсь, на местном наречии это значит «найденыш». Без затей у вас тут дают имена. Ладно, пусть так. Меня можешь звать Ноэн.

========== Откуда берутся чудовища ==========

Эта весна обещала стать страшноватой.

Вырубку леса прекратили еще до того, как стражи добрались до границы. И все же нанесенный ущерб был огромен, и следящий семьи Ан даже приблизительно не решался представить количество тварей, которые обрушатся на людей, когда начнет таять снег.

Ан-Таар, кажется, не особенно переживал по этому поводу. Впрочем, невозмутимость главы семьи была всем хорошо известна, так что никто не взялся бы судить по его поведению, насколько плохо обстоят дела в действительности. А вот Кайтен, его единственный и недоученный еще помощник, здорово нервничал. Но и он старался делать это незаметно: в семье поселилась гостья, разведчица из далекого племени, и он не мог позволить себе ударить в грязь лицом перед ней.

Кстати, о гостье тоже следует сказать несколько слов. В первую очередь, была она вовсе не так стара, как опасался Кайтен. Когда отмечали день рождения стража (Ан-Таару этой зимой исполнилось тридцать), Кайтен исхитрился вызнать и возраст разведчицы. Ретофе оказалось двадцать девять. Самому же Кайтену еще только должно было исполниться двадцать шесть, и это его несколько смущало.

Смущало и то, что Ретофа вовсе не обращала внимания на ухаживания Кайтена. Она с удовольствием общалась со старой ведьмой Ан-Мару, отлично знающей историю своего народа, она с азартом моталась в соседнее селение, к семье Тэ, где обитало несколько философов, она расспрашивала всех людей о том, как они живут и чем занимаются, и единственное, кажется, что не интересовало ее вовсе, это работа стражей.

Был и еще один опасный момент: похоже, Таар тоже оказывал, пусть и почти невидимые, знаки внимания Ретофе. Учитель стал бы для Кайтена слишком серьезным конкурентом. Разведчица, – сильная, бесстрашная, умная, все повидавшая разведчица, – она, конечно, выбрала бы того из мужчин, кто покруче. А кто круче: глава семьи, страж с тремя уровнями мастерства, с монстрами в рукавах, или деревенский лопух, страж-недоучка, чей топор не встретился еще ни с одной тварью, – тут даже сомнений не возникало. Угнетало Кайтена и собственное зависимое положение, сознавать которое он начал только теперь. Если бы Ан-Таар решил, что ученик вконец распоясался, начал дерзить учителю, и вообще мешает ему завоевывать даму сердца, ничто не помешало бы ему выгнать приблудного иноземца. И тогда идти некуда. Впрочем, последнюю мысль Кайтен счел недостойной: за свою избранницу он готов был драться даже с Ан-Тааром. Радовало только то, что на ухаживания старшего стража разведчица тоже подчеркнуто не обращала внимания.

Сложившаяся ситуация не осталась незамеченной семьей, но люди со свойственной лесному народу тактичностью не сплетничали на эту тему. Здесь не принято было обсуждать чужие пристрастия, тем более что Ретофа многим казалась симпатичной. Молча ревновала бедняжка Кава. До того, как внимание Таара к разведчице стало очевидным, Кава успела сдружиться с Ретофой, и теперь ей с одной стороны не хотелось портить отношения, а с другой было ужасно обидно. Впрочем, ссориться им было не из-за чего: Ретофа всячески подчеркивала своим поведением, что никаких видов на главу семьи не имеет.

Оба стража это тоже прекрасно видели. Именно поэтому никто из них так и не решился поговорить о своих чувствах начистоту. Ответ на данный момент был очевиден, и как потом, получив решительный отказ, снова заговорить о том же? Им казалось, что до тех пор, пока не сказаны окончательные и бесповоротные слова, шансы сохраняются.

Ситуация эта тянулась всю зиму вплоть до самой весны, когда стало не до того.

***

Твари возникли, когда хорошенько пригрело солнце. В деревьях забродили соки, лес встрепенулся, начал оживать… и обнаружил страшную рану в своем теле. Кайтен оказался в тот момент рядом со следящим Тэ-Котой и видел, как его передернуло.

Этой весной Ан-Таар даже не пытался выловить всех тварей, бродящих по его территории. Стражи выезжали лишь в короткие рейды, когда следящие сообщали о приближении одной из них. Впрочем, вернее было бы сказать – следящий, поскольку его юный ученик оставался в этом смысле еще ненадежен. Вот и Кайтену Таар до сих пор не доверял сражаться, хотя и неизменно брал с собой. Немного бы пораньше найти помощников! – сетовал Тэ-Кота. В нынешней опасной ситуации по-прежнему приходилось надеяться только на себя.

Впрочем, пока обходилось без эксцессов. Твари, рассеявшиеся вдоль границ леса, бессистемно блуждали, бросаясь на диких зверей, и лишь волею судьбы заносило их в сторону селений людей. По прямой здесь было немногим меньше сотни километров, так что чудища, при всем их обилии, забредали к поселению семьи Ан по одному. Кота, привычный к режиму постоянного бдения, с легкостью засекал их, а Таар, не менее привычный к сражениям, так же легко уничтожал, не слезая со спины своего ящера. Кайтен, внутренне содрогаясь, просил дать ему попробовать одолеть хоть одну, но Таар утверждал, что он еще не готов. «И вообще, не торопи события, – хладнокровно заявил страж. – Однажды так случится, что тебе некуда будет деваться. А пока просто учись».

Во время одного из таких рейдов произошел небольшой эпизод, показавшийся сперва незначительным, но о котором вспоминали потом, спустя много дней. Совсем рядом с поселением стражи обнаружили человека. Был это явно кто-то чужой, поскольку одежда его никоим образом не напоминала наряды жителей леса. Кайтену доводилось видеть такие куртки разве что в городе, где он прежде жил. Мужчина неторопливо обирал свежие листики с куста и укладывал их в карман. Заслышав шаги ящеров, он обернулся… и как-то недобро ухмыльнулся стражам.

– Ну и ну, – ледяным тоном проговорил Ан-Таар. – Как-то не ожидал тебя здесь увидеть.

– Почему нет? – хмыкнул незнакомец. – Здесь по-прежнему мой дом и моя территория, я имею на нее не меньше прав, чем ты.

Кайтен растерянно переводил взгляд с этого странного типа на своего учителя и обратно. Если этот человек из жителей леса, почему он одет, как городской? И почему кажется таким знакомым его лицо? Но это определенно не кто-то из соседей.

– Мне казалось, – все так же холодно продолжил страж, – что это место тебе глубоко отвратительно. Но, похоже, целительные травки и тебя интересуют.

– Если есть возможность прожить подольше, глупо ее не использовать, – фыркнул чужак. – Тем более что у меня большие планы, а на их выполнение требуется время.

– Лес много больше твоих планов, – парировал Таар. – И еще я сомневаюсь, что он станет давать тебе силы для борьбы с ним.

Тут только Кайтен сообразил, где его видел. Это же тот тип, руководитель вырубки! Бывший страж, брат Ан-Кавы, сбежавший давным-давно из родного селения. Возмечтавший уничтожить лес и принести принудительно его жителям цивилизацию. Он еще Таара в плен брал. Кайтен сжал челюсти и недобро прищурился.

Ноэн демонстративно ободрал еще несколько листочков, потом заметил как бы между прочим:

– А вот ты напрасно не берешь с собой оружие. Однажды твоя сила тебя предаст, и что бы будешь тогда делать?

– Ты не имеешь понятия о моей силе, поэтому не берись о ней рассуждать, – невозмутимо ответил Таар.

– Просто хотел дать тебе добрый совет, – усмехнулся Ноэн. – Впрочем, я забыл: ты же из тех, кто никогда не слушает добрых советов. Не буду я, пожалуй, с тобой разговаривать, какой-то ты неприветливый.

С этими словами Ноэн развернулся и зашагал в заросли. Таар не сдвинулся с места, и скоро беглого стража не стало видно.

– Почему ты позволил ему так просто уйти? – возмутился Кайтен.

– А что я должен был сделать? Убить его, что ли?

– Ну хоть навалять! – с надеждой воскликнул Кайтен. – Заслужил ведь.

– Угу, – флегматично согласился Таар. – Твари бы нас мигом разняли.

Ученик стража пригорюнился. Вот ведь засада с этим чувствительным лесом! Отомстить врагу – нельзя! Наказать подлеца – невозможно! Остается только безучастно наблюдать за его действиями и надеяться, что он сам однажды нарвется. Даже возмутиться толком опасно. Чуть перегнешь палку, позволишь дурным чувствам овладеть тобой, и тут же возникшая рядом тварь откусит тебе голову.

– Но он же явно пакость какую-то задумал, – проворчал Кайтен обреченно. – Нельзя ему позволять так просто тут бродить. Вон, пусть хоть Гаонок его укусит!

Ящер Таара презрительно на него покосился и фыркнул.

– Ноэн не сможет сделать ничего особенного, – ответил Таар. – Не весной, не посреди леса, если он не самоубийца. Скорее всего, его просто одолели болезни цивилизации, и он решил подлечиться, ничего больше. Поехали отсюда, у нас дела.

Вечером, когда стражи вернулись домой, им сообщили, что потерялся один из ящеров, выпущенных в лес кормиться. Естественных врагов у таких крупных зверей в этих местах не было, и люди отправились на место выпаса проверить, не упал ли в яму, не застрял ли где, но ничего не обнаружили.

– Наверное, Ноэн его и увел, – сообразил Ан-Таар. – Надоело, видать, пешком ходить. Больше не с чего ящеру теряться. Потом бросит где-нибудь в лесу одного. Лишь бы к людям выбрался, а то пропадет.

Решили, что так оно и было, и забыли об этом инциденте. Больше о Ноэне они ничего не слышали едва не до конца лета.