Текст книги "Квартальная бойня (СИ)"
Автор книги: KatVladimirskaya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
========== Глава 1. Завтра Жатва. ==========
По всему Седьмому дистрикту проносится вой сигнальной сирены, означающий конец рабочего дня. Я кладу на телегу свой топор и направляюсь в ту сторону, где работает мой отец. Найти его среди остальных рабочих не составляет труда – низкий ростом, но довольно крепкий, похожий, скорее, на дубовый пень, чем как я, на стройную высокую осину – он сильно выделяется из толпы других лесорубов.
Миротворцы сгоняют нас всех в одну колонну и под конвоем ведут к жилой части дистрикта. Никто не пытается отойти в сторону или заговорить с соседом – всем известно, что за этим последует. Последние несколько лет в дистрикте хозяйствует довольно жёсткий отряд миротворцев, и любое действие может привести к публичной порке и унижению на главной площади. Поэтому я, как и остальные, просто шагаю рядом с отцом, мечтая о том, чтобы день поскорее закончился.
Наконец, мы дома. Хотя, как можно назвать домом то, где мы живём? Можно подумать, если мы жители Седьмого дистрикта, у нас имеется неограниченный ресурс дерева, прекрасные плотники, то у нас хорошие и крепкие большие дома? Как бы не так. Всё, что имеет наша семья, как и многие другие, это маленькая закоптившаяся комнатка в старом бараке, внутри которой две кровати, покосившийся шкаф, стол и печка-буржуйка, которая и окрасила наше жильё в чёрный цвет. Когда-то на стене висела большая фотография, на которой я ещё маленький. Даже не знаю, откуда она появилась. Впрочем, как и то, куда однажды пропала.
Зайдя домой, сразу же садимся за стол. Десять часов двадцать минут – семейный поздний ужин. Мама с сестрой пару часов назад закончили свою работу – сборку шкатулок, которые после перенаправляются в Первый дистрикт для украшения, поэтому, как обычно, они накрывают на стол. На тарелке передо мной склизкая и безвкусная каша и ломоть слегка подсохшего хлеба. Да, моё любимое. Вся моя семья работает, а что мы заслужили? Жить в каморке и питаться плесенью? Каждый день во мне вскипает ярость, которую с каждым разом всё сложнее держать в себе. Ненавижу власти Капитолия.
– Джексон, как прошёл день? – мама пытается мне улыбнуться. Видимо, я опять выпал из обсуждения.
– Чудесно. Как обычно. – Наш разговор явно не клеится. Да и что может быть интересного? После школы сразу в лес. Ничего не меняется последние несколько лет.
Я закидываю последний кусочек хлеба в рот и, не притрагиваясь к каше, нарушаю вновь образовавшуюся тишину:
– Ладно, я наелся.
Залезаю с ногами на кровать и ложусь лицом к стене. Завтра тяжёлый день, но уснуть не могу. Завтра Жатва.
В голову лезут дурацкие мысли. Спустя пару часов ворочания тихо встаю с постели, как можно более бесшумно пробираюсь к двери, пытаясь не заскрипеть заржавевшими петлями, и выхожу на улицу. Вдыхаю свежий воздух и сажусь на нижнюю ступеньку.
Наш барак одноэтажный, каждой семье отведена одна комната и отдельный вход. Соседей я побеспокоить не боюсь. У нас их просто нет. Все боятся жить рядом.
– Тоже не можешь уснуть? – сзади слышится голос девушки. Она садится рядом, берёт меня под руку и кладёт голову мне на плечо.
– Конечно, Джей-Джей, за тебя волнуюсь.
– А я за тебя… – тихо отвечает сестра. Разве может быть по другому? Мы близнецы, поэтому наиболее глубоко чувствуем все переживания друг друга. – Какова вероятность того, что выберут именно…
Я не даю ей закончить:
– Сама знаешь.
Около часа мы сидим молча на крыльце и просто держимся за руки. Я чувствую, как рукав моей рубашки становится влажным от слёз Джесси. И так последние пять лет. Это, можно сказать, наша традиция.
Наконец, девушка поднимается и тянет меня в дом.
– Джекс, идем спать.
– Дай мне еще пару минут. – Я секунду медлю и легко сжимаю её руку. – И извини, что накинулся на тебя.
– Ничего. Я понимаю.
========== Глава 2. Каждый дистрикт сам выбирает своих трибутов. ==========
Не успеваю я закрыть глаза, как пора вставать. Отец будит меня, слегка тормоша за плечо.
– Готов?
– Как всегда. Где Джесси?
– С мамой, собирается. Тебе тоже пора.
Я поднимаюсь с постели и бреду на улицу, где находится умывальник. Как следует промываю глаза, полощу с мятой рот и возвращаюсь в комнату.
Сегодня наши родители дома. По случаю Жатвы во всех дистриктах работы и занятия отменяются.
Я надеваю старую пожелтевшую отцовскую рубашку и его же брюки, которые мне сильно коротки, ведь я гораздо выше него. Их приходится подпоясать старым ремнём, чтобы не сваливались с бёдер.
На улице меня уже ждёт Джесс с аккуратно убранными в высокий хвост волосами и новом платье. В очередной раз у меня ёкает сердце. Я не могу её потерять.
– Ты очень красивая.
Девушка виновато опускает взгляд. Я знаю, что ей не по себе от того, что ей купили это замечательное платье нежно-зелёного оттенка, в то время, как наша семья живёт впроголодь.
– Правда, ты красавица.
Я крепко сжимаю её руку, когда раздается сигнал, возвещающий о том, что настало время двигаться к Дому правосудия.
По всем улицам проходят нестройные ряды подростков от двенадцати до восемнадцати лет. Многие, в основном одноклассники и соседи, собираются в группы и переговариваются. Каждую минуту я ощущаю на нас с сестрой косые взгляды. Но к нам никто не подойдет. Никогда не подходили. Наши родители идут позади, тоже в одиночестве. Сейчас им приходится сложнее всего.
Приближаемся к Дому правосудия. Перед входом на площадь расположены длинные столы, за которыми сидят люди, одетые в светлые костюмы, похожие на форму миротворцев. Толпа подростков разделяется на несколько очередей, и мы с сестрой становимся в одну их них. Я даже не обращаю внимание на то, что ребята перед нами расходятся, пропуская вперёд и шарахаясь, как от больных. За несколько лет у меня уже выработался иммунитет к такой реакции к моей семье. Мы с сестрой подходим вместе к столу, называем фамилии и имена, получаем талончики и проходим на площадь. Всех выстраивают в ряды, в зависимости от возраста. Нас с Джесси отправляют почти в самый конец, ведь нам уже по семнадцать.
Как только подростки и их родители занимают свои места и затихают, на построенную сцену выходит несколько человек, среди которых мэр Седьмого, Фир Юль и Яго Портшор – предыдущие победители игр, и типичная капитолийка, жительница столицы, которая последние несколько лет сопровождает трибутов из нашего дистрикта. Её зовут Мэдди Глиттер. И имя в полной мере оправдывает свою хозяйку. Сумасшедшая прическа в пол метра высотой, блестящие волосы, в этом году салатового цвета. Новый, в этом году ярко-оранжевый костюм, опять же, в блёстках, очень невыгодно смотрится в нашем сером и унылом дистрикте.
Сначала на большом экране показывают фильм о восстании, подавленном Капитолием и учреждении Голодных игр с целью держать дистрикты в повиновении.
– Итак! – оглушает толпу писклявый голос Мэдди, после того как картинка пропадает. – Сегодня будут выбраны два героя, которые будут отстаивать честь вашего… То есть нашего дистрикта!
Я фыркаю ей в ответ и чувствую, что Джесс дёргает меня за руку.
– И сегодня сам президент Сноу выступит перед нами! – в толпе кто-то ахает. Мэдди это слышит и её лицо радостно светлеет. – Я думаю, мы все этому очень рады!
– А то как же! Ведь это сам президент Сноу… – ворчу я себе под нос, а Джесси вновь одергивает меня. Видимо, боится, что миротворцы могут услышать.
Все затихают, на всех установленных экранах отображается символ Капитолия. Затем появляется изображение красивого мужчины в возрасте с ослепительно белыми зубами.
– Здравствуйте, жители Панема! Сегодня, как вы все знаете, день Жатвы. Избранные трибуты будут бороться на арене, а победитель обретёт известность и богатство! В этом году проводятся двадцать пятые Голодные игры, а значит, настало время для первой Квартальной бойни.
Я оглядываюсь по сторонам и вижу недоумевающие лица. Кажется, что никто не знает, что это. Но одно только название ничего хорошего не предвещает. По моему телу пробегает неприятный холодок.
– При учреждении Голодных игр, каждые последующие двадцать пять лет было решено проводить Квартальную бойню, задания для которой были написаны заранее на много лет вперед.
Президенту подносят шкатулку с символом Капитолия на крышке, он открывает её и достаёт верхний конверт с цифрой «25». Затем бережно распечатывает его и, сверкнув белоснежной улыбкой, читает:
– К двадцатипятилетнему юбилею, в напоминание о том, что бунтовщики сами выбрали путь насилия, каждый дистрикт сам выбирает своих трибутов.
========== Глава 3. Все знаем, кого выберут. ==========
Джесси со всей силы сжимает меня за руку, и я поворачиваюсь к ней. Её лицо стремительно бледнеет. К моему горлу подкатывается комок и кажется, что меня сейчас стошнит. Ищу глазами родителей. Найти их оказывается несложно – отец держит на руках маму, которая потеряла сознание, все вокруг расступились и никто не пытается помочь.
Мы все знаем, что это значит. Все знаем, кого выберут.
Весь дистрикт считает, что на нашей семье какое-то проклятье. Голодные игры забрали обоих папиных братьев и мамину единственную сестру. До нашего с Джесси рождения на них отправились две старшие сестры, а два года назад мы потеряли двенадцатилетнего брата. Ни одна из семей не теряла столько близких, как наша. Это действительно проклятье. Поэтому со мной и Джесс никто не общается. Поэтому наших родителей сторонятся.
Президент продолжает свою речь. В голове у меня стучит, и его голос раздаётся словно из бочки:
– Итак, вам предоставляется один день, чтобы определить своих избранных трибутов. От того, кто будет избран, будет зависеть исход игры и то, будут ли у вашего дистрикта привилегии весь следующий год. Поэтому выбирайте обдуманно. Обратите внимание, что в этом году добровольцы в игры не принимаются. Счастливых вам Голодных игр. И пусть удача всегда будет на вашей стороне.
Экран гаснет. Над площадью проносится тихий ропот.
– Сейчас перед вами будет выставлена корзина и выданы бланки, на которых вы напишете имена и фамилии наших героев! – вновь пищит Мэдди. – Голосовать можно до полудня. Завтра в три мы снова соберёмся здесь и узнаем результаты.
Глиттер разворачивается и уходит обратно в Дом правосудия в сопровождении мэра и победителей прошлых игр.
Жители дистрикта становятся в очередь за бланками, некоторые сразу же их заполняют и бросают в корзину. Я буквально кожей ощущаю, как меня буравит тысяча взглядов. Эти люди заранее сделали свой выбор.
Я, конечно, голосовать не собираюсь, мне кажется абсурдным то, что я могу своими руками отправить кого-то на смерть. Хотя, кого я обманываю? Решаю не я, а большинство. И результат мне заранее известен.
Всё так же держа сестру за руку, направляюсь к выходу с площади, но миротворцы не дают нам уйти и направляют к очереди на голосование.
– Джекс… – тихо произносит Джесси, обхватывая мою ладонь второй рукой.
– Нет. Ничего не бойся. – Я стараюсь успокоить её и не показать своего страха, хотя меня самого колотит.
Подходит моя очередь. На бланках жёстким карандашом я пишу два имени. На первом – Джинджер Литтл, имя девочки, которая с детства задирала мою сестру. Написал я её не из мести, её же точно не выберут. Не могу же я указать имя своей сестрёнки. На втором – Джексон Грин. Моё имя.
Стою рядом с Джессикой и жду, пока она заполнит бланк. Когда девушка заканчивает, находим родителей.
– Пап, нужно проголосовать, иначе они нас не отпустят. – говорю я отцу и поворачиваюсь к сестре. – Джесс, сходи с папой, возьми бланк для мамы, она в таком состоянии никуда не пойдет.
Отец и Джессика уходят, оставляя меня и мать наедине. Я присаживаюсь на скамью рядом с ней.
– Я не могу в это поверить… – Она прячет лицо в ладонях, её руки слегка трясутся.
– Ма, всё будет хорошо. Что бы ни случилось, я буду защищать Джесси.
Сквозь её пальцы я вижу, как к маминым глазам подступают слёзы.
– Мам, только не плачь. Может всё будет не так, как мы думаем. – И кого я обманываю?
В ответ она лишь молча отрицательно мотает головой. Не знаю, переживёт ли она всё это…
Закончив заполнение бланков, мы отправляемся домой. Я помогаю довести маму до кровати, затем, не оборачиваясь, иду в сарай, где хранятся все инструменты лесорубов, беру топор и направляюсь в лес. Захожу дальше, чем когда-либо и нахожу большую сосну. Руки сами начинают работать остро заточенным инструментом. Моя злоба, моя обида на весь мир вымещается на шершавом стволе дерева. Щепки летят во все стороны, попадают в глаза, падают за шиворот рубашки.
Когда дерево падает, я беспомощно сажусь на пень, опускаю руки и даю волю слезам. Нет, я не плачу. Слёзы просто катятся по моим щекам и падают на ладони. Я смотрю на них. Они капают на многолетние мозоли, пара из которых не заживает и ежедневно кровоточит.
Почему нам так не посчастливилось родится в этом ужасном мире? В Капитолии люди жируют, развлекаются, живут в своё удовольствие, в то время, как такие как я стирают руки до мозолей и костей, чтобы угодить этим богатеям и самим хоть как-то прокормиться. И в итоге ещё попасть на игры.
Спустя время понимаю, что на улице уже темнеет. Домой не хочется идти только из-за напряжённой обстановки, но я всё равно возвращаюсь. Не хочется сейчас бросать родителей. Скорее всего, мы видимся с ними в последний раз.
========== Глава 4. “Вот они! Трибуты от дистрикта Семь!” ==========
Мы вновь на площади перед Домом правосудия. На установленной сцене всё те же лица – мэр, Мэдди и предыдущие два победителя. Мэр сидит на стуле с высокой спинкой с едва заметной улыбкой. Конечно, ведь его дети в безопасности. Впрочем, как это было и раньше.
– И снова здравствуйте! – визжит Мэдди Глиттер в микрофон. – Сейчас мы узнаем имена счастливчиков, которые будут отстаивать честь Седьмого дистрикта на Двадцать пятых Голодных играх! Итак, сначала девочки!
Мэдди направляется к хрустальной вазе в форме шара, установленной с правой стороны сцены. В нём только одна бумажка. Только одно имя.
– Джессика Грин!
В моей голове многократно отдаётся это имя, заглушая все окружающие меня звуки. Покажите мне того, кто не знал, что так будет. Я же, скорее всего, просто надеялся.
Я пытаюсь ободряюще улыбнуться Джесси и с трудом отпускаю её руку. Сестру мгновенно окружают миротворцы и ведут к сцене. Она поднимается, становится рядом с Мэдди и пустым, полным слёз взглядом смотрит мне прямо в глаза.
– А теперь мальчики!
Во втором шаре также только одно имя.
– Джексон Грин!
Я вижу, как крупная слеза скатывается по щеке Джесс, но её лицо всё так же не отображает никаких эмоций. Поднимаюсь на сцену и ищу глазами родителей. Мама рыдает на груди у отца.
– Вот они! Трибуты от дистрикта Семь! Именно эти двое прекрасных молодых людей будут сражаться насмерть с избранными трибутами из других дистриктов! – Видимо, Мэдди ожидала более бурную реакцию, поэтому сразу сникает и, вздохнув, продолжает. – Увидеться с ними вы сможете в порядке очереди в Доме правосудия. Счастливых вам Голодных игр, и пусть удача всегда будет на вашей стороне.
В ту же секунду нас с Джесс берут под руки миротворцы, провожают в Дом правосудия и уводят в разные стороны широкого коридора.
Я оказываюсь в просторной комнате с красивой деревянной мебелью и мягкими диванами. Присаживаюсь на самое дальнее кресло и выглядываю в грязное окно. Звук практически полностью заглушен, но я вижу, что жители дистрикта – наши соседи, коллеги и одноклассники – уже начали праздновать то, что несчастье обошло их стороной. Я не могу взять в толк, как можно радоваться тому, что собственными руками отправили на верную смерть двух детей? Я никогда не пойму этот мир.
Дверь бесшумно открывается, входит отец и садится на маленький диванчик напротив меня.
– Ну ты как? – спрашивает он, а я только киваю. – Мама сейчас у Джессики.
Наступает неловкое молчание. Мы с отцом перестали быть близки после смерти младшего брата. Видимо, он не хотел сильно привязываться ко мне, боясь в дальнейшем потерять. В данную минуту я сам не знаю, что сказать. Кажется, отец чувствует то же самое. Во многом мы с ним очень похожи.
– Пап, кто-то из нас станет победителем.
– Я знаю. – Отец поднимается, подходит ко мне, крепко обнимает и шепчет – Попробуй защитить Джессику…
– А ты оберегай маму, пока кто-то из нас не вернётся.
Отец слегка отстраняется, по его губам пробегает лёгкая, но грустная улыбка:
– Всю жизнь оберегал.
Я лишь отвечаю:
– До конца жизни буду защищать.
– Время посещения завершено. – Грузный миротворец выводит отца из комнаты.
Через минуту за дверью затихают все звуки. Я снова поворачиваюсь к окну. На площади бегают маленькие детишки, семьи собираются со своими друзьями и соседями и что-то весело обсуждают. В верхнем углу окна об стекло бьётся муха. Она пытается выбраться на волю, стать свободной. Но у неё это не выйдет. Она такая же пленница, как и я. Она умрет здесь, на этом самом подоконнике, я, вероятнее всего, на арене…
Дверь вновь открывается и входит мама. Её глаза на мокром месте. Она прижимается к моей груди и, не ослабляя объятия, вместе со мной присаживается на диван.
– Мам, мы все знали, что такое может случиться. Просто не думали, что будет именно так.
– Именно так… – вторит она мне шёпотом.
– Я обещаю, что Джессика станет победителем, она вернется домой. Вы будете жить в деревне победителей, хорошо питаться. Может даже…
– Сынок…
– Не говори ничего. Всё будет именно так. Я никогда и ни за что не дам её в обиду. Мам, не плачь. Это так тяжело…
Мама прячет лицо у меня на груди и рыдает до того момента, пока за ней не приходят миротворцы. Меня оставляют в одиночестве.
========== Глава 5. “Собирайте вещи…” ==========
Я сижу в отведённой мне «комнате» в поезде. Всё вокруг отделано хромом. Я чувствую себя совсем неуютно от того, что меня окружают холодные и неживые поверхности. Сразу чувствуется, что я еду на казнь.
Поднимаюсь с кровати, и ноги сами несут меня в другой вагон. Я останавливаюсь около двери и дергаю ручку. Заперто. Тихо стучу.
– Джесс? – в ответ тишина. – Джесс, можно мне войти?
Раздаётся негромкий щелчок и дверь слегка отходит в сторону. Я протискиваюсь в помещение и запираю за собой замок.
Эта «комната» ничем не отличается от моей. На такой же, как и у меня, кровати лицом вниз лежит моя сестра. Я сажусь рядом с ней и начинаю гладить по спине. Мы не разговаривали с момента оглашения трибутов в Седьмом.
– Знаешь, я ведь неплохо владею топором.
Видимо, девушка не понимает, о чем идет речь, поэтому молчит и ждёт, когда я продолжу. Но я не спешу. Я ещё не обдумал весь разговор и не уверен, стоит ли его сейчас вообще заводить.
– Джесс, ты же можешь победить.
Сестра поднимает голову, но на меня не смотрит:
– Я? Я смогу? Может я их шкатулками закидаю?
– Можно, конечно, если они там будут. – Я стараюсь поднять ей настроение, но чувствую, что у меня это не выходит. – Нет, Джей-Джей, я серьезно. Я тебя когда-нибудь давал в обиду? Ведь ничего не изменилось – ты моя сестра, я люблю тебя больше жизни, и…
– Замолчи. – Джессика обрывает меня на полуслове и поворачивается ко мне. В её глазах стоят слёзы. Это меня убивает. – Пожалуйста, давай не будем об этом. Я не хочу. Не сейчас.
Я забираюсь с ногами на кровать и ложусь рядом с ней. Та сворачивается в клубок и кладёт голову мне на плечо.
За окном проносятся деревья. Не знаю, выехали ли мы уже из Седьмого и как долго нам ещё ехать, никогда даже не приближался к границе родного дистрикта, но, как говорили в школе, он самый большой из всех двенадцати. Сейчас же я просто наслаждаюсь последним временем, которое могу провести в компании своей сестры. Однако, через какое-то время молчание становится невыносимым.
– Давай поговорим?
– Давай. О чём угодно, только не об играх и том, что ты будешь меня защищать.
Я быстро пытаюсь сообразить, о чём с ней можно сейчас пообщаться. О доме и родителях не стоит, ведь мы вряд ли с ними когда-либо встретимся. Об играх она не хочет, поэтому заводить этот разговор мне сейчас не хочется, чтобы не портить ей настроение.
– Как думаешь, во что нас оденут на параде? Интересно, а наши стилисты спросят, чего мы хотим? Вот я уже представляю, во что ты могла бы быть одета.
– Да? И во что же?
– Твой образ будет очень хорошо отражать дух нашего дистрикта. На тебе будет платье из ивовых ветвей. Длинное сзади. Настолько длинное, что будет волочиться за колесницей метра на два. А спереди, наоборот, короткое, может, чуть выше колен. Верх тоже из ивы, украшенный березовыми «серёжками». Руки и плечи открытые. На ногах туфли без каблуков. И да, волосы волнистые и распущенные, с венком из яблоневых цветов. Как те, которые ты плетёшь каждый год.
Я заканчиваю и чувствую, что Джесси сейчас представляет то, что я попробовал описать.
– Может, тебе нужно ехать в Капитолий в качестве моего стилиста? – голос сестры слегка дрожит, но я понимаю, что мне уже удалось слегка разрядить обстановку.
– А почему бы и нет. Мне кажется, у меня неплохо бы получилось. – Я улыбаюсь.
– А на тебе тогда будет… – Джессика на мгновение замолкает. Даже не глядя на неё я представляю, как она зажмуривает глаза и морщит нос. – Вообще, было бы очень красиво, если бы ты надел смокинг, знаешь, как на президенте, когда его показывали. Жаль, что нельзя. «Костюм должен отражать дух дистрикта». Поэтому ты оденешь… Ну не знаю я! Честно!
– Ага, раздетый на колеснице поеду!
Девушка легко смеётся:
– А что, мне нравится этот вариант. Пусть все увидят какой у меня брат!
– Ну хоть бельё то мне можно оставить? – Я смеюсь, а сестра краснеет.
В дверь раздаётся стук.
– Джессика, Джексон! Через две минуты встречаемся в обеденном вагоне! Мы подъезжаем, поэтому собирайте свои вещи! – Видимо от визгливого голоса нашего куратора никуда не деться.
– Собирайте свои вещи… – вторю я ей. – Она шутит что ли? Какие ещё вещи?
В обеденном вагоне нам дают последние наставления перед выходом из поезда. Джессику отправляют умыться, а меня переодеться в новый костюм, чтобы я нормально выглядел перед камерами.
Когда мы выходим, меня сразу же ослепляют вспышки фотокамер, но я мгновенно прихожу в себя, нацепляю очаровательную, на мой взгляд, улыбку и беру сестру за руку. Видно, что она ошарашена таким количеством людей, но держится молодцом и приветливо машет рукой в сторону толпы. Нас окружают миротворцы и заталкивают в тесный фургон.
========== Глава 6. “Не подведите, ребята!” ==========
– Это было неплохо. – Говорит Фир, наш старший ментор, когда мы принимаемся за еду. – Если так дальше пойдёт, то мы сможем заработать вам кучу спонсоров. После обеда вы встречаетесь со стилистами, а вечером парад трибутов. Не подведите, ребята!
Фира Юля знает весь Панем. Он – первый победитель Голодных игр. Двадцать пять лет назад он был выбран для участия и победил. В Седьмом эти игры показывают каждый год на площади перед Домом правосудия, так как очень гордятся его победой. Конечно, участие в первых играх было крайне сложным. Тогда ещё не все правила были приняты, было много поправок, которые принимались в ходе самой игры. Фир смог выжить, убив за всю игру всего двух трибутов в самом финале. Не буду скрывать, что и сам восхищаюсь им. Хотя ему уже за сорок, он находится в прекрасной физической форме. И он же «воспитал» нового победителя – Яго Портшора.
Яго всего двадцать, свою победу он одержал, когда ему было пятнадцать лет. Он единственный, кому меньше семнадцати, и кто смог выиграть. Я отчётливо помню день, когда он был выбран. Потому что это была моя первая Жатва. Он ни на секунду не показал, что ему страшно – ни во время выбора трибутов, ни на самой арене.
В тот год игры проводились в пустыне, где большинство трибутов умерло от жары и жажды, но Яго уже в самом начале смог избавиться от трёх соперников. Всего за игру он убил восемь подростков, в том числе девушку из нашего же дистрикта. Ему принадлежит рекорд по количеству убитых человек за одну игру. В его глазах до сих пор иногда читается ярость, которая проявилась на двадцатых играх. И мне это нравится. Это значит, что он знает, что делать.
Я чувствую, что эти люди могут нас научить важным и полезным вещам, которые помогут нам с Джесси выжить. Точнее, кому-то из нас.
Мы заканчиваем обед как раз в то время, когда большая стрелка на часах подползает к двум. За едой менторы отказываются отвечать на мои вопросы, ссылаясь на то, что у них выделено конкретное время на разговоры, а сейчас нам нужно отдыхать с дороги. Я полностью доверяю этим людям, поэтому просто ем. Здесь нельзя не наслаждаться едой, ведь стол просто ломится от огромного количества разных деликатесов. Но в предвкушении парада у меня получается съесть только кусочек жареной утки (как мне весьма любезно подсказала Мэдди) и странно зажаренные овощи со вкусной, слегка островатой корочкой.
Через пару минут раздаётся звонок, и в зал входят они. Типичные жители столицы.
Глиттер вскакивает с места, берёт нас с сестрой под руки и буквально тащит знакомиться.
– Джессика, это твой стилист, Тигрис! – сестра опасливо протягивает руку этой полуженщине-полукошке, а та игнорирует приветствие и лишь равнодушно мяукает в ответ.
– Джексон, а с тобой будет работать Гардиус. Он просто удивительный! И восхитительный…
Он. Он? Вы серьезно? Эта особь мужского пола? Высоченные каблуки, которые, конечно, не делают его выше меня, облегающий костюм с неприлично короткой юбкой, шарфом из перьев и золотыми волосами. И этот клоун будет меня одевать? Чувствую, что ничего мало-мальски пристойного меня не ожидает.
– Даже не знаю, Джесс, кому из нас больше повезло, – шепчу я сестре и уже громче говорю, – Увидимся.
Джесси со своим стилистом и Мэдди скрывается за дверью в противоположном конце выделенного нам седьмого этажа. Гардиус хватает меня под руку и ведет через коридор, который я даже и не видел.
– Ты знаешь, мы с Тигрис подготовили для вас двоих чудеснейшие, просто очаровательнейшие костюмы! Конечно, это её первый год в качестве стилиста, но она достаточно неплохо себя показывает. – Я наблюдаю за тем, как быстро он перебирает ногами в этих туфлях, но замечаю, что он повернулся на меня и начал разглядывать. – Ах, как хорошо, что ты такой высокий и красивый! – Голос стилиста высокий, а темп настолько быстрый, что иногда сложно разобрать, что тот говорит. – Я бы взял тебя прямо сейчас, но по правилам тебя ещё нужно подготовить.
С этими словами он передаёт меня трем капитолийцам, которые ничем не отличаются друг от друга, да и от других броских жителей Капитолия – ни лицами, ни одеждой, ни манерами или речью. Единственное, чем я их запомнил, это цветом волос – бирюзовым, салатовым и насыщенно-зелёным. Как будто их подбирали специально под наш дистрикт.
Наконец, они приступают к своей работе. Они меня моют, вытирают, бреют, подстригают волосы на голове и ногти, волосы на лице и на теле просто бесцеремонно выдирают. Снова моют, сдирая кожу каким-то средством, натирают чем-то липким и опять моют. Когда они заканчивают, я чувствую себя не обновлённым, а наоборот, уставшим. Меня одевают в халат и сажают в соседнюю комнату, на стенах которой расположены огромные зеркала.
Спустя несколько минут дверь открывается и входит Гардиус, неся в руках два бокала с желтоватым шипящим напитком. За ним команда подготовки вкатывает стенд с одеждой разных оттенков зелёного.
Стилист присаживается рядом со мной, кокетливо закидывает одну ногу на другую и протягивает мне один из бокалов.
– Что это? – я не беру напиток, хоть и знаю, что до арены мне не могут причинить вреда. Иначе обидчиков попросту казнят. Однажды было такое, что стилист решил выжечь узоры на телах трибутов. Естественно, его ждала публичная казнь.
– Ничего особенного, просто энергетический напиток, ну или энергетик. Мы же не хотим, чтобы ты уснул прямо на колеснице.
Я залпом осушаю бокал, после чего команда подготовки берётся за дело. Меня переодевают раз двадцать, и если оценивать объективно, то лучше и в самом деле ехать голышом, нежели в том, что мне предлагают.
Ближе к пяти часам я уже перестаю понимать, что происходит и просто стою, глядя на пустую стену. Кажется, что энергетик подействовал не на меня, а на стилиста с командой.
Стрелка на циферблате подползает к шести, когда Гардиус восторженно всплёскивает руками, ахает и выбегает из помещения. Судя по всему, он выбрал мой костюм. Внезапно я чувствую себя неловко и поворачиваю голову к зеркалу. В нем отражается вполне симпатичный подтянутый парень. Одно «но» – из одежды на нём только еле заметное нижнее бельё, а все тело и волосы выкрашены в зелёный цвет. Я не могу поверить, что они меня выпустят на парад в таком виде! Да ещё и покажут на весь Панем.
Пока Гардиус не вернулся, я разглядываю себя в зеркало, пытаясь принять свой образ, а команда подготовки бегает вокруг, время от времени подлетая ко мне, чтобы смахнуть упавшую ресницу, либо уложить торчащий волос.
– Вы можете мне принести ещё один энергетический напиток? – прошу я, посматривая через зеркало на команду. Они синхронно подпрыгивают на месте и начинают суетиться. Складывается такое ощущение, будто они думали, что я не умею разговаривать.
Я начинаю смеяться. Капитолийцы одновременно останавливаются и замирают, глядя на меня, что смешит меня ещё больше. Через мгновение открывается дверь и входит мой стилист. От неожиданности команда подготовки снова вздрагивает, один из них падает в обморок. В этот момент у меня уже не хватает сил сдерживаться, и я смеюсь во весь голос.
– Дорогой, я понимаю, что ты возбужден предстоящим парадом, но не нужно так смеяться! У тебя краска с тела потекла! – я вытираю слезы с лица, а Гардиус поворачивается к команде подготовки и закатывает глаза. – Быстро всё поправьте!
Пока капитолийцы пытаются закрасить все разводы и выровнять тон, стилист восхищённо меня разглядывает.
– Ты просто очарователен! – говорит он.
– Очарователен? Ты шутишь? – я уже в приподнятом настроении, поэтому меня не возмущают его слова.
– Конечно, очарователен! Не просто очарователен, а бесподобно красив! Ты определённо понравишься спонсорам и всем остальным! И они будут в восторге от моей работы!
– Да уж, больше всего я понравлюсь жителям дистриктов, которые посмеются вдоволь надо мной… – бормочу я себе под нос.
– Кстати, я принес тебе еще один энергетик, если ты хочешь, конечно.
Я благодарю Гардиуса, принимаю бокал и одним глотком выпиваю кисло-сладкий напиток.
========== Глава 7. Всё слишком яркое. ==========
Когда я вижу Джесси, то невольно начинаю хихикать, прикрывая рот ладонью, на которой (спасибо команде подготовки) не осталось ни следа от мозолей. По всей вероятности, это нервное.
