Текст книги "Лена Дэнс (СИ)"

Автор книги: Katou Youji

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Ч.10.

Еще через три недели Ленька впервые заявился домой только под утро. Накануне он предупредил Нелли, что задержится с друзьями и попросил бабушку ложиться спать, не дожидаясь его. Сна у Елены Васильевны не было ни в одном глазу. Потому что всех друзей и подруг внука она знала наперечёт, и никто из них не вел ночной образ жизни.

Домой Леньку кто-то подвез на машине. Нелли отчетливо слышала как, прежде чем внук поднялся в квартиру, на улице перед подъездом затормозил автомобиль. Машина, которую Елена Васильевна увидела из окна, была хищной, мощной и неуловимо напоминала модернизированные «воронки», которые обычно не привозили, а увозили людей в ночь.

От Леньки слабо пахло алкоголем, сильнее – незнакомым мужским парфюмом и сигаретами. Эти запахи, так хорошо знакомые в прошлом и означавшие начало нового романа у Нелли, ударили в ноздри, когда внук привычно поцеловал ее в щеку.

– Ба, ты, что, не спала совсем? Я же тебе сказал, что все хорошо будет. Смотри, что я принес.

Улыбающийся и необычно взвинченный Ленька стащил поношенный, грязный рюкзак с плеч, достал из него совсем уже запредельные вещи: банку красной икры, масло, коробку с «фанерным» вафельным тортом, затянутую полиэтиленом, бутылку коньяка. Потом покопался в дышащем на ладан кошельке и протянул Нелли деньги. Рюкзак Ленька небрежно бросил на стул, и в одном из незастёгнутых карманов валялась… упаковка с презервативами.

– Вот, нам на квартиру. Не надо брать в долг у соседки. Я потом еще принесу.

– Леонид, скажи мне честно, где ты это взял? – оторопела Елена Васильевна, чувствуя, как сердце сковывают нехорошие предчувствия. Выставленный наспех набор был знаком до боли. Им часто расплачивались женатые ухажеры. И его же на утро преподносили случайным молоденькими любовникам замужние высокопоставленные матроны. – И кто подвозил тебя?

– Нелли, ну, ты сама хотела, чтобы я устроился на работу. Я это сделал. Конечно, работа не Бог весть что, и только временная, чтоб продержаться. Но так, по крайней мере, я смогу продолжить танцевать. У вас это, кажется, кабаре, называлось. Я на подтанцовку туда пристроился. А подвозил друг Андрея. Ну, помнишь, по ансамблю? Он богатый. В смысле не Андрей, а его друг, и добрый. Они меня домой закинули и дальше по своим делам поехали. Давай по чуть-чуть, за работу. Коньяк качественный, мы в дорогом магазине покупали. Я теперь могу регулярно деньги домой приносить.

– Ты опять связался с этим… Эндрю, – брезгливо передернулась Нелли, чувствуя, как коньяк растекается теплом по пустому желудку и от того немного ведет. Впервые за долгие годы она позволила себе выругаться с так неожиданно повзрослевшим внуком. Казалось, еще вчера она возила его в коляске, а уже сегодня перед ней стоял молодой мужчина, в первый раз принесший деньги домой. В семью. И, вероятнее всего, недавно занимавшийся сексом, как это было принято теперь называть у молодежи. – Пся крев, Лень, он, твой Андрей, и вправду, плохой человек. Помяни мое слово, добром он не закончит.

– Нелли, ну зачем же ты так? Это как раз он помог мне с работой. Я бы сам не смог, сейчас с улицы вообще никуда не берут, ты же сама все знаешь. А Андрей меня порекомендовал.

– Леон, я могу многое понять и принять. В нашей семье случались различного рода… мезальянсы. Но я все равно не стала бы доверять этому человеку и тому, что он может предложить. Надеюсь, ты не наделаешь глупостей, – взгляд Нелли остановился на презервативах в рюкзаке, – и осознаешь, что не к каждому романтическому порыву стоит относиться серьезно.

Ленька наконец перехватил взгляд Нелли, метнулся к рюкзаку, наглухо застегнул карман:

– Нелли, это просто для безопасности.

– Я же сказала, что все понимаю, Леон. Я могу как-нибудь посмотреть, как ты танцуешь в этом… кабаре?

– Ба, я не думаю, что это хорошая идея. Там все очень поздно начинается, а еще много… пьяных. Ты же это не любишь.

– Не люблю, Леонид.

Ленька трясся, представляя себе, как будет отвечать на детальные расспросы Нелли о новой работе. Рассказывать бабке о том, чем ему пришлось заниматься по-настоящему, совсем не хотелось. Но и полностью соврать ей он не мог, оставалось только не договаривать. Почему этих расспросов не последовало, Ленька так и не врубился.

А Нелли некстати вспомнился один из дальних, ныне покойных родственников, на которого даже чисто внешне чем-то походил внук. По рассказам тоже уже умершей родни, та история была крайне скандальной, и в ней фигурировала связь молодого человека с кем-то из высшей знати. Пикантность ситуации заключалась в том, что речь шла не об особе женского пола.

По настоянию семьи, после разразившегося в обществе скандала, молодой человек переехал за границу. Сначала в Европу, потом немного дальше. Шел шестнадцатый год прошлого столетия. Он оказался единственным, кто дожил до глубокой старости из той ветви. И вроде бы в итоге он даже женился, и у него остались дети и внуки в Аргентине, которых можно было бы разыскать с учетом меняющихся времен, но Нелли все никак не решалась. И теперь оставалось только надеяться, что если она оказалась права в своих догадках, и такое же увлечение приключилось с Леоном, то со временем оно пройдет.

***

Кроме проституции, Андрей промышлял тем, что танцевал на особых закрытых вечеринках, которые иногда организовывались в частных загаженных квартирах или в кондовых, еще советских гостиничных номерах.

– По крайней мере, это лучше, чем торговать задницей в «избушках» под дядей или сниматься на улице. Там вообще на отморозков можно налететь. Хотя здесь тоже никакой особой гарантии нет. На придурков нарваться можно везде. Так что поляну надо на месте сечь и чуть что – сматывать удочки. Хуже всего на ментов попасть, тогда, чтобы отмазаться, точно под сутера ложиться придется и процентом по жизни с ним делиться. А я страсть этого не люблю.

– А, ты, что, уже попадал так? – выдохнул Ленька в кафе.

– Не, сплюнь. Я везучий. Уже два года в бизнесе и еще нигде не светился.

Кто-то из своих заранее сообщал Андрею, где конкретно будут проходить вечеринки, и какой антураж по костюмам потребуется. Сначала все напоминало поход в обычные гости, только компания была незнакомой и часто менялась. Хозяева таких квартир или номеров нервно озирались, пропуская внутрь неприметно одетые, в основном однополые мужские пары, и каждый раз уточняли и переспрашивали по нескольку раз, от кого те заявились.

Потом появлялась дешевая выпивка и закуска, стаканы или одноразовая посуда часто шли по кругу. Все понемногу начинали расслабляться и знакомиться, но никто не называл настоящих имен, да они и не требовались для одноразовых партнеров. А сами танцы служили лишь предлогом к тому, что происходило дальше. Точнее, за них платили намного меньше, чем за секс. Таким «бизнесом» Андрей и предложил заняться другу детства, а еще вспомнил, что тот в школе иногда исполнял в спектаклях женские роли и умел краситься под «девушку».

– Это вообще полный улет будет. Отгрести сможешь больше бабла, если просто жопой повиляешь, чем я за раздевание.

И как в воду глядел. На первой же вечеринке Ленька зашиб почти две сотни «гринов». Правда, четверть из них приходилась на дебютный платный минет. Уже после танца к нему подошел один из гостей квартиры и поинтересовался тихо:

– Сколько?

– Час ночи почти, – стормозил Ленька, глядя на старенькие отцовские часы на руке, которые Владимир подарил пару лет назад.

Гость опять же негромко рассмеялся:

– Ты новенький что ли совсем? Я не о времени сейчас. Отсосешь мне за полтинник? Андрей мне сказал, что ты мастерски это делаешь, не хуже его. – Мужчина достал кошелек, протянул купюры Леньке. – Вот, держи. Они твои.

Скорее от удивления Леонид согласился. Делать минет клиенту и Андрею оказалось несколько разными вещами, хотя друг тоже часто сильно дергал за волосы и жестко управлял партнером, буквально вдалбливаясь в рот. Но с другом чувствовалось что-то вроде понимания и интимности, здесь же были просто механические движения.

Несколько раз Ленька закашливался, и у него перехватывало дыхание, тогда случайный партнер еще больше рвал за отросшие кудри, буквально в кулаке зажимая пряди. Когда все закончилось, клиент оттолкнул танцовщика от себя и застегнул ширинку. Ленька успел приметить лишь обручальное кольцо на правом пальце мужчины.

– И точно. Эндрю не соврал. Отлично сосешь, – процедил, отдышавшись, клиент. – За большее – и большие деньги. Если захочешь.

В ванне Леньку после первого раза вырвало. Андрей еле успел дотащить его туда. Потом подал смоченное в воде бумажное полотенце:

– Только ты… это. Не вздумай ко всему всерьёз относиться. Это, типа, игра, как в детстве. И такая же работа, как у всех. Только стул жопой утюжить по десять часов не надо. А деньги сразу. Знаешь, сколько из них втихаря от семьи месяцами копят, чтоб вот так оторваться. А нам делов-то максимум на сорок минут. Так что, это не они нас, а мы их имеем.

***

Незаметно пролетело еще полгода. Перед началом очередной вечеринки Ленька привычно переоделся в женскую одежду и нанес косметику на лицо в тесной, тускло освещенной ванне с лампочкой без плафона и сожранными черным грибком стенами. В такие «убитые» квартиры Андрей еще никогда не приводил его раньше. Когда Леонид выплыл из помещения, небритый хозяин, словно постоянно сглатывающий слюну, похотливо осклабился:

– Какая лапа. Ты продырявленный уже или как? А то за дозу сговоримся?

– Отвянь, Сахара. Не твоего уровня товар, – нарисовался рядом Андрей, упираясь рукой в косяк между владельцем квартиры и Ленькой, и загораживая «друга». – Иди, лучше, за гостями и входной дверью следи, чтоб не вляпаться.

– Да без «бэ». А ты тут не командуй, не самый главный смотрящий и разводящий. Может и мне чего еще перепадет… Ты же вот год назад не брезговал, а теперь на меня как на кусок говна смотришь.

– Так то раньше было, Сахара, – осек его Андрей. Потом дождался, когда мужик удалится, и торопливо, нервно зашептал на ухо Леньке. – Значит, так. Подставил меня один чувачок круто. За дело, правда. Сейчас валим при первой же возможности. Зэки здесь бывшие в основном и наркоты одни. Есть тут несколько посторонних, когда они свалят, пиздец нам будет полный. И как я не врубился, видел же я эту дверь чертову, как в сейфе. Квартира убитая, а дверь новая, металлическая. Я сообразил уже только, когда Сахара ее на два замка внутренними ключами закрыл, и не он, падла, встречал. Я скажу, что мы не будем пить ту кислятину, которую разливают, и предложу в лабаз сгуляться. Дай Бог… сорвемся.

И потому, как побледнел и словно в мгновение осунулся Андрей, Ленька понял, что они влипли во что-то очень серьезное. В комнате, в которую надо было вернуться, за ними уже пристально следили несколько человек и не сводили с танцовщиков настороженных, колючих глаз.

– Может, дернем, перед тем, как начнем? Только я не могу ваш сушняк левый пить, меня мутит от него, и настроения нет, – капризно надул губы Андрей, – давайте, мы с Ленькой быстро в магаз внизу сгоняем и сразу за дело.

– И то правда, Сахара, ты уж извини, но даже я не могу твое пойло глушить. Сам понимаешь, старость – не радость, и за здоровьем надо следить. А травануться тут элементарно, да и развеяться надо от запахов ваших, прям, как в обезьяннике, – поднялся из-за стола восточного типа мужчина в возрасте, – а одному в магазин скучно. Дай-ка мне в попутчики вот этого пацаненка в парике, прикольный он, да и ему тоже раздышаться надо. Бледный, как смерть. Да и Андрейку я б захватил – все компания.

– Абрам Рубенович, ты человек у нас уважаемый. Столько лет рука об руку работали, хоть и на разных баррикадах. Отказать тебе сложно, да и к этому, второму, счетов у нас нет, – протянул владелец квартиры, – а, вот Андрея, теперь уж ты извини, мы себе оставим… Нам тоже компания нужна, чтоб без вас не заскучать. Возвращайтесь… побыстрее.

Сердце у Леньки ухало так, как будто попало между молотом и наковальней, ладони взмокли от пота. Дверь в квартиру открыли, их выпустили, потом послышался вновь звук задвигаемых засовов. В пустые, потускневшие глаза Эндрю Ленька перед уходом старался не смотреть.

Уже в лифте незнакомый мужчина, которого тоже здорово трясло, обронил:

– Если хочешь жить, то сейчас очень спокойно и медленно выходим во двор. Ни в коем случае не беги и не суетись. Заворачиваем в подворотню, дальше нас из окна видно не будет. А там пулей ко мне в машину. Вот, блять, Сахара… Вечно с ним в дерьмо влипаешь, как знал, что не надо идти. Но и долг бы мне никто не принес.

– А Андрей? С ним-то что?!

– Я позвоню потом… По своим каналам. Главное, чтоб слишком поздно не было.

Ч.11.

Абрам сдержал свое слово и через двадцать минут позвонил другу, работавшему замом в районном отделении милиции. Оно отвечало за территорию, на которой находилась злополучная квартира.

В просторной машине, выскочившей на бешеной скорости сначала из «спальника» на центральные магистрали, а потом куда-то в боковые и петляющие дороги промзоны Обводного канала, было тепло, но Ленька продолжал колотиться так, как будто бы вышел в исподнем на тридцатиградусный мороз. Чтобы хоть как-то успокоить его, Абрамка включил громкую связь на мобиле, приложил палец к губам и, покопавшись, вытащил из кармана в двери автомобиля флягу с коньяком.

– Глотни, только немного... Алле, Иваныч, привет. Ты прости, что с плохими новостями тебя беспокою. Фатера у тебя на территории проблемная одна имеется. Глухарь в лесопарке поиметь к завтрему можешь. А сейчас сам понимаешь – как раз конец квартала.

– Ну, спасибо, Абрам, утешил, – пожевали губами на том конце трубке, – а тебе какой навар с этого?

– Да никакого. Вторую часть долга с хозяев получить хочу, пока не свалили, или хотя бы гарантированно переписать. Ты б бойцов рангом пониже проверить отправил, типа соседи жалуются, шумят очень.

– Адрес назвать могешь? И че делать будем, если не откроют?

– Не знаю. Ты теперь голова, ты и думай, если «висяк» не хочешь, – Абрам протянул притихшему Леньке бумагу и ручку, зажал динамик ладонью: – Пиши быстро... Ну, погнали. Улица*, дом*, квартира*.

– Да не гони, не лошадь. Пробью сейчас хоть... Ты смотри, что делается... – снова в трубке повисло молчание. – И вправду соседи жалуются. Десять минут назад звонили, говорят, там крики, и как будто предметы тяжелые на пол падают. А еще из-под железной двери дымом воняет, «пожарку» уже вызвали. Абрам, ты, че, Копперфильдом подрабатываешь?

– Не чокай, тоже не савраска. Гудвином и Железным дровосеком в одном флаконе. Видишь, как все пучком-то до кучи складывается. И я, считай, тебе не звонил, коль общественность уже в курсе и в колокола бьет. Тут ты и сам поехать можешь, а заодно и выслужишься, Иваныч. А-то сорок пять и все зам. Там, если не все сгорит... партию хорошую возьмете. А мне что? Мне бы только взносы вернуть. А с учетом, что начальничек-то твой на плохом счету, глядишь, там и до проставы недалеко. Ну, бывай, Иваныч, отзвонись по итогам. Только не на мобилу мне, ее вообще забудь, а помнишь, автомастерская одна была? Мы там еще на двадцать третье славно погудели. Вот туда и звони.

Больше второго голоса в трубке слышно не было. Абрам посчитал, что Ленька узнал из беседы достаточно.

– Да, это еще... отпечатки там мои могут быть... не на товаре, конечно, и если усердно поискать. Ну, так я ж на то у тебя и осведомитель, чтоб ты обо мне заботился, особенно если с повышением получится... Сплюнь, не вляпался пока.

Разговор закончился, теперь за флягой потянулся и Абрам, а Ленька по-прежнему вопросительно и молча смотрел, но уже не на водителя, а на затихшую трубку. За окном хрипло и пронзительно раскричались чайки. На лобовое стекло плюхнулась желтоватая клякса.

– Ну, во, к удаче. Говно, говорят, к деньгам, в смысле должок вернется, – заулыбался Абрамка. – Ты не допер, что ли? Андрей твой поджег что-то. А он вообще того, с башкой. Хорошо про магазин придумал. Правда, задним числом. Этот поджог сейчас его единственный шанс. Полквартиры там в рухляди и в тряпках бензиновых, а когда мы уходили, многим пассажирам уже все равно было, хоть пожар, хоть потоп. И как вы, идиоты, не сообразили? Там же при входе видно было из незакрытой двери – три лопаты штыковые стоят, наточенные... Я их как увидел, так сразу обосрался. Ну, думаю, охуел в конец Сахара, если меня решил завалить. Его ж из-под земли живьем достанут те, кому уже я должен. А он лыбится, падла такая. «Ты чего это занервничал, Рубеныч? Я ж не отмороженный совсем. Это не для тебя, есть у нас тут другие клиенты». А этими лопатами рыть можно на минус двадцати, а не то, что в такую теплынь. А рядом лесопарк, в котором работы по облагораживанию территории ведутся. Соображать же надо. «Леон-Леон» – Сахара тебя кликал... Да какой ты после этого «Леонид» даже. Лена, ты, Лёнька, в своем парике. Дома родные ждут, или один живешь?

– Нее, Нелли Васильевна... в смысле бабка, на неделю в санаторий уехала. В Крым. У нее суставы больные, и врачи греться велят, – только сейчас до Леньки дошло, чем могла обернуться его «работа» для близких. Он неловко стащил парик, под ним показались русые кудрявые волосы: – А когда ваш друг позвонит?

– А, я знаю, Лень? – неловко усмехнулся Абрамка. – Я мент всего лишь бывший, а не Бог. Я б на твоем месте домой пока не торопился. Ну, так, на всякий случай. Есть где переночевать, кроме бабкиной хаты?

– Неа.

– Понятно. Как всегда. Я тебя не держу, но если хочешь в этой мастерской оставайся. Я сам в ней, пожалуй, пару дней покантуюсь.

***

После пожара из двенадцати человек, находившихся в квартире, выжили лишь четверо. И среди них, конечно, «непотопляемый» Сахара. Последнему, правда, пришлось долечивать легкие ожоги уже за казенный счет. Когда владелец квартиры сообразил, что огонь не потушить собственными силами, он прихватил с собой ни документы, ни деньги, а «товар», и вышел «лоб в лоб» на Иваныча с командой.

– Куда торопимся в тапках по улице? – поинтересовался мент. – И что в карманах, любезнейший? С понятыми посмотрим, или как обычно – добровольная помощь следствию?

– Не докажешь, начальник, – рука Сахары сама потянулась выбросить сверток из-за пазухи через ткань. – Отпечатков нет.

– Тихо-тихо-тихо, – щелкнули на запястьях наручники. – Зато товарищи из соседнего района имеются, они уже давно за тобой следят. И один из дилеров твоих на нас пашет.

– Оформлять собрался, на повышение хочешь, Иваныч? – прорычал скрюченный Сахара: – Спасибо-то потом кому заносить? Абрамке что ли? Он стуканул?

– А что сразу – Рубеныч? Соседям лучше скажи. А если сомневаешься, то я тебе в отделении заявку дам послушать. Там все честь по чести: дебоширил, скандалил, хотел других граждан имущества лишить, приторговывал на дому. А мы милиция, и должны реагировать на общественность. Усекаешь? Твоя хата горит?

– Да хоть бы и моя. Твое-то какое дело?

– Не мое, а твое общее будет. Если полную горницу жмуриков найдут.

***

Андрея выписали из больницы только через полгода. Скорая, которую вызвали пожарные, долго стояла во дворе, а бригада медиков почти десять минут решала, довезут ли его до приемного покоя живым. Модная синтетическая майка буквально прикипела к коже, ладони превратились в ошметки обгоревшего мяса, когда Андрей нашел ключи и пытался открыть ими металлическую дверь. На удивление не пострадало только красивое лицо.

Две недели Андрей провел в реанимации, потом была интенсивная терапия, а медики только диву давались от его желания выжить, хотя ноги, по непонятным причинам, ему и отказали. Впереди светила жизнь в инвалидной коляске. Объяснялось желание выжить просто: как раз за день до неудачного похода Андрея разыскала дальняя родственница, которая сообщила, что неожиданно начался новый бум на творчество его родителей, о них снимают фильм, и теперь он если не богат, то, по крайней мере, обеспечен.

Тогда он подумал о розыгрыше, сейчас же это стало его единственной надеждой, тем более девушка неожиданно приехала в Россию и разыскала его в больнице. Назвать ее красавицей было сложно, но она единственная вела себя с ним так, как будто ничего не произошло, а рядом находится не инвалид, а вполне здоровый человек.

Михаил ни разу не пришел в больницу, а Ленька иногда заглядывал и постоянно неуклюже пытался помочь другу, чем его только раздражал. После рассказов о клубной жизни и общих знакомых, Андрей надолго замыкался и вообще переставал общаться, словно понимая, что уже никогда не вернется в прошлую жизнь. После одного из таких визитов его лечащий врач отвел Леньку в сторонку, задумчиво поправил двумя пальцами очки на переносице и сморщился:

– Не могли бы Вы больше не приходить сюда? Я понимаю, что Вы его друг, и дело в большей степени заключается не в Вас, но иногда такие пациенты хотят забыть о том, что было раньше. В его случае полное восстановление вряд ли возможно, боюсь, что он и сам осознает это, потому психологически хочет приспособиться к новому способу существования и окружению. Поверьте, вам обоим будет лучше.

А у Леньки словно груз с души свалился. Уже давно он чувствовал себя виноватым за то, что произошло в квартире, когда бросил друга, хотя Абрам подробно и объяснил, что натворил Андрей. С другой стороны, ничем помочь ему Ленька тоже не мог. В деньгах Андрей больше не нуждался и заявил, что сам справится со своими проблемами. По существу, визиты в больницу становились для них взаимной пыткой. Общих тем для разговоров не осталось, а новые были не интересны либо Андрею, либо Леньке.

***

Еще в автомастерской Абрам предложил Леньке танцевать в новом клубе, открытие которого должно было состояться вот-вот.

– Я охранников найму, и отморозков, насколько смогу, фильтровать планируется. Только, как ты сам понимаешь, за удобства часть доходов мне отстегивать будешь. Я благотворительностью не занимаюсь.

Ленька два месяца перебивался на заначках и частных занятиях со школьниками, а потом согласился. Он уже привык не экономить копейки, да и Нелли Васильевна словно ожила после выхода на пенсию, когда вдруг появившиеся деньги позволили ей минимально путешествовать и посещать различные занятия для взрослых. Она втянулась в изучение языков, курсы компьютерной грамотности и йогу. Занятия часто проходили во второй половине дня, когда преподаватели освобождались от основной дневной, работы, и иногда затягивались до десяти– одиннадцати вечера.

Эти бабкины увлечения, а заодно и ее отсутствие дома и позволяли Леньке безнаказанно, «в полном параде» – то есть в женских тряпках и при макияже, выбираться в клуб. Судачавших на лавочке возле дома «кумушек» Нелли на дух не переваривала и на корню пресекала малейшие попытки обсуждения сплетен, останавливаясь для разговоров, только если речь шла о постоянном повышении квартплаты.

А от уличных старожилов Елена Васильевна могла бы узнать много интересного о внуке. Например, о том, что последнее время Леньку открыто провожает и встречает светловолосый, военного вида парень. И видно, как в его дорогой машине с полутонированными стеклами они... целуются взасос.

Ч.12.

В семье Дэна все было намного проще. Вплоть до его поступления в столичный вуз, они жили в небольшом военном городке, приютившемся, как нелюбимый ребенок, в тени областного центра. Формально поселения разделяли всего лишь пятьдесят километров, фактически – десятилетия в развитии.

В областном центре все было совсем другим: новые высотные дома, ремонтируемые дороги, психология людей, да даже просто скорость, с которой они ходили по улицам, а еще имелись троллейбусы. Все это Дэн понял, когда уже переехал в общагу вуза, но в детстве ему казалось, что все вокруг живут так, как они с семьей в городке. И уж точно он никогда не думал, что окажется после обучения в Питере.

Жители городка знали друг друга если не по именам, то в лицо, и часто здоровались друг с другом через узкие улицы, просто выходя на балконы. Все было у всех на виду и в прямом смысле этого слова.

– Палыч, твой младшой вчера поздно вечером опять от гулящей Маринки возвращался. Смотри, чужого спиногрыза растить будете.

– Да что уж теперь поделаешь. Ему там как медом намазано, не за ремень же хвататься. Сам должен думать, что делает. А твой старшой-то все работу найти не может? Приходил вчера к нам на проходную… Интересовался.

– И не говори. А у кого работа-то сейчас есть? У Никитиных сын, вон, тоже мается. На заработки в центр решил податься. С тещей все равно ужиться не может. Она гнобит его гнобит, а он ухмыляется. Тяжело примаком быть. Я ему сразу после свадьбы сказал, крестник он мне как-никак: «Ну, за каким… лешим ты там пустить корни решил? Нужник, что ль, в дому, а не до ветру, пригрел?» А видно пригрел.

В общем, скрыть в городке кто с кем живет, кому с кем изменяет, на какие деньги существует, просто элементарную семейную ссору казалось почти невозможным. Да и скрывать Дэну тогда было нечего.

В школе он учился как большинство сверстников: перебивался с тройки на четверку и никаких звезд с неба не хватал. После уроков торопился прямиком в местный спортивный клуб, где занимался по примеру отца единоборствами, а после гонял в теплое время на велике, а зимой пропадал на катке, играя с однокашниками в хоккей. Учителя к Дэну не докапывались из уважения к его сестре.

Мила училась двумя классами старше и слыла круглой отличницей. Она регулярно побеждала на областных олимпиадах, где представляла военгородок, и часто выбиралась в центр соревноваться с друзьями в «Что? Где? Когда?». Сестра успевала все, и в девятом классе у нее уже был ухажер, за которого она собиралась в дальнейшем после поступления в вуз выйти замуж. Избранника Милы Дэн не особо жаловал, тот казался ему… склизким, что ли.

Будущего родственника звали Жека, но он сам себя именовал на иностранный манер – Джэк. Однажды они все вместе большой компанией отправились посидеть у местного обрыва, места встречи в городке у молодежи. Зачем Мила решила опереться на хлипкую загородку, так никто и не понял. Но когда шаткая конструкция начала заваливаться под весом ее тела, Жека просто молча смотрел за своей девушкой и не спешил ей помочь. Опешили все.

– Жень… – всхлипнула Мила.

Дэн рванул к сестре, потащил ее на себя, и они завалились на землю рядом с краем обрыва, а загородка полетела вниз. После этого он серьезно поругался с Джэком и чуть не набил ему морду, но сестра продолжала твердить, что ее ухажер «хороший», а тогда просто растерялся. И, в конце концов, не Дэн же собирался замуж за Джэка. Тогда об этом можно было говорить спокойно, и без всякого двусмысленного подтекста потому что, кто такие «геи» в городке все знали лишь понаслышке, а вот быть «пидорасом» считалось таким же зазорным, как сидеть в тюрьме, и по существу для многих означало одно и то же.

Родители к Дэну с учебой также не вязались.

– А что, у нас в доме уже есть один ученый – Милка наша. Вся в сеструху мою пошла. Тоже башковитой была, жаль, что с тем «иностранцем» спуталась. Он ей все сказки вешал, что из Египта приехал, а сам из Киргизии оказался. Вот и растит теперь «египтянина» в одиночку. Из кишлака он оказался. Так что не дрейфь, Дэн, в правительстве, вон, тоже одни троечники сидят и ничего, вышли в люди. Чем ты-то у нас хуже, глядишь, еще чиновником станешь, – шутил отец.

– Вадим, ну что за дурацкие шутки? Вместо того чтоб за «тройку» подзатыльник дать, ты сына еще и поощряешь, – притворно сердилась мать. – Дэн, ну хоть бы списывать у девчонок научился. А то мне все мозги учителя проездили… Вот ваша старшенькая…

– А он младшенький. Ему полагается, – ржал отец.

Своих детей и супругу Вадим баловал и из каждой командировки привозил всем щедрые подарки. В отличие от большинства обитателей городка, их семья жила почти безбедно. Как-то раз отец притащил из Москвы игрушечную модель иностранного самолета, и Дэн чувствовал себя самым счастливым на свете.

– Дениска, дай папке поиграться, – в шутку поклянчил Вадим.

– Не дам. Ты сломаешь еще что-нибудь или батарейки посадишь, – надулся сын.

Собственником Дэн был уже тогда и не любил, когда чужие прикасались к его вещам.

Вадим коптил небо в должности замдиректора загибающегося полувоенного НИИ и приносил домой зарплату, позволяющую супруге Нине после рождения третьего ребенка – Виталика плотно осесть дома. И многие жители городка по-белому и по-черному завидовали крепкой успешной семье, в которой царили уважение и понимание.

***

…Странный гость появился в их доме в новогодние праздники. Мужчина, как и папка, привез много подарков и вкусной еды. Сразу после застолья мать с сестрой и братом куда-то засобиралась из дома, а обожравшийся деликатесами Дэн прикорнул спать на диван в большой комнате, где стояла наряженная елка.

– Убери-ка пацана, Вадим. Разговор есть серьезный, – обронил мужчина.

– Да понял уже, что ты сам ко мне не просто так приехал, Федор. Давненько ты из своих кабинетов никуда не выбирался. Да спит он без задних ног. С утра во дворе набегался, сейчас наелся и рубанулся.

– Ну, как скажешь. Взрослый сын у тебя уже вымахал. Жених почти. О его будущем подумать не хочешь? Расходов-то впереди много.

– Толку-то, что женилка отросла. Поднимать еще и поднимать.

– Вот я об том же.

Дэн не совсем заснул тогда, но находился в том блаженном состоянии, когда в комнате тепло, съедено много запретных вкусностей, клонит в дрему, и голоса доносятся как сквозь пелену.

– Да не трясись ты так, Вадим… Там «добро» есть с самого верха. Они же тоже свою долю получат. Этот земельный участок при вашем НИИ уже один бизнесмен приглядел. Он же совсем на границе с центром. Тебе главное сделать так, чтобы не ты бумаги подписывал о неэффективном использовании ресурсов, да и не главный бухгалтер. Его вообще лучше отошли куда-нибудь.

Ну, типа, повышения квалификации. Найди там сошку помельче, мозги запарь другой работой, чтоб человечек подмахнул не глядя. А дальше уже моя забота.

– Просто у тебя, Федька, все на словах. А если раскроется? Это ж подсудное дело.

– Да не раскроется. Сейчас по всей стране такие дела творятся, а ты в прямом смысле на деньгах сидишь. Думаешь, я знаю, сколько еще в министерстве продержусь? Если и я слечу, то тебе тоже ничем больше помогать не смогу. Знал бы ты, сколько раз тебя подсидеть пытались. А если и раскроется, то ты все равно не при делах окажешься. Подписывал-то человечек не уполномоченный на это.

– Догадываюсь. Дай мне пару дней хотя бы. Есть у меня одна бабёнка в бухгалтерии. Сына в одиночку на себе тащит, давно по квартире отдельной убивается. Ее что ль, припрячь? А помнишь, с чего все начиналось? В клуб-то этот по единоборству при вузе мы ж с тобой случайно тогда зашли. Замерзли до чертиков.