Текст книги "Mr. and Mrs. Mikaelson (СИ)"

Автор книги: Kath1864

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

Хейли прозрела, но уже слишком поздно, чтобы исправить. Исправить уже ничего не возможно, потому что в кузове ее грузовика три гроба, а ее дочь даже не разговаривает с ней, а только смотрит на огоньки проезжающих машин, и Хейли замечает это.

– Тебе нравятся огоньки, Хоуп?

– Да, мама, но почему мы уезжаем?

– Так нужно, сладкая.

– А папа поедет с нами? Тетя Ребекка? Тетя Фрея?

– Нет, мы поедим одни, только остановимся сейчас, и дальше поедем одни…

Хейли нажимает на педаль тормоза, открывает дверь, спрыгивает на асфальт и дожидается машины Сейдж и Джоша.

Хейли думает, что прозрела слишком поздно, ведь только сейчас она осознала, что Клаус сделал все правильно ради их дочери, ради семьи. Он спас каждого. Он принес себя в жертву ради тех, кого любил, и, думая об этом Маршалл-Кеннер тяжело вздыхает.

– Хейли, – Сейдж хлопает дверью машины и подходит к брюнетки.

– Ты плачешь? – шепчет Маршалл, замечая слезинки на щеках Сейдж.

– Это тяжело, Хейли, мой муж не жив и не мертв, – кивает рыжеволосая, как бы пытаясь отогнать от себя худшие мысли. – Твой муж умер, защищая тебя, и знаешь, возможно, правильно, что ты желаешь лучшей жизни для своей дочери, а я не знаю, что скажу сыну, когда вернусь.

– Сейдж, – Маршалл вздрагивает и заключает женщину в свои объятья.

– Я просто хочу попрощаться и сказать, что не успела, – всхлипывает Сейдж.

Маршалл открывает кузов грузовика и Сейдж видит три гроба с буквой « М », и эта картина вводит ее в оцепенение. Хейли бы сказала, что это план Клауса, и ей самой не по себе от того, что Клаус буквально поместил свою семью в ящики. Маршалл опускает голову и молчит, когда Сейдж опускается на колени, открывая крышку гроба.

Ее глаза закрыты, и Сейдж думает только о том, что она должна преодолеть себя, как бы тяжело не было. Сейдж должна открыть глаза и не скрывать, что ей тяжело и она виновата в потери мужа.

– Прости… Наша вечность закончилось…

Сейдж проговаривает каждое слово и не желает верить в то, что она говорит эти слова. Но, большем шоком для нее становится, когда рука Финна хватает ее руку.

Сейдж вздрагивает, открывает свои глаза и видит Финна, который пытается понять ,что же с ним произошло. Все кружится перед глазами Финна, его словно отбрасывает, назад, во тьму, когда он пытается подняться. Сейдж придерживает его за плечи, помогает подняться, осмотревшись он видит гробы, и понимает, что его семья пала, а сам Финн находится в кузове грузовика.

– Нет… Что произошло? Сейдж скажи, кто…

Он пытается сделать несколько шагов в сторону соседнего гроба, но его по-прежнему относит во тьму, ноги не слушают, и Финн замирает на месте. Перед глазами тьма и он пытается понять, как оказался за пределами Нового Орлеана.

– Финн, не бойся… Клаус все сделал правильно. Он спас вас…

Сейдж обнимает его сзади, оборачивает к себе и смотрит в глаза. Финн опускает взгляд, тяжело дышит и Сейдж словно на себе ощущает тяжелое дыхание.

– Я не боюсь смерти. Мы будем вместе в вечности.

Финн берет ее руку, и улыбается ей вполне искренне, ведь теперь он не боится, он видит свет надежды и возможность на спокойную жизнь рядом с женой и сыном. Раньше Финн боялся, что смерть разлучит их, но теперь он не боится. Теперь он не боится всадника смерти. Теперь он не боится, и держа ее руку в своей Финн знает, что у них есть вечность только для них двоих.

– Вместе в вечности.

Сейдж улыбается, крепко держа его руку в своей, и ощущает, что все позади, только, когда они вместе спрыгивают с кузова грузовика. Теперь она уже не боится, что их разлучат. Она уже не боится, что смерть разлучит их, ведь в вечности они будут вместе.

Хейли, прозрела, но уже слишком поздно. Она машет рукой на прощание, когда машина Сейдж обгоняет стоящий грузовик, и исчезает в темноте. Маршалл видит только огонек, который тускнеет с каждой секундой, так тускнела надежда Сейдж, на спасение возлюбленного. Сейдж и Финн верят в тусклый огонек надежды, который разгорелся для них с новой силой. Вместе они искры, которые заставляют гореть этот огонек ярче, теперь они будут в вечности вместе.

Первое, что почувствовал Кол, когда очнулся – резкий запах сырости, который мгновенно проникал в легкие, темное ограниченное пространство, которое скорее похоже на ящик. Редкие лучи света, которые были настолько яркие, словно не реальные, выделяясь из тьмы. Кол погружен во тьму и пытается ударять кулаками по крышке.

Перед глазами все плыло. Кол был ослаблен, но все же смог стучать кулаками по крышке и Хейли смогла услышать и открыть крышку гроба, а Майклсон сумел разглядеть в тёмном углу силуэт, девушки.

– Ник, чертов ублюдок!

Хейли же молча наблюдает за ним, а Кол рассматривал свой гроб, махает рукой посылает оскорбления в адрес Клауса и выходит на свет.

– Ты что, язык проглотила? – усмехаясь Майклсон. – Что происходит? Где Давина?

– Клаус спас вас, подкупив докторов, и тебе нужно уезжать прямо сейчас, я дальше не смогу приехать с тобой, – но на него похоже не действовал голос Хейли и тогда Кол сделал резкий рывок в сторону девушки.

– Ты думаешь, что я оставлю Давину? Не надейся, что я предам любовь всей своей жизни, – делая акцент на каждом слове, Майклсон не сводил прямого взгляда с Маршалл.

– И, сколько таких у тебя было только за последние несколько месяцев, – хмыкает девушка скрещивая руки на груди. – Я знаю тебя, Кол.

– Вы только посмотрите: великий Клаус Майклсон поджал хвост и решил идти на подкуп. Не выйдет! Мне плевать на то, что он сделал! – кричит тот сжимая свои руки на шее Хейли.

Хейли предприняла еще одну попытку вырваться. Кол рассмеялся, конечно же он не мог ее убить, это же абсурд.

– Расслабься дрогуша, обещаю, что не убью тебя, – заглядывая в ее глаза своим ледяным взглядом и та понимает, что обидела его словами о Давине.

– Кол, – кричит Клер выходя из машины Камиллы.

Он видит ее в свете фар ее силуэт, который приближается к нему. Он вздрагивает и понимает, что она увидела монстра, которого Кол не может контролировать. Он вспыльчив, но Давину не пугает это. Кол разжимает свою руку и Хейли может дышать.Кашляя и глотая ртом воздух, девушка удивленно смотрела на Давину, не понимая, что заставило такую хрупкую девушку бороться за такого монстра, как Кол .

Она улыбается ему и протягивает свою руку, чтобы тот мог спрыгнуть с грузовика.

– Я здесь, – Кол берет ее руку в свою и видит ссадины.

– Ты не должна была видеть это, Ди, – и Майклсон опускает взгляд. – Тебе не понять. Я один. Я всегда один, даже когда люди говорят, что они рядом, я всё равно один . И это, черт побери, так больно, потому что я наконец-то начал принимать тот факт, что в конце дня, всё, что у тебя есть – это ты сам и твои мысли. Я определенно проклят и ты должна бояться меня, а не любить.

– Я не боюсь, – когда Кол спрыгивает с грузовика она целует его в губы.

– Я не заслуживаю твоей любви, – хрипит Майклсон зная, что его слова приносят ей боль.

– Все мы эгоисты, все совершаем ошибки. В этом наша сущность, но я здесь, чтобы ты не оступился вновь, и я люблю тебя, – шепчет Клер обнимая его.

– Звучит, как лекция или бред. Не находишь? – Кол устало вздохнул, со свистом выпуская из легких воздух.

– Я говорю то, что есть. Тебе одиноко, а такие больше всего нуждаются в любви . Ты хочешь чувствовать себя значимым, героем хотя бы для кого-то. Но ты должен быть самим собой, и я полюбила тебя таким, – после этого Давина заглядывает ему в глаза, но она все еще слаба и голова кругом. – Я ничего так сильно не хочу, как провести эту жизнь с тобой.

Давина готова рухнуть на асфальт, но Кол подхватывает ее на руки. Он всегда будет держать ее на своих руках, не отпустит от себя, не позволит причинить ей боль. Она сражается за их любовь, а значит и Кол будет сражаться за них. В этом мире их только двое.

– Не уходи, я тоже люблю тебя, знаешь, Ди, я был мертв до встречи с тобой, – тихо говорит ей Кол, а она молчит.

Ками нахмурилась, не сводя глаз с Кола, но теперь она понимает, что ему можно доверить Давину. Впервые Ками почувствовала, что они родственные души.

Ками вышла с машины открыла переднюю дверь и заговорила :– Разборки семьи Майклсонов известны уже за пределами Нового Орлеана. Я не желаю участвовать в этом и знать. Но, ты любишь ее, и береги ее. Уходи, живо!

Кол укладывает Давину в кресло, садится на место водителя и смотря на стоящую Ками открывает окно и шепчет : – Спасибо, я сделаю все ради нее.

Теперь Кол нажимает не на тормоз, а на газ. Теперь он увезет ее и защитит от всех бед. Теперь он будет бороться за них любовь и доказывать, что он достоин Давины, которая и так совершила множество поступков ради них. Теперь позади указатель : Now leaving New Orleans . CITY LIMIT.

Теперь они пересекли этот предел, а впереди только огонек надежды и вера в то, что их любовь преодолеет все преграды. Теперь их только двое.

Мир – это замочная скважина, и всю свою жизнь Фрея пыталась подобрать ключ. Всю свою жизнь она искала семью и свой путь. Теперь же она сделала все ради спасения семьи и словно мертвец запечатана в ящик. Всю свою жизнь она искала себя и нашла став парфюмером, но утратила свою мечту, ведь Клаус запретил ее работать в Чикаго, и убедил остаться с семьей. Она нашла и потеря все ради спасения сестры и семьи.

Очнувшись Майклсон вздыхает пытается осознать все происходящее, но перед глазами тьма и Фрея вытягивает руки и открывает крышу гроба и щурится, когда яркий свет ослепляет ее.

– Фрея...

Хейли подползает к ней, а Майклсон встает и видит лицо подруги.

– Я должна быть мертва...

Фрея дышит глубоко и часто, жадно ловит потоки воздуха. Она вновь вернулась к жизни и встав на ноги она идет вперед, на свет. Она всегда верила и тянулась к этому огоньку надежды.

– Клаус сказал, что оставил тебе подарок.

Хейли смотрит на Фрею, которая смотрит на свет луны.

– Мой брат убийца родителей и все, что я хотела это не допустить падения семьи. Все уже уехали? С ними все хорошо?

– Да... Они живы и уже уехали.

Блондинка закрывает глаза руками, встает с края кузова и подходит к гробу осматривая белую ткань и под подушкой находит конверт в котором находит билет деньги и документы на маленький парфюмерный магазин в Ницце. Она прижимает к груди Конверт и ощущает некое умиротворение. Она пожертвовала всем и теперь пришло время ей осуществить свою мечту.

– Хейли, береги Хоуп. Она надежда всей нашей семьи. Уезжайте и куда-нибудь подальше.

– А как же ты? Я могу вызвать такси.

– Я позабочусь о себе сама. Я сама уйду. Поймаю попутку, и доберусь до аэропорта.

Хмыкает девушка спрыгивая с грузовика вслед за Хейли. Маршалл закрывает кузов и обнимает Фрею тихо всхлипывая и понимает, что жертва Майклсонов поможет ей растить дочь.

– Спасибо за все, что ты делаешь ради семьи.

Сегодня Фрея подобрала ключ к своей жизни и мечте. Сегодня она свободна и то, что она делает ради семьи вернулась к ней. Клаус даровал сестре свободу, о которой она мечтала. Сегодня Фрея Майклсон видит огонек надежды. Сегодня Фрея Майклсон подобрала ключ и готова показать себя миру.

Хоуп просыпаться и встречается взглядом с матерью. Малышка смотрит вперед, а Хейли улыбается дочери управляя автомобилем.

– Мама, я не хочу уезжать.

– Мы вернем наш дом, сладкая.

Она молчит, глядя на дочь, и в ее глазах – совершенно равнодушных, конечно – что-то бьется, переворачивается, складываясь в новую картинку. В своей голове Хейли складывает картинку счастливой жизни с дочерью, она видит светлое будущее . Она это видит, смотря наконец прямо в глаза Хоуп.

Маршалл наклониться к ней поправляя одеяло, которым укрыта Хоуп. Клаус отказался от всего, но не оставил своего ребенка ни с чем. И это ни деньги, которых Майклсон лишился. Он оставил Хоуп надежду на дом, полноценную дружную семью, всё это дороже денег.Малышка вытягивает руку прямо к огоньку, который исходил от фар. Она тянет свою руку, а огонек словно ускользает от нее. Огонек ускользает, но Хоуп всегда будет тянуться к нему. Она всегда будет надеждой семьи.

Теперь позади указатель : Now leaving New Orleans . CITY LIMIT.

Хоуп по-прежнему тянет руку к свету, но теперь позади их родной город, и для них начинается новая жизнь за чертой города, которую они пересекли. Хоуп всегда будет светом для семьи. Хоуп всегда будет тянуться к свету.

– А? – идущая по дороге Камилла обнимает себя и вздрагивает, когда перед ней отваливается полицейская машина.

– Вам нужна помощь? – спрашивает детектив Кинни открывая окно.

– А что вы делаете ночью на окраине Нового Орлеана? – спрашивает блондинка.

– Тоже могу сказать и о вас, – он тихо усмехается, по-прежнему глядя на бесконечное небо, рассыпающееся искрящимися холодными звездами. – Небо сегодня красивое. Я смотрел на звезды. Глупо, правда?

– Да это глупо, – отвечает Ками смотря на небо. – Но, оно прекрасное.

– Оно не вечно, жать, – вздыхает детектив понижая скорость машины.

– А что вечно? – и Ками интересно узнать ответ на этот вопрос.

– Любовь и млечный путь, – улыбается мужчина.– Уилл Кинни, детектив, убийства.

– Ками О'Коннелл, – она продолжает идти вперед. – Преподаватель духовной школы, иногда очень хороший психотерапевт.

– Вам все же нужна моя помощь, садитесь, – убеждает ее детектив. – Я не могу оставить вас в одиночестве.

– Да, мне определенно нужна помощь, – блондинка открывает дверь полицейского автомобиля, когда Кинни останавливается.

– Я с радостью помогу такой прекрасной леди, – Уилл словно сам не свой,когда она улыбается ему и поправляет локон белокурых волос.

Он только сейчас понимает, что Ками О'Коннелл стала его персональным океаном, в котором он готов тонуть всю свою жизнь. Она только сейчас понимает, что Уилл Кинни заставляет огонек в ее душе гореть. Такая любовь будет вечно гореть и

оставит след в душе. Такая любовь вечная, как и млечный путь.

Сбежать из госпиталя, после сложнейшей операции, проникнуть в оцепленный полицией особняк для Клауса Майклсона это не проблема, скорее развлечение, ведь он ненавидит скучать. В руках Клауса зажигалка, а рядом стоит бутылка его любимого бурбона, и сидя на полу гостиной он смотрит на тусклый огонек. Клаус Майклсон уже не думает, о том, что это огонек надежды. Он изо всех сил пытался дотянуться до этого света и пройти в светлое будущее, но его как можно дальше отбрасывало в прошлое и огонек для Клауса Майклсона погас. Но, и какая разница, если он сам может зажечь этот огонек. Клаус сглатывает очередной ком, чиркает зажигалкой, вновь и вновь. Он смотрит в грустные , серые, как тучи, глаза, которые изображены на портрете. Клаус Майклсон сам нарисовал этот портрет, и сколько бы он не смотрел изображенный на портрете мужчина не изменится, не улыбнется. Ничего не изменится. Клаус помнит, как рисовал свой автопортрет. Ребекка уговорила его на это, когда он нарисовал ее портрет, а затем последовал портрет и Элайджи. Все три портрета висели в гостиной, и Ребекка гордилась талантом брата, говоря, что художник из него куда лучше, чем бизнесмен.Клаус не слушал сестру, и в качестве отговорки твердил, что как только бизнес отца перешел к нему он только расширил его и заключил не один выгодный контракт. Майклсон не изменится, сколько бы он не пытался, но в этот раз он сделал все правильно и спас свою семью. Ему было всегда наплевать, он никогда не боялся одиночества, но сейчас, стоя посреди разгромленной гостиной, Клаус как никогда ощущает, что он остался в одиночестве. Братья и сестры оставили его, Хейли увезла Хоуп, и запретила ему даже звонить дочери, Тристан увез Аврору, считая, что сестру нужно спасать от такого монстра, как Клаус. Он остался в одиночестве. Остался только монстр вынужденный существовать о одиночестве. Одиночество и стала его проклятием. Одиночество – расплата за грехи. Клаус Майклсон никогда и ничего не боялся, но его главный кошмар стал реальностью. Клаус брошен в одиночестве. Ему казалось, что проще было принять смерть, ведь жнеца смерти он не боялся, нежели жалкое существование в одиночестве. Майклсон даже не сразу понимает, что на его глазах появились слезинки из-за которых и расплывается изображение перед глазами.

Чирк зажигалкой. Майклсон подносит сине-оранжевый огонек к первому портрету. Майклсон грустно улыбается . Он смотрит на изображение своей сестры : В глазах Ребекки горит задорный огонек надежды, ее волосы собраны в прическу девятнадцатого века, наряд блондинки из этой же эпохи, в руках блондинка держит котенка, в детстве, это был ее любимый домашний питомец, к которому Ребекка привыкла с шести лет и плакала, когда Юсуф, умер. Ей было двенадцать, а Клаус до сих пор помнит. Он помнит все.

Чирк зажигалкой Клаус должен попрощаться, но прежде он отпивает янтарную жидкость, выплескивает на изображение сестры бурбон.

– За тебя, сестра. Прощай Ребекка. Будь счастлива.

Чирк зажигалкой, и, потрет Ребекки вспыхивает, словно его облили бензином и положили, как в финальной сцене фильма.

Клаус Майклсон смотрит на портрет Элайджи, и Майклсон старший смотрит на него, с портрета, собрано и серьезно, да и Элайджа всегда так смотрел на своего брата. Элайджа изображен стоя, в строгом костюме и цилиндре на голове, словно аристократ девятнадцатого столетия. Элайджа всегда прощал Клауса, всегда защищал, не говорил отцу о его промахах. Элайджа сражался за семью и за брата. Он всегда говорил Клаусу : Чтобы не случилось, я всегда буду твоим братом. Элайджа Майклсон сдержал свое слова и бы рядом, поддерживал его, сражался за Клауса, даже когда тот сдавался. Элайджа Майклсон всегда жертвовал своим счастьем ради счастья Клауса. Элайджа верил, что когда-нибудь он спасет брата и тот осознает ценность семью. Он верил, что когда-нибудь наступит, и этот день настал. Клаус Майклсон пожертвовал собой, чтобы спасти семью, а значит, Элайджа достиг своей цели : Он спас брата.

Клаус опускает бутылку виски проливая содержимое на портрет.

– Ты всегда жертвовал своим счастьем ради меня, брат... Пришло время изменить все... Прощай, Элайджа, ты свободен и заслуживаешь счастья.

Чирк зажигалкой, и, потрет Элайджи вспыхивает, словно его облили бензином и положили, как в финальной сцене фильма.

Грустные серые глаза обиженного мальчика имя которому Клаус Майклсон. Он прекрасно лгал всем окружающим, но его выдавали глаза. Он так и остался обиженным мальчиком, которого не замечал суровый отец. Клаус всегда был в тени, и даже когда выбрался к свету, то остался таким же : Никому не нужным обиженным мальчишкой. Клаус сжимает в руках зажигалку и проводит своей ладонью по изображению. Это был единственный его автопортрет на котором Майклсон изобразил себя стоящим на лестнице, в бежевым брючным костюме двадцатых годов прошлого века. Но, даже если людям и свойственно меняться, то Клаус не изменится. Параноик, эгоистичный, требующий подчинения ото всех – именно таким был Клаус Майклсон. Сколько бы ролей он не играл грустные серые глаза на автопортрете всегда выдаст того обиженного мальчишку боящегося отца. Можно сыграть абсолютно любую роль, но это всегда будет автопортрет. Клаус заходится смехом, когда проливает на портрет бурбон.

– Ты всегда был подлым ублюдком, Клаус Майклсон. Прощай...

Чирк зажигалкой, и, портрет вспыхивает, словно его облили бензином и положили, как в финальной сцене фильма.

Это и есть финальная сцена, в которой все горит до тла. В его руках бутылка недопитого бурбона, за спиной вспыхивает пламя и Клаус уходит покидая особняк. Уходит, точно зная, что когда-нибудь он вернет свой дом и его семья будет едина. Он объединит их всех. Уходит, точно зная, что люди не меняются, но они способны пожертвовать собой ради тех, кого любят, так Клаус и поступил. Он поступил правильно единственный раз в жизни, и возможно, когда-нибудь его поступок вспомнят. Клаус уходит в никуда. Он уходит в никуда под названием одиночество.

Он точно знает, что с этой минуты Клаус Майклсон обратился в легенду. Клаус Майклсон не убегает. Он исчезает. Исчезает во тьме ночи. Растворяется в одиночестве. Клаус Майклсон обратил все в пепел и разрушил, как всегда, ведь он разрушает все, к чему прикасается.

Это и есть финальная сцена, в которой все сгорело тла, и остался только пепел. Но, даже если остался только пепел, в этой истории еще есть, что рассказать.

Комментарий к Глава XXXIX. Часть III. Огонек надежды. Финал. Два с половиной месяца, и вот финал... У меня всегда сжимается сердце, когда я пишу финальные сцены... И, я только надеюсь, что вы по достоинству оцените мои труды и старания.

P. S Меня радует, то, что вы, дорогие читатели, были со мной все это время, и я просто хочу сказать, что люблю вас.

Песня : https://www.youtube.com/watch?v=6zLRHoqHgxA

Фото + гифка ( Клаус. ) : https://vk.com/doc175419535_437638473 https://vk.com/doc175419535_437638463 https://vk.com/doc175419535_437638474

========== Глава XL. Эпилог. Часть 1. Пять лет, словно один день. ==========

Часть I. Заперт я или ты, кто из нас в взаперти?

Меня покинули, сердце вырвали, замели следы, землей засыпали.

Разукрасили в черные тона, и не вижу я где теперь она.

Все что есть во круг потеряло смысл, только череда календарных чисел.

Только черный мир, несущий пустоту и неведомо куда теперь иду.

Zambezi -Табурет.

Женщина смотрит на свое отражение в зеркале уже минуты как две, а то и больше. Она думает только о том, что все было словно вчера, и не прошло пять лет. Словно вчера она была прекрасна и молода. Прошло уже пять лет, и короткие платье сменились на строгие костюмы, опасность сменилась тихой жизнью. Теперь Ребекка считает свою жизнь скучной и размеренной.

Прошло уже пять лет, и она понимает, что не так молода, понимает, что у нее не осталось: ни отца, ни матери, ни семьи, и чем дальше, тем меньше у нее остается. Она смотрит на фото в рамке и улыбается, видя себя в образе девушки двадцатых, рядом с ней Марсель в образе гангстера, и, дотрагиваясь до деревянной рамки, она с досадой осознает, что на рамке с фото собралась пыль. Осталась только пыль. Пыль собралась комом, словно от нее старой жизни остался комок пыли.

Прошлого не изменить.

Ребекка не может изменить прошлое, но может идти вперед.

Девочка, лет трех, медленно приближается к стоящей у зеркала матери, дергает ее за ткань белоснежных брюк, внимательно приглядывается, пытаясь уловить малейшее движение, и дышит.

Ребекка улыбается, оборачивается к дочери, понимая, что это важнее, чем оборачиваться в прошлое.

Малышка не шевелится.

Женщина опускается на колени перед ней.

– Что случилось, радость моя?

– Мама, папа сказал, чтобы я позвала тебя. Завтрак готов.

– Хорошо, Рейчел, идем, не будем заставлять папу ждать.

Она берет дочь на руки, и, смотря в ее шоколадные глаза, она воспоминает себя, когда ей было столько же, как и Рейчел, и она так же боялась грозы. Воспоминания мелькают, словно испорченные слайды, дергаются и смазывают картину, оставляя после себя лишь физическую боль. На эмоциональную совсем нет сил. Быть может, чуть позже, когда Ребекка Майклсон– Жерард сможет снять маску стервы и быть любящей женой и заботливой матерью. Глаза хладные.

Прошлого не изменить, как и то, что Ребекка Майклсон вырвала свое сердце, после того, как ее семья распалась, и дни разукрасились в черные тона и все, что есть вокруг, потеряло смысл, даже империя на ее хрупких плечах, только череда календарных чисел, только черный мир, несущий пустоту. В ее черном мире появился свет только спустя два года, и ради ребенка она бросила эту империю, ради жизни, которая зарождалась в ней. Клаус не мог допустить этого, не мог допустить краха империи. Ребекка бросила все и помнит разбитое стекло, когда в телефонном разговоре Клаус сказал: – Империя не может рухнуть сейчас, сестра. Аборт.

Тогда Марсель запустила свой мобильный прямо в окно. Осколки. Ей казалось, что даже на расстоянии ее брат держит ее взаперти. Все потеряло смысл. Черный мир и пустота. Марсель не мог допустить этого и решение только одно: вверх или, к черту, вниз.

– Боже… Это же наш ребенок, Марсель. Моему брату дороже империя и компания отца, нежели жизнь.

Осколки ранили руки Марселя, и он видит слезинки на ее глазах. У Клауса нет сочувствия, а у Марселя есть гениальный план, как сохранить все. Марсель убеждает Ребекку, что ей необходимо уехать на время беременности и родов в Швейцарию, и только так они могут сохранить жизнь их ребенку. Ребекка соглашается подписать документы на управления компанией на имя Марселя и уехать, ведь она так долго ждала этого момента, и вот, когда шанс стать матерью так близок, она бросит все. Ребекка бросает все.

Открытая дверь, и Ребекка бросила все. Она ушла в никуда.

Чем больше Клаус Майклсон наблюдает за своим протеже, тем больше убеждается, что Марсель превосходит его. Превосходит, управляя в одиночестве. Клаус не мог простить того, что кто-то его превзошел, и все становится интереснее, когда Клаус приезжает к беременной сестре в Швейцарию и прижимает ее к стене, сдавливает руки на горле, кричит, говоря, что Марсель обманул ее и захватил всю власть в месте, которое они называли дома. Ребекка хрипит и вспоминает только то, что Марсель просил ее сохранить ее сердце.

– Ты глупа! Марселю нельзя доверять.

– Ник, я беременна. Отпусти меня. Ты же знаешь, как я мечтала об этом.

Любовь самый сильный мотиватор. У виска Клауса дуло пистолета, которое держит в своих руках Марсель. Холодные глаза. Клаус понимает, что в этой игре он проиграл. Он проиграл эту партию в шахматы, для него вся жизнь это игра в шахматы. Останется только один выживший. Клаус понимает, что Марсель превзошел своего создателя, и Жерард в любой момент может выбить почву из-под ног Клауса. Марсель одержал победу, ведь Клаус даже не заметил его людей, которые следили за ним все это время, и докладывали Марселю о каждом шаге Клауса. Марсель обманул Клауса. Но он не сделает этого ради Ребекки, потому что он поклялся, что никогда не причинит ей боль. Эта игра в шахматы подходит к концу, и Марсель не подведет ее.

– Не смей! Если с ребенком что-то случится, то я не прощу тебе этого. Ты тогда станешь для меня никем: ни создателем, ни спасителем, ни семьей. Я убью тебя, даже если потрачу на это всю свою жизнь. Я верну твою империю или отберу, сейчас решать только тебе.

Любовь самый сильный мотиватор, и Марсель делает это ради любви к Ребекке и не рождённому ребенку.

Клаус отпускает сестру, покидает ее, понимая, что проиграл в эту игру. Остается только открытая дверь.

Выкашливая тихие слова, Марсель присаживается возле Ребекки на корточки, затем опускает одно колено, и наклоняется, чтобы послушать дыхание.

– Прошу, он мой брат, – Ребекка протягивает руку, дотрагиваясь до щеки, и проводит пальцами вниз к подбородку.

– Нет, Ребекка, я не подпущу его ни к тебе, ни к нашему ребенку, – твердо заявляет Жерард.

Ничего.

Клаус проиграл и ушел, а Ребекка обнимает Марселя, прижимается к нему из последних сил. Марсель не отпустит ее. Он не позволит, чтобы сейчас все оборвалось, и у них не было будущего. Он сдержит свое обещание и вернет Клаусу империю, если их ребенок будет жить, и Клаус не потревожит их. У них будет будущее, у них будет ребенок, и только они знают, сколько сражались за это, за свое будущее, за то, чтобы все было, так, как они того хотят.

Ребекка рожает девочку в срок и плачет, прижимает младенца к своей груди, целует в лоб. Она боролась за это большую часть своей жизни. Она думала, что ребенок наполнит ее жизнь смыслом, но в ее жизни по-прежнему чернота.

Марсель прилетает в Швейцарию и искренне улыбается, когда впервые берет новорождённую дочь на руки. Ребекка пытается улыбнуться, но внутри ее пустота. Ее не радует ни украшенный частный самолет, ни украшение с шарами и гирляндами, ни общество друзей ее мужа, которые всегда поддерживали ее. Ей нехорошо, и перед глазами совсем иная картина: Кол ухмыляется, своей фирменной ухмылочкой, щекочет сестру, и та бьет его в грудь, переводя взгляда на серьезного и собранного Элайджу, который улыбается, обнимает сестру, поздравляя ее с рождением дочери и, конечно же, скажет вдохновляющую речь о семье. Ребекка улыбается и смотрит на Клауса, который стоит, опираясь о стену клиники. Он спокоен и молчалив, но она знает, что ее брат рад за нее, рад, что его сестренка обрела свое счастье. Воспоминания не дают Ребекки забыть, что она была, была счастлива, рядом с ней была семья. Но сейчас рядом с ней нет ее семьи.

Сейчас рядом с ней нет тех, кого она любила. Только воспоминания выбивают ее из колеи и черный мир.

– Ребекка, все хорошо? – Марсель пытается взглянуть ей в глаза, а она стоит на ступеньках клиники и не решается сделать шаг вперед.

– Мне все нехорошо, ты же знаешь, что роды были тяжелыми и ваша ссора, – Ребекка замолкает, а Марсель передает дочь, подойдя к жене, берет ее под руки, помогает спуститься.

– Я не подпущу Клауса к нашему ребенку, Ребекка, как бы ты меня не умоляла, и чтобы твой братец был спокоен, документы считаются официальными только с твоей росписью. Пусть он будет спокоен, как и ты. Я не подвел тебя, Ребекка.

– Рейчел будет счастлива, мы ведь все для этого сделаем, Марсель?

– Мы все сделаем для этого.

Раны всё еще кровоточат, но крови нет. У Ребекки была семья, а теперь ее нет.

Прошел год, а Ребекке кажется, что прошел один день бессонных ночей, смены подгузников, приготовление смесей и заботы о малышке. Теперь она ставит в торт праздничную свечу. Рейчел исполняется год, и она устроила для своей единственной дочери праздник, о котором будет говорить весь город. Они с Марселем не жалели никаких средств для дочери.

Гости собрались за столом в саду. Ребекка выходит раньше официантов. Улыбается когда видит, как Чарльз прижимает к себе Рейчел и целует ее в лобик. Он счастлив, ведь обрел настоящую семью и благодарен приемным родителям за все то, что они дали ему.

Официант выносит праздничный торт, и собравшиеся хлопают, когда малышка тушит свечу. Марсель кружит дочь и вручает Kinder Surprise. Рейчел целует отца в щеку, и точно знает, что она самый счастливый ребенок в этом мире.

«Я не позволю причинить тебе вред. Никому и никогда. Умру, но не позволю», – вспоминает Марсель, смотря на дочь и жену.

Тогда Ребекка думала, что обрела все, о чем мечтала: дом, семью и того, кто любит ее. Ребекка думала, что получила все, о чем мечтала, но трава не стала зеленее.

– Трава не станет зеленей, Ребекка, – вспоминая слова Элайджи, блондинка проговаривает их вслух.

Трава не стала зеленее, и Ребекка смеялась, бокал в ее руках трескается, стекло ранит ее руки. Крови нет, и ей кажется, что все ее родные здесь, рядом с ней, но в реальности Ребекка одна.