Текст книги "Mr. and Mrs. Mikaelson (СИ)"

Автор книги: Kath1864

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Зачем мне это?

– Незаметно вколешь Колу в плечо. Он уснет. Дозы хватит, чтобы он проспал сутки.

– Нет. Я не предатель.

– Это не предательство. Девочка, я вижу, ты его любишь. Так сражайся за любовь.

Сражайся до конца. Сражайся пока дышишь. Уколи и он уснет через пятнадцать минут. Сумеешь вытащить его из машины?

– Да.

Полоска дороги. Кол впервые ощущает тяжесть в ногах, которая сводит в судороги. Он волнуется, что все может не получится и тогда они умрет вместе, как Ромео и Джульетта, и кстати, Кол терпеть не мог Шекспира, в отличие от Давины, которая считала, что любовь Джульетты и Ромео вечная и их союз заключен свыше, ведь они умерли за свою любовь.

Кол всегда любил скорость, риск и адреналин. Но, сейчас он сбавляет скорость, не желая причинить боль Давине, да и он вообще не понимает : Почему она все еще с ним. Почему она терпит такого, проклятого, как он.

– Ты?

Кол прищурился, с улыбчивой наглостью во взгляде.

– Я...

Давина старается молчать и смотреть вперед.

– Ты удивлен, что я осталась, – заметила та без особого выражения. – Я люблю тебя, и поэтому ты простишь меня, Кол.

– За что простить, Давина, – Кол оборачивается и видит как иголка шприца оказывается в его плече.

Взглянул на Давину, будто искал,в ее взгляде ответ на вопрос : За что?

Кол раздраженно сцепил челюсти, но смотрел без злобы. Давине не за чем его убивать, а значит это что-то иное. Она не предаст, ведь любит его. На ее глазах слезы и Кол понимает, что ее заставили сделать это.

– Прости...

Его взгляд тускнеет. Он не смел смотреть на нее. Не сумел видеть ее слез.

На какой-то миг Кол успел поверить, что сейчас все кончится и онтсумеет открыть тяжелевшие веки. Открыть и увидеть свет, но он упал в пустоту.

Сердце Давины, пропускает три удара, когда та направляет машину в серый бетонный столб фонаря.

Скрежет, боль, тяжесть век и тьма.

Разбитое дорогое авто, владельцем которого является Кол Майклсон.

Кто-то зовет ее, но голос не Кола. Давина прижата к асфальту, пытается, дотрутся до виска. В голове все расплывается, на ее руках свежая кровь. Она видит перед собой лицо Кола, и ей кажется, что не зря она боролась за них, за их свободу. Ей кажется, что все уже закончилось и они одержали победу. Доктор кладет свою руку на пульс и диагноз: " – Эта живая, а парня больше нет...Мертв..."

Хейли не слушает всех тех соболезнований, что произносят друзья Джексона, ведь настоящим его знала только она. Хейли и не слушает, а только кивает и обнимает собравшихся, почтить светлую память ее мужа. Она оставила дочь с подругой, и это было верное решение.

Элайджа стоит в углу – так удобно, так он невидимый для всех и никому не мешает своим присутствием, – держа в руках мобильный.

В соборе полно незнакомых людей, все молчат, во всех в руках цветы.

Никто и не замечает, как Майклсон уходит. У всего есть предел. Предел Элайджи закончился, когда он узнал правду о смерти родителей. Пришел конец. Элайджа всегда был на стороне брата, а он поступил так. Обрек их родителей на смерть. Идя в особняк Элайджа понимал, что это конец. Он должен положить конец. Элайджа положит конец предательству, когда открывает деревянную дверь, ведущую в особняк. Клаус спокойно встречает брата, а Элайджа набрасывается на него, с кулаками, ударяет головой об асфальт. Клаус не сопротивляется, а только пытается посмотреть брату в глаза. Он знает, что теперь Элайджа возненавидел его.

– Не смотря на все твои подлости, пролитую кровь, я всегда был рядом с тобой. Ты лишил жизни наших родителей! Как ты посмел! Никлаус! Ответь! Вечно всех обвиняешь! Хоть раз посмотри на себя. Подло… Это подло было с твоей стороны поступить так, ради бизнеса! Я заботился о тебе, Никлаус. Довольно. Хочешь драться? Начнем, но ты не выживешь!

Удар за ударом. Никлаус молчит, ведь он знал, что Элайджа расценил это, как предательство семьи. Ребекка оказалась права в то, что Клаус разрушил их семью.

Он сам разрушил семью, которая сражалась за него. Клаус все разрушил и теперь захлебывается своей крови и расплачивается.

– Он его сейчас убьет! – в ужасе кричит Аврора, которая видит драку братьев. – Помогите!

– Элайджа! – Кетрин прикладывает свою руку к губам, когда спускается с лестницы. – Оставь его.

Элайджа делает вдох и несколько раз моргает, замечая, что его дергает его за плечи пиджака. Зрительный контакт установлен, и он видит, как напугана его жена, а в голове мысли расталкивают одна другую, сжимая виски. Они молчат, общаясь взглядом, который просто говорит все вместо них. Элайджа отпускает брата, и встав смотрит на Кетрин. Он делает аккуратные шаги навстречу ей, которая, заключает его в свои объятья.

– Я все знала, Элайджа. Если это твой вопрос. Я знала, что Клаус заказал ваших родителей.

– Ты знала, Катерина… Ты молчала…

– Ради тебя… Я ведь знала, как тебе будет больно, и не хотела этого. Твоя боль моя… Не причиняй мне боль. Мне и нашему ребенку. Просто быть самим собой. Попытайся быть тем Элайджей, которого я люблю. Нам нужно уезжать сейчас. Вылет во Флоренцию, через час. Эти Смитты, которые мы теперь и являемся, живут во Флоренции. Нам нужно бежать. Вместе.

Элайджа словно пробуждается ото сна, когда та растрепывает его волосы и смотрит в глаза. Он проснулся и оказался в реальности. В реальности, в которой он должен жить. Его Катерина рядом, и теперь у них будет ребенок. Элайджа теперь должен бороться за них, и он будет. Элайджа оборачивается, смотря на лежащего брата, которому помогает подняться Аврора. Он смотрит и говорит свои последние слова :

– Ты предал семью, Никлаус.

Элайджа уходит, и Кетрин придерживает его за плечи. Клаус молчит, понимая, что должен отпустить брата, который, так и не узнает то, что он сделал для их семьи. Он спасет семью, и будет спокоен, зная, что Кетрин поклялась ему не оставлять Элайджу. Клаус отпускает, и так правильно. Клаус спасет семью, и так будет правильно.

Водоворот событий захватил их. Пришло время расплаты и правды. Клаус сделал ей больно, и между ними пропасть. Клаус Майклсон не с ней. Аврора Де Мартель не с ним.

За все приходятся расплачиваться, и Клаус Майклсон понимает это, когда его особняк заполняется теми, кому он причинил боль. Те, кого он называл врагами, объединились и пришли не только сами, но и привели полицию. Клаус привык всем управлять, но это он не сможет остановить. Клаус уверенно делает шаг вперед и смотрит на свое отражение в зеркалах.

– Зеркала? Катерина что это значит, – начинает Элайджа, наблюдая за женой, которая развешивает зеркала в гостиной.

– Так нужно, Элайджа, – объясняет брюнетка. —Ты все поймешь Элайджа, когда придет время. Нам нужно уезжать из Нового Орлеана.

Ее руки касаются шеи, и Аврора вспоминает, как несколько часов назад Клаус целовал в губы, его руки обвивали ее шею, на прощание. Аврора знала, что с ним тяжело, но без него нелегче. Он целовал ее и молчал.

– Ник, скажи что-нибудь.

Клаус Майклсон молчит, отстраняется от нее и подходит к окну. Ему плевать на ее мольбы. Ей больно из-за своих чувств. Он не чувствует. Клаус готов на все ради семьи, которая уже и отвернулась от него. Вся семья отвернулась от него, когда узнала правду, а Аврора осталась. Она осталась, несмотря на то, что он принес в ее жить только зло и боль.

– Прошу, не молчи.

Клаус Майклсон молчит, а ей хочется плакать и кричать. Аврора желает услышать его голос. Надежды Аврора уже давно похоронила, ведь она выбрала его. Все к чему прикасается Клаус Майклсон обречено на гибель. Она обречена. Они не остановят это, все идет на дно. Клаус Майклсон молчит, понимая, что ей больно.

Сами они не смогут это остановить.

Клаус Майклсон молчит и смотрит ей в глаза, ведь ему нечего сказать, прежде чем уйти.

– Элайджа, я должен спасти сестру, после всей той боли, что причинил ей твой брат придурок, и возможно, я не должен так говорить о твоем брате, – говорит Тристан, обнимая Элайджу на прощание. – Прости меня за все...

– Спасай сестру, – отвечает Майклсон. – И, ты прости меня, Тристан, за то, что втянул в это. Спасайся сам, пока не стало слишком поздно. Останьтесь живы – это главное.

Тристан стоит рядом с сестрой, которая вздрагивает, наблюдая за происходящем внизу. Тристан спокоен пряча в своей правой руке инсулиновой шприц с дозой снотворного. Он уже принял решение за нее, даже если она возненавидит его, за это, но он спасет ее. Спасет свою единственную семью. Он не потеряет ее. Он не потеряет свою сестру.

Мир рушится, и Клаус понимает это, смотря в глаза каждого стоящего в гостиной особняка. Клаус знает, как убить любого, потому что он первоклассный манипулятор. Клаус знает, его губы вздрагивают, и теперь Аврора слышит его голос.

– А что касается вас. Да, я однажды убил ваших близких. И что с того? Каждый из вас, кто стоит здесь сегодня, стоит из-за меня. Эта пародия на суд, возможна только из-за меня. Вы все еще живы, потому что я так решил, то, что навсегда затмит мои прошлые преступления. Я ничего тебе, не должен. Ничего!

Его последний крик поглощают стены французского квартала. Клаус срывает свой голос, смотрит в глаза, и все же спорить с ним бесполезно, даже если он не прав. Голоса присутствующих затихают, когда Клаус Майклсон разводит руками, стоя посреди комнаты, ухмыляется, в своей привычной манере, и он чувствует себя королем. Клаус Майклсон манипулятор и если он умрет то, только на своих правах.

Водоворот событий уже затянул его.

Мир Авроры рушится, когда она слышит выстрелы. Клаус причинял ей боль, а сейчас она готова принять его боль на себя. Аврора любила его. Аврора возненавидела его. Любовь оказалась сильнее любой ненависти. Аврора сходит с ума, когда слышит звук выстрела и видит, как на груди Клауса появляется темно алая кровь.

Клаус Майклсон молчит, когда та спотыкается, бежит вниз по лестнице. Она бежит к нему, даже если расплата смерть, если ее затянет на дно вместе с ним. Она всегда будет бежать к нему.

После выстрела проходит ровно три секунды, которые кажутся Клаусу вечностью. У него есть только три секунды, чтобы принять правильное решение. Клаус Майклсон не слышал звуков разбивающегося стекла, а значит пуля в нем и решение принято. Клаус падает на спину ровно через три секунды после того, как в его груди оказывается пуля.

– Ник! Нет! Нет! Нет! Не оставляй меня! Нет!

Аврора кричит, не боясь порвать связки. Аврора снова готова умереть, только бы он жил. Аврора сходит с ума из-за того, что может потерять его.

Клаус Майклсон слышит ее голос, ее последний крик. Ему больно, как и ей. Его губы сжаты в тонкую линию. Его губы онемели.

– Не оставляй меня! Нет! Нет! Нет!

Ее мир разрушился. Она пытается взглянуть в его глаза, но картинка расплывается ,ведь ее глаза полны слез.

Ее последний крик поглощают стены французского квартала, прежде чем Тристан задерживает ее за талию, притягивает к себе, крепко удерживает, коля в ее шею снотворное.

Ее последний крик поглощают стены французского квартала, прежде чем Тристан колит ей в шею снотворное.

Клаус молчит, а она так просила его не молчать. Она так просила его спасти их. Клаус мог бы легко спасти их, если бы сказал хоть слова.

Кровотечение. Шок. Боль. Три составляющие, которые могут убить Клауса Майклсона. Он чувствует только боль. Она чувствовала только боль. Он расплачивается болью.

Аврора просила его сказать хоть слова, спасти их, но он молчал.

Он мог спасти их, но не спас. Теперь он не с ней, а она не с ним.

Тристан держит на руках сестру, которую покидает сознание и теперь она молчит. Аврора молчит смотря в глаза брата, а в ее памяти так раздражительно звучат его слова напутствия : – Пока еще поздно не стало, беги от него сестра.

Стало слишком поздно, потому что Аврора утратила рассудок и бежала не от любви, а за любовью, которая принесла ей только боль.

Огонек в ее глазах гаснет.

Ее последней крик поглощают стены французского квартала.

Ее мир рухнул.

Любовь смертна.

Ненависть бессмертна.

========== Глава XXXIX. Часть III. Огонек надежды. Финал. ==========

" Люди расстаются и сходятся.

Любят и борются, ждут и не могут заснуть.

Все это пройдет, но останется Млечный Путь.

Любовь и Млечный Путь... "

Валерий Меладзе – Любовь и млечный путь.

Наверное, было бы лучше, если бы Хейли Маршалл не ввязывалась во все это, и сейчас все могло быть иначе. Ее дочь была бы в безопасности, а муж, который ее любил, был бы рядом с ней. Но, прошлое не изменить. Нельзя предугадать, как бы все обернулась сделай Хейли другой выбор.

Ей кажется, что она лишилась своего рассудка, во всем этом она должна запечатывать свою боль глубоко внутри. Запечатывать и быть сильной ради дочери.

– Хейли, – Тьери берет ее под руки и выводит из собора.

– Что? Я могу попрощаться с мужем, церемония еще не окончилась, – возмущается брюнетка.

– Уходим, нужно заметать улики, – Тьери подводит Хейли к грузовику.

– Какие улики? – она скрещивает руки на груди.

– Смерть, – мужчина открывает дверь грузовика.

– Хоуп, – Хейли отталкивает его, когда видит спящую дочь на сиденье. – Она была с Анни!

– Хлороформ, – разводит руками Тьери. – С помощью его я усыпил твою подругу и выкрал Хоуп. Меньшее, что ты можешь сделать вывезти гробы из Нового Орлеана. Ты будешь вне подозрения.

– Так, вот почему нужен грузовик, – осознает Хейли. – Никогда не одобряла методы Клауса.

– Клаус сказал, что сделает все правильно для Хоуп. Поезжай в госпиталь, все уже подготовлено, – кивает Тьери, закрывая дверь грузовика.

Наверное, было бы лучше, если бы Ребекка провалилась сквозь землю с тех пор, как все это началось. Ее семья на грани жизни и смерти, в ее брата стреляли, а она осталась совершенно одна. Она осталась одна в этом мире. Ребекка пытается посмотреть на Марселя, который не отвлекается от управлением автомобилем.

– Куда мы едем? – хрипит Ребекка. – Мой дом оцеплен полицией и журналистами.

– В морг госпиталя, нужна твоя роспись, чтобы все это завершилось, – объясняет Марсель. – Ты – моя мечта. Мое будущее. Это все завершится и у нас будет будущее.

– Я не верю в будущее. Больше не верю, – Ребекка отрицательно кивает и опрокидывает голову.

– К счастью, верю я. И никогда не перестану, – оборачивается к ней и даже пытается улыбнуться.

– В Ника стреляли, и я узнаю, кто это был, – Ребекка сжимает свои кулаки. – Он спас нас… Ник спас нас… Благодаря его жертве мы может жить… У нас есть шанс на жизнь, благодаря жертве Ника. Он всегда был в тени, и возможно не заслуживал света, но он спас нас…

– А я спас его, Ребекка, – Марсель решает, что сейчас самое время сказать правда. – Тот кто стрелял в твоего брата это я.

Забвение находит на нее, как только Ребекка слышит признание Марселя Она накланяется вперед и ударяет Марселя по лицу и он ощущает холод после жары. В холодном мире бриллиантов Ребекки Майклсон не может быть тепла, и Марсель знает это.

Шесть секунд уходит у Ребекки, чтобы прийти в себя и понять, что она слишком холодна, чтобы простить Марселя.

Шесть секунд уходит у Марселя, чтобы понять, что сердце Ребекки холодный бриллиант, который невозможно сломить, и вред ли она простит его.

Наверное, было бы проще, если бы Камилла О ‘ Кеннел не жила через дорогу, от госпиталя, и не видела Давину, которую несут на носилках .

Она роняет на пол чашку с кипятком, обжигает ноги. Пальцы дрожат, когда бежит через серую полоску пешеходного перехода, когда в голову ударяют самые ужасные о том, что же произошло с Давиной, потому что она в была черном изорванном платьице, ее тело в ссадинах и крови, выглядит девушка ужасно. Позже оказывается, что Давина Клер не поступала в госпиталь на той машине скорой помощи.

Ками уже ничего не доказывает девушке, а садится в коридоре, прекрасно видя, что споры уже довели медсестру работающую в справке. Пара минут и блондинка вновь подходит к окну справки, с новыми силами и доказательствами, что это была Давина.

– Пожалуйста, посмотрите еще раз… Давина Клер.

– Вам лучше уйти, такая девушка к нам не поступала. Я устала объяснять вам это. Уходите или я буду вынуждена позвать охрану.

– Ее имя Давина, девушка была в крови и черном платье. Ее имя Давина, а я ей заменила мать. Я не ошиблась.

– За последнее несколько часов к нам поступила только одна девушка, после автокатастрофы. Документы у той девушки на имя Даниэль Кембел. Я уже в двадцатый раз повторяю вам эту фразу!

– Даниэль Кембел. Я могу увидеть девушку?

– Семьдесят третья палата, но вряд ли она захочет разговаривать с сумасшедшей.

Голова всё равно кружится, перед глазами расплывается коридор, а взгляд некуда деть, когда Камилла бежит по коридору осматривая номера палат.

Наверное, это правильно: Бороться за тех, кого любишь . Видя на пороге палаты свою подругу, Давина пытается приподняться . Ками зла на нее, и Давина прекрасно понимает это.

– Даниэль Кембел? И, кто же эта девушка…

– Прости…

– Прости? Давина! Я вижу, как тебя выносят на носилках, твое тело в синяках и ссадинах. Я прихожу сюда, и узнаю, что твой парень, в пьяном бреду врезался в столб. Кол мертв, а ты отделалась ссадинами и сотрясением после автокатастрофы. Не нужно было мне тебя отпускать с Колом, потому, что Майклсоны определенно прокляты. Проклятые! Я тебя не учила врать…

– Я нажала на газ, а не на тормоз. Это было я, Ками. Можешь осудить меня, за то, что я рисковала своей жизнью ради того, кого люблю. Я должна была пойти на этот риск. Кимилла, а если ложь была ради любви? Если я скажу тебе, что Кол жив, и я сделала это ради него. Я сражалась за того, кого люблю, и этому ты меня учила. Я уже не боюсь.

Наверное, это правильно: Переступать через себя и забывать о своих желаниях, потому что в опасности возлюбленный. Давина тянет свою руку к руке Ками, и плевать ей на подключённую капельницу. Камилла заменила ей мать и должна помочь ей и сейчас. Она должна помочь ей бороться за любовь. Она должна помочь воссоединится влюбленным.

Камилла закрывает дверь палаты, вздрагивает, улыбаясь проходящей мимо медсестре. Ками думает, что Давина безумна, если решилась на безумный и отчаянный план ради любви. Но, теперь Давина не боится и Камилла знает это.

Клер долгое время смотрела на иголку катетера и безжалостно выдёргивает ее из своей вены. Она научилась сдерживать боль, и это пройдет, а ее любовь к Колу вечна. Сейчас Давине непросто понять свое сердце, но она верит в то, что Кол ее судьба.

Она прикрыла глаза, сдерживая внутреннее раздражение, и посмотрел вниз. Белые стены. Люди куда-то спешат. Клер открывает окно и порыв ветра заставляет ее словно очнуться.

Она тут же сделала решающий шаг вперед, потому что Давина Клер не должна здесь находится. Ее место рядом с Колом.

Она выпрыгнула с первого этажа.

Она никогда не бегала так быстро особенно в больничной одежде, но сжимая в руках ключи от машины Ками она понимала, куда нужно бежать. Это была порковка и брюнетка побежала в обход.

Тут нельзя было совершить ошибку.

Давина дрожащими руками пытается вставить ключ в замочную скважину.

Рев двигателя и машина трогается с места.

Это была реальность, в которой право на ошибку всего лишь одно и Ками не могла допустить такого. Она дрожит и ее бросает то в жар, то в холод, но она проходит пост и регистрационное окно.

– Всего доброго, – опустив голову, она прячет слезы и быстро, но аккуратно, выходит на улицу.

К моменту ее ухода подъехала машина и Давина открыла ей дверь и Ками быстро запрыгивает в автомобиль и закрывает дверь.

– Куда мы поедем? – спрашивает блондинка.

– Окраина города, там будет ждать грузовик Хейли, – кивает Давина.– Спасибо тебе за все, ты мне, как мать.

– Я знаю, что ради любви совершают и не такие безумства, – улыбается блондинка вытирая тонким пальчиком слезу. – Будь счастлива, Давина.

Ребекка понимает, что должна слушать свое сердце, которое подсказывает ей, что прошлое не вернуть. Она идет в потемках, Марсель придерживает ее за талию, но она даже не смотрит на него. Жерард знал, что прошлого не вернуть. Он молчит, когда открывает дверь ведущую в морг.

– И, почему нам запретили открывать эти гробы, – шепчет работница госпиталя.

– Это Майклсоны, и не удивительно, что нам запрещено вмешиваться, – пожимает плечами женщина.

Ребекка молчит, когда Марсель подводит ее к столу, и работница госпиталя протягивают ей необходимые для подписания бумаги. Ребекка томно вздыхает, что-то читает между строк и подписывает бумаги.

– Марсель, скажи, что это конец, – пытается проговорить та.

– Это не самый худший конец, – утешает ее Жерард выводя из морга.

Сейдж кажется, что она ничего не видит перед собой. Она бежит вперед, спускается по лестнице и ищет дверь ведущую в морг.

– Сейдж, – останавливает ее Ребекка.

– Где Финн? – отдышавшись говорит та.

– Гробы переносят в грузовик, на котором Хейли вывезтит их, так сказал Марсель, – Ребекка обнимает жену брата. – Пора прощаться. Езжай на окраину и обещай, что в твоей новой жизни не будет слез.

– Это все пройдет, Ребекка, береги себя, – Сейдж отходит от нее и направляется к выходу.

Ребекка понимает, что должна слушать свое сердце, которое подсказывает ей, что прошлое не вернуть и есть один выход : Рухнуть вниз и взлететь до небес. Она поднимается вверх по лестнице, которая ведет на крушу госпиталя и она готова затеряться во тьму, думая, что это и есть ее судьба.

Ветер в лицо, и Ребекка стоит на краю крыши госпиталя. Она всегда ходила по самому краю, и не удивительно то, что она готова сорваться и оказаться внизу. Она вновь готова сорваться вниз, ведь ее уже ничего не держит в этом мире, а в голове тысячи мыслей. Ребекка вдыхает и садится на край крыши. Она смотрит вниз, думает, что внизу ее свобода, и так велит ей сердце. Ее сердце подсказывает ей, что там, внизу, ее свобода. Ребекка готова разбиться, и потеряться во времени, чтобы быть с семьей. Она готова разбиться, глупо веря, что она взлетит до небес, словно птица. Но кто это выдумал? Ребекка не знает, но по телу, словно разряд тока, и она закрывает глаза, не желая видеть. Она желает раствориться. Она желает подняться в небо птицей, и ее ничто не остановит. Ребекка закрывает глаза и расправляет свои руки. Она готова взлететь в первый и последний раз.

Время застыло. Марсель поднимается по лестнице в окружении своих людей, Джош сказал ему, что видел, как Ребекка ушла с морга на крышу, и Жерард точно знал, что она задумала и вспоминает, как однажды Клаус сказал ему:

– Все всегда подводили ее. Будь тем, кто изменит это.

Марсель должен что-то изменить для нее, дня них. Марсель изменит, потому что верит в огонек надежды.

Ребекка видела тусклый огонек надежды и верила в этот огонек. Огонек погас. Огонек в ее глазах погас. Всю свою жизнь Ребекка Майклсон мечтала о большой и светлой любви, доме, детях. Самые светлые моменты уходят так быстро и безвозвратно. Самые светлые в ее жизни потускнели и наступила тьма. Тьма завладела ею и добралась до самого сердца. Сказка, в которой она жила завершилась в тот момент, когда ее семья распалась. Все распалось, и Ребекке кажется, что собрать и склеить она уже ничего не сможет. Она видит один единственный выход: рухнуть вниз и взлететь до небес. Огонек надежды погас в ее взгляде. Она не боится жнеца смерти.

Время застыло. Марсель пытается отдышаться, но она готова сорваться, а он должен стать тем, кто все исправит.

– Ребекка.

– На этот раз ты меня не остановишь, Марсель. Моя семья мертва… Все они… Они пожертвовали собой ради нас. Тот, кого я любила, оказался предателем. Я никогда не познаю счастье материнства. Теперь скажи, зачем мне жить, Марсель? Я хочу забыть всё это. Я нуждаюсь в любви. Мне надо любить – и ничего другого.

Она не оборачивается, не желает видеть его, слышать. Марсель садится на край крыши и теперь он уже не боится, вышел из того возраста, когда дозволено бояться. Марсель вздыхает и что-то сжимает в своем кулаке.

– Если ты желаешь знать, то я не желал убивать твоего брата, я спас его от полиции и врагов. Ребекка, я бы никогда не причинил тебе боль, и ты знаешь это. Я люблю тебя. Элайджа жив, только в бегах, Финн очнется и рядом с ним Сейдж, Давина пришла в себя, и я верю в то, что Кол очнется меньше, чем через несколько часов. Клаус жив, и сказал, что исчезнет из города. Я верю, что вы все будете вместе, как семья.

– Почему ты это говоришь, Марсель?

Она отводит взгляд, но медленно подвигается к нему. Теперь у них одно дыхание на двоих. Они такие далекие и такие близкие. Ребекка стала его, как только он впервые увидел ее.

– Я говорю это, потому что верю и надеюсь на будущее…

Марсель все еще верит в этот ускользающий огонек надежды. Он верит и сделает все, чтобы она поверила в это. Он не отпустит ее, потому что верит в то, что любовь сильнее всего и не разобьется. Внутри Ребекки что-то сжимается, когда Марсель протягивает ей ладонь, сжатую в кулак.

– Если решила прыгнуть, то прыгай, но сначала узнай кое-что, Ребекка.

Ребекка разжимает его ладонь, и по телу бежит дрожь, когда она видит кольцо. Марсель решился сказать ей правду, которую хранил внутри себя. Любовь к ней он всегда хранил в своем сердце, но теперь он не боится говорить о своей любви к Ребекке, и кольцо в его ладони говорит о ее любви лучше слов.

– Марсель… Это… О, Боже!

– Это предложение лучше смерти, Ребекка. Я люблю тебя и теперь не боюсь говорить об этом. Ты моя, а я твой, это наш дом, и мы создадим семью, о которой ты так мечтала, и я усыновил мальчика, Чарльз тебе понравится, а ты будешь прекрасной матерью, Ребекка. Я верю, что мы попробуем заново всё собрать. Я сдержал свое слово : У тебя будет настоящая семья.

Одно дыхание на двоих. Одно сердце на двоих. Ребекка кладет ему свою руку, и смотрит Марселю в глаза.

– Я соглашусь, но только с одним условием, Марсель.

– Я готов на все, ради тебя, Ребекка.

– Я мечтала быть девушкой из двадцатых. Беззаботной, счастливой, красивой дурочкой. Но прошлое не вернуть.

– Безумное было время, а мы с тобой безумцы, Ребекка, влюбленные безумцы. Ну, конечно же, прошлое можно вернуть. Ради тебя.

Ребекка улыбается, целует его, обнимает за шею, когда Марсель одевает на палец кольцо и примыкает в поцелуе к ее губам. Он удерживает ее, сделает все, чтобы удержать ее рядом с собой и верит в то, что они сумет все собрать. Вместе. Марсель видит огонек надежды и верит в их будущее. Марсель покажет ей этот огонек, который Ребекка не видела из-за густого тумана. Для них это не момент, для них это жизнь. Для них это начало, и огонек надежды засеял для двоих. Только для них двоих. И они просидят на крыше до самого рассвета, и солнце всходит только для них двоих.

Наверное, было было бы лучше, если бы Элайджа поверил Кетрин, когда она просила ей доверять и говорила, что Клауса не спасти.

– Мой брат убийца, – Элайджа смотрит ей в глаза, и Кетрин понимает насколько ему тяжело пережить все это.

– Элайджа, уже нет пути назад, – шепчет ему на ухо Пирс. – Может Клауса и не спасти, но он спас вас.

– Мы уже ничего не исправим, – убедительно повторяет Элайджа.

– Ты прав, но можно начать с начала, во Флоренции, – Кетрин берет его за руку, подводя к регистрационному окну.

Работница проверяет необходимые документы и билеты, улыбается стоящей паре, и Пирс поправляет очки и держит в своей руке влажную руку Элайджи.

Далее следует паспортный контроль, где ставят штамп, свидетельствующий о выезде из страны. После прохождения паспортного контроля, назад выйти невозможно, так как уже порядок регистрации в аэропорту формально находиться на нейтральной территории. Когда Пирс слышит звук печати, она выдыхает с облегчением, а Элайджа ощущает легкость, когда слышит голос работницы аэропорта.

– Мистер и Миссис Смитт, все в порядке. Проходите. Удачного полета.

Следующие прохождение таможенного досмотра. Их вещи просматривают через специальный сканер.

Кетрин решает зайти в Duty Free и после этого подходит к Элайдже, когда объявляют, что заканчивается посадка на их рейс, и закрывает ему руками лицо.

– Катерина… Мы опаздываем…

– Не открывай глаза, пока я не скажу…

Элайджа жмурится, ощущая, что Кетрин кладет в его руки нечто мягкое. Она увидела эту вещь в свете прожекторов витрины и поняла, что это и есть свет. Она всегда была одна в этом мире и боролась только за себя. Но, кое-что изменилось, и Кетрин Пирс теперь борется и защищает не только себя. Она защищает жизнь, которая важнее ее собственной. Она защищат жизнь своего ребенка.

– Открывай…

Кетрин нависает над ним сзади, целует в щеку, и когда тот открывает глаза, то видит в своих руках детскую обувь сделанную в виде кедов из джинсовой ткани. Элайджа улыбается, и Кетрин понимает, что это доставило ему счастье. Ему доставило счастье то, что она борется со своими демонами, как и он. Пусть она и не знала, каково это быть матерью, не думала о перспективе материнства, но мечтала, что однажды это станет возможным и важным. Теперь это возможно, и за какие-то пару недель она поняла: Ее ребенок и есть свет в их жизнях, то, за что стоит бороться. Он счастлив зная, что станет отцом, зная, что у них есть второй шанс, которым они воспользуются правильно, Элайджа счастлив, ведь он не утратил веру в семью, а Кетрин счастлива, зная, что рядом с ним она чувствует себя защищенной. Он всегда будет ее защищать.

– Мне никогда не протягивали руку, когда я падала. Никто не заботился о моём разбитом сердце. Никто не прибегал с платком, когда из моих глаз лились слёзы. Поэтому я всё привыкла делать сама. И я не грубая, просто характер у меня такой. Элайджа ты дал мне второй шанс и надежду, а людям нужно немного надежды время от времени. Я не изменилась, но это что-то… Огонек надежды для нас – это наш ребенка.

– Я всегда буду рядом с вами, Катерина. До конца. Я защищу вас от всех. Начать заново не так уж и легко. Это не тьма, а немного света и надежды на будущее.

Теперь Кетрин понимает, что их ребенок – это немного надежды для них. Надежды на будущее и искупление за прошлые ошибки и пролитую кровь.

Она рядом с ним, когда они поднимаются по трапу и входят в салон самолета и садятся на свои места. Она будет там, рядом с ним, когда начнется их новая жизнь. Он будет рядом там, рядом с ней, чтобы защитить ее и любить.

Он крепко держит ее за руку и не отпустит. Она больше не хочет больше слёз, но на ее глазах слезинки, когда она смотрит на Элайджу. Теперь они вместе, и Элайджа не оставит, не отпустит, не забудет, не предаст.

Исправить уже ничего невозможно, и прошлое они не исправят, но сейчас они на пути к новой жизни. Сейчас они на пути к чему-то новому и светлому. Сейчас они на пути к их будущему, в котором есть светлый огонек надежды. Этот огонек надежды их будущей ребенок, который и направит их, на путь будущего и искренне будет любить своих родителей и верить вместе с ними в лучшее. Этот ребенок заставит их видеть свет даже, когда над ними нависнет тьма. Этот ребенок заставит их сражаться за свет и найти путь из тьмы. Тьмы, в которой они были столько лет. Теперь они на пути к свету. Впервые за столько лет они обрели надежду. Они обрели то, чего не хватало долгие годы. Теперь они знают, что будут сражаться за семью. Вместе они докажут, что семья – это сила. Сила, которая направляемая любовью. Сила, которая преодолеет любую тьму.