Текст книги "Зимняя сказка, или Новый год у мамы (СИ)"
Автор книги: Каталина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Глава 10
Вроде прошло каких-то двадцать минут, но открыв глаза, вижу на часах десять часов утра. Нацепив халат, шлепаю босыми ногами в зал. Мама сидит в кресле с повязкой на голове.
– Доброе утро, – улыбаюсь я.
Мама в ответ лишь вяло машет правой рукой.
– Как дела? – спрашиваю.
– Нормально. С гостями вот общаюсь.
– С какими? – удивляюсь я. Левитиных не видно. Может мама белок поймала?
– С похмелином, обсерином и животоболимом.
– Ах, ну этих товарищей так легко не спровадить. Но я чем смогу, помогу.
Изучив всю нашу аптечку, понимаю, что средств от похмелья у нас нет. Откуда им взяться у заядлой трезвенницы? Народных средств, кроме рассола я не знаю. И в этот момент раздаётся стук в дверь.
– Неужели Левитины? – мама одной рукой хватается за сердце, а другой за пылесос.
– Да успокойся ты. Даже они в такую рань первого января не осилят подняться. Я пойду открою.
На пороге стоит целитель и спаситель в лице Николая Петровича. В руках у мужчины целый набор средств от похмелья. Естественно, ему ли не знать, чем лечиться в такие дни. Правда, сам сосед выглядит бодрым и свежим. Даже приятно пахнущим. Его постричь, побрить и переодеть…
– Здравствуй, Аня. Как ты себя чувствуешь? – заботливо спрашивает он.
– Спасибо, со мной всё в порядке. А вы сами?
– Я привычный. Меня не так просто пронять, – отмахивается он, – лучше скажи, как Людмила поживает?
– Проходите и сами всё увидите.
Раздевшись, Николай Петрович идёт в зал. Я следом. Уж больно хочется мамину реакцию увидеть.
– Ох, здравствуйте, Николай, – тихо молвит мама и стыдливо опускает глаза.
Мужчина добродушно усмехается и присаживается рядом с ней, ласково беря за руку:
– Что же вы покраснели как школьница. Между нами ничего не было, клянусь, – улыбается он, пытаясь поймать её взгляд. Мама же вспыхивает с удвоенной силой.
– Я вчера некрасиво себя вела. Сначала напилась, потом вообще плохо, что помню.
– И даже поцелуй не помните, – немного разочарованно протягивает сосед.
– Поцелуй? Чей? Наш? – мама вскидывает голову и ошарашено смотрит на него. Николай Петрович лишь кивает в ответ.
– Ох, мне так стыдно. Я проявила себя как распутница..
Теперь мама совсем поникает: плечи опускаются, руки теребят края халата.
– Да что вы?! Вы вели себя замечательно. Как живой человек, решивший погулять от души. Здесь нечего стыдится. Я же знаю, что уже сегодня вы снова возьмёте себя в руки и… опять станете закрытой, – последние слова сосед произносит с нотками грусти.
Мама в ответ лишь тяжело вздыхает.
– А во сколько вы утром ушли? – интересуюсь я.
– Часов в шесть. Твоя мама проснулась и с испуганным выражением лица отправила меня домой. Спать в одиночестве. Хотя здесь было намного приятнее.
Какой он честный и прямой. Нам бы поучиться у него.
Николай Петрович всё также держит маму за руку, заглядывая в глаза, но она не отрывает их от своих колен.
– Николай Петрович принёс тебе массу всяких лекарств, – снова говорю я.
Мама тихо шепчет: "Спасибо".
Сосед шумно вдыхает и встаёт, нехотя выпуская мамину ладонь.
– Я помню, что к вам сегодня гости приезжают, поэтому не буду отвлекать. Если что-то понадобится, вы знаете, где меня искать.
Он уже собирается уходить, как мама подаёт голос:
– А Вы к нам сегодня придёте?
Сосед удивленно изгибает бровь:
– Если Вы хотите этого?
Но мама вместо ответа неопределенно двигает плечами. Однако, Николай Петрович верно понимает этот жест. На его лице написано разочарование.
– Я так и думал.
И он уходит.
До обеда мы ещё некоторое время валяемся в своих комнатах, пялясь в телевизор и думая о своих мужчинах. Затем мои размышления прерывает телефон. Волков.
– Приветик, Нюра, ещё раз. Как ты?
– Отлично, – сквозь зубы отвечаю я.
– Я слышу, – громко смеётся мужчина, – ты помнишь, что обещала мне желание за мешок. Тем более и мешок ты тоже теперь должна.
– Я же сказала, что куплю, – недовольно бурчу я.
– Этого мало, – трагично вздыхает он.
– Давай сразу к делу, – тороплю я.
– Приглашаю тебя завтра в ресторан, – чётко и уже серьёзно говорит Саша.
Я в ступоре. И накой ему это надо? Знаю же, что ни в его вкусе. Говорю это вслух.
– Что ты? – вполне искренне возмущается Шурик, – ещё как в моём. В городе открывается новый ресторан, и я хочу сходить туда с тобой. Отказ не принимается.
Деваться некуда. Тяжело вздыхая, соглашаюсь на завтра в два часа. Координаты он мне потом скинет смс.
Чуть позже захожу в Инстаграм и ВКонтакте и вижу поздравления с Новым Годом от Вики с Витей и Стёпы. Оказывается, они ещё считают меня своей подругой, скучают и предлагают встретиться как-нибудь на днях. Ага, сейчас только вязаные трусы надену.
К вечеру дом приведён в порядочный вид. Мы с мамой также не отстаём. Баня нам в помощь. Чистые, одетые правда в домашние вещи, так как у мамы единственное платье грязное, а я не хочу выделяться на её фоне, ждём родственников.
Левитины живут в небольшой деревеньке в 30 километрах от нас. Оказывается, они решили устроить новогоднее паломничество по родственникам. Оно начнётся с мамы, затем они поедут в город, объедут всех живущих там (благо меня там не будет), затем к дяде Паше в Самару и дяде Юре в Москву. И тем же ходом обратно. Через две недельки можно снова их ждать.
Наконец, к семи часам к дому подъезжает малиновая десятка. Мы с мамой уже стоим у калитки. Из машины вываливается тощая и высокая Алевтина Павловна в норковой шубе, её муж необъятных размеров Виктор Геннадьевич в меховом пальто, их дочка Алиса в полушубке с мужем Альбертом, обладателем сального взгляда и гаденькой улыбки. Никогда мне не нравился.
Обнявшись и поцеловавшись (Алик незаметно ущипнул меня за попу), мы собираемся зайти в дом. Но тут тётка обнаруживает нашего соседа, возвращающегося откуда-то домой.
– И как земля таких людей носит, – слово «люди» она произносит с выразительным сарказмом, – Люсь, это ты про него нам говорила: пьянь, вонь и оборвань?
Мама что-то невразумительно кряхтит и быстро скрывается в сенях. Эх, мама, мама… Я вижу на лице Николая Петровича самую что ни есть настоящую злость. Он быстро скрывается в собственном доме.
– Вот и скройся с глаз наших долой, – тётка никак не угомонится.
Остальные лишь презрительно молчат. Только Альберт пытается поймать мой взгляд.
Зайдя в дом, гости начинают раздеваться, я же прямиком иду на кухню, в которой спряталась мама. Она даже не смотрит на меня. Но её бледное лицо и поджатые губы говорят сами за себя. Мама стыдится и соседа, и их поцелую, и совместной ночи.
Гости уже садятся за стол. И сразу раскладывают по тарелкам еду. Они не стеснительные и в приглашении не нуждаются. Начинается непрекращающаяся болтовня Алевтины Павловны. Мы с мамой даже не напрягаемся. Разговор поддерживается и без нас:
– И так каждый день. Готовлю, стираю, убираю, знаешь, как устаю. Вот у тебя, Люсенька, мужа нет, ты особо ничего и не делаешь, знай сиди телевизор целыми днями смотри, а я вручную своему любимому пельмешки делаю, – я смотрю на длиннющие наращенные когти тётки и понимаю, что есть бы из её рук не стала.
– И зятя тоже надо кормить. Вот у тебя зятя нет, ты можешь спокойно кроссворды целый день разгадывать.
– А почему ему Алиса не готовит? – начинаю закипать я.
Сестрица от возмущения давится картошкой.
– Я по собеседованиям хожу, работу ищу, – визжит она.
– И как успехи? – интересуюсь я.
– Не все могут позволить себе такого высококлассного специалиста как Алисочка, – встревает Алевтина Павловна.
Ага, чересчур высококлассного. Пять лет на заочном и ни дня работы по профессии, а вместо этого парикмахерские курсы и опять же никакой практики. Даже родных машинкой постричь не может.
Через десять минут к нам без стука и звонка вваливается ещё один гость. Нежданный. Николай Петрович. И не один, а с двумя бутылками. Сам на ногах еле держится. На него так это не похоже. Даже вчера он таким не был.
– Тук-тук, можно к вам? – спрашивает он заплетающимся языком.
Мама как и я в прострации.
– Ещё чего? Тебе здесь забегаловка что ли, вали отсюда, – орёт тётка.
Но сосед и не думает слушаться. С трудом раздевшись и разувшись, он плюхается на свободную табуретку. Как раз напротив мамы.
– А мне здесь всегда рады. Так ведь, Людочка? – спрашивает он, смотря маме прямо в глаза. Она же как будто воды в рот набрала. Молчит, лишь глазами хлопает.
– Да что ты говоришь? И с чего бы им тебе радоваться? – язвит Левитина.
– Как говорится: с кем Новый Год встретишь, с тем его и проведёшь. Поэтому я просто обязан постоянно быть рядом, – его голос кажется спокойным, но всё-таки проскальзывают сердитые нотки с намёк на претензию.
Виснет неловкая пауза. Лишь Виктор Геннадьевич продолжает чавкать.
– Люся, что за чушь он несёт? – напирает тётка.
Все выжидающе уставляются на маму. Я уже открываю рот, чтобы вмешаться и получаю по ноге. Осматривая всех вокруг, пытаюсь сообразить, кто это сейчас заткнул мне рот. И на миг перехватываю остерегающий взгляд Николая Петровича. Это именно он не хочет, чтобы я говорила вместо мамы.
Теперь всё понятно. Он нисколечко не пьян, всего лишь правдоподобно играет. Тем самым ставя маму в неловкое положение. А для чего?
Наконец мама отживает и, прочистив горло, отвечает:
– Это не чушь. Мы, действительно, встретили Новый Год вместе, – признаётся она и тут же добавляет, – мы же соседи, в конце концов. А Николай совсем один. Вот мы с Нюрой и пожалели его.
Н-да. Вот это ответик. Я смотрю на посеревшее лицо Николая Петровича в ожидании расправы. Судя по сузившимся зрачкам и нехорошей ухмылки, она будет прямо сейчас.
– Значит, так. Вы сердобольная женщина, Людмила, просто пожалели никому не нужного мужчину? – сверлит он её взглядом. Мама лишь тяжелого сглатывает, не зная куда деть свой виноватый взгляд, – ну спасибо Вам. А скажите, поцелуй также являлся частью благотворительной акции?
При слове поцелуй мама вздрагивает, а родственники шокировано охают. После чего, осматривая соседа с головы до ног, презрительно кривят лица.
– Что же Вы молчите? Может мне ещё что-нибудь перепадёт в честь Рождества, например, – кажется, он скоро прожжет на мамином лице дыру.
И она срывается и, вскакивая, с места кричит:
– Чего вы хотите от меня услышать, – давно я не видела её такой нервной. Нет, я не могу больше молчать.
– Аня, не вмешивайся, – одним жестом руки останавливает меня сосед, всё так и не отводя своих глаз от мамы. А потом встаёт, нависая над ней.
– Я лишь хочу честности и искренности. Если вы меня стыдитесь, то не надо меня спаивать и прикидываться незнакомкой при посторонних. Просто скажите, что не хотите иметь со мной ничего общего. А вчерашний поцелуй спишем на превышение дозы выпитого.
Мама чуть ли не плачет. Но её вид не трогает соседа. Он продолжает говорить.
– Но если это не так, то переступите, наконец, через свои предубеждения. Посмотрите мне в глаза и перестаньте бояться собственных чувств.
– Я не знаю, – отчаянно кричит она, заламывая руки.
На лиц Николая Петровича написано разочарование.
– Очень жаль, – выдыхает он и удаляется.
Через секунду после выхода соседа на маму обрушивается град вопросов и обвинений.
– Что это всё значит? Ты чего с ним связалась? – плюётся тётка.
– Фу, ну и вонь от него, – кривится Алиса.
Лжёт гадина, думаю я. Нет никакой вони.
– Я б ему вмазал, только мараться лень, – говорит Колобок Геннадьевич, поедая четвёртую куриную ножку.
– На него нужно написать жалобу в органы и забыть, – предлагает Альберт.
– Да отстаньте вы от нас. Это наше личное дело, с кем, где и как встречать Новый Год, Старый Новый Год, масленицу и другие праздники, – не выдерживаю я.
– Люся, ты совсем перестала дочь воспитывать. Смотри, какая грубиянка выросла, – ворчит тётка.
У меня нет сил лицезреть эту семейку. Тут ещё Альберт за ногу меня щиплет.
– Пойду за водой схожу, – говорю я и выхожу из-за стола.
Выхожу из дома и вижу на соседском крыльце силуэт и поднимающийся к небу дым. Николай Петрович, наверное, курит от волнения.
По возвращению от колодца вижу стоящего у калитки Альберта с сигаретой в руках. Снова осматривает меня похотливым взглядом.
– Нюрочка, ты так похорошела. Такая аппетитненькая. Дай ущипну. Или поцелую, – дышит перегаром прямо в лицо.
– Дай пройти, – откашливаясь, требую я. Но он не шевелится.
Я пытаюсь его обойти, но мужчина выше и сильнее. Он хватает меня за телогрейку и начинает её расстегивать. Я бросаю вёдра ему на ноги. И слышу рассерженный мат. Он хватает меня за голову и со злостью ударяет об воротину.
– Помогите, – кричу я.
И на шум выбегает Николай Петрович. Он отдирает этого гада от меня и начинает его колотить. Теперь выбегают уже мама с родственниками. Алиса прыгает сверху на мужчин. Её папаша пытается вклиниться своим животом. Но хуже всего ведёт себя тётка. Она пытается ударить Николай Петровича совковой лопатой. Но мама вовремя её останавливает и всех разнимает:
– Что здесь происходит? – требует она объяснений.
– А ты что не видишь? – орёт тётка, – этот алкаш напоролся и не знает, где дурь выпустить.
– Он не пьян, – защищаю я своего спасителя, – это ваш зятёк меня домогался, даже лицо мне разбил. А Николай Петрович пришёл на помощь.
Видя кровь, мама охает, прижимая руки к лицу.
– Ты чего здесь мелешь? – кричит Алиска, – ты просто мне завидуешь. Сама в старых девах ходишь и на моего мужа позарилась. Я видела, с каким голодным взглядом ты на него пялишься.
– Ты дура или притворяешься? – я тоже перехожу на крик, – он уже всех твоих подруг перетрахал.
– Да ты… – теперь уже Алиса пытается меня ударить. Но сосед крепко держит её за локоть.
– Отпусти меня, свинья поганая, – орёт она на соседа. Но он невозмутим как скала. И смотрит на маму, ожидая её действий.
– Алиса, заткнись, – тихо велит мама. И все открывают рты от изумления, – собрали свои манатки и вон из моего дома. Чтобы ноги вашей здесь не было.
Мама говорит спокойно и чётко.
– Ну и оставайтесь здесь со своим алкашом, – выплёвывает тётка.
– И останемся. Именно с ним, – и мама тепло улыбается Николаю Петровичу.
После выдворения гостей и обрабатывания моего пострадавшего лба, мы втроём сидим на кухне и попиваем чаёк. Думаю, именно сегодня мама окончательно и бесповоротно изменила мнение о соседе. И влюбилась в него.
Глава 11
Я захожу в свою квартиру, и в глаза моментально бросается повсеместный слой пыли. Вроде никого и не было все эти дни, а он появился. Надо бы убраться. Переодеваюсь в домашние майку и штаны и начинаю марафетить квартиру. Времени до свидания ещё достаточно. Хотя правильнее сказать до встречи. Между мной и Шуриком однозначно ничего не может быть. Может у него и теплится какая-то надежда, но сегодня он окончательно с ней расстанется. Я об этом позабочусь.
После уборки принимаю ванну. Какой же это кайф! Особенно после тазика. Нет, баню я люблю и уважаю, но полежать в водичке и отмокнуть тоже иногда хочется. После ванны смотрю на себя в зеркало и убеждаюсь, что деревенский воздух однозначно полезнее. Например, мой цвет лица давненько не был таким сияющим. Щёчки румяные. Глаза блестят. А может это от любви? Хотя какая там любовь, скорее недоразумение.
Но вот фигура меня расстраивает. То, что я набрала пару лишних килограмм, подсказывает узкое платье, которое я мерею перед встречей. Во-первых, молния не до конца застёгивается, а во-вторых торчат бока. Вот тебе и праздники. Беру из шкафа платье-трапецию чёрного цвета. Ну что ж придётся идти в нём. Оно с длинными рукавами, но до колен, поэтому на ноги надеваю плотные колготки в тон. Волосы просто выпрямляю. Немного туши и блеска. И хватит.
Смотрю на часы и понимаю, что пора выдвигаться. Поеду на такси. Нет сил ждать маршрутку. К тому же, неизвестно, как часто ходит транспорт второго января. Ещё и на улице резко холодает.
Опоздав на десять минут, такси подъезжает к новому ресторану под названием "Смех и только". Из-за того, что он ещё даже и не открылся, водитель так долго плутал. Интересно, при чём здесь смех? Может цены смешные? Или порции блюд? А может повар что-то подсыпает в еду? Но самое смешное, что открытие ресторана назначено на третье января. Тогда почему Шурик позвал меня сюда?
Стою под дверью и думаю, что Волков меня разыгрывает. Но вдруг мне открывает, судя по бейджу администратор и пропускает вовнутрь. Я же не двигаюсь.
– Вы Анна? – спрашивает он.
– Да, – настороженно отвечаю.
– Проходите. Вас уже ждут.
– Вы же только завтра открываетесь.
Администратор слегка улыбается:
– Да, но специально для Вас было сделано исключение. Давайте руку.
– Зачем?
– У нас ресторан без света. То есть в темноте. Слышали про такое направление?
Я утвердительно киваю головой. Обалдеть, я впервые в таком заведение. Но есть в темноте я не люблю. Что ж, придётся немного перетерпеть. Надеюсь, меня не отравят.
Протягиваю руку администратору, и он ведёт меня в холл ресторана. Здесь темно, но разглядеть очертания можно. Мужчина помогает снять пуховик, куда-то его девает, надевает специальные очки и ведёт меня дальше. Вот теперь, однозначно темно. Я даже умудряюсь задеть какую-то мебель.
– Присаживайтесь, – говорит он.
И помогает мне сесть. А затем уходит. Он что, оставляет меня одну в кромешной темноте? И тут кто-то рядом прочищает горло:
– Кхм, кхм.
– Саш, это ты? – спрашиваю я у темноты. И она мне отвечает.
– Нет, – хрипло шепчет мужчина напротив.
Моё сердце падает прямо в пятки. А горло неожиданно пересыхает.
– А кто? – испуганно спрашиваю я.
В ответ лишь тихий смех.
– Поклонник, – шелестит темнота бархатным голосом.
– Чей? – сиплю я.
– Ваш.
Я глубоко вздыхаю, пытаясь взять себя в руки и во всём разобраться.
– Объясните мне, пожалуйста, что происходит? Я должна была здесь встретится со своим одноклассником. Откуда взялись Вы?
Под конец я слегка кричу. Нервы шалят.
– Я знакомый Александра. Видел ваше выступление в роли Снегурочки и был сражён наповал. Вы мне очень понравились. И не зная, как с вами поближе познакомиться, попросил помощи у Саши. Он сказал, что вы должны ему желание, и великодушно потратил его на меня. Надеюсь, вы не расстроены, что здесь не Александр?
Шепотом спрашивает незнакомец.
– Не знаю, – с одной стороны, меня даже радует, что Саши нет, он слегка меня напрягает, но с другой, я боюсь незнакомых людей.
– Если бы я пригласил Вас от своего имени, Вы бы отказались, – оправдывается мужчина.
– Почему Вы так думаете?
– А разве нет?
– Скорее всего да, но заманивать меня в такую ловушку тоже не очень красиво.
– Понимаю, но ничего с собой не могу поделать. Вы целиком и полностью завладели моими мыслями. Спать не могу, есть не могу, дышать не могу. Только и думаю о Вас. Так уж, это Ваша вина. Либо освободите меня, либо… отдайтесь мне! – жарко внемлет он.
Мой пульс стремительно ускоряется, а губы непроизвольно сохнут, и приходится их постоянно облизывать.
– Зачем вы так делаете? Специально помучить меня решили?
– О чём это вы? – хриплю я.
– Об этом, – и его слегка шершавый палец проводит по моим губам.
Воздух вокруг накалён. Меня прошибает пот. Дыхание тяжелеет. Никогда раньше такого я не испытывала.
– Я хочу Вас… поцеловать, – шепчет незнакомец прямо в губы. От него очень вкусно пахнет. Такое чувство, что я знаю этот запах.
Я почти согласна и даже немного поддаюсь вперёд, но резкий звон упавшего по моей вине бокала отрезвляет меня и заставляет оттолкнуться назад. Рядом оказываются какие-то люди, быстро убирают осколки и удаляются. Этого времени хватает, чтобы восстановить дыхание.
– Я не целуюсь с незнакомцами, – холодно проговариваю я.
– А может мы с Вами знакомы?
Его слова заставляют меня напрячься.
– Ешьте, а то остынет, – говорит мужчина.
– А вдруг Вы мне яд подсыпали?
– Если только снотворное. Чтобы выкрасть Вас и увезти на другой конец света.
Хоть он и шутит, но мне не смешно. Кто знает, что за маньяк сидит рядом? Официанты и администратор скорее всего подкуплены. Никто не придёт мне на помощь. Лучше тихо сбежать. Я вроде бы помню дрогу. Попробую уйти на ощупь.
– А какое блюдо у меня в тарелке? – отвлекаю его внимание. А сама встаю и на носочках иду куда-то вперёд, разгоняя руками окружающий воздух.
– Это жульен с грибами.
Я наталкиваюсь ногами на какой-то предмет. Щупаю его руками: похоже на пол.
– Вы решили на сцене выступить? – усмехается мужчина.
Ох, ты, это сцена оказывается.
– Откуда Вы знаете, что я около сцены? – обиженно дую губы.
– Я же в очках и вижу всё, – совершенно спокойно выдаёт он.
Вот это да! Я тут мучаюсь, ноги себя отшибаю, а он тихо сидит и ржёт.
– Это нечестно. Я вообще-то не вызывалась на свидание вслепую. Скажите, кто Вы и что от меня надо?
– Сейчас же очень модно бывать в подобных заведениях, – уходит он от ответа.
– Я люблю видеть, что ем. А всякие новомодные штучки меня не привлекают. А Вы, пожалуйста, перестаньте уходить от ответа.
– Мы с Вами похожи в этом, – слышу, как отодвигается стул. Следовательно, мужчина встаёт, – тоже предпочитаю есть при свете. Так вкус лучше чувствуется.
Он шагает. Наверное ко мне. От страха подаюсь вправо и на что-то налетаю, наверно, на стул.
– Куда же Вы? – снова смеётся он.
– Я хочу уйти отсюда, – нетерпеливо кричу я. А потом приказываю, – немедленно включите свет и покажите, где выход.
Но на него мой тон не действует.
– Никуда ты так быстро не уйдёшь.
Теперь я просто бегу напролом, сшибая всё подряд и ударяя части тела. Но незнакомец лишь усмехается.
– Впереди стена, – предупреждает он. И через секунду я в неё врезаюсь, больно задев оцарапанный нос. И тут меня хватают за талию, разворачивают и прижимают к сильному телу.
– Мне не жалко мебель, мне жаль тебя. И так всё себе отбила.
Но я упрямо пытаюсь вырваться. Бью его руками. Мужчине это надоедает, и он их перехватывает. Пытаюсь отдавить ему ногу каблуком, но постоянно промахиваюсь. Мужчина же дышит мне прямо в ухо. И немного его прикусывает. От такой ласки я начинаю возбуждаться. А затем чувствую до боли сильный поцелуй на шее. Однозначно останется синяк, но меня уже это не волнует. Хочу продолжения. И незнакомец, проделав дорожку из поцелуев, впивается мне в губы. Его язык нагло шарит у меня во рту, посасывает мой язык, проводит по зубам и кусает нижнюю губы. И я узнаю этот жест.
– Стас! – с трудом выдыхаю в чувственные губы.
– Ты должна мне поцелуй. Помнишь? – теперь его голос звучит как обычно, – а так как прошло несколько дней, набежали проценты, я возьму больше.
И снова целует. И я снова отвечаю.
А потом загорается свет, и волшебство мгновенно тает. Я отталкиваю Завьялова.
Осматриваюсь вокруг. Мы находимся в довольно чистом и уютном помещении. Правда сейчас многие столы сдвинуты, а стулья повалены. Затем перевожу взгляд на Стаса. Сегодня он в деловом костюме серого цвета, из под пиджака видна белая рубашка. Такой стиль прибавляет ему возраста и мужественности.
– Ты чего? – удивлённо спрашивает парень.
Его глаза лихорадочно блестят, губы распухли, а волосы растрёпаны. Мне безумно хочется продолжить, но осознание всей ситуации останавливает.
– Ты меня разыграл! – кричу я.
– Не разыграл, а утаил правду.
Он пытается восстановить дыхание, проводит пятернёй по волосам и усаживается на ближайший стул. А потом смотрит своими насмешливыми глазами.
– Это одно и тоже, – я продолжаю негодовать.
– Тебя, что, это задело? Обидело? – зло усмехается он, – неприятно оказаться обманутой? Но почему-то меня ты не пожалела.
– Это совершенно разные вещи, – спорю я.
– Да ладно? А в чём, собственно, разница? Ты устроила представление, я устроил. Ты поиграла со мной, а я с тобой. При этом, я тебя пожалел и раскрыл все карты в конце, а ты сбежала. А затем струсила признаться. Я же знал всё, когда звал праздновать Новый Год со мной. А ты думала, я блефую. Но нет. Мне тебя сдали с потрохами. И всего лишь за бутылку коньяка.
Я непонимающе смотрю на Стаса. О чём это он?
Он также не сводит с меня взгляда. Только вместо прежней страсти там горит огонёк злого удовлетворения. Завьялов доволен сложившейся ситуацией и моим комичным видом. Даже не скрывает насмешки.
– Неужели не догадываешься, про кого я говорю? – приподняв правый уголок губ, спрашивает парень.
– А кто обманом привёл тебя сюда? – подсказывает он.
– Саша?! – ошарашено восклицаю я.
Стас громко смеётся.
– Да, дорогая моя. Именно он. Ненавистник горожан, продавший одноклассницу.
А затем резко встаёт и начинает приближаться ко мне.
– Я полночи бегал по деревне. Изъездил её вдоль и поперёк, ища тебя. Был в магазине, говорил с продавщицей, которая упомянула твоё имя. Разговаривал с твоей матерью. А ты тем временем сидел и насмехалась надо мной.
– Нет, не было ничего такого. Я была расстроена!
– Из-за чего? – вкрадчивым голосом спрашивает он.
И я не выдерживаю:
– Из-за того, что ты оставил меня, а сам пошёл успокаивать эту сумасшедшую.
– Ты не могла меня пять минут подождать! – орёт Стас, хватая меня за плечи.
– Я подумала, что она твоя девушка, а со мной ты просто решил развлечься.
– Так вот ты какого обо мне мнения. То есть я, такая скотина, позвал тебя домой, познакомил с родными, почти поцеловал у всех на глазах лишь для того, чтобы затащить в постель! – он впивается своими глазами в меня, пытаясь понять, так ли я думаю или нет. Разгадав, брезгливо отталкивает.
– Такой, значит, я в твоих глазах. Извини, но я разочарую тебя. Чтобы Оля и ты себе не нафантазировали, она всего лишь моя подруга. Была ею по крайней мере. Я удивился такой реакции на тебя, поэтому и пошёл успокаивать. Как никак она близкий мне человек. А, оказывается, надо было сначала тебя связать. Когда вернулся, тебя и след простыл.
Он задумчиво смотрит вдаль.
– Знаешь, я был уверен, что ты недалеко ушла. Но проехав полкилометра и не увидев, подумал, что ты где-то рядом живёшь. И на секунду мелькнула мысль, а вдруг Снегурочка и моя соседка одно и тоже лицо, но я быстро о неё отмахнулся.
Стас невесело усмехается. С минуту мы молчим, прожигая друг друга взглядом. Я сдаюсь первой.
– Так как же, ты всё-таки узнал про меня, – допытываю я.
– Как ни странно, очень просто. На следующий день, а точнее, утро я вновь отправился в магазин. Там была уже другая продавщица и твой друг, трясущийся от похмелья. Она начала расхваливать школьный спектакль, в котором он, оказывается, был Дед Морозом. А затем спросила, а кто же играл Снегурочку. И он ответил. Я решил подробнее расспросить его. Купил дорогого коньяка, и мы с ним мило пообщались. А потом он при мне позвонил тебе, спросил про мешок, ты соврала. И всё. Я на радостях купил цветы, предупредил родителей, что у нас вновь будут гости. Но нет. Ни царское это дело, с нами праздновать, так ведь, Анечка?
Я не знаю, что ему ответить. Если подумать, он всё правильно сделал. Я же оттолкнула протянутую руку, даже не разобравшись во всей ситуации.
– После твоего отказа, я вновь поехал к Волкову. И пообещал машину взамен на встречу с тобой. Он должен позвонить тебе и позвать на свидание. А ты должна была прийти сюда и понять, что испытывает человек, когда им играют.
Вот откуда новая Приора. Ну и сволочь этот Шурик. Зато понятно, почему он не дал состояться драке на Базарной площади. Пока я складываю два и два, Стас ожидающе смотрит на меня.
– Ты хочешь извинений? – спрашиваю я.
Он удовлетворённо сверкает глазами, но говорит:
– Как хочешь. Сама решай.
И не сводит глаз.
– Я бы может и извинилась, если бы ни этот цирк, – киваю головой на окружающую обстановку, – мог и по-человечески поговорить.
– Тогда ты не поставила бы себя на моё место.
После тяжелого вздоха спрашиваю:
– Теперь мы квиты? И ты доволен?
Он кивает головой.
– Тогда спасибо за свидание, за еду и шоу-программу, – язвлю я, – а теперь я домой, пожалуй, пойду. Буду предаваться прекрасным воспоминаниям.
И взяв сумку, иду к выходу. А потом слышу ехидное:
– Ждём Вас ещё!
Ну это вряд ли.
