Текст книги "metal heart (ЛП)"
Автор книги: kartography
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
Иногда подушечки её пальцев начинают зудеть от желания набрать его номер, но… что-то каждый раз её останавливает ещё до того, как она нажимает кнопку. У них с Барни нет привычки звонить друг другу просто так, с чего бы им начинать это сейчас?
В дождливую пятницу в середине ноября Робин исполняется тридцать. Лили печёт ей потрясающий торт, который напоминает тирамису, только со вкусом бренди (пять с плюсом за это), а затем она, Маршал и Тед ведут Робин в отличный индийский ресторан, где продолжают догоняться не самым дешёвым шампанским.
– Тридцатник – это круто, – серьёзно вещает Тед после четвёртого бокала. – Мои тридцать лет научили меня любви и уважению, которых я достоин, и…
– Подарки! – икает Лили. – Маршал и я подарили тебе кофе-машину!
– Детка, ты испортила сюрприз, – с досадой восклицает Маршал.
Робин действительно получает кофе-машину, а также набор полотенец с её инициалами от Теда.
– Надеюсь, тебе они понравятся. Это взамен тех, что съела коза. И чтобы ты уже прекратила таскать мои, – поясняет он. – К тому же, я знаю, как тебе нравится всякая фигня, если на ней написано твоё имя.
– Спасибо, ребята. Это уже слишком, правда, – ещё одна коробка материализуется перед ней, и Робин хмурится. – Это что?
– От Барни, – пожимает плечами Тед. – И у меня строгие указания позвонить ему, как только ты её откроешь.
Робин разворачивает дорогую обёрточную бумагу, поднимает крышку и… твою мать. Твою мать!
– Что это? – Лили привстаёт со стула, чтобы заглянуть внутрь, и её лицо становится белым, как мел. – Господи, да это пистолет. Пистолет в ресторане!
Маршал и Тед слегка отпрянули, но Робин продолжает зачарованно смотреть в коробку, ведь это не просто пистолет, это специальное издание кольта М1911. Она уверена, что их производят не более пятидесяти в год.
– Это что, позолоченная отделка? – с любопытством спрашивает Маршал, но Лили тянет его назад. – Серьёзно, они что, делают позолоченную отделку на пистолетах?
Робин не может ответить, потому что в этот момент в её голове нет ничего, кроме белого шума и бегущей строки «какогохренакакогохренакакогохрена». Она вылавливает из кармана телефон.
– Какого хрена, Барни? – спрашивает она, как только он поднимает трубку. Это получается несколько более агрессивно, чем она хотела.
– И тебе доброе утро. Как я понимаю, ты получила мой подарок, – и даже через океан и два континента она слышит его блядскую ухмылку.
– Я не могу его принять. Он стоит целое состояние. Чем ты думал, Барни?
– Ну что ж, очень жаль. Ведь я даже заморочился, чтобы достать тебе лицензию на скрытое ношение оружия, – когда она ничего не отвечает, он смягчается. – Робин, не паникуй. Я взял его по оптовой цене, сечёшь? Я знаю кое-кого.
– Ты сумасшедший, – всё, что удаётся сказать Робин, потому что у неё комок в горле, и ей вдруг не хватает воздуха и, надо же, мысль, которая приходит ей в голову внезапно ещё страшнее того, что он только что потратил десятки тысяч долларов ей на подарок.
– Ты, наверное, имела в виду «сумасшедше клёвый». Поздравляю с двадцать девятым днём рождения, – тепло говорит Барни, и Робин смеётся, несмотря на испытанный шок.
– Мне тридцать.
– Как тебе больше нравится, – и он кажется таким родным, таким желанным, таким далёким и, боже, она бы всё отдала, чтобы он был сейчас здесь. – Слушай, мне пора на встречу. Увидимся через неделю или две, смотря, как закончу тут, идёт?
– Пока, – произносит она перед тем, как связь прерывается, и всё, что остаётся Робин, это пялиться на телефон, как последняя идиотка. Она снова бросает взгляд на коробку, и чувствует, как волна внутри неё начинает бурлить снова, ведь это не просто подарок, это их секрет. Кусочек Барни, которым он раньше никогда ни с кем не делился. И который он отдал ей.
Почему это кажется таким важным?
Робин рукой зажимает себе рот, напрасно пытаясь остановить себя, но слёзы всё равно начинают катиться по щекам. Только подумать, она плачет в ресторане. Это один из самых унизительных моментов её жизни.
Тед оказывается рядом, и обнимает её, и она кладёт голову ему на плечо.
– Ну что ты, – успокаивающе бормочет он, гладя её по спине. – Всё хорошо, – но Робин в ответ лишь икает и рыдает ещё сильнее, уткнувшись в его ужасный полосатый свитер.
– Просто… – к счастью, шерстяная ткань приглушает её слова, иначе весь ресторан стал бы свидетелем её истерики. – Я так по нему скучаю.
Тед продолжает укачивать её, и, наконец, Робин удаётся взять себя в руки, чтобы открыть зарёванные глаза. Лили и Маршал непонимающе уставились на неё, очевидно, не понимая, что тут вообще происходит.
– Я что-то упустила? – спрашивает Лили.
– Да ради всего святого! – взрывается Тед. – Они с Барни уже почти год спят вместе.
–
– Значит, ты и Барни, – начинает Лили за чашкой кофе после возвращения из ресторана. – Ничего себе. Это что-то.
– Мы не… Между нами ничего серьезного.
Робин замолкает, прожигая взглядом свою чашку.
– То есть ты утверждаешь, что между вами ничего серьезного, а сама плачешь на людях? – неверяще поднимает брови Маршалл.
– Вы, ребята, рыдали, когда я улетала в Японию. Друзья скучают друг по другу, это нормально, – Маршал и Лили обмениваются взглядом, и Робин чувствует себя ещё более хреново. Она не настолько глупа, чтобы до сих пор верить, что её чувства к Барни на данном этапе всё ещё остаются платоническими. И она прекрасно понимает, что они обречены с самого начала, поэтому просто старается не думать об этом. – Это правда ничего особенного. Просто секс.
Непонятно, купились ли они, но разговор больше не касается этой темы. После торта Лили и Маршал уходят домой, а Робин тихонько сидит за столом вместе с потягивающим кофе Тедом. Не так она себе это представляла.
– Извини, что не сказали тебе, – говорит она, когда, наконец, набирается смелости. – Мы должны были. Просто… это было только между нами, понимаешь? Мы в принципе не собирались распространяться на этот счёт. И я думаю, Барни боялся, что ты снова разозлишься.
В ответ Тед пожимает плечами и делает очередной глоток.
– Признаюсь, поначалу это было странно. И насчёт того раза: я злился не потому, что вы переспали, а потому, что думал, что это из-за меня.
– Что?
– Я думал, что Барни переспал с тобой, потому что ты моя бывшая девушка. Ты же знаешь, как он любит соревноваться, – он внимательно смотрит на своё кофе. – Но теперь я понимаю, что не имею к этому никакого отношения. Дело в тебе.
Робин устало вздыхает; если бы Тед удосужился задать этот вопрос раньше, то она сразу бы развеяла его сомнения.
– Да уж. Когда ты узнал, что мы опять спим вместе?
– Робин, вы не очень-то и шифровались. Ты пропадала на все выходные и при этом ни разу не представила нам нормального парня? И я даже не буду пытаться сосчитать, сколько раз по пути домой я сталкивался с Барни на лестнице, а когда поднимался в квартиру, то ты принимала душ.
– Блин, – Робин закрывает глаза ладонями и надавливает изо всех сил. – Мне правда жаль. Я должна была тебе рассказать.
– Робин, – мягко начинает Тед, – я не злюсь. Это даже хорошо. Я вижу, как вы оба счастливы вместе, хоть вы и не встречаетесь, и у каждого своя квартира и своя жизнь. Может, какая-то часть меня всё ещё пыталась цепляться за тебя, в надежде, что ты поменяешь свои приоритеты. Думаю, из-за этого мне было сложно двигаться вперёд. Но вы с Барни безо всяких отношений счастливее, чем мы с тобой когда-либо были или даже могли бы быть. Я никогда не смог бы делать то, что делает он, а ты никогда не наступишь на горло своим принципам.
Робин снова хочется плакать.
– Знаешь, какая-то часть меня тоже так думала. Что было бы хорошо, если бы я могла положиться на тебя в случае чего.
– «Думала». Уже в прошлом, – у Теда глаза на мокром месте, но он пытается ей неловко улыбнуться.
– В прошлом, – подтверждает Робин, и внутри неё будто деталь сложного механизма, наконец, встаёт на место, и, о, боже, она влюблена в Барни Стинсона. – Что мне делать?
– Понятия не имею, – Тед берёт её за руку. – Но ты только не дрейфь, ладно? Барни ноет как баба каждый раз, когда ты не можешь с ним тусоваться. А когда ты ездила навестить свою маму летом, он был настолько невыносим, что Лили даже пришлось изгнать его с нашего столика.
–
Праздники подкрадываются незаметно, как и происходит каждый год: мигающие огоньки гирлянд появляются из неоткуда, угрюмые эльфы наводняют торговые центры. Еда как всегда великолепна, но их безбарниевский День Благодарения всё равно какой-то жалкий. После праздничного пирога они все собираются у телефона, чтобы позвонить ему по громкой связи, но после гудка звонок просто переходит в голосовую почту.
Робин почти звонит ему на следующий день, и через день, и два дня спустя, но всё ещё не знает, что сказать.
Она наполовину делает глоток, когда Маршал внезапно вскрикивает, как девчонка, подпрыгивая на стуле за их столиком. Робин поднимает взгляд от своего бокала с вином, и замечает Барни, небрежно шагающего к ним в одном из своих привычно безукоризненных костюмов.
– Как дела, народ?
Никто не понимает, как это происходит, но внезапно они впятером слипаются вместе, образуя один большой вопящий комок обнимашек. И для протокола, она и Тед совершенно точно не подскакивали от радости, как восторженные пятилетки.
– Ты вернулся, – ластится Лили, затем немного отстраняется, чтобы многозначительно посмотреть на Робин. – Мы по тебе скучали.
– Ещё бы, – фыркает Барни. – Это само собой разумеется, Лили, ведь я клёвый.
Робин открывает рот, собираясь что-то сказать, но у неё выходит:
– Кто хочет за это выпить?
Барни идёт за ней к бару, облокачивается о стойку рядом с ней.
– Привет, – и когда она поворачивается к нему, он широко и искренне улыбается.
– Они знают, – виновато говорит она. – Про нас.
– Слава Богу! – и затем он берёт её за плечи, разворачивает и подталкивает в сторону выхода.
– Барни, какого хрена? – возмущается Робин, когда слегка спотыкается на ступеньках снаружи.
– Ты разве не хочешь пойти наверх и заняться приветственным сексом по-быстрому?
Ах, вот оно что.
– Звучит заманчиво.
Он кивает, похотливо улыбаясь.
– Да! Папочка вернулся!
Какая гадость.
– Знаешь, я передумала, – но, вероятно, Барни ей не верит, потому что в следующую секунду она берёт его за лацканы пиджака, притягивает к себе и целует настолько крепко, что они чуть не падают на ступеньки.
Робин очень надеется, что они успеют добраться до квартиры.
–
Она собирается сказать хоть что-то на следующее утро, но они с Барни настолько легко возвращаются к тому ритму, что был до его отъезда, что Робин даже и не знает, с чего начать. К тому же, гораздо более забавно проводить утро, отпуская неприличные шутки про коммунизм.
– Пора зажигать! – радостно напевает Робин, когда залезает к Барни в душ. Он смеется, лапает покрытыми пеной руками её за задницу и не сопротивляется.
Она снова чуть было не проговаривается в сигарном баре, потому что Барни так хорошо выглядит в этом костюме, и стоит так близко, что Робин ощущает его дыхание на своей щеке. Но затем он машет рукой, сигарой указывая на высоченного качка у окна.
– Как насчёт него? Ты таких любишь.
– Точно, – отвечает Робин, и, твою мать, кого она пытается обмануть? Барни плевать хотел на чувства. Если она что-то ему скажет, то он запаникует, психанет и свалит в закат, так что лучше пусть он присутствует в её жизни хоть так, чем исчезнет насовсем.
И вроде бы она сама терпеть не может всякие там отношения.
–
– Ты трусиха, – сообщает ей Тед, подливая ещё гоголь-моголя после рождественского ужина.
– Заткнись.
– Трусишка зайка серенький, – напевает Тед из кухни.
–
За два дня до нового года Робин берёт интервью у Стива «Молота» Майколсона, знаменитого нападающего Ванкувер Кэнакс (1). Она с трудом умудряется закончить его, ни разу не хихикнув, потому что, офигеть, но он реально высокий. Обычно она не благоговеет так явно от встречи со знаменитостью, но, чёрт возьми, она заметила у него целых два шрама и почти уверена, что у него выбит зуб.
– Спасибо, – говорит Стив, пока звуковик убирает с него микрофон. – Это было отличное интервью.
– Это потому что ты отличный, – она краснеет, и здесь всегда было так жарко?
– Я буду в городе еще пару дней, – он наклоняется ближе. – Я почти никого не знаю в Нью-Йорке. Но что ты скажешь насчёт ужина вечером в пятницу?
– С удовольствием, – вырывается у Робин.
–
– На Новый Год? – переспрашивает Барни. – Ты кидаешь нас ради хоккеиста на Новый Год?
– Я вас не кидаю. Я сказала, что мы придём в бар после.
– Ладно, как хочешь.
Робин не моргая смотрит на него, стараясь не замечать, как Лили, Маршал и Тед сжались на своих местах, пытаясь казаться незаметными.
– У тебя какие-то проблемы с этим?
– Никаких, – смеется Барни, но без капли его обычного веселья. – Всё просто офигенно. Легендарно вам провести время. – Он забирает свой скотч и встает из-за столика. – Я пошёл.
От повисшего с его уходом неловкого молчания становится трудно дышать.
– Мы не вместе! – взрывается Робин. Маршал хмурится, а она спешит продолжить. – То есть ему можно было трахать в туалете эту азиатскую сучку три дня назад?
– Робин, – осторожно начинает Лили. – Он боится того же, что и ты.
Комментарий к Замедлиться (1) Ванкувер Кэнакс (Vancouver Canucks) – профессиональный хоккейный клуб, выступающий в Национальной хоккейной лиге. Клуб базируется в городе Ванкувер, провинция Британская Колумбия, Канада.
Осталась одна глава.
Самой не верится.
========== Остановиться ==========
Она проводит вечер пятницы то злясь на Барни, то мучаясь чувством вины. Стив забирает её в восемь, ведёт в шикарный стейк-хауз, сам он выглядит просто великолепно, а единственное, о чём может думать Робин, это как Барни бы понравилось в этом ресторане. Здесь всё в его стиле: от чёрных кожаных диванов до полированных столов из красного дерева. К тому же форма официанток значительно открывает декольте, и… да что с ней не так?
После того, как со стола убирают так и недоеденный стейк, Стив произносит тост:
– За новое начало.
Робин вяло улыбается, чокается с его бокалом и сбегает в туалет прежде, чем размазывается тушь. Она открывает кран, сбрызгивает лицо водой и проверяет, который час. Ещё даже нет одиннадцати.
Робин смотрит на своё отражение в зеркале. Она может вернуться в зал, улыбнуться и позже закончить вечер отличным, ни к чему ни обязывающим сексом с парнем, которого вряд ли когда-либо ещё увидит. А может, наконец, повзрослеть и провести Новый Год с людьми, которые действительно что-то значат для неё.
Она принимает решение, возвращаясь к столику за сумочкой.
– Стив, мне надо идти.
–
За пятьдесят баксов она добирается до МакЛаренс за десять минут. Когда Робин заходит и окидывает взглядом толпу, то никого не замечает. Его сердце бухается куда-то вниз, по пути задев все внутренности. Их здесь нет.
– Карл, – в отчаянье спрашивает Робин. – Карл, ты не видел Барни?
– Видел, он ушёл около часа назад с парой девушек, – отвечает он. – Ты в порядке? Будешь что-нибудь?
Весь её энтузиазм сдувается, словно кто-то проколол воздушный шарик, и Робин опускается на стул.
– Всё хорошо, – она набирает номер Лили, затем Теда, но сеть занята и ни один из звонков не проходит. Просто отлично! Она осталась одна в канун нового года, а человек, которого она хочет видеть сейчас больше всего, вероятно, именно в эту минуту трахает другую женщину потому, что думает, будто Робин плевать на него.
Карл ставит перед ней скотч.
– Это за счёт заведения.
Робин отвечает лишь слабой улыбкой, вздыхает и делает глоток
–
Это худшая ночь в её жизни, думает Робин, когда пьянь с мальчишника в углу бара берётся за микрофон, намереваясь проблеять свою версию песни Whitesnake. Робин потягивает скотч. Канун нового года может гореть в аду.
Карл прочищает горло, и когда Робин поднимает на него взгляд, улыбается ей. Чьё-то горячее дыхание щекочет ей шею, а знакомый голос говорит на ухо:
– Ставлю сотню баксов, что когда ты повернёшься, я скажу…
Остаток фразы теряется в её губах. Робин притягивает его за шею к себе, а он прижимается всем телом, руками обнимая её за талию. Спиной Робин упирается в барную стойку; её сердце колотится, как сумасшедшее. Его руки повсюду: перебирают волосы, проводят по щеке, скользят по заднице. Он пришёл, он действительно пришёл. Вернулся. У Робин кружится голова, и она не знает, от скотча ли.
Бар вокруг них скандирует обратный отсчёт до нового года, а затем взрывается смехом, радостью, весельем. Барни, наконец, отстраняется достаточно, чтобы посмотреть на неё.
– С новым годом, Робин, – говорит он, и его улыбка настолько ослепительная, что у Робин щиплет глаза.
Она поправляет его галстук.
– Ты не сказал «Вау», когда я повернулась, так что, если не ошибаюсь, ты теперь должен мне сто баксов.
– Буду рад отработать долг, – подмигивает он, снова наклоняясь.
–
В том, что они оказываются у чёрного входа с расстёгнутой ширинкой Барни, нет ничего удивительного.
– Погоди, – он останавливает её. – Я хочу кое-что сказать, и хочу, чтобы ты отнеслась к этому с уважением. – Робин вопросительно поднимает бровь, и он ухмыляется в ответ. – Прямо сейчас две девушки занимаются лесбийским сексом у меня на диване.
– И что? Я могла сегодня трахнуть профессионального хоккеиста.
– Робин, – словно с маленькой разговаривает с ней Барни. – Лесбийский секс. У меня дома.
– Ладно, ты победил.
Он снова начинает страстно целовать её шею.
– Мы будем офигенными вместе. Одна мысль об этом сносит башню. Я знал, что ты будешь здесь, ты только представь, насколько это круто! Просто знал, и всё! Офигенно круто, вот насколько это круто.
– Барни… – прикусывает губу Робин.
– Это был самый лучший новогодний поцелуй в мире, разве не так?
– Так, всё так…
– Ну я же говорил! – и когда он отстраняется, чтобы победно на неё посмотреть, сердце Робин предательски пропускает удар. – Мы сделаем Маршала и Лили, мы будем ещё круче них!
Когда Робин замечает выражение его лица, то ей сдавливает грудь. Она отворачивается, потому что всё происходит слишком быстро, и, боже, ей придётся это сказать, чтобы не оставалось недосказанности. Она не может позволить себе прыгнуть в омут с головой, а затем захлебнуться и утонуть только потому, что не может ему дать то, что он хочет. Не может себе позволить так его потерять. Не хочет его потерять.
– Я не хочу замуж, – шепчет она ему в воротник, – и никогда не захочу. И я не хочу заводить детей.
Его рука успокаивающе проводит по её спине.
– Ты действительно думаешь, что это может заставить меня передумать? Ты что, совсем меня не знаешь?
– И я не хочу всё время жить в Нью-Йорке, – она вдыхает его запах: сигары и дорогой парфюм. – Я хочу путешествовать. Пожить в Греции. Или в Таиланде. Хочу иметь возможность поехать туда, куда меня забросит случай.
Робин чувствует, как поднимаются и опускаются его плечи, когда он ими пожимает.
– Моя компания владеет двумя авиалиниями. Я летаю бесплатно.
К горлу подкатывает комок, и Робин пытается рассмеяться, но это больше походит на всхлип.
– Барни, я не могу…
– Робин, – перебивает он, и в его голосе звучат совсем не привычные для Барни нотки; словно он ступает осторожно и боится обжечься. Мир вокруг неё замирает. – Робин, я не собираюсь придумывать причины, чтобы держать тебя на одном месте. Никто из нас этого не хочет. Но я устал притворяться, будто ты не самый важный человек в моей жизни.
– Ничего себе, – и они замолкают, давая возможность друг другу осознать, что было только что сказано. – Это была твоя самая лучшая пикаперская фразочка.
Барни фыркает от досады:
– Эй, я тут, вообще-то, душу обнажаю. Прояви хоть капельку уважения.
– Ага, – делает глубокий вдох Робин. Она наклоняет голову, смотрит ему прямо в глаза, считает по трёх и, наконец, решается. – Я восхищаюсь тобой, знаешь? И я просто по уши.
Знакомая улыбка зарождается в уголках его губ.
– Правда? – когда она кивает, его лицо сияет. Робин уверена, что сейчас у неё самой такое же глупое и счастливое выражение лица. – Ну тогда вызов «поговорить о чувствах» завершён, – он делает шаг назад, и похлопывает ладонями друг о друга. – Предлагаю никогда больше к этому не возвращаться.
– Знаешь, я слышала, что секс после «Я тебя люблю» довольно невероятный.
Он тянет её за руку из подворотни в направлении её квартиры, пока Нью-Йорк вокруг них празднует наступление нового года.
– Наконец-то ты, Щербатски, говоришь со мной на моём языке. Этот год будет леген-, подожди-подожди…
Она смеется.
–
Если Робин чему и научилась от Теда, так это тому, что любовь не даёт тебе никаких гарантий. Любить кого-то не означает, что всё пойдет как по маслу. Но затем она думает о курении сигар вместе, о его прикосновениях к её коже, о том, что ей не нужно притворяться, будто она хочет что-то, что ей на самом деле не нужно, и понимает, что настроена достаточно оптимистично.
Однажды за ужином она пытается стащить немного карамельного сиропа с его порции мороженого, но Барни преграждает ей дорогу своей ложкой и после непродолжительной дуэли на столовых приборах, недовольно спрашивает:
– Извини, я что, похож на фею мороженого?
Лили с ужасом глазеет на него, потому что Барни только что нарушил одну из священных заповедей людей, состоящих в отношениях, но он этого не замечает, потому что продолжает пытаться убить взглядом Робин.
– Просто закажи себе такое же, – настырно говорит он.
И именно тогда Робин понимает, что всё у них будет хорошо.
–
Когда-то давным-давно Робин познакомилась с парнем. Она не влюбилась в него с первого взгляда, только со второго, и в итоге он стал для неё самым лучшим другом. Где-то в промежутке она встретила его лучшего друга, его жену, и его ещё одного очень хорошего друга, который стал её вторым лучшим другом, с которым они много-премного занимались сексом, пока не осознали, что от одной мысли о жизни друг без друга их тошнит.
И вот тогда-то и начинается самое интересное.
–
Очередной вечер пятницы в МакЛаренс, уютный своей предсказуемостью. Знакомый столик, обычный скотч с содовой, привычно свисающая со спинки дивана рука Барни.
Тед представляет их своей новой девушке с солнечной улыбкой, Эрин. Она сразу нравится Робин; невероятно искренне она улыбается, когда Маршал и Лили рассказывают историю своего знакомства, и её «Ах!» идёт от самого сердца. И ей нравится, как сияет Тед, когда пересказывает им, как познакомились они с Эрин: что-то там про ссору о его/её зонтике под дождём. Барни закатывает глаза, потому что у Теда на лице снова написано «давай влюбимся и поженимся и родим кучу детишек», но Эрин, кажется, не возражает. Если приглядеться, у неё самой похожее выражение лица.
Робин уже видит, как сильно они полюбят друг друга, как будут держаться за руки и улыбаться друг другу, и следующие сорок лет рассказывать сотне разных людей, как познакомились, ругаясь из-за зонтика, доведя историю до совершенства, как это делают Маршал и Лили.
И Робин понимает, что её это абсолютно не беспокоит.
– Итак, – Эрин поворачивается к ней и улыбается своей милой, обворожительной улыбкой. – А как вы с Барни познакомились?
Робин ухмыляется Барни. Потому что, как, вашу мать, можно на это ответить? Барни лишь посмеивается, задевая под столом её колено своим.
– Я тебя умоляю.
