Текст книги "metal heart (ЛП)"
Автор книги: kartography
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
========== Пролог ==========
Просто держи меня за руку
Так будет правильно
Осень может нас убить
Но мы не будем тормозить
"The Fall's What Kills You"
Robin Sparkles
Make It Sparkle (1995)
Canadian Pop Records
У Барни Стинсона множество достоинств.
Как-то раз его психотерапевт попросил записать их все вместе, на одном листе бумаги, и вот, что вышло: бог секса, инструктор по персональному росту, чемпион по гольфу, выдающийся второй пилот, эксперт в суши, мастер по даче ложных показаний, легенда лэйзер-тэга, лучший друг, спец по игре в Guitar Hero, и еще много и много всего. Вообще-то, одного листа не хватило, и понадобилось еще семь, но не то чтобы он считал. Барни полагал, что составление подобного списка должно было научить его чему-то важному, но в итоге затея оказалась настолько удачной, что Барни вставил список в рамку и повесил у себя в офисе.
А затем уволил своего психотерапевта.
Да, у Барни Стинсона множество достоинств, но одно ясно совершенно точно: он не Тед.
Совсем не Тед, и, как и полагается «не Теду», он не смущаясь заглядывает в вырез откровенного зеленого платья Эрики (или Меган?), наклоняясь, чтобы прошептать ей что-то на ушко.
И да, он в баре вместо того, чтобы ныть в своей квартире после неуместной демонстрации отстойных «чувств». Или еще хуже, тусоваться под окном Робин с цветами и бумбоксом или отрастить бороду, или, не дай Бог, написать обо всем этом стихи, или черт знает что там еще делает Тед запираясь у себя в спальне часами.
Нет, он – Барни Стинсон, и он все равно справится, как, к примеру, когда он подхватывает простуду или занимается в спортзале вдвое дольше обычного, и крутость – единственное, что остается в его теле после убийственной тренировки.
Наманикюренные пальчики Эрики уже во второй раз будто случайно касаются его брюк и, о да, он совершенно точно собирается сегодня испарить из себя эти дурацкие чувства.
========== Смотреть вниз ==========
Не то чтобы Робин имела что-либо против моногамии. Некоторые из ее серьезных отношений были очень даже ничего. Например, когда она встречалась с Тедом, ей нравилось, что не нужно постоянно знакомиться с новыми людьми, чтобы ходить на свидания, и еще больше ей нравился регулярный гарантированный секс. А еще хорошо, когда было с кем разделить поздний завтрак; поздние завтраки вообще супер, черт возьми! Проблема была в том, что ей было наплевать на самого парня. Ее устраивала идея того, чтобы ограничить свою интимную жизнь до одного и того же человека. К тому же, не обязательно каждый раз напрягаться в постели, так что вот вам и еще один плюс.
Нет, проблемой Робин были ожидания. Именно они рушили ее отношения снова и снова, как и в этот раз, когда ожидания тараном прошлись по ее милому недороману с Рафом.
И это все? – недовольно хмурится Лили. – «Спасибо»? Ты просто сказала «спасибо» и все?
Робин виновато пожимает плечами.
Разве это плохо? Я его поблагодарила, это же вежливо. Я была с ним вежлива и к тому же на работе. Черт, Лили, а что еще я должна была сделать?
Ох, Робин, – говорит Лили тем же самым тоном, как и в миллионе-другом разговоров на тему того, как Робин упускает из виду сами собой разумеющиеся вещи. Этот же тон Лили использует, когда Маршалл не может справиться с вопросом за сто долларов в «Кто хочет стать миллионером?» или когда Барни появляется в МакЛаренс в костюме Билла Клинтона или капитана Америки или Дьявола за день до Хэллоуина.
Она уже почти спрашивает Лили, что бы она сделала в такой ситуации, но в этот момент в дверях появляется Маршалл, и они с Лили улыбаются, целуются и рассказывают друг другу, что ели на обед. Все, что остается Робин, это наблюдать за ними и недоумевать, как так получилось, что в ней попросту отсутствует необходимость подобной зависимости от другого человека.
Робин как обычно сидит за их любимым столиком в МакЛаренс, лениво потягивая свой скотч, пока вокруг нее разворачивается все тот же, старый, как мир, разговор. Тед снова влюблен и уже строит планы. На этот раз это медсестра из скорой помощи, которую они встретили пару недель назад, когда Барни случайно поджег шляпу Маршалла.
Ну и я думаю, может, пригласить ее в кино? Или выпить? Пару дней назад мы ужинали вместе, так что мне не хотелось бы, чтобы она заскучала со мной. Ну, вы понимаете. Разнообразие – это ключ к сердцу…
Ради бога, если я послушаю тебя хоть еще секунду, я засну, – и Робин вздрагивает от неожиданной близости его голоса. Барни стоит рядом, стряхивает снежинки со своего шерстяного пальто, в процессе слегка задевая бедром плечо Робин. – Я вообще не понимаю, как тебе удается не усыпить своих девушек достаточно долго, чтобы успеть их трахнуть? И подвинься, Щербатски. Я вообще-то забивал вчера диван, я и так четыре дня до этого сидел на долбанном стуле.
Ты совсем сошел с ума, если думаешь, что я уступлю тебе свое место.
Ты можешь посидеть у меня на коленях, – двусмысленно приподнимает бровь Барни. – Ну, или я могу посидеть у тебя, тебе понравится. Я как раз подкачал свою задницу.
Робин вздыхает и протискивается поближе к Теду и его тедовским самокопаниям. Барни плюхается рядом, развязывая шарф.
Отлично! А ведь мне еще даже не пришлось прибегать к шантажу, – взметнувшаяся рука в кожаной перчатке почти задевает Робин по голове. – Дай уступчивую пять!
Маршалл игнорирует призыв и вместо этого сверлит Барни взглядом из-под местами все еще опаленных бровей:
Я не понимаю, почему ты уступаешь ему, Робин.
Да просто я ей нравлюсь больше, чем ты, вот почему.
Как будто ты можешь хоть кому-нибудь нравиться.
Я всем нравлюсь.
Не совсем, особенно когда ты этих кого-то поджигаешь.
Это вообще-то была твоя вина. Ты сам влез в огонь.
Эй! – Лили машет рукой между ними. – Не сегодня, мальчики. Я провела все утро пытаясь помирить детей, после того, как Кевин решил покидаться красками в классе. Я не собираюсь никого мирить еще как минимум часа три, так что цыц!
За столиком воцаряется стыдливое молчание, и Робин усмехается про себя: как хорошо, что есть Лили; она кого угодно может заставить чувствовать себя виноватым благодаря этому грозному родительскому тону. Робин использует подвернувшуюся возможность, чтобы схватить со стола горсть печенья, попутно двинув Барни локтем под ребра. Ведь это он захотел сидеть как сельди в бочке. Может, если пинать его почаще, он подвинется.
Но, к сожалению, Барни не из тех, кто понимает намеки. Он закидывает руку на спинку дивана, небрежно пихая Робин в спину, и с улыбкой произносит:
Ну, и о чем мы говорили?
Возникает пауза, и…
… Горячий шоколад в «Серендипьити»(1), может? Или это попахивает дешевой мелодрамой? Или может, боулинг? Точно, мы могли бы пойти в боулинг!
О, Господи! – Робин не в силах больше это выдерживать, и ее голова ударяется о стол с глухим стуком.
Комментарий к Смотреть вниз
(1) Серендипьити (Serendipity III) – культовый ресторан в Нью-Йорке в Верхнем Ист-Сайде, знаменитый своими необычными и дорогими десертами, например, Frrrrozen Hot Chocolate – замороженный горячий шоколад.
========== Ходить по краю ==========
– Что-то ты сегодня не особенно разговорчива.
На часах почти три часа ночи, и мысли Робин давно уже улетели туда, где огни сияют чуть ярче и все происходит в слегка замедленном темпе. Несколько часов назад Маршалл и Лили попрощались, сославшись на «кое-какие дела», что, как знает Робин, является зашифрованным сигналом к «делать это повсюду в их новой квартире». Медсестра Теда позвонила около полуночи и пригласила его на чашечку чая с продолжением.
– Мне уже нравится эта цыпочка, – ухмыльнулся тогда Барни, наблюдая за чуть ли не бегущим в припрыжку к двери Тедом.
Сейчас же Робин поднимает глаза от своего джина с тоником, шестого за вечер, чтобы посмотреть на блондинку в мини-юбке, которую еще минуту назад окучивал Барни.
– Бейби-спайс тебя так быстро утомила? – шутка звучит достаточно убого, но это максимум, на что способна Робин. Сегодняшний вечер – отстой.
Барни беззаботно пожимает плечами:
– Дошел до момента фатального «оу».
– Хранит девственность до свадьбы?
– Хуже. Бой-френд в тюрьме за попытку убийства. Топором, – Барни делает глоток, чуть не проливая свой скотч.
Несмотря на пьянящую усталость, Робин усмехается. Она знает, что Барни всегда на высоте в последней за вечер попытке снять кого-нибудь в баре.
– Тогда молодец, что не сделал глупость.
Барни поднимает свой бокал и подмигивает ей:
– Я предпочитаю быть целым и невредимым, а еще лучше, живым.
Он улыбается Робин через стол, и она действительно чувствует себя немного лучше, когда звенят их бокалы. Последние аккорды какой-то баллады из 80-х затихают, и музыкальный аппарат кряхтит, а затем полностью замолкает.
– Ну, а ты что нос повесила? Выкладывай.
Робин совсем не хочется затрагивать эту тему. По крайне мере не после того, как Барни умудрился поднять ей настроение. Так что лучшим решением было бы притвориться удивленной, что Робин и делает.
– Ты о чем? – спрашивает она, вытирая круглые следы от холодного стакана с лакированной поверхности стола.
– Да ладно тебе, Щербатски! – он придвигается ближе и улыбается обычной человеческой улыбкой, а не привычной «ухмылкой Барни». У Робин и Теда была так называемая «теория Барни». Пару недель назад, когда им было скучно, пока они ждали остальных, на салфетке они разработали удивительный график с коэффициентами и расчетами вероятности барнизма и нормально-человеческого поведения Барни. Тед до сих пор убежден, что если показать это ученым или воспользоваться супер-компьютером, то они смогут спрогнозировать колебания в диапазоне от полного придурка-Барни до адекватного человеческого существа-Барни. Кажется, сегодня вечером наблюдается как раз последний. Он внимательно смотрит на Робин, ожидая ее ответа.
– Не понимаю, о чем ты, – хмурится она.
– Неужели перестали доставлять на дом пончики из твоей любимой пекарни?
– Ха-ха, очень смешно… погоди, откуда ты знаешь про пончики?
– Упс. Ну… совсем не из твоей электронной почты, пароль от которой я совершенно точно не крал.
– Боже мой! Так это ты пончиковый вор! Мы с Тедом думали, что это миссис Риттер из квартиры напротив.
– Та старушка? – удивленно морщится Барни. – Брось, Робин, она бы ни за что их не подняла. Твои пончики весят почти тонну.
Как-то неловко получилось. Возможно, нужно будет забрать назад записку с угрозами. Или, на худой конец, извиниться перед миссис Риттер.
– Ну и ладно, зато дело раскрыто, – вздыхает Робин. Карл вытирает барную стойку, очень недвусмысленно поглядывая на них с Барни. – Кажется, нам пора. Бар закрывается.
Поднимаясь по лестнице, только на полпути к двери Робин замечает, что Барни идет за ней следом, а не ловит такси, как обычно.
– Ты решил зайти?
– Мы вообще-то еще не договорили, – свет уличных фонарей падает так, что Робин не видит его лица. Повисает неловкая пауза, и Барни переминается с ноги на ногу. – Хотя, конечно, я могу и домой пойти. Все нормально, уже и правда поздно.
Будь Робин чуть умнее, она бы попрощалась с ним и поднялась к себе. Но сейчас ей кажется, что провести еще пару часов с Барни не такая уж и плохая идея. По крайней мере, это лучше, чем сидеть одной в пустой квартире. Он уже собирается уходить.
– Сейчас мне просто необходима сигарета, – произносит Робин, стараясь, чтобы это звучало непринужденно. – У тебя в брюках ничего не завалялось?
Барни заинтересованно поворачивается, а она спешит добавить:
– Черт, то есть в карманах. Я ничего такого не имела в виду.
Он ухмыляется, берет ее под локоть и слегка подталкивает к двери.
– И Щербатски получает десять из десяти за клёвый непреднамеренный подкат!
На самом деле в кармане у Барни не припрятаны сигареты. Но, слава Богу, он знает, где находится супер секретная заначка Теда – в нижнем ящике комода, под телефонной книгой пятилетней давности, в старых носках. Робин втягивает носом воздух, когда Барни наклоняется к ней, чтобы зажечь сигару. Приятное чувство удовлетворения растекается по легким, успокаивает нервы.
– Не могу поверить, что все это время у Теда были настоящие кубинские сигары, и он ни разу ими не поделился. Мы ведь с ним год встречались!
– Еще бы, – Барни упирается коленом в спину Робин; пожарная лестница слишком узкая, чтобы они могли сидеть рядом. – Тед вообще-то не такой уж и дурак, каким кажется. Знаю, в это сложно поверить. Но ты бы залезла в его заначку быстрее, чем кореец в стриптиз-бар, – Барни тихо смеется, и его колено покачивается в такт. – Забавная история про корейцев…
– Ради Бога, только не начинай. Я не хочу ничего знать.
– Ну и ладно. Я все равно не хочу говорить о работе.
Робин откидывается на его ноги, устраиваясь поудобнее, затягивается снова и внимательно смотрит на огни города, раскинувшегося перед ней. Черт, да она обожает Нью-Йорк! За ее спиной Барни выпускает колечки дыма, и они поднимаются вверх, чтобы медленно раствориться в ночном небе. Хотела бы она, чтобы все в жизни было также просто. Робин набирает воздуха в грудь, чтобы на одном дыхании выпалить:
– Раф бросил меня сегодня.
Нога Барни снова начинает дрожать, и Робин поворачивается, чтобы убедиться в своем подозрении:
– Погоди, ты что, смеешься?
– Нет, – серьезно отвечает Барни, но Робин готова поклясться, что видела, как он скрыл улыбку, делая очередную затяжку. Барни выдают смешливые морщинки в уголках его глаз. – Ну, хорошо. Просто… – он героически старается сохранить серьезное лицо. – Раф. Р-а-а-а-аф. Откуда ты берешь этих парней?
Робин тяжело вздыхает и встает со ступенек, чтобы вернуться назад в квартиру. С какой стати она вообще решила, что ему можно что-то рассказать?
– Спокойной ночи, Барни.
– Да ладно тебе, Робин, – он следует за ней через окно. – Серьезно. Извини, я повел себя не как настоящий братан. Правило Кодекса Братана номер 35: никогда не кидай братана, когда ей хреново.
Он совсем не смеется, когда произносит эти слова. Более того, кажется, что Барни говорит совершенно искренне, что само по себе удивительно.
– Извини, – тихо говорит он. – И мне жаль насчет твоего парня.
Робин приходится отвернуться, ведь всю ночь она убеждала себя, что ни капли не расстроена, и расставание не стоит выеденного яйца. Абсолютно точно она в полном порядке. Но уже поздно, а она слишком пьяна и слишком устала, и здесь только Барни. И, если совсем начистоту, может быть она не так уж и в порядке. Может быть, она даже всхлипывает пару раз.
Кожаные ботинки скрипят по полу, и, прежде чем Робин успевает хоть что-то сказать, Барни обнимает ее, успокаивающе поглаживая по спине.
– Все в порядке, – шепчет Робин, но Барни еще крепче прижимает ее, и она чувствует его тепло сквозь слои одежды. Это просто Барни, говорит себе Робин, и обнимает его в ответ, кладет голову ему на плечо, медленно и глубоко дышит, пытаясь вновь обрести контроль над собой. Напряжение прошедшего дня отпускает ее, испаряется, и то, что ее губы случайно задевают его шею, ничего не значит.
– Еще по скотчу? – произносит Барни куда-то в ее макушку, и Робин не может сдержать смех.
– Ты лучше всех.
– О-о-о, я знаю, детка.
Барни наливает им выпить, и Робин рассказывает ему о прошедшем дне. О дурацких трех неделях знакомства и неловком молчании во время ужина. О том, что ей не так уж и нравился Раф. О том, что собиралась порвать с ним в любом случае. И о том, что несмотря на все это, она чувствует себя полной неудачницей, как и во всем остальном.
– Подожди-ка, – Барни выпускает очередное колечко дыма. Робин бы следовало попросить его оставить сигару снаружи, но какого хрена? Лили здесь больше не живет. С этого момента Робин снимает мораторий на курение в квартире. Черт, сигары отлично снимают напряжение. – Этот парень бросил тебя, клёвую сексуальную тебя, потому что ты не стала распускать сопли умиления из-за плюшевого медведя? Это же подарок, достойный пятилетки. А он подарил тебе его на вшивые три недели вашего знакомства? Это вообще законно?
– Лили считает, что да. Говорит, три недели – это дата.
– Я тебя умоляю. Лили и Маршалл отмечают, даже когда Маршалл просто сходил по-большому. Они не считаются.
– Гадость какая, – и, после паузы. – Хотя, ты прав.
– Так в чем конкретно твоя проблема?
– Ну, я… просто ничего не смыслю в отношениях, – Робин сгибает и разгибает пальцы, ей хочется что-то сломать, хотя бы слегка. – Мне совсем не нравится то, что по определению должно нравиться парочкам. Кое-что что я вообще не понимаю. Это же просто секс, совсем не значит, что после этого мне сделали операцию на мозге, и изменили личность. И я ему сказала: чувак, я не собираюсь ни с того, ни с сего начать называть тебя «медвежонком».
Барни неодобрительно качает головой.
– После такого количества женоподобных мужиков, с которыми ты встречалась, можешь официально называть себя лесбиянкой. И прежде, чем ты спросишь, да, Тед тоже считается.
– Кстати, насчет Теда, – вздыхает Робин. – Жить с кем-то настолько романтичным в одной квартире просто ужасно. Одно дело, когда мы встречались, но сейчас Тед дает мне советы. Вчера он предложил подарить Рафу на День Рождения памятный альбом с нашими фотографиями. Альбом! Это просто смешно!
– Вот только не надо издеваться над памятными альбомами, – ворчит Барни. – Послушай меня, Щербатски. Дело не в том, что ты не догоняешь, как надо строить серьезные отношения. Просто сами отношения – это полная хрень. Также, как, например, собирать антиквариат. Или ярмарки какой-нибудь фигни, сделанной своими руками. Гадость. Твоя собственная крутость и рядом не стояла с какими-то серьезными отношениями. Как это можно сравнивать?
Барни плюхается на диван рядом с ней.
– Знаешь, Раф был отстойным. Вообще-то, тебе повезло, ведь могло быть и хуже. Это он тебя бросил, а значит, тебе не пришлось быть «плохим парнем» и бросать его самой. – Он обнимает Робин за плечи и улыбается своей самой хитрой улыбкой. На долю секунды Робин кажется, что вот он, настоящий Барни, но момент проходит, и наваждение улетучивается. – Черт, да ты вообще везучая! Я обожаю, когда девушки сами меня бросают, ну, то есть, не перезванивают. Это же великолепно.
Робин ничего не может с собой поделать, она прыскает от смеха и придвигается ближе к Барни.
– Ты в курсе, что ты всегда знаешь, что нужно говорить?
– Само собой. Понимаешь ли, такое случается, когда ты всегда прав. Что скажешь?
Она дает ему пять. Просто так.
========== Сохранить баланс ==========
Наутро Робин чистит зубы, пытаясь избавиться от вкуса жуткого похмелья, когда открывается входная дверь. Робин не спеша прополаскивает рот, умывается и выходит в гостиную.
– Хм, а это что-то новенькое, – произносит только что вошедший Тед, замечая на диване спящего в одних трусах Барни.
– Его вчера отшили, так что мы сидели с ним в баре допоздна. И я разрешила ему поспать у нас на диване.
– Ну, тогда ладно, – Тед направляется в свою комнату, весело насвистывая какую-то мелодию. – У Эмбер сегодня утренняя смена в скорой.
Тед всегда пребывает в отвратительно приподнятом настроении после секса, вспоминает Робин. Он подозрительно посматривает на костюм Барни, аккуратно лежащий на спинке кресла.
– Как думаешь, насколько громко завизжит Сварли, если мы прорежем маленькую дырочку в его пиджаке?
Скорее, он будет рыдать, отвечает про себя Робин. Кто-кто, а Барни ведет себя хуже девочки-подростка, когда дело касается одежды.
– Слишком громко, моя похмельная голова не выдержит такого с утра. К тому же, мне будет стыдно: он вел себя вчера очень даже мило.
– А-а-а, «Барни-человеческое существо»? – со знанием дела говорит Тед. – Надо будет отметить на том графике, для точности исследования. – Тед с тоской смотрит на костюм Барни. – Но у нас может не быть другой возможности.
Робин делает вид, что обдумывает его слова:
– Вы абсолютно правы, сэр.
После секса Тед еще и ест как слон, поэтому он решает приготовить блинчики на завтрак. Робин ничего не имеет против, скорее наоборот, и даже вызывается сварить кофе, чтобы почувствовать себя полноценным членом общества. Быть хоть чем-то полезной.
– Спроси Барни, не хочет ли он присоединиться.
Барни вскрикивает и падает с дивана, когда Тед будит его подзатыльником. Очень по-взрослому.
– Я встал, я встал. И тебе привет, Тед.
– Привет, чувак.
– Ну что, поиграл вчера в доктора?
Робин фыркает, и Барни машет ей приветственное «Щербатски», поднимаясь с пола.
– Я делаю блинчики, – игнорирует его вопрос Тед.
– Блинчики? В субботу утром? Значит, ответ утвердительный, – Барни поднимает руку, и на секунду Тед мешкает, бросая опасливый взгляд на Робин.
– Да ладно тебе, – замечает Барни. – Как будто это ее задевает. Да из Робин получится больший мужик, чем из тебя. Давай уже пять, братан!
– Ну, хорошо, – Тед ударяет по ладони Барни. – Вчера было круто. Хочешь блинчиков?
– Я тебя умоляю, – хмыкает Барни, демонстрируя свой живот с несомненно идеальными кубиками пресса. – Разве я похож на кого-то, кто ест углеводы по утрам?
– Погоди, – перебивает его Робин. – Не ты ли вчера говорил, что сидеть на диетах можно только тем, у кого есть вагина?
– Это не диета, а правильное питание, – презрительно поправляет он. – Мужчина должен делать все, что необходимо, чтобы оставаться на пике своей физической формы.
– Как скажешь. Будешь кофе?
– Эта квартира стала лучше в тысячу раз после того, как женатики съехали. Теперь это настоящая холостяцкая берлога. Конечно, она не настолько клёвая, как моя, но что-то в ней все равно есть. Вам просто нужен телевизор побольше.
Тед отвлекается от своих блинчиков всего на секунду, достаточную, чтобы неверяще закатить глаза:
– Ты, конечно, с Робин не спишь, и поэтому мог и забыть, но она, вообще-то девушка.
– И, тем не менее, семь выпусков «Современной невесты» спрятаны не у меня под кроватью, – с наслаждением помешивает свой кофе Робин.
При этих словах лицо Барни оживляется, и Тед спешит добавить:
– Их Лили оставила, – но, очевидно, уже слишком поздно. Барни не может устоять перед отличной возможностью поиздеваться над кем-нибудь на десерт.
Робин смеется, потому что нет ничего лучше, чем сидеть вот так вместе, втроем. Когда она наедине с Тедом, иногда все же возникает некая неловкость в их общении. Но сейчас Робин нравится, как Барни читает бизнес-раздел Нью-Йорк Таймс, потягивая четвертую чашку кофе, и как Тед уничтожает гору политых сиропом блинчиков, отправляя своей очередной «единственной» сопливые сообщения. Робин любила жить одна, но сейчас ей намного уютнее. Может, иметь соседей не такая уж и плохая идея.
– Знаете, по субботам до двух в лэйзер-тэге вход всего пять баксов на неограниченное время, – с надеждой произносит Барни.
Боже, чем же еще ей заняться в субботу?
– Я пойду, – решает Робин.
– Почему бы и нет? – пожимает плечами Тед. – Эй, мне кажется, или здесь пахнет сигаретами?
– Я отменила мораторий на курение в квартире.
– Как скажешь, – Тед снова пожимает плечами.
– Да! Намного, намного круче без женатиков. – Барни вскакивает со своего кресла, довольный, как слон. – Все в лейзер-тэг! Чур, Робин в моей команде. – Он замолкает, оглядывается по сторонам. – Вы случайно не видели мой галстук?
Тед делает глоток кофе, но фыркает от смеха, и кофе проливается на его рубашку.
– Если вы хотите увидеть ваш галстук живым и невредимым, сэр, – говорит Робин с самым бесстрастным выражением лица, на которое способна, – то вы обязаны сначала дать ответ на три вопроса.
– Идите вы!
– Как называется девственница на водяной кровати?
В поисках галстука Барни бросается заглядывать под все диванные подушки, запуская одной из них в Робин. Никто больше не может сдерживать смех, и кажется, именно в этот момент рождается клёвое трио настоящих друзей.
Тем же вечером Робин сидит в баре с Лили, потягивая свой обычный скотч, когда смутно знакомая девушка подсаживается к ним за столик.
– Привет, – обращается она к Робин, – послушай, это не ты случайно вчера была вместе с тем парнем в костюме, Барни?
Робин требуется время, чтобы вспомнить девушку: это не кто иная, как вчерашняя блондинка, встречающаяся с топорным недоубийцей.
– Да, это я.
– Ты не могла бы передать ему это? – девушка протягивает визитку МакЛаренс с написанным на обратной стороне телефоном. – Просто он ушел раньше, чем я решилась дать ему номер. Кстати, меня зовут Эми.
Робин переворачивает визитку, озадаченно нахмурившись:
– Разве у тебя нет парня?
– Нет. А что?
– Да так... Я передам ему твой номер.
Эми благодарит ее и возвращается к своим подругам, ждущим ее у выхода. Робин недоуменно смотрит им вслед, после чего переворачивает визитку снова: внизу неразборчивым почерком написан номер девушки.
– Это что сейчас было? – спрашивает Лили, оторвавшись от своего мартини.
– Понятия не имею, – отвечает Робин. Действительно странно.
Она собирается спросить об этом у самого Барни, но когда тот появляется на пороге бара, всё, о чем он может разговаривать, это новый план, как затащить очередную девушку в постель. Согласно нему, Робин должна изображать младшую сестру Барни («Намного младше меня. Тебе вообще можно дать двадцать. Или даже восемнадцать».) и подтверждать его слезную историю о том, что их родители погибли в автокатастрофе, когда ей было двенадцать, и что Барни не позволил социальной службе забрать ее в интернат, поэтому он работал день и ночь во время учебы в колледже, чтобы содержать их обоих и чтобы Робин смогла закончить школу.
– Кажется, я смотрел этот фильм на Лайфтайм пару недель назад, – возражает Тед.
– Ты смотришь Лайфтайм? – ухмыляется Робин. – Тот самый «Лайфтайм: Телевидение для женщин»?
– Э-э-э… нет. То есть, что? – пытается выкрутиться Тед. – Тем более, никто не поверит, что вы брат и сестра. Вы совсем не похожи.
– Ставлю сотню баксов на то, что поверят, ведь Щербатски в деле, – уверенно заявляет Барни, вернувшись за столик с пивом для Робин. – Ты бы точно не справился, Тед, а Робин – запросто.
– Двадцать пять.
– По рукам!
Барни оказывается прав, и благодаря выдающимся актерским способностям Робин, он уходит в этот вечер из бара на двадцать пять долларов богаче, а в списке его побед становится на одну наивную дурочку больше. Робин тут же забывает о блондинке Эми и ее просьбе, Тед продолжает отрицать, что смотрит Лайфтайм, и все возвращается на круги своя.
========== Поскользнуться ==========
Пару месяцев спустя Робин надирает задницу Барни в кибер-боулинг, когда заходит хмурый Тед и падает на диван.
– О, нет, – Барни опускает джойстик. – Кажется, нашему бедному другу Теду нужно взбодриться.
– Вот только не надо прикрываться Тедом. Ты просто не хочешь проигрывать с таким разгромным счетом.
– Моя жизнь не имеет больше смысла, – ноет Тед из-под вышитой бисером подушки, оставшейся еще со времен Лили. Робин тяжело вздыхает и садится рядом, ведь друг в беде важнее чертовски хорошей возможности побить рекорд Маршалла в боулинге. А победа была так близка… – Эмбер меня бросила.
– Ура! – ликует Барни. – Наконец-то!
Робин изо всех сил ударяет его в плечо.
– Мне очень жаль, Тед, – она похлопывает его по ноге настолько сочувственно, насколько может. – И не слушай Барни. Он осел, который еще и в боулинге облажался.
– Все равно, – Тед сильнее прижимается лицом к подушке. – Мне нужно выпить.
– Все в бар! – скандирует Барни.
Робин звонит Лили. Та поднимает трубку слегка запыхавшейся.
– Одевайтесь и приезжайте сюда. Тед собирается напиться.
– Будем через двадцать минут, – отвечает Лили. – Маршалл, натягивай свои штаны.
– Не могу поверить, что ради этого я одевался, – расстроено говорит Маршалл. – Пьяный Тед – это круто, но Ноющий Тед просто… ноет.
– Моё сердце разбито, Маршалл, – хватается за голову Тед в пьяной агонии. – Разбито на тысячи кусочков.
– Всё будет хорошо, приятель. Обещаю, тебе просто нужно немного времени.
– Я тебя умоляю, – презрительно усмехается Барни, подошедший с подносом в руке. – К черту время. Тебе просто нужно с кем-нибудь переспать, – Он ставит на стол три стопки, проливая немного текилы на руку Теда. – Пей. И ты тоже, Робин, – оставшиеся две текилы Барни ставит перед Робин. – Сегодня ты и я должны сделать это на благо команды.
– Что за бред ты несешь? – Робин послушно выпивает текилу и чувствует приятное жжение внутри.
– Я говорю о хет-трике. Мы втроем ни с кем не встречаемся, поэтому мы должны сыграть трое на трое. Всего одна ночь, каждый из нас подцепит кого-то и трахнет. Это должно случиться.
– Эй, а как же мы с Лили? – возмущается Маршалл. – Мы можем сыграть пять на пять.
– Не-е, вы не считаетесь. Нет никакого вызова в том, чтобы завалить свою же жену, – дьявольский огонек мгновенно вспыхивает в его глазах. – Хотя, если вы на пару часов хотите забыть про свои свадебные клятвы…
– Ни слова больше, кобелина, – взгляд Лили задерживается на чем-то за спиной Робин. – Ничего себе! Кажется, Тед уже в деле.
Все четверо обращают свое внимание в сторону бара, где Тед уже вовсю страстно целует какую-то девушку. Барни поднимает руки в победном жесте и тут же поворачивается, чтобы умоляюще посмотреть на Робин:
– Все зависит от тебя, Щербатски.
Рука Теда ложится на затылок девушки, притягивая ее еще ближе, и Робин не может этого не заметить. Странное чувство появляется в ее животе, будто все кишки разом скрутили. Она опрокидывает вторую текилу и встает из-за столика:
– Хорошо. Я согласна.
– Трое! На! Трое!
– Мы домой, – закатывает глаза Лили.
На пару с Барни они разыгрывают схему «знаменитость и продюсер местного канала новостей». Это срабатывает намного лучше, учитывая, что теперь Робин ведет шоу на канале, о котором некоторые люди даже кое-что слышали. Через час Барни охмуряет секретаршу юридической фирмы, а Робин достается хирург-интерн местной больницы. У Теда дела идут более, чем хорошо, и спустя какое-то время, они вшестером решают переместить вечеринку в квартиру.
– Чур, ванная моя, – шепчет ей на ухо Барни, когда они достают из холодильника пиво для всех.
– Да ради Бога.
Он серьезно кивает:
– Трое на трое, Щербатски. Сделай это. Ради Теда.
Хлопает дверь комнаты Теда, за которой он исчезает вместе со своей неназванной девушкой.
– Впечатляет, – произносит Майк, хирург-интерн, открывая свое пиво, и передает открывалку Джессике, офис-менеджеру.
– Очень, – улыбаясь, Робин садится на диван рядом с ним, кладет ногу на ногу, поправляет прическу и готовится нанести решающий удар.
Полтора часа спустя хет-трик уже практически неизбежен. Барни и его девушка уединяются в ванной, а хирург-интерн Майк явно дает Робин «зелёный свет» на все. Ее тело приятно отзывается в предвкушении, ведь Робин не спала ни с кем с тех самых пор, как рассталась с Рафом, а это было уже слишком давно. В этом городе невероятно сложно найти хоть кого-нибудь нормального, а с новой работой у Робин не было ни сил, ни желания на всю ту чушь, что прилагается к сексу и свиданиям.
