Текст книги "Три ночи в таверне Хиггинз (СИ)"

Автор книги: Karmilla

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Это потому что мне так хочется. Но со служанкой вы пошутили хорошо, – девушка тихо засмеялась – Хочешь принять ванну?

Последний вопрос она почти что прошептала, неожиданно назвав Агнесс на ты, мягко расчесывая ее волосы, то и дело приятно зарываясь в них пальцами.

– А здесь она есть? Хочу, – так же тихо ответила Агнесс, закусив губу.

Офелия не стала медлить, лишь положила гребень на постель, выскользнув за дверь.

Жар обдал Агнесс как только она прошла в просторную ванную. В воздухе витал пар, исходивший от горячей воды, приятно пахло какими-то травами. Офелия улыбнулась, замерев на пороге.

– Вот. Не бойтесь, ее редко кто принимает. Хозяйка ночует дома, прислуге не разрешено. Я распорядилась для вас. И пойду, – она смутилась и выскочила за дверь, оставив Агнесс наедине с горячим паром и дурманящим запахом трав.

Девушка быстро разделась, кусая губы, и подвязала волосы, случайно бросив взгляд на собственное тело в отражение небольшого, вероятно надбитого и снова склеенного раньше, зеркала. Но наблюдая свою наготу, она лишь представляла стройное, тонкое тело Офелии, лишенное в ее фантазиях скромной одежды, что бессовестно прятало ее красоту. Щеки Агнесс залились румянцем, как только она погрузилась в ужасно приятную горячую воду, что расслабляла каждую клеточку, прогоняла мрачные мысли.

И снова Офелия. Ее губы, блеск разноцветных глаз, как и тогда в вагоне поезда, чарующий аромат мягкой кожи. Поцелуй ночью, поцелуй в парке. Все перемешалось в голове Агнесс, приятно пробуждая тело. Как давно ей так хотелось кого-то? Она не могла вспомнить.

– Я полотенце принесла. Простите.

Нерешительный смущенный голосок донесся до Агнесс. Она открыла глаза.

Офелия положила аккуратно свернуто полотенце на тумбочку. Обернулась к Агнесс, поправив волосы. Мысленно она еще не осознала, но мурашками по спине вполне ощутила. Этому взгляду она не могла отказать.

– Иди сюда, – негромко, но требовательно позвала Агнесс, не спуская глаз с Офелии.

Девушка подошла к самой ванной, не заботясь о тапочках, что оставила у порога. Офелия стояла такая хрупкая и желанная, в одной ночной сорочке. Агнесс ничего не стоило ее порвать, но только не случае с этой девочкой. С ней Агнесс не позволила бы себе непрошеной грубости.

Агнесс внимательно посмотрела на Офелию, коснувшись рукой ее сорочки.

– Прими ванну, – чуть улыбнулась она, поманив девушку к себе, не смея требовать.

Офелия залилась нежным румянцем и Агнесс услышала, как щелкнула задвижка ванной, а сорочка девушки осталась на полу. Рядом с ней в пышной мыльной пене оказалось столь теплое и нежное тело. Офелии ничего не оставалось, как прижаться к ней, расслабленно выдыхая.

Агнесс молчала, медленно поглаживая ее спутанные волосы, любуясь нежным румянцем, не покидающим щеки Офелии.

– Не стесняйся. Ты такая красивая, – прошептала Агнесс поправляя тонкую прядь волос девушки, улыбаясь.

Тепло, исходившее от девочки, бархат ее кожи пробуждали в Агнесс желание, хорошо спрятанное за этой снисходительной улыбкой. Слишком долго никого не было рядом, врала она себе. А может, рядом просто не было Офелии.

Девушка с разноцветными глазами смущенно улыбнулась, осмелев, она коснулась щеки Агнесс влажной от воды рукой.

– А вы..Я никого не видела лучше вас, – по-детски чистосердечно прошептала она, сама прижавшись к Агнесс.

Агнесс прильнула к ее губам, украв без спроса этот поцелуй, чувствуя, как трепещут ресницы девчонки, касаясь ее щеки. Она слышала тихий вздох Офелии, чувствуя, как тонкие руки обвили ее шею, как только она сжала это доверчивое существо в объятьях.

Агнесс хотела приостановить себя, приказать остановиться, но нет. Ее руки, изголодавшиеся по теплу, с жадностью скользили вдоль тела Офелии, по ее влажной худенькой спине, поглаживая поясницу.

Агнесс не решалась коснуться оттопыренной маленькой попки, наблюдая, как Офелия то и дело краснеет, не отвлекаясь от долгих и влажных поцелуев.

– Ты прекрасна, – сбившимся голосом шепнула Агнесс между поцелуями, ее ладони накрыли твердые бусинки сосков, мягко массируя возбужденную плоть, она ощутила, как Офелия несильно прикусила ее губу. Внизу живота разливалось до безумия приятное тепло, а разум заняла лишь потребность овладеть этим развратным ангелом сейчас же.

Она властно ответила на поцелуи Офелии, сжимая небольшую грудь. В глазах девочки плясал огонь страсти, что сводил Агнесс с ума, но нежный румянец Офелии останавливал ее грубость.

“А вдруг.. Вдруг, у нее это впервые, – пронеслось в воспаленной голове Агнесс, но все-таки почему-то ей слабо верилось, и это играло против Офелии.

– Тебе нравится? – тихо прорычала Агнесс, скользнув рукой между стройных ног девушки, ощутив ее влагу.

Офелия тихо вскрикнула сквозь поцелуй, чувствуя в себе грубые движения пальцев.

Девчонка вся сжалась, Агнесс почувствовала это.

– Прости.. Умоляю, – хрипло прошептала она, решив, что ей больно.

Тихий сладкий стон, вырвавшийся из приоткрытых губ, как только пальцы Агнесс начали невесомо ласкать клитор, заставив Офелию заводиться еще больше. Инстинктивно она расставила ноги еще шире, поддаваясь ласке, так и не разорвав жаркий поцелуй.

Агнесс показалось этого мало и на этот раз девушка сама поддалась ее пальцам. Хватило нескольких минут и Офелия выгнулась, глухо застонав. Агнесс внимательным взглядом наблюдала за ней, искусав губы. Ей казалось, она чувствует каждую мурашку по спине Офелии, каждый всплеск удовольствия, не стихающий до тех пор, пока Агнесс не прекратила ласкать все еще возбужденный клитор.

Обессиленно выдохнув, Офелия прижалась к ней, смущенно улыбаясь. Она уткнулась в шею Агнесс, постепенно восстанавливая дыхание, то и дело передергивая плечами.

Вода, наполнившая ванну, начала медленно остывать.

– Идем, милая. Ты дрожишь, – негромко предложила Агнесс.

Затем последовал плеск воды и тихий смех. Офелия слабо сопротивлялась ее заботе, когда та укутала ее в полотенце, помогая выбраться из ванной.

– Осторожно, скользкий пол.

Офелия едва не споткнулась, но рука Агнесс вовремя удержала ее.

– Я же говорила.

Послышался смущенный смех девушки в ответ на снисходительную улыбку Агнесс. Не прошло и пары минут, как они оказались в теплой маленькой комнате. Задерживаться в неуютном темном коридоре было неприятно, здесь же все еще горели пара свечных огарков.

– Иди ко мне, – шепнула Агнесс, и Офелия послушно прижалась к ней.

– Похоже, снег идет, – прошептала девушка, посмотрев за окно.

Нежные поглаживания Агнесс отвлекли ее. В комнате наступила тишина, прерываемая лишь поцелуями и редким шорохом одеял.

Агнесс нависла сверху, ничуть не смущаясь своей наготы, она сжала запястья Офелии. Улыбнувшись в новом поцелуе, она осталась довольна разведенными ногами девочки, стоило ей нежно скользнуть рукой по ее бедру, приподняв тонкую сорочку.

– Тебе не холодно? – заботливо шепнула она, осыпая манящую шею поцелуями.

Она чувствует, как остро тело Офелии реагирует на ее ласку, как девушка сама доверчиво прижимается к ней, и это пробуждало в Агнесс новые неутоленного желания.

Сейчас не время думать о смерти и огне. Не время мечтать о передовой, когда тебе отдается столь нежное существо.

Агнесс опустилась ниже, покусывая набухщие соски и сжимая грудь, вдыхая соблазнительный запах бархатной кожи.

– Мне жарко, – едва ли не умоляюще прошептала Офелия.

Агнесс, улыбаясь, поцеловала низ ее живота, неожиданный страстный стон оборвал ее терпение.

Офелия вскрикнула, позволив перевернуть себя на живот, а влажному языку скользнуть поглубже в изнывающее лоно. Выгнувшись в спине, она уткнулась в подушку, тихо постанывая, стараясь вести себя тише, но лишь этого хватало, чтобы Агнесс брала ее еще жестче и быстрее, сжимая мягкие ягодицы.

Она чуть прикусила клитор, Офелия хрипло застонала, приподнявшись на локтях.

Агнесс сжала ее в объятьях, покончив с мучительно-нежными ласками. И хотя в ней и так все дрожало от подступившего страстного желания, она нашла в себе силы мягко поцеловать Офелию, слушая ее шумное дыхание и колотящееся сердце.

Агнесс коснулась невесомым поцелуем запястья ее левой руки, наблюдая за затуманенными удовольствием разноцветными глазами. Офелия прижалась крепче, натянув одеялом до плеч.

– Прости, – хриплым голосом она нарушила тишину, смущенно уткнувшись в шею любовницы.

От этого обыкновенного невинного жеста в душе Агнесс поднялось столько тепла, что она сама едва не покраснела. А этого она не любила.

– Ну что ты.. Ты можешь сделать это всегда, когда захочешь.

– Всегда, – шепотом с улыбкой повторила Офелия, прикрыв глаза.

Теперь она дышала намного спокойнее. Они немного помолчали.

– А знаешь, – Агнесс закусила губу, задумчиво поглаживая прижавшуюся девчонку по волосам – Хотя мама и не знала, что мужчины меня не привлекают.. Но мне кажется, ты бы ей понравилась.

Офелия помолчала минутку, затем засмеялась.

– Господи. Мне было бы стыдно смотреть ей в глаза.

– Почему? – Агнесс искренне удивилась.

– Потому что меня только что трахнула ее дочь, – шепнула Офелия, смеясь, и сразу же краснея.

Агнесс приложила ладонь к ее губам.

– Еще одно сквернословие, и я накажу тебя. Я не шучу. И потом, – Агнесс вздохнула. опустив глаза – Моя мать умерла. Так что тебе нечего стыдиться.

– Прости..

В комнате снова повисло молчание. Агнесс села на постели, наблюдая за тлеющим огарком свечи. Офелия обняла ее со спины.

– Ничего, – комок застыл в горле, мешал говорить.

А ведь ее мать так мечтала увидеть ее замужней, с хорошенькими детьми. А она с улыбкой отнекивалась. Зато теперь можно делать, что угодно..

– Просто говорю, что ты ей понравилась, – проговорила Агнесс, накрыв руку девушки своей.

– Это очень приятно, – Офелия улыбнулась, опустив глаза.

========== Глава седьмая ==========

За ночь наполнившаяся теплом комната медленно остывала в утреннем тумане ноября. Агнесс открыла глаза и приподнялась на постели, зевнув. Как только одеяло спало с плеч, по спине пробежали колючие мурашки холода, просыпаться в таверне было поистине невыносимо.

Ничего, осталась лишь одна ночь, думала Агнесс, снова уткнувшись в подушку. Она не знала, насколько уж это радостная для нее новость, она не могла предугадать, каким будет ее возвращение в пустой дом, где на кухонном столе все еще лежало письмо приятельницы ее покойной матери, которое Агнесс не побоялась вскрыть еще в первый же день, и без него полная предчувствия, что кроме нее в этом доме больше никто и никогда не появится.

Она помотала головой, с трудом прогнав беспокойные мысли, запрятав их как можно глубже в себя. Так она делала почти каждое утро в госпитале.

А сейчас у нее был в запасе день. Целый, от начала до конца. И Офелия..

Но нет, Офелии не было.

Агнесс удивленно оглядела комнату, заметив кувшин теплой воды и завтрак, оставленный, как и вчера. Ни записки, ни вещей, ни единого намека на пребывание девушки в ее комнате этой ночью не было.

Агнесс наскоро позавтракала и поспешила спуститься вниз, надеясь, что Офелии пришлось убежать вот так только из-за неотложной работы, оставаться здесь в одиночестве на целый день ей было противно.

Посетителей сегодня было поменьше, несколько служанок неторопливо прибирались, собирая со столов оставленную после завтрака посуду. На один из самых мягкий стульев кто-то водрузил большую клетку, завешенную ярким куском ткани. Из-под этой ткани доносилось неустанное чириканье.

Агнесс усмехнулась, подобрав забытую кем-то утреннею газету. Она пролистала ее, усевшись поблизости.

Снова перед ее глазами пронеслись десятки объявлений в две строчки с просьбами купить всякое старье, помочь сведеньями о пропавших, в особенности детях, их было очень много. Писали не только о потерявшихся, но и о подброшенных, оставленных у вокзала, возле порогов домов.

Кажется, объявления эти шли сюда не только со всего города и деревни поблизости, но и с нескольких округов.

Работа, которую еще вчера подыскала Агнесс, сегодня требовалась вновь, она обрадовалась.

“Они надеются, что брошенных детей теперь кто-то подберет или выбросившая их мать опомнится и умер от горя, когда прочитает эту статью”, – фыркнула про себя Агнесс, по привычке хорошенько согнув вестник пополам.

Да, ей хватало денег, но она не чувствовала себя настолько доброй, чтобы приютить того, от кого отказалась собственная мать.

“ А может быть, и не отказалась, просто другого выхода не нашла”, – думала она, подперев лицо рукой и уставившись в запотевшее окно – Но самым взрослым детям, о которых пишут, не больше трех лет. Зачем же нужно было дарить им жизнь во время войны?..”

Эти мысли приводили ее в тихую ярость.

Агнесс испытывала некое отчуждение к детям и никак не могла представить себя матерью, больше того, в годы беззакония.

– Шлюхи, – прошептала она сама себе, наконец получив заказанную чашку кофе.

Девушка, что принесла его, уж как-то слишком приветливо улыбнулась.

– А вы кого ждете? Ваша прислуга изволила смыться засветло. Но я могу вам помочь, – девушка иронично хмыкнула, намекнув на Офелию, и сразу же мелодичным голоском предложила помощь, натянув сладкую улыбку.

Агнесс смерила ее нарочито высокомерным взглядом, в душе посмеиваясь над нарочной услужливостью служанки. Она отпила кофе, оказавшийся отвратительным на вкус, и покачала головой.

– Простите, но нет. А с Офелией мы уже все согласовали, и я лучше ваших любопытных ушек знаю, куда и зачем она направилась. Занимайтесь своими прямыми обязанностями.

Агнесс усмехнулась, немного приврав, что знает о планах девушки. И хотя она ни черта не знала в действительности, ей хотелось знать все о ней. Предсказуемо служанка сразу же похолодела.

– Вы останетесь у нас еще? Вы заплатили всего за три ночи, эта будет последняя, – сухо заметила она, стряхнув с фартука невидимую пылинку.

– Нет, завтра утром я ухожу, – кивнула Агнесс, больше не притронувшись к кофе.

Она накинула пальто и вышла на тротуар. Ветер, ударивший в лицо, донес отдаленный запах Рождества. Такой, какой она помнила из детства.

За углом чуть поодаль, как она еще в первый день успела заметить, устроилась двухэтажная кофейня, украшением ей служил наглухо прибитый к тротуару круглый столик, аккуратный пуфик возле него и изящный железный сервиз, точно так же искусно прибитый к столику. Кажется, кофейня горела, потерпела не малый крах, но все равно, словно к непотопляемому кораблику к ней тянулись прохожие, не редко заходили внутрь.

Агнесс с улыбкой покачала головой и прошла мимо. Сначала ей хотелось пойти и разведать о работе, а уже потом заглушить память о тошнотворном кофе в таверне. В тайне Агнесс была бы рада встретить где-нибудь в переулке Офелию, но девочка не попадалась ей на глаза, и Агнесс точно решила, что вечером обязательно спросит, куда она исчезала. Если, конечно, Офелия появится вечером.

Агнесс вздохнула. Вот бы никуда ее не отпускать.

Она прошла через приоткрытые ворота в больничный сквер. Об этом обветшалом здании за деревьями она и читала в объявлении.

“И никто не приведет его в порядок,” – с жалостью думала Агнесс, оглядываясь по сторонам.

Влажные после утренней мороси скамейки, полуразрушенная беседка и давно засохший фонтан. Людей было немного, а в вестибюле всего несколько человек.

Агнесс поглубже вдохнула едкий запах лекарств и наклонилась к окошку регистратуры.

– Простите, я по объявлению..

Поднявшись наверх, Агнесс удивилась тишине в здании, палат, очевидно, теперь хватало, никто не лежал в коридорах, как она привыкла видеть в госпитале.

Это была обыкновенная больница мирного времени, пережившая бомбежку, укрывавшая раненых, но теперь опустевшая в мирное время. Когда еще в начале войны Агнесс обратилась сюда, ее сразу же перенаправили в госпиталь, и поэтому здесь было ново для нее.

– Никто больше не задерживался, – пояснила старшая медсестра, проводя ее по коридору – Когда закончилась стрельба кого забрали семьи, кто сам кое-как ушел. Лучше бы вам не знать, сколько детей здесь было, приносили матери, нечем было кормить. Здесь поблизости служил один лейтенант, он им помогал. Конечно, как не помочь, у самого дочка родилась, прижила девчушка одна, а он не отказался. А потом его перевели. Из твоего госпиталя как раз новость о смерти пришла.

– Может, я видела его? Если это случилось несколько лет назад, – пожала плечами Агнесс, нахмурившись.

Нет, тот единственный лейтенант, которого она знала, не мог оказаться тем, о котором говорила женщина.

– Адамсон. Пол Ричард Адамсон, вот, – вопросительно взглянула на нее медсестра.

Было заметно, что ей этот человек тоже стал не чужим, она не скрывала интереса. Агнесс поджала губы, решительно покачав головой, хотя в груди все перевернулось от удивления и грусти.

– Нет. О таком не слышала.

Ей не хотелось, чтобы кто угодно знал, что она, Агнесс Гилберт, знакома с покойным Адамсоном, ей хотелось те дни заботы о нем захоронить глубоко в себе и вспоминать лишь в часы одиночества.

Похоже, медсестра уловила ее напряжение, но ничего не сказала. Агнесс получила должность, получив похвалу за трудолюбие.

Она с усмешкой подозревала, что все это из-за того, что в госпитале, где она работала, скончался тот самый добродетельный лейтенант.

Но это была шутка, Агнесс не отрицала перед собой своего трудолюбия. Впереди у нее оставалось несколько выходных.

Теперь Агнесс неторопливо шла улицей, ощущая, что начинает подмерзать. С ней вечно бывало так после помещения, выходишь из него в холодную погоду и за секунды мерзнешь еще сильнее. Она вспомнила недели, когда в госпитале было “тепло” точно так же как и сейчас на улице. Ей тогда еще приснился нелепый сон о напарнице, будто та уснула в постели, не сняв штаны и пальто.

Агнесс усмехнулась. В витрине одного из магазинов она заметила скопление людей. Это отвлекло ее от мыслей о госпитале и лейтенанте, она заглянула внутрь, подавив желание чихнуть. Внутри топтались женщины, девушки, пахло духами, а престарелый торговец не успевал всех обслуживать, то и дело прося покупательниц вести себя потише.

В очереди одна девушка нашептала Агнесс, что магазин закрывается, вот и отдают товар по бросовым ценам. Продавали то, к чему Агнесс не имела вкуса. Излишне изящная одежда, наверняка краденные безделушки, украшения.

“Стоят же, деньги есть, а бездомным не помогают,” – подумала Агнесс, усмехаясь, – Но что я сужу. Я тоже стою здесь, а они, быть может, помогают нищим, а я одна из них циничная и жадная. Но нет, я не для себя стою тоже”

Агнесс коснулась рукой светло-розового пальто. Выглядело оно легким, но на ощупь оказалось теплым и мягким, как бархат. Офелия. Агнесс представила Офелию, вспомнила чудного проводника, что обещал отнять у нее даже тот захудалый пиджак. К тому же Офелия была бы в нем необычайно стройна. Не задумываясь, Агнесс оплатила понравившееся пальто, и еще несколько подарков просто так.

Выходя из душной лавки, Агнесс ощутила, как загорелись ее щеки.

Я влюблена, со страхом и неловкостью подумала она. Ее внимание снова привлекло кафе на полюбившейся улице. Сейчас она не смогла пройти мимо, снова в шутку пожурив себя, что не помогает другим, а тратит деньги в свое удовольствие. Она чувствовала, что сама не своя, не узнавая себя, она думала лишь о блеске разноцветных глаз в темноте комнаты, о изгибах нежного тела, о ее горячем дыхании, о искусанных губах. Она не смогла ее не целовать, даже если бы вчера ей это не стоило жизни.

Кофе оказался удивительно вкусным, с привкусом карамели. К нему подали приятное пирожное, от его сладости сводило скулы, но ей это нравилось. Агнесс подперла рукой щеку, думая, что давно не ела подобного. Ей хотелось позвать сюда Офелию, она не могла избавиться от мыслей о ней.

========== Глава восьмая ==========

Узнав еще в госпитале примерную дату своего возвращения, Агнесс не могла придумать, чем заполнится теперь ее жизнь после работы, которую одобряла мать еще при жизни.

Если бы она тогда не поддержала ее, кто знает, может быть, и Агнесс послушалась, оставшись с ней и приемной девочкой ждать эвакуации, которая так и не наступила.

Но ее мать считала иначе.

– Езжай. Ты уже взрослая, а там всякая помощь пригодиться. Только не вздумай брать оружие в руки, девушкам этого и не хватало. Узнаю, что взяла, назад не приму.

Агнесс знала, что та приняла бы обратно, будь бы жива, если бы даже Агнесс приняла вражескую сторону, а не просто повесила на плечо автомат.

Но она дала матери обещание заниматься только женской работой, и выполнила его. А перед отъездом, спустя несколько лет, она думала о словах тогдашних подруг, что ее мать сущий мучитель и отправляет ее на верную смерть. Где они теперь были, ее бывшие подруги, куда направились они, Агнесс этого не знала.

На удивление, в зале таверны в этот вечер было куда спокойней и свободней. Лишь несколько мужчин, громко смеясь над чем-то, ужинали у запотевшего окна, а в углу присела бедная женщина, отсчитав несколько монет мигом подлетевшей к ней служанке, которую Агнесс видела еще утром.

Она порядком продрогла и духота таверны теперь показалась островком тепла. Отдав пальто подошедшей престарелой прислуге, Агнесс уже собиралась подняться наверх, как ее окликнула все та же молодая девица в белом переднике.

– Простите, прошу, – как ни в чем ни бывало заговорила она, улыбнувшись – Но вы сказали, что знаете, куда изволила уйти мисс Адамсон? Она должна была вернуться к обеду, а ее все нет.. Вы же нам поможете?

Девица с ангельским выражением своего деревенского личика, вздохнула, прищурившись – освещение ночью в зале отличалось экономной тусклостью.

– Я смутно осведомлена о ее планах, – покачала головой Агнесс, машинально спустившись на одну ступень вниз.

Ей не понравилось, что Офелия так долго пропадает, да еще и вчера не могла ей сообщить, как будто между ничего не произошло.

“Может, она думает, что и не произошло?”, – промелькнуло в уставшие и одновременной взволнованной голове девушки.

И волнение Агнесс заметила служанка, тоскливо усмехнувшись.

– Ну вот. И вы нам не поможете. Наверняка шляется с очередным солдатом, – женщины негромко засмеялись ее словам – А нам.. Работай за нее!

Служанки тихо смеялись, отпустив парочку дешевых шуток о “подпольном” заработке девушки.

– Ничего, вернется завтра хозяйка, – проворчала немолодая судомойка, унося грязную посуду.

Агнесс так и не торопилась уйти, чувствуя, как разгораются жаром щеки в теплой столовой, особенно после противных откровений девушек. Но обвинять их она не смела, только теперь понимая, что совсем не знает Офелию. Две ночи, разве это много? Немало, чтобы влюбиться, совсем ничего, чтобы доверять.

– Шлюха Адамсона! – услышала она разгоряченное официантки, и быстро сбежала наверх, повторяя про себя фамилию, что только что донеслась до нее. Адамсон..

– Дурацкое совпадение, – тихо фыркнула Агнесс, отпирая двери снятой спальни, что погрузилась в ночную тьму, которую девушка сразу же нарушила, зажигая несколько толстых огарков.

Она думала, распустив волосы и быстро причесывая их, о фамилии Адамсон. Она думала о ней, переодеваясь в теплую рубашку, и о лейтенанте, с которым проводила его последние дни. Теперь же в нее вселилась уверенность, что о нем сегодня говорили ей и в госпитале, когда она просила работу.

Но какое к черту отношение эта фамилия имела к Офелии? Агнесс так много и ревностно думала, что малейшая сонливость, нахлынувшая на нее в тепле, прошла, как рукой сняло. Она медленно ходила по комнате, прислушиваясь к каждому шороху за дверью. Но ничего слышно не было, Агнесс уселась на постель, скрестив руки на груди. Ее задумчиво-ожесточенный взгляд был направлен в пол, она, как истинная женщина, не знала, чего ей хотелось больше – удушить нежную любовницу за продажность или же простить любые подтверждения слов служанок таверны, лишь бы Офелия, наконец, появилась, лишь бы все обошлось. Агнесс почувствовала жжение в горле, ей захотелось выпить.

– Самое время,– грустно заметила она, усмехнувшись.

Стояла такая тишь, что хотелось говорить с самой собой. Один огарок дотлел. Без пятнадцати полночь.

– Это вы кому?

Агнесс обернулась на скрип двери, растрепанная Офелия без спроса прошла внутрь, опустив глаза. Она шумно дышала, Агнесс удивилась, почему не слышала ее еще в коридоре. Офелия спешила.

– Кому вы говорите? – с растерянной улыбкой повторила вопрос девушка.

Агнесс молча помогла ей снять пальто.

– Где ты была? – сухо поинтересовалась Агнесс, стараясь не выдавать злости и мук ревности, что удивляло ее саму – своих пассией на один раз она в лицо не помнила через несколько дней.

Но ей даже стыдно было равнять Офелию к тем недолговечным в ее жизни девушкам.

– Прости, что убежала так утром, – Офелия говорила быстро, ни чуть не стесняясь, впившись взглядом прямо в глаза Агнесс – Были срочные дела. Ты что.. Ты сердишься?

Для Офелии, это, кажется, стало откровением, для же Агнесс прозвучало так насмешливо, что она несдержанно фыркнула в ответ.

– Какие же они? Я не достойна слышать о твоих делах? – Агнесс отвернулась, смотря в окно.

Присутствие Офелии сейчас раздражало, но меньше всего она хотела, чтобы та сейчас ушла.

– Что? – Офелия удивленно сделала шаг к постели – Я не хочу засорять тебе голову своими заботами.. Только и всего.. Мы же так мало знаем друг друга.

– Достаточно, – прошептала Агнесс в ответ – Достаточно, чтобы узнать, что ты продаешься.

Она сказала это негромко, но щеки Офелии теперь побагровели. Она приоткрыла рот, очевидно, пытаясь подобрать нужные слова, но не найдя их, только бросилась к двери. Агнесс молниеносно остановила ее, сжав тонкие запястья до боли.

– Кто такой Адамсон? – холодно прошептала Агнесс, не сводя с девушки глаз.

Ее теперь тоже озлобленное личико и блестящие глаза делали ее так не кстати еще красивее. И при мысли, что сегодня же она проводила время с кем-то иным, Агнесс хотелось ударить ее за эту красоту.

– Господи.. Сумасшедшая.. Пусти меня! – негромко вскрикнула Офелия и к удивлению, Агнесс отступила.

– В столовой назвали тебя его подстилкой, – она не решалась бросить дерьмовое “шлюха” в разноцветные испуганные глаза.

Офелия так и присела у двери, закрыв лицо рукой. Она молчала минуты две, затем, наверное, засмеялась или заплакала, все так же закрывая лицо, а тело ее дрожало, и Агнесс не могла разобрать этих эмоций, что невольно остудили ее первый всплеск пыла.

– Что так? Спустись сейчас же! Спустись! Пусть еще расскажут тебе! Что я сплю с каждым встречным, что у меня нет ни дома, ни денег, что я ночую на подстилке с огромными крысами в обнимку, что у меня восемь детей и все они подыхают с голоду, пока их мать, конечно же, раздвигает ноги на каждом углу! Иди. Что стоишь? Пускай объяснят тебе понятнее, что ты у меня третья за ночь, а еще у меня есть Адамсон и я его шлюха. Им больше нечего сказать, моя жизнь – самое ценное, что случалось в их существовании, а тебе, наверное, больше нечего услышать, кроме того, что я подстилка. Раз я взяла эту фамилию, чтобы избавиться от имени поработившей меня старухи!– прорычала Офелия, вытирая несколько слезинок тыльной стороной ладони, тяжело дыша.

Агнесс почувствовала себя так гадко, будто на нее ушат ледяной воды спросонок вылили, она стояла и молчала, понимая, как сейчас это глупо, но ничего поделать с собой не могла.

– Что смотришь, впервые видишь? – негромко фыркнула девушка, отойдя от двери и налив себе воды, жадно выпив ее в несколько глотков – Да, у меня был человек. Но мы не успели пожениться, война. Его фамилия была Адамсон, я взяла ее себе. Это все, что обо мне стоит знать. Не больше. – Офелия бросила грустно-злой взгляд – Они зовут меня шлюхой лишь потому, что мы с ним не обвенчались. А на самом деле, – Офелия глубоко вздохнула – Ты первая, кому я позволила коснуться себя после него.

Она застыла у окна, больше не оборачиваясь. Агнесс ничего не оставалось, кроме как обнять ее за плечи, которыми девочка моментально передернула, но не отошла. Они помолчали. Как мысленно успела заметить Агнесс, от окна тянулся нехилый сквозняк. Она немного пришла в себя.

– Прости.. Если бы ты предупредила, что уйдешь, я бы не прислушивалась к их сплетням. Мне хотелось понять, где ты, – виновато шепнула она девушке, поглаживая ее прохладную руку.

– И поэтому ты решила спросить у них, – цокнула языком Офелия, внимательно заглянув в глаза любовницы – Я похожа на ту, что продается?

Агнесс смутилась прямолинейности вопроса.

– Не в коем случае.. Я с такими не вожусь.

Офелия засмеялась, позволив крепче обнять себя.

– Не водишься? А с кем водишься?

– С тобой, – без раздумий шепнула Агнесс в ответ, накрывая треснувшие от холода губы девушки своими.

Офелия прижалась к ней, обняв за шею. Агнесс с мягкостью целовала ее, ощущая, как приятно в ее руке теплеет рука Офелии.

– Ты не голодна?

Офелия пожала плечами, улыбнувшись.

– Сейчас внизу мне лучше не показываться.

Агнесс кивнула, достав коробочку, разрисованную цветами, несколько смущенно протянув ее Офелии.

– Поешь. Я в кофейне купила, нехорошо одной пить кофе.

Глаза девушки расширились от удивления, она снова покраснела, бережно вскрывая обертку, обнаруживая фруктовые корзинки с кремом.

– Я не..

Следующие несколько минут Агнесс молча уговаривала ее поесть. Закончив поцелуй, Офелия с удовольствием ела, все так же смущенно опустив глаза.

– На улице такой холод, – пробормотала она, вытирая губы салфеткой. Во всяком случае, поев, она выглядела живее. Агнесс задумчиво прилегла на постель.

– Этот человек.. С которым ты была. Мне знакома его фамилия. Какие же случаются совпадения, – тихо вздохнула она.

Беспечный взгляд Офелии медленно угас. Она села рядом, укрывшись пледом.

– Я тебе расскажу. Он был местный военный, не бедный, но много старше меня. Я осталась без матери, может быть, с тоски согласилась быть его. Конечно же, он и не думал на мне жениться, все обещал этого после, как война закончится. Но что его винить, его все равно нет в живых, а замужество теперь было бы мне в тягость.

Агнесс вздохнула, закрыв глаза. Теперь ее раздражала мысль о Ричарде, хотя ее уважение к нему оставалось безграничным, и Офелия здесь ни при чем.

– Лейтенант?

– Да.

– Его звали Ричард, – Агнесс кивнула, не обращая внимания на удивление девушки, она поднялась, быстро достав свой багаж из-под кровати. Офелия наблюдала за ней, кусая губы.

– Вот, – Агнесс наконец протянула подруге револьвер – Он подарил его мне.

Офелия опешила, но оружие осторожно взяла.

– Откуда.. Да, ты же сказала.. Но ведь он мертв, -промямлила она, вертя в руках револьвер.

– Он умер у меня на руках, – кивнула Агнесс.

В комнате повисла тишина, затух медленно и второй свечной огарок.

Офелия прижалась к ней, уткнувшись в шею.