Текст книги "Обжигающая грань (СИ)"

Автор книги: Карина Верная и Аси Блэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Мда… В принципе, всё сходится. Лукьянова могла шпионить за мной в офисе. Она имела доступ к кабинету, к моему ноутбуку и документам. И с загородной командировкой ловко дала наводку Венере, когда Арсений Николаевич соскочил. Получается, она и личные разговоры подслушивала… Ха! И в тот самый день эта гадина документы специально мне вовремя не отдала, чтобы я за ними приехал вместе с Венерой.

Вот злопамятная тварь! Я определенно недооценивал масштаб её паскудности. Но…

– То есть, Лукьянова одна смогла установить камеру и разослать всем контрагентам компании запись? Слабо верится…

– Пффф… Нет, конечно. Она с айтишником каким-то вашим договорилась и охранника уболтала пропустить Венеру с тобой ещё до вашего приезда…

– … И телефонный звонок в офис был подстроен. Охренеть! Как я столько очевидных вещей не заметил?! Что я такого мог сделать этому чёртову охраннику?!

– Илья! Тебя в этом офисе, судя по Аникиным рассказам, многие терпеть не могли. Считали, что ты…

– Не продолжай! Для меня этих людей больше нет. Вернёмся к сути разговора, если ещё есть, что сказать.

– Хорошо. Венера хотела всё прекратить, оборвать ваше общение сразу после того, как ты её поцеловал. Но я увлеклась игрой, мне не верилось, что такая, как она реально может привлечь внимание парня, отшивающего, блин, Аньку! А когда я увидела тебя в общаге, то дар речи потеряла. Во мне разбушевались злость и обида. Жажда мести усилилась троекратно, ведь меня ты как-то не моргнув глазом продинамил на одной из вечеринок в клубе… Точнее, презентовал своему Олегу, как какую-то пустышку.

Чёрт! Вспомнил. В тот день я был не в духе и действительно обошёлся с Лилей по-свински. Сначала, вроде как, инициативу проявил, а потом не очень красиво оставил её на Беглеца, а сам свалил из клуба. Вот ты какой беспощадный, закон бумеранга…

– Прости, у меня тогда проблемы были. К тому же, я доверял Олегу, знал, что он тебя и до дома целой и невредимой доставит…

– Забей! Тем более, тебе сейчас явно хуже, чем было мне тогда. Я то дожала Венеру, как она не сопротивлялась. Убедила идти до конца, хотя видела, что у неё к тебе что-то возникло… Видела, какой счастливой она начала приходить после ваших встреч. Меня это задело. Даже, когда Венера провернула свою часть плана, она почти сразу одумалась и умоляла остановить Аню и распространение видео. Но я не стала этого делать. Нарочно. Несмотря на то, что могла успеть… Перед тобой – самая дерьмовая подруга на земле! – и Лилю понесло в горючие слезы.

Я молчал, нервно стиснув зубы. Слишком много информации. Нет понимания, чему действительно можно верить. Да и что эти все слова меняют?! Венера дала чётко понять, что я ей не нужен, а этот хрен – очень дорог…

– Венера – необычная девушка, – успокоившись до состояния, когда можно внятно говорить, продолжила Лиля. – И противоречивая. В ней постоянно идёт борьба между упёртым, целеустремлённым стержнем, на совесть вбитым бабушкой, и мышлением никому не нужного, брошенного на произвол судьбы ребёнка. Именно поэтому она так привязалось к этому Эдику. Он – сын подруги бабушки Венеры. Подруга эта, Ольга Петровна вроде, была её опекуном три года после смерти бабушки. А Эдик, по словам самой Венеры, помог ей пережить потерю единственного, по-настоящему близкого человека. Был рядом, поддерживал, вытаскивал из депрессии… Может я, конечно, та ещё с*ка, но мне кажется, что всё это ради квартиры. Бабушка оставила Венере трёшку, которую велела Ольге Петровне разменять на однушку, а остальные деньги тратить на содержание внучки до восемнадцати лет. По идее, сейчас Венера могла бы жить в своей квартире, но Эдик с мамашей настояли на том, что пока лучше сдавать… Да и вообще, Резников так ужасно с Венеркой обращается: захочет – поманит, а надоест – сразу вышвыривает. Там никакой любовью с его стороны не пахнёт. Использует девушку, когда препрёт. А она – наивная ведомая дурочка… С теми, кому доверяет. Таких людей в её жизни было всего двое: я и этот Эдик. Правда, меня она сейчас, хоть и не злится уже, слушать по поводу тебя всё равно не желает…

– А от меня то ты чего добиться хочешь? Чем я могу помочь той, которая не нуждается в моей помощи? Которая открытым текстом попрощалась со мной навсегда? Которая любит другого?

– Она запуталась, Илья. И страдает! Наделала глупостей, наговорила тебе, наверное, всякого… Не любит она его, просто привыкла так считать. Но ты ей точно нужен! Только тебе под силу вытащить Венеру из всей…

– Хватит. Я устал уже от этой идиотской истории и её последствий. Любит – не любит… Жалеет – не жалеет… Предаст – не предаст… В следующий раз будете думать, прежде чем мстить и лезть в чужую жизнь!

Оставляю деньги на столешнице и вылетаю из кафе. До меня доносится фраза Лили: «Завтра после часа Венера в комнате будет одна. Я предупрежу коменду, что в двести пятую придёт парень. Пожалуйста, попробуйте поговорить ещё раз!», но я глушу её в памяти. Достало.

Взвинченный донельзя, подъезжаю к дому. На скамейке у подъезда замечаю рыдающую девушку, по чемодану и одежде которой раздраженно констатирую факт – это Лена Дубцова. Сердитым психом смотрю на тёмно-серое небо и громко интересуюсь у Вселенной: «Серьёзно?!»

Глава 20

– Ты всегда был чересчур хорошим, слишком правильным. А мне в шестнадцать лет хотелось бунта, хотелось веселиться, хотелось встречаться именно с таким, как был Ваня… Дерзким, бестормозным, взрослым. Конечно я знала, что ты влюблён в меня. Сначала это даже нравилось и забавляло, но когда в моей жизни появился он – начало нервировать. Эта твоя прилипчивость, преданные глазки, навязчивое стремление крутиться возле меня, а главное – нуднейшие упреки. Ты должен был заметить, что мне стало неинтересно, что я перестала слушать тебя, избегала встреч. Ещё и Ванька злился, что ты постоянно рядом трёшься. И в какой-то момент, когда всё в моей жизни пошло наперекосяк, я не выдержала и призналась ему, что ты достал, что не хочу больше общаться с тобой. Тогда Ваня и попросил заманить тебя в тот заброшенный дом. Он клялся, что просто поговорит, разъяснит границы. Откуда же мне было знать, что их «поговорить» значило избить тебя втроём… Но ты же в курсе, что жизнь каждого из них наказала, да? Рюшин в тюряге за особо тяжкие сидит, Ванюхин пять лет назад на байке разбился, а мой Ваня… Он через день после случившегося утонул на том проклятом дальнем озере, на которое нам родители всё детство запрещали ходить из-за холодных подземных ключей… – я раздраженно смотрю на дорогу, но прекрасно слышу, что Лену снова накрыло. Истерика вспыхивает с новой силой. Дубцова не перестаёт раскаиваться в случившимся, но, в конечном счете, позиционирует себя единственной жертвой.

Её слезливые, полные жалости к самой себе монологи уже осточертели. Через полчаса езды я психанул от звенящего в ушах нытья и открытым текстом попросил страдалицу заткнуться, но, как вы уже заметили, тщетно. Быстрее бы довезти её и передать!

Лена ждала меня у подъезда в надежде, что я помогу решить все навалившиеся на неё проблемы. Она не постеснялась явиться ко мне вновь и просить о помощи. Беднягу развели на работе, кинули на деньги, оставили одну на улице большого города. И почему-то, по её мнению, именно я должен обогреть, приютить, разобраться с обидчиками, пристроить в хорошее место. Мои доводы о том, что я сам только-только нашёл работу и разбит вдребезги, пропустили мимо ушей, как и, собственно, моё негодование.

Скорее от усталости, чем от желания посодействовать, пригласил её в квартиру, чтобы спокойно всё обсудить. Еле отбился от благодарственных объятий и поцелуев, но идти на попятную было поздно.

Мы поужинали наивкуснейшим свежеразведённым «Дошираком» (Доставка еды – для буржуев и слабаков, а Леночка, увы, готовить так и не научилась!), выпили по три кружки кофе на ночь и не пришли ровным счётом ни к чему. Эгоизм Дубцовой и её неумение слушать собеседника намекнули на бесполезность моего искреннего порыва помочь.

Решив, что утро вечера мудренее, легли спать: Дубцова на кухне, я в комнате. И всё бы ничего, если бы в три часа ночи кто-то не нырнул в мою постель абсолютно голой, предлагая наконец получить то, цитирую: «… о чём ты так долго мечтал!»

Двенадцать лет назад, может быть, и душу дьяволу бы продал за подобную возможность, или как там поётся в известной песне не менее известного мьюзикла? А сейчас меня такая гадкая несуразная «подачка» вывела из себя. Разъярённый огнедышащий дракон нервно бы курил в сторонке, прячась от моего убийственного настояния.

Гневно рыкнув, вскочил на ноги и в жёсткой форме велел неудавшейся обольстительнице немедленно собираться. На её протесты отрезал парочку убедительных нецензурных фраз и угрожал насильно вышвырнуть из квартиры.

Хватит с меня хитрожопой Лены Дубцовой! Ну серьёзно! Я уже давно ей никто и не обязан изображать из себя пай-мальчика. Сыт по горло её изворотливостью, самовлюбленностью и лицемерием. Отвезу бывшую лучшую подругу в посёлок к родителям и, надеюсь, больше никогда не увижу.

Домой вернулся только под утро: обессиленный, опустошенный, злой.

Слишком правильным, видишь ли, я был… Ха! Теперь точно не такой. Сейчас – вообще никакой. И она почётно была одной из первых, кто пнул меня навстречу необратимым изменениям.

Не скупясь в выражениях, я высказал Азику всё, что думаю о женщинах, рухнул на кровать и благополучно уснул, зацепив, как оказалось впоследствии, целый час нового рабочего дня. Телефонному звонку из отдела кадров суждено было стать моим будильником.

«Заболел!» – соврал я, честно борясь со сном и заламывая от досады пальцы, но пообещал продуктивно отлежаться и прийти завтра. Забегая вперёд, скажу, что так и не сдержал своё обещание.

Кое-как раскачавшись к полудню, созвонился с Костей и сообщил, что скоро буду.

Неожиданный разговор с Лилей вчера и её слова про Венеру назойливо вертелись в памяти не давая покоя.

Она правда хотела остановиться? Но почему? Совесть, жалость или что-то ещё, о чём я запрещаю себе думать…

Чёртова девчонка! Мысли о ней сводят меня с ума, причиняя невыносимую боль. Страдания совершенного другого, подавляющего характера доставляют воспоминания о гибели её брата… Хочется бежать от всего этого не останавливаясь, но куда?

А вдруг этот грёбаный Эдик и правда использует Венеру? Вдруг обижает и издевается над ней? Вдруг Лиля не врёт, и у девчонки действительно никого нет ближе этих двоих ненадёжных придурков?

За несколько километров до места назначения, лихо разворачиваюсь и, глубоко вдохнув, меняю направление. Может мне никогда не получить ответы на свои вопросы, но я чувствую, что должен рассказать Венере правду о дне, когда погиб её брат. Скорее всего, она возненавидит меня после услышанного, но носить в груди этот раскалённый камень и дальше – выше оставшихся сил. Это необходимо и мне самому.

Меня колотит мелкой противной дрожью всё время, пока я поднимаюсь по крыльцу общаги. Если бы не был за рулем сегодня, то стопроцентно бы слегка накатил перед своим признанием. Но придётся справляться без допинга храбрости.

Комендант – вполне себе приветливая, доброжелательная женщина. Несмотря на мой сомнительный внешний вид, не стала задавать лишних вопросов и гостеприимно пропустила вовнутрь. Видимо, Лиля её доходчиво предупредила.

Вот она, двести пятая комната. Цифры на двери прибиты высоковато для среднего человеческого роста – как раз на уровне моих глаз. Прислушиваюсь к звукам со всех сторон – как-то подозрительно тихо для общаги. Слышен только чей-то смех вдалеке и жужжание фена из соседней комнаты. Пора перестать искать отвлекающие занятия и постучать.

От волнения тарабаню в дверь слишком громко, но приглашения войти не звучит. Подождав несколько секунд, снова стучу, но результат остаётся прежним – никто не реагирует. На автомате проверяю ручку – не заперто. Толкаю дверь и взглядом пробегаюсь по комнате – никого.

Собираюсь незаметно уйти, но примечаю над одной из кроватей яркую одинокую рамку с фотографией и почему-то даже не сомневаюсь, что на ней запечатлена Венера.

Неосознанно оказываюсь напротив снимка и точно – маленькая девчонка с забавными косичками и пухлыми щеками, улыбаясь во все зубы, стискивает в объятиях огромного плюшевого медведя. Рядом с ней – пожилая женщина с охапкой сладкой ваты и тем самым допотопным рюкзаком, который поначалу всюду ревностно носила с собой Венера.

Обе стоят на фоне колеса обозрения в парке аттракционов. Должно быть, это любимое фото с бабушкой.

Беру его в руки и разглядываю внимательнее. Девчонка здесь такая непосредственная и счастливая. Сразу вспоминаются наши с Венерой летние деньки вдвоём и её, казавшиеся неподдельными эмоции… В груди тоскливо щемит. Чёрт, сколько это ещё будет продолжаться?!

Возвращаю снимок на место и, потакая своему трусливому желанию, собираюсь валить из общаги. Но на выходе из комнаты сталкиваюсь лицом к лицу с Венерой.

Девчонка, очевидно, в смятении, нервно закусывает губу, но не отходит в сторону, продолжая стоять слишком близко ко мне. Я, в свою очередь, тоже не двигаюсь с места.

Вот примерно так в моем понимании выглядит фраза: «И время между ними остановилось!» Только невероятные глаза напротив, головокружительный запах сирени и сбившееся от внезапного столкновения дыхание.

В данную секунду мне хочется стереть из памяти прошлое, тесно прижать к себе этого испуганного, потерянного несмышлёныша и никогда больше не отпускать.

– Ты что здесь делаешь? – первой приходит в себя Венера, изумлённо пятясь назад.

– Поговорить зашёл, – неловко отхожу и я, отмечая непривычно хриплое звучание собственного голоса. – Лиля разве не предупредила?

– Нет. О чём поговорить? – девчонка обошла меня по кругу, двигаясь к окну, и только сейчас я увидел у неё в руках прозрачную пластмассовую бутылку с водой.

– О нас… – брякнул первое, что пришло в голову, но поспешил добавить. – И есть кое-что ещё, что я должен тебе рассказать…

– Нет никаких нас, Илья! Смирись, наконец! Неужели ты до сих пор не понял, с какой целью я с тобой общалась?! – твёрдо произнесла Венера и, не дождавшись моего ответа, повернулась спиной, начиная поливать немногочисленные цветы на подоконнике.

– Я не верю, что ты ко мне совсем ничего не чувствуешь…

– О каких чувствах ты говоришь?! – девчонка резко поставила бутылку на подоконник и смерила меня непробиваемым взглядом. – Я обманула тебя, предала, подставила… Унизила перед коллегами, в конце концов. Пустила всё, к чему ты так рьяно стремился, под откос…

– Но ты же хотела остановиться! Не потому ли, что…

– Нет! Не потому! У меня есть Эдик, он один для меня важен. А с тобой бы у нас никогда ничего бы не вышло. Ты был прав, когда говорил, что мы слишком разные. У меня в голове ветер – я ненормальная, неадекватная и страшная, а у тебя всё наладится, вот увидишь. Работу себе ещё лучше найдёшь и девушку – модель. Уверена, к тебе уже стоит очередь из рыжеволосых пышногрудых кандидаток без заморочек…

– Что?! Я говорил так про нас, когда почти не знал тебя…

– А теперь узнал! – Венера крайне раздражена и непреклонна. Зря я пошёл на поводу у Лили. Нет тут никакого второго шанса. – Это бессмысленный разговор, Илья! Сразу тебя предупреждаю.

– Хорошо, успокойся! Раз ты так категорична, я окончательно сдаюсь! – обречённо поднимаю руки вверх, признавая поражение. – Исчезну из твоей жизни навсегда, как и просишь. Но сначала присядь. Есть кое-что, о чём ты должна знать. Это касается твоего брата.

– Вани? – девчонка уставилась на меня в недоумении. – Не утруждайся придумывать: он давно погиб. Других братьев у меня нет.

– Знаю, что погиб. Утонул… – горло мучительно сковывает, во рту пересыхает. В груди разгорается адское пламя. Сам не могу поверить в то, что готов выложить всё, как есть… Всё, как было. – Я был там, на том злосчастном озере и не спас его.

Глава 21

Венера смотрит на меня недоверчиво прищурившись, но подчиняется просьбе, молча усаживаясь на край своей кровати. Она жестом указывает на стул у окна, однако, я сразу не решаюсь двинуться.

Ноги плохо слушаются, руки ощутимо потряхивает. Я не иду, а скорее поступательно дергаюсь к стулу. Должно быть, моё взвинченное состояние заметно со стороны, иначе девчонка давно бы уже поторопила. А она терпеливо ждёт.

Сознаться в своём главном промахе оказывается слишком тяжело. Я бесконтрольно ерзаю на стуле и катастрофически не представляю с чего начать: что стоит осветить, а что оставить при себе. Есть ли смысл ворошить ту часть правды, о которой кроме меня никто не знает?

Нервно сглатываю, делаю глубокий вдох и, бросив на серьёзное лицо девчонки опасливый взгляд, заставляю себя наконец открыть рот.

Но после первых двух корявых сбивчивых фраз, я отыскиваю глазами упомянутую ранее фоторамку и, сфокусировавшись на ней, выпадаю из реальности, выливая на девчонку воспоминания, которые не дают мне спокойно дышать последние двенадцать лет.

Я рассказываю Венере всё предельно подробно. И про то, как её брат с парочкой друзей-отморозков, не распыляясь на словесные объяснения, жестоко отметелил меня накануне гибели. И про то, как я нагло соврал родителям, что неудачно свалился с мотобайка знакомого, на котором мне строго-настрого запрещалось кататься.

Да-да! Долгое время я был послушным, можно даже сказать, образцовым сыном. «Илюша у нас – идеальный ребёнок!» – любила повторять мама, хвастаясь перед друзьями очередным моим достижением.

И именно в тот день, когда я с трудом, еле разогнувшись, без единого живого места на лице, добрался домой, произошёл первый грандиозный скандал. Наказаний было много, но главным стал запрет выходить за пределы нашей калитки, что для меня – любителя тайно порисовать в тихом местечке на лугу, оказалось неприемлемо.

Я впервые пошёл наперекор до конца, бездумно рассорившись с родителями, и на следующий день просто сбежал из дома, насколько это позволяла ноюще-режущая боль по всему телу. Но меня больше беспокоила кровоточащая рана в душе. Предательство Лены никак не вязалось с её совершенным, выдуманным мною образом самой лучшей девушки. Она ведь знала, что я созрел признаться в своих чувствах и даже подала надежду, попросив сделать это в особенном месте, которым в итоге оказался заброшенный дом – ловушка. Дубцова заманила меня туда не дрогнув, загадочно улыбаясь по пути, хотя прекрасно осознавала, чем для наивного паренька закончится этот поход.

Я был чертовски зол, рассержен, подавлен и разочарован. Моральное и физическое унижение не шло в сравнение с горечью от безответной любви, прорвавшей в груди огромную дыру.

Хотелось, истошно вопя во всё горло, удрать от собственных ядовитых чувств, и найти безлюдное место, в котором получится выпустить удушающие эмоции наружу.

И я шёл, не задумываясь о том, куда иду, стараясь не останавливаться. Крайне досаждала правая нога, опираться на которую становилось всё невыносимее. Но я не сдавался: упрямо дохромал до луга и поставил себе цель доковылять до дальнего озера. Оно всегда пугало меня, одновременно завораживая. Возникло стойкое желание нарисовать именно этот водоём. И это желание привело меня к Ивану Рыльскому.

Я сразу узнал его в дико испуганном, беспомощном парне, судорожно бултыхающемся далеко от берега. И, мне кажется, Рыльский тоже узнал меня, когда всё же успел набрать в легкие воздух и попросить о помощи.

Ни единой мысли о мести не возникло в моей голове, но меня парализовало ужасом – состояние аффекта оглушило и ослепило.

Понятия не имею, как долго я бездействовал, на сколько жизненно важных секунд, а может и минут, замерев отключился, безвозвратно упуская возможность спасти человека.

Очнулся ошалелым, стоя по колено в воде, но Иван из виду уже пропал. Только тогда я смог пошевелиться и, забыв про все свои физические увечья, понёсся звать на помощь.

Первый попавшийся мне на пути мужик какого-то хрена решил, что я его разыгрываю, но на мой крик сбежалось и несколько адекватных человек, которые отреагировали, как полагается.

Я не смог уже заставить себя вернуться на то озеро, находясь в глубокой прострации, но вскоре к нам домой наведалась полиция. Сообщили, что Ивана откачать не удалось, и расспрашивали о том, что я видел.

На тот момент меня охватила паранойя: я был уверен, что подозреваюсь в убийстве Ивана, и скоро начнутся допросы, как в фильмах. Поэтому, трусливо промолчал о своей заминке на озере, уверив полицейского, что сразу кинулся за помощью.

Никому до Венеры я не признавался, что скрыл часть правды. Даже своему психотерапевту. Но эта чёртова правда до сих пор грызёт, периодически измываясь надо мной в ночных кошмарах или накрывая приступом паники. Она не дает забыть об утонувшем на моих глазах парне, которому так и не стукнуло девятнадцать.

Это нестерпимо давящее чувство вины – мой личный крест до конца дней. И навечно оставшийся без ответа вопросы: почему я не прыгнул за ним в озеро? Что со мной произошло?

Да, к своему стыду, я до одиннадцати лет не умел плавать и до чёртиков боялся глубоких водоёмов. Спасибо за это родному дяде-идиоту, который додумался в детстве во время рыбалки столкнуть меня с пирса. «Жить захочет – поплывет!» – был его навеянный алкоголем и безмозглостью аргумент.

Сколько бы родители после этого случая ни наседали и ни пытались пристыдить меня неумением плавать, я категорически отказывался заходить в воду дальше, чем по пояс.

Но всё изменилось, когда над моей фобией посмеялась красивая рыжая девчонка – Лена Дубцова, и взяла на понт. Я психанул и по возвращению в город попросил маму записать меня в бассейн на секцию плавания. А через год с гордостью продемонстрировал свои навыке подруге-задире.

Так что, боязнь воды может на тот момент и оставалась где-то на подкорке, но никоим образом не оправдывала мою заторможенность и временное бездействие по отношению к тонущему человеку.

Когда чистосердечная исповедь подошла к концу, а Венера так и не произнесла ни слова, мне буквально перестало хватать кислорода. Я шумно вскочил и, пошатываясь, поспешил к выходу из комнаты, осмелившись только коротко глянуть на побледневшее лицо девчонки и выдохнуть из себя искреннее: «Мне правда жаль! Прости!»

На улице пришёл в себя не сразу, наматывая бесконечные круги по парку. Я думал после откровенного признания полегчает и отпустит. Скорее всего, так оно и произошло, но тут же сменилось язвительным стуком в ушах: «Поздравляю! Теперь она тебя до конца жизни будет ненавидеть и презирать!»

***

Знаете, Ярик – отличный друг. Один из тех людей, которыми я открыто восхищаюсь. Он позитивный, харизматичный и надежный. Но больше всего я ценю в нём – прямоту и честность.

Когда я спросил Богданова, как выкинуть из головы и сердца конкретную девушку, он, не задумываясь, ответил: «Никак! Первое время тебя будет тошнить от других женщин, иногда – от самого себя, но в конце концов ты найдёшь заменитель».

Заменитель… Звучит отвратно, но через пару месяцев депрессий и самокопания, литров выпивки и смены ещё двух мест работы, ссоры с сестрой и родителями, я остро почувствовал, что меня тяготит одиночество.

Даже странно. До истории с Венерой привык считать себя заядлым холостяком и даже радовался свободе, а сейчас мне не хватает человека рядом. Именно девушки. И не только для того, о чём вы могли подумать. Мне хочется просто быть кому-то нужным. Разве это ненормально?

Я никогда не верил в силу мысли или провидение, но факт остаётся фактом: как только я задумался о том, что устал мучать себя пустыми надеждами, в моей жизни появилась девушка.

Мы познакомились не при самых приятных обстоятельствах: я помог ей отвадить от себя несколько нетрезвых, возомнивших себя крутыми и взрослыми парней-подростков. Пришлось даже одного из них припечатать к стенке, вразумив видом моего, недавно разбитого в кровь кулака у самого его носа и парочкой красноречивых фраз. Но этим дело и кончилось.

Недосмельчаков как ветром сдуло, а девушка в знак благодарности предложила сходить с ней на выставку к подруге. Я отказался и даже попрощался с симпатичной незнакомкой, но сделав пару шагов в сторону, передумал: «К чёрту всё! Пора жить дальше!»

Мы с Кирой встречались всего три недели, когда я, доведённый до ручки поисками достойной работы и своими взбесившимися тараканами, предложил ей переехать из этого города. Она даже не спросила куда. Единственным её вопросом было: «Сколько у меня есть времени, чтобы собраться?»

Говорят: «Время и смена обстановки лечат». Ну что ж… Посмотрим.