Текст книги "Александра. Книга первая. Начало"

Автор книги: Кара Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Глава 2. Паранойя

– А что потом? – с широко раскрытыми глазами спросила я свою собеседницу.

– Он так и не вернулся с Йа-Дранга66
  Долина во Вьетнаме. Битва в долине Йа-Дранга известна, как общепринятое название для двух самых ожесточенных сражений в 1965 году во время войны США и Вьетнама.


[Закрыть].

Мисс Браун, женщина семидесяти лет, жила в доме, который был поделен на две части: одну занимала она, другую сдавала постояльцам. Будучи пожилой и одинокой, в аренде дома она отдавала предпочтение женатым парам или женщинам, что вполне понятно. Ее участок находился на пересечении улиц недалеко от границы города. Это первый дом с объявлением «Сдаю комнату», который я увидела, прибыв сюда в тот злосчастный день две недели назад.

Заметив вбитую в землю доску с двумя словами, написанными белой краской, я припарковала мотоцикл у дома и постучала в дверь. На пороге появилась женщина с пронизанным морщинами лицом, светлыми голубыми глазами, которые сияли мудростью, и седыми волосами, завязанными в высокий нетугой пучок.

Осмотрев меня с ног до головы, мисс Браун не слишком охотно ответила: «Да!» на вопрос, свободна ли еще комната. Домовладелица подозрительно заглянула мне за спину, где я оставила мотоцикл, и решительно отказала в сдаче жилья. Я кивнула и уже собиралась уходить, но вдруг она окликнула меня и с неким сомнением в голосе пригласила выпить чаю и поговорить. В конце чаепития она показала мне вторую часть дома и внезапно согласилась сдать мне ее, если я пообещаю никого не приводить, не шуметь и не ездить никуда ночью: рев двигателя мог разбудить пожилую женщину и напугать. Я согласилась.

Мисс Браун делилась со мной приготовленной едой за незначительную плату. Не знаю, умела ли я готовить раньше, но при первой же попытке я чуть не сожгла весь дом, напрочь забыв о макаронах, которые после варки еще и пожарились.

Сегодняшнее утро выдалось на диво приятным, даже несмотря на то, что после вчерашнего инцидента в библиотеке всю ночь мысли не давали уснуть, а вопросы беспрерывно штурмовали мою голову, требуя выдать ответы сейчас же.

Домовладелица разбудила меня около десяти часов утра (что было для меня непривычно поздно), заявив, что собирается приступать к приготовлению вафель и ждет меня не позже половины одиннадцатого.

И вот за очередным ничем не примечательным совместным завтраком, сидя в уютной кухне за столом, укрытым цветастой скатертью, мисс Браун рассказала еще одну историю, которая приключилась с ней в молодости. Она любила поболтать, а мне нравилось ее слушать, потому мисс Браун часто посвящала меня в разные интересные случаи из своей жизни. Сегодня она поведала мне не такую веселую историю, как предыдущие о ее подругах или путешествиях по Европе в восьмидесятые. Этот рассказ был печальным и окунул мисс Браун в грустные воспоминания.

В восемнадцать лет она встретила молодого офицера, в которого без ума влюбилась с первого взгляда. Они уже успели обручиться, когда спустя полгода после знакомства его отправили во Вьетнам.

– Я столько бессонных ночей провела, ожидая письма от него. Хоть одного. Но их не было, а свои я продолжала писать каждый день, – мисс Браун подошла к плите, чтобы выключить огонь под закипевшим чайником, и замерла. Она смотрела перед собой, я не видела ее лица, но голос звучал сдавленно. – Как-то утром нам постучали в дверь, я спала, и дверь открыла мама. Я помню тот день, он был солнечным, теплым. Позже мама сообщила, что Чарльза больше нет. С того самого момента начались самые жуткие ночи в моей жизни.

Она вздрогнула и сильнее сжала ручку чайника.

– Понятия не имею, как я тогда не умерла, это было чудо. Я не спала, не ела, вся еда казалась мне землей, родители уже хотели отправить меня в лечебницу. С каждым днем я все сильнее была похожа на мертвеца…

Мисс Браун замолкла, а я боялась сказать что-то лишнее, потому молча наблюдала за пожилой женщиной. Она залила кипятком две чашки с чайной заваркой и поднесла одну мне, а вторую поставила перед собой, садясь за стол. Обхватив огрубевшими руками горячую кружку, она уставилась опустошенным взглядом в окно.

– Спустя три недели после… – она проглотила подступивший к горлу ком, – мама нашла целую охапку конвертов на нашем пороге. Оказалось, что Чарльз, как и я, писал каждый день, но ни одно из этих писем не было ответом. Я так и не узнала, успел он получить мои, или почта пришла к нему с опозданием, так же как и ко мне. Я верю, что успел. Иначе…

Ее выцветшие от старости голубые глаза стали влажными. Она горько поджимала губы, и у меня тоже навернулись слезы на глаза.

– Ох, милая, я до сих пор каждый день вспоминаю его дивное лицо. Никогда больше не встречала таких ярких голубых глаз, они были ярче неба, я могла часами смотреть в них. А как мне нравилось приглаживать его непослушные светло-русые волосы. Что за парень был… Все подруги мне завидовали, – грустно усмехнулась она. – В нем было идеально все, но вот глаза… – мисс Браун не глядя коснулась безымянного пальца на левой руке и прокрутила тоненькое серебряное колечко с маленьким голубым камнем, похожим на топаз. – Иногда мне кажется, что я точно почувствовала, когда он… – она поджала губы и опустила глаза. – За несколько дней до новости, за одним из семейных ужинов у меня вдруг так сжалось сердце. Мне казалось, что сама умираю. Я в панике выбежала на улицу и неслась сломя голову, сама не знаю куда. Отец поймал меня и вернул в дом. В ту ночь родители долго не могли меня успокоить, я кричала и вырывалась, пока мама не дала мне снотворное и я не уснула.

И все же, я не смогла удержать слезы, от рассказа мисс Браун и ее наполненных болью глаз у меня все сжималось внутри, и я почувствовала жуткую печаль.

Мисс Браун подняла чашку и сделала маленький глоток.

– В лечебницу меня, кстати, так и не отправили. Пришлось пообещать родителям, что справлюсь сама, но обещание так и не сдержала. Как видишь, я одинокая болтливая старушка.

Я изо всех сил старалась сдерживать слезы, чтобы не сделать мисс Браун еще больнее. На ее сморщенном лице появилась легкая улыбка, но глаза так и остались пустыми.

– Мне очень жаль, мисс Браун, – тихо проговорила я, коснувшись ее руки. – Слова не нужны, чтобы знать, что чувствует любимый человек. Чарльз все знал.

Женщина перевела на меня взгляд и держала его на моем лице несколько секунд, а потом вдруг задорно улыбнулась и махнула рукой.

– Дорогая, не бери в голову, – она обвела прищуренным взглядом стол, – я тебя так заговорила, что ты перестала есть. Бери еще! – и подвинула ко мне тарелку с вафлями.

Мисс Браун будто снова надела привычную для себя маску веселой женщины, и только глаза выдавали то, что до сих пор происходит внутри нее. Прошло пятьдесят два года, как погиб Чарльз, а она до сих пор не оправилась от этой потери и так и не смогла полюбить кого-то другого.

– С удовольствием, – я потянулась за еще одной ароматной вафлей, а следом за чашечкой с медом.

Мисс Браун уже давно стерла печаль, которая за время рассказа безжалостно проступила на ее лице, а потому и я решила поддаться перемене настроения и не ворошить ее боль своей грустью.

– Мисс Браун, это невероятно вкусно! – похвалила я, прикидывая, осилю ли еще одну вафлю или все же оставить место для обеда. Для меня любая еда как настоящее открытие. Интересно, это нормально при подобных диагнозах?

– Ну так бери еще, ты что скромничаешь? – оживилась мисс Браун. – Я тебе и завтра таких же напеку, если снова не унесешься куда-то ни свет ни заря. Хорошо, что ты сегодня поспала подольше. Не обижайся, но недосып тебе не к лицу. Фиолетовый, знаешь ли, к карим глазам не очень-то подходит.

– Да? – улыбнулась я. – А мне казалось, к карим глазам фиолетовый в самый раз.

И все же я решила остаться без обеда, потому без зазрения совести перетащила на свою тарелку последнюю вафлю. Мисс Браун подлила мне чаю и вернулась за стол.

– Лекса, прости старушку за ее любопытство, но куда ты так рано ездишь?

Мисс Браун, может, и была любопытной, но личных вопросов мне никогда не задавала. Только однажды она спросила, работаю я или учусь в университете, я ответила, что в данный момент отдыхаю и пытаюсь найти себя в этой жизни. Что, безусловно, было правдой. Какую бы жизнь я ни оставила в том лесу, сейчас я нахожусь посередине между старой и новой, в самом центре неизвестности. Жаль, что за спиной стоит огромная стена и я никак не могу ее пробить и заглянуть, чтобы увидеть, что же скрывается за ней.

– Я езжу на пляж, – ответила я, проглотив кусочек.

– Это на Лунный, что ли?

– Угу.

У мисс Браун вдруг сделалось удивленное лицо, она скептически вздернула одну бровь, осмотрела меня и, поджав губы, уставилась в чашку. Я растерялась, прокручивая в голове свои слова, но так и не поняв, что такого сказала, вызвав у нее столь странную реакцию, спросила:

– Что-то не так?

– Нет-нет, – тут же ответила мисс Браун, ее голос прозвучал выше обычного. – Это дело твое. Просто… Ты главное в лес не забредай.

– Знаю, там много диких зверей.

– Диких… – усмехнулась мисс Браун. – Диких – это еще мягко сказано. Там очень опасно, девочка, а ты еще и не на машине.

– Вы что, думаете звери будут нападать на движущийся мотоцикл?

Да, судя по выражению лица мисс Браун, она именно так и думала. Но больше не произнесла ни слова. Молча встав, она принялась убирать тарелки со стола, я помогла ей вымыть посуду и отправилась к себе.

Полуденное солнце было в самом зените. В сравнении со вчерашним днем сегодняшний был невероятно теплым, и не скажешь, что наступило пятое октября. Я прошла по узкой бетонной дорожке, огибая дом с правой стороны, и потянула за ручку маленькой, но яркой красной двери почти на углу дома.

Вход в мою часть был справа от основного. На первый взгляд, может показаться, что эта дверь – черный вход, но нет, за ней спрятана одна большая комната, которая вмещала в себя кухню и спальню. Ах да, еще была крошечная ванная комната. Мисс Браун рассказывала, что по изначальному плану дома здесь была вторая кухня, которую поставили ее родители, чтобы их дочь могла жить с ними в одном доме, но иметь личное пространство. К этой кухне была присоединена еще спальня и большая ванная, но после смерти родителей мисс Браун переехала в их, большую, часть дома, а эта пустовала. Буквально полгода назад она решила, что жить одной скучно, да и неразумно, если ее дом может послужить дополнительным доходом и, уменьшив ванную и замуровав вход в спальню, стала сдавать это помещение.

Несмотря на то что мисс Браун хотела бы поселить в эту комнату семью, мне с трудом представлялось это возможным. Здесь все было рассчитано на одного человека. На кухне стояли две тумбы, покрытые белой, местами уже облезлой краской, плита и холодильник. Последний был, скорее, частью декора, чем функциональной техникой, потому что температура в нем не опускалась ниже восемнадцати градусов. Хорошо хоть не «Imperial Cyclamatic», хотя пусть бы даже «Monitor-Top» 27 года, я же все равно не пользуюсь холодильником.

Я задумалась, откуда мне могут быть известны такие нюансы фреонового мира. При всем при том, что я совершенно ничего не знаю о своем прошлом, сомневаюсь, что была специалистом в такой узкой сфере.

Справа от входа висело небольшое зеркало с деревянной бирюзовой рамой, а под ним стоял маленький квадратный столик и стул – тоже бирюзового оттенка. Стены во всей комнате украшали персиковые обои с мелким рисунком из цветов. Отклеивающиеся уголки под белым потолком громко заявляли, что обои пора бы переклеить. Под противоположной от входа стеной стояла односпальная кровать с высокой мягкой периной и цветным покрывалом, рядом с ней – небольшая прикроватная тумба. И это самое интересное, ведь ладно, размер помещения не подходит для комфортного расположения семьи, но небольшая кровать, которая явно рассчитана на одного человека, позволяла мне подозревать, что мисс Браун никогда и не думала сдавать это жилье семье. Вполне возможно, что это была всего лишь отговорка, чтобы отказать мне и при этом не обидеть, ведь по остальным параметрам, а именно: одинокая девушка – я подходила. Так или иначе, теперь это уже неважно, ведь моя домовладелица передумала и сдала мне комнату, и теперь у меня хотя бы есть крыша над головой.

Несмотря на все недостатки, мне нравилось это место: оно по-домашнему уютное. Здесь пахло деревом и старой бумагой, небольшие окна (одно над кухонной тумбой слева от двери, а второе напротив кровати) пропускали достаточно света. Помещение было теплым, а благодаря персиковым обоям оно казалось еще теплее. Когда я только въехала сюда в середине сентября, в комнате было жарко, как в печке, это стало одной из причин, почему я ни свет ни заря ехала на Лунный пляж и проводила там все утро, потом возвращалась в дом, брала у мисс Браун какую-нибудь книгу и отправлялась на качели на заднем дворе дома, делала вид, что читаю, а сама пыталась приложить усилия и вспомнить ну хоть что-нибудь.

Я стояла у входа, осматривая свое временное жилище, хотя, по сути, это единственный дом, который я помню. Проходя мимо зеркала, в своем отражении я увидела ту самую синеву под глазами, о которой говорила мисс Браун. Темные круги выглядели еще более жутко на фоне белой, как лист бумаги, кожи. Я как герой романа, внезапно сошедший со страниц книги Брэма Стокера. Тяжело вздохнув, я отвернулась от своего усталого вида и поплелась к кровати. Так или иначе, я не планировала сегодня куда-либо выезжать, а отдых, возможно, пойдет мне на пользу.

Плюхнувшись на кровать, я уставилась в окно. Мысли, которые не давали уснуть ночью и гнались за мной все утро, наконец настигли меня.

Это что вообще такое вчера случилось? Я могу понять, если бы я вдруг потеряла сознание, возможно, даже объяснила бы это тем, что у меня болезнь мозга, спровоцировавшая потерю памяти. Но это не было обмороком, это не было мигренью или еще каким-то приступом. Я вообще никак не могла объяснить то, что случилось вчера. А главное – из-за чего это все началось. Внезапно? От столкновения? Нет, столкновение никак не может быть причиной того, что я по ощущениям будто загорелась, превратилась в тлеющий уголь. Но и внезапно такой сильный приступ возникнуть не мог. Внезапно…

Внезапный приступ, внезапная потеря памяти, все слишком похоже на закономерность. Кажется так и говорят: первый раз – случайность, второй – совпадение, третий – закономерность. Правда, судя по поговорке, я нахожусь на стадии «совпадение». Не верю я в совпадения.

Еще этот Тайлер. Никак не забуду его взгляд, будто на его глазах я умерла и воскресла, так он на меня смотрел. В его взгляде было еще что-то странное, но чем усерднее я пыталась понять, что именно, тем глубже в подсознание прятался ответ. Наглый тип, хотя вся его компания такая, ну разве что на лице его девушки, Мэри, проскакивало смущение, когда я намеренно пристально смотрела на них, чтобы постыдились и отвернулись.

Ладно эта парочка, но и его друзья не стеснялись глазеть. Правда, подошедшую девушку можно было смело назвать сестрой Тайлера, у обоих светлые волосы, вот только оттенки разные: у парня платиновые, почти седые, а у девушки – теплый пшеничный цвет; оба болезненно-бледные. Хотя то же самое можно сказать даже о парне с темной кожей, она еле заметно отдавала серебром. Может, они плохо питаются, им не хватает витаминов, вот они и выглядят как… собственно, они выглядят почти так же, как и я. Но у меня есть оправдание: я мало сплю, много переживаю, и вообще, может, я больна.

Я недовольно поморщилась. Ну с чего это вдруг я лежу и думаю об этих плохо воспитанных подростках? Хотя они вроде не подростки, если хорошенько подумать, я бы решила, что они мои ровесники, девушка с пшеничными волосами и тот непонятно чего испугавшийся парень выглядят даже немного старше меня, я бы дала им года 23-24. Питер вроде сказал, что у Тайлера есть сестра, да, но близнец, а та девушка хоть и похожа на него, но не настолько, чтобы назвать их близнецами. Ну вот, я снова о них думаю. У меня, что, своих проблем нет? К сожалению, есть.

Правда, думать о ком-то другом гораздо легче, чем заново окунаться в бездну неизвестности. Ведь во вчерашнем случае больше всего меня пугают не любопытные подростки и их друзья, не занудный Питер-прилипала, не то вспыхнувшее чувство, огнем растекающееся по телу, а странный шепот, который возник будто из ниоткуда.

Я думала о том, что это мог быть голос кого-то из толпы, ведь вокруг меня собралась чуть ли не вся библиотека, и это вполне укладывалось в моей голове как правда до тех пор, пока я не вспомнила фразу: «Она уже мертва». Ведь мертвой я никак не была, по крайней мере, я себя такой уж точно не ощущала. Вот если бы я услышала: «Она умирает», я бы на сто процентов согласилась с высказыванием. Мне незнакомо чувство предсмертной агонии, но если бы у меня кто-то спросил, как я себе ее представляю, то описала бы ее примерно так, как чувствовала себя вчера. Необузданный огонь, проникающий под кожу, сжигающий каждую клетку, будто мое тело бросили в костер, когда боль настолько сильная, что звоном отдает в ушах, и есть только этот гул, заставляющий поверить, что вот-вот и я испущу дух. Я вздрогнула, вспомнив те ощущения.

Но если это не был кто-то из присутствующих, то откуда взялся шепот? Теперь, когда я сосредоточилась на этом звуке, я точно могу вспомнить, что шепот не внезапно возник, он нарастал подобно звуку приближающегося поезда, становясь все более осязаемым, пока я отчетливо не услышала слова. Будто они вырвались откуда-то из глубины меня самой, из подсознания. А что если это и есть воспоминание? Вчера в одной из книг я прочитала, что у людей с амнезией могут появляться самые разные воспоминания: от звуковых до знакомых запахов и вкусов, а картинки могут вернуться в последнюю очередь. Вдруг это последнее, что приключилось со мной перед отключкой? Тогда получается, на меня напали и, посчитав уже мертвой, бросили в лесу. И снова не сходится: у меня не было ни единого ранения, никаких травм, ничего, что свидетельствовало бы о нападении. Я запуталась, причем конкретно. Загадки и так скопились на моей груди тяжелым грузом, а теперь на эту груду упала еще одна.

Мне стало поистине страшно. И из-за того, что мне пришлось испытать вчера; и из-за причин этого происшествия (будем называть это явление приступом); и из-за того, что я понятия не имею, что со мной случилось в том лесу две недели назад. И сдается мне, случилось там что-то страшное.

Солнце украдкой заглянуло в комнату, пустив через южное окно яркий золотистый свет, в это время дня он падает аккурат на мою подушку. Поморщившись от внезапного луча солнца прямо в глаз, я повернулась на бок и закрыла и без того раздраженные глаза. Сон, с которым я боролась половину ночи и все утро, наконец-то победил.

Темное помещение без единого окна. Воздух спертый, и я не могу сделать глубокий вдох, но ощущаю запах плесени и мокрого камня. Я стою возле золотого трона, его высокая узкая спинка инкрустирована самыми разными драгоценными камнями: от алмазов, изумрудов, рубинов и топазов до турмалинов и аметистов; они переливаются в тусклом свете от факелов и свечей, расположенных на стенах, разноцветные блики играют на гладкой золотой поверхности. Мне не холодно, хотя это помещение кажется неким подобием пещеры, только стены аккуратно обтесаны до самого потолка – он оказывается на удивление высоким, купольным. Я осматриваюсь по сторонам, но не могу сдвинуться с места. Вокруг стоят еще четыре трона – тоже золотых, с драгоценными камнями, но они кажутся менее величественными. И только я понимаю почему – спинки четырех тронов заметно ниже того, возле которого я стою, – как слышу тихий звук. Он эхом раздается по залу, отбивается от стен, и зловещий шепот перерастает в отголоски шипения. Я верчу головой, но никого не вижу – в этом огромном зале только я. Шепот не разобрать, и я начинаю думать, что это не больше, чем свист ветра. Как вдруг я вижу чьи-то глаза, они смотрят на меня из темноты, единственного неосвещенного клочка зала. Меня пробирает холод, я не паникую, но руки дрожат, хоть ноги все еще твердо стоят на одном месте. Незнакомец делает шаг вперед, и я понимаю, что передо мной девушка. Ее глаза смотрят с опаской, будто она не ожидала меня здесь увидеть. Незнакомка одета в яркое красное платье, черные длинные волосы спадают волнами ниже талии, кожа белее мела, а глаза… они похожи на те камни, что украшают трон, – сверкающие рубины. Я пытаюсь произнести хоть слово, спросить, где мы, кто она, но у меня ничего не получается. Девушка смотрит на меня, потом бросает взгляд мне за спину, и ее начинает колотить, она будто задыхается, но с места не двигается. Шепот становится все отчетливее и отчетливее, теперь я могу разобрать мужской голос, он все ближе. Мне хочется закрыть уши, отгородиться от этого голоса. Я вижу, как девушка мучается, она закидывает голову назад и ее тело будто рвется, кожа пронизывается трещинами, и сквозь них бьет яркое синее сияние. Она пытается закричать, но все, что может сделать, это в ужасе открыть рот. У меня внутри все сжимается, я понимаю, что ей уже не помочь, мне хочется закричать, убежать подальше от этого жуткого места, из глаз катятся слезы, но я не могу сдвинуться с места, я прикована взглядом к незнакомке и вынуждена смотреть, как она умирает.

– Убей… – шепчет кто-то за моей спиной. Голос бьет по ушам, шепот перерастает в отчетливый крик, шипение: – Убей… Убей… Убей!

Широко распахнув глаза, я скатилась с кровати и рухнула на колени, хватая воздух ртом. Глаза были мокрыми, с подбородка ручьями стекали слезы. Сердце колотилось в бешеном ритме. Я прижала руки к вискам, голова просто раскалывалась. Жуткая картинка все никак не хотела уходить, она плотно засела перед глазами. Лицо девушки, наполненное мученьем и ужасом, рвущаяся плоть и страшный шепот все никак не хотели меня отпускать. Этот голос… мужской, теплый, но какой-то жуткий, он кричал «Убей…» и в этот момент от ярости будто брызгал слюной.

Мне бы отдышаться.

Мало-помалу я начала понимать, что это не больше, чем просто сон, что сейчас я нахожусь в своей комнате, сижу на коленях на полу, вокруг меня не серые каменные стены, а оклеенные персиковыми обоями. Я оперлась спиной о кровать и вытерла испарину со лба. Каждую ночь одно и то же… Во всех снах я нахожусь в этой жуткой комнате, и с каждым разом сон продвигается немного вперед. Правда, сейчас я увидела гораздо больше. Ночью я проснулась, едва увидев, что помимо меня в зале еще кто-то есть. Но незнакомка не успела выйти из тени, я проснулась от испуга раньше. Сегодня мне уже было не страшно видеть ее глаза, но после того, что мое воображение нарисовало, что оно с ней сделало, чувство, которое я испытывала во сне, пробрало меня до костей и наяву.

За две недели я научилась прощаться с кошмаром и не позволять ему следовать за мной. Нужно просто подышать свежим воздухом, увидеть жизнь вокруг себя, и сну ничего не останется делать, как сдаться и выпустить меня из своих когтей. Ненавижу это чувство после пробуждения, когда теряешься в реальности и кажется, будто то, что происходило с тобой во сне, было на самом деле. Жуткое послевкусие.

Я поднялась с пола, поправила покрывало на кровати и, слегка покачиваясь, отправилась на кухню на все еще подрагивающих ногах. Солнце уже давным-давно перевалило за полдень, пока я спала, оно сильно нагрело комнату, казалось, что и весь кислород был сожжен. Нужно взбодриться и подышать свежим воздухом.

Покопавшись в тумбочке, я нашла в запасах мисс Браун черный чай, затем набрала в чайник воды и поставила его на огонь. Пока грелась вода, я отправилась в ванную. Длинные волосы немного спутались после беспокойного сна, но в данный момент мне нужно было поскорее выбраться из дома, потому я просто завязала их в высокий лохматый пучок, убрав локоны с горячих плеч, и умылась прохладной водой. К тому моменту, как я вышла из ванной, из носика чайника со свистом валил густой пар и громко хлопала крышка. Я поспешно выключила огонь, обмотала ручку полотенцем, залила кипятком чашку с заваркой и, взяв ее с собой, отправилась на улицу.

Едва я открыла дверь, повеяло легким дуновением ветра, приятно снимая с кожи ощущение жары. Солнце еще высоко в небе, но теперь все ближе к кронам деревьев, его мягкие лучи грели, хотя осенний воздух уже был прохладным, а потому даже после нескольких часов взаперти душной комнаты мне не хотелось прятаться в тенек, и я отправилась на ту часть качелей, на которую еще не упала тень от яблонь в саду мисс Браун. Качели скрипнули и затихли. Я хотела поставить чашку на колени, но она была слишком горячей, потому я опустила ее на подушку рядом с собой и запрокинула голову. На небе ни облачка, я слышала детский смех и крики из соседских дворов, по звукам было ясно, что ребятишки играют в какую-то игру. А еще тихое бормотание, доносящееся от подъездной дорожки перед нашим домом.

Я прислушалась.

– Да ты что? – удивленно спросила мисс Браун. – Я ничего не замечала, она выглядела, как обычно, даже, наверное, немного лучше, чем вчера. Как ты говоришь, это случилось?

На вопрос ей тихо ответил мужской голос, мягкий, но настойчивый, только слов не разобрать. Интересно, что за новый гость у моей домовладелицы? Иногда к ней приходит ее давняя подруга, что живет на другом конце улицы, миссис Райс. Они прячутся в доме и восседают на кухне до самого вечера, начинают с чашечки чая, а заканчивают клубничным ликером. В такие дни ужин ждет меня на моей кухне, мисс Браун приносит его и без лишних слов поспешно возвращается к себе. Как правило, их посиделки прерывает восьмилетний внук миссис Райс, бойкий парнишка, он несется сломя голову по улице и с недовольным фырканьем и вздохами вызывает бабушку домой на ужин. А сделать это очень нелегко, потому что, видимо, не наговорившись вдоволь за весь вечер, пожилые женщины еще с полчаса прощаются на крыльце дома, потом у дороги и наконец каждая уходит в свою сторону. Пару раз мне доводилось видеть это воочию, когда поздно вечером я осматривала сад вокруг дома.

Пока я размышляла о мисс Браун, она вдруг появилась на углу и встревоженно уставилась на меня.

– Ты меня напугала, Лекса, – взявшись за сердце, сказала она, но только я открыла рот, чтобы уточнить, как именно, ведь подкралась не я, а она, домовладелица объяснила. – Не ожидала увидеть тебя на качелях, думала, ты у себя, – немного отдышавшись и прочистив горло, она сменила встревоженное выражение лица серьезным и продолжила. – К тебе пришли.

Я удивилась.

– Ко мне?

– Да-да. К тебе, – кивнула она.

Я немного напряглась, сильнее сжав ручку кружки. Кого могло принести ко мне? Полицию? От этой мысли мне стало совсем не по себе. Но что мне делать? Не могу же я бросить чашку с чаем на газон и бежать, перепрыгивая через ограждения, эта реакция оставит еще больше вопросов, особенно у мисс Браун, на чьих глазах я совершу гнусный побег.

Она нетерпеливо указала глазами на подъездную дорожку. Ну что ж, как бы там ни было, а я давно уговорила себя, что от судьбы не убежишь, придется отвечать за свои поступки.

Неохотно встав с качелей, я последовала за мисс Браун, стараясь внушить себе, что бояться нечего, я все смогу объяснить полицейскому. Но когда мы завернули за угол и перед моим взором открылась как подъездная дорожка, так и тот, кто на ней ожидал, страх сменился шоком, но я все равно немного расслабилась.

– Привет, – неуверенно улыбнулся Питер. – Э-э-э… Ты упоминала, где живешь, и не пришла сегодня в библиотеку, вот я и решил заглянуть, узнать, как ты себя чувствуешь.

Прежде чем я успела поздороваться с Питером и вообще хотя бы дойти до него и остановиться, мисс Браун обернулась и, нахмурив брови, залепетала:

– Почему ты не сказала, что вчера тебе было плохо? – она возмущенно вскинула руки, осматривая меня с ног до головы. – Лекса, стоило поехать в больницу, мало ли…

– Все в порядке, мисс Браун. Беспокоиться не о чем, я чувствую себя прекрасно. Правда, – заметив на лице женщины скептицизм, я поспешила добавить. – Думаю, мне стало дурно из-за недосыпа. И я вчера плохо ела, вот все и сказалось на моем самочувствии.

Мисс Браун вздернула одну бровь, ее лоб сморщился, а светлые голубые глаза прищурено всматривались в мои:

– Возможно, – наконец протянула она, с недоверием соглашаясь со мной.

Я улыбнулась, намеренно демонстрируя свое прекрасное самочувствие.

– Ложись-ка ты сегодня пораньше, хорошо? Я приготовлю ужин к семи и проконтролирую, чтобы ты не засиживалась. Тебе нужно высыпаться, девочка.

– Договорились, – согласилась я, но задумалась. Как мисс Браун собирается меня контролировать, и когда она успела примерить на себя роль моей бабушки? Но спорить не стала, мне была приятна ее забота, а ей, судя по всему, нравилось ее проявлять.

Прокашлявшись, мисс Браун еще раз смерила меня беспокойным взглядом, осмотрела очевидно волнующегося Питера и, подозрительно сузив глаза, еще раз бросила на меня быстрый взгляд и удалилась в дом.

Я вопросительно взглянула на Питера. И ведь чувствовала вчера, что зря сказала ему, где остановилась. Неужели теперь мне не миновать незваных гостей?

– Ты правда хорошо себя чувствуешь?

– Абсолютно, – и быстро добавила. – Спасибо за беспокойство, Питер, но не стоило. Правда.

Глаза Питера бегали, и он то и дело поджимал губы, румянец на его щеках горел похлеще закатного солнца. Он был аккуратно одет: голубая клетчатая рубашка заправлена в выглаженные бежевые брюки, светлые волосы причесаны на бок, разделенные ровным пробором, а в руках у него был какой-то изрядно помятый пакет.

Я смерила его взглядом, Питер так сильно смущался, что мне стало его жаль. В конце концов, он же не преследует меня, парень просто хотел проявить доброту. Тем не менее я все равно надеюсь, что это не войдет у него в привычку.

Будто прочитав мои мысли, Питер заговорил:

– Я возвращался как раз из библиотеки, тебя там не было. Э-э-э… я, кажется, это уже говорил, – он поднял одну руку, чтобы поправить аккуратно уложенную челку, и чуть не выпустил пакет из рук, но, вовремя поймав его, залился еще более ярким румянцем. – Мама говорила, что ты взяла абонемент, я беспокоился, в смысле, переживал… то есть… мама спрашивала, как ты, а я ведь не знаю, потому что не видел тебя. И вот я здесь. Решил по дороге домой заглянуть и узнать, как ты себя чувствуешь. А ты вроде как неплохо…

– Твоя мама – миссис Херб, администратор библиотеки? – пришлось перебить парня, потому что поток слов почти что снес меня с основной линии его рассказа.

– Да. Меня же зовут Питер Херб. А мама вот – миссис Херб. Или я не называл тебе свою фамилию? – бедный парень так переживал, что у отчаянно боровшегося за свои ручки пакета почти не осталось шанса.