Текст книги "RDR-73: Потерянная земля (СИ)"

Автор книги: Junaveta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Не смей исчезать сейчас! Если растворишься в воздухе, найду и покусаю! – слёзы яростно брызжут из глаз, опаляя щеки. Голос надламывается, срывая угрозу, прячет её в жалобном вздохе.

– Еще слово и я раздавлю тебя в объятьях от счастья, – его дыхание щекочет волосы, шёпот до мурашек пробирает.

– Самая лучшая смерть… – я чувствую сумасшедшие удары его трепещущего сердца и это мгновение хочется остановить навсегда.

Слегка отстраняюсь назад. Нестерпимо тянет вновь нырнуть в эти глубокие черные омуты. Утонуть в них, раствориться без остатка. Они светятся теплотой, приятно лаской обволакивают, на кофейных волнах баюкают. Гук нежно вытирает дорожки слез. Его пальцы все такие же пьяняще жгучие. А я наконец замечаю ссадины на лице, разбитые костяшки и ушибы. И потихоньку начинаю соображать, что к чему.

– Куги, ты… Ты рискнул пойти против? А если нас найдут? Что с тобой сделают? – обхватываю его лицо, встревоженно осматривая синяк на скуле.

– Никто нас не ищет. Сури-я, тебе не придется возвращаться.

– Но… почему?

– Потом расскажу, – он перехватывает ладони, касается их губами. – Сейчас это неважно. Главное, ты свободна. И ты со мной.

Я жадно вглядываюсь в каждую чёрточку, в каждую родинку, морщинку и не могу поверить. Это не сон. Не сон?

Мы всё также сидим на полу. Теперь уже в окружении аптечки и разбросанных лекарств. Я заставила-таки сталкера снять рубашку, осмотрела каждый участок его тела. Обработала все ссадины и ушибы, несмотря на протесты. И сейчас, отобрав пакет со льдом, держу его у разбитого локтя, куда недавно так метко прилетела статуэтка.

Становится тошно и муторно от одного вида этой багровой гематомы. Саднящая боль резонирует, по внутренностям царапает, в низу живота терновником перекатывается. Не смею и глаз поднять от стыда. Из-за того, что сотворила. Только легонько Чона по руке глажу, пальцем по выступающим венам вожу. А он ласково смотрит в ответ, наглядеться не может, улыбается.

– Что будем делать? – еле слышно бормочу, чувствуя, как медленно, но верно начинаю заливаться краской.

– В первую очередь, тебя откармливать. Ты мой призрак из подземелья! – Чонгук внезапно склоняется ближе, сдавливает руками щёки, намеренно сплющивает их и звонко чмокает в нос. – Тебе можно в фильмах ужасов сниматься… Ай!

Возмущенно тыкаю пакетом со льдом в голый обнаженный торс, пытаясь вырваться из этих нелепых тисков.

– Но очаровательный призрак! – в защиту кричит сталкер, пока я мстительно опрокидываю его на спину и наваливаюсь сверху. Сейчас поквитаюсь! – Любимый призрак!

Но это не останавливает от возмездия и Чон попадает под беспощадный обстрел поцелуев.

– Сдаюсь! – парень перехватывает меня за талию, рывком переворачивает, нависая сверху.

Долго смотрит своим гипнотическим взглядом, проводит широкой ладонью по волосам и приникает к губам. Его поцелуй такой нежный, чувственный, неторопливый, что по телу лёгкая дрожь проходит, патокой струится по нервным окончаниям. Мягкие губы будоражат, дурманят, кружат голову.

Я со стоном обвиваю его за шею и в блаженстве закрываю глаза. Отдаюсь этому чувству невероятной наполненности, целостности. Словно паззлик наконец идеально сложился, открывая изумительную картину гармонии и единения. Как же я скучала! Мне его так не хватало.

========== Глава 14. Вдвоем. ==========

Комментарий к Глава 14. Вдвоем.

Да что ж такое-то, люди добрыя! По плану все должно было закончиться еще две главы назад! Но эта парочка не дает мне этого сделать, не желает с вами, читателями, расставаться. Я прямо не знаю, что с ними делать!

Чонгук стоит у плиты и вовсю увлечен процессом готовки. Он успел переодеться в домашний легкий лонгслив с широким воротом и свободные штаны. Ткань идеально лежит на широких плечах, облепляет, подчеркивает каждую мышцу на подтянутой спине. Даже позвоночник, делящий её на две ровные половины, проступает так явственно, что приходится прятать зудящие руки между коленей. Так хочется провести пальцем вдоль него, очерчивая каждую косточку, каждый выступ.

Сидя на стуле за барной стойкой, я впервые имею честь наблюдать, как Куги готовит. И это поистине завораживающее зрелище! Сталкер затянут в черный шефский фартук. И поясница его такая узкая по сравнению с плечами, что под кожу просачиваются мелкие мурашки от восхищения. Кусают, дразнят, кожу в гусиную превращают. Парень сосредоточен и не видит, как я растекаюсь на стуле лужей от переизбытка чувств. Рот его слегка приоткрыт. Непослушная челка упала на лоб и он откидывает её резким движением головы, чтобы не мешалась. Рукава засучены до локтя, открывая крепкие жилистые предплечья с тонкими запястьями. От этих натренированных рук глаз оторвать невозможно! Он ловко орудует ножом, отправляя овощи и мясо на сковородку одним взмахом. И я понимаю, что не выдерживаю больше накала эмоций, что бушуют сейчас в душе.

Тихонько подхожу, обнимаю Чона со спины. Прислоняясь как можно плотнее, вжимаясь теснее. Всеми клеточками слиться воедино хочется, переплестись и остаться так навечно.

– Голодная? – сталкер пытается обернуться на меня через плечо. – Сейчас все будет готово…

– Нет… Нет, – шепчу ему в спину, уткнувшись лбом прямо в серединку. – Я просто… боюсь поверить в происходящее. Скажи, что я не сплю, Куги… – эмоции переполняют, рвутся наружу фонтаном и мне тяжело с этим ураганом справиться, утихомирить его, разобраться в себе.

Чонгук откладывает нож, разворачивается. Обхватывает руками за талию, легко приподнимает вверх. В тёмных глазах блики света пляшут, отражаются, переливаются. Мягкие вишневые губы тянутся навстречу, нежно касаются, целуют:

– Не спишь. Я здесь, я рядом.

– Я люблю тебя, – шепчу ему в ответ и вижу, как на лице парня расцветает невероятная светлая улыбка. Куги счастливо улыбается, обнажая ряд зубов, мило сморщивая нос, щуря глаза. Так, что их практически не видно. Его лицо моментально преображается. И это волшебство какое-то. Пространство словно солнечными лучами озаряет. Я зачарованно разглядываю продолговатые ямочки на щеках, пухлые смешливые морщинки у глаз. Это чудо полностью моё и только для меня. Без остатка.

Вечером после прекрасного ужина я стою на балконе. Прохладный проказливый ветерок теребит распущенные волосы и просторную футболку, норовя подобраться ближе к телу. Последние лучи закатного солнца блеснули ярко-красным бликом на небосклоне и скрылись за горизонтом, уступая место ночи.

С верхних этажей высотки окрестности мегаполиса видны, как на ладони. Город внизу живет своей размеренной, повседневной жизнью. Машины, переливаясь красно-желтыми огнями, змейками стекаются к перекресткам, гудят нетерпеливые клаксоны. Люди спешат, бегут, кто домой, кто по делам, неспешно прогуливаются. В окнах домов горят маячками люстры. Где-то слышна музыка, где-то смех, местами брань. Эта картина для меня настолько сюрреалистична, что всё кажется ненастоящим, фальшивым. Как графика в компьютерной игрушке.

Они ведь даже не представляют, что там за чертой зоны отчуждения. Не осознают, с какой смердящей опасностью живут бок о бок. Каково это выживать, выгрызать зубами каждый новый день, голодать, мерзнуть, биться насмерть…

Я смотрю вниз на обыденное, монотонное течение жизни и не могу поверить в реальность. Хмурю брови. Стискиваю балконные перила руками, аж металл скрипит от влажных пальцев. Смогу ли я когда-нибудь также сидеть беззаботно в кафе, пить коктейли, смеяться и ни о чем не беспокоиться кроме пробок, работы и зарплаты? Смогу ли после всего пережитого вернуться в этот сытый, довольный мир, где всего в достатке? Чувствую, как начинает кружиться голова. Закрываю глаза, медленно выдыхаю. Мне страшно. Почему мне страшно? Ступить туда, оказаться среди прохожих, влиться в поток, нырнуть в эти обыкновенные будни?

Внезапно горячие руки ложатся на плечи, вынуждая вздрогнуть от неожиданности.

– Ты сильно напряжена… – слышу за спиной тихий голос сталкера.

– Это привычка, – успокаиваю его, умалчивая об истинной причине. Как же сложно признаться в слабости. Себе самой сложно, что уж говорить о Чоне. – Знаешь… Весь город передо мной, я у него на виду и… никто не нападает. Опасность не подстерегает, из-за угла за тобой не следит, не караулит. Так непривычно…

– Ты забыла, что мы делим одни чувства и эмоции на двоих, – он мягко разминает одеревенелые мышцы, согревая их ладонями, снимая тяжесть и бремя постоянной бдительности. – Теперь ты не одна, Сури-я. И тебе не придется проходить через всё это в одиночку. Я буду твоей опорой и надежным плечом, на которое можно облокотиться. Слышишь?

Я просто киваю, потому что голос меня сейчас однозначно подведет, сорвётся, утонет в сипе. Молча поворачиваюсь и приникаю к мужской груди, прячась там от всех тревог, волнений и переживаний. Сжимаюсь, съёживаюсь в комочек. Твердый подбородок ложится на моё плечо, парень носом водит по волосам, вдыхает аромат. Сильные руки надежно укрывают от невзгод, дарят ощущение защищенности и безопасности. Я снова маленькая девочка, которая хоть с кем-то может быть иногда слабой и уязвимой. Может доверять, не бояться быть ранимой и хрупкой. Быть самой собой, настоящей, живой.

– Посмотри лучше вверх, – Чонгук ласково трётся щекой о макушку. – В мире столько всего прекрасного.

Тёмное небесное покрывало уже полностью накрыло город. Миллиарды ярких звезд, словно россыпь сверкающих камней, мерцают над головой. И это сияние вселенной сейчас только для нас.

Перед сном Чон вызывается отдать должок и вновь тащит в спальню аптечку. На мое сопротивление выдает: «Не спорь с врачом!» и аккуратно снимает через голову футболку.

– Ты хотел сказать «с почти врачом», – склонность ехидничать у меня, похоже, не убиваемая.

Я вспоминаю нашу первую встречу. Потираю покрывшиеся мурашками голые плечи, ненавязчиво прикрывая грудь. Гук прикусывает губу, бросая лукавый, хитрый взгляд:

– Да, это было моих рук дело. И, поверь мне, я остался чертовски доволен увиденным.

Возмущенно ахаю от такого заявления, чувствуя как начинают гореть уши. Собираюсь постоять за свою честь, но Чон пресекает месть на корню, решительно разворачивая меня спиной к себе и усаживая на кровать. Он сосредоточенно втирает мазь в шрамы, а я почему-то в волнении грызу тонкую кожу у ногтей.

– Очень страшно спина выглядит, да? – впервые мне действительно важно, какой я предстаю в его глазах.

– Нет. Совсем нет. Мне каждый твой шрамик дорог, – сталкер лёгким нежным касанием оглаживает заживший маленький рубец на правом предплечье. Его низкий, певучий, как музыка, голос околдовывает. Тепло разливается по венам, искрами замирает на кончиках пальцев, уютно покалывая. От этих ласковых прикосновений отнимаются руки и ноги. Они волю подавляют, заставляют послушно выгибаться им навстречу.

Куги так и не уходит, остается рядом на всю ночь. Я долго не могу сомкнуть глаз. Слушаю его мерное дыхание, чувствую, как от этого щекотно колышатся прядки волос, как вздымается грудная клетка, как остается след на спине и плечах от его обжигающих рук. Я запоминаю каждый крошечный момент, каждую мелкую деталь прежде, чем забыться сном.

***

Яркие белые лампы прямо надо мной слепят яростно, беспощадно разъедая глаза. Так, что они непроизвольно начинают обильно слезиться, зудеть. И, кажется, вот-вот лопнут. Ни закрыть их, ни зажмуриться не могу. Что-то насильно держит веки распахнутыми.

За границей света темно. Мрак угрожающе наползает, но пробиться сквозь стену искусственного освещения не может. Помещение душное, в ноздри попадает спертый, тяжелый воздух. Он сдавливает гортань. Хочется ослабить невидимую удавку, вдохнуть, но пошевелиться не могу. Ни один мускул не реагирует на призывы.

Внутрь просачивается снедающий сердце страх. Прокрадывается, вползает словно гнилая противная слизь. Он смердит разложением, отравляет лёгкие смрадом, запах смерти вызывает мучительную тошноту. От беспомощности хочется кричать, срывая связки.

Слышится характерный звук заработавшего сверла и перед взором появляется острый вертящийся наконечник бура. Тонкая вращающаяся спираль приближается к черепной коробке всё ближе и ближе. Неотвратимо и неизбежно. Я всё вижу, всё чувствую, ощущаю, в душе неистово ору во всё горло, но внешне тело расслабленно и недвижимо. Даже физические показатели не реагируют. Никто не замечает моего бодрствования и ясного сознания.

Как только сверло касается скальпа, через всё тело проходит мощнейший импульс. Кажется, все внутренности воспламеняются и мгновенно сгорают от невероятной адской боли. Огонь пожирает живьём, кожа словно кусками на пол слазит, ошметками отваливается, кости оголяя.

Далёкий глухой крик все-таки прорезает пространство. Вспышка и я оказываюсь в спальне у сталкера. Рывком сажусь на кровати, жадно хватаю ртом прохладный воздух, наполняя лёгкие живительным кислородом. Тело трясется в настоящих конвульсиях. Ритм сердца зашкаливает. Озноб волосы вздыбливает. Холодный пот облепляет тело, ледяными мертвыми культями, словно из самого загробного мира, обхватывает, на дно тянет. Судорожно обвиваю себя руками в попытке успокоить разум и душу, усмирить содрогающиеся мышцы.

Внезапно колотящееся тело горячая волна обволакивает. Подскочивший Чонгук крепко обнимает, в объятиях прячет, к себе прижимает, в спасительном кольце рук от дурных видений укрывает.

– Ш-ш-ш… Тихо, тихо… Все хорошо. Я здесь, – сбивчиво шепчет, стискивая плечи. – Все хорошо, – бегло осыпает поцелуями, прижимается к мокрому лбу.

Сердце парня стучит также быстро, конные скачки устраивает. Страх и ему передался на подсознательном, эмпатическом уровне, словно под дых с размаху ударили. Он много раз так просыпался по ночам, ловя проекцию жутких сновидений на подсознательном уровне. Страдал, что не способен никак помочь, успокоить.

Гуку и сейчас плакать хочется от бессилия. От того, что не может он, как бы не хотел, вырвать эти воспоминания, кошмары из девичьей памяти с корнем. Перерубить их, уничтожить, спалить к чёртовой матери. От того, что сам же частично поспособствовал её заточению. Сталкер простить себе этого до сих пор не может. И не важно, был ли у него выбор или нет. Не может. Он дрожащие руки в ладони берет, умоляюще стискивает, в глаза заглядывает, прощение ищет.

– Не отпускай меня… – сдавленно лепечет Сури, пряча лицо в его ключицах, слезами их орошая.

– Не отпущу. Никогда не отпущу, – Чонгук крепко зажмуривается, прогоняя предательскую влагу с трепещущих ресниц. – Прости, прости меня… – тревога глубокой бороздой пролегает на переносице. Главный орган снова болезненно ёкает, замирает на долю секунды, чтобы рассыпаться потом на осколки.

Молодой человек клянется себе, что сделает всё возможное, чтобы избавить дорогого ему человека от жуткого прошлого. Залечит израненную душу. Любовью искренней исцелит. Ведь этот худенький хрупкий клубочек в его руках теперь смысл всей его жизни, как бы банально это не звучало.

И Сури чувствует это. Ловит флюиды глубокой нежности, впитывает ауру искреннего сочувствия и покаяния. Чудодейственную силу бескорыстной любви черпает, отдушину в ней находит. Разгорячённой кожи невпопад губами касается, прерывистое дыхание там оставляет. Чувство вины благодарными поцелуями робко гасит, ласковыми прохладными ладонями остужает.

Гук наконец кристально ясно понимает, что они с самого начала были связаны. С первого дня знакомства его не покидало странное ощущение, что он знает девушку уже очень давно. Ведь доверился сразу же, без промедлений и оглядок. Вручил себя и свою жизнь в её тоненькие ручки. И то вынужденное переливание связь только усугубило, закрепило, печатями заковало. Она давно стала чем-то живым, материальным, осязаемым. На крови мощнее любого заговора заработала. И теперь ничто не заставит порвать эту невидимую нить. Он сгинут друг без друга. Пропадут.

========== Глава 15. Эпилог. ==========

Год спустя.

Забросив маску и маркер в багажник, разворачиваюсь лицом к холмам, возвышающимся над лесопарковой зоной. Вершины их уже почти слились с вечерним небом. Со вздохом облокачиваюсь о капот джипа, не спеша стягивая защиту. Переодеваться не хочется, да и нет сил, потому так и остаюсь в камуфляже. Полигон опустел. Все давно уже разъехались после игры. А я намеренно тяну время. Впитываю в себя тишину, нарушаемую только шелестом листьев да стрекотом сверчков в траве. Состояние на душе из паршивого перетекло в тоскливую хандру. Внутри все еще горько и противно, будто кошки нассали. От этого шальные мысли бродят в голове. «Закурить бы…» Может это помогло бы затуманить уныние. Чтоб полегчало, отлегло.

И уже не кажется такой хорошей идея восстановиться на кафедре биофизики родного университета. Сегодняшняя лекция по молекулярной биологии была на удивление нудной, бессмысленной. Сжигающей все нервы. Амёбная аудитория все никак не могла въехать в тему. Задавала без конца глупые вопросы. Отчего хотелось за волосы схватиться: «Что я здесь делаю вообще?» И вот даже любимое хобби не помогло. Пейнтбол всегда давал хорошую душевную разрядку. Но не сегодня.

Накрапывает дождь. Я смотрю в серое, затянутое тучами небо, ловя на лицо первые холодные капли. Оно такое же мрачное, как и мое сегодняшнее настроение. Именно в этот день год назад я впервые столкнулась с Чонгуком у открытых гермоворот. Яркая фотография всплывает в памяти: ошарашенный сталкер смотрит изумлённо, в широко распахнутых тёмных глазах я вижу своё отражение. Такой растерянности и смятения больше не доводилось наблюдать.

Спустя пару минут начинается настоящий ливень. Даю ему волю вымочить меня практически до нитки, прежде чем наконец сажусь в салон. Капли стекают с волос по подбородку, одежда сочится влагой, собирая на сидении приличную лужу. Но я этого не замечаю. Воспоминания уносят сознание все дальше и дальше.

Кольцо его крепких рук. «Я тебе ничего не сделаю…» Горячие обжигающие пальцы, огонь которых застал врасплох. «Сури-я…» – тот момент, когда мое сердце чуть не остановилось. Его лукавая улыбка и прищуренные хитрые глаза. Первое боевое крещение. Вместе. Бок о бок. Плечом к плечу. Его жизнь на волоске… и пылающая факелом любовь. Рефлекторно выдыхаю, подавляя спазм в горле. Карантин. Болезненные процедуры. Боль, страдания, муки, существование порознь… Зажмуриваю глаза, откидываясь макушкой назад, силой впечатываю ее в подголовник. Как всё изменилось с тех пор.

Ким Сокджин спустя месяц после моего вызволения добровольно сложил свои полномочия, покинул должность главы. Не знаю, как он обставил тот чрезвычайный случай с зараженными, но последствий толком никаких не последовало. Вирус был купирован еще в зародыше. Видимо, глава грамотно воспользовался оставленными Чонгуком ампулами.

Правительство же отправило его к границе проклятого города, в близлежащие села. Работать с волонтерами, что применяли изобретённую сыворотку в качестве превентивных мер против возможного заражения. Единожды активировав защитный ген у человека, можно не бояться никакого МБ-5. Противоядие работало круче прививки от гриппа.

Его место директора лаборатории занял Мин Юнги. Его с триумфом и фанфарами вознаградили за открытие и разработку антидота, повысили и открыли новые карьерные возможности. Учёный с радостью взялся за реструктуризацию научного центра, возобновил исследовательскую деятельность, развернув всё в созидательное русло. Привлёк к работе и сталкера.

Тогда же мне был назначен, не без его помощи, курс восстановительных процедур. А пока проходила реабилитация, он получил от нас с Чоном добро покорпеть над загадкой крови и удивительной единой связи. Тот день, когда взволнованный Юнги явился с результатами, стал особенным. Теперь догадки официально подтвердились.

– Ребята, это что-то невероятное! Я никогда ничего подобного не видел! – доктор Мин возбужденно бегал из угла в угол, взъерошивая волосы. – Признавайтесь давайте, вы были влюблены в друг друга еще до переливания? – он пристально глядел поверх очков, вынуждая моментально зардеться от смущения. – Хе-хе-хе, так и знал! Оказывается, дело не только в смешении крови. Ваши чувства сработали, как промотор! Ну, это… Как активатор. Они запустили химическую реакцию, процесс, благодаря которому ваши гены словно переплелись. У вас как будто общее ДНК на двоих. Как у близнецов. Вы больше никого с такой совместимостью не найдете. Уникальный случай!

И он прав. Когда один из нас начинает фразу, второй её заканчивает. Мы и без слов понимаем друг друга. Улавливаем малейшие изменения в настроении и в самочувствии, словно радаром считываем эмоции, как бы хорошо их не прятали. Это помогает обходить острые углы. Несмотря на взрывные, порой жёсткие характеры, мы ни разу так и не поссорились. Когда ты на себе чувствовал не раз, как болит сердце у родного человека, не можешь причинить ему и малейшей обиды. Я знаю, что Гук принимает меня такой, какая я есть. Я не боюсь, что моё поведение неверно растолкуют, не поймут. Я открыта ему. Душа настежь распахнута. И он отвечает тем же. Мы не можем расстаться ни на минуту.

Но сегодня, именно в нашу первую годовщину знакомства, я одна. Близится день отправки очередной экспедиции. И Чонгука отправили в командировку на пару недель. Проводить инструктаж участникам исследовательской группы. Они будут работать на территории Проклятого города с запущенными случаями. С теми зомби, которых обычной сывороткой уже не вернёшь в человеческое обличие. Лаборатория-таки нашла на них управу, благодаря Мину. Он случайным образом вывел оружие поражения, объединив ради эксперимента все имеющиеся компоненты: мою кровь, кровь животных, МБ-5 и антидот. Получившийся препарат способен уничтожать полуразложившегося носителя. Тот просто сгорает, оставляя после себя лишь обугленные кости, прах.

Это наше первое такое долгое расставание после карантина. И оно даётся нам по-настоящему тяжело. Когда Куги нет рядом, жизнь кажется такой никчемной и пустой. Всё как-то резко теряет смысл. В его отсутствие меня безвольно сносит ритмом будней. Пропадает ровный, чёткий путь, по которому движешься. Гаснет разом свет и ты шаришься в потемках. Я словно одинокий буёк, болтающийся посреди огромного океана жизни. Чувствую себя потерянной, брошенной, заблудившейся. Слепым котёнком тычусь по сторонам и не могу найти родного тепла.

Сложив руки на руле, облокачиваюсь о них лбом, обреченно вздыхая. Голова разболелась от усталости и всех этих мыслей. Кажется, ливень плачет вместо меня навзрыд. Неожиданный звонок мобильника заставляет вздрогнуть и спешно схватить телефон.

– Я тоже скучаю… – слышу в трубке низкий, тихий голос, от вибраций которого резко заходится сердце. Без предисловий, без приветствий. Сразу, с ходу. Не дал даже слова приветственного выдавить. Он ведь знает, чувствует то же самое. Как может быть иначе?

Пожалуй, впервые за весь день искренне, растроганно улыбаюсь:

– Я знала, что ты позвонишь…

– Если бы мог, бросил всё, сорвался бы и приехал.

– Тебя очень не хватает… – я мысленно посылаю импульс, сотканный из самых важных, самых ценных чувств.

– Потерпи немного. Всего несколько дней, – закрываю вновь глаза, вбирая мелодику голоса всем естеством.

Дождь барабанит по стеклу и крыше автомобиля, оставляя расплывчатые разводы. Представляю, что Куги рядом, руку только протяни. Шепчет слова на ухо, приобнимая за плечи. Как же, черт возьми, он мне нужен! Во всех аспектах! Душевных, моральных, физических. Как воздух нужен. Без него дышать не могу, жить не могу, наслаждаться течением дней. От сердца кусок безжалостно оторвали, вырвали. Оно стонет, половину свою отчаянно ищет.

– Знаешь… Я не жалею о тех трех годах, проведенных на потерянной земле. Тогда бы я не встретила тебя. Это, оказывается, было благословением.

– Мы бы по-любому встретились, Сури-я… Я бы тебя все равно нашел. Во чтобы то ни стало.

И мне хочется крепко обнять его, вручить всю себя без остатка, согреться в горячих руках. Мне и отвечать ничего не надо, он и так все понимает, слышит.

– Возвращайся быстрее…

***

Спешу домой. Лечу, парю на крыльях. Взволнованная, взбудораженная, возбужденная. Сердце радостно выпрыгивает из груди, расплескивается искрящимися искрами, заливая ими всё вокруг. Командировка любимого наконец завершилась и он уже в пути. Едет ко мне! Совсем скоро я смогу заглянуть в огромные чернющие глаза Куги, что подавляют волю, заставляя дрожать коленки. Смогу коснуться его бронзовой кожи, пробежаться подушечками пальцев по острым скулам, упругим мускулам и разбегающимся ручейками венам. Поймать его дыхание, расплавиться от мягких нежных губ. Не выдержу, не сдюжу, не дотяну. Я слишком долго ждала.

Его нетерпение обладать мною ощущается в разы сильнее. Сладостный комок предвкушения закручивается в солнечном сплетении. Сумасшедшая любовь сжигает в невидимой лихорадке. Души в едином порыве рвутся друг другу навстречу, словно птицы. Эта тяга бабочками разлетается по венам. Еще немного, совсем чуть-чуть. Не волнуйся, милый, я встречу тебя во всеоружии.

Поворачивается ключ в замке, хлопает дверь. Сердце замирает в трепетном ожидании. Слышу стук связки, упавшей на тумбочку, возню, как на пол падает тяжелая сумка.

– Сури-я? – родной голос проникает глубоко в нутро, замирая пульсирующим комком в животе. – Милая, ты дома?

Мельком оглядываю себя. Все ли в полном порядке? Заставляю тело принять расслабленный, беззаботный вид. Чем легкомысленнее, тем лучше. Я лежу на пушистом ковре, листаю журнал и делаю вид, что слушаю музыку. Шаги приближаются, тихонько скрипит дверь и всё затихает. Одна, две, пять секунд. Не выдерживаю. Оборачиваюсь, резко стянув наушники. Чонгук стоит в дверях и пристально, не отрываясь смотрит. Шумно, глубоко дышит. Грудная клетка тяжело вздымается. Рот приоткрыт. Глаза чернее ночи. Аж кажется, что белков не видно. Завораживающие. Пальцы с такой силой вцепились в косяк, что кончики побелели. Опускаю глаза ниже и довольно закусываю губу. Провокация удалась!

Короткие шорты являют его взору округлые гладкие ягодицы и едва прикрывают самое сокровенное место, демонстрируя отсутствие нижнего белья. Лениво разворачиваюсь корпусом к нему. Шелковая тонкая сорочка совсем не скрывает голую под ней грудь. Соски призывно торчат и оттягивают ткань.

– С возвращением, милый, – невинно хлопаю глазками. – Я соскучилась.

Сталкер прикрывает глаза, ресницы дрожат. С шумом выдыхает, оттягивает языком щеку изнутри, вновь устремляет пылающий взор:

– Вернись в исходное положение… – слова выходят с хриплым придыханием.

Лукаво улыбаюсь. Вновь переворачиваюсь на живот. Слышу, как Чон шелестит курткой, бросает её на пол, медленно подходит. Горячие пальцы легкой щекоткой пробегают по голени, под коленкой и по бедру. По кромке джинсовой ткани проходят. Тело мгновенно покрывается мурашками в томительном предвкушении.

– Зачем ты так? – жаркие дорожки продолжают расходиться по коже. Он мучает, дразнит. – Это же контрольный в голову.

В следующую секунду широкая ладонь припечатывает ягодицу. Я вздрагиваю от неожиданности.

– Плохая девочка…

Прикусываю губу, с которой сорвался тихий стон. Приятное колючее жжение растекается по ногам и пояснице. От удовольствия и мучительного ожидания кружится голова. Чонгук наклоняется ниже, накрывая сверху своим телом, ласково поглаживая место шлепка:

– Тебе же это нравится, правда? – тяжелое дыхание обжигает нежную кожу у шеи.

– Твоей порочной девочке всё нравится, что ты делаешь.

– При этом порочная ты только со мной, – губы касаются оголенного плеча.

– Я так истосковалась по тебе…

Любимый сталкер мягко убирает волосы, открывая спину и шею, осыпает белоснежную душистую кожу нежными поцелуями. Под его ласками я млею, размякаю, растекаюсь лужей на подушках, сдерживая рвущиеся наружу тихие стоны. Мягкие губы ловят мочку уха. Он прикусывает ее зубами. Широкие ладони накрывают мои пальцы, нежно стискивают их и вытягивают руки вперед, прижимая к полу. Разум тут же накрывает лёгким туманом. Эта пелена лишает рассудка, превращает все мысли в звездную пыль. Оставляя только чувства, что оголёнными проводами по нервным окончаниям проходят, бьют током, коротят. Я вбираю в себя всю энергию этой любви и страсти, растворяюсь в нежности. Его руки, губы, дыхание – чудесная целительная сила, которая каждый раз зарождает внутри неистовое пламя, способное поглотить всё вокруг.

Чон медленно начинает двигать бедрами. Трется пахом о ткань шорт, проходя прямо по промежности. Мы оба в одежде, но возбуждаемся так, словно уже давно раздеты и вовсю увлечены интимом.

Перед глазами скачут звезды, ослепляя, опаляя. Чонгук оглаживает кисти рук, проходит по локтям, плечам. Приспуская бретельки сорочки, останавливается на спине. Я чувствую, как он силой стискивает ткань в кулаках, намереваясь разорвать майку на части, но потом передумывает. Ладони забираются под одежду, подлезают под низ, накрывают сначала живот, а потом голую грудь. Пальцы сдавливают мягкую плоть. Царапают гладкую, как атлас, кожу. Еле слышный стон доносится до моего улетевшего в космос сознания. Толчки становятся жёстче, его достоинство прижимается все плотнее.

– Ты сводишь меня с ума, – раздается хрип у уха.

Я и сама на грани и, уже не сдерживаясь, издаю громкий сладострастный стон. Реакция Чонгука на него ошеломительная. Он рывком поднимает меня, заставляя встать на колени. Снимает сорочку. Тащит на себя отодвинутый в сторону небольшой кофейный столик, швыряет на него несколько подушек, и только после всех проделанных манипуляций укладывает сверху. Слышу звон пряжки и звук расстегивающейся молнии. Приподнимаюсь, чтобы посмотреть на желанное обнаженное тело, но сильная рука мягко нажимает на спину, припечатывая к подушкам и стеклянной поверхности стола:

– Не шевелись. Прошу… Хочу взять тебя сзади.

Кажется, только от этих слов горячая волна прошла сквозь тело и, переполнившись, потекла из разгоряченного лона. Сталкер словно это заметил. Два пальца аккуратно пролезли за тонкую полоску джинсовой ткани, прикрывающую сокровенную зону, и плавно провели по складкам. Я тянусь руками к этим чертовым шортам, чтобы наконец самой их с себя снять, но Чон опережает меня, ловко сдирая одежду с ног. Шлепнув по ладони, он сипло командует:

– Руки на стол, – приподняв таз повыше, поставил меня на колени, широко раздвинув ноги.

Громко вскрикиваю, задохнувшись, когда чувствую легкое касание влажного языка у самой чувствительной точки. Чонгук слизывает тянущийся сок, обводит языком узелок желания, втягивая его в рот, проникает внутрь, добавляет пальцы, задевает задний проход. Я извиваюсь под ним, хватая край подушки зубами и без конца постанывая. Полнота ощущений захлестывает, сметает волной цунами. Он встает, хватает меня за руки, заводит за спину, будто арестовывает. Фиксирует запястья и спустя секунду наконец-то входит внутрь. Он толчками вторгается, продолжая держать за руки.