Текст книги "Хоррорная сказка (СИ)"
Автор книги: JokerJett
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Глава 8. О несвоевременных визитах или Paycheck
Действующие лица:
Бабуля – бабушка Красной Шапочки. Она же Старая Кошёлка, она же Старая Карга, она же Старая Перечница и т. п. Знаменита своим самогоном, который покупает вся округа.
Крёстная Фея – фея. Крёстная. Не смотрите на её устрашающий вид. На самом деле она очень добрая, просто маскируется. Даёт полезные советы и помогает всем. Почти безвозмездно. Да и разве душа – это большая ценность?
Работа кипела. Булькало, шкворчало, капало, перетекало из ёмкости в ёмкость. Волшебный процесс и, правда, не прекращался ни на минуту. Бабка постоянно экспериментировала со вкусами, самым ядрёным, по мнению потребителей, был признан самогон с участием мочи Калоши. Естественно, о содержании в напитке уретры они не знали, иначе бы… Да пили бы, ёбт. Да орали: «Ссы бабка больше, всё выпьем! Какая, нахуй, разница, после чего валяться бухими под забором!».
Довольно покряхтев, старуха обнюхала самокрутку и выглянула в окно.
– Где там эта сучка… Опять поди ебётся с кем попало, или дрочит сама себе на ближайшей поляне. Вот блядь, хоть бы деньги брала, помогла семье. – Калоша сплюнула в кадку с фикусом и подкурила самодельную сигару об лучину из печки. – Кхе-кхе, хорош табак, зараза. Крепче только пирожки.
Никто доподлинно не знал возраст Старой Калоши, но выглядела бабка очень крепко. Кто-то поговаривал, что это из-за регулярной проспиртовки, кто-то записывал её в ведьмы. Про Фею тоже говорили, но не так громко. На самом деле, давным-давно крылатая приходила к женщине и в обмен на незначительную услугу забрала себе её такую ненужную необходимость, как сон. Уже добрый десяток лет Калоша варила в два раза больше самогона. Поначалу она боялась прихода Феи, мало ли, та забрала бы её аппарат, потом успокоилась, решив, что волшебница про неё и позабыла.
– От дрянь, глядишь, опять без кайфа останусь. – Бабка недовольно причмокнула и аккуратно затушила окурок. Об землю в цветочном горшке, выполнявшем роль пепельницы. И что самое интересное, цветок не дох, а только рос и колосился. Хотя возможно и поливка спиртом тому причиной.
Уже на подходе к домику Бабули можно было догадаться о происходящих там событиях. Над трубой вился дымок, а внутри слышались звяканье стеклянной посуды и глухое бормотанье. Старая Карга гнала самогон.
Крёстная Фея с глубоким внутренним удовлетворением отметила, что общий вид домика свидетельствует о высоких доходах производителя. Будет что оставить наследникам! Дело в том, что Фея собиралась предъявить Старой Калоше счёт. И прошло уже не десять лет, как было указано в договоре, а десять лет, один месяц, четыре дня и пятнадцать часов. Фея была очень деликатной женщиной, она не заявилась к Бабуле в тот же миг как пришёл срок расплаты, рассчитывая на сознательность той, однако эта Старая Карга, очевидно, и думать забыла о своих долгах. Вместо того, чтобы приводить в порядок дела и готовиться к отбытию в мир иной – что при этом полагается делать, Фея представляла себе смутно, но была уверена, что сразу бы заметила, если бы клиент этим занялся – эта Старая Калоша спокойно себе гнала самогон! И Фея, превозмогая свою деликатность, собрала волю в кулак и лично заявилась к Бабуле домой. Без вызова! Проявившись на ступеньках крыльца, Фея, деликатно, но настойчиво постучала в дверь домика.
Услышав стук, Калоша торопливо зажевала приятный табачный запах листочком фикуса. Хотя она и считала внучку крайне непорядочной девицей, но по привычке предпочитала представляться перед ней заботливой бабулей. Хотя бы первые пять минут. А затем, как ушат помоев вылить на Шапку поток упрёков и претензий – милое дело. Контрастный душ в общении с людьми весьма полезен, а уж пособачиться и погрызть родных и близких – вообще верх удовольствия.
– Иду, моя хорошая, – просюсюкала старуха, повязывая на полностью седую голову косынку. – Сейчас бабуля тебя пустит, пригреет, поцелует, кровиночку свою сладенькую, пирожок вкусненький…
При воспоминании о задержанных пирожках у бабули свело вставную челюсть и сорвало крышу. Пока только верхнюю.
– Ну что, блядина, натрахалась?! – заорала Калоша, распахивая дверь и втаскивая «внучку» в избу. Здесь, в полумраке сеней, совесть её была чиста. – Куда корзинку подевала, падла сисястая?! – оседлав «кровиночку» как заправского жеребца, старуха жалела, что не может ей заехать по лицу, поскольку лицом гостья была направлена в безукоризненно чистый половик, связанный из рваных колготок. Ручная работа! Сродни самогону, только процесс несколько иной.
Дверь резко распахнулась, и Фея влетела в сени направляемая чьей-то могучей рукой. Та же настойчивая рука, соединившись со своей товаркой, взяла её за грудки, потрясла и опрокинула на пол. Нос Феи уткнулся в отвратительный половик и тут же забился пылью, а нежные бёдра ощутили чью-то тушу взгромоздившуюся на неё верхом. Фея задёргалась и той частью тела, что находится пониже спины и сзади туловища совершила поступательные движения. Будь она лошадью, можно было бы сказать, что она взбрыкнула. Любая другая на её месте осыпала бы этого кого-то отборной бранью, но Фея была воспитанной и деликатной женщиной, поэтому она оторвала голову от пола, громко чихнула и заорала:
– Сейчас же убери свою жопу с меня, Старая Карга! – Фея завела руку назад и ущипнула за что-то мягкое. Возмущению её не было предела. Это так-то встречает дорогую гостью хозяйка дома!
Намек на возраст возмутил Калошу. Да, она старая, очень старая, но это не значит, что любая соплячка может указывать на количество прожитых лет! А уж то, что «внучка» ущипнула ее за свисающую до пупа тощую грудь, раззадорило бабулю еще больше. Сползая на бедра гостьи, хозяйка избушки отвесила несколько шлепков по сочной заднице, с наслаждением выслушав звук пружинящей плоти.
– Инцест задумала, сучка? Думаешь, бабуля давно не ебалась? А вот хрен тебе в задницу… Кстати.
Конечно, мысль о вставлении некого предмета в похотливое отверстие Шапки была соблазнительной, но смутило старуху не это.
– Где твой красный капюшончик? Что на тебе за хламида? – с этими словами Калоша сдернула с Крестной Феи чёрный капюшон и взглянула той в лицо. – Ты кто такая, а? Где моя любимая внученька?
Её голос внезапно стал нежным и ласковым, ещё не хватало, чтобы какая-то баба растрепала всей округе о том, как Калоша обращается с родственниками. Как ни странно, Фею она не узнала. Да и зачем запоминать того, кому что-то должен, тем более свою душу?
– Я тут жду свою кровиночку, беспокоюсь, как бы на неё кто не напал в лесу, не обидел. – Бабка продолжила квохтать, слезая с Феи и проходя в зал. – Заходите, мой дом всегда открыт для добрых гостей.
Кряхтя и отряхиваясь, Фея поднялась, привела себя в порядок и задумчиво поплелась бабке вослед. Несомненным было одно – Старая Кошёлка её не узнала. И это было странно, потому что виделись они целых два раза. Первый раз восемнадцать лет назад, когда Крёстная Фея в оправдание своего прозвища припёрлась на крестины Красной Шапки и втёрлась в семью. Второй раз, десять лет назад – когда они заключили договор, и Фея помогла Бабульке устроить свой теперешний гешефт. Это было, в конце концов, обидно! Фея считала себя незабываемой личностью – она же умела колдовать! К тому же она была красивой женщиной (кривые ноги и чёрные усики не в счёт) и люди, несомненно, должны были впечатляться от её красоты. В этом месте Фея притормозила свои фантазии и резонно рассудила, что бабке нефиг от неё впечатляться, взаимности она всё равно не дождётся.
Накачав себя таким образом, Фея решительно направилась в комнату, вытаскивая на ходу договор на гербовой бумаге и с росписью кровью. Войдя, она взмахнула бумагой перед носом бабки и грозно вопросила:
– Меня ты, Старая Карга, не помнишь, а это узнаёшь? – И она потрясла распиской в воздухе.
Бабуля похолодела. Если говорить более образно и патетично, разбавить водой и словесными украшениями, то холодная волна поднялась от кончиков давно нестриженых – некогда! – ногтей больших пальцев на ногах бабули. Далее холод прошел через голеностопы, лодыжки, задержался на коленях (которые, кстати, иногда ныли на перемену погоды), прошел по бедрам, тощим, но крепким ягодицам, задержался на пояснице (данная часть тела тоже время от времени реагировала на погоду). Холод пробежался по спине, заморозил готовящийся вырваться из горла Старой Калоши крик ужаса. Наконец, макушка под платком окончательно покрылась изморозью. Образно говоря.
Итак, бабуля похолодела. Но постаралась скрыть своё оцепенение, и через несколько минут соблаговолила отреагировать на бумагу, до сих пор любезно качающуюся перед ее носом. Отреагировала должным образом.
– Чиво это? Кака-то бумаженция, подобных у меня в сортире навалом сложено. – Малограмотной речью Калоша пыталась отвлечь внимание Феи. – Али ты туялетом интересуешься? Дык на улице он, вона там. Проводить?
Глаза бабки смотрели прямо на гостью. Теперь она узнала её. Но решила стоять за свою жизнь до победного конца. Конец, как и оргазм, не должен наступать слишком быстро.
Гнусная старуха замерла, но твёрдо гнула свою линию, и узнавать Фею напрочь отказывалась. Как партизан на допросе она ушла в несознанку и перешла на просторечье. А помнится, расписывая десять лет назад перспективы своего предприятия, щеголяла заумными словечками, Фее даже пришлось проконсультироваться потом с одним волшебником. Причём зря, старуха всё равно её надула и откосила от выплаты процентов, а волшебник взамен консультации предложил сделать ему минет. Волшебница долго пыталась реанимировать его рабочий орган, но убив на всё три часа, сплясав стриптиз вокруг шеста в одних чулках и проведя сеанс мастурбации, всё равно не добилась успеха. Видимо волшебник обладал вдобавок к импотенции ещё и склерозом и забыл о наложенном заклятье, потому что даже тайком вынутая волшебная палочка на сто семьдесят восьмой минуте представления не смогла вдохнуть искру жизни в навсегда увядший орган. Оставшиеся две минуты Фея потратила на то, чтобы доходчиво и подробно объяснить волшебнику, когда и где он сможет её ещё увидеть.
Вздохнув, Фея прошла к стулу, который как-то некстати торчал посреди комнаты, и нагло потребовала у старухи:
– Угостила бы самогоном, старая. А за стаканчиком я тебе всё объясню. – И сдвинув брови, стала ждать реакции Бабульки.
Что примечательно, рядом со стулом посредине комнаты стоял и стол, но Крестная предпочла разместить свою задницу на более низком предмете мебели. Несомненно, это говорила о её хорошем воспитании, несмотря на то, что разрешения на посадку хозяйка квартиры не давала. Но Калоше некогда было сейчас вдаваться в психологические аспекты, поэтому она метнулась выставлять на скатерть нехитрые явства. Рассуждения были простыми – Фея набухается и уснёт. Следовательно, расплата и смерть отстрачиваются. Или отсрачиваются. В общем, либо переносятся на некоторое время, либо гостья потеряет память. А может и сдохнет.
Ухмыльнувшись и перестав расставлять закуски, старуха выбирала с полок неподалеку самогон для угощения. Здесь были её самые лучшие образцы, один даже был настоян на настоящем конском члене. Да-да! И конь был живой при этом. Мертвечина придавала слишком специфический привкус, настойка на дохлом тяни-толкае была лучшим тому подтверждением. Или это потому, что вместо двух морд у мутанта было две задницы? Неважно.
Потирая выбранную бутыль, Старая Калоша вернулась к гостье и, поставив тару рядом с двумя гранеными стаканами, уселась на трехногий табурет.
– Ну, поговорим, коль не шуткуешь. Объясняй, зачем пожаловала, приворожить кого хошь али от пьянства мужа отвадить? Я и это могу, не сомневайсси. – Закос продолжался. Но бабка не врала, кой-какие навыки в травковедении у неё были. И не только на основе пирожков.
– Наворожить я тебе, старая, и сама могу с воз и маленькую тележку. – Нагрубила Бабуле Фея, теряя терпение. Однако остатки интеллигентности и воспитания ещё боролись в ней с желанием вцепиться в гнусную харю и расцарапать её вдоль и поперёк. Конечно, все её клиенты сопротивлялись исполнению последнего долга, юлили, хитрили, а потом умоляли и пытались откупиться. Но никто ещё не вёл себя столь вызывающе, как Старая Карга. Мало того, что заключение контракта сопровождалось извращениями, а бабуля наебала её с процентами, так ещё и теперь треплет нервы. А нервы Фее были нужны. Надо было успеть перед балом оббежать всех своих крестниц из Городка и предложить им услуги – платье, туфли, карету, смазливого кучера из крысы… и собрать урожай новых контрактов. А то она поиздержалась слегка.
Крайне раздражённая Фея отхлебнула самогона из стопки и громко захрупала луковицей, злобно думая, что Старая Калоша могла бы выставить угощеньице получше. Заев всё это сверху ломтём хлеба с подозрительным вкусом и запахом (здравствуйте, доктор Флемминг!), Фея решила расставить все точки над ё.
– Всё, Бабка. Готовь саван и белые тапки. Смерть твоя пришла.
Бабка мрачно посмотрела на Крестную, но пить не спешила. А после того, как та сожрала и луковицу и ломоть хлеба, поняла – дело действительно плохо. Луковка вовсе была не луковкой. То есть она выглядела как луковка, но на самом деле являлась секретным оружием Лешего и сильнейшим галлюциногенном. Съеденная целиком приводила к самым неизвестным последствиям. По крайне мере, чтобы заставить летать с обрыва и искать под кожей тараканов, хватало и половины. И яд, одной каплей убивающий лошадь за несколько секунд и замаскированный под хлебную плесень, тоже не подействовал.
Сейчас Калоша корила себя за беспечность. Нужно было узнать о способе убийства Фей раньше. Или раз она ест и пьёт, то и сдохнет как обычный человек?
– Ладно, твоя взяла. Я не буду выкручиваться, только позволь мне перед смертью выкурить ещё самокруточку. – Старуха шлёпнула ладонями по гладкой поверхности дубового стола, изображая готовность к смерти. – Вон, на окошке у меня табачок, не желаешь затяжечку?
На слове «затяжечка» Калоша внезапно опрокинула стол на гостью и бросилась к печи. Раскаленная кочерга в руках могла послужить отличной волшебной палочкой, а крик – Бааааанзаааай! – Олицетворял готовность бабки сражаться за свою душу до последнего вздоха.
Что тут говорить – застала Бабуля Фею врасплох. Вот она сидит за столом, а вот она уже лежит под столом, задрав ноги кверху. Что-то грохнуло и пыхнуло на неё жаром у левой щеки и закачалось. С трудом повернув голову и сведя глазки к переносице, женщина опознала кочергу.
«Ахтунг! Нападение!» – ахнула про себя. С трудом поднявшись и разведя руками водоросли, невесть откуда выросшие в домике бабки, встала на карачки и проворно бросилась на бабку. Подкатившись под коленки не вовремя отвернувшейся Старой Калоши – видимо та искала новое орудие убийства – Фея наподдала и бабка рухнула на неё. Подельщицы покатились по комнате, таская друг друга за волосы и отвешивая тумаки.
Фее изрядно мешало то обстоятельство, что периодически внезапно перед ней оказывались, то космы водорослей, то заросли бамбука, а какая-то гнусная красная рожа с оттопыренными ушами периодически выглядывала из-за ствола баобаба и обзывалась всяческими нехорошими словами.
Фея окончательно рассвирепела и заголосила в перерыве между ударами:
– Ах ты, Старая Перечница!.. – Плюх! – Развела тут зоопарк! – Стук, бух, трах, тарарам! – Приличным людЯм плюнуть некуда! – Бааабах! – Небось ещё и трахаешься с этим обезьяном? Сколько он за это берёт самогоном?
Почему Старая Калоша решила, что Фея намекает на её старого любовника Лешего, никто не знает, но Бабуля обиделась и рассвирепела. С чего это он обезьян? Ну, волосат и кривоног, зато другим берёт. Не самогоном, нет, самогон он, правда, литрами хлещет, но это уже опосля.
«Любая драка есть прелюдия перед сексом» – говаривал тот же Леший, многозначительно раскуривая трубку. – «Вот помню, случалась со мной такая история. Решил я русалку за хвост пощекотать, прихожу к омуту – да вон они, девки, плещутся да хохочут, хватай любою да играйся с чешуйками серебристыми, щекочи волосом своим жестким их грудки нежные, только смотри, чтоб она тебя с сестрицами в омут не затащила за стержень твой нефритовый. И тут гляжу назад – а там два лося каменных, рогами телепаются, за самку, значит, властвуют, главенство выясняют. И что мне оставалось? Баборыбоньки с одной сторонушки, а там лося бодаются, во вверенной мне территории, как тут быть, а, бабка? Прелюдия мной не закончена, ить и работа, и удовольствия хочется». А бабка ему ответила тогда «Слышь, хрен ты вековой, ты б…»
Впрочем, к данной истории та отношения имеет мало, поскольку Крестная вряд ли рассчитывала на секс после драки, что подтверждает лишний раз – из правил бывают исключения.
– Ты сука в мою личную жизнь не лезь! – Старая Калоша вызверилась ещё больше и пошла красными пятнами то ли от гнева, то ли от стыда. Откуда она знает про её встречи с Лешим?! – Падла, сбрей усы, может и на тебя ёбари найдутся! – Коротко бросалась словами, уворачиваясь от ударов и нанося свои. Может, не слишком сильно, но чувствительно. В какой-то момент они укатились в сени, где старуха оседлала Фею, как при их первой встрече и, теперь уже не церемонясь, повозила ту лицом по половику. – Добить тебя, дрянь, или добровольно бумагу мне отдашь?!
Фея терпеть ненавидела намёки на разнообразие её сексуальной жизни. Особенно болезненно она относилась к любому упоминанию того факта, что добровольцы в её постели отродясь не водились. Она тщательно скрывала от общественности, что молодых мужиков (а старые ей и самой не очень-то нужны), приходилось отлавливать в тёмных закоулках и соблазнять фокусами отнюдь не сексуального характера. Очень меркантильный нынче пошёл народ. Никто не воспитывал в молодежи уважение к старшим, и Фея никогда не упускала момента посетовать на данные печальные обстоятельства.
Оказавшись вновь прижатой носом в пыльный половик в сенях, Крёстная не возрадовалась. Вечер хоть и перестал быть томным, однако принимал нехороший для неё оборот. Противная старуха и не думала сдаваться, а растительность внутри домика мутировала и начала подозрительно походить на щупальца Кракена. Они ритмично шевелились в такт неслышной Фее музыке и неотвратимо приближались. Пора было с этим заканчивать.
Правая рука её, всё это время шарившая вокруг, вдруг наткнулась на что-то округлое и деревянное, похожее на толстую палку. Пальцы Феи крепко обхватили эту палку, и она замахнулась и с силой опустила палку куда-то назад и вниз. Раздался хруст, на шею плеснуло чем-то горячим, а туша Старой Колоши вдруг обмякла и придавила Фею к половику окончательно.
Полежав так пару минут, Фея завозилась и выползла из-под Бабули. Прищурясь в полутьме сеней, Фея констатировала смерть клиента. «Ну, вот и ладненько. И долго спорить не пришлось» – удовлетворённо констатировала она, но вдруг страшная мысль пришла к ней в голову. Бабка же что-то талдычила о приходе крестницы! Скоро здесь объявится Красная Шапка и что ей скажет Фея? Одно дело, если бы они со Старой Кошёлкой пришли к консенсусу, и всё было бы прилично. Карга приняла бы смерть, лёжа в кровати, в ночнушке, в чепчике и очках на носу. А что теперь? Лежит в сенях с раскоканной головой, а крёстная вся в кровище!
Фея заметалась по домику. Зачем-то втащила бабку за руки в комнату, оставив на полу широкий кровавый след, затем призадумалась и, решив придать произошедшему вид дела рук маньяка, схватила топор и принялась рубить бабку в капусту. Брызги крови и ошмётки мяса летали по комнате как тополиный пух в июне. Итогом трудов Феи явилась бесформенная куча частей тела в луже крови, где уже невозможно было разобрать какой кусок откуда. Фея ещё немножко подумала и разложила куски тела аккуратной кучкой на бережку лесного ручейка, бодро забившего из-под опрокинутого в пылу борьбы стола, водрузив сверху голову бабки. На лице данной головы застыло выражение одновременно торжества и глубокого удивления.
Полюбовавшись на плод трудов своих рук, Фея достала волшебную палочку и сменила на себе одежду на чистую, привела в порядок причёску, заодно смыв следы преступления с собственных рук и лица. Подойдя к окну, выходившему в сторону леса, она распахнула его и сорвала занавеску, живописно разложив её на полу. Теперь она была готова к приходу крестницы.
Резюме:
Вечерние визиты без приглашения бывают чреваты. Народная мудрость гласит, что дурной консенсус лучше хорошей потасовки, хотя некоторые могут с этим не согласиться. Если им дадут конституционное право голоса. С того света.
