Текст книги "Хоррорная сказка (СИ)"
Автор книги: JokerJett
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
Глава 12. О собаке на сене и семи страдальцах
Действующие лица:
Белоснежка – царевна. Когда-то семь гномов приютили беглянку у себя, не зная, чем это всё может закончиться. Она заботливая. Очень. Целый день варит, парит, убирает. Поёт песни даже ночью, отчего у всех в округе бессонница. На момент событий травматически асексуальна.
Семь гномов – большие трудяги и очень добрые существа.
Уютненький домик в лесу, в котором живут семь гномов, стоит на самой границе королевства Снежной Королевы у подножия гор, примерно в километре от шахты, где те добывают волшебную руду. В этой руде часто попадаются драгоценные камни. Волшебную руду могут добыть только гномы, и только они могут из неё выковать оружие, доспехи и прочие полезные вещи. В руках у всех других волшебная руда превращается в пустую породу, а драгоценные камни в куски мутного жёлтого кварца. Что может и пригодится в хозяйстве, но совсем не то.
Жили-были гномы, не тужили. То в город ходили, то Шапка Красная их навещала. И тут вдруг нашли они девицу. Слов нет – девица красавица, домовита: жарит, парит, убирает. Но есть у неё один недостаточек. Сука она на сене – сам не дам и другим не гам. Потому и Шапка домик гномов теперь за версту обходит. Ох, и тяжко гномам приходится!
А ведь начиналось всё так жалостливо и героически, а для гномов беды ничего не предвещало…
Рождение Белоснежки сопровождалось смертью её матери. Что-то не срослось в небесной канцелярии, когда королева пожелала себе необычную доченьку. Или это типовая расплата за каприз. Было то в середине зимы, падали снежинки, точно пух с неба, и сидела королева у окошка, – рама его была из черного дерева, – и шила королева. Шила она, загляделась на снег и уколола иглою палец, и упало три капли крови на снег. А красное на белом снегу выглядело так красиво, что подумала она про себя:
«Если бы родился у меня ребенок, белый, как этот снег, и румяный, как кровь, и черноволосый, как дерево на оконной раме!»
И родила королева вскоре дочку, и была она бела как снег, как кровь румяна, и черноволосая как чёрное дерево оконной рамы, – и прозвали её потому Белоснежкой. А когда ребенок родился, королева умерла.
Год спустя взял король себе другую жену. Мотивировал он это тем, что девочке нужна мать. Да только никто в это не поверил – старая-то королева была неказиста, а новая красотка хоть куда. И если к старой королеве в спальню король заглядывал нечасто – первый раз в брачную ночь и второй раз на следующий день после брачной ночи – то из спальни новой королевы он бы не вылезал, если б ему кто такое позволил. В общем, наняли принцессе кормилицу и нянек, да и позабыли. Настолько позабыли, что осталась девочка без принцессиного образования. Читать и писать, правда, её научили. Но вместо танцев, этикета и вышивки крестиком, няньки с кормилицей обучали девочку шить, готовить и убирать за собой – в общем, всему тому, что должна уметь порядочная девушка из народа. И выросла Белоснежка доброй и отзывчивой девочкой. Ведь росла она в окружении любящих людей.
А что ж отец родной? А король любил королеву, но королева только себя в волшебном зеркальце. Ну, ещё разве что физически своих многочисленных любовников. Артефакт, доставшийся королеве по наследству, сообщал каждому в него глянувшему о его ранге в конкурсе красоты. И пока что коварная красотка была вне конкуренции. Но как исполнилось Белоснежке шестнадцать, зеркальце не отразило королеву, а показало Белоснежку. Да ещё и припечатало – Вы, госпожа королева, красивы собой, но всё ж Белоснежка выше стократ красой! Испугалась тогда королева, пожелтела, позеленела от зависти. С того часа увидит она Белоснежку – и сердце у неё разрывается, так стала она ненавидеть падчерицу. И зависть, и высокомерие росли точно сорные травы в её сердце всё выше и выше, и не было у неё отныне покоя ни днём, ни ночью. Тогда подозвала она одного из своих любовников и сказала:
– Ты же егерь? Отведи принцессу в лес, я больше видеть её не могу. Убей и принеси мне в знак доказательства её лёгкие и печень.
Егерь повиновался. Объявил королевскую охоту, а когда все погнались за зверем, отвлёк девушку и завёл в чащобу. Но, когда вытащил он свой охотничий нож, и хотел было уже пронзить ни в чём не повинное сердце Белоснежки, стала та плакать и просить:
– Ах, милый егерь, оставь ты меня в живых, я убегу далеко в дремучий лес и никогда не вернусь домой.
И оттого, что была она прекрасна, сжалился над нею егерь и сказал:
– Милый-то я милый, только что я буду с этого иметь?
– Да что хочешь, только отпусти меня! – пустила очередную слезу принцесса.
– Так тому и быть, – отвечал егерь. – Я много чего хочу, но начнём мы с минета. – И понеслось. Минет сменил анал, анал сменила дефлорация. Красное на белом смотрелось в духе покойной королевы. Егерь совершенно не жалел Белоснежку, теперь уже бывшую – и девушку и, очевидно, принцессу. Стараясь урвать больше удовольствия, он только сильнее заводился от её стонов, а затем и полных ужаса и боли криков. Когда он окончательно выдохся, у принцессы болело всё тело – и снаружи и внутри. А голос она сорвала. И только одна мысль билась в её голове – и вот это мачеха называет наивысшим наслаждением?!
Егерь же был полностью доволен собой и глубоко удовлетворён. Оставив жертву отлёживаться на месте его преступления, он, насвистывая, отправился обратно во дворец. Ведь точно камень свалился у него с сердца, когда не пришлось убивать Белоснежку. На ту пору как раз подбежал молодой олень, и заколол его егерь, вынул у него лёгкие и печень и принес их королеве в знак того, что приказанье исполнено. Повару было велено сварить их в солёной воде, и злая женщина всё съела, думая, что это лёгкие и печень Белоснежки.
А что же жертва насилия по согласию? Осталась бедная бывшая девушка в большом лесу одна-одинешенька, и стало ей так страшно, что все листочки на деревьях оглядела она, не зная, как быть ей дальше, как горю помочь. Вспомнила она тут, что пообещала ещё егерю за свою свободу и пустилась бежать. И бежала по острым камням, через колючие заросли, сколько сил хватило. Стало уже вечереть, как увидела маленькую избушку. И так она устала, что не побоялась и вошла в неё отдохнуть. А в избушке той всё было таким маленьким, но красивым и чистым, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Стоял там накрытый белой скатертью столик, а на нём семь маленьких тарелочек, у каждой тарелочки по ложечке, а ещё семь маленьких ножей и вилочек и семь маленьких кубков. Стояли у стены семь маленьких кроваток, одна возле другой, и покрыты они были белоснежными покрывалами. Захотелось Белоснежке поесть и попить, и взяла она из каждой тарелочки понемногу овощей да хлеба и выпила из каждого кубочка по капельке вина, – ей не хотелось объесть и обпить кого-то одного. А так как она очень устала, то попробовала лечь в постельку, но ни одна из них для неё не подходила: одна была слишком жёсткой, другая слишком мягкой, но седьмая оказалась ей впору, легла она в неё и, отдавшись на милость Богов, уснула.
Когда уже совсем стемнело, пришли хозяева избушки, а были то семеро гномов, которые в горах добывали руду. Они зажгли семь своих лампочек, и когда в избушке стало светло, они заметили, что у них кто-то был, потому что не всё оказалось в том порядке, в каком было раньше. И сказал первый гном:
– Кто это на моём стуле сидел?
Второй:
– Кто это из моей тарелочки ел?
Третий:
– Кто взял кусок моего хлебца?
Четвертый:
– Кто ел мои овощи?
Пятый:
– Кто моей вилочкой еду брал?
Шестой:
– Кто моим ножичком резал?
Седьмой спросил:
– Кто это пил из моего кубка?
И оглянулся первый и увидал, что на его постельке маленькая складочка, и спросил:
– Кто это лежал на моей кроватке?
Тут сбежались и остальные и стали говорить:
– И в моей тоже кто-то лежал.
Глянул седьмой гном на свою постель, видит – лежит в ней девушка и спит. Позвал он тогда остальных, прибежали они, стали кричать от удивления, принесли семь своих лампочек и осветили Белоснежку.
– Ах, Боже ты мой! Ох, Боже ты мой! – воскликнули они. – Какая, однако, красивая девочка! – Они так обрадовались, что не стали её будить и оставили спать в постельке. А седьмой гном проспал у каждого из своих товарищей по часу, – так вот и ночь прошла.
Наступило утро. Проснулась Белоснежка, увидела семь гномов и испугалась. Почудилось ей, что всё, что с ней делал егерь, теперь сделают с ней гномы. Только семь раз. Но были они с ней ласковы и спросили:
– Как тебя зовут?
– Зовут меня Белоснежка, – ответила она.
– Как ты попала в нашу избушку?
И рассказала она им о том, что мачеха хотела её убить, но егерь сжалился над ней, и что бежала она целый день, пока, наконец, не нашла их избушку. Как именно над ней сжалился егерь, Белоснежка пояснять не стала, что привело поначалу к большому взаимонепониманию. Впрочем, когда рассказала, не намного лучше стало. Гномы спросили:
– Хочешь вести наше хозяйство, стряпать, постели взбивать, стирать, шить и вязать, всё содержать в чистоте да порядке, если согласна на это, можешь у нас остаться, и всего у тебя будет вдосталь.
– Хорошо, – сказала Белоснежка, – с большой охотой.
И осталась у них. Она содержала избушку в порядке, утром гномы уходили в горы искать руду, золото и драгоценные камни, а вечером возвращались домой, и она должна была к их приходу приготовить им еду. Когда Белоснежка высказала опасение, что мачеха может не поверить в её смерть и найдёт здесь, гномы успокоили беглянку.
– Ты, деточка в другом королевстве. Здесь правит Снежная Королева, а колдовство артефакта твоей мачехи не действует, – степенно начал первый гном по имени Понедельник.
– Егерь знал, что делал, когда тебя отпускал. Ведь именно там, в чаще, где он тебя бросил, граница наших королевств так близка, – разъяснил второй гном по имени Вторник.
– Ты была расстроена, в беде, поэтому лес пропустил тебя через границу, обычно к нам попасть можно только через заставы на дорогах, – добавил третий гном по имени Среда.
– И это здорово, что ты наткнулась на наш домик. Иначе тебе бы не поздоровилось, – участливо подбодрил Белоснежку четвёртый гном по имени Четверг.
– Мы уже затрахались сами убираться и готовить, – скромно сообщил пятый гном по имени Пятница.
– Но хорошо бы и в самом деле потрахаться. А то Красная Шапка давно в гости не заявлялась, – заискивающе ломким баском посетовал шестой гном по имени Суббота.
– Ты с нами по очереди или групповушку устроим? – почему-то шёпотом спросил самый молодой седьмой гном по имени Воскресенье. – А то Шапка очень групповушку уважает. С нами, – добавил он уже с обычной громкостью.
– Что? Как? Нет! Я… я не буду. Хватит с меня и егеря! И чтоб Шапки вашей ноги здесь не было! – взвыла Белоснежка.
Вот так и обломилось гномам счастливое детст… в смысле, здоровая половая жизнь. Только и оставалось, как киркой в шахте породу долбить, да по утрам холодной колодёзной водой во дворе обливаться. Доооолгонько обливаться. Гномы ребята крепкие, здоровые, и стояк у них по утрам крепкий, устойчивый. Да что поделаешь, про егеря Белоснежке гномам пришлось рассказать. Они прониклись. Да так, что пожалели бывшую девушку и не стали её ни к чему принуждать. А история эта теперь пользовалась в их маленькой семье большой популярностью. Особенно праздничными вечерами, перед сном. Гномы и Белоснежка по очереди парились в баньке, потом они все вместе празднично ужинали, потом ложились по кроваткам, а Белоснежка рассказывала свою грустную историю, начиная со слов егеря – а что я буду с этого иметь? И заканчивая словами – ну, прощай, сладкая, а то домой не дойду, такое чувство, что моего дружка до корня стёр, да и ноги уж совсем не держат.
Особым успехом пользовались два момента – описание ощущений Белоснежки, когда она впервые увидела вблизи нефритовый стержень егеря в боевой готовности и её ощущения, когда егерь взломал естественную преграду. И были у гномов в такие вечера маленькие радости – под грустную Белоснежкину историю так сладко было дрочить и так быстро достигался нужный результат… что принцесса ничего не успевала заметить. Иначе досталось бы на орехи всем.
Глашатай добрался до избушки семи гномов к вечеру. Злой, голодный и неудовлетворённый. В трёх оставшихся неохваченными королевским указом хуторах его ждал большой облом. В двух в виде присутствующих мужей и одновременно отцов подходящих под указ девиц, а в третьем, в том самом, где варила самогон Бабуля, в виде расчленённого трупа. Что его окончательно добило. И не то чтобы Глашатай рассчитывал доснять там напряжение, которое не снялось добротным, но быстротечным подарком Глубокой глотки и усугубилось прерванным актом с Золушкой. Нет, настолько он ещё не опустился, чтобы польститься на Старую Кошёлку, хоть Леший и утверждал, что Старая Карга борозду не портит. Но Леший чувак странный. Кого он только в своём лесу не окучивал… ему и коза небесное блаженство могла принести. По его словам.
Нет. Глашатай скорбел об ином. О том качественном продукте, который выходил из умелых рук Бабули. И которого ему перепадало задарма, под новости дворцовые, городские и королевские, кои он под оный продукт умелице и пересказывал. Да под закусочку, да с устатку. А уж если к Бабуле в гости заглядывала внучка… То в ближнем лесочке или под стожком сена на соседнем поле Глашатай отрывался по полной. Шапка хоть и была общего пользования, да сильно разношенная, но неутомимая, да на выдумку горазда. А уж эти её приспособления… Забавно бывало. Но чаще очень больно. Однако всё равно тянуло.
Так вот, добрался он до избушки семи гномов, зачитал Белоснежке королевский указ да попить попросил. Горло мол натрудил, промочить надобно. Да не водой, а молочком. Но лучше пивом. Да под сосиски с тушёной капустой. В итоге на ночлег и напросился. За ужином Белоснежка и спроси:
– А какой он, наш Принц? Есть ли у него белый конь? А каких девушек он любит? Может уже одну любит? А то я заявлюсь на бал вся расфуфыренная и только клювом щёлкну. Если вдруг возлюбленная у Принца давно образовалась.
Тут Глашатай крепко призадумался. С одной стороны, зная историю Белоснежки – гномы как-то по пьяни проболтались – хотелось честно рассказать про «возлюбленную» Принца. А с другой стороны, не хотелось девушку расстраивать. В её-то обстоятельствах. А потому ответил он по-своему правду, но не всю.
– Есть у Принца возлюбленная, но он никогда на ней не женится. И наследника он должен будет завести от другой, той, что выберет на балу.
– Ох! Какая грустная история! – Воскликнула Белоснежка. Ей представилась стройная белокурая девушка рядом со стройным белокурым юношей… а дальше ничего приличного не представлялось. Зато вспомнился неприличный егерь. А посему бедняжка замолчала окончательно. Да и остальные не рвались разговаривать. Только и слышались стук ложек и чавканье.
После ужина Белоснежка занялась хозяйственными хлопотами, а гномы устройством на ночлег Глашатая. Устроили его на сеновале при конюшне. Лошадей у гномов не было, был маленький ослик. Возил он раз в месяц гномов в Городок. Ездили продуктов закупить, свои поделки и золото с драгоценными камнями сбыть. Да в весёлый дом зайти, а если повезёт, то с Красной Шапкой пообщаться. Шапка ведь хоть и умелая, но любительница, а не профессионалка, и денег за трах не брала. Подарки любила, особенно камешки разноцветные. А что гномам эти камешки? Они ещё в горе наковыряют.
Только Глашатай устроился поспать, как его прервало деликатное покашливание. В гости явился самый младший гном. Однако говорить не торопился. Мялся, покряхтывал, сопел и издавал прочие грустные звуки. Но и Глашатай не торопился разряжать обстановку. День выдался напряжённый, во многом обломный, а посему мужчина был не в духе и чужим скорбям развеяться помогать не намеревался. Ещё немного посопев, гном наконец-то разродился:
– А что там слыхать про Красную Шапку? Здорова ли? Может в гости к нам собирается?
– Совершенно не собирается, – сердито ответил Глашатай. – Во всяком случае, когда мы с ней последний раз тра… разговаривали, не собиралась. Она сейчас в основном со Свинопасом. Разговаривает.
– О как! – Удивился гном. – А как же жена Свинопаса? Неужто сама поговорить с мужем не хочет?
– А! – махнул рукой Глашатай. – Она наговорилась уже. Пузо аж на нос лезет, рожать уж скоро. Вот парень и разговорился с Шапкой. Да ведь Шапке ещё и побороться за него пришлось. Как живот у пастушки расти начал, так подруги её в очередь встали… за разговорами со Свинопасом. Ну, ему-то что. Какая разница в какую дырку… разговаривать. Но уж больно Шапка умелая. Да затейница какая. Но, впрочем, ты и сам знаешь.
– Да уж забывать начал, – грустно пожаловался Воскресенье. – Мы, конечно, не совсем уж без всего. Вот по вечерам Белоснежка нам свою историю рассказывает. С подробностями. И уж так складно, так душещипательно и вдохновляющее… но знаешь, Леший, сволочь, на днях сказал, что у тех, кто себе руками помогает, шерсть расти начинает. На ладошках. С кайлом будет мешать работать. А ещё он сказывал, что будто другой способ есть. И при нём всё равно – мужчина или женщина. Да и ослик сгодится. Я попробовал. Только ведь ослик, скотина такая, не хочет на месте стоять, а Вторника вообще копытом в живот отоварил. Всей семьёй лечили.
– Эм… с осликом вы это… аккуратнее. С козы лучше начинать. Коза у вас есть? – Заботливо спросил Глашатай и призадумался. Как-то оно стрёмно прозвучало. Как будто он очень опытный зоофил. А ведь весь его опыт – беленькая овечка, что у дедушки жила. А он на лето к нему приезжал. В далёком детстве. Да и было всего один раз. Это когда он пастушьей овчарке позавидовал…
– Не. Козы нет, – озадаченно ответил гном. – Где ж мы козу возьмём? Хотя… вымя ж у неё должно быть… – Пальцы гнома совершили какое-то подозрительное хватательное движение… Вдруг он встрепенулся и продолжил.
– Но я чего пришёл. Я ведь о другом хотел. Я подозревал и теперь вижу, ты опытный. Так помоги нам. В теории мы не всё поняли, да и практика… Подсоби в общем. А мы тебя не забудем. Килограмм самоцветов отсыплем.
Самоцветами гномы называли драгоценные камни. Алмазы, рубины, изумруды, сапфиры и прочие «стекляшки». Это для них камни особой цены не имели, а все остальные сами добыть их не могли, только вот так – купить или получить бартером за что-то. Глашатай призадумался. И камней хотелось, и позору боялся. А потом его озарило. Ведь не обязательно самому жопу подставлять, он же сенсей будет, а значит, подставлять будут гномы. А он так и быть – поучит молодёжь.
– Значит так, – ответил он гному. – Всех не зови, парочку приглашай. Остальные Белоснежку отвлекать станут. А потом вы им опыт передадите уже без меня. И это – смазку какую-нить тащи и… – Он задумался. Хорошо бы огурец… каменный.
Через какое-то время пришли Воскресенье, Суббота и Пятница – самые молодые и, значит, самые обучаемые. Глашатай скомандовал всем рассупониться и сам не отстал. Затем велел построиться, встал перед строем и скомандовал.
– Делай как я! – И стал мастурбировать, пока прибор не пришёл в готовность. Ученики старательно повторили урок.
Поддерживая прибор в боеготовности, Глашатай стал зачитывать гномам теоретическую часть. Как всегда, чётким, хорошо поставленным голосом. Периодически мужчина брал с походного столика, предусмотрительно прихваченного усердными учениками, учебные пособия и жестами иллюстрировал теорию.
– Ой! Аааа… ах! – Нарушил течение лекции голос Воскресенья. – Сенсей… я… кончил!
Глашатай с укоризной посмотрел на нерадивого ученика и… кончил сам. А вместе с ним и остальные слушатели. Наступила тревожная тишина.
– В общем, теорию вы прослушали, а практикой займётесь самостоятельно. Зайду через недельку и проверю. – Бурчал Глашайтай, зашнуровывая ширинку. Ученики повторили действия учителя.
– А что это вы здесь делаете? – Громом с ясного неба прозвучал голос Белоснежки.
– Осваиваем смежную профессию! – Звонким голосом отчитался Воскресенье. – В общем-то, мы закончили.
– Ааа… – понятливо прокомментировала девушка. – Ну, если закончили, то марш спать! И вы, уважаемый Глашатай, тоже бы отправлялись… спать. – Девушка сурово посмотрела на сенсея. Вот подозревала она, что дело тут нечисто, но придраться было не к чему. А потому она, ещё раз с подозрением на всех посмотрев, развернулась и степенно выплыла из конюшни. Гномы дружно выдохнули, засуетились и быстренько разбежались. Глашатаю ничего не оставалось, как улечься спать. Организм уже не был столь неудовлетворён, как часом ранее, но некоторое недовольство выражал. «Да, это тебе не Красная Шапка, – грустно подумал мужчина. – И даже не Глубокая Глотка. Но на безрыбье и раком сгодится».
Резюме:
Что есть жизнь? Это разрушение мечты действительностью. Нельзя привязываться к людям или дому всем сердцем, это непостоянное и сомнительное счастье. Ещё хуже – отдать своё сердце одному единственному человеку, ибо, что останется, если он уйдёт? А он всегда уходит. Оставляя близких в растерянности и непонимании. Но людям не всегда нужны советы. Иногда им нужна рука, которая поддержит. Ухо, которое выслушает и сердце, которое поймёт. Однако перед тем как излить душу – убедитесь, что «сосуд» не протекает. Дверь в душу, как и дверь в дом, нужно держать закрытой. В открытую дверь дует холодный ветер, заносит всякую грязь и лезут люди с недобрыми намерениями. А тот, кто действительно хочет войти – вежливо постучит. Иногда и не постучит, а вопрётся пока никого нет дома. И очень повезёт, если после этого наступит мир и гармония.
