Текст книги "Dragoste în ciuda (СИ)"

Автор книги: Joanne X

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Коридор хранил темноту, но Влад чувствовал обжигающее дыхание занимающейся зари. Он вздрогнул, и Лале чуть свела брови, опустив взгляд. Его пальцы прочертили линию на подбородке, задев и приподняв его, фиксируя её взор на своём лице. Увлажнившиеся глаза и закушенная губа.

– Нет, – прошептал он и примкнул к её губам, оставляя лёгкий поцелуй, тем не менее взаимно опаливший тела друг друга зарождающейся страстью.

– Думала… думала… – шептала Лале, глотая слёзы, чувствуя прикосновения его шероховатых подушечек пальцев к своей мраморной от холода и чудовищного волнения коже.

– Я рядом, – его взгляд был успокаивающим, но не тем, как обычно, а нечто чужое, странное поселилось в нём – то, что он приобрёл в ночь на поляне, то, что отравило его жизнь.

Она послушно кивнула, а Влад мотнул головой, прогоняя морок, пряча взгляд, которым бы он гипнотизировал жертву, если бы поддался вампирской натуре, если бы отведал человеческую кровь. Влад никогда бы так с ней не поступил, никогда. Мужчина обнял её, вновь крепко прижимая к себе.

– Никогда, – прошептал он. – Я никогда не причиню тебе вред…

– Знаю, – прошептала она, глубже кутаясь в его объятия.

Дорога от замка Дракулы до удалённого монастыря в горах.

Аслан окинул взглядом, сколько мог, обозы с продовольствием и людьми. Людьми, бесконечным множеством усеивавших обозримый горизонт от начала и до конца, теми, кто хотел спастись. Они нашли в призыве Влада укрыться надежду на то, что их жизни могут быть спасены, что их защитят в урочный час.

Его взгляд скользнул ближе, упав на задумчивое лицо Лале, бледное, с пролёгшими тенями под ставшими огромными карими глазами. Она не спала уже долгое время, вначале участвовав в вылазках по поиску Влада, прочёсывая леса, поля, деревни, ночами бесконечно молясь, сейчас же не выпуская из поля зрения мужа ни на миг.

Передвигались почти всегда ночью, днём не могли или не хотели. Каприз господаря выглядел как крик о помощи. Разве мог адыгский Лев противиться столь мощному, столь же молчаливому призыву самого близкого человека, друга, который не предаст? Аслан видел глаза Влада, глаза, похоронившие в себе ещё одну тайну. Он ощущал, что от него веяло опасностью, ещё большей, чем до этого. Казалось бы, что может быть страшнее взора палача? Даже если он вершит возмездие. Но инстинкт, внутреннее чутьё, что-то природное, даже животное, то, что помогало древним людям выживать, предчувствовало неминуемое.

Лале взглянула на небо, раскинувшееся тёмными облаками, предвестника близкой зари, затем её взгляд обратился к мужу.

– Остановимся? – спросила она.

Влад мотнул головой, немного судорожно. Удалённый монастырь маячил своими башнями.

– Дойдём ли до следующей ночи? – буркнул недовольно Раду.

Лале пропустила разговор мимо ушей. Взгляд глаз, окружённых болезненно опухшими веками. Она знала, что, если он сказал, что ему нужен отдых, так и есть, и она никогда не устроит допрос с пристрастием, почему он почти что умер перед рассветом и бодр и полон сил ночью.

Спешились у леса. Лале проследила, как Влад, посмотрев на небо, поспешил помочь другим. Усердными стараниями и слаженными действиями мужчин палатки были установлены. Он быстро укрылся там. Аслан и Лале мрачно переглянулись.

– Так мы до монастыря и до зимы не дойдём, – всё ворчал Раду, и Лале его понимала, как и всех вокруг.

– Мне надо это просто пережить, – шептала она, когда подводила коня к прозрачному ручью, бежавшему рядом, когда отдала подпруги слуге, когда целовала сонных мальчиков, когда заходила в палатку к господарю.

Влад сидел в позе, скрестив ноги по-турецки, обнажённый торс был в мелких бусинках пота. Он дрожал, волосы свесились неопрятными прядями. На глазах Лале появились слёзы. Неимоверным усилием воли она сдержала их.

– Могу я помочь тебе? – произнесла Лале, не решаясь двинуться дальше, не потому, что чужой, а потому, что впервые в жизни почувствовала, как он будто бы отталкивает от себя.

Он, не глядя на неё, отрицательно качнул головой. Она замерла. Молчание отдавало горечью.

– Почему? – спросила Лале, попытавшись сказать это как можно ровнее, но голос дрожал, выдавая её смятение.

Влад медленно поднял глаза, повернув голову.

– Я люблю тебя, – его голос был глухим с тёплыми нотками, она и не сомневалась.

– Почему отталкиваешь? – прикусила губу, чтобы не дрожала, сделав шаг в его сторону.

– Никогда, – тихо, глядя ей прямо в глаза. – Но не сейчас, я опасен.

– Даже для меня? – ещё один шаг в его сторону, она запустила ладонь в его волосы, чуть стянув их в пригоршню, чувствуя, как его плечи расслабились.

– Ты нужна мне, – прошептал он и, ухватив её за ладонь, привлёк к себе, уткнувшись в живот.

Лёгкое движение крепких рук, в которых чувствовалась звенящая напряжением мощь, таких трепетных в момент их близости, и Лале оказалась в его объятиях. Распахнутые мягкие бёдра нежно обняли колени. Опять этот огонь между ними. Огонь, зародившийся из крепкой дружбы, из понимания, что тело откликается на него так же, как и душа, из осознания того, что любовь с каждым годом становится лишь крепче, сильнее, что без человека рядом с тобой ничего не будет, если с ним… Она гнала прочь эти мысли от себя. Его руки скользнули по спине, разгоняя ток по позвонкам, дыхание участилось. Взаимные объятия, и он впился в её губы поцелуем такой силы, что, казалось, вокруг замерла вселенная, на миг сердца остановились, чтобы забиться затем в унисон.

Запах Лале был сладким с лёгким нюансом горчинки, так же, как её едва уловимая хрипотца в голосе на окончаниях слов, предложений, речи, скатывающаяся вниз его живота, оседающая там желанием. Поцелуй кружил голову до цветных кругов перед глазами. Влад оторвался от её губ, ощущая, как жена прильнула к нему, крепче окутывая нежным коконом рук. Жадный рот прошёлся по нежной коже шеи, собирая её и тут же отпуская, местами оставляя лёгкие прикусы, увеличивая напор. И князь почувствовал аромат крови Лале, ни естества кожи, ни её желания. Это его настолько захватило, что не хотелось отрываться, хотелось прижать к себе ещё сильнее, провести ногтем по тонкому мрамору и вожделенно добраться до влаги карминного цвета.

Желание разрасталось с каждой секундой, и это была не просто похоть плоти. Они стискивали друг друга в объятиях, вскрикивая от страсти, срывая с друг друга одежды. Он подмял её под себя, окутанный этим странным влечением, зовом крови. И одновременно плоти. Тело Лале словно бы превратилось в сотни оголённых нервов, она хотела его как никогда.

Обнажённые тела жадно переплелись. Влад оторвался от неё лишь на миг, чтобы полюбоваться тем, как она раскинулась под ним, как её голова, расплескав вокруг тёмно-каштановый шёлк волос, откинулась назад от удовольствия. Он увидел, как жилка на её шее пульсировала, открывая его внутреннему приобретённому вампирскому взору кровеносные сосуды, синими змейками расползающиеся под кожей. Лале стала для него одним потоком сладостной жидкости, не вожделеть которую было невозможно, было выше его сил. Взор заскользил по белому атласу тела вниз, к животу, и Влад увидел второе бьющееся маленькое сердце под большим материнским. И морок второй сущности спал, словно бы пелена пала.

Влад резко привстал и обнял ничего не понимающую Лале.

– Прости, – прошептал он, и его глаза наполнились слезами. – Это девочка…

– Что? – непонимающе пробормотала она, ощущая, как сильные ладони, могущие быть жёсткими, нежно сжимают её талию.

Влад улыбнулся, легко целуя её в губы.

– Я никогда не причиню тебе вред, – проговорил, оторвавшись и зацеловав Лале до лёгкой щекотки, до смеха, вышедшего далеко за пределы их убежища.

– Я знаю, – шепнула она, зарывшись в его грудь.

Удалённый монастырь. Вторая ночь.

На колокольне, что венчала пик монастыря, было ветрено. Потоки воздуха буквально сносили с ног, холод пронизывал тело с макушки головы до пят. Дракула взглянул на чёрный горизонт, расстилающийся перед ними. Он не видел то, что мог бы видеть, если бы попробовал человеческую кровь. Князь мотнул головой, прогоняя крамольные мысли прочь. Но даже и той силы, что была у него, хватило, чтобы почувствовать тяжёлую поступь османской армии, воины которой были уже на подходе, близ стен, буквально следовали за ними по стопам. Они вот-вот прибудут к стенам древнего монастыря, и начнётся осада. И она может продлиться месяцы. Месяцы для того, чтобы народ ослаб физически и духом, а его «дар» истёк через три ночи. Надо было действовать чётко и быстро. Где-то там в низине шла пехота, неотвратимая, но лазутчики должны были быть уже тут, и его задача – перехватить их.

Не отрывая взгляда от тьмы, Влад услышал, как зашуршали крылья летучей мыши. Он с удивлением взглянул на свои руки и увидел, что они тают на его глазах. Ещё секунда, и он, уменьшившись в размерах, стал ею. Вздохнув, услышал призыв своей тёмной сущности и вновь стал человеком. Ещё раз то же ощущение, перевоплощение и полёт вниз. Свистящим уханьем провала в пропасть. До бабочек в маленьком сером тельце. И мир открылся совсем с другой стороны. Он воспринимал всё телом. Необычные ощущения. Вот рядом спикировала сова, ищет себе еду, отшатнувшись от него, чувствуя хищника пострашнее себя, ночные птицы притихли, но он явственно ощущал их присутствие везде. Сырость и холод не сковывали, наоборот, придавали живости и прыти. Радость от полёта омрачалась только гнетущими мыслями о том, что это не его естество, не человеческое, но одновременно он понимал, что испытает облегчение, когда его тёмный дар пропадёт. Лес был тих, пока он не почувствовал движения ног. По лесу маленькими группами передвигались люди. Пока далеко за пределами их укреплённого убежища, но могли быть и другие.

Человек – опаснейший из хищников, прирождённый монстр с его древнейшими базовыми инстинктами. Выжить в любом случае, в самых невыносимых условиях, а ещё защищаться до последнего и неожиданно найти в себе силы, когда загнали в угол, силы вырваться и отвоевать себе место под солнцем.

Но сегодня ни у кого из замеченных Владом просто не было шанса. Они думали, что это тень птицы. Он обрёл человеческую плоть и скользил теперь от одного воина к другому, словно пребывая в чудовищном кошмарном танце, не наслаждаясь, но вынужденно. Распалённый адреналином мозг жаждал их крови, но потеря самоконтроля – роскошь в такой ситуации.

На утро тела лазутчиков были найдены на подступе к лагерю армии Мехмеда. Колы, загнанные под кожу, кровь, стекающая по ним и открытые рты мертвецов, словно бы в безмолвном предсмертном крике ужаса. Воины видели, как султан свёл челюсть, громко хрустнув зубами в бессильной пока ярости.

– Завтра днём выступаем, – приказал он, сжимая эфес меча, глядя вдаль на высокие пики неприступного монастыря.

Мехмед поднял глаза в небо и взглядом проводил в высоту белого почтового голубя.

Битва на равнине. Утро перед третьей ночью.

– Оставайся здесь, – приказал Влад, опоясываясь перевязью, вкладывая меч в ножны.

– Сегодня так пасмурно, даже темно, – невпопад прошептала Лале, умоляюще глядя на него. – Я бы хотела быть там с тобою…

– Зачем? – он остановился, его взгляд был неуловимо суров. – Ты хочешь увидеться с Мехмедом и разжалобить его нашими детьми…

– Мы могли бы хотя бы поговорить… – ещё одна попытка разрешить конфликт.

– Мирно, разговорами? – его бровь поднялась вверх, саркастично выгнувшись.

Влад хмыкнул: досадливо, тем самым показав, как ему больно. Лале молчала.

– Османы никогда не остановятся, никогда, они разграбили сокровищницы Валахии ещё при моём отце, угнали в плен двоих его сыновей, нас с Раду, и ты веришь, что Мехмед смилостивиться над нашими сыновьями? – он перевёл дыхание. – Он убьёт всё, что может хоть как-то напомнить ему обо мне.

Александра взглянула на вздрогнувшего Раду, уловив нечто странное в глазах. Сомнение – червь, точащий любую уверенность, даже самую непоколебимую. Их взоры встретились, мужчина кожей чувствовал, что она знает больше, чем говорит.

– Лале, Влад прав, – вмешался в разговор Аслан. – Он не оставит никого в живых, тем более нас, мы – те, кто перечит ему, те, кто не сдались, оставлять нас не в его планах, ведь мы можем подать пример другим.

Влад подошёл к жене и взял её щёки в свои ладони.

– Я не боюсь потерять свой трон, как прочие европейские короли и правители, они лишь заботятся о собственной выгоде, мы же печёмся о всеобщем благе, спасу страну – спасу и вас, – он поцеловал её в губы, чуть приласкав волосы.

Лале проглотила слёзы.

– Береги Михаила и Михню, – прошептал он.

– Не доверяй никому, Влад, слышишь, – она шепнула в ответ, бросив быстрый взгляд в сторону Александры.

Их пальцы рассоединились, и женщина вздрогнула. Влад кивнул головой своим ближайшим соратникам. Раду, Аслан, Димитрий и отец Илларион вышли из церемониального зала и прошли по узким, как катакомбы, коридорам, выйдя на задний двор, где их ждали лошади. Князь остановился под навесом, не решаясь выйти. На небе жёлтым ярким кругом висело солнце – губительное для тёмного, кем он сейчас и являлся.

Раду оглянулся, заметив его колебания, и свёл брови от удивления.

– Подойди сюда, брат, – позвал он хрипло, вновь взглянул на небо и пожелал, чтобы его затянуло мрачными тучами.

Тот сделал несколько шагов и оказался рядом с Владом, кинув внимательный взгляд на лоб в испарине.

– Тебе нездоровится? – спросил Раду.

– Не важно сейчас, – князь тяжело вздохнул. – Я решил оставить тебя здесь…

– Что? – переспросил его непонимающий брат. – Ты оставляешь меня с бабами и монахами? Изволишь молиться усердно или слёзы проливать?

Синие глаза устало воззрились на Раду, обежав его раскрасневшееся от гнева лицо.

– Послушай меня… – начал было Влад.

– Нет, послушай меня ты, на это сражение ты взял даже церковника, а я тут должен околачиваться? Тебе не кажется это…

– Послушай меня, – получилось грубо, не так хотел, затем значительно мягче. – Я никому не доверяю так, как вам четырём …

– И из всех четырёх ты решил оставить меня?! – Раду громко возмущался, так что остальные мужчины повернулись и теперь пристально смотрели в их сторону.

Дракула вздохнул и заговорил тихо:

– Аслан и Димитрий – это те, кто разрабатывал тактику и стратегию этой баталии, а…

И вновь был прерван:

– А отец Илларион для чего тебе? – он прищурил свои глаза, Влад усмехнулся так непохоже, похож на него самого.

– В трудные времена нам всем нужно во что-то верить, Раду, и церковь даёт эту уверенность, солдаты будут видеть в своих рядах капеллана и знать, что с ними Всевышний.

– А какую роль ты уготовил мне, брат? – ехидно, колко.

– Самую важную, братишка, – проговорил Влад и, положив ему ладонь на шею, притянул к себе. – Я доверяю тому, кто рос вместе со мной, тому, кто все эти годы поддерживал меня, тому, кому я могу доверить самое ценное, что есть у меня, – мою семью, Лале и мальчиков. Никто лучше тебя их не защитит.

Мужчины долго смотрели друг на друга.

– Влад, я… – начал было Раду, почувствовав внутри себя горечь, сомнения и вину, ощутимо тяжело, словно камень, повисшую на его шее.

– Раду, больше некому, – истолковав его тон по-своему, произнёс Влад.

Он кивнул, соглашаясь.

– Береги их, – произнёс Влад, видя, как небо по его желанию затягивается тучами металлического цвета.

Он хлопнул брата по плечам и уже совсем вышел из-под навеса, как Раду позвал его:

– Влад.

Князь обернулся и вопросительно посмотрел на него. Раду колебался, вспоминая Мехмеда, разрываясь между любовью и долгом.

– Что? – вопросительно поднятая бровь над тёмными синими глазами.

– Ничего, – проговорил Раду, смиряясь с судьбой, уже зная, как он поступит, за него уже давно всё решили, или это его выбор?

Воины оседлали коней и присоединились к конникам. Бойцы пехоты шли первыми.

– Мы догоним их часа через два, – доложил Димитрий.

Влад и Аслан переглянулись.

– Армии столкнутся ближе к полудню, – задумчиво произнёс Лев.

– Когда солнце будет в самом зените, – хрипло прошептал Влад, сейчас его защищали плотные облака, они словно держали оборону, или этого хотел он, ведь старый вампир обещал и ещё одно преимущество тёмного – управление погодой, ещё один бонус, который поможет победить или… проиграть.

Аслан внимательнее посмотрел на друга. Он видел, что его что-то гложет. Но расспрашивать не решился.

– Поторопимся? – спросил Димитрий.

Влад кивнул, и они ускорили бег коней, яро пришпорив их по бокам, поравнявшись с кавалькадой. Выехав на открытое пространство, они не сразу поняли, что навстречу им и сбоку двигались турки, плотной стеной тесня их обратно к монастырю.

========== Глава 10. ==========

Комментарий к Глава 10.

* – ругательство по-турецки

** – (рум.) бесы

*** – (рум.) стригой, вампир

Поле битвы. Некуда отступать.

Небо было покрыто тяжёлыми свинцовыми тучами и, казалось, ещё больше давило на плечи неразрешённым грузом трудностей. Кони быстро переступали на месте и недовольно фыркали, как будто лучше знали, как им поступить. Влад и Аслан невесело переглядывались. Горизонт, насколько хватало зрения, был усыпан яростными, когда-то отобранными Османами у родителей ещё совсем маленькими детьми, не признающими и не чтящими свои родные традиции, рвущимися исполнить волю султана воинами. Валашские защитники обратили взор на своего господаря. Ему показалось, что даже самые дальние видели его казавшуюся издалека маленькой, но грозной фигуру.

– Влад, – предостерегающе произнёс Аслан, – это предательство, кто-то сообщил туркам, что мы выдвигаемся, и те решили предупредить наш манёвр, но кто?

– Сейчас не время, Аслан, уже поздно что-либо говорить, но, если я узнаю кто это, – его зубы скрипнули от ярости, – даже если он захочет покоя – никогда его не найдёт.

Князь плотно сомкнул челюсть и выступил вперёд. Перед ним расступились воины, и он, горделиво приосанившись, поехал вдоль рядов напряжённых мужчин, внимательно ловящих каждый его вздох и взгляд.

– Воины, защитники родной земли, братья, – начал он, его взгляд при этом горел, он говорил зычно, с передних на задние ряды передавали его речь, и фразы волнами расходились даже до самых удалённых уголков его воинства, – то, что вы видите позади себя, – это наш рубеж, к которому мы не должны подпустить врага, то, что вы видите впереди себя, – это и есть враг, к которому мы не должны испытывать никакой жалости, нам некуда отступать, нам некуда будет возвратиться, если мы сейчас не сможем отстоять нашу родину, у нас не будет домов, чужбина станет нашей тюрьмой, мы не увидим наших детей, их заберут Османы, мы не увидим наших жён, они будут отданы на поругание толпам янычар, мы не вырастим пшеницу, мы не испечём хлеб и не преломим его с нашими старшими, отцами и матерями, не отдадим им дань уважения, потому что турки не оставят ни нам, ни им шанса, мы не будем возносить хвалу Всевышнему, потому что они разрушат наши храмы. Так давайте дадим отпор, так «угостим» наших врагов, чтобы они навсегда запомнили металлический привкус нашего гостеприимства. Ничего не бойтесь, славные воины, я поведу вас в бой, я буду рядом с вами, я не отсижусь в ставке, я буду бороться плечом к плечу до самого конца, пока бьётся моё сердце, пока моё дыхание не прервётся, я буду с вами.

Итак, смелые валашские воины, вперёд!

Стройные ряды хмурых суровых мужчин взорвались неистовством, его слова передавались тысячью голосов и разносились по всему полю. Конь, подстёгиваемый плёткой в крепких ладонях Влада, сорвался с места и поскакал так, что из-под его копыт полетели комья грязи. Конница двинулась за ним, так же как и впереди пехота. Сорвались с места и турки. Армии неминуемо быстро стремились соединиться друг с другом, отчаянно желая перемешаться, чтобы кровавый танец оправданных убийств во своё имя начался, чтобы бледная смерть получила свою ужасную жатву. Ещё немного, и звуки борьбы поглотили в радиусе далеко от себя тысячи мирных звуков; то, что составляло каждодневную обыденность, сгинуло, кануло, но верить, что это навсегда, не хотелось. Князь знал, что если он сейчас отвлечётся на мысли, которые терзают его, то не сможет сделать главного для своего народа и своей семьи – он не победит.

Отдалённый монастырь. Вкус предательства.

Незаметные тени проскользнули к поросшей мелкими вьюнками, незаметной, если специально не знать, двери. Несколько коротких отрывистых трелей ночной птицы сотрясли воздух вокруг. Тут же лязгнули тяжёлые засовы, из открывшейся двери тонкой струйкой вырвался приглушённый свет факела. Тени запрыгали по сырой земле и пожухлой траве, забесновались. В густых кустах близ толстых древних стен жутко завопила огромная птица. Крылья зашуршали, и небесное создание умчало вверх.

– Hay sikeyim ama*, – раздалось хриплое, сквозь зубы приглушённое, злое.

В это же время выше, на башне, зевнув, потёр замёрзшие от холода и обветренные ладони смотрящий воин, он наблюдал за битвой, жалея, что не там. Над горизонтом стояло чёрное марево. Как будто все силы Ада вышли на бранное поле, как будто они наблюдали, тягостно раздумывая, кому даровать победу, а по кому спеть похоронную песнь. Парень ждал сменщика, удивляясь, что же того так долго не было.

Постояв ещё немного и подув на свои окончательно озябшие ладони, он пробормотал что-то: «Пойду – проверю», – и прошёл в общий коридор, всё углубляясь, и уже приблизился к лестнице. Ещё пару шагов, и он неожиданно напрягся, услышав турецкую речь. Парня пробрал ледяной пот, и он шмыгнул в укрытие в стене. Он не понимал, о чём говорят идущие воины чужаков, разбрызгивая вокруг себя рваные шипящие звуки, но он точно знал, что произошло непоправимое. Судя по тому, что он видел, находясь у смотрового окна башни, бой был в разгаре, и армия Османов не смогла бы так быстро приблизиться к ним, а уж тем более войти в неприступную крепость. Значит, их кто-то пустил. Значит, среди них был предатель, а он, простой валашский воин, обязан предупредить об этом остальных. Княгиню Елизавету и брата господаря Влада, Раду. И как можно быстрее.

Воин в нетерпении стоял и ждал, пока их шаги стихнут. Он знал этот замок как свои пять пальцев. Тайными проходами он уже через несколько минут прибыл к покоям госпожи. Его насторожил тот факт, что около её комнаты никого не было, как и в замке, он хотел хоть кого-нибудь встретить, но все понадеялись на неприступность строения, словно бы выточенного из цельного камня, что частично являлось истиной, оставив только немногих соглядатаев. Парень горестно сглотнул: наверняка их уже нет в живых и только он по счастливой случайности всё ещё жив. Жив, чтобы предупредить госпожу.

Он тихо скользнул к проёму и легко постучал. Парень огляделся по сторонам. В глубине раздались шаги, и дверь распахнулась.

– Кто вы? – спросила Лале, с удивлением и испугом, в складках платья рука нащупала рукоятку кинжала.

Парень вытянул руки и поднял их вверх, показывая тем самым, что безоружен.

– Я пришёл сказать, что в монастыре османы, – вполголоса проговорил он и прикрыл за собой дверь, – княже с Вами?

– Что? – непонимающе переспросила женщина. – Как, как такое возможно?! Здание укреплено со всех сторон, тут можно переждать осаду в несколько месяцев…

Неожиданно Лале прервала свою речь, сильно побледнев, но не успела она произнести и слова, как дверь распахнулась. Возникла стройная, почти юношеская фигура Раду, и выражение его лица тотчас же подтвердило её опасения.

– Раду, – разочарованно прошептала она и заломила руки, по белой алебастровой коже щёк потекли слёзы, она никак не могла успокоить себя, боялась говорить громче, ведь в спальне спали мальчики.

Заиграли желваки, заострив челюсть, он старался не смотреть в глаза свояченицы, ловя её фигуру лишь боковым зрением.

– Господин Раду, в монастыре турки, – затараторил парень и кинулся к мрачному мужчине, но остановился на полпути, видя возникшего рядом с ним султана Мехмеда и пару янычар, – господин?

Воин, сообразив, что к чему, молниеносно выхватил меч из ножен, но не прошло и мгновения, как в него прилетел кинжал, нанеся смертельный удар. Парень завалился на бок, захрипев, и упал прямо к стопам княгини. Лале зажала рот рукой, боясь закричать и разбудить сыновей, на миг прикрыла глаза. Она крупно дрожала, когда увидела сапоги Мехмеда перед своим взором. Тот грубо схватил её за подбородок и заставил смотреть на себя.

– Ну, здравствуй, сестрица, – произнёс султан, и его ухмылка не предвещала ничего хорошего.

Поле битвы. Удержаться от капли.

Мечи наголо, быстро мелькающие в напряжённых руках, зачавкало мясо, кровь полилась рекой, то тут, то там слышались крики боли, дёргались в предсмертной агонии тела мужчин, жалобно зовущих своих матерей. Такова личина войны. Нет «священных» войн, ничто не может оправдать убийства, никого нельзя оправдать в этом: как посылающих на смерть, так и тех, кто идёт убивать. Убийство остаётся убийством, в какие бы оно ни рядилось одежды, под какими бы его рясами ни носили, под какие бы знамёна ни вставали. Но в мире, в котором проповедуется потворство насилию (ударили по правой щеке, подставь левую), нет ничего опаснее и смертоноснее силы, которая плюёт на все законы. И Влад это знал, при численном перевесе армии Османской империи Валахии могло помочь только чудо. И это необязательно мог быть ангел в белых одеяниях, спокойный и уверенный в своих силах. Этим чудом мог случиться мятущийся человек, внутри которого кипела неуёмная воля к жизни и твёрдая непоколебимость во что бы то ни стало спасти семью, страну, народ. Им был Влад. Иногда надо пройти все круги Ада, чтобы последний оказался раем…

Влад ринулся в бой, с изумлением отмечая неисчерпаемую силу в теле, рвущую противника на части. Его не брало никакое орудие, он словно бы заранее знал, куда ударит противник, даже если тот находился за спиной. Неудержимый, опасный, смертоносный… Он кричал, борясь с жаждой, когда жидкость цвета кармина текла под его ногами. Голод стал почти невыносимым. И кровь не спешила впитываться в землю, та словно бы выталкивала её из себя, не принимала такую жертву, уже и так полностью пропитавшись ею, маня господаря.

Влад потерял счёт количеству убитых. Свои кричали, подбадривая себя, и нападали. Турки, не ожидавшие такого напора, теснились к выходу из долины. Они не знали, на что способны мужчины, которых лишают всего, ведь, когда у тебя отбирают последнее, тебе ничего не остаётся, как драться насмерть. Господарь дрался сейчас точно так же, пока не увидел глаза друга, в его густой тёмной зелени затаился страх, но не за себя, а за него. Этот взгляд говорил, что он потерял самого себя. Среди беснующегося месива потных и разгорячённых диким адреналином тел он остановился и вытер кровь с лица, борясь с искушением.

«Лишь капля», – прозвучал голос древнего вампира в голове.

Он встряхнулся, на миг прикрыв глаза, и почувствовал, как к нему взывает тот мир, откуда он недавно вернулся.

«Мы поможем, – послышался шёпот кругом, князь схватился за голову, закрывая уши, но тщетно, голос звучал внутри него, – нас много, столько же, сколько морского песка на берегу».

Что говорить, если у мужчин, схватившихся в яростной битве, вид крови только увеличивал напор, адреналин бил в голову, а тут вампир, отчаянно сражающийся не только с противником, но и с самим собой, и ещё неизвестно, что тяжелее.

«Ты выручил простого тёмного, самого низшего, тем самым поставив его в единый ряд со всеми остальными, в том числе и с высшими, ты – наш король, ты – наша надежда, ты тот, кого мы ждали веками, дай клич, и мы пойдём с тобой куда угодно…» – голос в голове не прекращал вещать.

Влад огляделся вокруг. Аслан, стоя почти спиной к его спине, отбивался, его щека была в крови от неглубокого пореза, жилистые руки напряглись, пот застилал глаза, он громко рычал, ища силы у земли, как бы питаясь её мощью.

«Храбрый лев», – подумал господарь, восхитившись.

Димитрия теснили спереди, но он не сдавался, всё так же умело отбиваясь, ожидая момент, чтобы выгодно напасть, сохраняя при этом силы для такого марш-броска.

«Безупречная тактика», – Влад слегка улыбнулся.

Отец Илларион, сменив рясу на кольчугу, оттаскивал раненых и оказывал первую помощь.

«Сколько он в себе скрывает?» – задался вопросом Дракула.

«Сколько в себе скрываешь ты», – земля, воздух вокруг, природа – всё взывало к нему.

Влад поднял глаза к небу, которое тут же отразилось в них, став двумя тёмными омутами. Он закричал и поднял руки.

– Защитите!

На его крик, полный отчаяния и ярости, обернулись ближайшие соратники.

Отдалённый монастырь. Побег.

Лале боялась дышать, но тем не менее подняла взгляд на брата и не отводила его.

– Спрячь глаза, бесстыжая! – строго проговорил тот. – Как смеешь ты поднимать взор свой на мужчину, на султана?!

– У меня есть султан, мужчина, муж, моё солнце, моё небо, – Лале сцепила зубы. – Тот, кто сказал мне, что женщина не раба, тот, кто поставил меня рядом с собою, сделав равною, тот, кто…

– Довольно, – Мехмед кинул строго, с ненавистью во взгляде. – Ты была бы самой яркой звездой гарема…

Лале ядовито улыбнулась:

– Зачем тебе я? Думается, ты увлечён несколько иным, – и перевела взгляд на Раду. – А ты – мерзкий, никчёмный, грязный предатель, Влад доверял тебе, он оставил тебе на попечение своих детей, меня, в Валахии ты – выдающийся воин, герой, тебя превозносят и любят, в Османской империи ты всего лишь раб, да, с регалиями короля, с богатством Крёза, но ты раб, и у тебя всегда будет господин, как бы он ни называл тебя и как бы ни любил…

– Это тоже любовь, Лале, – возразил он.

– Так любят псов, пока они покорные, – она сцепила зубы и гневно посмотрела на него.

Раду хотел ещё что-то сказать, но Мехмед поднял руку, и в помещении воцарилось молчание. Она дышала часто, видя, что Раду замер, в его глазах метался огонь ненависти, жалости, братской любви и такой тоски, что, казалось, его сердце сейчас вот-вот разорвётся.

– Лале, там, где ты будешь жить, тебе отрежут язык, и ты уже ничего не сможешь сказать, – Мехмед холодно усмехнулся, – пора убить дракона, пока он слаб, мой дядя был настолько глуп, думая, что так он и овец целыми оставит, и волков накормит…

– Был мир, который ты пришёл нарушить, – возразила она, чуть придвинувшись к нему, от возмущения дыша чаще.

– Паршивый мир, который показывал всем остальным… – начал было султан.

– Рабам, – зло усмехнулась женщина.

– Рабам, – охотно подхватил тот, всё же уловив иронию в её словах.

– Что другой раб имеет больше прав, чем остальные. И почему же им нельзя, а тому можно? – спросил он, тёмные звёзды его глаз бесстрастно взирали на неё. – Собирайся, Лале, собери детей, ты возвращаешься на родину.