Текст книги "Принцип справедливости (СИ)"
Автор книги: JakerJS
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
========== Часть 1. Продать собственный принцип ==========
Я стою перед обшарпанной дверью, номер которой нацарапан в лучшем случае гвоздем, а в худшем – ножом. Первая цифра выточена очень глубоко и ровно, а вот вторую, похоже, кто-то ковырял в нетрезвом состоянии. Как будто владелец квартиры нацарапал сначала одну, напрочь забыл об этом, а потом, вернувшись домой с очередной попойки, решил исправить собственную ошибку.
На самом деле, не только цифры на этой двери выглядят отвратительно. В верхнем левом углу черным и явно давно закончившимся маркером написано матерное слово, и только Богу известно, как оно оказалось здесь и почему до сих пор не было стерто. А вот в середине целых три дырки от пуль. Почему бы и нет, верно? Сейчас мода на дизайнерские двери, и вот это будет творческим решением, если у тебя нет денег, чтобы нанять специалиста.
Внизу куча царапин разной длины и глубины. Кажется, несколько из них были предназначены для росписи очередных грубых слов, но видимо художника отвлекли, и его дело так и не было окончено.
Отвратительная дверь. Мерзкая и неприятная до такой степени, что хочется снести ее с петель и сжечь. Она же деревянная, можно выбить ударом одной ноги, если вложить достаточно силы.
Уже гребаных двадцать минут я смотрю на эту хренову дверь и почти вырванный с корнями звонок, висящий на голых проводах рядом с ней. И продолжаю пялиться на нее, как идиот, не предпринимая ничего.
Хочется заметить, что райончик сам по себе отталкивающий, и эта дверь очень даже хорошо вписывается в общий антураж. Ввиду того, насколько обшарпаны стены дома, в котором я вообще нахожусь, можно даже назвать эту гребаную деревяшку произведением искусства.
Например, когда я зашел сюда, на первом этаже спал какой-то алкаш в луже чего-то, о содержании которого никто бы точно не хотел знать. А пока поднимался по лестнице, которая скрипела настолько сильно, что возможно это было одним из развлечений соседей – отгадывать, кто вернулся домой по качеству скрипа – услышал, как из какой-то квартиры доносятся звуки бытовой ссоры. Все по классике – женские рыдания, мужское рычание и, конечно, битье стекла, люди без этого будто вообще не умеют обходиться. А между прочим, судя по бедности этого дома, я сомневаюсь, что бить посуду рационально с материальной точки зрения. Как правило, у тех, кто живет в таких постройках, есть деньги только на подобную дешевую квартиру с кучей клопов, тараканов и прочей дрянью по соседству.
Кстати, я мог бы вмешаться. Выбить дверь, повязать обоих, не важно, кто был бы виноват, а то мало ли, дошло бы до драки: муж избил жену до крови, а соседи вызвали полицию. Тоже старая добрая классика.
Да, я мог бы. Но сейчас я не при исполнении, да и, честно говоря, у меня нет никакого желания лезть в чужую ссору. Некоторые семьи без подобной возни вообще не могут и дня прожить, а бедной полиции приходится ездить ради них туда и обратно, а потом еще и заполнять до ужаса много бумаг.
Однозначно, оно того не стоит.
Ну и вот, после того, как преодолел этот бесконечно противный путь, я долбанные двадцать минут стоял у двери, как маленький мальчик, не решаясь войти.
Меня несколько напряг этот район. Когда Харви узнал, что я интересуюсь местоположением этой части города, он со смехом спросил:
– Это же самое дно Готэмских трущоб, что ты там забыл, новичок?
Только когда он говорил «самое дно», я даже не подозревал, что оно окажется настолько глубоким. Даже засомневался, а хочу ли нырнуть так глубоко. Потому что, остановив машину около одного из сигаретных ларьков и заметив там парней с ножами, которые даже не скрывали у себя их наличие, я решил припарковаться в другом месте. А то проткнут колеса ради баловства, а мне потом разбираться с этим.
Вот если бы я взял служебный автомобиль, все было бы проще, он отпугивает любого, даже в таком задрипанном районе, как этот, но мне не хотелось писать отчет об использовании машины вне рабочего времени, поэтому пришлось ехать на своей личной.
В следующий раз приеду на такси. Если следующий раз, конечно же, будет, и я все же решусь толкнуть эту гребаную исцарапанную дверь.
Я прикрываю лицо ладонями, пытаясь собраться с мыслями. У меня в голове уже был подготовлен небольшой сценарий в виде ответов на всевозможные вопросы, но руки по-прежнему отказывались дотронуться до гадкой двери.
На самом деле все было просто. Я не хотел здесь находиться. Почему? Потому что я коп, а вот человек за дверью, к которому я пришел, преступник. Официально, конечно, нет, но каждый сотрудник полиции был уверен в том, что жильца этой квартиры давно пора посадить за решетку.
И вот сейчас, в этот самый момент, у полиции появился шанс это сделать.
Именно поэтому я стою перед этой дверью, борясь с собственными принципами и совестью.
Господи, Джим, просто позвони уже в этот хренов звонок, на какой бы ладан он там не дышал.
Я стучу. В дверь. Ногой. Не слишком сильно.
Но в ответ ничего. Ни звука шагов, ни шарканья цепочкой, ни щелканья замком. Ничего. Неужели я такой идиот, что мало того, что приперся сюда, как дурак, когда делать этого явно не стоило, но еще и пришел в тот момент, когда в доме даже не было никого?
И ты, Джим, еще называешь себя детективом? Пришел в гости за преступником, когда его даже на месте нет. Браво, ничего не скажешь.
Я долблю по двери еще несколько раз и чувствую, как на ботинок падает крошка от облупившейся краски.
– Дьявол! – у меня выходит какое-то неосознанное шипение, когда я осознаю собственную глупость и безысходность, и в ярости пинаю и так максимально покалеченную дверь еще раз, теперь уже со всей силы.
А вот в этот раз пользы оказывается намного больше. За дверью раздается едва различимый грохот (кажется, что-то падает на пол), а после этого куда более громкая ругань. Какие грязные слова, намного хуже тех, что написаны на двери.
– Какого черта, твою мать! – я слышу едва различимую брань за дверью, и замок щелкает в следующую же секунду. – Я же сказала, что на выходных заплачу, и…
Замолкает, как только видит меня, явно понимая, что я не тот, кого она ожидала увидеть. А кого интересно? Что там и кому она должна?
Кобблпот явно не надеялась, что кто-либо из полиции, ну, а тем более я, заявится к ней домой посреди бела дня, а потому в ступоре сейчас хлопает маленькими серыми глазками, в удивлении глядя на меня.
Только когда она, наконец, осознает ситуацию и, видимо придумав лучший вариант отступления, пытается закрыть эту гребаную дверь, с которой я воевал все это время, я реагирую молниеносно (шесть лет в полицейской академии: или реакция, или ничего).
Я не горжусь этим, но почти силой вталкиваю ее в собственную квартиру, нагло заходя вслед за ней и закрывая, наконец, эту чертову дверь с другой стороны.
– Это возмутительно! – восклицает она, пятясь от меня на множество шагов, будто я мог убить ее в этот же миг, не давая мне вставить и слова. В этих бегающих глазах отражается паника вперемешку со страхом. Конечно, она ведь не может предугадать, что я сделаю, какой бы там гениальной не была. В этот раз все же оказываюсь на шаг впереди, и это во всех смыслах греет мне душу. Ну, кроме того факта, в какой дыре я нахожусь и что при этом собираюсь сделать. – Детектив или нет, вы, мистер Гордон, не имеете никакого права вот так врываться на частную собственность, это противоречит всем возможным статьям, и если вы предпримете хоть какую-либо попытку сделать что-то, что…
– О господи, Кобблпот, заткнись! – я обрываю ее заикающуюся речь на полуслове. Это может продолжаться очень долго. Стоит ей раскрыть рот, как заставить ее замолчать просто невозможно. И чем больше Кобблпот говорит, тем хуже сбивает собеседника с толку. Я уже успел забыть, зачем пришел, а она ведь только успела сказать пару слов. – Ты хоть когда-нибудь молчишь?
Ее глаза продолжают искрить сияющим страхом. Мне это даже льстит. В полиции уже давно верят, что она для всех неуловима, что никто и пальцем (фигурально выражаясь) ее тронуть не может. И кто бы что ни делал, Кобблпот всегда остается невинной в любой ситуации.
И вот, полюбуйтесь, она напугана, зажата в угол, не знает, что делать, а я ведь просто вошел в ее квартиру, и это даже без всяких там «откройте, полиция». А мне и не нужно, так как и без этого могу кого-либо арестовать.
И она, между прочим, об этом хорошо осведомлена. Кобблпот в курсе, что я не беру взяток, что меня в принципе нельзя купить, и что в любом деле, какое бы я не вел, важна исключительно правда. Никаких подводных камней, заковырок, ответвлений. Меня не волнует никакая драма, которая там приключилась с виновниками событий, никакие психологические тонкости, на которых все почему-то всегда зацикливают свое внимание.
Для меня есть только одна истина – вот конкретный преступник, он виновен и должен заплатить за содеянное.
Восстановление справедливости, назовем это так. Когда-то это было моей мечтой, пока я не переехал в этот омерзительный город, не попал в ряды полиции и не столкнулся с суровой реальностью. Имя которой – Кобблпот.
Справедливости в жизни в принципе нет.
Но кто-то же должен ее привносить, верно?
– За-а-чем вы пришли?
Когда она волнуется, то всегда начинает запинаться, растягивать слова, заикаться и в принципе являть собой всевозможные дефекты речи, которые есть в стандартном наборе логопеда. Это кстати раздражает иногда. Сказал бы, что не сильно, но тогда я бы соврал. Это бесит меня просто до жути.
Потому что вот она, стоит и болтает слово за словом, пока у тебя не начинает идти кровь из ушей от того, насколько много в ее речи различных эпитетов и синонимов. И вот уже другой момент, когда Кобблпот коверкает каждое слово, выдерживая между ними настолько большие паузы, что хочется удавиться собственным языком.
Это бесит до невозможности, Кобблпот, умоляю, прекрати это!
Зачем я вообще пришел сюда? Если бы сам мог нормально ответить. Я бы сказал, что пришел, чтобы избавиться от своего главного принципа. Что пришел продать тебе остатки моей совести в придачу ко всему тому остальному, что ты уже успела выпотрошить из меня. Но я продолжаю быть уверенным в том, что все это по-прежнему при мне. Иначе от меня не останется вообще ничего.
Я честный детектив, я не вру кому-то, а в особенности себе. Когда я уже собираюсь озвучить ей причину своего визита, мой взгляд невольно застывает на ней, и все мысли мгновенно вылетают из головы, а слова застревают где-то глубоко в глотке.
Видите ли, мы с Кобблпот виделись не так часто, и к своему стыду я помню абсолютно каждую нашу с ней встречу настолько четко, что могу сказать день, час, во что она была одета и как пахла, даже какая была погода.
Я могу в точности описать, что происходило.
Я помню практически все, за исключением того бесконечного потока слов, который она вываливает на всех, кто находится вокруг нее. Ну потому что нормальный человек отключится уже через минуту после того, как Кобблпот начнет говорить.
И вот, что могу сказать, с первой нашей встречи я запомнил ее как «эту самую девочку в костюме». Нет, серьезно, мне уже давно за тридцать, но я впервые встречаю женщину, девушку или даже девочку, которая носит подобную вещь и не ходит при этом в пятый класс.
Нет, разумеется, я в курсе этого официального стиля одежды у женщин, когда они надевают в офис эти просвечивающие блузочки и юбки-карандаши. Я столько видел всевозможных вариаций женских пиджаков и, о боже, с какими только вещами их не носят.
Конечно, я не идиот и не сексист, который считает, что женщина должна носить одни только платья по колено, но увы, Кобблпот в этих чертовых костюмах вбивалась в мозг каждого, кто ее видел.
Это какая-то ядовитая смесь максимально строгой официальности и непонятно откуда взявшегося неформализма. Вот вроде она и в строгом костюме, а выглядит так, будто собралась на рок-фестиваль. Ну, может это мне так казалось, каюсь, я по юности увлекался подобной музыкой, может, поэтому у меня такие ассоциации, но иначе просто не могу это описать.
Например, все дамочки, одетые в костюмы, надевают изящные туфли, чтобы подчеркнуть фигуру, быть выше и соблазнительнее (лучше бы о работе думали). Но вот Кобблпот обязательно надо прибавить еще и эти ботинки на шнуровке, будто собралась бежать марафон (а она, кстати, не сможет, она астматик, я знаю, потому что… ну да, потому что очень много разузнавал про нее, но поверьте, я такой не один)*.
Так вот, что-то я отвлекся. Проще сказать, что она всегда одета в изящные официальные костюмы, которые не вписываются ни в общую атмосферу, ни даже в век, в котором мы живем, и они дико шикарно смотрятся на ней. Например, брюки – всегда с идеально ровными стрелками, зауженные и заправленные в эти боевые ботинки – так шикарно подчеркивают стройные ноги, что лично я (не знаю, как все остальные), не могу оторвать от них глаз. На ней всегда плотная рубашка, максимально белая, без единого пятна, и вот в отличие от других девушек, у которых цвет лифчика не секрет из-за прозрачности блузки, у нее, как бы я не вглядывался, эту деталь уловить так и не удалось.
И, конечно, завершающие штрихи ее великолепного, раз уж я не вру самому себе, то хоть в своей голове могу это уточнить, костюма – утягивающий талию и подчеркивающий грудь жилет, а поверх него узкий пиджак с длинными полами, словно у пингвина, делающий из ее фигуры эту восхитительную форму песочных часов.
В общем, выглядит она всегда настолько идеально и потрясающе, что я каждую встречу разглядываю ее настолько тщательно и долго, что в моей голове уже давно создался непоколебимый образ Кобблпот в сияющем пафосом и вызовом моде костюме.
Разумеется, я ненадолго выпадаю из реальности, когда вижу ее в другом виде. Впервые за месяцы нашего знакомства, не считая, конечно, нашей второй встречи, вот ее как раз в отличие от других, я при всем желании не смогу воспроизвести в голове во всех подробностях.
Так вот, в этот раз на Кобблпот ни пиджака, ни жилета. Она стоит передо мной в одной белой рубашке и черных брюках. Видимо, успела начать раздеваться, прежде чем к ней пришел незваный гость. Брюки по-прежнему с идеальными стрелками, а вот рубашка помята и испещрена многочисленными складками. Рукава небрежно закатаны до локтей, обнажая бледную кожу, покрытую сетью просвечивающих сквозь нее синих вен, а три верхние пуговицы расстегнуты.
Я моргаю, вновь засмотревшись (думаю, после стольких распинаний уже понятно, как часто я вообще останавливаюсь на ее внешнем виде).
Черный. Ее лифчик, чашечки которого выглядывают из-под расстегнутой рубашки, черный. Этот секрет мучает меня так давно, что я довольно жмурюсь, осознавая, что наконец узнал его. Возможно даже, что после этого в штанах становиться теснее, а в достаточно прохладной квартире жарче. Что ж, снимаю свой вопрос, пришел я не зря, это очевидно того стоило.
Ну вот насколько невозможна эта девушка, если в мире, где развита порноиндустрия, где стриптиз-бары стоят на каждой улице, и в котором девушки под веянием феминизма давно ходят на работу и по улице настолько раздетыми, что воли на фантазии не остается, я умудряюсь возбудиться только от того, что узнал цвет ее нижнего белья?
Между прочим, я пришел вовсе не за этим. Она на самом деле даже не знает, насколько красивой и притягательной я ее считаю. Просто думаю, что работу и личную жизнь нужно разделять, и, так как она часть моей профессии, не должен проявлять к ней хоть какую-то симпатию.
Ах да, а еще она преступница, и вся полиция мечтает посадить ее. И это, пожалуй, главная причина, по которой я в принципе не могу сказать ей: «давай сходим в кино этим вечером, на поздний сеанс, к тому времени будет очень темно, но ты можешь остаться у меня, кинотеатр как раз возле моего дома».
Зато я могу прийти к ней домой, вломиться в квартиру, словить испуганный взгляд, услышать это гребаное заикание и смотреть на ее расстегнутую рубашку, пока она не отвлекает меня своим высоким голосом.
– Детектив Гордон? – она склоняет голову набок и пытается заглянуть мне в глаза, а я понимаю, что все это время пялился на ее грудь. Максимально непрофессионально.
Я поднимаю взгляд на ее лицо, и меня прошибает чудовищная ярость. Почти захлебываюсь ей, возмущенно глядя на огромный синяк вокруг ее левого глаза, такой четкий и пестрящий разными оттенками фиолетового, будто его нарисовал какой-то художник. Он настолько большой, что занимает половину ее лица, сливаясь с еще двумя пониже, уже на щеке. И, наконец, словно вишенка на торте, на нижней левой губе я замечаю алую рану, до сих пор сочащуюся кровью. Над верхней губой и на подбородке тоже есть, но уже темная и засохшая. Дорожка начинается прямо из носа, пересекает губы, и я вижу даже капли на шее.
Я замечаю несколько темных капель крови на воротнике идеально белой рубашки, они так мерзко сияют, вдребезги разрушая в моей голове тот прекрасный образ, который Кобблпот все это время являла собой.
– Что с твоим лицом? – мой голос заставляет ее вздрогнуть, и она смотрит на меня так, словно я собираюсь продолжить то, что с ней сделали. Конечно, я понял, что произошло, я в конце концов коп, мой вопрос скорее должен был звучать как «кто это сделал?», но получилось вот так.
– Это… – начинает она, вновь затягивая слово, и я замечаю еще одну деталь. Обычно ее короткие черные волосы всегда лежат в торчащей, тщательно залаченной прическе (не зря же мои ассоциации идут с рок-музыкой), а челка кучей застывших уложенных прядок лежит вдоль лица. А теперь она растрепана словно бездомный пес, поломанные локоны торчат в разные стороны, полностью открывая лицо, и все это в жалкой попытке убрано в крохотный хвост. – Какое это имеет значение, детектив?
Я снова моргаю, пытаясь сбросить с глаз пелену и сосредоточить свое внимание на Кобблпот, чтобы, наконец, сделать то, ради чего пришел. А потом уйти.
– Ладно, хоть я и полицейский, давай я не буду обращать внимание на то, что тебя кто-то избил.
А я бы убил этого человека в ответ, честно. Хорошо, ладно, тут я, может быть, загнул, я не убил бы кого-то, каким бы преступником он не был, но все равно бы воздал ему по справедливости.
Меч правосудия и все такое…
– Я пришел из-за того, что произошло сегодня в участке, – отвечаю, наконец, на ее вопрос и складываю руки перед собой. Мы все еще стоим в комнате, и хоть здесь есть диван, явно поломанный временем, она не предлагает мне сесть, а я не настолько наглый гость, чтобы хозяйничать в чужой квартире.
– Озви, милая, кто там пришел? – из соседней комнаты раздается тихий хриплый женский голос.
Напрягаюсь, честно говоря, я не знал, что в квартире есть кто-то еще.
– Э… – Кобблпот неуверенно мнется и засовывает руки в карманы брюк, – это коллега по работе, мам. Мы сейчас обсудим кое-что, и он уйдет.
– А ты угостила его чаем? – в голосе матери Кобблпот слышится упрек.
– Ой, конечно! – громко рычит девушка в сторону, а потом вдруг раздраженно смотрит на меня. Кажется, голос матери привел ее в чувство. – Говорите, что хотели, детектив, и проваливайте. Из-за вас проснулась мама.
– А что, ты не хочешь, чтобы мама видела тебя в таком виде?
Кажется, я действительно не вовремя. Возможно, Кобблпот как раз собиралась умыться и привести себя в порядок, пока мать не проснулась, когда я постучал в дверь.
Она угрюмо поправляет пальцами очки на лице**.
Минуточку? Вот это действительно изумляет меня. Ну то есть, я не знал, что она носит очки, вашу мать, кажется, этого вообще не знал никто! Такие большие и круглые, в точности как у рок певцов.
Это для меня уже слишком, я еще не готов к тому, чтобы видеть Кобблпот в настолько домашнем виде, напрочь отличающегося от того театрального образа, в котором она так потрясающе играет на публику.
– В полиции уже подготовили дело по твоему обвинению, все улики собраны, время назначено, – рапортую я уже давно вышколенным во мне рабочим тоном.
Она смотрит на меня во все глаза, и в них мелькает не страх. Скорее это похоже на детскую обиду. Будто не к тюрьме приговорили, а родителей к директору вызвали.
– Серьезно? Доблестная полиция Готэма, вам только повод дай! – шипит она, закусывая и без того искалеченную губу. – Я облажалась всего один раз! И что, вы пришли арестовать меня, детектив?
Всегда поражаюсь тому, что, сколько бы ругательств она не употребляла, ее речь всегда отдает неким благородным воспитанием. Вот, например, я вроде как пришел, чтобы ее арестовать, а она все равно вежливо говорит мне «вы, детектив».
Чудо девушка, таких на свете больше нет и не будет, она такая одна.
– Вообще-то нет, – я устало вздыхаю, потому что смысла оттягивать этот момент больше нет. Достаю из-под бежевого плаща довольно увесистую толстую папку и трясу ею перед Кобблпот. – Вот твое дело. Здесь все, что у полиции есть на тебя. Абсолютно все. Без этого будущее слушанье бесполезно.
Кобблпот в изумлении глядит на меня, открывая рот, а потом вдруг подозрительно щурится.
– И что вы хотите, детектив?
– Я просто отдам ее тебе, – говорю я, по-прежнему сжимая папку в руке. Помимо улик на ее деятельность, в этой папке чудесным образом оказались все мои жизненные принципы, моя вера в закон и справедливость, и даже моя покалеченная этим гребаным городом совесть.
И видишь, Кобблпот, все это я готов отдать в твои во всех смыслах покрытые кровью ручки. Ты можешь хоть сердце мое забрать, если это спасет тебя от тюрьмы.
– Вы отдадите ее мне, детектив? – она слизывает с губ кровь, от чего мое сердце делает тройной кульбит и падает куда-то в желудок, заставляя его свернуться трубочкой. – Что же вы хотите от меня за это?
Я бы сказал, но вряд ли стал бы просить подобное у тебя. Да и у любой приличной девушки в принципе. Кобблпот, несмотря на весь ее внешний лоск, весьма трудно назвать таковой, потому что за всем этим скрывается та еще грязь, видел лично и изучил всю эту папку вдоль и поперек, я знаю обо всем, чем она занималась. Но даже при всем этом я бы не стал просить ее исполнять мое желание (а оно у меня, честно говоря, было всего одно). Хотя бы потому, что она слишком нравится мне, чтобы принуждать к чему-то подобному.
– Ничего, – неловко бормочу я, выныривая из своих фантазий и благодаря небеса за то, что на мне длинный просторный плащ, и ей не видно моих натянувшихся штанов, а потом быстро вспоминаю, что в нашей среде это так не работает, здесь совершенно иной механизм, другие правила. И я вспоминаю то, что слышал в этой сфере слишком много раз. – Просто будешь должна.
Между прочим, это вполне убедительно звучит. Она занимает весьма приличное место, чтобы быть полезной должницей. Поэтому многие бы хотели заиметь ее в этом плане. Только я все же добился в этом чего-то.
«Будешь должна», и никаких тебе пошлых намеков, просто в любой момент я могу спросить с нее любого рода помощь. Вдруг меня подстрелят или мне будет нужно убежище.
Привязать ее к себе подобной просьбой, сделать шанс на общение и сотрудничество более вероятным, иметь возможность в любой момент завязать диалог, зайти в дом, попросить о чем-то.
Я не ей делаю одолжение, отдавая папку, а себе. Я не ее спасаю от тюрьмы, а себя от одиночества. В последнее время она мое единственное развлечение и хоть что-то интересное в жизни, поэтому я изрядно загрущу, если Кобблпот вдруг исчезнет.
– Хорошо, буду должна, – легко соглашается и протягивает руку за папкой. Разумеется, Кобблпот согласится на это, прекрасно знает, что из-за ошибки у полиции есть шанс скрутить ее, и, конечно, она этого не хочет. А кто бы хотел?
Я протягиваю папку ей, и она хватается за нее цепко и жадно, как за спасение. Ухватилась бы так за мою руку, и я бы дал ей все, что она только пожелает.
Отдаю ее слишком легко, хоть внутри меня все кричит, что я поступаюсь со всеми своими принципами и мой маневр в корне неправильный. Увы, внутренний голос, прости.
– Так все же, что с лицом? – спрашиваю я, когда Кобблпот нежно прижимает папку к груди. Она поднимает на меня растерянный взгляд, будто бы это ее вообще не волнует в этот момент, и вспоминает об этом только сейчас.
– Я же ошиблась, – тянет она, – в па-а-лиции меня наказали по-своему. А вот у босса уже сва-а-и методы намекнуть, что я совершила а-а-шибку.
Я морщусь с того, насколько много раз она протягивает это свое «а-а». Волнуется. Я изучил ее достаточно хорошо, чтобы понять, что она тянет эти гласные звуки, только когда слишком сильно нервничает. И всегда по-разному, не как у нормальных людей с дефектами речи, а как-то совсем неправильно.
– Фальконе? – уточняю я. Жаль, боссу мафии я, конечно, морду не набью, но вот кому-то из его шестерок вполне мог бы.
– Ну что вы, детектив, – она усмехается, и вот теперь уже нет никаких следов прежнего заикания. Я же говорю, не как у нормальных людей. – Мистер Фальконе не марает свои ручки о мелких людей.
– Я думал, что ты ценный сотрудник, – возражаю я. Ее высказывание несколько заводит меня в тупик. Вроде как Кобблпот никто и пальцем тронуть не мог. Видимо, только в полиции.
Кобблпот мнется прежде чем ответить. Ее вымышленный и навязанный всем образ продолжает рушиться на моих глазах, и я понимаю, что невольно мы становимся ближе. Оказываемся связанными невидимыми нитями. Хотя, возможно, это уже произошло намного раньше.
– Не думаю, что ценных сотрудников приказывают убить та-а-к часто, – отвечает она, наконец.
Специально хотела меня смутить, напоминая мне о нашей второй встрече? Уж прости, Кобблпот, за это ты можешь мне сказать только «спасибо». Между прочим, я его так и не услышал. Хотя больно оно мне нужно.
– Тогда не ошибайся больше, – сухо кидаю ей я и, наконец, хватаюсь за ручку входной двери. Кобблпот, как всегда, успела утомить меня одним только своим присутствием. – Я не буду таскать тебе дела каждый раз, как ты будешь попадаться.
Тут я вру. Я бы сделал это снова и не важно, сколько еще раз. Раз уж я сегодня не впервые поступился со своей совестью ради нее, то, пожалуй, с легкостью бы продолжил делать это.
Комментарий к Часть 1. Продать собственный принцип
*Астма (заболевание легких, когда человеку становится трудно дышать) – отсылка к тому, что каноничный Освальд Кобблпот (в сериале эту деталь не освещали) постоянно курил сигареты и редко появлялся без них.
**Очки – отсылка к неизменному моноклю Пингвина.
Друзья, я буду очень рада вашей поддержке и комментариям)
========== Часть 2. Поддаться на провокацию ==========
Я был один в эти дни, я мерял их на годы
И в одночасье сгорел любимый мною город
Но тут вошла она, я спутал имена и стал белее мела
Война со всех сторон, а я опять влюблен, что ты будешь делать?
Сплин – Что ты будешь делать?
Я лежу на пропахшем куревом матрасе и тупо смотрю в потолок. До будильника всего один час, после чего надо начать собираться на работу. Если и есть смысл проспать этот час, я все равно не смогу.
Всю ночь я ворочался на кровати, сперва скручивая вокруг себя одеяло, которое к утру уже сбивается, наполовину торчит из пододеяльника и становится мокрым от пота, и выкуривая одну сигарету за другой.
На самом деле сегодняшний поход к Кобблпот, который вывернул наизнанку всю душу, не главная причина моей бессонницы, хотя однозначно он в топе списка всех проблем.
Бессонница мучает меня еще с первого дня нашей встречи. Уже в тот день я пролежал всю ночь, прокручивая ее в голове снова и снова, не мог уснуть, а на утро пошел на работу настолько разбитым, что Харви весь день шутил о том, что новичок очень нервно отнесся к происходящему в городе. Что я слишком чувствительный мальчик.
Вообще, хочется начать с того, что Готэм в принципе не понравился мне настолько, что моя привычка курить, которую я с величайшим трудом бросил еще в колледже, вернулась ко мне так быстро, что и моргнуть не успел, как стоял на углу дома с дымящейся сигаретой, выслушивая от Харви жалобы на то, что мы должны работать в выходной день, а вот на труп маленькой девочки, из-за которого нас и вызвали, ему как раз было глубоко наплевать.
Я рассчитывал на то, что восстановлю в городе справедливость и порядок. Ну, хотя бы попытаюсь. Я не ожидал, что чертов Готэм окажется такой помойкой, что даже в участке не окажется ни одного нормального копа. Все продажные, лживые и лицемерные. Просто дьяволы в форме полицейских.
Как тут не сломаться, видя, как жизнь рушится у тебя на глазах? Всего три месяца работы в Готэмской полиции, а я изрядно разочаровался в жизни, каждый день выслушивая саркастичные пошлости от Харви Буллока. Вот уж кто в участке был самым гадким.
Но я отдавал работе всего себя, не желал впитывать всю эту грязь, уподобляться остальным доблестным представителям закона. Была бы у меня хоть девушка, которая поддерживала меня дома, когда я уставший и отчаявшийся приходил домой, я бы может и не расстраивался так сильно. Но Барбара бросила меня еще в колледже, а после нее я как-то разочаровался в отношениях. Все то я делал не так, и внимания не уделял, а если и уделял, то неправильно. И не понимал ее, и прочая женская дребедень.
Когда в первые дни работы мне ослепительно улыбнулась пара девушек, я, честно говоря, вспомнил всю ту гадость, что творилась у меня в отношениях с Барбарой, и решил, что нахрен оно мне не надо. Проще быть женатым на работе, хотя и эта оказалась той еще стервой с прибабахом. Еще и с Харви в придачу.
Короче говоря, в подобной депрессии я находился около трех месяцев своей работы в Готэме ровно до того самого дня, как впервые встретил Кобблпот.
Это было расследование по делу убийства Уэйнов, и Харви предложил мне пойти к его старой подруге, которая владела одним из тех самых клубов для элитного общества, потому что – сюрприз! – эта самая подруга была частью Готэмской мафии и могла снабдить нас соответствующей информацией.
На мое замечание по поводу того, что не может коп водить дружбу с представителем криминала, Харви лишь рассмеялся и сказал: «а как ты еще собрался выжить в Готэме, новичок?»
Вот именно. Не жить, а выживать, вот что приходилось делать в этом Богом забытом месте. Попросту выживать, в надежде хотя бы встретить следующий рассвет. Чего еще можно желать, разве это не предел мечтаний?
Их разговор слишком давил на меня, я не мог вынести мысли о том, что могу превратиться в кого-то подобного – копа без совести и принципов. Я не хотел этого. Не желал поддаваться этим законам, честно, я же выше всего этого дерьма.
Поэтому я решил выбраться на воздух и покурить. Надо было просто выйти из клуба, как мы и вошли, но нет же, черт дернул меня пойти через заднюю дверь, чтобы попасть в переулок.
Там я ее и встретил.
До сих пор, с того самого дня, я ночами могу не спать, прокручивая в голове нашу встречу, да и все последующие тоже.
