Текст книги "На земле и на облаке (СИ)"
Автор книги: Jack17
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
И гляжу на родные долины…
Вижу – солнце над степью встает,
Расцветает терновника куст …
Куст встает предо мной в полный рост!
И не куст это, а человек!
Он кустом притворялся зачем?
Чтоб к врагу незаметно ползти!
И теперь этот враг побеждён!
И валяется тихо в грязи!
Вот так куст необычный растёт…
Только это геолог – не куст!
Я его бородатую рожу
И приметный бесовский костюм
Не забуду уже никогда,
Столько песен испортил он мне!!!
– Я географ, – строго поправил акына Бирн и, прихлебнув ароматный байховый чай из помятой жестяной кружки, снова превратился в куст.
*
Тем временем молодой бей, проводив Бирна удивленным взглядом, проверил копыта своего жеребца и провел по его хребту пучком сена от хвоста к голове, а прежде чем отдать это сено, прошептал лошади на ухо: «Истину говорю: как хребет от спины этой не отходит, так и меня, Лыбедь, конь мой не сбросит. Услышьте мою мольбу, святые Духи, и помогите мне». После чего похлопал животное по шее и легко вскочил ему на спину – без седла и уздечки или иного снаряжения.
Проходящие мимо половяки только присвистнули, а какой-то особо противный половяк выкрикнул:
– Тебя, бей, обманули! Не лошадь это – горбатый шакал! На таком только кещкенэ малайлар (маленьких мальчиков, половяцкий, примеч. автора) катать, да и тем обидно, поди, будет!
Засмеялся специально громко, а его товарищи подхватили.
– Если он придет первым – я съем шапку, клянусь Урдой! – продолжал насмехаться он.
Конь взвился было на дыбы, копыта уже поднял и фыркать гневно начал, а бей ему снова на ухо шепчет:
– Погоди, конь-Горбань, мы с тобой в конце над ними посмеемся вволю.
Горбань головой помотал, пофыркал еще немного, но копыта опустил и встал смирно, только глазами проводил обидчиков, явно их запоминая.
Тут и наездник кагана вывел своего коня – черногривого, высокого, статного и мощного. Сам идёт – красуется, головой машет так, что грива во все стороны летит. Сбруя у него – кованая, узорчатая, богатая, из дорогих металлов, да вся ещё каменьями и драгоценными самоцветами изукрашена. Тяжелая даже на вид. Попона – бархатная, простеганная золотыми нитями и тоже вся в камнях да самоцветах. Глаз не отвести. Но тоже, очевидно, тяжёлая.
Гуннар с Хейдаром переглянулись, и Хейдар тихо сказал вслед наезднику кагана:
– Мы все думали где кочку ставить, а тут телега сама о трех колёсах, да и те без спиц.
Вышел каган Тимер, сел на приготовленный для него под навесом трон и вальяжно махнул рукой.
Затрубили глашатаи в сорнаи (длинная труба, половяцкий, примеч. автора), оповещая участников, что начались скачки.
Первым с места стартовал великолепный черный конь кагана. Полетел как выпущенная стрела в стан противника, быстрее ветра, сильнее урагана, только сбруя да попона зазвенели камнями да самоцветами.
Усмехнулся молодой бей, пустился вслед за соперником, а сам снова к уху коня склонился и шепчет:
– Горбань, ты пока не торопись и во всю силу не несись. Мы с тобой в конце покажем нашу удаль молодецкую.
Летят скакуны вокруг ставки, впереди несется на всех парах, как черный ворон, почуявший падаль, наездник кагана. Следом за ним не отстаёт Эскен-бей.
Преодолели наездники первую треть пути, как на дороге, между редких юрт, расположенных на окраине ставки, показались терновые кусты. А в кустах тех притаились люди хитреца Тимера, подосланные для того, чтобы бею помешать. Приготовились они пустить бею в глаза солнечный свет, ослепить его и повалить с коня, чтобы проиграл он бой и лишился жизни.
Неожиданно терновый куст поднялся, вытянулся в человечий рост и треснул по макушкам нечестным врагам новыми жестяными кружками.
«Бзынь!» звонко пропела правая кружка и помялась с одного бока. «Бзынг-банг-бзяк!» отозвалась её подруга в левой руке. Два злодея, так и не успев осуществить свой коварный план, повалились под ноги терновнику, подняв пыль.
Проезжавший мимо этой сцены акын в сердцах ударил думброй по седлу и, проклиная куст почему-то геологом, пришпорил коня и припустил дальше своей дорогой.
Куст философски вздохнул и, прихлебывая байховый черный чай из теперь уже помятой жестяной кружки, напутствовал акына словами:
– Я – географ.
Наездник кагана на вороном коне и его соперник «Эскен-бей» на Горбане не уступали друг другу и уже выровнялись и шли ноздря в ноздрю.
С прилегающей территории в бескрайнюю степь неспешно выезжала повозка, полная половяков. Некоторые успели удобно устроиться и сидели качая ногами в такт телеге. Кто-то шел рядом и удерживал свою поклажу, а несколько человек в центре арбы даже умудрялись о чем-то громко спорить.
Первый молодой половяк кричал:
– Ты нахал! Здесь места для женщин, стариков и детей!
Второй молодец не отставал от товарища:
– Ты нахал! У меня есть белешмэ (справка, половяцкий, примеч. автора) за подписью совета Урды, что я – герой сражений и почетный житель Улуса!
Первый наседал:
– Да какой ты воин! Ты студент-эндэ! Прохвост и обманщик, и белешмэ твоя липовая!
Второй возмущался:
– А ты тогда кто? Йекле хатын (беременная женщина, половяцкий, примеч. автора) что ли, чтобы требовать лучшее место в телеге?
Возница неспешно руля телегой напевал:
– Тухта паровоз, не стучите коепчеклере…
А когда спор совсем стал мешать ему ехать, он рявкнул:
– А ну замолчали оба! Уступите место эбике (бабуленьке, половяцкий, примеч. автора), а сами за проезд передавайте! А то сейчас быстро с телеги вылетите.
Студенты притихли и передали монетки за проезд, и место эбике уступили, пристыженные грозными взглядами пассажиров.
Повозка продолжила свой неспешный путь вдоль большой дороги и уже почти выехала на неё, как мимо пронесся сначала огромный и богато украшенный черный конь, а затем небольшой пегий.
Пожилой извозчик покачал головой и уже было хотел сказать какую-то мудрость по поводу неаккуратной езды, как мимо них со свистом, поднимая вокруг себя пыль, пронеслась еще одна арба – так же груженая людьми и поклажей.
Молодой возница, лихо надвинув на брови кепку, взмахнул кнутом и сорвал со старого извозчика его старую шапку, надетую на лысый затылок и державшуюся только силой мысли хозяина.
– Все равно проскочу! – громко крикнул молодой и нахальный половяк, тесня старенькую телегу и выезжая на большую дорогу.
– У меня не проскочишь, – сурово ответил пожилой возница, поднял шапку и велел всем держаться крепче.
Люди в телеге оживились, и послышались возгласы: «Давай! Покажи ему старую школу», «ДОСАТП навсегда!», «Жми, бабай! Мы все – за тебя!» [ДОСАТП-Добровольное Общество Степных Арб Телег и Повозок]
И пожилой извозчик со словами: «Какой половяк не любит прокатиться по степи с ветерком», недобро ухмыляясь припустил вдогонку за щеголеватым нахалом и его расписной телегой, полной молодыми невоспитанными людьми.
Лошадь кагана и лошадь бея шли вровень, и им оставалась последняя треть пути, когда «Эскен-бей» снова склонил голову к уху своего коня и прошептал ему:
– Теперь – во всю прыть, тебя ждет желтая попона победителя! А еще много сочной травы и лучшая кобылка в ставке.
Вороной конь кагана устал: тяжелая попона и богато украшенная сбруя, а также достаточно крупный седок утомили его. Конь бежал как мог быстро, но было видно, что силы его на исходе.
Горбань же, без снаряжения и с легкой кнесной на спине, представив себе все радости жизни, в особенности сочную траву и кобылку, припустил во весь дух и вырвался вперёд.
Первым в абсолютной тишине финишировал «Эскен-бей» на своём коне-Горбане. Конь прямо с беем на спине подошел к давешнему нахалу, насмехавшемуся над ним пред заездом, и, зубами стянув его шапку, скормил её половяку.
Вторым к финишу пришла под гром аплодисментов и ликование пассажиров и толпы телега со старым извозчиком, шапка которого от быстрой езды не сдвинулась ни на асбу (половяцк. ед. изм. равная 2,5 см, примеч. автора), а все пассажиры и поклажа были целы и невредимы.
Студенты решили, что управление телегой сродни искусству, и записались на курсы, которые рекомендовал старик-извозчик.
Третьим, но фактическим вторым, ведь телега со старым возницей не участвовала в скачках, пришел вороной конь. Конь Тимера был взмокший, усталый, без попоны, сбруи и без наездника – он скинул все лишнее, чтобы не мешало.
Где-то вдали виднелась телега, запачканная пылью и конским навозом с молодым возницей, так опрометчиво бросившим вызов аксакалу ДОСАТП.
========== 10. Испытания II ==========
Первое испытание осталось позади, молодой «бей» без труда одолел наездника Тимера. В сопровождении своих воинов «Эскен» возвращался к окраине Урды, где был разбит лагерь.
Неожиданно Алёша остановился, стал напряженно прислушиваться к чему-то. Спустя мгновение и остальные догадались, что привлекло внимание дрыгвича.
У женской половины юрт шли хороводом двадцать две пленные Алеси и, воздевая свои ясные очи к небу, на несколько голосов пели. Снова и снова повторялся припев, настойчиво требуя, чтобы ветер унес мелодию в родной край. Окончив очередной рефрен, Алеси разом остановились: перевести дух, утереть слезы и высморкаться.
Алёша, пользуясь паузой, обратился к пленницам:
– Дорогие землячки, а чего это вы в такой печали и все ещё в плену? Это с вашим-то волшебным даром! Вы же можете воспользоваться врожденной способностью убеждения. Или просто усыпить бдительность половяков мороком… Почему же вы не уходите?
– А куда мы пойдем с малолетними детками, одни, в степи, без еды и воды и не зная, где наш родимый край? – грустно отвечала одна из Алесь.
– Наш дар бессилен и никак нам тут не поможет, – тут же согласилась с ней Алеся помладше.
– Видать так и зачахнем здесь, на чужбине, – хором сказали остальные девушки и совсем пригорюнились.
– Не бывать тому! – пообещал Алёша и обернулся к Гуннару.
Девушки оживились и весьма красноречиво уставились на предполагаемого спасителя. Для закрепления эффекта применили свой дар убеждения.
– Хорошо, – сразу согласился Гуннар, а сам подумал, что нордсьены ещё легко отделались. Ведь Алеси с их редким даром могли напустить такого мороку, что раскрыли бы план и привели всю команду к погибели.
Алеси тем временем согласно закивали головами и вновь собрались в хоровод, на ходу затянув свою песню. Когда последние звуки растаяли в воздухе, и правда сложилось впечатление, что музыка и слова, как облачко, поднялись вверх и полетели куда-то на крыльях ветра, чтобы донести тоску по родине до далекого дома.
Гуннар подмигнул самой симпатичной Алесе и одними губами произнес «как обычно». Девушка в ответ улыбнулась и закружила подруг в танце, а затем повела хороводом в сторону женских юрт.
Ровно в полночь все двадцать две Алеси, напустив морок на свою стражу, беспрепятственно покинули женскую половину. И теперь стояли вместе с малолетними детьми и другим богатством, нажитым в стане врага, возле сеновала. Рядом с сеновалом удачно располагался загон с лошадьми.
Гуннар, Эрвар и Скапти подхватывали Алесь, усаживали поудобнее на коней и указывали направление, в котором девушки должны были двигаться, чтобы достичь реки.
Некоторые Алеси внимательно разглядывали Гуннара, будто о чем-то вспоминая, загадочно улыбались и целовали на прощание.
Эрвар и Скапти молча завидовали, изредка бросая обиженные взгляды на своего начальника. Гуннар обреченно принимал поцелуи и даже не отбивался.
Подхватив последнюю двадцать вторую Алесю, нордсьен показал как активировать передатчик и предупредил, что возможно возле корабля, будет дракон, но бояться его не стоит. «Скорее это ему придется спасаться бегством», – усмехнулся про себя Гуннар.
Через несколько часов девушки благополучно добрались до шнекьи. Неподалеку на берегу оказался и обещанный дракон. После краткого знакомства с Горецветом дрыгвячки спешно забирались на борт и устраивали малолетних детей и иные богатства где придётся. Шум стоял такой, что даже повидавший многое за пару тысячелетий ящер испуганно вращал глазами и озирался по сторонам в поисках убежища.
Спустя какое-то время дракон, замученный и затисканный женщинами и малолетними детьми, сдался. Он готов был плакать и бежать куда глаза глядят. А его рык и грозный голос, повторяющий: «Поймите! Я злобное и опасное животное!» не мог справиться с лавиной женских ахов и охов умиления и детскими воплями «Я хочу такого же только побольше!»
Хафидт, с непривычки одурманенный природным обаянием Алесь, не знал что делать, повторяя только: «Женщина на корабле – к беде, а когда их двадцать две – к мучительной погибели».
Он долго не мог взять себя в руки и навести порядок, но наконец решил проблему, распределив между Алесями обязанности: кого-то отправив следить за детьми, кого-то на кухню, а кого-то выставив дозором.
И только одна Алеся не спускала с него глаз с момента как поднялась на борт. Девушка, подождав пока ее землячки получат задание, сама взяла моряка в руки и не выпускала до самого возвращения на границу её родины. Там она взяла с него обещание заглянуть как-нибудь ещё, чтобы продолжить обмен опытом и закрепить дружбу нордсьенов и дрыгвичей, например, громкой свадьбой. Предложение вызвало у Хафидта приступ паники и морской болезни.
Осознав перспективу, моряк решил, что всё же может справиться с чарами Алеси. Потому, не смотря на дар убеждения, он нашел в себе силы пообещать, что подумает обо всём на досуге. Но прямо сейчас ему надо спасать товарищей. После чего помахал рукой и быстро поднял корабль в воздух.
Девушка, загадочно улыбнувшись, только покачал вслед головой: она знала, что от чар Алеси еще никто не уходил. Ни живым, ни полуживым…
*
Наутро, несмотря на исчезновение всех двадцати двух Алесь, половяки продолжили свои дела как ни в чем не бывало, будто и не было девушек племени дрыгвичей, не жили они на женский половине, и двадцати двух коней тоже никогда не было.
– Вот правда волшебные, эти ваши Алеси, – дивился Бирн.
– Интересно, а что будем делать, когда морок спадет и их хватятся? – вопрошал Сэм О.Сэм
– А кстати, Алёша, – занервничал Янсен, – действие морока долгое? Сколько у нас есть времени?
– Не беспокойтесь, друзья! – отвечал Алёша, хитро посмеиваясь, – тут работал коллективный женский разум. К тому же Алеси наконец почувствовали близость свободы и были так этому рады, что приумножили свои силы, думаю, стократно. Поэтому, если обычно морок держался дней пять, то здесь Алеси развернулись в полную силу, и по моим прикидкам половяки лет тридцать точно не вспомнят про Алесь, детей, коней и иные истинные богатства.
Хейдар, внимательно слушавший беседу, широко улыбнулся и, подмигнув Янсену, сказал:
– Уж за это время, думаю, справимся?
Затем окинул всех товарищей пристальным взглядом, подошел к Лыбеди, уже готовой ко второму сражению – одиночной битве с соперником, и предостерег:
– Друзья, впереди еще два испытания. Первое мы успешно выдержали, но это еще не конец. Наш Сэм, – Хейдар подошел к радисту и положил руку на его плечо, – установив специальные устройства в юрте кагана, смог узнать ценную информацию. Тимер после скачек подозревает, что Эскен-бей вовсе не тот за кого себя выдаёт: и вес у него легкий, и вид у него от парней отличный. Мы узнали, что хитрый как змея половяк хочет проверить свои догадки и сегодня позовет всех в кочевую баню, а затем на плотный ужин с обильными возлияниями. И если с настойками мы еще можем решить вопрос благодаря формуле, изобретенной Карлом лично, – Хейдар, загадочно улыбаясь, похлопал биотехнолога по спине, – а также с помощью антидота и собственной разработки Янсена, – Гуннар активно закивал головой и с чувством пожал врачу руку, – то вот с походом в баню, где всем надо раздеться, я пока не знаю, что делать.
– Я знаю! – сказал Эрвар и покраснел.
Все, включая Лыбедь, с интересом уставились на близнеца.
– Ааа, ты вспомнил, как мы пробрались на Юлафтон в женскую баню, – мечтательно протянул Скапти, – даа, это был твой лучший подарок…
Хейдар и Гуннар переглянулись, и разведчик еле сдерживая смех спросил:
– А поподробнее?
– Надо сказать, что у тебя рана, – начал Эрвар.
– И намотать побольше тряпок на место на теле, которое надо скрыть, – продолжил Скапти.
– И не забыть намазать тряпки вишневым соком, – снова вступил Эрвар.
– Будто рана все еще кровоточит, – подхватил Скапти.
– Тогда никто не раскроет твою тайну и даже пожалеют и будут обнимать и прижимать к груди! – хором завершили свою речь близнецы.
Во время битвы на копьях «Эскен-бей» снова вышел победителем, но получил ранение груди и бедра и был вынужден прийти в кочевую баню в повязках и, выждав приличествовавшее время, удалился, сославшись на то, что раны разболелись и опять кровоточат.
А на обеде бей поразил всех умением пить не пьянея, потому что руководствовался специальной формулой Карла (грам/градус/на рыло/в секунду), которая уже не раз спасала экипаж Дракко от неминуемой гибели.
Наутро же Янсен вместо завтрака подал всем пахнущий огурцами и пряными травами раствор. И надо сказать, что это чудодейственное средство значительно облегчило состояние всех участников застолья, включая прекрасную Лыбедь.
«Хорошо, что в этот раз я ограничилась цитированием половяцких загадок и скороговорок», – подумала ясноглазая воительница, вспоминая другой случай и покрываясь румянцем.
Оставалось третье испытание – кулачный бой. В установленный день поутру «Эскен-бей» по приглашению кагана направился в его юрту.
– Саламлэу, каган Тимер, процветания тебе и улусу, – в этот раз «юноша» назвал самовольно присвоенный титул и вежливо поклонился.
– Салам, салам, – нетерпеливо отвечал половяк, хитро щурясь и явно задумав что-то недоброе. Рядом с ним стоял давешний подозрительный старец и тоже гаденько улыбался.
– Я решил поменять бойца на сегодняшний бой. На рассвете я побывал у пленённого мной кнеса Хрорика и передал ему твои слова и про него самого, и про участь его жены и народа.
Тимер самодовольно выпятил грудь и, всем видом демонстрируя свое превосходство, продолжил:
– Кнес был так огорчен моими новостями, что даже пришел в себя окончательно, и теперь он хочет, да что там, он просто ГОРИТ желанием познакомиться с тобой лично. Но больше всего ему понравилась новость о твоем интересе к кнесне. Настолько сильном, что ты даже не стал гостить в ставке, а сразу перешел к испытаниям и близок к победе.
«Эскен-бей» поднял на кагана глаза и, странно ему улыбнувшись, ответил:
– Поверь, каган Тимер, повелитель Урды, я ТОЖЕ с нетерпением ожидаю встречи с кнесом.
«Юноша» коротко улыбнулся и добавил совершенно неожиданную фразу:
– Твой рассказ о склавенском кнесе напомнил мне одну древнюю сказку, о стекольщике и сумасшедшем. Как думаешь, о мудрейший, подходит она под этот случай?
Тимер и старик у его трона утвердительно закивали головами, старик ещё и добавил:
– Ты верно подметил, та сказка очень подходит. Похоже кто-то сам себя перехитрил, и теперь ему придется менять стекла у себя доме, и виноват в этом только он сам. Недаром говорят, что не стоит рыть яму другому….
Старик зло посмотрел на Эрвара и Скапти, которые сегодня пришли вместе с молодым беем в качестве охраны.
«Эскен-бей» улыбнулся, словно не он сейчас попал в ловко расставленную каганом и его хитрым приспешником ловушку, и продолжил пословицу:
– Сам в нее попадёшь.
После чего попрощался и пошел готовиться к последнему испытанию.
На рукопашный бой молодого бея и кнеса склавенов сбежались посмотреть все половяки. Даже дозорные второпях покидали свои посты, рассудив, что в ставку Урды вряд ли кто из местных рискнет сунуться, вестей о приближающемся противнике они не получали, а значит и пост можно ненадолго покинуть, ведь такой бой бывает один раз в сотню лет.
Молодой бей вышел в простой белой рубахе и шароварах, на ноги же надел лихие красные сапоги.
Его люди стояли перемешавшись с толпой, а не как обычно все вместе.
Вывели кнеса Хрорика. Он шел под охраной четырёх могучих батыров, державших тяжелые цепи, сковывавшие руки, ноги и шею склавенского кнеса. Стражники держали цепи в полную силу, напрягая бугристые мышцы на огромных руках, но все равно было видно, что даже раненый и изрядно помятый кнес практически тащил своих мучителей за собой.
Дойдя до своего соперника, он остановился и замер, непонимающе глядя на бея.
– Что за дьявол, – прохрипел склавенский вождь и оторвав глаза от красных сапог пристально стал вглядываться в лицо юноши-половяка, с удивлением рассматривая незнакомые черты лица и лысую голову.
«Эскен-бей» подмигнул ему и спросил родным голосом, журчащим как весенний ручей:
– Заждался, родимый?
Хрорик было дёрнулся, да цепи мешали. В этот момент в толпе раздался залихватский свист, послышались громкие взрывы.
Половяки растерялись и забегали в панике.
Цепи, державшие Хрорика, ослабли, и он, намотав их на локти, с силой дернул так, что все четыре батыра-охранника повалились на землю.
Бей тем временем зачем-то стал тереть свои глаза. Когда кнес подскочил к нему и в гневе занес руку для смертельного удара, бей поднял голову и с осуждением уставился на противника. Рука витязя замерла, а сам Хрорик, казалось, забыл как дышать, только смотрел на юношу. Словно прогоняя наваждение, кнес повторил:
– Что за дьявол!
В ответ «бей» зло прищурил свои сапфировые очи и голосом дражайшей супруги, Лыбедь Захарьевны, поинтересовался:
– Ох и крепко же тебя по голове били, родимый, если после десяти лет совместной жизни, троих детей, застолий, битв, а главное утренних пробуждений, ты меня не признал!
Хрорик смог лишь издать сдавленный хрип, продолжая стоять на одном месте посреди бегающих половяков и людей Хейдара. Последние возникали в толпе, создавая вокруг себя шум, и активно сеяли панику криками: «Драконы!», «Спасайтесь!», «Всем верная гибель!»
Хейдар подскочил к брату, помог выпутаться из цепей и сунул в руку боевой молот, фамильную реликвию рода Фритриксон.
Хрорик размахнулся молотом, примеряясь к удару. Лыбедь, поймав на лету копье с серпом, встала с ним рядом. Так, спина к спине, молотом и серпом, рубились они с половяками, которые наконец поняли, кто перед ними, и ринулись в атаку.
Вдруг сверху раздался страшный шум, завыло, заскрипело, поднялся сильный ветер, и целая стая драконов стала кружить над половяками и плеваться огнем.
Главный дракон был подобен огромной ледяной горе и светился нестерпимо ярким голубым светом. Он потрескивал молниями и плевался огнем больше всех остальных. Это был Дракко в сопровождении боевого крыла самолётов геологов, замаскированных под драконов, и они прилетели на выручку своим друзьям. «Драконы» кружили, открыв беспорядочный огонь в воздух, чтобы не задеть отряд Хейдара.
Половяки, вначале напуганные неожиданным появлением драконов, опомнились. Послышались призывы к бою, и враги бросились в атаку на отряд Хейдара и склавенов. Хафидт, видя бедственное положение товарищей, прибегнул к крайнему средству: включил специальное ультразвуковое устройство для отпугивания крыс и других мелких вредителей.
Половяки в тот же миг стали падать на землю, закрывая уши руками. Вновь поднялась паника, и теперь уже никакие команды и гнев командиров не могли её остановить.
Хрорик тоже упал на колени и схватился за голову, так нестерпимо она болела от шума и внутреннего гула. Гуннар и Хейдар подскочили, подхватили кнеса под руки и потащили к огромному дракону, опустившемуся прямо посреди ставки Урды и приветливо распахнувшему свою пасть. Следом за ними кинулись и остальные нордсьены.
Дракко со щелчком и страшным скрежетом сомкнул свою пасть, стремительно взмыл ввысь, за ним последовали и остальные драконы.
Хейдар, кривясь, вытаскивал из ушей затычки. Остальные снимали надоевшие неудобные одежды половяков. Кто-то уже вынул из глаз черные линзы. Карл ходил и делал инъекции, чтобы вернуть товарищам прежние черты лица.
Хрорик стоял в центре палубы, посреди суеты и шума, и не обращая внимания на окружающий его хаос, смотрел в глаза супруги. Он не видел ничего вокруг, отмахивался от Хейдара, обратившегося к нему с вопросами, чуть не стукнул Янсена, пытавшегося осмотреть его раны. Для него сейчас важны были только синие очи кнесны.
Он сделал шаг и осторожно, словно это была самая большая драгоценность в его жизни, коснулся лица Лыбеди и нежно провел пальцами по скулам. Черты лица, измененные инъекциями, были чужими, но глаза, что насмешливо смотрели на него, могли принадлежать только его жене.
Несомненно, перед ним была его возлюбленная. Кнесу было все равно, как она сейчас выглядит. Ведь в любом облике это была бы она – его судьба, мать его детей и женщина, готовая пройти серьезные испытания, чтобы спасти мужа. Сегодня он убедился в этом еще раз.
*
Каган Тимер, разозленный дерзким нападением на его улус, трясся от злобы. И прилюдно поклялся, что враг не уйдет безнаказанным. Но особенно он был взбешен тем, что его провела не кто иная, как кнесна склавенов.
Недолго он собирался в погоню. К вечеру его войско, по праву считавшееся непобедимым, раскинулось как черное море по всей степи, сколько доставал глаз, и устремилось на земли склавенов, с единой только целью – стереть с лица земли непокорный народ, так чтобы даже памяти о нем не осталось.
Доехав до границы, половяки остановились возле подходящего для битвы поля. Они подбадривали друг друга, зло шутили, как они расправятся с непокорным народом, как будут терзать своих врагов.
Послышался странный гул, он все нарастал, пока на холме не показался небольшой отряд склавенов. Половяки встретили его дружным шумом, крича противнику, что жить ему осталось недолго.
Передовой отряд остановился, звонко пропел горн. Гул послышался с новой силой, но уже с разных сторон. Половяки умолкли, а через мгновение и вовсе замерли в ужасе от представшей пред ними картины: во всю линию горизонта стояли войска. И не было им конца и края.
Слева стояло войско дрыгвичей под предводительством Чародея Брацыславича. Невысокие воины плотно сомкнули ряды, держа в руках мечи и прочее оружие, которое было лучшим по прочности и силе удара.
Справа стояла дружина склавенов – кнеса Хрорика и Лыбедь Захарьевны. Их конница и копейщики взяли оружие наизготовку, и не было им равных по скорости и ловкости.
А на передовой, в самом центре, на огромном драконе Горецвете восседал Кара-Чур, охранник границ Неведомы Далей. С его лучниками и боевыми машинами еще никто не сумел справиться.
Высоко в небе, над двумя армиями пролетела птица, стройная и изящная, раскрыв свои длинные, узкие и острые крылья со скромным оперением.
«Трик. Ти-ри-рик.» – прокричал кулик, и случилась великая битва, положившая конец безнаказанным нападениям половяков и послужившая началом объединения братских народов.
========== 11. Закат ==========
Горецвет неторопливо размахивая крыльями летел перед шнекьей, указывая нордсьенам дорогу.
Прыпя была степной рекой с характером и требовала пристального внимания: она петляла, образуя прихотливые излучины, местами была мелководна, местами, напротив, разливалась на полную мощь.
То еле двигалась, то резво спускалась вниз и ускоряла свой ход, хотя и там течение не было таким быстрым и шумным, как у привычных для северян горных рек. Русло реки было поросшим разнообразной растительностью, среди которой основное место занимали тростники, камыши и осоки.
Наконец, преодолев свой извилистый путь и миновав широкие заливные луга, многочисленные заливы и старые и кое-где уже даже пересохшие русла, Дракко достиг затопленной поймы реки, окаймленной солонцами, и совершенно не таясь включил нижние маневровые двигатели и слегка приподнявшись вылез на сушу, после чего остановился. Дракон шумно опустился рядом.
Хейдар первым спустился с корабля и оглядел непривычный берег, обильно покрытый зарослями тростника и осоки, и стал дожидаться, когда команда присоединится к нему.
Неожиданно над головой послышался шум небольшого моторного самолета, который пролетел над ними и скрылся вдали.
Дракон настороженно поднял все головы вверх, и центральная голова поинтересовалась:
– А это еще что за птица такая?
Инженер Кристиан, с любопытством разглядывая какую-то железку, уже подобранную на берегу, пояснил:
– Это разведывательный самолет геологов, про которых мы тебе раньше рассказывали. Они изучают территорию, а летают не таясь, потому что места у вас тут гиблые и никто на них внимания не обратит. А если даже увидят, то не поверят, ведь ты сам знаешь, какие про вас слухи ходят, – и широко улыбнулся.
– Так это их самолет… – задумалась правая голова Горецвета.
– И геологи вреда не причинят и защищаться от них не нужно? – на всякий случай уточнила левая.
– Не нужно, – ответил Хейдар, подойдя к друзьям, и открыв коммуникатор показал дракону эмблему: скрещенные кирку и молоток и надпись на русском «умом и молотком».
А затем продолжил:
– Это друзья. А вот Черного Черепа стоит опасаться. Хотя, думаю, тебе это и без моих пояснений теперь понятно.
Команда выгрузилась на берег, и Младший сын, дождавшись, когда Карл и Янсен поставят на землю последние ящики, стал быстро отдавать приказы.
В первую очередь он поручил Хафидту осмотреться и выяснить у Горецвета, как им будет лучше покинуть Неведомы Дали, после того как они завершат свои дела. Стоит ли им снова плыть по реке или можно будет прямо с их текущей стоянки стартовать на Мёльн, не привлекая лишнего внимания. А также попросил набросать карту всех мест, где они сейчас были, пользуясь записями дронов и личными пояснениями уважаемого Горецвета.
Тут все три головы ящерозмея заулыбались, и он гордо сложил руки на груди и даже приосанился, чувствуя свою важность и уважительное отношение со стороны Хафидта и Хейдара.
Далее Младший сын обратился к Янсену и Карлу и уточнил у них, какой потребуется транспорт, чтобы везти оборудование. На что получил ответ, что они вполне смогут довольствоваться двухместным открытым вездеходом.
Карл, похожий на большого и очень хитрого кота, которому обещали крынку сметаны, в ответ хищно улыбался и потирал руки, нетерпеливо подгоняя Янсена, который молчал и был глубоко погружён в свои мысли.
Хейдар несколько раз посмотрел на него долгим взглядом и не выдержав спросил:
– Друг, в последние несколько месяцев ты слишком задумчив, даже для себя самого. И постоянно отводишь глаза и меняешь тему, когда я к тебе обращаюсь. Я начинаю беспокоиться, уж не планируешь ли ты оставить команду и покинуть Мёльн по каким-то причинам. Ничего не хочешь мне рассказать?
Янсен в ответ только слабо отмахнулся, но в глаза товарищу так и не посмотрел и снова отшутился, что просто устал и хочет в отпуск, куда-нибудь к морю, желательно не к северному.
Тогда Хейдар хлопнул его по плечу и предостерег:
