Текст книги "На земле и на облаке (СИ)"
Автор книги: Jack17
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
За предыдущие полгода Алёша уже прошёл усиленные курсы физики, химии, изучил основы черчения и иные науки, которые могли помочь ему в оружейном деле. Науки давались ему легко, и дело было не только в учебных пластинах – специальных устройствах, прослушивание которых помогало так быстро запомнить огромные объёмы информации, но и в желании самого юноши узнать как можно больше и применить все это на практике как можно скорее.
У страсти к науке была и обратная сторона – силы организма истощались от такой интенсивной нагрузки. Алёша эти дни так засиживался в мастерской или архиве, что Гуннару приходилось волочь парнишку в его каюту на себе, а на утро переносить его по той же методе в медотсек. Там хмурый ван Берг мстительно втыкал юноше в руку иглу и вводил витамины и поддерживающие препараты.
Алёша с невинным выражением лица дожидался, пока мужчины выйдут, и, улыбаясь от счастья, доставал из кармана салфетки и карандаши и начинал вычисления, а когда салфетки заканчивались, таскал у Янсена перевязочные материалы и писал на них.
К концу недели обоим старшим товарищам Алёши это надоело, и, подкараулив его в мастерской, Янсен пригрозил, что запретит пользоваться для обучения специальными средствами, а по утрам не будет больше спасать его от неминуемой гибели и квадратной головы.
Гуннар же, опасно усмехнувшись, намекнул, что спать Алёше в следующий раз придется в утилизационном отсеке с последующей перспективой прогулки в открытый космос без скафандра и получением смертельной дозы радиационного излучения.
На что Алёша не моргнув глазом сообщил, что он быстрее окочурится от кессонной болезни и гипоксии, и уже понесся было проверять очередную теорию взрывов на практике, как в мастерскую зашёл Хейдар.
– Смотрю, вы тут к прикладной физике перешли, – он кивнул в сторону Гуннара, сжимавшего увесистый том в руке с очевидным намерением использовать его не по назначению.
– Ага, путем переговоров мы не достигли согласия и вынуждены были перейти к решительным действиям, все как ты любишь, – быстро нашелся Янсен, одной рукой удерживая свою жертву.
Алёша, осторожно убрав руку ван Берга с плеча и почему-то глядя в сторону Гуннара, обиженно произнес практически без акцента на северном наречии:
– Я просто помочь хотел, – затем повернулся к командиру и добавил, – и вообще, у нас тут научный спор вышел, про эту, как её, солнечную ра-ди-а-ци-ю, – последнее слово Алёша неуверенно произнес на языке геологов.
Хейдар коротко хохотнул, но глаза остались серьезными.
– Собирайтесь, великие ученые, у нас действительно переговоры намечаются, и прикладная теория, боюсь, нам не поможет, сразу придется быть готовыми к интенсивным физическим воздействиям.
Гуннар положил книгу на стол и, дождавшись кивка Хейдара, вышел, за ним последовали Янсен и Алёша.
Мужчины направились в просторную каюту рядом с центральным отсеком станции, которую на корабле часто использовали для переговоров или карточных игр. С меткого замечания Хейдара, и то, и другое имело одну цель: переиграть соперников и забрать куш, оставив у последних уверенность, что все это было сделано по их доброй воле, с их прямого согласия и вообще изначально было их гениальной идеей.
В каюте за большим овальным столом уже сидели Кристиан, Бирн и ещё несколько незнакомых дрыгвичу персон: мужчина с открытым лицом, в возрасте, но все еще крепкий, и два неприметных человека.
Эти новые действующие лица имели общие черты, судя по всему присущие одной нации, и говорили на русском языке, с которым Алёша уже успел познакомиться, когда изучал основы геологии и особенно заковыристые темы по химии и физике.
Мужчина, представившись Николаем, крепко пожал вновь прибывшим руки и сразу перешел к делу:
– Хейдар, приветствую тебя. Прости, что злоупотребляю твоим гостеприимством, но сейчас я могу рассчитывать только на твою помощь. Твой старый знакомый Карл Больдур оказался, как ты и предупреждал, прохвостом.
Я очень жалею, что не стал слушать тебя и заключил с этим ненадёжным и, как показала практика, коварным кшейсаром вестаров, сделку. Они сначала пустили нас на свою землю, но как только мы разбили лагерь и развернули оборудование на полную мощность, подошли и, пользуясь всякими предлогами и отговорками, окружили. Угрожая расправой, они выгнали всех людей, кроме трех моих сотрудников, успевших запереться в лаборатории.
Мои люди смогли уничтожить часть лагеря, чем тут же вызвали гнев нападавших, но все же ушли живыми, и я считаю это огромной победой с нашей стороны. И честно говоря, уже черт бы с этим оборудованием, но Хейдар, там трое моих сотрудников и я не могу их оттуда вызволить, не применив технологий. А ты знаешь, что это значит.
Ребята находятся взаперти уже второй день, и я не знаю, на сколько еще хватит запасов. Ты сможешь помочь нам? Если нет, я пропал. Прошу тебя выручить старика, и я в долгу не останусь.
Хейдар внимательно слушал, а когда Николай замолчал, протянул лист бумаги своему гостю со словами:
– Вы могли бы нарисовать лагерь и расположение в нем помещений, а также указать своих людей и нападавших и их приблизительное количество?
Николай поочередно обернулся к своим молчаливым и невзрачным спутникам, которые, казалось, весь разговор находились в состоянии близком к прострации, и жестом руки позвал их ближе. Мужчины одновременно придвинулись к столу, и каждый попросил ручку и лист.
Быстро, уверенно и даже не задумываясь над своими действиями, спутники Николая сделали чертежи, обменялись друг с другом, кивнули и протянули один лист Хейдару.
Алёша увиденному только подивился, а Гуннар и Бирн, сидевшие по бокам от Хейдара, склонились над чертежом и нахмурились.
Гуннар прервал напряженное молчание словами:
– Нападавших слишком много. Зачем было для захвата небольшого лагеря привлекать 20 человек пехоты и еще 5 человек тяжелой конницы?
Хейдар вскинул бровь и обратился к Николаю:
– Мне кажется, успех наших текущих переговоров и мои возможности вам помочь напрямую зависят от полноты информации и вашего желания ей делиться. Николай, вы действительно хотите, чтобы я вам помог, или ищете способ прибраться чужими руками?
Николай тяжело вздохнул и ответил:
– Оставленная лаборатория действительно наполнена приборами простыми в использовании и понятными даже вестарам и является их основной целью, но среди запертых там людей находится моя дочь. Как думаешь, молодой человек, я ищу помощи или прибираюсь?
Хейдар кивнул и стал задавать уточняющие вопросы. Постепенно над столом склонились уже все, обсуждая, рисуя на первом листке, вырывая его друг у друга из рук и крутя во все стороны, пока кусок бумаги не издал жалобный треск и не порвался.
Разговор прервался на полуслове.
Один из невзрачных спутников Николая, не меняя выражения лица, достал второй лист, нарисованный и убранный им ранее, и обсуждение продолжилось.
Алёша почесал затылок и сделал выводы.
Через несколько часов, когда гости покинули Мёльн и уже вся команда Дракко собралась в переговорной для обсуждения плана, а предложения одно самоубийственнее другого уже могли соревноваться за межгалактическую премию Дарвина, дрыгвич, изучив самодельную схему вдоль и поперек, попросил слова. Он описал план, не вдаваясь в детали, и смог захватить внимание товарищей. Все притихли, обдумывая сказанное.
Юноша оценивающе оглядел команду, столпившуюся вокруг стола, и даже прищурился, что в сочетании с его невысоким ростом и тщедушным телосложением, по сравнению с гигантами-нордсьенами, выглядело весьма комично.
Так обычно миниатюрная старушка в кринолинах смотрит на толпу подозрительных личностей в темном и заброшенном парке. И безошибочно угадав самого страшного хулигана в местной звездной системе, подходит к нему, неожиданно берёт под козырёк и, распрямившись в двухметрового сурового дядьку с квадратной челюстью, баритоном представляется: «Добрый вечер, капитан межгалактической ФСКН Петров, а вас, гражданин Гадов, я попрошу сдать оружие и пройти со мной для выяснения обстоятельств».
Наш же Алёша еще немного покрутил головой, хитро поглядывая на товарищей, и сказал:
– Мне нужен Эниас, Бирн и Гуннар. Хейдар и так страху наводит, к тому же, тут надо будет зайти с тылу, а начальнику положено быть на передовой.
Все одиннадцать членов экипажа Дракко затихли в удивлении от такого нахальства.
Хейдар же, усмехнувшись в бороду, спросил:
– А ты уверен, что не перепутал смелость с наглостью? А то ведь, как известно, города берут храбрые духом, а не глупцы в приступе дерзости.
Юноша только улыбнулся и, скромно потупив глаза, произнес:
– Вы ведь в деревне моей ко многим приглядывались. Гуннар неделю там по окрестностям да дворам ходил, – старший разведчик сделал удивленные глаза и посмотрел на Хейдара, – и воины были у нас более смелые и сильные, и кузнецы были более умелые и опытные, однако ж выбрал твой Гуннар меня, а значит заприметил что-то, чего у других не было.
Алёша поднял глаза, во взгляде была уверенность, лицо просияло, улыбка стала широкой, когда он продолжил:
– Вы с Гуннаром спасли меня, и ты, Хейдар, просил тебе довериться, и ни разу я не пожалел об этом. Теперь же мой черед попросить вас всех довериться мне и дать шанс доказать, что я полноправный житель Мёльна.
– Ну ты, брат, выдал пламенную речь! – Гуннар пришел в себя первым и хлопнул Алёшу по плечу.
– Пожалуй, он сможет помочь, – раздалось из угла, где сидел географ, все оглянулись на Бирна, потягивавшего дымящийся чай из мятой походной кружки, а кто-то из близнецов спросил: «Он что, умеет говорить?!»
– Пусть так и будет! Рассказывай подробнее, – подытожил Хейдар, и вся команда сдвинулась ближе к столу и стала внимательно слушать план дрыгвича.
Ночью Дракко покинул Мёльн и, приземлившись, остановился у скалистого берега Западного моря.
Часть экипажа осталась на корабле, а небольшой десант из четырёх человек под предводительством Гуннара выгрузил и спрятал в лесу оборудование, а затем разбил палаточный лагерь.
На утро Гуннар застал Алёшу перед затухающим костром: дрыгвич сидел на пеньке и увлеченно отгибал кольца кольчуги старшего разведчика, так чтобы они не перекрывали друг друга, и уже сделал приличную дыру на груди.
Гуннар подсел рядом, бесцеремонно забрал свою кольчугу и, неодобрительно посмотрев на Алёшу исподлобья, сказал:
– Стратегия, говоришь? Дай сюда, дальше сам справлюсь.
Тяжело вздохнув и любовно поглаживая свою кольчугу, не единожды спасавшую его жизнь, стал штопать её простыми нитками, при этом не сильно затягивая узлы.
Из соседней палатки послышался смех, и наружу показалась голова Эниаса. Он неуклюже выполз к костру, кряхтя поднялся и неторопливо потянулся. Заглянул снова в палатку, достал оттуда краюху черного хлеба и, не долго думая, с жадностью вцепился зубами в горбушку. Смакуя, разжевывал этот кусок и даже глаза закатил от удовольствия.
Алёша кинул в него шишкой, привлекая внимание, и потребовал:
– Давай уже не переводи стратегически важные продукты! А то план не сработает, – и, указав головой на Гуннара, продолжил, – видишь, мы уже готовимся, и ты неси свой щит, будем стратегию реализовывать.
– Ух, черт тебя дери, стратег, я тебе все припомню, – мстительно прошипел разведчик, даже не глядя на юношу и продолжая штопать кольчугу, а потом повернулся к Эниасу и тоже сверкнул на него глазами.
– Может, настойки? – программист весело смотрел на Гуннара. Гуннар в ответ цыкнул и снова принялся за дело. Эниас, продолжая широко улыбаться, только пожал плечами и неторопливо пошел в сторону реки, где стояла шнекья.
Вернувшись уже со щитом, он застал одного Алёшу. Гуннар же, одетый в кольчугу, заштопанную таким странным образом, удалялся куда-то в лес, продолжая ворчать и грозить дрыгвичу неминуемым возмездием и скорой расправой даже с того света, если план мальчишки провалится.
Эниас проводил его взглядом и, демонстративно скривив лицо, принялся отрывать небольшой кусок щита голыми руками. Алёша от удивления даже забыл, что сказать хотел, но потом опомнился и протянул своему другу скомканный мякиш черного хлеба.
Эниас сделал комок и тут же прилепил его к щиту, заделав таким образом поломанный край. Наконец он закончил свою работу и с любопытством стал рассматривать наряд Алёши, в который тот успел переодеться.
Юноша, тоже осмотрев себя по сторонам, с недоверием спросил у Эниаса:
– А ты уверен, что все верно мне рассказал?
– Верно-верно, – усмехнулся Эниас, прилаживая щит в руке.
Алёша в черном балахоне с остроносым капюшоном задумчиво крутил в руке рукоять огромной, выше его роста, боевой косы, раздобытой Хейдаром у одного из кровных братьев, имевшего странное даже для нордсьенов имя Хрорик.
– Тебе даже идет, – Эниас уже больше не сдерживал себя и рассмеялся в голос.
– Я могу еще понять черный саван и этот капюшон, закрывающий лицо, но чтобы коса! – продолжал возмущаться дрыгвич, – это ж неразумная порча такого прекрасного и нужного в хозяйстве имущества!
Тут в диалог вступил Хейдар, неожиданно появившись за плечом Алёши и перехватив рукоять косы, обратился к друзьям со словами:
– Мрачный жнец, не иначе.
Осмотрел Алёшу со всех сторон и добавил:
– Вижу, быстро в образ вошел. Ты орудием поменьше маши, не дубинка, так и своих порешить можешь, с непривычки.
И усмехнувшись, протянул ему новый меч на манер каролингского, ровно такой же как у всех членов команды:
– Держи, теперь он принадлежит тебе. Меч этот не простой, береги его, и он тебя беречь будет, – и активировал передатчик, нажав выемку на небольшой гарде.
Хейдар еще раз внимательно окинул взглядом товарищей, и коротко пожелав им удачи: «интэ бара вольдын (НЕ только силой – игра слов. «Только силой» боевой клич нордсьенов, примеч. автора)» развернулся и пошел к кораблю.
Алёша, Бирн и Эниас собрали и припрятали палатки, засыпали снегом костер и молча направились вслед за Гуннаром в сторону леса.
========== 04. Переговоры II ==========
Десантный отряд заходил все глубже в лес, Эниас и Алёша молчали, в то время как Бирн с момента высадки пребывал в несвойственном ему оживлении, даже напевал странную песню, все время неразборчиво повторяя слова «… багульник… возле палатки закружится дым …».
«Не иначе молитва какая, может добрых духов приманивает, хотя дымом, скорее, отпугивать злых нужно», – думал Алёша.
Наконец они достигли бурелома и увидели Гуннара, сидевшего на одном из поваленных деревьев. Изо рта Гуннар пускал пар, завороженно наблюдая, как облачко медленно растворяется в морозном воздухе.
Несмотря на то, что начиналась весна и лес все же не был самым ветреным местом в отличие от моря, по которому сейчас плыла остальная команда, Алёша поежился и укутался в свой черный балахон, сделанный из мягкой овечьей шерсти.
Парень провел рукой по надетой под низ кольчуге, выполненной, как и у Гуннара, из специального металла и укрепленной затейливым плетением. Кольчуга имела двойное дно и изнутри была проштопана тонкими, но очень надёжными нитями, туго сплетавшимися в прочную ткань. Даже в случае повреждения верхнего железного слоя могла держать удар и гарантировать безопасность своего хозяина.
Еще одной особенностью экипировки отряда Хейдара была обувь, на удивление легкая и удобная, хоть и выглядевшая как обычные кожаные сапоги.
На самом же деле все члены экипажа Дракко носили специальные ботинки, которые географ Бирн называл не иначе как «походные», а Хейдар всегда поправлял его словами, что «вы тут не бездельники и раздолбаи, чтобы по походам ходить, а воины, что сражаются с горами, значит и ботинки у вас такие же – горные». Бирн в ответ лишь пожимал плечами, делая вид, что соглашается со своим кёнингом, но через день или два история снова повторялась.
Гуннар, завидев друзей, оставил свое занятие, легко спрыгнул вниз и тут же нырнул куда-то под дерево, на котором сидел.
Раздалось странное рычание, и он показался с другой стороны, восседая верхом на скелете небольшого железного коня, негромко фырчащего и пускающего едкий сизый пар из трубы сзади.
На спине этого немыслимого коня, явно механического, стояло странное кожаное седло для наездника и еще одно поменьше было установлено сзади. Копыта ему заменяли большие спицованные колеса с толстым и сильно рифленым покрытием, а на небольшой палке, что служила уздой, крепился стеклянный круг.
Гуннар похлопал фырчащей машине по спине и рукой показал сьежившимуся от холода и испуга Алёше куда-то себе за спину со словами:
– Садись давай, прокачу с ветерком.
Рассмеялся, не иначе как радуясь своей шутке, и попросил:
– Ты только косу Эниасу пока одолжи, а то жертвы начнутся раньше времени.
Алёша насупился, но свое трудовое орудие отдал. Залез на седло, поерзал, устраиваясь поудобнее, в то время как Бирн и Эниас вывели своих лошадей-скелетов и тоже оседлали их.
Гуннар привстал в стременах немного и, дернув ручку узды правой рукой, с залихватским свистом сорвался в галоп.
Алёша сначала робко прихватил разведчика за плечи, но когда конь преодолел бурелом и, высоко подпрыгнув на очередной кочке, выскочил на относительно расчищенный участок леса, парнишка решил не скромничать и крепко ухватил Гуннара за туловище, сомкнув руки в плотный замок на груди товарища, а ноги посильнее вдавил в стремена, удачно оказавшиеся снизу.
Перед глазами Алёши мелькали деревья, кусты, редкие сугробы, куски скал, коса, замотанная тряпкой и прикрепленная как флаг, и лица его друзей, которые с развевающимися волосами и счастливыми улыбками мчались вперед не разбирая дороги и подначивали друг друга, приговаривая: «Мужики, смотрите как я умею!».
Ему даже послышалось, что Бирн, в какой-то момент резко подпрыгнув ввысь на ухабе как на зимней горке и пролетев несколько метров, протяжно крикнул то ли «свобода», то ли «505, купол!», точно Алёша разобрать не смог.
Так и неслись наездники странных железных коней через весь лес не сбавляя скорости перед препятствиями и держа сумасшедший темп, подпрыгивая на кочках, взмывая с гиканьем над поваленными деревьями и приземляясь на землю с чавканьем, поднимая вверх щепки, комки земли и клочки вырванной колесами травы.
Подпрыгнув на очередной кочке и повторяя движения Гуннара, который привставал в стременах, когда они скакали по бездорожью, Алёша неожиданно проникся моментом. Время замедлилось и он испытал чувство внутренней свободы, ни с чем не сравнимое и ранее неизведанное.
Дорога тем временем стала чище, лес реже, солнце поднялось в зенит и освещало теперь уже редкие участки снега, бежали ручьи, и грязь красиво поднималась из-под колес вверх, а брызги, поднятые в воздух, переливались радугой в солнечных лучах.
«Ух ты, – подумал Алёша, – это так прекрасно! Надобно бы повторить.»
Наконец отряд выскочил из леса и, сбавив скорость так, чтобы кони не сильно фырчали, приблизился к краю холма, под которым находилось озеро, ещё скованное толстым льдом, но уже покрытое неглубокими проталинами и кое-где даже с уже виднеющимися трещинами.
Гуннар огляделся по сторонам, заприметил что-то внизу и жестами велел всем спешиться и спускаться. У подножья холма мужчины, все еще незамеченные со стороны озера, оставили своих верных коней среди редкого кустарника и накрыли их привезённой в заплечных мешках сеткой, покрытой неживыми листьями и ветками.
Бирн тут же побежал куда-то вбок, вдоль озера, а возле леса упал наземь и пополз, разматывая за собой веревку с пустыми жестяными кружками и звонкими медными колокольчиками. Стараясь не шуметь, он стал укладывал кружки по земле.
Эниас передал Алёше боевую косу, проверил свою кольчугу и коротко пожелал удачи. Затем, вскинув на руку щит, кивнул Гуннару и отправился вслед за Бирном.
Алёша поправил капюшон, сделал пару пробных взмахов, примеряя косу в руке, и припустил следом.
*
Внизу холма у самого озера недавно был разбит лагерь – стояли свежие деревянные срубы, теперь на половину сожженные и разрушенные.
«Не иначе как взрывами», – подумал Алёша, разглядывая повреждения и огромные дыры в домах и раскуроченные и погоревшие куски оборудования, которые валялись на стылой и припорошенной снегом земле.
У самого озера стоял один уцелевший дом, и вокруг него важно расхаживали около десяти пехотинцев из рода вестаров – внушительные, рослые и замерзшие, а оттого выглядевшие такими угрюмыми и злыми. Еще с десяток людей копошились по разбитому лагерю что-то собирая.
Рядом с уцелевшим домом у костра сидел невысокий мужчина с большой черной бородой и абсолютно лысой головой, на которой, переливаясь камнями, сияла корона.
«Ага, это видимо, сам Больдур», – смекнул дрыгвич и короткими перебежками, нагибаясь насколько позволяла коса, продолжил свой путь, беря левее, чтобы оказаться максимально в центре тыла противника.
Рядом с кшейсаром вестаров расположилась кавалерия. Воины, восседавшие на крупных конях, казались каменными исполинами в своих тяжелых и громоздких доспехах, неприступными и могучими, ровно до тех пор, пока взгляд не утыкался в их плечи. Между широкими железными наплечниками из дутых кирас торчали тонкие шеи и маленькие и тоже лысые головы с бородами на манер их предводителя и короля.
«Ничего себе, страшилища! И тяжелые поди ж ты будут. Наверное даже с коней слезть не могут. Такой упадет и не встанет сам», – дивился Алёша.
Еще двое всадников неспешно осматривали территорию, глядя куда-то на холм. Один поерзал в седле.
«Интересно, а как они нужду справляют при такой увесистой конструкции? Да-а, в таком наряде лучше много не пить. И не есть. Голодные верно при такой жизни», – продолжал раздумывать дрыгвич, бесшумно, как и положено жнецу, скользя вдоль деревьев, пока наконец не оказался ровно за спиной вестаров и не занял свою позицию.
Вдруг рядом с холмом послышался шум, и на противоположный берег озера вышел экипаж Дракко. Впереди был Хейдар в нательной рубахе и кольчуге поверх неё.
Он, демонстративно красуясь, неторопливо вышел вперед и сложил на груди руки. Лёгкий меч покоился в ножнах, несколько ножей были надежно спрятаны в креплении на левом бедре. За ним неспешно выстроились и другие участники отряда, встали в цепочку, так, чтобы их было хорошо видно противнику с берега.
Хейдар дождался, пока вестары окончательно поймут, кто перед ними и что намерения их воинственные, и как только все пехотинцы подошли ближе к своему кшейсару, издал боевой клич «Бара вольдын!»
Изобразив страшное лицо с кровожадным оскалом в лучших традициях берсерков, широкими шагами Хейдар кинулся в сторону противника. Нордсьены устремились вслед за ним, огибая лужи и проталины, скользя между трещин и стараясь держаться прозрачного льда с синеватым оттенком, на котором не было видно воздушных пузырьков.
Вестары не были готовы к такому повороту событий, ведь знали Хейдара как расчетливого командира, хладнокровного и даже, по их неохотному признанию, весьма разумного.
Этот же огромный мужчина с перекошенным лицом и следовавшая за ним группа товарищей, неумолимо приближавшиеся со стороны озера, напоминали скорее объевшихся мухоморов буй-туров или разбойников и убийц с богатым преступным прошлым. Ясный лик нордсьенов не был обезображен печатью интеллекта, и было понятно, что вместо разума их телом правили ярость и первобытные инстинкты.
Вестары готовы были дрогнуть, но Карл Больдур подскочил на ноги и витиевато выругавшись на своем языке, призывая в помощь богов, взмахнул рукой и карающей дланью указал на противника. От судорожного взмаха его руки корона покачнулась на лысой голове, но устояла.
Тяжелая конница, подгоняемая злобными воплями своего кшейсара, начала набирать разбег. Спуск придал им достаточное ускорение, чтобы на полном ходу влететь на столь обманчивый лед злополучного озера. Кони неслись вперед, не в силах остановиться, всадники на конях печально думали, что телега их судьбы уже летит под откос и обрыв близко.
Люди Хейдара, заранее скинувшие с себя все лишнее и вооруженные только легкими мечами и ножами, стремительно и безопасно скользили по льду, в то время как тяжёлая кавалерия в составе всех пяти полуторатонных рыцарей, включая вес их дестриров (название тяжелых боевых рыцарских коней, примеч. автора), ступив на ненадежный белый и матовый лед, с шумом и треском пошла под воду.
Больдур еще разок выругался и, подталкивая пинками пехоту, все активнее поглядывавшую в сторону леса, стал бегать по берегу и голосить на удивление хорошо поставленным голосом, очевидно, воодушевляя своих людей или грозя им наказаниями.
Наблюдая как их, казалось бы, несокрушимые сотоварищи жалобно воют, погружаясь в развернувшуюся пучину, и как жалкие попытки выбраться пресекаются суровой рукой нордсьенов, пехота дрогнула и, несмотря на подбадривания Больдура, из атаки почти сразу перешла в отступление.
«Наверное, чтобы на берегу перегруппироваться», – подумал Алёша и, решив, что время пришло, издал протяжный звук на манер горна, призывая партизанский отряд к осуществлению плана.
Первым на арену амфитеатра боевых действий вышел Гуннар. Громким рёвом привлекая к себе внимание противника, он выбежал из леса и остановился с левой стороны разрушенного лагеря. Мотая во все стороны головой с растрепанными и всклокоченными волосами, одним движением и без каких-либо усилий он разорвал на груди кольчугу.
Пехотинцы, бегущие со стороны озера к берегу, казавшемуся им таким надёжным и дарующим спасение, замерли.
Все знали, что кольчуги, в которых ходили люди Хейдара, не то что порвать, их пробить мечом не удавалось еще никому – мечи просто ломались. А случай, однажды произошедший на турнире, когда во время сшибки копье тяжелого рыцаря просто сломалось о грудь рыжего ван Берга, не причинив ему никакого ущерба, кроме неудовольствия, до сих пор передавался из уст в уста, как предание и легенда.
Потому вид ревущего и вращающего глазами и головой разведчика с кольчугой, собственноручно порванной на груди, вызывал если не ужас, то благоговейный трепет и стойкое желание оказаться где-нибудь подальше, а желательно и вовсе дома.
Пока солдаты любовались видом Гуннара, по лесу пронесся страшный шум и звон, как будто десятки нордсьенов, спрятанные среди кустов и деревьев, стали стучать мечами о щиты, призывая северных богов себе в помощь и впадая в состояние берсерков, столь ярко и недвусмысленно уже продемонстрированное их товарищами в целом и Гуннаром в частности.
Пехота опять замерла и вся разом повернула головы направо, привлеченная этим звоном и грохотом.
В этот же момент из леса неспешно, топоча как медведь, пробирающийся сквозь валежник, вышел огромный и подобный горе нордсьен, неторопливо поднял щит и смачно куснул его за бок.
Он прожевал откушенный кусок и так же неторопливо сплюнул на землю то, что не удалось проглотить, а затем сытно и громко рыгнул, наслаждаясь видом стремительно побледневшего противника и вкусом своего щита.
Дальше, по мнению пехотинцев, происходило уже что-то невозможное: рыцари в тяжелых доспехах тонули, пуская пузыри, и даже не пытались выбраться. Подмоги от них ждать не стоило. А разъярённые предстоящей схваткой нордсьены подступали со всех сторон.
Рыцари же степенно погружаясь ко дну, философски наблюдали, как на берегу мечутся их предводитель и пехота, смущенные появлением сумасшедшего варвара с разорванной на груди кольчугой и его товарища, жующего свой щит.
Больдур, издав протяжный вой, вскинул меч, чудом не задев свою корону, и, подталкивая перед собой еще не убежавших троих пехотинцев, ринулся в лес, конечно же не спасаясь, а навстречу предполагаемому противнику.
Тут из-за дерева вышел мрачный жнец, весь в черном и беспросветном, как дальнейшая судьба несчастных вестаров. Капюшон скрывал его лицо, а в руках он держал неимоверно большую и явно рабочую косу, измазанную в чьей-то крови и устрашающую, как самое неумолимое возмездие за все его, Больдура, земные грехи.
Кшейсар остановился и в испуге выпалил:
– А ты еще кто?!
На что получил скупой ответ, произнесенный шелестящим и тихим, как ночь на погосте, голосом:
– А я – твоя смерть. Теперь пойдем!
После чего жнец потянул к нему свою черную костлявую руку, полностью скрытую рукавом балахона.
Больдур отчаянно вскрикнул, замахал руками как мельница и слегка скользнул мечом по груди мрачного жнеца.
Меч натужно скрипнул и переломился.
Жнец издал злобное шипение и взмахнул косой, крепко приложив Больдура древком по короне, которая наконец слетела и покатилась по земле с жалобным звоном.
Больдур закатил глаза и упал назад в грязь и талый снег, пехотинцы, недолго думая, дружно последовали его примеру.
Алёша снял надоевший капюшон и, коротко ругнувшись на северном наречии, поспешил к товарищам в лагерь.
*
На берегу лагеря у затухающего костра сидел Хейдар и от души хохотал, пока Гуннар и Эниас показывали ему, как надо рвать кольчугу и лакомиться щитом.
Бирн с натянутой на полголовы короной задумчиво потягивал чай из помятой жестяной кружки.
Братья и моряк Хафидт деловито связывали морскими узлами чуть живых от страха пехотинцев. Некоторые из поверженных врагов молили о пощаде, другие, напротив, требовали немедленно пресечь их страдания и не предавать мучительной смерти от руки безумного здоровяка, который так прожорлив, что может и их съесть.
Все пятеро кавалеристов в тишине и покое лежали на спине у берега и любовались видом на озеро и холм, переодически выплевывая вверх воду фонтанчиком. Лошади мирно паслись рядом.
Больдур и трое пехотинцев, связанные лично Хейдаром, лежали у костра все еще без сознания.
Люди Николая, благополучно выбравшись из лагеря, минировали оставшийся сруб и собирали вещи. Николай обнял дочь и помахал друзьям, после чего геологи в полном составе под веселый фейерверк из взорвавшегося дома поднялись в небольшой транспортник и покинули место битвы.
Хейдар, веселясь, подскочил с поваленного дерева и накинул на себя черный балахон, брошенный с отвращением Алёшей на землю. А для полного сходства со жнецом даже капюшон опустил на самые глаза.
Поднял косу, примеряясь и ища удобное положение древка в руке, и быстрыми круговыми, обвивающими движениями сделал выпады и как будто отводы оружия невидимого врага. Замер на секунду и плавно по дуге повернул косу вертикально и с глухим ударом поставил её к своей ноге на землю.
В этот момент за его спиной очнулся Больдур и, увидев жнеца, стоявшего к нему спиной и так привычно машущего косой под завывания берсерков Хейдара, издал странный сдавленный звук.
Хейдар быстро развернулся на звук и тыльной стороной косы прижал грудь поверженного противника, нажимая на древко одной рукой так, что кшейсар снова уперся в землю, а другой не спеша поднял капюшон и, пристально глядя в глаза Больдуру, поздоровался:
