Текст книги "Still too human (СИ)"

Автор книги: Jack Keeton

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Та ответила довольно быстро.

– Да, миссис Карпенко? – в ее голосе Эмме послышались нотки волнения.

– Здравствуй, Карла, – и, чуть погодя – Эмма не знала точно, что лучше сказать, и быстро решила говорить сразу по существу, – Я знаю, ты очень волнуешься за Алан, и есть новости.

– Что с ним?

– Похоже, он… начинает приходить в себя. Правда, пока мало что известно определенно, но есть надежда. – На этом слове голос Эммы дрогнул.

Спустя небольшую паузу Карла ответила:

– О, большое спасибо, что вы позвонили, миссис Карпенко, – затем Карла несколько неуверенно спросила, – Когда…когда я смогу его увидеть?

Вопрос мог показаться слегка наивным, но было бы скорее странно, если бы она его не задала.

– Честно сказать, не знаю. Пока что трудно сказать, – затем Эмма добавила, – Я обязательно сообщу тебе.

– Да, конечно. Хорошо. Я все понимаю. Еще раз спасибо вам, что позвонили, миссис Карпенко.

– Карла, и еще…я бы хотела поблагодарить тебя за твою помощь.

– О, не стоит. Если что-то еще нужно, только скажите.

– Э…нет, спасибо. Пока ничего.

Эмма вспомнила, который час, и почувствовала себя глупо. Она не знала в подробностях, чем сейчас занимается Карла, но, более чем вероятно, позвонила не в самый удобный час. – Кстати, извини, может, сейчас тебе неудобно говорить.

– Нет-нет, все нормально.

Они распрощались.

«Вряд ли девчонка так плоха, как думает Джоан», – сказала Эмма себе.

Она снова глянула через окно наружу. Погода была ясная; яркий уже солнечный свет и редкие облачка на светло-голубом небе. Согласно прогнозу, к полудню должно было быть около тридцати по Цельсию, не меньше; выходной обещал быть жарким, как и все лето в этом году. Внизу, чуть гудя, по дороге проезжали машины, характерно шурша шинами – видимо, недавно прошел дождь, и покрытие пока оставалось влажным.

Эмма принялась изучать фид.

Даже в такие непросты минуты интернет-зависимость никуда не уходит…

«Да здравствует сетевая прокрастинация».

Этот процесс совсем скоро оборвало одно-единственное короткое сообщение от Джоан.

«Алан хочет тебя видеть. Приезжай».

***

– Привет.

Перед ней – ее сын. Вот он – худощавый и бледный, с темного цвета глазами, в обслуживающей капсуле, взгляд направлен на Джоан. Нейронные сети в голове вопят, каждая на свой лад, и это мешает ясно думать, но Джоан справляется.

«Держи себя в руках».

Ей сказали, что функции долговременной памяти, похоже, относительно нормализовались.

– Привет, мама.

Все время, пока он спал, машины поддерживали и тренировали его мышцы, ухаживали за кожей и волосами, так что он выглядит хорошо.

– Ты ведь помнишь, как тебя зовут?

Зачем она спросила? Ей ведь и так уже говорили об этом.

– Конечно. Я Алан.

– А меня?

– Да. Тебя зовут Джоан. – В его голосе было слышно удивление столь глупому вопросу.

– Ты помнишь аварию?

– Да. Меня уже спрашивали обо всем этом.

Затем он спросил:

– Тебе разве не сказали?

– Сказали, но я…просто решила проверить сама.

– Зачем?

«Да потому что…»

– Я очень волновалась все это время. Как ты себя чувствуешь?

– Двигаться… сложно.

– Не волнуйся. Все будет нормально, когда пройдешь курс реабилитации.

«Интересно, насколько хорошо он сейчас понимает мою речь?»

– Понятно.

Алан промолчал немного.

– Где другая моя мама?

– Дома, но скоро она будет здесь.

Джоан быстро набрала короткое текстовое сообщение, где попросила жену приехать к сыну.

– Как Карла?

«Ну конечно, о ней он не вспомнить не мог». Но Джоан даже постыдилась своего раздражения. Не та ситуация, чтобы выяснять отношения.

– Точно не знаю, – призналась Джоан. – Волновалась за тебя.

Эти слова давались особенно непросто. Джоан практически знала, несмотря на молчание Эммы, что Карла все это время справлялась у нее об Алане. Не могла она иначе, маленькая дрянь.

Джоан добавила:

– Как и другие. Дерек, Джо, Пола…

Разумеется, спрашивали многие. Но скорее формальности ради, по большому счету. Джоан знала, хоть Алан сам ни во что ее не посвящал, что в последний год до аварии по-настоящему Алана интересовала только Карла; вряд ли он много общался с кем бы то ни было еще.

– Я хотел бы ее тоже увидеть.

– Да, конечно.

Джоан поймала себя на мысли, что выдавить из себя этот короткий ответ было не так уж легко.

– Алан… Ты, наверное, уже знаешь, что травма была серьезная, и предстоит провести еще много тестов, оценить, как работают твои мышление и память.

– Я понимаю.

– У тебя есть какие-то трудности? Например, что-то хочешь вспомнить и никак не можешь?

Алан сидел, задумавшись.

– Да, есть то, что у меня не получается вспомнить. Или получается, но я не могу понять, когда что было – что раньше, а что позже.

– Пока что тебе стоит отдохнуть. Не пытайся вспомнить все сразу, если тебе сложно. Многое может со временем прийти само собой. И…

«Держи себя в руках».

– …Я очень рада, что я сейчас здесь с тобой и что тебе…лучше.

«Что ты вообще жив и можешь сейчас со мной говорить – уже одно это было бы просто подарком. А тут даже…»

– Я тоже рад тебя видеть.

Джоан показалось, что Алан произнес это не слишком искренне. В конце концов, их отношения не были простыми, и если он многое помнит, то такое неудивительно. Но ей все равно было неприятно.

– Все будет хорошо.

«Ты была честной с Эммой, не давала обещаний, которые могут оказаться ложными. Но ты даешь их сыну».

***

Дневниковая запись 09/13/2041

Сегодня после занятий Лиза привела меня на какую-то заброшенную стройку на окраине. Конечно, мне интересно то, что я могла побыть с ней к тому же не торчать дома. Серьезно – я так рада, что она есть у меня и что она моя подруга. Я все чаще думаю о ней в последнее время.

Немного побродили мы уселись на недостроенном крыльце подъезда. Здание находилось на холме, и оттуда был классный вид на дорогу. Стройплощадка уже заросла, трава, кусты, деревья. Был уже вечер. Я почему-то подумала про нас: «Двое сидят на краю мира». Там было так красиво.

Мы сидели, болтали о разном и пили пиво. Я сначала не хотела, но Лиза меня убедила. Не знаю, как она купила или вообще откуда достала. Сначала мне казалось, что со мной ничего особенного не произошло, но постепенно я стала чувствовать себя немного по-другому. Я вообще не пила раньше. Мне как будто стало немного легче. И потом мне даже захотелось обнять Лизу, но я этого не сделала.

Я пришла домой часов в 10, наверно. Мать, конечно, начала меня допрашивать и опять ныть. Шла бы она.

Сейчас уже за полночь, и я думаю про Лизу и то, что она для меня значит. Мне кажется, она мне нравится. Не как подруга, а как девушка. Если я хочу быть с ней честной, я должна буду сказать ей. А что будет потом? Может, я только все испорчу. Я не знаю, стоит ли мне говорить. К тому же я все-таки еще сама не уверена, что чувствую.

А моей дорогой матушке будет еще повод поворчать на меня, если она узнает. Вряд ли она признает открыто, но я же знаю, что ей никогда не по душе было, что мне нравятся девочки. Но и черт с ней. Это меня беспокоит меньше всего. Просто еще больше будет трепать мне нервы. Но хотя даже я немного волнуюсь, я все равно очень рада что завтра снова увижусь с Лизой.

***

Кафе было довольно большим и автоматизированным – большую часть работы выполняли роботы, за стойкой в дальнем конце стояли два человека. На кухне, наверное, еще человек – и все, пожалуй. Забавные коренастые боты-официанты ездили между столиков, доставляя людям напитки и еду.

– Если бы ты была мужиком, я точно вызвала бы по твою душу копов. Не подумай, что я мужененавистница, просто есть разница.

Девушки сели за ближайший от входа свободный столик, друг против друга.

– Почему… почему ты сама решилась, чтобы я последовала за тобой? – спросила Эмма.

– Внешность, может, и обманчива, но на вид ты не способна обидеть и мухи – раз. Два – я умею за себя постоять. И, наконец, три – вокруг было не очень много народу, но кто-то да был. Плюс по всему маршруту твоей охоты за мной, – Джоан произнесла слово «охота» с явной иронией, – полно следящих устройств. Если кто-то решился бы напасть на меня в таком месте, то у него или нее, должно быть, проблемы с головой. А ты, насколько я успела заметить, в остальном вела себя адекватно.

Эмма копалась в приложении, отмечая в меню заказы. Джоан просто сидела в мягком кресле – она наверняка уже заказала, что хотела.

Эмма покончила с меню.

– Я хотела бы еще раз извиниться за то, что так вышло.

– Я принимаю извинения. И с этого момента хватит об этом.

– Как скажешь.

Эмма вообще была несколько удивлена тому, как разворачиваются события. Джоан не только обошлась с ней весьма мягко, но и в ходе их переписки пригласила ее в то самое кафе, где они увидели друг друга вчера.

– Так ты живешь в общежитиях здесь, в кампусе? – вопрос был не требовал ответа, Джоан уже прекрасно знала его сама, но поддерживала беседу.

– Да.

– И как там сейчас?

– В принципе неплохо. Не знаю. Мне особо не с чем сравнивать.

Подъехавший официант доставил два подноса. Эмма прислонила смартфон, оплачивая свой заказ. К ее удивлению, спутница воспользовалась пластиковой карточкой, которую достала из кармана.

– Ты такая… современная. Легко силой мысли взаимодействуешь с чем угодно. Почему используешь карту вместо дистанционной оплаты в приложении? Ну, ввел данные счета – и готово?

– Иногда унифицировать все – не слишком хорошая идея. Кроме того… порой люди остаются слишком людьми, со всеми модификациями и прочим. – Поставив поднос на столик, Джоан продолжила:

– Так откуда ты?

– Я из Торонто. Моя семья сейчас живет там. – Эмма принялась ковыряться в своем салате пластиковой вилкой. – А ты? Ты из Ванкувера?

Джоан чуть помедлила с ответом.

– Досон-Крик. Занюханный паршивый городишко.

– Я слышала, там все не так плохо.

Собеседница, после недолгой паузы, ответила:

– Да так, воспоминания. Не из приятных.

Эмма решила, что стоит сменить тему. Она и так чувствовала себе не слишком уверенно рядом с Джоан, и не хотелось все испортить.

– Раньше я тебя не видела в этом кафе, хотя я тут часто бываю.

– Здесь я в первый раз. Обычно ем в других местах или дома. Вообще, здесь неплохо. Ничего особенного, я имею в виду, но вполне приемлемо, если хочется перекусить.

Джоан макнула очередную палочку картофеля фри в ярко-алый соус.

– Все равно как-то странно, что ты не заглядывала сюда. Ты… больше любишь заведения, где обслуживают люди?

Джоан усмехнулась.

– Нет, я не из любительниц классики. И не из любительниц забегаловок, которые не могут себе позволить автоматические системы, это может значить, что экономят и на остальном. – Эмма немного встревожилась – не зря ли она задала вопрос, и не был ли ответ Джоан актом раздражения. Но, похоже, все было нормально.

– Порой придумывают довольно потешные отговорки, как будто недостаточно того, что многим людям нравится видеть на этом месте именно людей. Впрочем, я себя тоже изрядно обманываю, но по другим поводам, конечно. Даже с кучей модов в черепе я все еще слишком человек. – Джоан улыбнулась.

– Обманываешь?.. Что ты имеешь в виду?

– Ну, я про то, что вся наша жизнь – череда обманов и самообманов, побольше, поменьше. Даже само наше восприятие, в каком-то смысле.

– Я стараюсь быть честной.

– А сказала мне все вчера с большим трудом, даже когда я напрямую спросила. О. Прости. Я хотела оставить эту тему, но вот опять сама.

– Ничего.

– Ты веришь в Бога?

– Нет, – честно ответила Эмма. Она никогда не была религиозна, но при этом не питала неприязни к тем, кто считал иначе.

– А в мире полно тех, кто верит. Один из примеров обмана других и самих себя. Не одна религия – самые разные идеи, зачастую очень бредовые.

– Ты против, что люди дурачатся? Ты же сама говорила…

– Я не против только некоторых человеческих дурачеств. – Джоан сделала глоток из стакана с чаем. – Для кого-то это не обман, правда, хотя в современном мире, по крайней мере, в стране вроде этой, трудно себе такое представить – все равно больше смахивает на неприятие фактов. И свойственные нашему виду когнитивные искажения помогают обманываться лучше.

– Я не имела в виду каких-нибудь чокнутых католиков или православных фундаменталистов с востока. Я про умеренных. Почему бы им не позволить обманывать самих себя?

– Культы парней в забавных костюмах не так безобидны, как может показаться, если хорошенько посмотреть. Даже если они «умеренные», – Джоан изобразила пальцами кавычки.

– А что ты думаешь о сторонниках квантового бессмертия?

Джоан фыркнула.

– Вера для гиков, на которой делают деньги дельцы по когнитивным модификациям и торговцы сомнительной литературкой.

Эмме была не слишком интересна тема, и она как можно более вежливо постаралась сменить курс разговора.

– Так что ты имела виду, когда говорила про человеческое восприятие?

– О другом, на самом деле. Более простые виды самообмана, типа религиозного – это все-таки другое. Я про то, что мы сами – машины, и это легко доказать. – Джоан подалась немного вперед. – Как и то, что по сути нет и никаких «нас», наши организмы – просто машины, обманывающие сами себя, когда постоянно говорят с помощью мозга «я существую». Наше «я» – в определенном смысле иллюзия.

– Я здесь. Я мыслю, следовательно, существую.

– «Ты» только что и «ты» вчера – разные. Связанные, как причины и следствия, но не те же самые. А часть твоего восприятия упорно настаивает на другом.

Она понимала, о чем говорила Джоан. Когда-то она сама задумывалась о подобных вещах, но не слишком глубоко. Лично ей было неудобно отвергать что-то, просто потому что она недостаточно это понимала сама (но хорошо понимали и последовательно доказывали другие) и выводы могли показаться безумными; спорить с квантовой механикой, когда дома стоит компьютер со сверхпроводниками внутри, или с когнитивной нейронаукой, прекрасно обходящейся без концепции сознания, не сводимого к процессам мозга, когда кругом – царство умных и не очень искусственных нейронных сетей. Но все же последнее почему-то было несколько более контринтуитивным. Нельзя было сказать, что Эмма была полностью несогласна или полностью согласна – но в сложившейся ситуации для нее это было не столь важно. Победитель был известен ей заранее – она в любом случае тактично уступила бы это место Джоан. Эмма опасалась, что может неловким словом разрушить буквально все, она старалась поддерживать беседу, но при этом говорить осторожно, стараясь сильно не задеть собеседницу.

Она закончила с салатом.

– А как быть с моим упрямым восприятием? Может, именно оно и право, и все дело в моей бессмертной душе. – Последнее слово было произнесено нарочито-комично.

– Нет никаких доказательств существования нефизической сущности, делающей тебя сознательной. Зато хорошо описано, как мозг может вытворять такие трюки. Иногда – даже покруче. Можешь представить себе человека, просыпающегося однажды утром и с ужасом понимающего, что женщина, лежащая рядом, не его жена, а самозванка? Или уверенного, что он вообще не существует? Или даже не воспринимающего одну половину мира? Восприятие может вводить в заблуждение.

– Но ученые же изучают мир, опираясь и на собственное восприятие.

– На то есть разработанные методологии, принципы организации, выступающие как фильтры, развитые научные сообщества. И серьезных доводов ни в пользу солипсизма, ни существования души или чего там еще нет. Правда, называть или не называть себя день за днем одним именем, конечно, еще и вопрос практического удобства. Как и со многим другим.

Банальные и неоднократно звучавшие из множества уст истины, но Эмме просто хотелось быть сейчас с Джоан, и не так важно, о чем двое будут болтать.

– Допустимый самообман?

– До какой-то степени. Важно понимать, иначе и до веры в бессмертную душу недалеко. Но, опять-таки… – Она вытерла губы салфеткой. – Если строго и серьезно, то это обман другого рода. Но способствовать может.

– Какие виды обмана предпочитаешь ты? Когда ты говорила, что обманываешься, наверняка имела в виду не вопрос о персональной идентичности.

Эмме вопрос показался неосторожным. Но и в этот раз вроде бы обошлось.

– Люблю некоторые простые радости жизни. Прекрасно понимая, что во Вселенной нет никакого смысла и предназначения, и откуда растут корни всех этих желаний, как все это работает – хвала мотивам, выработанным биологической и культурной эволюцией, и нашей лимбической системе, дающей чувствовать удовольствие. Выдумываю стоящие, на мой взгляд, смыслы двигаться вперед.

– Это довольно мрачный взгляд на вещи.

– Не все же обманываться. Доля честности не помешает.

– Холодная безразличная Вселенная.

– Холодная безразличная Вселенная, – подтвердила Джоан. – Но не забывай про небольшие приятные поблажки. Вкусная пища, фильмы, книги, игры, музыка, общение, секс, и, в моем случае – интерес понять, как же работает что-то в этой гребаной холодной Вселенной.

– Например?

– Не знаю, много ли тебе это скажет. Если очень широко – я специализируюсь по.. определенным аспектам математического моделирования для нейронных сетей.

– Если ты любишь то, чем занимаешься, то это прекрасно.

– Ну, на практике все гораздо сложнее. У меня есть обязанности в университете, иногда хочется послать все куда подальше. – Она поправила свои волосы, удостоверилась, что гарнитура-улитка сидит на ухе как надо. – Ты собираешься получить бакалавра в следующем году, а дальше?

– Буду искать работу, я думаю. Не планировала продолжать учебу. Ты ведь магистр?

– Да, но на том останавливаться не собираюсь, – с улыбкой сказала Джоан. – Только не подумай, что степени для меня так много значат.

Эмма, кажется, начала чувствовать себя гораздо увереннее с Джоан. Она поймала себя на том, что любуется собеседницей, и постаралась не показывать вида.

– Можешь смотреть на меня, если тебе так хочется. Конечно, мне не всегда нравится, когда на меня пялятся, особенно если речь идет о мужчинах. Но тебе разрешаю. Только не держись со мной так напряженно, умоляю. Вроде немного расслабилась, и опять…

«Она все заметила».

– Извини, правда, извини, если это тебя вдруг напугало или еще что. У других часто со мной бывает такое. Побочный эффект моих модификаций, я полагаю. Разгоняешь функции внимания, и замечаешь детали, которые многие пропустят. Ничего сверхъестественного. Вот только… в результате еще яснее видишь вокруг обман. Не то что бы так уж сильно, но заметно. Возможно, я излишне драматизирую. – К ним подъехал бот, предлагая принять подносы, посуду, столовые принадлежности и мусор. – Короче говоря, – Джоан поставила роботу поднос, то же самое сделала и Эмма, – просто старайся быть более открытой, когда общаешься со мной, хорошо?

– Хорошо.

– И не надо говорить так, словно я тебя приказала, а ты выполняешь приказ.

– Я хотела сказать тебе спасибо за то, что ты сегодня решила уделить мне внимание. Честно говоря, после вчерашнего я такого не ожидала вообще.

– Может, я ошибаюсь, но мне кажется, ты вообще о себе не слишком высокого мнения. Это так?

– Да нет… Ну, бывают моменты, – призналась Эмма.

– Просто совет: не надо так. Благодаришь меня, как будто я тебе оказала величайшую честь, которой ты не достойна. Ты милая и приятная девушка – и этого уже вполне достаточно.

Эмму поглотило приятное смущение.

– Я считаю тебя привлекательной. Конечно, я мало о тебе знаю и прочее, но не только тебе приятно смотреть на меня. Это так. Чтобы не ходить вокруг да около. Я ведь что-то там говорила про честность. Только не трясись ты так в моем присутствии. Да… ты писала что-то про то, что сегодня у тебя репетиция. Ты не опоздаешь, кстати?

Эмма уже успела позабыть про это. Она посмотрела на время. Пять. Нужно шевелиться.

После услышанного ей особенно не хотелось покидать это место.

– Да, мне пора. Спасибо, что напомнила, я и забыла. Из головы вылетело. Надо еще заехать к себе, взять инструмент…

Накануне в переписке, где они с Джоан условились о встрече, Эмма упомянула, что готова пересечься до репетиции.

Нужно было взять бас и шустро выезжать из кампуса в город.

Они вышли из кафе, и дальше их пути расходились.

– Все-таки, еще раз спасибо за встречу. Это было очень приятно.

– Не за что. Мне тоже. Еще встретимся. Пока.

– Пока.

Позже она не раз возвращалась в своих воспоминаниях в тот вечер. Тогда все казалось другим в сравнении с тем, что было вчера, коктейль из влюбленности и надежд на будущее, вызванных к жизни той короткой встречей в кафе.

Даже опоздание на репетицию не слишком омрачило впечатление.

***

На улице было прохладно – первые числа декабря.

Алан чувствовал, как вибрирует смартфон в кармане, но намеренно не хотел брать трубку. Он шел и шел по вечерним улицам, залитым светом фонарей и ярких вывесок, слушал шум проезжающих машин, проходил мимо куда-то идущих других людей. Над оживленной улицей парили дроны, мигая лампочками.

Постепенно становилось легче.

Снова вызов. Черт, сколько можно.

Но теперь Алан увидел на линзах совсем не то, что ожидал. Другой номер.

Звонила Карла. Парень поспешил ответить.

– Привет, ты как?

– Привет. Прости, что долго не брал трубку. Я в норме, в принципе, только вот опять повздорил с матерью.

– С которой? А-а, с Джоан?

– Ну да… Решил вот выйти. Честно, так достало уже.

– Она опять тебя отчитывала из-за меня?

– Нет, ну, по крайней мере, повод был другой.

– И что думаешь?

– Что? Пройдусь пока, а потом придется возвращаться домой.

– Слушай, – Карла сделала небольшую паузу, а потом продолжила, – если собираешься прогуляться, я могу составить компанию.

– Конечно. Куда мне подъехать?

– Давай поближе к моему дому где-нибудь, – ответила Карла.

Ехать предстояло недолго, от силы минут двадцать надземкой. Муниципальных автобусов Алан чурался по принципиальным соображениям – многие из них управляются нейронными сетями, обладающими самосознанием.

Встретив на месте Карлу, Алан отключил телефон – уже достали все эти звонки. Карла, как всегда, казалась ему красивейшим созданием во Вселенной. Невысокая, на полголовы ниже его, с темно-русыми волосами по плечи и большими, невероятной глубины синими глазами, она заставляла его испытывать при встрече легкий приятный трепет. В ней не было чего-либо кричащего, демонстративно выставляемого напоказ, чего можно было бы ожидать от стереотипной избалованной наследницы богатого семейства, она просто была… красивой девушкой. Особенной красивой девушкой. И сегодня она снова выглядела просто замечательно.

Алан не преминул сказать ей об этом.

– Ты хорошо выглядишь.

– Спасибо.

Вдвоем они гуляли еще около часа, идя вдоль шумного оживленного проспекта и разговаривая ни о чем. Смеялись, играли друг с другом, обменивались взаимными комплиментами, иногда – в ироничной форме.

А потом девушка спросила: может, если он не хочет сегодня возвращаться домой, он останется у нее? Отца нет дома, так что никто не будет против. Он даже и не узнает, в любом случае.

Для Алана это был волнительный момент. Сейчас в нем уже начинала говорить совесть, корившая его за жестокость по отношению к родителям; не только Джоан, но и ни в чем не повинной Эмме.

Он решил отправиться к Карле, но по пути позвонил домой, сказав, что переночует не дома, и, преодолевая сомнения, относительно вежливо отвергнув все попытки убедить его идти обратно.

Они незаметно перешли от беседы и шутливой игры я к поцелуям (Алан уже целовался с Карлой до этого), а затем к ласкам руками. Карла взяла инициативу на себя, у нее уже был определенный опыт; Алан был крайне возбужден, но волновался, и неловко пробовал отвечать девушке. Казалось, той даже нравилась неопытность ее партнера.

Алан стал вести себя с ней более активно. Ему хотелось поскорее войти в нее, и Кала дала ему такую возможность. Она была сверху, нагнувшись к нему, и он видел ее небольшие красивые груди над собой; Алан полулежал-полусидел, упершись спиной в подушку; одна ладонь на спине девушки, другая – в области ее поясницы. Та, сидя на нем, успела сделать всего пять-шесть плавных движений на его члене, прежде чем Алан кончил. Несмотря на испытанное наслаждение, он тут же почувствовал себя виноватым за свое столь раннее семяизвержение, и даже ответная улыбка Карлы казалась ему заслуженной насмешкой.

Она слезла с его становящегося все более мягким члена, явно ожидая продолжения, и Алан понял это. Любовники сменили позицию: теперь Карла лежала на месте Алана, а тот неуверенно пытался стимулировать ее орально. Сначала он пытался проникнуть языком как можно глубже внутрь, но девушка дала ему понять, что хочет, чтобы Алан сосредоточился на ее клиторе. Он и это делал довольно неумело, но в тот раз Карле удалось кончить; и в какой-то мере еще и потому, что ей нравилось направлять своего партнера. Карле не хотелось признавать себе, но было нечто очень приятное в ощущении собственного превосходства над неопытным пареньком и даже в том, что Алан, похоже, испытывал перед ней чувство вины из-за собственной неопытности.

«Ну и как? Ты его уже трахнула? Тебе понравилось?»

***

Форум>Прочее>Они тоже страдают!

Могут говорить: эго-ИскИны – даже не животные. Могут даже говорить, что у ИскИнов не может быть настоящих мыслей и чувств.

Все это ложь и пустые отговорки.

Кому-то просто все равно.

Правда в том, что эго-ИскИны тоже могут страдать, даже способами, которые мы не можем представить.

Правда в том, что страдание по своей сути – не обязательно определенная биохимия или мозговая структура, а динамический паттерн системы. Так говорит наука (прикрепленный документ – They_Are_Suffering_Too).

Правда в том, что ежедневно миллионы созданий обрекаются на страдание – как ИскИнов, так и животных.

Так не должно быть! Не будьте равнодушными!

Сеть эго-защитных организаций Ванкувера (внешняя ссылка)

Наши ближайшие акции (внешняя ссылка)

Распространите эту информацию!

========== III ==========

***

– Каково это – взаимодействовать силой мысли?

– Просто получается, и все.

Джоан добавила:

– Но это не всегда было так. Я этому училась некоторое время. Перчатки, линзы, очки-айтрекеры – такого рода вещи, переходный период. От моторики – к управлению силой воли. Предварительно перепаяла и моторную кору заодно, разумеется.

– Я бы на такое не решилась.

– Дело твое, но это не так страшно, как тебе может казаться.

– Просто как то странно и непривычно.

– Веришь или нет, мне знакомо это чувство. Все-таки, я сама себя считаю человеком. Свои неудобства с имплантатами тоже бывают – несовместимости, возможный иммунный ответ. Но уж на что хватило денег.

– И ради работы…

– Пожалуйста, не надо. И ведь это не только из-за того, что надо жить на что-то. Мне многое в ней действительно интересно. Лучше… расскажи о музыке.

Они шли сейчас, гуляя, примерно тем же маршрутом, каким Эмма еще не так давно следовала за Джоан.

– Ну, я играю в группе, у которой до сих пор нет названия. Они собрались и оставили пост о том, что им нужен басист, а я играю на басу, и один из них мой знакомый, так что я решила попробовать. Кажется, мы уже довольно неплохо сыгрались… по любительским меркам.

– Что вы играете?

– Панк-рок.

– Это еще кто-то слушает?

Чувство собственного достоинства Эммы, пусть и весьма робкое, было немного задето.

– Больше людей, чем может показаться.

– Извини. Я ничего не имела в виду. Я сама не меломанка обычно если что-то и ставлю, то в качестве фона, не более.

– Извинения рассмотрены и приняты. – Эмма как могла постаралась укротить маленькую обиду и обернуть все в сарказм. – Ну, если серьезно, то основная аудитория, конечно – эстеты со специфическими вкусами и любители старья, хотя и молодежь тоже имеется.

– А… можно вас послушать?

– У нас есть пара живых записей, но мне не нравится, как мы там звучим. А через нейросеть для улучшения мы не прогоняли, наш гитарист запротестовал. Хочешь… – Эмма была не уверена, что это хорошая идея. – Хочешь сходить послушать нас в это воскресенье?

Джоан задумчиво сказала:

– Хм, а почему бы и нет. Честно говоря, не была вообще ни на одном концерте с тех пор, как мне исполнилось семнадцать. И это была электроника.

– Ты, ну, в курсе всей этой субкультуры?

– Нет, честно говоря. А что?

– Да так, просто тогда это может вызвать, – она постаралась найти в памяти подходящее выражение, – небольшой культурный шок.

Сильный запах табачного дыма в воздухе был отчетливо различим – несмотря на то, что перед концертом убедительно просили не курить в помещении. Кроме того, было жарко – кондиционер то ли плохо работал, то ли сдох, а может, его не было вообще.

«Одежда придется отправить в стирку. Спасибо за приглашение, Эмма».

Небольшой зал заштатного бара. Джоан стояла у барной стойки, рядом оживленно беседовали люди – как совсем молодежь, так и личности на вид среднего и старше возрастов («Помни, внешность может быть обманчива, Джоан»). Компания собралась пестрая – люди в футболках с плохого качества принтами, причудливыми прическами и разнообразными видами внешних бодмодификаций. Неподалеку стояла женщина в черных кедах, шортах и футболке. Верхняя половина черепа была прозрачной – можно было видеть полушария мозга – и подсвечивалась бледно-синим. Ее обнимал за талию какой-то мужчина с тоннелями в ушах, на нем была толстовка с капюшоном, вроде той, что была сейчас на Джоан, но темно-бардового цвета, и болтал о музыке. Джоан почему-то пришло в голову, что в дыру в его ухе без труда прошел бы не слишком толстый фаллос, но она тут же устыдилась этой мысли. Среди незнакомых лиц Джоан явно чувствовала себя неуютно.

Джоан пила через трубочку сок из пакетика, посматривая то и дело на сцену, где музыканты расчехляли инструмент. Две гитары, бас, барабанщик за установкой – группа, в которой играла Эмма, не использовала никаких устройств, работающих с помощью нейроинтерфейсов. Все вручную.

«Люди остаются людьми».

Они подключились и стали чекаться. Эмма наигрывала какую-то несложную бас-партию, потом что-то сказала человеку за пультом; Джоан не смогла разобрать, что именно.

Джоан заметила, что какой-то парень, стоящий рядом, явно оценивающе разглядывает изгибы ее фигуры. Когда она повернулась к нему, юноша постарался как можно быстрее отвести взгляд.

– Съеби, – посоветовала ему Джоан, и он стыдливо отошел чуть подальше, стараясь не смотреть больше в ее сторону.

Группа все еще настраивалась. То ли фрагмент композиции, который они сейчас пытались сыграть, был плох, то ли они сами играли плохо, то ли все сразу – но Джоан явно не понравилось то, что она услышала. От неприятного запах дыма, шума и гама и вообще неприятной ей обстановки, царящей вокруг, у нее немного болела голова.

«Господи, зачем я приперлась».

Она знала, зачем. Несмотря на поведение Эммы, которое когда-то взбесило ее, ей нравилась эта девушка. Не сказать, что ее сшибали с ног чувства; возможно, Джоан просто хотела снова перестать быть одной. Это продолжалось слишком долго, и ей просто хотелось компании. Эмма казалась неплохой кандидаткой. При этом сама, судя по всему, была просто без ума от Джоан, и той отчего-то не хотелось расстраивать бедняжку.