Текст книги "Still too human (СИ)"

Автор книги: Jack Keeton

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== I ==========

***

Я знаю, тебе снятся сны. По крайней мере, я так думаю. Я вглядываюсь в составленные на основе мозговой активности визуальные картинки. Некоторые довольно четкие, другие – словно пятна Роршаха, в которых я пытаюсь что-то угадать. То, что видится тебе.

Мой сын. Когда же ты проснешься?..

***

… – Привет. Здесь свободно? – девушка, невысокая, светловолосая, указывает на стул напротив.

– Привет, – он улыбается. – Да, можешь присесть.

– Спасибо, – она садится, ставя на столик перед собой тарелку и чашку с темным напитком. Он замечает, что в этот раз ощущает запах – в чашке кофе. Все вокруг словно стало более реалистичным. Он внезапно понимает, что это сон. Приходит ощущение контроля собственного тела.

Девушка напротив, которая сейчас с улыбкой смотрит на него, кажется неуловимо знакомой.

– Карла?..

В голове все еще остаются смутные ощущения от предыдущего видения, но они стремительно тают. Он моргает, глаза несильно слезятся, приспосабливаясь к освещению.

Комната с белыми стенами, светодиодные панели заливают пространство в меру ярким белым светом. Он не один. В помещении стоят двое, женщина и мужчина. Он хорошо помнит женщину. Это одна из его матерей. Ее прическа сейчас отличается от той, что была раньше (когда? сколько прошло времени? что именно произошло?), рыжие волосы зачесаны назад.

Не получается пошевелить ни рукой, ни ногой, даже шея упрямо отказывается подчиняться, только его веки и глаза.

Он пытается задать вопрос, но что-то мешает.

– …стоит блок, чтобы избежать травм при пробуждении… снимать постепенно…

Механические «руки» суетливыми, но предельно точными движениями снимают с нижней половины лица что-то, напоминающее маску.

Дыхание: вдох-выдох.

Еще одна попытка.

Он слышит свой голос:

– Где я?

Слова даются трудно, он почти шепчет.

Женщина – ее зовут Джоан – наклоняется к нему.

– Не волнуйся. Все будет хорошо.

Почему-то женщина вызывает у него неприязнь, он не может вспомнить точно, по какой причине.

Он лежит, видя перед собой женщину. Ее зовут Джоан, она – его мать. Она говорит что-то. Он не может пошевелить ни рукой, ни ногой, даже приподнять голову.

– Где я?..

– Функции долговременной памяти еще недостаточно восстановились, но это, вполне возможно, временное. Пока что все идет в соответствии с планом.

– Подобные нарушения ожидались?

– Да. – Джоан и Кох шли по коридору центра Черчлендов. – Скорее всего, это пройдет уже в ближайшее время, – мужчина делает паузу. – Кстати… Он произнес вслух какое-то имя. Карла?.. Кто-то из его знакомых.

– Да, – холодно отвечает Джоан. – Одна его знакомая.

– Как он?

– Пока трудно что-то сказать, не считая того, что он бодрствует. – ответила Джоан. – Проводят кучу разных тестов, я еще не знаю подробностей.

Она посмотрела на Эмму. Глаза той были влажными, словно жена была готова расплакаться. Она была в обеспокоенно-возбужденном состоянии, стремясь разрушить неопределенность, горя надеждой, и одновременно – боясь худшего. После двух лет ожидания…

Джоан старалась говорить как можно осторожнее:

– Ты же знаешь, как все серьезно… Я хочу сказать, надежды есть, реальные надежды, но это уникальный случай…Никто точно не знает.

– Ты что-то недоговариваешь.

«Да уж, молодец. Умеешь успокоить и подбодрить» – подумала Джоан, но, с другой стороны, не врать же. Она сама волновалась не меньше Эммы, представляла ее состояние, но что она могла сказать? Глупость вроде «все будет хорошо»? Заранее наобещать невесть что?

– У него сейчас проблемы с памятью. Эксплицитной памятью. Он… ну… точно помнит что-то из прошлого, но у него проблемы с запоминанием нового. Пока что. Такое может быть из-за того, что его «обновленный» гиппокамп еще не функционирует как надо.

Джоан боялась – сейчас супруга начнет кричать, обвинять ее. Но ничего такого не произошло.

Джоан обняла жену.

Они стояли – одна очень худая, с длинными свободными темными волосами, другая чуть пониже, рыжие волосы собраны в конский хвост – прижавшись друг к другу, стоя в коридоре приемной Черчленд-центра. На щеке первой – Эммы – прочертила влажную линию слеза. Джоан услышала, как та тихо произнесла имя.

Алан.

В ту ночь Джоан была дома, и они занимались любовью. На голове Эммы была шапочка транскраниального интерфейса, Джоан использовала один из имплантатов, и, подключенные к маленькой локальной сети для двоих, женщины ласкали друг друга еще и ментально, с помощью согласованных, «утвержденных» за время их отношений стимулов. Какие-то направлялись одной партнершей к другой волевым усилием, другие непроизвольно. Интерфейс по умолчанию не был предназначен для межмозгового сообщения, функционал был расширен с помощью стороннего ПО. Как часто пишут в инструкциях, «производитель не несет ответственности» – но в данном случае все было достаточно безопасно и отлажено на совесть. Очень невысокая степень интеграции и небольшой разлад «эго», дающий легкое ощущение ассоциации себя с партнершей. Первой кончила Эмма, транслируя в сеть букет чувств, доведя до оргазма уже Джоан.

…Потом они вдвоем долго еще лежали вместе в полутьме спальни и болтали, делясь тревогами и надеждами. Интерфейс был все еще активен, и это помогало общению, напрямую раскрашивая разговор эмоциональным многоцветьем. Утилита в заранее заданное время пробудила Джоан ото сна, изменив режим активности мозга. Джоан ушла из дома очень рано, проспав от силы часа четыре и не став будить жену; она оставила Эмме личное сообщение о том, что снова отправилась в Черчленд-центр.

***

То было очередное неприметное утро очередного, казалось бы, неприметного дня, похожего на тысячи других: дом – университет – дом. Джоан встала за три минуты до будильника (Эмма спала рядом, у нее сегодня выходной), а сын, очевидно, уже отправился в школу, перекусив перед дорогой на кухне. Итак, что ожидает сегодня? Две пары, олдскульные живые лекции перед двумя потоками, затем можно не возвращаться домой, а поработать прямо над проектом прямо в университете. Опять жена будет ныть, но, хочется надеяться, быстро отойдет. Джоан искренне ценила их отношения, до сих пор, но – не поймите неправильно! – порой работа на дому у нее просто не шла. Слишком много отвлекающих факторов?..

Как бы там ни было – женщина медленно, аккуратно начала вылезать из постели, чтобы не разбудить жену, также заранее вырубив будильник. Кажется, все удалось…

Черт.

Эмма, все еще с закрытыми глазами, издав тихий стон, начала поворачиваться в сторону Джоан, затем слипшиеся веки начали с трудом открываться.

– Спи.

– Во сколько ты сегодня придешь? – медленный сонный голос.

Лучше сразу признаться.

– Я сегодня задержусь немного, может, около шести.

– Опять будешь торчать в университете. Я тебя ненавижу. – Эмма слегка потянулась, зевая.

– Взаимно.

– Алан уже ушел?

– Судя по времени, должен был. – 8 утра.

Джоан быстро поцеловала жену в щечку. Та снова натянула одеяло и свернулась в позу эмбриона, снова закрыв глаза. Джоан поднялась и направилась на кухню, обычная рутина – чистка зубов, душ, постепенная активация имплантатов.

В голове пронеслась до боли опостылевшая заставка «Sieve». «Только то, что интересно ВАМ». Нейросетевой сервис обещал защиту от вездесущей рекламы и отбор новостей строго согласно интересам пользователя. Да, конечно, говорите об объективности вашего фильтра после прошедшей избирательной кампании, когда «почему-то» в фид проходили политизированные фейки. Надо сменить, кстати. Как-нибудь позже. Хороший фильтр – необходимость, если не хочешь утонуть в море сетевой информации.

Микроволновка. Кофе. Одежда.

Как обычно, неприметные штаны и свитер.

Джоан решила еще раз заглянуть в спальню. Эмма, похоже, снова уснула. Жена не стала ее тревожить и направилась ко входной двери.

Джоан спустилась на лифте вниз, прошла к выходу. На улице ранне-осенняя благодать – не летняя парилка, легкая прохлада, солнечно. Джоан вспомнила жуткий июнь и даже чуть вздрогнула. Минувшее ванкуверское лето было воистину настоящим кошмаром – оно выдалось особенно влажным и при этом жарким. Путь предстоял до ближайшей станции надземки – через дорогу, пройти метров сто, подняться по лестнице и немного подождать поезда до университета.

Народу в вагоне хватало, однако Джоан не пришлось стоять. Она вывела из спящего режима оставшиеся имплантаты, затем, читая краем внимания фид, активировала нужный паттерн, чтобы легко взбодриться. На станции «Беррард-Стрит» зашла пара тинэйджеров, парень лет на вид пятнадцати и девушка на вид примерно того же возраста с зелеными волосами. Оба активно жестикулировали. У обоих, должно быть, линзы, но почему-то не используют полностью функционал – может, устают глаза или просто хотят всамделишно кидаться смайликами, словно снежками, и тому подобное (сомнительное развлечение, но порой все же интересно). Движения одетых в полупрозрачные эффекторные перчатки рук молодых людей были похожи одновременно на представление клоунов-мимов и разговор глухонемых на языке жестов.

Парень, махнув рукой, случайно заехал Джоан по лицу, после чего рассыпался извинениями.

«Бля».

Но Джоан ничего не сказала, лишь снисходительно улыбнулась, затем принялась снова изучать материал лекции, держа краем поля внимания фид.

Примерно через час ее снова ждет знакомая публика – меньшинство, действительно ценящее живые лекции, те, для кого все это, напротив, – лишь формальность, и, конечно, непременная когорта вейстеров которые то и дело отвлекаются – такие отсеиваются, но кто-то да остается до последнего курса. Всегда. Тотально зависимые от инфопотока социальных медиа и не умеющие с ним справляться должным образом, с приобретенным дефицитом функций внимания, им сложно концентрироваться. Их Джоан по-своему жаль.

В отличие от них, Джоан (спасибо модифицированному мозгу) способна совмещать просмотр фида с более серьезными делами. Правда, все равно приходится пользоваться фильтром.

…Вот и университет, конец линии. Пора выходить.

После лекций Джоан наконец покинула огромную гулкую аудиторию и направилась в исследовательское крыло комплекса. Ожидаемо больше никого и не было. Вот и прекрасно.

Когнитивно Джоан и так заметно отличалась от базовых, но в ближайшие часы ей предстояло стать еще более модом. Компьютер проверил идентификатор. ОК. Можно подключать облачные модули. Она делала это уже много раз, но до конца, видимо, так и не свыклась с этим изменение восприятия реальности, когда дополнительные мощности меняют твой взгляд на вещи.

Предстояло в связке с напарниками-ИскИнами проанализировать логи био/квантового гибридника (нейронная культура в связке с квантовым компьютером), а затем внести в ключевых местах точечные правки. Джоан прекрасно понимала, что это работа инженера, а не ученого ее специальности, но деньги имели значение, особенно сейчас.

Джоан работала уже два часа. Фид все так же оставался где-то в углу сознания, постоянно пополняясь. Почему-то привлекла внимание запись об аварии. Ванкувер. 14:12. Обрущение метропоезда надземки. Погибших нет, раненых немного. Что оно делает в фиде? Обычно такое фильтруется, происшествия Джоан привыкла смотреть отдельно. Внезапно возникло чувство тревоги. Знакомое неприятное параноидальное чутье мода, но на этот раз куда сильнее.

Алан или Эмма? Кто-то из них был там, и поэтому сообщение получило больший приоритет и попало в ленту?

Надо быстро позвонить и проверить. Да ну, чушь. А если нет?..

Алан не отвечает. Тревога еще более усилилась.

Входящий.

…миссис Мейерс, мне жаль сообщать вам…авария на линии надземного метро…ваш сын…госпиталь…

Поле внимания резко сконцентрировалось на разговоре, до того находившемся на периферии содержимого работавшего в многозадачном режиме сознания. Джоан активно вступила в разговор, быстро, сбивающимся голосом уточняя детали.

Сначала она сообщила Эмме – на случай, если та еще не знает. Та действительно еще не знала. Джоан быстро сохранила проект, выключила компьютер, заперла дверь и буквально побежала к лифту.

«Как же долго», – судорожно думала она, ожидая, когда наконец распахнуться дверцы лифта, выпуская ее в вестибюль.

***

Дождь.

Было около четырех, и она, выйдя из кафе, собиралась к университетским общежитиям. Но в тот вечер произошло кое-что особенное, изменившее порядок вещей.

Она увидела ту девушку. Снова.

Та шла куда-то – в другом направлении по отношению к тому, в котором должен был пролегать путь Эммы. Большая часть головы была скрыта под капюшоном темного худи, но Эмма безошибочно ее узнала. Сердечный ритм чуть заметно изменился, снова пришло волнение. В этот раз еще сильнее.

«Господи, опять она».

Эмма вдруг подумала: почему бы не пройтись? Моросящий дождь – в сущности, не проблема.

Конечно, это было лишь поверхностным поводом.

Ей овладела неуверенность. И вдруг она словно плюнула на все сомнения, и неспешно пошла в ту же сторону, что и увиденная ей девушка.

«Поздравляю, теперь ты вытворяешь еще более стремные вещи. Преследуешь людей в реале. И даже не пытайся оправдываться, что просто захотела пройтись».

Эмма шла, смотря вперед, и думала. О том, что она сейчас делает. О том, что, закончив учебу здесь, возможно, больше никогда не увидит девушку в реале. Не потому, что не сможет в принципе – у нее может просто не оказаться оправданий для того, чтобы приходить сюда вновь, даже если она не покинет Ванкувер. А уж написать ей – это действие казалось страшным и почти невероятным. Примерно как подойти и заговорить.

Она знала, что девушку звали Джоан. Эмма успела произвести своего рода маленькую исследовательскую работу. Она знала, что девушка временами ведет какие-то практические занятия у студентов, специализирующихся в компьютерных науках. Могла бы поискать по фото, но не решилась сфотографировать на линзы, или, тем более, смартфон – даже смотреть старалась осторожно, боялась, что будет заметно; смотрела расписания, узнала ее имя и фамилию. Джоан Мейерс. Попыталась немного порыться в соцсети и без особого труда нашла профиль – кажется, именно ее и даже не фейк, но довольно плотно закрытый настройками приватности да короткое приложение с рейтингом и информацией для работодателей. На всем этом пути ее не покидала мысль: «Эмма, что же ты, черт подери, делаешь?». Она не была погружена в свои изыскания с головой – нет, просто, словно между делом – почему бы не вбить в поиск имя? Потом, снова увидев Джоан где-нибудь – почему бы не… поглядеть на нее подольше? Интересно, куда она идет?..

Эмма как будто держала что-то, не давая тому проявиться со всей ясностью в поле ее разума. Хотя разум, похоже, прекрасно знал, что происходит.

Дождь, похоже, чуть усилился. Нестрашно – Эмма была одета подобающе, ее куртка с капюшоном и штаны, стилизованные под классические темные джинсы, не давали девушке промокнуть; незащищенной от влаги оставалась лишь часть лица.

Эмма толком не знала, куда идет – плелась вслед за Джоан. Она вдруг заметила, что расстояние между ними стало меньше, чем было раньше. Эмма не ускоряла шаг – похоже, это Джоан некоторое время назад стала идти чуть медленнее. Наверное, всего шагов пятнадцать…

«Господи».

Ей пришло в голову – интересно, а почему девушка идет пешком? Они прошли уже как минимум одну остановку.

Сомнения начали одолевать с новой силой. Эмма стала думать, что, возможно, глупостей на сегодня уже достаточно. Пора возвращаться. Не просто взять и повернуть назад. Аккуратно свернуть куда-нибудь вбок, сделать небольшой кружок и уже потом выйти обратно к остановке и ехать к общежитиям.

Вот поворот налево, около госпиталя. Наверное, там можно будет все именно так и сделать.

Она свернула.

– Эй.

Эмма замерла как вкопанная.

– Да, я к тебе обращаюсь.

Эмма, испуганная, повернулась в сторону Джоан. Та не торопясь шла в ее сторону. В ее голосе не было агрессии, как и в выражении ее лица, насколько Эмма могла видеть. Возможно, даже… любопытство?

Уже пять шагов.

Два.

«Вот черт».

Один.

– Я…

– Ты шла за мной от самого корпуса, где я работаю.

– Да. Я просто…

– Преследовала меня, – спокойным и твердым голосом констатировала Джоан. – Ну, ты ничего не хочешь мне сказать?

Эмма понятия не имела, что ей делать.

Джоан вздохнула.

– Ты думаешь, я ничего раньше не замечала? Ты шатаешься, как приведение, пялишься на меня и не предпринимаешь даже ни малейшей попытки подойти и просто заговорить. И в конце концов, когда увидела тебя сегодня и то, как ты тащишься за мной, я подумала – может, хоть в этот раз ты подойдешь и заговоришь. Но, видимо, нет.

И тут из уст Эммы слова прорвались потоком.

– Прости! Да, да, я видела тебя, и часто смотрела, даже видела твою страничку, узнала, как тебя зовут. Я не знаю, что на меня нашло, я была как…зомби, и все мое поведение, все это такой…такой пиздец.

– Ну, вот это уже получше.

Потом, уже другим голосом и чуть тише, Джоан сказала:

– Никогда больше так не делай.

«Все, это конец».

Джоан продолжила:

– Кстати, как тебя зовут?

– Эмма. Эмма Карпенко, – она назвала свою фамилию. В конечном счете, она знает фамилию Джоан, так что это будет справедливо.

– Угу, – Джоан на несколько секунд словно задумалась о чем-то. – А теперь, если не возражаешь, мы зайдем под крышу вон той остановки, потому что у меня, сука, все лицо влажное от этого чертова дождя, и мне это не нравится, не знаю, как тебе, и он все никак не прекратится.

«Зайдем под крышу остановки? Зайдем!?»

– Да, конечно, – Эмма даже нашла в себе силы, чтобы улыбнуться.

Вокруг было не очень людно, а на остановке вообще никого не было.

– Ты хочешь сказать еще что-нибудь? В принципе я могу это сделать вместо тебя, конечно, но не пора ли само…

– Ты мне нравишься, – выпалила Эмма, и почему-то ей стало еще хуже.

На лице Джоан предсказуемо не было ни тени удивления.

– Ну вот, наконец-то. Почему ты так боялась об этом сказать? То есть я понимаю, но все равно, почему?

– Ну… мне было страшно, и к тому же…я вообще не знаю, нравятся ли тебе женщины.

Эмме показалось, что Джоан едва заметно ухмыльнулась.

– То есть, я хочу сказать, я вообще сильно сомневаюсь, что даже так…

– А теперь послушай. Меня раздражало, даже бесило то, что ты меня преследовала. Это действительно неприятно. При определенных обстоятельствах я поступила бы гораздо жестче, и для тебя твоя затея плохо бы закончилась. Но что касается тебя, я думаю, ты выучила урок, и в принципе, мне кажется, ты не плохая и это для тебя не обычное поведение. И, кстати… Я нашла в сети пару профилей, если ты там, конечно, под настоящим именем. Твой – с андроидом Марвином на аватарке, так?

Эмма за весь разговор не замечала ничего подобного характерным для использования интерактивных линз движениям глаз.

– Как… Когда?

– Пока мы разговаривали. У меня имплантаты, – сообщила Джоан.

Эмма не считала себя модфобкой и даже вроде бы презирала подобные взгляды, и потому подавила в себе мимолетно возникшее «будь начеку, они не такие», все-таки сумевшее пролезть к ней в голову из шкатулки социальных стереотипов.

– Ты ведь нормально к этому относишься, а?

– Да. Конечно, да.

– Я отправила тебе реквест на добавление в ленту. Проверь.

Эмма движениями глаз открыла свою страничку и проверила. Она делала это быстро, но наверняка в сравнении с Джоан она – просто черепаха.

– Да, все так. Я добавила.

– О, дождь закончился. Наконец-то. А теперь я пойду. Поговорим позже. Пока.

– Да… Пока.

Джоан удалилась, а Эмма некоторое время продолжала стоять, стараясь навести в своей голове хотя бы относительный порядок.

========== II ==========

***

Центр Черчлендов. Большое десятиэтажное здание в центре города. Перед входом пара бюстов ученых, в честь которых названо заведение – Пола и Патрисии Черчлендов.

Стоящий рядом с дверьми мужчина приблизился к Джоан.

– Здравствуйте. Вы – Джоан Мейерс, я не ошибся?..

– Я вас слушаю.

– Миссис Мейерс, – представитель центра Черчлендов произносил слова достаточно медленно, – Я понимаю, как вам нелегко…

«Ну конечно, уж ты-то понимаешь».

Роберт Кох, как он представился, сидел сейчас напротив нее. Личная встреча проходила в самом центре. Джоан и Кох сидели в небольшом, скорее даже тесном офисном помещении, она – спиной к двери, он – около окна, за столом.

– Давайте ближе к делу. Вы уже сообщили кое-что. – Вчерашний звонок стал для Джоан настоящей неожиданностью. – Стоит обсудить подробности.

– О. Разумеется.

– Итак… Какие именно методы вы имеете в виду?

– Вам, возможно, приходилось слышать о проводившихся под нашей инициативой опытах на приматах с серьезными поражениями коры?

«Он что, имеет в виду…» Да, это, а что же еще. Те самые эксперименты на шимпанзе, которые пришлось проводить не в Канаде, а в Сибирско-Дальневосточной республике из-за невозможности согласовать с принятыми здесь этическими стандартами по отношению к приматам. Результаты были потрясающими, гнев зоозащитников и эго-защитников – тоже.

– Да, и это было очень впечатляюще, но… – Джоан остановилась. – Если вы намереваетесь использовать ту же технологию в случае с моим сыном, то это плохая идея.

– Миссис Мейерс, с тех пор мы успели продвинуться далеко вперед. В принципе, это уже качественно новый уровень в сравнении с тем, что было. И мы прекрасно отдаем себе отчет в когнитивных различиях у разных видов. Сейчас у нас есть все – техника, математические модели, специалисты. Кстати, нами использованы в том числе некоторые наработки по матмоделированию из вашей последней публикации, – добавил он.

«Ты серьезно думаешь, что меня этим можно купить?

А теперь все-таки давай глянем правде в глаза, Джоан, – сказала она себе. – Твой сын, если все оставить, как есть, вполне возможно, скоро умрет. Его состояние – хуже некуда. Почему ты так неуверенна?»

– Что ж, ваше учреждение, безусловно, имеет очень хорошую репутацию…

«Да в свое время я бы ссалась от радости, если бы могла устроиться туда».

–…Но мне бы все-таки хотелось ознакомиться с некоторыми…мм…техническими подробностями. Я, конечно, не столь высококлассный специалист, но и в чем-то разбираюсь.

– Мы можем дать вам такую возможность. Скажу больше – и я как раз хотел вам об этом сообщить – мы готовы предоставить вам работу в проекте.

«О, да неужели».

Кох добавил:

– И, миссис Мейерс, смею вас заверить, вы явно недооцениваете свои профессиональные способности.

«Ну конечно – я же, сука, способна на равных тягаться с хайвами и прочими интеллектуальными монстрами. Разумеется».

Джоан оказывалась в неловком положении. Ей было совершенно ясно, что ее банально покупают, прикрываясь при этом дешевейшей лестью в ее адрес, но отказываться было бы непростительной глупостью.

То, что они предложили работу, было для Джоан неожиданностью.

Они что, думают, что ей не хватило бы надежды на спасение Алана, хоть в каком-то виде, и для верности решили попробовать это?

Самое смешное, что и тут отказывать неправильно. Проблемы с деньгами давали о себе знать и…

Наверное, глупо – но почему-то кажется, что так она была бы чуть ближе к сыну.

– Ладно, хорошо. – Она снова взяла в руки стакан. Пальцы так плотно сжимали стекло, что, казалось Джоан, еще немного – и он лопнет в ладони. – Думаю, я согласна с тем, что вы предлагаете. Однако мне нужно поговорить с женой, думаю, вы понимаете.

– Разумеется.

«Поговорить с женой».

Джоан была почти уверена, что Эмма тоже согласиться, но разговор, в любом случае, предстоял непростой.

***

Эмма проснулась часов в семь. Не обнаружив рядом Джоан, женщина не слишком удивилась. Просмотр сообщений лишь подтвердила догадку.

«Я ушла на работу. Тебя будить не стала. Если будет что-то важное – сразу сообщу. Целую». Ниже было добавлено: «Спасибо за то, что было ночью».

Эмма знала, что слова были искренними – то, что она чувствовала во время их связи, было трудно подделать, если вообще возможно. По крайней мере, ей очень хотелось верить в это. С тех пор, как Джоан устроилась на новую работу, они вообще довольно мало времени проводили вместе. Гораздо меньше, чем хотелось бы. Джоан работала теперь гораздо больше, чем раньше, в дни преподавания и исследовательской деятельности в университете Британской Колумбии. Порой Эмме казалось, словно жена была просто одержима этой работой – и она не считала, что имеет хотя бы малейшее право осуждать супругу, даже зная, что Джоан в проекте на вторых, а то и на третьих, ролях. Джоан вполне могла бы делать все, находясь дома – но часто она уходила. Это вызывало неприятные чувства. Когда жена работала на дому, Эмма старалась не отвлекать ее, как бы ни хотелось того. Она видела ее: вся в работе, не желая признавать своей незначительности в общем деле. Это место было для Джоан дополнительным стимулом, брошенной ей костью – если вдруг одной надежды на возвращение Алана окажется мало. Возможность чувствовать себя сопричастной процессу, а не просто сидящей и ждущей результатов, и, конечно, хорошая зарплата. Проект хорошо финансировался сверху – со стороны министерства здравоохранения и военных, а также из негосударственных источников. Военных традиционно интересовали перспективные разработки в сфере искусственного интеллекта, представителей министерства здравоохранения и частных инвесторов – новые способы спасения жизней платежеспособных пациентов. Несмотря на то, что было видно: сын много значит для Джоан, их отношения были непростыми. Однажды, во время разговора, переросшего в ссору (все началось со спора о том, насколько значимы не-человеческие жизни, но то, похоже, был лишь повод) Алан сказал матери, что ненавидит ее, и Джоан просто взорвалась. Эмма тщетно пыталась успокоить обоих, а они словно не замечали ее. В тот субботний вечер Алан ушел, вернувшись лишь назавтра. Пока Джоан, все еще кипя, медленно успокаивалась, Эмма звонила Алану, раз за разом, через короткие промежутки времени; сын упорно отказывался отвечать. Наконец (с момента его ухода прошло уже почти не меньше полутора часов) Алан принял вызов. Он сказал, что ему есть где переночевать и не поддался на уговоры возвращаться домой. Эмма волновалась за него и заснула лишь далеко за полночь. По возвращении Алан получил из уст Джоан вымученные извинения (Эмме казалось, что жена все еще прячет внутри гнев; однако, удалось убедить ее сделать этот скромный шаг примирения). Он кивнул, сказал, что тоже наговорил лишнего, и ушел в свою комнату. Все это напряжение не было вызвано одной только разницей в этических позициях, и Эмма это понимала. В частности, Джоан недолюбливала девушку Алана, Карлу, и порой отпускала в ее адрес едкие шуточки и неодобрительные комментарии. В таких случаях обычно тихий Алан вспыхивал, не скупясь на ответные словесные удары. Карла… Эмма знала о ней мало. Сын не горел желанием посвящать ее в подробности, и сама она не пыталась его расспрашивать. Знала, что ее отец, судя по всему, человек довольно обеспеченный; о матери ей не было ничего известно. После катастрофы Карла вскоре связалась с Эммой, была сама не своя, на протяжении всего времени то и дело старалась узнавать, как Алан. Девушка предлагала деньги, и Эмма, неловко пытаясь делать из вежливости вид, что отказывается, брала их. Она старалась общаться с девушкой сама, не сообщая Джоан об этом. В последний раз, когда двое встретились (незадолго до трагедии, дома; Карла ждала Алана у входа), кончилось плохо: Джоан подошла к девушке и негромко, с холодной насмешкой спросила «Ну и как? Ты его уже трахнула? Тебе понравилось?» Эмма помнила: они стоят друг напротив друга, Джоан смотрит на девушку, кулаки той сжаты, и она словно вот-вот скажет что-то в ответ. Спустя секунду Карла поворачивается и, ни слова не сказав, выходит за дверь. Эмма же ошарашена, она явно не ожидала услышать такое из уст жены. Наконец подходит Алан и сразу замечает, что Карла ушла. На его лице появляется было недоуменное выражение, но, увидев Джоан, он словно что-то понимает и быстро выскакивает наружу. То был не единственный раз, когда поведение Джоан казалось отталкивающим и даже – немного пугающим. Джоан говорила, что Алан для Карлы – просто игрушка, которой можно вертеть и так и этак, очередное развлеченье для богатенькой девочки. Эмма не была уверена, не лукавит ли Джоан, сомневалась в ее выводах. В любом случае, с точки зрения Эммы, отношение жены казалось слишком резким. Порой она совершала неожиданные поступки и говорила неожиданные слова, иногда создавалось впечатление, будто женщина читает мысли, каким-то образом знает больше, чем остальные вокруг. Возможно, зачастую так и было – расширенное рабочее пространство сознания поднимало аналитические способности Джоан до недоступного обычным людям уровня, внимание отмечало малейшие детали обстановки. Даже с отключенными или работающими не в полную силу имплантатами, ее перекроенный мозг работал иначе. К чести Джоан, женщина не хвастала фактом своего превосходства. Ее регулярные посещения психиатра не были простой формальностью: для каждого, уходящего все дальше от ментального уровня кроманьонца, есть серьезные риски. Неучтенная индивидуальная особенность может привести к серьезному расстройству после комплексной перепланировки или даже простого курса стимуляторов мозговой активности. Сами психотерапевты и психиатры, практически все – усовершенствованы и тщательно отлажены в соответствии с установленными профессиональными стандартами, обычно работают в связке с AI, часто в режиме глубокой интеграции, а не просто используя в качестве экспертов-консультантов. Мало того, что специальность не из легких – для чистого, без правок, человека может оказаться просто невозможным иметь дело со сверхинтеллектуалом. Но кто бреет брадобрея? Психиатров как-то аттестовывали, должны были, но если сам психиатр зашел очень далеко в своем совершенствовании, кто адекватно проверит его? Другой такой же? Как именно это работает? Мысли, типичные для модфобов, пресловутая концепция «кризиса доверия» по отношению к людям с расширенными возможностями и сложным нейронным сетям. Вот только на деле все работало куда лучше, чем могло казаться технофобам. Эмма корила себя за то, что в некоторые моменты жизни, пусть и в очень малой степени, ей приходилось испытывать подобные страхи. И в первую очередь стыдно было перед женой. Джоан была еще относительно несильно «разогнана» в сравнении с некоторыми элитными чудовищами – но при этом и зашла дальше большинства. Но большую часть времени, что они провели вместе, Эмма все-таки не испытывала этого гадкого, нежеланного отчуждающего чувства. Если оно появлялось, Эмма как можно сильнее старалась прогонять его прочь.

Скоро, согласно расписанию, должны были доставить завтрак. Сегодня – салат с куриными яйцами. Минут через десять раздался звонок. Пришел доставщик. Эмма в это время сидела за столом на кухне, задумчиво наблюдая за движением машин. Услуги были оплачены на месяц вперед, при желании можно было легко и быстро изменить заданное меню или вообще отменить доставку. Эмма поблагодарила доставщика, – молодого улыбчивого паренька, уже хорошо научившегося важному профессиональному навыку изображать приветливость по отношению к клиентам, что бы то ни было – взяла коробку и, закрыв входную дверь, направилась обратно на кухню. Там она приготовила эспрессо, и, снова присев за стол, принялась за еду. Эмма снова подумала о Карле. Как бы к той ни относилась Джоан (и пусть даже она сама не испытывала, сказать прямо, симпатии к девушке), возможно, стоит ей сообщить об изменении состояния Алана. Закончив с едой, допив кофе, выбросив посуду из-под салата и отправив в моечную машину кружку, Эмма позвонила Карле.