Текст книги "Агат Кристин: Кубок Стихий"

Автор книги: Иван Бестужев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Это было сделано от необходимости. Нужно было освободить площадку для сухопутной швартовки кораблей. Было два варианта, либо убирать сад, либо сносить какой-то из корпусов дворца. Решили пожертвовать садом и теперь на его месте, посреди дворцового двора красовался огромный, трехмачтовый галиот с высоко задранной кармой, покрытый резьбой и сусальным золотом. На верхушке грот-мачты полоскался королевский штандарт – вставший на дыбы красный дракон, на зеленом фоне. Это означало, что на борт судна в скором времени ожидалось прибытие августейшей особы.

Слуги и матросы сноровисто бегали по трапу и палубе, заканчивая последние приготовления. С минуту на минуту ожидался приказ к отплытию. Вокруг корабля цепью выстроились гвардейцы с факелами в руках, разгоняя вечерний сумрак. Капитан в пышном белом кителе и треуголке с богатым плюмажем и белой мохнатой оторочкой, стоял на баке, ожидая разрешения подняться в небеса. Он то и дело поглядывал на невысокого человека, словно статуя, застывшего на ступенях королевского крыльца.

Второй Регент королевства, министр безопасности, Верховный Патрульный, герцог Орин Раона-Сталь, по кличке Грифон. Он стоял на вершине мраморного крыльца, в своей любимой позе, заложив руки за спину, и не мигающим взором наблюдал за приготовлением корабля к отплытию. Герцог был не высок, худощав и при этом, заметно, что очень тренирован. На смотря на свои сорок с лишним лет, грозный глава Патруля имел тело юного гимнаста. Правда, не от собственного желания, а исключительно по необходимости.

Серые, словно свинцовые воды Борейского моря, глаза Второго Регента внимательно следили за погрузкой. Работа у него такая – внимательно за всем следить. И стоит отметить, что выполнял он ее более чем хорошо. Много злодеев по его милости теперь томятся в Чертовых Рогах. Это из тех, кому посчастливилось выжить. Но, такая уж у него работа.

Из-за этой работы голова его рано поседела, но не полностью, а неравномерными крапинками. Как если бы ее обрызгали известкой. Хотя первая седина у Орина появилась еще задолго до того, как он стал хотя бы даже оперативником Патруля.

Одет герцог был в черные, облегающие сапоги до колена, лосины, затянутые широким поясом с серебряной пряжкой и долгополый, темно-бордовый камзол с золотым шитьем. Ворот был застегнут под самое горло, но все равно, даже в мерцающем свете факелов были видны татуировки в виде перьев, идущие по шее до самых скул герцога, а некоторые подобрались даже к ушам. Пара перышек даже «заблудилась» возле его висков.

Если бы грозный герцог вдруг вздумал раздеться, то можно было бы увидеть, что такими татуировками в виде перьев его тело покрыто от подбородка до живота. Далее, ниже груди, на животе и бедрах, рисунок татуировки имитировал шерсть льва. Под львиные лапы так же были татуированы и ноги. Зато руки изображали лапы орла. Длинный рукав не мог скрыть рисунок когтистой трехпалой лапы, заканчивавшийся на тыльной стороне руки. Зато на спине красовались два крыла наполовину сложенных. Вся эта художественная роспись по телу имитировала практически полное изображение грифона. Не хватало только клюва на лице. По этому поводу иногда шутили в столичных салонах. Шепотом.

Этот необычный узор на коже грозного главы Патруля был призван сдерживать и укрощать неистовую силу, скрывавшуюся внутри его тела. Ведь герцог Раона, еще в юности получивший прозвище Сталь обладал поистине необузданной силой грифона, усмирить которую удалось лишь непревзойденному мастеру-артефактору и магу-татуисту Талисману. Когда-то давно, еще совсем юный и еще совсем не герцог и вовсе не министр Орин еще без приставки Сталь, был учеником уже у нескольких мастеров. Все они бились над проблемой грифона, скрывавшегося внутри щуплого тела мальчишки Орина, но только старому Талисману удалось укротить пыл юного Раона.

Это сейчас он выглядел спокойным как статуя. Но если вдруг ситуация выйдет из-под контроля, Орин Раона, по прозвищу Сталь преобразиться почти мгновенно и тогда неприятель ощутит на себе всю мощь и ярость Грифона. Редко, но такое случается.

От раздумий герцога оторвали молодые люди, в сопровождении охраны, приблизившиеся к нему. Первый был высок, красив, и одет в дорогой, но без лишних изысков и украшательств камзол. Такими же дорогими, но не вычурными были его сапоги и шпага, пристегнутая к поясу. Звали молодого человека Себастьян, и был он ни кем иным, а принцем королевства Эролид и государем грозного герцога.

Его высочество мог похвастаться самыми правильными чертами лица. В его роду тщательно следили за кровью претенденток в жены наследникам, и это было главным критерием отбора. Еще ни один король Эролида не женился по любви. Исключительно династические политические браки с чистой кровью. От предков ему достались очаровательные ямочки на щеках, серые как воды Борейского моря, глаза и чуть рыжеватые волосы, благодаря которым он получил прозвище Каштан.

Отец Себастьяна – король Тимар почил уж четыре года тому, но, по законам королевства, наследник не мог вступить на престол до наступления совершеннолетия и пока страной правили Первый и Второй регенты. Впрочем, ждать оставалось недолго. Через каких-то полгода наследнику престола исполниться двадцать один год и Себастьян, наконец-то возденет венец. А герцог, наконец-то спихнет с себя часть обязанностей. У него и без этого регентства забот всегда хватало, а тут еще в няньки записали.

Второй молодой человек тоже оказался принцем, только дружественного Эролиду царства Гарисхам и звали его Осень. Ниже ростом, чем Себастьян более кряжистый и плотно сбитый. Одет не по моде Эролида, а согласно традициям своей страны в просторные штаны, короткие сапоги и опашень. К поясу его был пристегнут прямой клинок с небольшой совсем не вычурной гардой.

Принцев сопровождали телохранители охранных служб обоих государств. Обернувшись, глава Патруля придирчиво оглядел обе группы охранников, как своих, так и чужих, как если бы они все ему подчинялись. И от этого сурового взгляда не по себе стало не только службе безопасности принца Себастьяна, но и принца Осеня, хотя и прекрасно понимали, что грозный герцог им не начальник. Хотя, если честно признаться – этот вопрос куда как спорный.

– Доброго вечера, ваши высочества, – поприветствовал своего, и чужого принцев Раона, галантно поклонившись, согласно всем нормам королевского этикета. – Приготовления закончены и с минуту на минуту вы сможете отплывать.

– Слава Сагитариусу, наконец-то, – усмехнулся Себастьян, кладя одну руку на шпагу, а вторую на плече друга Осеня. – А то мы уже беспокоились, что ваша милость нас никуда не отпустит.

– Я вас очень прошу, – обратился Раона к капитану королевского эскорта, пропустив мимо ушей, сарказм своего принца, – всегда и во всем сотрудничайте с начальником безопасности принца Осеня.

Капитан в ответ коротко кивнул, щелкнув каблуками.

– Ну, вот, опять, – обреченно покачал головой Себастьян, наигранно расстроено глядя на своего друга принца Осеня. – Нас никогда не отпустят отсюда, потому, что мой министр боится, что мы можем пальчик поцарапать. Или нас встречные чайки до смерти заклюют.

– А у нас это есть в программе путешествия? – приняв игру друга, спросил Осень на местном элирском с заметным, весьма очаровательным акцентом.

– Обязательно.

– В таком случае, мне действительно стоит подумать, не отменить ли все мероприятия, – произнес глава Патруля, поджав тонкие губы. На нижней имелся тонкий белый шрамик. Появился он там давно, и некоторым людям до сих пор очень стыдно за это.

– Раона, ты мне надоел, – обреченно закатил глаза Себастьян. – Я тебя уволю.

– Ваше высочество, вот когда станете королем, тогда и увольняйте, хоть по десять раз на дню, а пока, что я отвечаю за вашу безопасность, – заложив руки за спину, герцог встал напротив своего принца и пристально уставился на него.

– Может, ты еще и со мной поедешь? – не без труда, но Себастьян все же выдержал этот пронизывающий взгляд. И это хорошо еще, что герцог тоже шутил. Если бы он всерьез решил поиграть с ним в гляделки, его высочество проиграл бы в пух и прах.

– Появится такая необходимость – поеду, – кивнул Раона. – А надо будет и выпорю вас, если это пользу государству принесет. На то у меня предсмертное письменное приказание вашего отца имеется. Его последняя воля.

– А…

– А если вы и дальше будете испытывать мое терпение, так я, наверное, сейчас ею и воспользуюсь.

По рядам эскорта прокатился несдержанный смешок, но, когда Себастьян гневно обернулся, тут же стих. Разве, что Осень не соизволил стереть ухмылку со своего лица. Ну, да он принц, ему здесь никто не указ… Кроме Раона. Признаться, честно, наследник гарисхамского престола тоже побаивался грозного герцога, хотя тот вообще никаким образом к нему не относился.

В этот момент герцог Раона заметил, как к крыльцу подошел один из его помощников – Гинденбург и почтительно замер в стороне, ожидая пока начальство закончит разговор с государем и его гостем. Верховный Патрульный понял, поступили свежие оперативные данные. Он поспешил раскланяться с принцами, предложив им проследовать на корабль. Отвесив шутливый поклон своему министру, и пробормотав, что-то вроде: «уж спасибо и на этом», Себастьян в сопровождении своего друга и эскорта, направился к ожидавшему их кораблю.

– Удивляюсь, – обратился к другу на элирском Осень, – как ты такое терпишь? Пусть Раона и регент, но ты принц и скоро станешь королем.

– Потому и терплю, что он Орин Раона, – совершенно серьезно, без тени на иронию, ответил Себастьян, дружески потрепав Осеня по плечу.

У причального трапа принцев поджидал капитан корабля. Отсалютовав наследникам престолов, он пригласил ступить на борт.

– Корабль готов к отплытию, ваши высочества, – заверил капитан, подкрутив длинный ус.

Оба принца милостиво кивнули в ответ.

– Он Орин Раона-Сталь, опора престола и щит королевства, – закончил свою мысль Себастьян, вместе с другом поднявшись на борт своего флагмана. – Этому человеку я доверяю больше чем себе.

– У меня иногда складывается ощущение, что он министр безопасности не только твоей страны, а всех свободных держав, – произнес Осень, вместе с Себастьяном обернувшись и разглядывая невысокого Раона, по-прежнему истуканом стоящего на ступенях крыльца, и дожидающегося когда корабль отчалит.

– Может и так, – кивнул Себастьян, подняв руку и помахав на прощанье своему министру. – Его интересы давно вышли за границы Эролида.

Герцог не стал по-мальчишески махать в ответ. Он лишь отвесил полагающийся по протоколу поклон и, молча, наблюдал, как галиот, выбрал трап, как забегали матросы, подгоняемые боцманами, словно муравьи, полезли на реи. Не прошло и двух минут, как корабль, распустил все свои паруса и начал медленно подниматься над землей, все больше набирая скорость. Рулевой, по приказу капитана, заложил вправо, поднялся над Ирланниадом и устремился на юг от столицы королевства.

Гинденбург приблизился к своему начальнику и терпеливо дожидался, пока Раона изволит обратить на него внимание.

– Что там у нас? – наконец-то спросил глава Патруля, наблюдая, как королевский штандарт на мачте корабля скрывается за фигурной башенкой на крыше дворца.

– В городе произошел инцидент, драка, с участием иностранных граждан, – стоя за плечом начальства, доложил Гинденбург. – Проверка показала, что они оба из гильдеров.

– Шпионы? – удивленно вскинул бровь Раона, обернувшись к комиссару.

– Да кто ж их знает. Если и собрались шпионить, то не за нами. У них транзитная виза. Конечной точкой их пути, обозначен Балхар, Фестиваль Кубка Стихий.

– Передайте имперцам и княжеской гвардии оперативную информацию на них, пусть возьмут под контроль на всякий случай, – распорядился герцог, медленно направляясь вдоль главного корпуса королевского дворца. – Что еще?

– В Конфирате уже несколько раз вылавливали нечисть. Большими партиями, – продолжал доклад Гинденбург, следуя за начальником. – Там, где-то сквозит крупно. Скорей всего в порту

– Заткнуть все дыры – людей не хватает, – досадливо дернув уголком рта, пробормотал Сталь. – А Конфират вообще больное место. Там и без контрабанды мафия обнаглела больше, чем положено. Железная Леи не справляется. Ей в помощь нужно послать толкового сотрудника или хоть самому туда ехать. Но мне не разорваться. Мне нужно сейчас оставаться в столице, пока принц на блядки… То есть, с дружеским визитом отбыл.

– Ваше сиятельство, есть у меня толковый парень, – заявил Гинденбург. – Отличный охотник, грамотный оперативник. Мой ученик. А если уж на, то пошло, то я сам могу отправиться в Конфират.

Раона не ответил. Остановившись, он некоторое время, молча, задумчиво созерцал мраморный пол у себя под ногами. Зная привычки и манеры начальства, Гинденбург терпеливо ждал. Наконец, Раона проговорил:

– Интересно, с каких пор гильдеров заинтересовал Фестиваль Мастеров? Сроду их это мероприятие не волновало.

– Может, послать туда оперативника? – предложил Гинденбург. – Пусть проследит за ними.

– Нет, – отрезал герцог, – в этом году за безопасность мероприятия отвечают имперцы, у них специалисты хорошие. А если мы будем путаться под ногами, они могут подумать, что Эролид не доверяет империи. А имперцы очень педантичны в вопросах этикета. Лучше не нагнетать. Достаточно просто передать оперативку на этих двоих.

– Так точно, – кивнул Гинденбург.

– В этом году на празднествах фестиваля не ожидается присутствия сколь-нибудь значительных политических особ и чиновников ни от одного из государств-учредителей, опасаться нечего, – сам себе напомнил герцог, прокручивая в голове варианты возможных угроз. – Ограничимся только этими мерами.

Со стороны левого крыла в сторону герцога и его помощника торопливо приближался королевский камердинер в казенной красной ливрее. Раона замолчал и дождался, пока дворцовый служащий приблизится к ним.

– Ваше сиятельство, – учтиво раскланялся камердинер, подбежав к патрульщикам. – Первый Регент королевства, вдовствующая королева-мать желает видеть вас. Прошу следовать за мной.

Коротко кивнув, Раона, как всегда, стремительно, зашагал вслед за посыльным.

– А в Конфират своего человека пошли, – на ходу обернулся он к Гинденбургу. – Он там лишним совсем не будет.

Комиссар отсалютовал своему начальнику тростью, развернулся и направился прочь, обрадовать Пашку, что тому предстоит срочная командировка на север страны – в славный город Конфират. То-то он обрадуется.

Поздно вечером, когда уже и кареты-то перестали грохотать колесами по брусчатке улицы, Босой Сапожник принес в спальню молодого господина ужин и канделябр с зажженными свечами. До этого Агат в полной темноте сидел, точнее даже полулежал в глубоком кресле, съехав к самым его подлокотникам. Выставив вперед ноги и свесив руки по обеим сторонам кресла, он таращился в окно отрешенным, ничего не видящим взглядом. Челка опять съехала на самый лоб и глаза тускло поблескивали из-под нее в неясном свете принесенных мажордомом свечей.

На появление слуги он никак не отреагировал, ни звуком, ни жестом, ни вздохом. Похоже, что, в тот момент его ничего не волновало, и остаток своей жизни он намеревался провести в этом кресле и в этой позе.

Сапожник был опытным малым, в своей жизни ему довелось повидать многое. Да и в этом доме он служил не первый год, прекрасно успел изучить всех его обитателей, прекрасно знал их повадки и особенно вздорный и импульсивный характер молодого хозяина. Но в этот раз он не смог определить, что на уме старшего сына дома Кристинов и от того не знал, как на это реагировать. Из опыта лишь догадывался, не пройдет и пары часов, как юный господин выкинет свое очередное коленце. Последствия, скорей всего, как всегда, будут впечатляющими, и расхлебывать их придется не один день и, скорей всего, всей семьей.

Решив подождать хоть каких-то действий юного господина, гном занялся своими обязанностями. Поставив поднос с ужином на столик, он поинтересовался, не желает ли господин подкрепиться.

– Что за экипаж подъехал к дому минут двадцать назад? – не отвечая на вопрос слуги и не меняя позы, спросил Агат.

– К нам на ужин изволил явиться генерал Арсен Малирдер. По личному письменному приглашению милорда Александра, – ответил мажордом, без спроса сервируя стол для хозяина. – Я сам лично это письмо и относил.

Агат неопределенно хмыкнул, а Сапожник, не уловив тона его настроения, продолжал.

– Стол в столовой зале только еще сервируют, а пока, пять минут назад, я отнес господам аперитив в кабинет милорда Александра. У них там какая-то важная беседа… Опережая ваш вопрос, мой юный господин, не имею возможности сообщить вам ни детали, ни даже сути разговора милорда и генерала, так как не сумел подслушать даже темы разговора.

Неожиданно, так, что мажордом даже вздрогнул и, чуть было вилку с ножом из рук не выронил, Агат сел в кресле ровно, закинул ногу на ногу и насмешливо посмотрел на слугу.

– Да тут большого ума не надо, – ухмыльнулся он криво, блеснув глазами. – Отец хочет законопатить меня в королевскую гвардию, которой Малирдер и командует. Он думает, что там из меня человека сделают. Вот скажи мне, – Агат приосанился в кресле, откинув челку со лба, – я похож на гвардейца?

– Для гвардейца вы ни ростом и статью не вышли, – прямо ответил Босой Сапожник, разворачивая салфетку. – Я не хочу сказать, что вы дохляк, ваша милость, девушкам есть чему в вас понравиться, но до косой сажени в плечах вам далеко. К тому же ваша фамильная взбалмошность только усугубляет дело.

– За, что тебя всегда ценил, так это за твою прямолинейность, – усмехнулся Агат, но тут же снова на смену улыбке пришел угрюмый взгляд. Отвернувшись, он в задумчивости уставился в окно.

– Рад служить, ваша милость.

Сапожник в ответ коротко поклонился и продолжил свою работу. Откровенные разговоры с хозяином – это, конечно, хорошо, но и про обязанности никто забывать не велел.

Поднявшись с кресла, Агат не спеша подошел к окну и встал возле него, заложив руки за спину. Совсем как это любит делать его отец Александр Кристин, когда принимал важные решения. Уставившись на небо, он помолчал какое-то время, мажордом ему не мешал, занимаясь своим делом.

– Я всегда плохо слушался чужих приказов, – наконец-то произнес старший отпрыск дома Кристинов. – И не собираюсь заниматься этим впредь.

– По всему выходит, что ваше мнение по этому вопросу будут спрашивать в последнюю очередь, – метко заметил мажордом. – А то и вовсе откажутся от этого бесполезного занятия.

– Вот поэтому, я и решил сбежать из дома, – твердо заявил Агат, разворачиваясь к Босому Сапожнику и пронзительно глядя на него.

– Плохая идея, ваша светлость, – довольно спокойно отнесся к этому мажордом. Признаться, он ожидал от молодого господина нечто подобное и эти слова ничуть его не удивили. – Ваш батюшка, прекрасно зная характер своего старшего сына, уже предусмотрел такую неприятность. Он распорядился усилить охрану особняка, а вас не выпускать на улицу, ни под каким предлогом.

Агат на это только задумчиво головой покачал.

– Мой отец хорошо меня знает, – проговорил он, подходя к гному, и нависая над ним, засунув руки в карманы штанов – еще одна любимая его поза. – Но и я неплохо его знаю. Именно поэтому я ожидал нечто подобное.

– Надо полагать, у вас есть какой-то план? – серьезно спросил Сапожник, оставив свое дело. Он поднял голову и смотрел на рослого хозяина снизу-вверх, при этом, не теряя достоинства. Гномы никогда не теряют достоинства, даже находясь в услужении у таких знатных особ.

– План прост – ты мне поможешь.

Мажордом ответил не сразу. Задумавшись на пару ударов сердца, он прикинул в уме все последствия этой авантюры.

– Боюсь, что мне придется отказать вам, в вашей просьбе, господин Агат, – наконец ответил Босой Сопожник. – Гнев вашего отца, страшнее вашего гнева. Не желаете ли отужинать?

Закончив приготовления, он жестом пригласил хозяина к столу. Но, Агат даже не взглянул ужин, с таким усердием сервированный на дорогом, лакированном столике. Не вынимая рук из карманов, он шагнул к слуге, нагнулся и навис над ним, как журавль над лягушкой.

– Может и так, но застенки Чертовых Рогов хуже гнева десяти Александров Кристинов. И если бывший пират не хочет помочь своему господину, то городская жандармерия с радостью узнает о твоих былых похождениях.

Не поддавшись такому беспардонному давлению, Босой Сапожник не утратил хладнокровия и не отвел взгляда, лишь спросил, чуть прищурившись:

– Откуда вы знаете о моем пиратском прошлом? Я никогда и ни с кем не разговаривал на эту тему, даже мельком не упоминал в разговорах с другими слугами.

– Знаю, – Агат выпрямился, скрестил руки на груди и многозначительно усмехнулся. – Ведь Босой сапожник – это кличка бывшего ловца удачи, промышлявшего в Борейском и Касадных морях. Закатай рукав. На предплечье обязательно найдется какая-нибудь характерная татуировка. Якорь или, к примеру, русалка.

Рукав мажордом закатывать не стал. Вместо этого он в задумчивости огладил свои пышные бакенбарды, глядя куда-то мимо хозяина. То ли в окно, то ли на стену. Наконец, он пришел к какому-то решению и, молча, кивнул своим мыслям.

– Вольф Рамм рассказал?

– Да.

– Хорошо, я помогу вам, но это будет в первый и последний раз. Пообещайте, что больше никогда не воспользуетесь этой моей слабостью.

– Слово Кристина.

– Слово Кристина? Что ж этого вполне достаточно. Уходить будете на рассвете, – деловито начал раскладывать диспозицию Сапожник и Агат понял, что у него имеется немалый опыт в таких делах. – В этот момент у стражников самый трудный период борьбы со сном. Я буду ждать вас с оседланной лошадью, за оградой у черного хода. Надеюсь, о своем снаряжении и деньгах вы побеспокоитесь самостоятельно.

– На счет этого не волнуйся, – ответил Агат, придвигая кресло к столику. Он все же решил заняться ужином, который так старательно готовил для него бывший пират. – Деньги и снаряжение – это моя забота. Мне бы только за ограду без лишнего шума выбраться, а дальше я уж как-нибудь сам.

– Вот и отлично, – деловито кивнул Сапожник, направляясь к выходу. И уже от порога, обернувшись, добавил. – И еще, когда будете собираться в дорогу, не берите фамильное оружие из оружейной комнаты. Ваш батюшка, предусмотрительно запер её, а если вы попытаетесь взломать замок, то это могут заметить и все сорвется.

– А как же мне тогда быть? Я дворянин, мне нельзя без оружия.

– Думайте сами. Я просто дал совет.

Сапожник ушел, а Агат всерьез задумался, откинувшись в кресле и машинально покручивая вилку в пальцах. Старый гном был прав, если попытаться пробраться в оружейную комнату, то не замеченным это наверняка не останется и все сорвется. Но и без клинка отправляться одному в дорогу тоже было нельзя. Да и вообще дворянин и без клинка – это, по меньшей мере, выглядит смешно. Это как патрульный без кольца. Как жандарм без кокарды. Агата засмеют в любом приличном обществе.

Нужно было раздобыть такое оружие, которого никто не хватится. По крайней мере, в первое время. А желательно, чтобы вообще. И такое клинок в доме определенно имеется.

Небрежно бросив вилку на стол, Агат поднялся на ноги и подошел к окну. С силой отдернув тяжелые гардины, он потянул за ручку, раз, другой, третий и, наконец, распахнул рассохшуюся раму. Комната сразу же наполнилась вечерней прохладой и уличными звуками. Ворвавшийся хулиганский ветер задул сразу половину свечей в канделябре на столе с недоеденным ужином.

Уличные фонари еще горели, притаившись среди каштанов, но народу на улице было уже мало. Пара запозднившихся прохожих, да экипаж генерала Малирдера, дожидавшийся своего хозяина у ворот особняка Кристинов. Ужин с Александром Кристиным затягивался, и кучер воспользовался моментом, чтобы подремать на облучке, уронив голову на грудь. Почему его не пригласили погреться в поварню, для Агата осталось загадкой. Вообще-то дом Кристинов всегда славился гостеприимством.

Взявшись за оконную раму, Агат взобрался на подоконник и уже с него, осторожно ступил на карниз. Потом перебрался на стену, ухватившись за фальшивую гипсовую колонну, одну из нескольких, украшавших фасад дома. Еще раньше колонну облюбовали голуби, и он чуть было не сверзился вниз, поскользнувшись, на их подарке.

– Зараза… – ощерился сквозь зубы Агат, повиснув на руках.

Со второго этажа падать в клумбу было не смертельно, но шум поднимать все же совсем не стоило. Тогда вообще могут под домашний арест посадить, а на утро, под конвоем отправить в армию. Тогда ни о каком побеге не может быть уже и речи. Побег из-под конвоя – это уже дезертирство и измена Родине. И тут уже никакие отцовские связи не помогут. Поэтому приходилось действовать как можно тише.

Подтянувшись на руках, юный граф забрался обратно на карниз и продолжил карабкаться на крышу, к виднеющемуся в сумерках слуховому окну. Все же надо было чаще посещать спортивные занятия в институте, пронеслось в голове Агата, и поменьше по кабакам шататься. Хотя, если побег не удастся, то у него будет огромное количество возможностей, для занятия спортом.

За всеми этими странными движениями Агата по стене собственного дома внимательно наблюдали две пары глаз из окна через улицу. Алексей и Даниил только что доели ужин, который по-походному из солонины и постного сыра соорудил мастер и теперь они оба стояли у окна и смотрели на приключения молодого дворянина. Свет в комнате орденцы не зажигали, так было лучше видно улицу, зато практически не видно их самих.

– Волнуюсь я за него, – не внятно пробормотал Алексей, дожевывая краюху хлеба. – Вот возьмет наш особорожденный, сверзится из окна своей спальни, клумбу под окном помнет, ямку в земле оставит, шишку на заднице набьет. Печаль будет.

– Тот гость был прав, когда говорил, что наш подопечный не простой человек, – философски заметил Даниил, почесывая со вчерашнего не бритый подбородок.

– Это точно, – неодобрительно усмех1нулся Алексей. – За последние сутки он успел напиться, подраться, загреметь в кутузку, схлопотать домашний арест. Теперь вот, какого-то лешего по фасаду собственного дома лазает, пузом побелку обтирает.

– Не беспокойся по пустякам, – лениво зевнул Даниил, направляясь к облюбованной тахте. – До того, как его судьба и судьба его предка – Мастера-Корабела не пересекутся, Агату Кристину ничего не угрожает.

Растянувшись на диване, магистр укрылся своей мантией и прикрыл глаза. Пока ничего интересного не происходит, можно было и подремать. Подопечному, пока тот дома, действительно ничего не грозит. Вот если он покинет хотя бы город, тогда будет причина обеспокоиться.

– Учитель, но там же клумба под окном, – не унимался Алексей, оставаясь на своем наблюдательном посту. – А на карнизе голуби пасутся как не в себе. Сейчас он поскользнется на их помете, и встретиться со своей судьбой досрочно.

– Мастер-Корабел никогда не бывал в Ирланниаде. Во времена его жизни нынешняя столица Эролида была заштатным городишкой, а столица тогда была в Брозго, – пробормотал Даниил, переворачиваясь на бок, зубами к стенке.

– Ну, клумбу-то все равно жалко, – в притворном сожалении надул губу Алексей.

– Не занимайся ерундой, – отозвался со своего места магистр. – Ложись спать. До завтра все равно ничего интересного не произойдет. Нашего малыша не выпустят из дома.

Какое-то время Алексей все же простоял перед окном, ожидая, что Агат выкинет очередной номер, но тот все не появлялся с чердака. Видимо, решил там спрятаться от грозного отца. Согласившись, наконец, со своим учителем, упрямый ученик, отправился на соседний диван, укладываться на ночлег.

Вообще-то в смежной комнате имелись прекрасные кровати под балдахинами, но привыкшие к аскетизму орденцы, предпочитали мягким перинам сон на неудобных диванах. Как говорят учителя в Ордене, безразмерная кровать и слишком мягкая подушка изнеживает не только тело, но и дух.

Старое окно на чердак лет сто не открывали, рама рассохлась и заклинила. Для того, чтобы пробраться внутрь, Агату пришлось выбить слуховое окно собственного дома, как какому-то вору. Выбрав из рамы осколки, чтобы не пораниться, он наконец-то пробрался на чердак и огляделся по сторонам.

Пришлось подождать какое-то время, чтобы глаза привыкли к темноте. Постепенно тьма рассеялась и из нее стали появляться разные темные химеры невероятных очертаний. Прошло еще немного времени, и глаза Агата привыкли к темноте еще больше. Темные химеры оказались лишь старым хламом, сваленным на чердаке за все время обитания Кристинов в этом доме. Приглядевшись, Агат различил старую, поломанную или вышедшую из моды мебель, корзины для белья и овощей, старые зонты и прочий хлам.

Сделав несколько осторожных шагов, чтобы не обрушить все эти горы ненужных вещей и не поднять переполох, Агат осторожно пробрался вглубь чердака. В этот момент он пожалел, что не захватил с собой никакого света. Сейчас бы очень пригодилась хоть одна свечка из принесенного Сапожником канделябра. Хлама оказалось очень много, и шарить пришлось долго, прежде чем старый сундук Барзивилла отыскался в самом дальнем и пыльном углу.

Барзивилл, точнее Владомир Кристин был младшим братом Александра Кристина и родным дядькой Агата. С юности он проявлял странности в характере. Не пошел учиться в какой-либо престижный королевский институт, как до того делали все Кристины. Вместо этого он увлекся фокусами и иллюзионом, не обладая, при этом, никакими способностями в магии.

Семья не понимала его увлечений и всеми силами старалась вернуть на путь, традиционн1й для рода Кристинов деятельности, но у Владомира были свои планы на собственную жизнь. В какой-то момент он просто собрал котомку, ушел из дома и отправился странствовать по королевству в качестве бродячего фокусника под псевдонимом Барзивилл.

Лет двенадцать он шатался по стране, очень редко появляясь дома, и каждое такое его появление сопровождалось скандалом. В итоге он вообще перестал навещать свою семью. А лет десять назад его тело нашли на северном побережье Эролида, на малой родине Кристинов, близ города Конфират. Вместе с вещами, что оказались при нем и на его съемной квартире, тело Барзивилла доставили в Ирланниад, где и похоронили в фамильном склепе без шума и помпы. А сундук с барахлом убрали с глаз подальше, чтобы не напоминал о неприятных моментах истории рода. С тех пор этот хлам так и пылиться на чердаке дома.

Дорожный сундук был старый и потрепанный. Сразу было видно, что ему довелось потрястись на многих дорогах королевства, да и за рубежом побывать не раз. Раздвинув кучи хлама, Агат выволок его к небольшому лучику звездного света, пробивающемуся через разбитое слуховое окно. Так, в тусклом ночном свете он и перебирал старые вещи из дядиного сундука, выискивая то, ради чего сюда и забрался.