Текст книги "Boy Meets Evil (СИ)"

Автор книги: ira.gale

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

jimin: «хорош ломаться, как девчонка, я тебя не покусаю»

jimin: «наверное»

jimin: «чтобы узнать наверняка, предлагаю проверить экспериментальным путем, слабо?»

Чонгук снова фыркнул, но в этот раз без злости, ностальгия по другу с осторожностью обняла его. Он бросил взгляд на заброшенный дом, словно спрашивая его – «согласиться?». Ответом послужило естественное молчание, поэтому Чонгук, привыкший расценивать молчание, как согласие, затянулся сигаретой в последний раз и бросил её себе под ноги.

jk: «ок, кидай адрес».

Вместо пива они заказали соджу, вместо курочки – пулькоги. Они молча вгрызались в мясо, распивая алкоголь, пока на третьей бутылке не почувствовали, что голод утолен.

Чонгук откинулся на стуле и уперся взглядом в полную рюмку перед собой. Смотреть на Чимина не было ни сил, ни желания. Ему казалось, что тот сразу поймет, что у него на уме – они друг для друга открытые книги.

– Не кисни, – хмыкнул Пак, легонько пиная его под столом, чтобы привлечь к себе внимание. – Я не питаю никаких надежд, что ты вдруг решил со мной подружиться. Я всё понимаю, – в глазах появился огонек, а губы лукаво растянулись, обнажая ряд белоснежных зубов. – Расслабься, просто давай говорить друг другу только правду и только то, что считаем нужным. В остальных случаях молчать.

– Зачем тебе это? – брови капризно выгнулись на лице Чонгука, демонстрируя сомнения. – К чему все эти заигрывания, если конец один – смерть одного из нас.

Чимин снова улыбнулся, пожимая плечами. Он тоже откинулся на своем стуле и принялся крутить стопку с соджу, разливая содержимое на стол.

– Я же говорил, что соскучился. Мы с тобой были друзьями. Не знаю, как ты, а я воспринимал нашу дружбу серьезно.

– Поэтому ты тогда ушел? – фыркнул Чонгук, отворачиваясь в сторону. Смотреть на парочку за соседним столиком сейчас было приятнее, чем на своего бывшего друга.

К горлу подкатил ком из детских обид и желчи, а к нему цветистым пятном примешивалась злоба на самого себя. Несмотря на все внутренние барьеры, правила и принципы, он всё равно обижался на своего бывшего лучшего друга, словно девчонка. Смешно, тоскливо и бесило до чертиков.

– Частично, – Чимин облокотился о стол, обнимая лицо ладонями. – Ты научил меня, что для того чтобы не страдать надо всего лишь не привязываться. Я рассудил, что так будет лучше для нас обоих.

Пауза, повисшая между ними, затягивалась в морской узел. Оба парня не смотрели друг на друга, продолжая скользить взглядами по пестрой публике закусочной. Чимин сдался первым, опустошив свою рюмку и громко брякнув ею об металлический стол.

– Только представь какие сопли мы бы развели в церемониальном зале?!

Чонгук против воли издал смешок – сдавленный, горький и с привкусом легкого страха. Он боялся, что если они продолжат вот так встречаться и болтать, то вероятность потопа в церемониальном зале могла снова возрасти. И если от Чимина слез можно было не ожидать, то вот от него самого – вполне. Чонгук не железный, он тоже скучал по Паку, ведь парень был единственным, кого он впустил к себе в душу. Разве можно было убить такого человека, не моргнув и глазом?

– Эй, мелочь, – Чимин снова пнул его под столом, картинно хмурясь и возмущаясь. – Ты совсем о приличиях забыл? Если я выпил, то ты тем более обязан.

Чонгук усмехнулся, но все-таки за два глотка послушно прикончил содержимое стопки. Соджу осела приторным вкусом на языке, поэтому он отправил в рот кусочек мяса, чтобы зажевать его острым соусом.

– А вообще как дела, Пак Чимин? – Чонгук небрежно взмахнул палочками, поглядывая на него исподлобья.

– Как у всех, – он ответил не задумываясь, а потом расплылся в хитрой улыбке и подтянулась поближе к Чону, чтобы заговорщически спросить: – А у тебя девушка появилась, Гук-и?

Чонгук захохотал, отрицательно мотая руками. Все-таки Чимин остается Чимином в любых обстоятельствах: что восемь лет назад его интересовали девчонки, что прямо сейчас, когда они оба одной ногой в могиле. Он спрашивал его не о чем-то действительно важном, а о девчонках – немыслимо.

– А у тебя, Чим-Чим? – старое прозвище друга непроизвольно сорвалось с его губ, а улыбка моментально сползла с лица. Он не должен так, он должен не забывать, всегда держать в голове, что рано или поздно один из них умрет от рук другого.

– Была одна, – Чимин снова пожал плечами, но в этот раз вышло дёргано, и в этом движении Чонгук смог уловить болезненность и не остывшее разочарование. Небрежный жест, который должен был нести в себе равнодушие, не удался. – Но мы расстались, так что ничего интересного. Выходит, ты у нас девственник, Чонгук-и?

Пак резво соскочил с неприятной темы, но Чону от этого ещё больше захотелось расковырять и узнать, что прячется внутри этого многозначительного «была одна».

– То что у меня нет девушки совсем не значит, что я девственник. Просто не в моих правилах заводить серьезные отношения, – с деланным возмущением ответил парень. – Почему вы расстались?

– Она меня предала.

– Каким образом?

Чимин промолчал, разливая очередную порцию соджу по их рюмкам, но Чонгук продолжал ждать ответа. Он ждал даже когда они выпили, но Пак упрямо продолжал молчать и ковырять палочками кимчи. Вопрос очевидно был из разряда тех, отвечать на которые Чимин не считал нужным в разговоре с Чонгуком. Ожидаемая обида или ревность так и не подобрались к Чонгуку, а вот любопытство с силой впивалось в его хребет, сверля кости. Интерес не пропал даже спустя пару часов, когда они принялись вываливаться на улицу.

– Ладно, я скажу тебе, – закивал Чимин, щелкая зажигалкой. – Вижу же, что тебя так и распирает от любопытства. Всё было банально: я её любил, она меня предала и совершила преступление, её наказали.

Чонгук кожей чувствовал, что это далеко не вся история, также он понимал, что копать глубже ему никто не даст – это был его предел. Чимин облизнул влажные губы и затянулся сигаретой, прежде чем сказать:

– Бесплатный совет – спроси у Сокджина про артемизию*, она поможет тебе с поисками фамильяра.

Замешкавшись от такой щедрости, Чонгук смог лишь кивнуть. Он не знал нужно ли благодарить за подобные советы, особенно учитывая от кого они исходили. Чон облегченно выдохнул, когда увидел приближающееся такси, бросил окурок в мусорное ведро и махнул рукой на прощание.

– Спасибо, – все-таки произнес Чонгук, усаживаясь в машину.

***

В гостиной дома было, как и всегда, шумно. Ребята бурно обсуждали толкование карт, которые были замысловато разложены на столе. Чонгук буркнул приветствие и поднялся на второй этаж, чтобы найти комнату Сокджина.

– Хён, к тебе можно? – спросил он, постучав костяшками по раскрытой двери.

Вообще, Сокджина беспокоить стоило только в двух случаях: если кому-то из них угрожала смертельная опасность или в доме обнаружился труп. Самый старший из их компании не любил, когда его дергают и отрывают от важных дел, а важным было любое дело, которое он начинал. Джину, как и Чонгуку, тоже с детства пророчили место, правда в ряду старейшин. Возможно именно это предсказание слепило из него: строгого, а местами и деспотичного, правильного, едкого на слова, резкого человека.

– А нужно? – почти рыкнул Сокджин, согнувшись над очередной книгой по магии. Он был единственным ботаником в этом доме в прямом и переносном смысле. Шкафы его комнаты были забиты либо книгами, либо различного рода склянками с травами.

– Нужно, – обреченно выдохнул Чонгук. – Мне тут один человек посоветовал артемизию, чтобы ускорить поиск фамильяра.

Сокджин замер на пару секунд, а потом откинулся на спинку стула и развернулся к нему лицом. Он смотрел в душу, разбирая там всё на составляющие, и Чон съежился под напирающим взглядом.

– Человек – это Чимин? – младший кивнул. – Прости, что не сказал, я с утра был очень занят.

Несмотря на то, что извинения звучали сухо и скорее всего были брошены, только потому что так правильно, а Сокджин весь до кончиков ногтей правильный – Чонгук все равно удивился, округлив глаза, брови поползли наверх.

– Артемизия говоришь? – зашелестел Джин, не обращая на него внимания, и поднялся с кресла, чтобы подойти к стеллажам с травами. Чонгука не отпускало ощущение, что так легко не бывает: Сокджин-хён извинился, а потом без лишних проволочек принялся ему помогать? Вот так вот просто? И никаких тебе часовых лекций о том, как сильно они все его тут задрали? А так вообще можно, это точно законно?!

– Как поживает твой любимый Чимин-хён? – между делом спросил Джин, опуская руку на очередную полку, чтобы отыскать нужную баночку.

– Он не мой! – слова прозвучали куда эмоциональнее, чем он планировал, отчего Чонгук поморщился и неловко спрятал руки в карманы джинс. Он прислонился плечом к косяку, принимая максимально расслабленный вид, и постарался перевести тему: – Представляешь, у этого вечно озабоченного пацана была девушка?!

– Знаю, – спокойно ответил старший, придвигая к себе одну из банок. – Не то, – недовольно прошептал Джин, возвращая склянку на её место. Всё это время Чонгук не спускал с него глаз, нетерпеливо рассматривая ленивые движения Сокджина.

– Какого черта, хён?! – он не выдержал, шагнув вперед и с силой дернув за чужое плечо, развернул старшего к себе. – Ты с ним общался всё это время?! И мне ничего не сказал?!

– А должен был? – с прежним спокойствием спросил Джин, даже не поморщившись от чужой хватки. – К тому же я с ним не общался. Мне заняться, что ли, больше нечем?

– Тогда как ты узнал про девушку? – не унимался Чонгук, сжимая сильнее сокджиновское плечо, которое было затянуто в идеально выглаженную белоснежную футболку. Иногда так и хотелось порвать, взъерошить, смять, хоть как-нибудь напакостить Сокджину, чтобы тот прекратил мозолить глаза своей идеальностью и внушать всем комплексы.

– Ладно, в качестве извинения я тебе расскажу, – он вздохнул и, чуть сморщив нос, убрал руку младшего со своего плеча. – Позапрошлой зимой у нас в магической Академии был проходной экзамен: надо было вынести приговор и привести его в исполнение. Я по всем оценкам и без него проходил на следующий уровень, но ты знаешь – у меня нервный тик начинается от незавершенных дел. В общем, меня отправили в Пусан. Там как раз на какую-то девчонку поступил донос, якобы она без лицензии убила хаэчи**. Она и правда убила его, но у неё выхода другого не было: охотники убили отца на её глазах и сказали, что если она не поможет им с хаэчи, то они и сестру её убьют. В общем, она согласилась.

– И? Что с ней случилось? – сглотнув нетерпеливо спросил Чонгук, переходя на крик.

– Я рассудил всё и не стал её сильно наказывать, в итоге сдал экзамен на отлично, а остальные детали тебе знать не положено, – равнодушно подытожил Сокджин. – Самое интересное, что жалобу отправил Чимин.

– Она его предала, – Чонгук машинально прояснил действия бывшего друга, словно пытался оправдать его в глазах старшего, отчего он сразу же опустил глаза в пол.

– Если я всё правильно понял, то там ситуация куда сложнее. Я знаю только то, что люди, которые нарочно предают до последнего отпираются и пытаются увиливать от наказания, а не молча принимают свою участь, – устало вздохнул парень и потёр пальцами глазами. – В любом случае, это не моё дело.

Джин снова вернулся к полкам, на этот раз ему понадобилась пара минут, чтобы найти нужную. Он выдернул пробку из узкого горлышка и втянул носом аромат травы.

– Залей на минуту горячей водой, а потом выпей, – закрыв бутылочку обратно, Сокджин вложил её в руку младшего. – И проваливай уже из моей комнаты, у меня дел по горло.

***

Каири куковал в лесу возле заброшенного дома почти четыре часа, даже стемнеть успело, но ему было плевать, он продолжал упрямо сидеть на ветке в обличье ворона. В какой-то момент он начал подумывать, что Мун Ён дала ему неверные координаты, ведь никаких девушек с сиреневыми или какими-нибудь ещё волосами тут даже мимо не проходило. Единственный кто здесь был – Чон Чонгук, который являлся врагом и одновременно другом его хозяина.

Каири внутренне хмыкнул, вспоминая разгневанного паренька, он ему даже громко каркнул, но тот не обратил внимания, как и большинство людей. Возле дома послышался шум, и ворон резко обернулся к источнику: сгорбившийся мужичок с ободранным рюкзаком, кряхтел и кашлял, пробираясь внутрь дома.

М-да…

На девушку он был мало похож, а куковать в этом лесу всю ночь Каири не решился, поэтому он взмахнул крыльями и полетел прочь. Так и не увидев, как мужичок, оказавшись за дверьми дома, обращается в маленькую и хрупкую девушку. Он так и не узнал, как она самодовольно улыбается и облизывает губы, пробуя на вкус свою маленькую победу – шалость удалась.

***

Чонгук гипнотизировал содержимое кружки, не решаясь отпить из неё. Он уже успел пожалеть раз сто и примерно столько же отвесить себе ментальных лещей за то, что не додумался спросить у Сокджина о действиях этой чудо-травы.

Простояв на кухне ещё минут десять, он все-таки решился и сделал глоток. Мир не шатался, не принимался разрываться на куски с оглушающими треском, ноги не подкашивались – случилось ровным счетом ничего. Брови Чонгука выгнулись в немом вопросе «оно точно так должно работать?», примеряясь и споря с самим собой, он сделал ещё один глоток, потом ещё. В самом конце он разочарованно стукнул донышком пустой кружки о металлическую раковину и ушел в комнату. Видимо завтра ему снова придется тащиться в этот чертов лес.

Он надел наушники и плюхнулся на кровать, ткнув на первый попавшийся трек в очередном плейлисте, который собрало для него приложение, исходя из музыкальных предпочтений. Чонгук прикрыл глаза и не заметил, как под гудящие биты трип-хопа провалился в сон.

Сквозь красочные картинки воображаемого мира Чонгука то и дело прорывалась другая – яркая и засевшая на подкорке: тонкая шея с бледной кожей, затянутая в кожаный чокер, за который так и хотелось потянуть. Кадр мелькал перед глазами и исчезал, словно какой-то сбой или спрятанные пару секунд в видео про его скучную жизнь.

Чонгук с трудом разлепил отяжелевшие от сна глаза и машинально поднес руки к лицу.

– Твою мать! – скрипнул он, стараясь отделаться от липкого и психоделического сна, из которого на его счастье в этот раз он ничего не утащил.

– А давай без неё? – безэмоционально фыркнул Юнги, устроившийся в большом и мягком кресле, которое стояло недалеко от кровати. – Я ещё часик поспать хочу, так что можешь свалить по-тихому?

– Ты ведь в курсе, что это моя комната?

– С каких пор в ней нельзя спать?

Своей непробиваемой логикой Юнги окончательно обезоружил сонный мозг Чонгука. Парень отмахнулся и принялся тереть глаза, которые то и дело грозились закрыться обратно и не открываться ближайшие сутки. Но на изнанке век ярким пятном образовалась девичья шея в ошейнике. Тут-то Чонгука и ударило по затылку почти самоубийственной идеей.

– Хён, – вкрадчиво начал свое наступление, приподнимаясь на локтях, – если ответишь на мой вопрос без подъёбов и рычания, я не скажу Хосоку где ты приткнулся спать. Идёт?

– Валяй, – не долго думая ответил Юнги, для которого лишние полчаса сна были на вес золота. Ради такого можно было и потерпеть дурацкие вопросы и невозможность подколоть младшего.

– Ты, чисто случайно, не знаешь, как работает артемизия?

– Вообще, там вариантов тьма. Ты как использовал? – сворачиваясь в более удобную позу, уточнил Шуга.

– Запаривал, а потом выпил.

– Тогда она должна была помочь тебе найти человека, которого ты ищешь.

Чонгук разочарованно фыркнул и плюхнулся обратно на подушку, не зная кого проклинать: себя за криворукость или Сокджина, за просроченную траву. Он взъерошил волосы и мученически сжался лицом – тащиться снова в тот лес к тому дому ему совсем не хотелось, но видимо придется.

На языке вертелся ещё один вопрос, но страх вызвать гнев разбуженного Юнги пока перевешивал в нем любое любопытство. Мин был способен на что угодно, если его сон тревожил кто-то, кроме Хосока, у которого на любое проявление агрессии одна реакция – смех, а Шугу это только больше бесило. Перед глазами снова встал заброшенный дом и двухчасовая дорога до треклятого леса – точно ли он так дорожил какой-нибудь своей конечностью, чтобы не спросить? Взвесив все «за» и «против» Чонгук все-таки открыл рот:

– Хён, а ты знаешь ещё какой-нибудь способ найти фамильяра?

– Может мне ещё с ним встретиться вместо тебя? – сердито буркнул Юнги, подпирая рукой свою щеку. – Ты уже полыни хлебнул, чего ещё надо-то?

– Да она паленая какая-то была! Я ничего не увидел.

– Скажи честно, тебя в детстве роняли, да? – Юнги продолжал сыпать колкими остротами. – Вспомни сон, там точно была подсказка. Никто ведь не обещал, что тебе покажут личико фамильяра, но вот наводку точно дали. Видимо ты слишком тупой, чтобы расшифровать её, а мы все обречены с таким главой Клана.

– ХОБИ-ХЁН! – возмущенный возглас разнесся по всему дому. – А Юнги завалился спать в моей комнате!

– Ну всё, мелкий, ты труп! – бесцветным голосом заключил Мин, услышав громкую поступь Хосока в коридоре и его же довольное бурчание. Чонгук совершенно не испугался, наоборот – почувствовал облегчение от свершившейся мести, и брошенная в него подушка не смогла очернить этот прекрасный момент.

Он с головой накрылся одеялом, закрываясь от разворачивающихся в своей комнате военных действий, и принялся разбирать свой сон на предмет каких-нибудь подсказок, но в голову лезла только злополучная шея с чокером. И Чонгук завыл от простой, но очень логичной мысли: его фамильяром была она – девчонка из круглосуточного, с копной пепельно-сиреневых волос, острыми коленками и дурацкой пряжкой на куртке.

Неужели ему придется теперь гоняться за ней по всему университету? Ей богу, лучше бы он просто снова съездил в лес.

========== 3. ==========

Комментарий к 3.

*Кумихо – дух лисы, считается недобрым духом. Кумихо могут стать девятихвостыми лисами, если проживут определенное количество лет. Большинство кумихо были истреблены ещё три сотни лет назад, остальные живут общиной в горах. Разница между ними и кицунэ несущественная, но все-таки имеется: те же девять хвостов, плюс кумихо даже плохие так и остаются кумихо, не делясь на два вида, также у них нет «хоси но тама».

**Кицунэ и ногицунэ – кицунэ это японский дух лисицы, по своей природе добрые лисицы, способные создавать иллюзию, некоторые очень сильные лисы могут и преломлять время и пространство. Ногицунэ же являются темной стороной кицунэ. Стать ногицунэ можно либо в наказание, либо насильно, когда отбирают «хоси но тама». Вернуться в прежнее состояние можно, только искупив свою вину или вернув душу.

**«Хоси но тама» – душа лисицы или сосредоточие её магической сущности, внешне может выглядеть как большая жемчужина; предполагается, что лиса может добровольно отдать свою душу любимому человеку и не превратиться к ногицунэ, если чувства взаимны и чисты; если «хоси но тама» была отобрана силой, то кицунэ автоматически становится ногицунэ и вынуждена подчиняться своему хозяину.

***Сигилла – магический знак, который необходимо правильно нарисовать и расположить для удачного завершения магического ритуала.

****Мизофобия – навязчивый страх загрязнения, человек страдающий данной фобией старается ни с чем и ни с кем ни соприкасаться.

Чимина ощутимо попустило, когда Каири ему рассказал о том, что в доме никакая Тэндо Рен не обитает, а девица, которая рассказала про этот самый дом, оказалась тем ещё треплом. Поэтому первые пару дней Чимин с весельем наблюдал за местами неловкой беготней Чонгука по всему университету в поисках какой-то девчонки. На четвёртый день догонялок ему самому уже стало интересно, поэтому он решил устроить ловушку, задействовав способности своего фамильяра.

В их магическом мире у всех магов была отличительная способность: у кого-то предсказание, у кого-то телекинез, а у кого-то способность вытаскивать предметы из сна – у Чонгука, например. Суть в том, что у фамильяров тоже были способности, которые делились на два вида: схожие со способностями мага-хозяина и полная их противоположность. Чимин управлял тьмой, а Каири светом, таким образом они дополняли друг друга.

И сегодня днём, во время лекций, когда девчонка была загнана на крышу университетского корпуса, Каири взмахнул своими белоснежными крыльями. Тучи принялись затягивать солнце в свои объятия, а Чимин ловко прятался в образовывающихся тенях, готовясь окончательно захлопнуть ловушку.

Пак заплатил толпе первокурсников, чтобы они загнали девчонку на крышу к определенному времени. Предварительно дав список отличительных черт искомой цели: пепельные волосы с отливом в сиреневый, безразмерная кожаная куртка с заклепками и тяжелые мартинсы. Не густо, конечно, но девушек подобных в университете было мало, так что вероятность ошибки стремилась к нулю.

Ему бы хватило и пары минут – ровно столько нужно, чтобы разглядеть лицо, запомнить его и примерно определить форму фамильяра. Но он запнулся ещё в первые же десять секунд, как только смог уловить в фокус глаз девичью мордашку.

Чиминовское сердце сплющило невидимой плитой, пригваздовывая ошметки к ребрам. Он неаккуратно, запнувшись о собственные ноги, выпал из тени и не стесняясь принялся разглядывать знакомое лицо.

Всё-таки Мун Ён не врала, а Каири всего лишь смотрел не туда. Точнее, туда куда она ему позволила посмотреть.

– Рен, – неуверенно и тихо позвал её Чимин. Внезапно осипшее горло неприятно резало. Девушка обернулась и лишь на секунду смутилась увиденному, а потом её лицо вновь превратилась в равнодушную маску и она рванула в сторону.

Чимин дернул головой, стряхивая с себя наваждение момента. Он щелкнул пальцами, вытягивая всю черноту из теней и окружая их обоих плотной завесой от внешнего мира.

– Ты что творишь? – зашипела Рен, когда Пак крепко схватил её за запястье.

– Почему ты всё ещё жива? – голос прорезался твердостью и недовольством, на лицо наползла хмурость и брови под её тяжестью устремились к переносице. – Отвечай мне, Рен?!

Он с силой дернул запястье, ему даже показалось, что был слышен хрусткий звук перелома. Девушка пискнула, сморщив нос от неприятных ощущений и вывернула руку, стараясь уйти от цепкой хватки – бестолку, Чимин держал крепко.

– Спроси у Сокджина! Меня на кой черт мучить-то? – Рен говорила, сцепив зубы, и это всё больше напоминало злое рычание.

Тэндо вся выпрямилась, грудь чуть ли не колесом выпятила, подбородок вздернула к верху. Она посмотрела на него с нескрываемой злобой и вызовом, а по краям этой смеси текло густое и ощутимое нутром презрение. Именно оно заставило Чимина ослабить хватку и глотнуть отрезвляющего воздуха раскрытыми от удивления губами.

– Сокджина?!

– Ой, вот только невинность из себя не строй, – фыркнула девушка, поправляя рукава безразмерной кожаной куртки. – Он мне рассказал, кто подал жалобу на меня. Или ты станешь отрицать свою вину?

И снова вызов во взгляде, снова презрение и ненависть.

– Не буду. Ты лучше всех знаешь: я никогда в своей жизни не врал о своих поступках и не скрывал намерений. Не моя вина, что люди не способны принять правду всерьез или перестать надеяться на что-то.

– Ну, кое о чём ты всё-таки соврал?

– И о чём же?

– Ты сказал, что будешь всегда меня любить, – припечатала словами Рен, впиваясь в него взглядом. Чимину показалось, будто его только что вспороли и всё скудное содержимое бросили к её ногам. «Она сейчас всё увидит, всё поймет», – паника липким и скользим спрутом приклеилась к позвонкам.

Что он мог ей сказать? Что он всё ещё её любил и от этого начинал ненавидеть себя и её? Что его любовь затопило черным мазутом ненависти, потому что она – единственная кому он верил – предала его?

– Ты забыла, как предала меня? – отчеканил Чимин, ощущая горький привкус желчи на языке.

На лице Рен проступила знакомая до чертиков насмешливая улыбка. Она всегда так улыбалась ему перед тем, как сказать, что он глупый и взъерошить его волосы. Чимин следуя своему рефлексу приблизился к ней, оказываясь в опасной близости от девичьего лица. Оставалось только голову ей подставить, чтобы окончательно уподобиться собаке Павлова. Ему бы мысленно дать себе пощечину или не мысленно, но главное сделать хоть что-то, чтобы отрезвить себя. И Рен услужливо берет это на себя. Отступая назад смеется звонко и недобро, переворачивая внутри него всё, что можно и нельзя было перевернуть.

– Удивительный парадокс: маг, который управляет тьмой и видит сквозь неё четче остальных – не смог разглядеть истины в сумерках ночи, – она бросила на него снисходительный взгляд, качнув разочарованно головой. И только в уголках губ, что незаметно подрагивали вверху, можно было разглядеть тоску. – Ладно, Чимин, хватит этой болтовни – отпусти меня или убей, а после прими наказание за убийство чужого фамильяра.

– Чужого фамильяра? – и снова ментальная пощечина от Рен, которая заставила его глаза широко распахнуться. Он словно забыл уже кого ловил на этой крыше. Понимание ударило его молотом в лоб, целясь в точку, где будет меньше боли – в такую ещё забивают коров, чтоб они меньше страдали. Но Рен специально или нет промазала на пару миллиметров левее, раскалывая черепную коробку в крошево. – Только не говори…

– Да, Чимина-а, я фамильяр Чонгука.

***

В ушах играла тоскливая песня с кричащим названием «Abyss», но это не мешало Чонгуку болтать ногами, свесив их в открытое окно, и шумно втягивать через трубочку банановое молоко. Вообще-то, он был в засаде и ему бы стоило вести себя подобающе, но после недельной гонки за фамильяром, он устал и решил действовать от обратного.

Девчонка убегает вправо – он бежит влево. Она скрывается – он же активно выделяется из толпы. Она не желает идти на контакт – Чонгук караулит её в заброшенном доме, блаженно потягивая свое молоко и щурясь от слепящих солнечных лучей.

Опустевшую бутылочку он смял и откинул себе за спину, где уже скопилась приличная горка таких же коробок. Ещё парочка и можно будет дать название: «Кладбище личных неудач Чонгука». Ещё ни разу план по выжиданию девчонки не сработал – она из раза в раз виртуозно обводила его вокруг пальца.

Чонгук вытянул магическую колоду карт – подарок Хосока на день рождения – и принялся бездумно тащить оттуда карты. Не то, чтобы он верил во все эти карточные предсказания, но ему очень нравилось перебирать их, ощущать неровную поверхность, тепло исходившее от них, а рисунки, если их долго разглядывать, могли ожить и прийти в движение – это гипнотизировало и успокаивало. Он вынул карту всадницы огня и подкинул её вверх, запрокидывая голову и отслеживая движение.

– Эй, – тонкие длинные пальцы перехватили «всадницу» и заставили обернуться, дабы столкнуться с пронзительным взглядом – попалась. Чонгук не удержался и скривил губы в ухмылке, но её это ещё больше разозлило. Она ткнула картой ему в лицу и прошипела: – Хорош гадить в моем доме, имей совесть!

– Чего? – удивленно выдохнул Чонгук, теряясь в своих ощущениях.

– Чего слышал, – она недовольно поджала губы и выпрямилась, скрещивая руки под грудью. – Мало того, что влезаешь в чужой дом без спроса, так ещё и мусоришь в нем, – Чонгук дернул головой, смахивая челку с глаз и вместе с ней удивление: о чем эта больная талдычила?! Он толкнул языком щеку изнутри, собираясь уже ответить, но она его снова опередила. – Короче, уйми свою внутреннюю малолетку и прекрати кидать пустые пачки от молока в угол. Я уже задолбалась их с кресла убирать.

– Да с какого, блять, кресла?! – не вытерпев, воскликнул Чонгук и спрыгнул с подоконника. – Ты не обалдела?! Я за тобой неделю гоняюсь, а ты мне тут за банки из-под молока предъявляешь?! Может ты хотя бы..

Он не успевает договорить, как она, цокнув языком, схватила его за плечи и развернула лицом к обшарпанному дому. Чонгук его уже наизусть выучил: возле левого крайнего окна пошла трещина и там сочилась жидкость, справа от двери почти отвалился большой ломоть краски канареечного цвета (возможно тут обошлось не без помощи Чонгука). Но стоило ей лишь взмахнуть рукой перед его лицом, как привычный и родной дом, дышащий на ладан, задребезжал и словно стряхнул с себя многовековую пыль, взору подставляя свое истинное лицо.

Двухэтажная постройка с большими окнами, в которых было – о, боги! – стекло, краска везде лежала ровным слоем, а деревянные балки крепко держали строение. Вглядевшись в раскрытое окно, подоконник которого он пару минут назад протирал своей задницей, Чонгук увидел кресло-качалку и лежащие на нем скомканные упаковки молока. Штук шесть.

– Теперь понятно что за кресло? – укоризненно ткнула она его носом в собственный провал, словно котёнка, но Чонгука так просто не проймешь. Он скривил губы в ухмылке и резко развернулся к ней. Лицо внезапно оказалось слишком близко, он ощутил её горячее дыхание на своей щеке и мазнул носом по чужой скуле.

– Тебе что, девяносто лет – кресло-качалку в доме держать? – все-таки на секунду растерявшийся, Чонгук выпалил совершенно тупую шутку вместо заготовленной остроты.

– А тебе двенадцать, что ты молоко литрами дуешь? – ввернула она ему с нечитаемым выражением на лице, делая шаг назад. – Это тебе не растишка – выше уже не станешь.

– А я и не пытаюсь, у меня с этим проблем нет, – и Чонгук весь вытянулся, демонстрируя доказательство своих слов. – Ты ещё Шугу не видела, вот где растишка не помешала бы. А то полтора метра чистой агрессии. Ты кумихо*?

– Нет, – презрительно сморщив нос ответила девчонка. – Я к вашим отношения не имею.

– В смысле?

– В коромысле, Чонгук. Соображай быстрее.

– Кицунэ**?

– Ногицунэ, если совсем уж точно говорить.

– А разница что ли есть? – фыркнул Чонгук, толкаясь пальцами в карманы джинс. – Одна фигня – лисица.

– Разница большая, ногицунэ не становятся по доброй воле, – тяжело вздохнув и качнувшись на пятках, произнесла девушка, и Чонгуку сразу как-то расхотелось шутить и поддевать её. Она сразу такой маленькой и хрупкой оказалась, что создавалось впечатление, будто её сейчас ветром снесет. – Ладно, пошли в дом. Меня Рен зовут, кстати.

Чай на собственной кухне Рен заваривала уже будучи изрядно уставшей. Все эти игры в кошки-мышки только по началу были забавными и милыми. Надо было отдать Чонгуку должное – морда у него до одури забавная, когда он сердился: крылья носа раздуты, нижняя губы выпечена вперёд, два передних зуба выглядывают и глаза на выкате, бегают в разные стороны – вылитый кролик.

На самом деле, она бы и дальше продолжала дразнить мага, торопиться им было некуда, но Чимин с его взглядом не то разъяренной, не то побитой собаки разозлил ногицунэ, и она сдалась.

Конечно, мысленно она навесила на себя множество сторонних оправданий: «бесконечно бегать от него все равно не получится», «от судьбы не сбежишь, даже если очень стараться» и так далее. Но корень зла все равно сидел внутри. Имя ему было – Пак Чимин. Желание отомстить предателю смешивалось со страхом того, что он всё растреплет своему другу, и она потом за тысячу лет не отмоется от всей грязи, что он мог наплести Чонгуку.