Автор книги: Iota
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Какая-то часть его сознания — не занятая, очевидно, рефлексией по поводу всего произошедшего и смакованием чувства вины — утверждала, что это самая унизительная ситуация из всех возможных, но Джексон, на самом деле, мог припомнить с десяток много худших.
— Посылай, — отозвался Маккол все тем же спокойным и теплым тоном.
«Как будто он разговаривает с ребенком, — невольно подумал Джексон. — Или с животным в своей клинике, ветеринар долбаный». Он медленно выдохнул и поднял взгляд на Маккола, только теперь осознавая, насколько близко тот на самом деле был.
Они почти соприкасались лбами, и Джексон четко видел острую линию скул, слишком яркие для парня губы, темные родинки — и почему-то этот набор черт, обычно отталкивающий, вдруг показался ему привлекательным.Может быть, это был стресс: инстинкт жизни против инстинкта смерти и прочий Фрейд прямо здесь и сейчас, но долгую, почти бесконечную секунду Джексон думал только о том, как здорово было бы податься вперед, запрокинуть голову, подставиться под редкий солнечный свет, чтобы зазолотились веснушки, позволить Макколу — Скотту, — просто увидеть все.
Вместо этого он отвел взгляд — совсем ненадолго, но Скотту хватило, чтобы понять. Он отстранился, выпрямился, неловко развел руками, и иллюзия привлекательности треснула под натиском этого естественного, нелепого шевеления.
Джексон тяжело вздохнул и медленно поднялся.
— Передай шефу, что я не могу. — Он ткнул пальцем куда-то в сторону рабочего стола и отвернулся. Он правда не мог написать чертову статью.
— Конечно, — сказал Скотт.
За тепло и трепетную заботу в голосе хотелось его пришибить. В какой-то момент, уже по пути домой, Джексон подумал, что только это желание позволяет ему по-прежнему стоять на ногах. Черт, если бы он не думал о Скотте — о его дурацкой, почти унизительной заботе, о попытке утешить и поддержать, о примерещившемся узоре за радужкой — он бы, наверное, с места не сдвинулся, гоняя по кругу одни и те же мысли.
«Теперь я буду делать это в квартире», — мысленно хмыкнул Джексон, проворачивая ключ в замке.
Где-то в глубине души он питал смутную надежду на какие-то перемены. Ну, например, вдруг он сейчас откроет дверь и вместо пустой столешницы увидит свой родной бардак из наполовину открытого ноутбука, горы набросков и распечаток и полноценной коробки с разноцветными флэшками?
Вместо этого он увидел аккуратно сложенную толстовку.
Свою чертову толстовку.
Джексон машинально сделал шаг назад, стараясь справиться с собой, поймать равновесие — хотя бы не навернуться от удивления и ужаса прямо здесь и сейчас. Кто-то был в его квартире, черт побери. Кто-то был в его квартире уже после Арджентов, и этот кто-то приволок его толстовку.
Существо?
Джексон медленно выдохнул, шагнул к столу, положил ладонь на ткань. Рукава толстовки были слегка влажными и заботливо отчищенными от крови. «Вау», — подумал Джексон с нервным смешком.
Под толстовкой он обнаружил записку и запечатанный выпуск какого-то комикса. На обложке красовался Супермен с креативно подсвеченными глазами. Джексон хмыкнул, отодвинул комикс в сторону и быстро пробежал глазами записку.
«Подумал, что следует вернуть твою вещь. Надеюсь, ты в порядке и не собираешься делать глупостей. Имею в виду, даже Супермен иногда не успевает, а мне до него далеко. Будь осторожнее».
«Прекрасно, — подумал Джексон. — Сверхъестественное нечто советует мне сидеть дома и, видимо, читать комиксы». Записка чем-то неуловимо напоминала черновики Скотта, даже бумага была как будто вырвана из его блокнота.
Джексон хмыкнул, плюхнулся на стул, пододвинул к себе комикс, подцепил коротким ногтем самый край пленки. Если сверхъестественной твари хотелось, чтобы он почитал эту «Несправедливость», он сделает такое одолжение.
О чем бы там ни было, оно будет лучше мыслей о Мэтте и Арджентах, в любом случае.
И, вероятно, лучше мыслей о Скотте.
========== Часть 8 ==========
Джексон не знал, как они пришли к этому разговору — не знал, в какой момент это началось: когда он пришел в офис после трех дней навязанного отгула, заполненных кофе, энергетиками, блогом Стилински из Бикон-Хиллз и комиксами? когда он плюхнул перед Скоттом груду бумаг, результат очередного копания в сети? когда они вместе вспоминали кулон Эллисон Арджент, и он увлеченно тыкал в распечатку с символом клана «охотников»?
Просто в какой-то момент он посмотрел на картинку со жрущим кого-то оборотнем, устало провел по ней тупым концом карандаша и сказал:
— Я его видел. Не знаю насчет остального, но в оборотней я теперь, кажется... — под конец фразы он запутался в собственных мыслях, зажмурился, потер опущенные веки, махнул рукой в сторону встревоженного Скотта и упрямо повторил: — Я верю.
— Хорошо, — сказал Скотт. — Но давай поговорим об этом, когда ты отдохнешь и выспишься?
— У меня было три выходных, — буркнул Джексон и неловко двинул локтем.
Кружка — по счастью, пустая — брякнулась на пол. Скотт проводил ее взглядом, вздохнул — как-то очень по-собачьи, широко и уныло раскрывая рот, — вдруг поднялся на ноги, и Джексон, на секунду потерявший опору в виде его плеча, заметно качнулся.
Выражение лица у Скотта сделалось непередаваемое. Секунду Джексон просто сидел, неловко запрокинув голову и разглядывая неожиданно проступившую угрюмую морщинку поперек слишком прямого носа, тяжелый прищур и какую-то совершенно собачью терпеливую усталость — все как будто нарисованное на кофейной бумаге, — а потом ему вдруг показалось смешным поинтересоваться:
— У тебя в роду не было коренных американцев, а, Маккол?
Скотт не ответил — поднял чудом уцелевшую кружку, тяжело вздохнул, оперся ладонью на стол и наклонился к нему. Взгляд у него был неожиданно серьезный, когда он зачем-то положил вторую ладонь на ручку кресла и спросил:
— Зачем?
— Зачем мне эта информация? — Джексон неловко хмыкнул и шевельнул плечом, и Скотт на секунду закаменел.
Как каждый раз, когда кто-то другой заимствовал его жесты, словечки и манеру вести заметки. Джексону это, вообще-то, нравилось. То есть, нет, не реакция Скотта, а само ленивое, спортивного интереса заимствование: жесты часто рассказывали больше, чем слова. Особенно если прочувствовать изнутри, вслушаться в напряжение мышц, поймать тот же темп и ту же интонацию и разгадать весь смысл.
Со Скоттом пока не получалось: внешне простенькие жесты содержали какой-то секрет. Скотт двигался с обезоруживающей плавностью, которую Джексон не мог повторить, как ни старался. Может быть, дело было в этом.
Может быть поэтому он упускал смысл — в Скотте было что-то неповторимое.
«Ну да, — подумал Джексон с хищной, наполовину незнакомой иронией. — Неповторимое».
— Зачем ты это с собой делаешь? — проговорил Скотт с той же настойчивостью.
Джексон медленно выдохнул, чуть развернулся в кресле, откинулся на спинку, как будто расслабленно, и отозвался:
— Что именно — это?
То есть, если Скотт хотел поиграть в вопрос и ответ, он был совсем не против. Любимое упражнение на казуистику — как никак, каждому порядочному журналисту нужно в первую очередь научиться уходить от неудобных вопросов.
Вот только «неудобные вопросы» в условиях нормальной рабочей деятельности...
Додумать Джексон не успел; Скотт сгреб его за грудки, тряхнул, и он только успел отстраненно удивиться: как это у них при такой небольшой разнице в росте и весе, такая разница в силе?
— Зачем?! — рявкнул Скотт, отпуская его рубашку, и Джексон поднял голову.
Скотт смотрел на него сверху вниз. Его лицо, снова почти спокойное, казалось каким-то совсем по-детски обиженным, и это странным образом вызывало у Джексона желание погладить Скотта по голове и предложить ему карамельку.
Правда, не факт, что Скотт взял бы — карамель ему, вроде бы, не нравилась. Он говорил об этом где-то в перерыве между подходами к сортировке архива, пополам с сумбурными воспоминаниями о старшей школе Бикон-Хиллз.
Он вообще часто и помногу говорил о старшей школе — Джексон делал вид, что не слушает, но в голове все равно откладывалось: Скотт дружил с сыном шерифа, встречался с Эллисон Арджент, был капитаном какой-то спортивной команды, имел проблемы со всеми предметами и до последнего пытался выучить биологию, чтобы поступить на ветеринара.
Джексон в тот раз, помнится, даже голову от статьи поднял — настолько поразительным казался разброс, — а Скотт в ответ пожал плечами и сообщил, что, вообще-то, поступил и учится, а здесь — ну, просто.
«Ну, просто» у Джексона в голове не складывалось. Вообще ничего насчет Скотта не складывалось, если уж так подумать. Джексон, откровенно говоря, не понимал, ни что он забыл в редакции, если журналистика его не интересовала, ни почему шеф его взяла — умилилась наглости, что ли? — ни кем он вообще был.
Каким человеком — плюшевый, добренький парень с улыбкой лабрадора и глазами мишки Тедди, вечная всеобщая любовь, ходячее всепрощение. Скотта ему перманентно хотелось окунуть в какую-нибудь грязищу поглубже, просто от дурного желания стереть с лица широкую, теплую улыбку. Просто чтобы он разозлился.
Джексон же чуял: есть там что-то в глубине, такое почти звериное.
Из парней вроде Скотта, при некотором внешнем нажатии, вырастали те самые мужчины, которые лупят любовниц за закрытыми дверями, а утром выгуливают общую собаку и рассказывают соседям забавные небылицы.
Может быть, Джексон просто не верил в настолько хороших людей.
— Зачем, — вполголоса повторил он, пытаясь сконцентрироваться на диалоге, а не на собственных муторных, пространных мыслях. — Тебе не кажется, Маккол, что это не твое дело?
— Не кажется, — упрямо сказал Скотт, и Джексону на секунду показалось: глаза у него не карие, а красноватые, коньячные. — Мне кажется, что если тебе нужен виноватый, ты мог бы не врать полиции насчет Арджента. Мне кажется, что ты мог бы повесить вину не на себя, а на меня, потому что я вас туда отпустил. Послушай, Джексон, — он на секунду запнулся, прикрыл глаза, и повторил: — Послушай, я просто хочу помочь.
«Послушай, — мысленно повторил Джексон, — я просто хочу помочь».
Возможно, в этом были виноваты три бессонные ночи — обычно Джексон умел быть вежливым с полезными людьми, черт, он даже расставаться ухитрялся без скандалов, — но Скотт как будто задел внутри какую-то больную и очень нужную точку.
Он нравился Джексону, правда — несмотря на все тупое и непонятное, несмотря на собачью улыбку, — но предлагать помощь ему явно не следовало.
— Послушай, — сказал Джексон, — с чего ты взял, что мне это нужно?
Секунду Скотт смотрел на него, и невозможные коньячные глаза становились как будто больше и ярче с каждой секундой, — а потом резко развернулся и вылетел из кабинета, оглушительно хлопнув дверью.
========== Часть 9 ==========
Он не чувствовал себя в безопасности. Сначала это было естественным: смешно было бы предполагать, что человек, которого пытались убить, вот так просто возьмет и успокоится, — но время, черт его побери, шло.
Каким-то уголком сознания Джексон понимал: этого мало. Мало пытаться забыть и выбросить из головы, мало концентрироваться на других вещах, мало утрамбовывать в двадцать четыре часа основную работу, дополнительную работу, тренировки, разбор материалов про оборотней — кто бы ему пару месяцев назад сказал, что он будет всерьез заниматься таким бредом, получил бы совет проверить голову, — и чтение комиксов.
Комиксы, кстати, оказались вполне ничего: Джексон даже испытывал неопределенное желание полистать что-то кроме «Несправедливости». Что-нибудь чуть более оптимистичное. Ну, чтобы Супермен успевал.
Или чтобы успевала Лоис — Джексон усмехнулся неуместной мысли, медленно выдохнул и прицелился.
Да, он снова был в тире, и это совершенно точно не помогало.
Оружие не успокаивало. Звук выстрелов — ну, это уже не шокировало с той же отчаянной силой, но все равно будило какое-то тревожное, настойчивое желание обернуться и убедиться: за ним не стоит кто-то с заряженным пистолетом.
Джексон оборачивался каждый раз — обернулся и теперь, но вместо привычно пустого зала или, чего доброго, человека с оружием, он увидел оборотня.
Тот стоял в дверях, чуть боком, отвернув лицо? — морду? — в сторону, но Джексон видел все равно: острая линия скул, поросшая шерстью, чуть заостренное ухо, приоткрытые губы и желтая полоса клыков.
— Привет, — сказал оборотень.
Его ладонь лежала на стене, и Джексон отчетливо видел крупные желтоватые когти. Откуда-то взялась странная, как будто синхронизированная с чем-то в его теле мысль: такими, наверное, запросто можно было бы порвать кому-нибудь глотку.
Джексон поджал губы. Собственные инстинкты выли дуриной.
— Ты боишься, — сказал оборотень, сдвигаясь в сторону, поворачиваясь к нему спиной и прижимаясь лбом к стене.
Теперь Джексон видел вместо лица — кудрявый затылок и шею, поросшую вдоль хребта короткой темной шерстью. Выглядело странно, как-то что ли заманчиво и как будто знакомо — но тут стоило признать, что все, связанное с оборотнем, в последнее время казалось Джексону смутно знакомым.
Даже каждая чертова мысль.
— Нет, — помедлив, ответил он. — Я не боюсь.
«По крайней мере, тебя», — мысленно продолжил Джексон. Вслух, конечно, не сказал, но даже в мыслях это звучало как-то почти по-подростковому влюбленно. Или, ну, просто глупо — Джексон не хотел объяснять даже самому себе, почему первой ассоциацией стало именно это «влюбленно».
«Интересно, — подумал он, опуская голову и ловко перезаряжая пистолет, — подружка этого оборотня ему в старших классах что-то такое говорила?»
Джексон негромко выдохнул и сделал шаг вперед, к линии. У него оставалась последняя неотработанная мишень — самая дальняя, — и ни один оборотень не должен был помешать ему в благом желании отстреляться без ошибок.
Оборотень, что самое обидное, даже не пытался помешать. Он просто смотрел — даже не пялился, уж одно от другого Джексон отличать наловчился, — а Джексон совершенно бессмысленно дергался в каком-то невыразимом протесте.
От оборотня почти хотелось спрятаться.
Нет, он был здоровским. Интересным. Но он был частью этой долбаной истории с Арджентами.
Джексон медленно выдохнул, прицелился и спустил курок. Под взглядом оборотня удерживать сосредоточенность было трудно: через пару выстрелов мир сжался до расплывчатого контура мишени, движения пальцев и толчков отдачи.
«Восемь, — мысленно отсчитывал Джексон, — семь, шесть, пять», — уже привычно представляя вместо мишени лицо Джерарда Арджента.
— Четыре, — подхватил оборотень за его спиной.
На единице Джексон опустил пистолет, машинально щелкая предохранителем, и обернулся. Между ним и оборотнем было три метра и широкий металлический стол, но отчего-то это не казалось преградой. «А должно?» — задумался было Джексон.
Голос оборотня быстро вернул его к реальности.
— Если ты хочешь обвинить кого-то, кроме Джерарда, — сказал тот, — можешь выбрать меня.
«Господи, — подумал Джексон, — только не снова». У него уже был этот разговор, пусть не с оборотнем, со Скоттом, но сути это не меняло: он имел полное право утомиться от чертовых утешений, будь трижды проклят тот, кто придумал их как явление.
— Лучше, — сказал Джексон, — расскажи мне, что у вас общего.
— Он гоняется за мной с моих шестнадцати, — оборотень отчетливо хмыкнул.
— Расскажи, — повторил Джексон. Пистолет в руке вдруг начал казался одуряюще тяжелым.
— Вначале он был простым охотником, — оборотень щелкнул когтем по стенке и тяжело, очень по-человечески вздохнул: — Убивал таких, как я.
— Как вы, — буркнул Джексон. Мысль о том, что его оборотень такой не единственный, слегка нервировала, но эту информацию он точно не собирался отрицать — без нее картинка в упор не складывалась.
— Таких, как мы, — послушно кивнул оборотень.
Он постепенно менялся. Каждое слово как будто делало его больше человеком, и Джексон следил за его превращением, с болезненной жадностью подмечая детали: распрямляются плечи, втягивается шерсть на загривке и на предплечьях, когти истончаются, становятся уже и мягче, и вместо бурых трещин на них проступают мелкие чернильные разводы.
Это не было красивым. Оборотень не был красивым, и ничто, связанное с ним, не было, но Джексон не мог отвести взгляд. Человек и зверь жили в оборотне одновременно, и их взаимодействие — взаимопроникновение, — путало мысли, сбивало восприятие, цепляло какой-то вопиющей неправильностью.
