Автор книги: Iota
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
На пороге стояла Эллисон, слегка удивленная и улыбающаяся наполовину фальшивой от постоянного использования улыбкой. Джексон опустил пистолет и неловко улыбнулся в ответ, поспешно пытаясь втиснуться в тот образ нахального и обаятельного, которым обычно пользовался с девушками.
— Привет, — выдал он. — Ты тоже стреляешь?
— Нет, — Эллисон улыбнулась снова, уже искреннее и как будто чуть расслабившись. — Мои родственники. Мы еще не оборудовали собственный зал, а тренироваться все-таки надо.
— А, — Джексон кивнул и чуть опустил голову, машинально щелкая предохранителем и убирая пистолет в поясную кобуру.
Эллисон отступила от дверей, давая ему пройти, и на секунду замерла рядом, пока он гасил свет и гремел ключами.
— До пятницы? — спросила она, когда он обернулся.
— Верно, — хмыкнул Джексон, и Эллисон коротко кивнула, снова отступая и поворачиваясь к нему спиной.
Она, видимо, возвращалась к семье — секунду Джексон смотрел ей вслед, а потом повернулся к лестнице.
Уже поднимаясь, на полпути к двери, он почувствовал, что ему вслед смотрят тоже — но вовсе не Эллисон. У девушек не бывало таких взглядов: тяжелых, невыразительных и внимательных. Джексон вздрогнул и резко обернулся.
В коридоре было темно, но, Джексон мог поклясться, где-то там — где-то там он заметил два красных огонька. На секунду он замер, стиснув пальцами металлические перила и пытаясь унять неожиданную дрожь, а потом поспешно, почти бегом, бросился наверх.
Он почувствовал себя спокойно, только вывалившись в холл: яркий свет, секунда тишины, насмешливый взгляд старика Шэммана.
Под этим взглядом Джексон медленно выпрямился, расправил плечи, прошел к стойке, привычным движением расстегивая внутренний карман и отсчитывая купюры. Старик кивнул ему, быстро пересчитал деньги и поморщился:
— Завязывал бы ты с ночными прогулками, Уиттмор, — он кивнул на часы и со вздохом пояснил: — Неспокойно тут в последнее время.
Джексон пожал плечами и машинально уточнил:
— Где именно?
— В районе офиса, — охотно отозвался старик, — знаешь же?
Джексон кивнул. Тир — спортивный комплекс, вообще-то, но Джексон по привычке фокусировался на самом для себя интересном, — был расположен в скверном районе. Лет семь назад здесь еще было вполне ничего, работал филиал какой-то крупной компании, но со временем тот то ли переехал, то ли просто перестал работать. А строения остались: пара складов, комплекс парковок, узкое, похожее на башню какого-то форта, здание офиса. В нем было всего пять этажей, но на фоне остального оно казалось почти огромным.
— И что там? — без особого интереса спросил Джексон.
Старик ухмыльнулся. Про него, вообще-то, говорили, что он отъявленный параноик, но Джексону это почти нравилось. По крайней мере, послушать его бывало забавно. Хотя бы в качестве тренировки на самообладание.
— А вот эти там, которые сейчас в большом зале палят. Я их у офиса-то с неделю назад видел, парочку, и вот узнал сейчас. У меня, знаешь, глаз-алмаз. Ходят там, тихарятся, да не как подростки, нет. Пару местных банд уже разогнали.
Второй раз за сутки Джексону показалось, что у него не все в порядке с головой. Он не очень помнил, что ответил, как закончил разговор, как добрался до съемной квартиры, но помнил: криво начерченная таблица, захлопнутый ноутбук, три пропущенных вызова: от матери, от шефа, от Маккола.
Еще он помнил странную, почти насмешливую мысль: вот Макколу он нужен больше всего, обнаглевшему придурку Макколу, с его привычкой улыбаться улыбкой огромной собаки. С его дурацкими футболками, с татуировками на руках, со странным бликом в глазах. С какой-то нереальной, живой повадкой — и хватит об этом думать.
Ночью он не спал, а утром, в самом начале рабочего дня, позвонила Эллисон.
Голос ее, отвратительно, солнечно бодрый и слегка виноватый, отдавался у Джексона в голове болезненным эхом, пока она объясняла: она не сможет с ним поужинать в пятницу, семейные дела, необходимо присутствовать.
— Да, — ответил ей Джексон, — конечно.
Он думал о том, насколько дела Эллисон связаны с мертвой Эрикой Рейес и шорохом в районе складов. Еще он думал: почему от взгляда чертова Маккола его пробирает той же дрожью, что от красноватого отблеска в темноте коридора?
========== Часть 6 ==========
О’кей, это была плохая идея, действительно плохая, и Джексон готов был даже признать это вслух — ну, если бы это спасло ему жизнь.
Дуло пистолета ткнулось ему в затылок.
— Иди, — голос у мужчины был мягкий, как будто даже сочувствующий.
Джексон подавил острую вспышку какого-то чувства между страхом и раздражением, и пошел вверх по лестнице — послушно и тихо. Иначе с этими ребятами не получалось, это на своей шкуре проверил Мэтт.
В голове у Джексона против воли всплыло: Мэтт вскакивает на ноги, орет что-то про полицию, он сам поспешно отползает куда-то в сторону, потом раздается выстрел, Мэтт делает два шага назад, а вместо головы у него уже кровавое месиво, рукава толстовки Джексона мокнут от крови, и он не может двигаться, только смотрит, как падает тело Мэтта, и ничего не может сделать, пока дуло пистолета не упирается ему в затылок.
Вот точно как сейчас.
Джексон сглотнул, чуть опустил голову, чтобы минимизировать контакт кожи с металлом дула и подумал: вот так выглядит смерть.
Ступеньки.
Обшарпанные, скрипучие ступеньки в заброшенном офисе на краю города. И ты поднимаешься на крышу. Отличная метафора — Джексон дернул уголком губ и остановился.
Ступеньки закончились.
— Открой дверь, — произнес тот же мягкий голос.
Джексон примерно представлял его обладателя: мужчина лет сорока пяти-пятидесяти, поджарый, ловкий, с уверенными жесткими руками. Неплохой, наверное, в целом. Обязательно примерный семьянин. Жена, дочка — Эллисон, например, по возрасту примерно подходит. Наверное, сестра.
И однажды непременно окажется, что сестра трахает дочку. Или жену.
Джексон сдержал нервный смешок и попытался мысленно набросать соответствующую статью: драма среднего класса, запретная любовь, отец семейства в шоке, все одновременно саркастично и с ноткой участия. И с обязательным реверансом в сторону ЛГБТ-движения.
И фотография вот этого самого, мягкого, во всю полосу.
Слово «фотография» закономерно проассоциировалось с Мэттом. Джексон зажмурился, подумал, что можно было не пытаться отвлечься, и толкнул дверь.
Яркий солнечный свет резанул даже сквозь сомкнутые веки, и в этот момент Джексона толкнули в спину. Какое-то мгновение он думал, что все закончится прямо сейчас: чертов Арджент разрядит пистолет ему в спину, труп вывезут за город и скормят свиньям или... — а потом жесткое покрытие врезалось в машинально подставленное плечо, и тело выполнило вбитую годами тренировок связку.
Сгруппироваться, перекатиться, встать, оценить уровень повреждений. Последнее прозвучало в голове голосом какого-то чокнутого сенсея из старого мультсериала. А потом Джексон услышал настоящий голос: хриплый, больной и ласковый. Они тут, кажется, все были такие, до дрожи приторные.
— Очаровательно, — сказал голос.
Джексон обернулся.
Они постепенно стягивались к двери, пятеро вооруженных мужчин, и крепкий старик с белыми, сухими глазами. Джерард, кажется, так его звали. Не то чтобы сейчас это имело значение.
Джексон не был слабонервным — по крайней мере, он не считал себя слабонервнее статистического большинства, — но одного взгляда этого старика он испугался больше, чем всех шести пушек. Он машинально отступил на пару шагов, и продолжал отступать — уже осознанно, — пока не уперся спиной в высокое ограждение.
Тогда старик улыбнулся — мягкой улыбкой доброго дедушки — и медленно пошел к нему. И, черт, в этот момент Джексону больше всего хотелось просочиться сквозь ограждение. Ну, или хотя бы заставить себя перестать трястись.
Старик, его псы, этот чертов дом — все пугало настолько, что трудно было дышать. Внизу, возле трупа Мэтта, в пустой большой зале, даже на лестнице, под прицелом пистолета, он еще мог держаться, но ласковые улыбки старика, кажется, добили его: страх как будто бился в костях, в такт пульсу, глаза слезились, явственно дрожали руки. Джексон сам не заметил, как вцепился в проволочную сеть — когда старик остановился в паре шагов от него.
— Хорошая работа, — старик качнул связкой ключей, и Джексон заметил свою флэшку — оставленную, между прочим, дома флэшку, — прикрепленную вместо брелока.
Это было похоже на озарение: Джексон ухватился за это слово, «работа», и затараторил, почти не разбирая собственного голоса:
— Слушайте, если, то есть, моя работа, если вам нужна моя работа...
Старик смотрел ласково и иронично, и под этим взглядом Джексона несло все дальше. Он путался в словах, запинался, кажется, даже смеялся, но не мог заставить себя умолкнуть, пока старик не сказал:
— Нет.
Это одновременно ударило и отрезвило, и Джексон вдруг почувствовал себя убийственно-спокойным и чертовски храбрым. По крайней мере, ему хватило смелости поднять голову, поймать сочувственный взгляд одного из Арджентов — своего конвоира, возможно, — и посмотреть на старика.
— Ладно, — Джексон торопливо облизнул мгновенно пересохшие губы, — хорошо. То есть, что тогда?
— Снимай толстовку, — приказал старик.
Слова дошли как будто не сразу. «Ну конечно, — заторможено подумал Джексон. — Кровь на рукавах». Мысль была мутной, почти панической. Все еще казалось: они застрелят его, как только он откроется.
Как будто была какая-то разница, какая-то чертова разница. В конце концов, хороший выстрел — легкая смерть. По крайней мере, так утверждал криминалист, осматривавший тело его отца. Правда, сейчас данная сентенция утешала слабо. Джексон медленно выдохнул, отлепился от ограждения и осторожно, обмирая от смеси страха и предчувствия, потянул толстовку вверх.
Ничего не случилось.
Джексон бросил толстовку к ногам старика.
— Отлично, — кивнул тот. — Как насчет предсмертной записки?
— У парня слишком дрожат руки, — сказал один из Арджентов.
Джексон подавил желание зажмуриться и покивать. Черт, он согласился бы с чем угодно, только бы не писать какое-нибудь жалобное и полное тупого вранья послание в духе: «В моей смерти прошу никого не винить».
— Джексон, — улыбнулся старик, — ты точно уверен, что не хочешь ничего написать, например, своей матери?
В груди екнуло. Джексон дернул подбородком, отворачиваясь, и буркнул:
— Уверен.
— Тогда прошу, — старик кивнул на широкую прореху в сетке и отвернулся.
Он шел к своим людям, и, глядя ему в спину, Джексон позволил себе секундочку помечтать: выстрелить бы в эту спину. Броситься бы, сцепиться, прокатиться по жесткому покрытию и задушить ублюдочного старика где-нибудь на самом краю крыши.
Джексон тряхнул головой и полез сквозь ограждение. Может быть, так у него появится хотя бы один шанс. После шести пуль шанса не будет точно.
Кто бы ни разрезал сеть, старался он хреново: Джексон машинально приподнял руку, защищая лицо, но это не помогло — кровь по щекам потекла все равно. Джексон стер ее резким движением и подошел к самому краю.
Всего пять этажей. Футов сорок пять, что ли. Не так уж и высоко.
Он правда может выжить.
Джексон зажмурился и крепко сжал губы. Да, ладно, наверное, теперь он был согласен на предсмертную записку и вообще на все, что Ардженты только могли предложить. Лишь бы не прыгать.
— Эй, — раздалось за его спиной.
Это был конвоир, тот самый сухой, уверенный Арджент с сочувственным тоном и пистолетом. Пистолет был при нем, а вот сочувствия как не бывало. Джексон думал: он выстрелит, — но Арджент толкнул его, и Джексон просто неожиданно потерял опору.
Толком почувствовать падение он не успел. Не успел даже испугаться, только понял: под ногами пустота, и воздух бьет в лицо, и это холодно, безумно, бессмысленно, а земля летит навстречу, асфальт, железо и балки, а потом кто-то оттолкнул их, и вместо боли Джексон почувствовал удар, тяжелый и одновременно мягкий, и на земле кто-то оказался под ним — кто-то, казалось, огромный.
Несколько почти бесконечных мгновений Джексон просто пытался отдышаться и осмыслить: он жив и цел, — а потом существо под ним заворчало.
— Ч-ч-ч...
«Что ты такое», — хотел спросить Джексон, но существо прижало когтистый палец к его губам, и это было почти хорошо. В конце концов, Джексон не был уверен, что сможет полностью выговорить хотя бы одно слово.
Существо посмотрело на него долгим внимательным взглядом, тяжело и очень по-человечески вздохнуло и помогло подняться. По крайней мере, дало Джексону опереться на свою лапу. Теперь Джексон смог хотя бы сосредоточиться и рассмотреть его. Оно было удивительно небольшим — немногим выше человека, немногим шире в плечах, — явно привычным к передвижению на всех четырех и ощутимо чуждым. И дело тут было не в уплощенной морде, не в острых ушах, когтях, клыках и прочей атрибутике.
От существа ощутимо несло чем-то таким, пограничным.
Как будто оно существовало не полностью.
— Эй, — начал было Джексон.
Еще существо оказалось стремительным: Джексон даже не понял, когда крупная, шершавая лапа закрыла ему рот, а само существо буквально воздвиглось за спиной.
— Умолкни, — тихо, отчетливо проговорило существо.
Когти царапнули Джексону щеку, поверх уже имеющихся ссадин, и существо тут же отстранилось, отошло на пару шагов, прижалось спиной к стене и махнуло лапой: иди, мол, за мной.
И Джексон пошел. В конце концов, куда бы существо его ни вело, это было лучше, чем оставаться под окнами у Арджентов.
Они прошли, кажется, пару кварталов, — Джексона даже успело отпустить: сердце больше не частило, руки перестали трястись и стало холодно и больно, как будто все ссадины разом заныли, — когда существо обернулось и проговорило:
— Иди.
Голос у него был глухой и напряженный, как будто рычащий. Джексон покосился на внушительные клыки и решил, что рык с существом, в принципе, сочетается.
— Иди, — повторило существо. — Домой. Все будет хорошо.
========== Часть 7 ==========
Джексон соврал, когда его допрашивали, и толком не мог объяснить, почему. Это было, просто, естественным. Необходимым. Как будто правда — «Джерард Арджент приказал сбросить меня с крыши»-правда — могла сломать что-то важное.
Могла отнять у него всю эту историю и существо в придачу.
На работе он соврал тоже — шеф то ли в кой-то веке не поняла, то ли решила простить, а вот с Макколом было сложнее. Маккол сидел напротив, через стол, и совершенно бесстыже пялился. Ну, то есть, смотрел.
Это нервировало. Мешало. Почти пугало, хотя какое-то время Джексон был уверен, что после Арджентов его уже вообще ничего не напугает.
Маккол, вроде как, знал, зачем они туда шли, и теперь, под его взглядом, Джексон вспоминал: вот он вваливается в кабинет, кидает на стол таблицу, пару записей на выдранных из блокнота листах, план офиса и флэшку с источниками, вот Мэтт хватается за нее, а Маккол почти машинально пригребает к себе записи, начинает разбирать и почему-то мрачнеет с каждой бумажкой, и сам Джексон от этого почему-то почти смущается — энтузиазм, по крайней мере, начинает меркнуть.
Маккол говорил, что это безумие. Мэтт говорил, что для безумия это слишком логично. Джексон говорил, что они ничего не теряют, а Маккол может и не идти никуда, а вот остаться в офисе, караулить материалы и дописывать статью про школьников и наркотики.
Потому что кто-то же должен делать скучную работу.
«Ничего не теряем», — мысленно повторил Джексон.
Ну да, конечно, ничего. Он ничего не потерял. Даже, можно сказать, приобрел новые знания — оказывается, от пули бывает и так, с красно-серыми брызгами, белой костяной крошкой и прочими неаппетитными подробностями. Джексон не был уверен, что это знание ему сильно необходимо.
То есть, он должен был привыкнуть. Ему казалось, что он привык — привык к трупам разной свежести, привык смотреть на них без эмоций, привык писать о них без эмоций, — но это снова было чем-то личным.
Намного сильнее, чем Кейт Арджент.
Мэтт был его виной. То есть, если бы он не затеял этот безумный проект с «давайте влезем в разборки потенциальных убийц и проверим, что получится», ничего бы не произошло. Так что — его вина.
— Эй, — сказал Маккол.
Джексон вздрогнул и поднял голову. Он не заметил, как Маккол подошел, оперся одной рукой на стол, а другую положил на спинку кресла, чуть разворачивая его к себе.
— Слушай, — негромко сказал Маккол, — ты...
— Если ты скажешь, что я не виноват... — перебил его Джексон и тут же сбился сам. Вместо угроз в голове был какой-то беспорядочный клубок слов, мыслей, эмоций, и, честное слово, он больше верил в то, что расплачется у Маккола на плече, чем в «я тебя придушу».
— Ты меня? — с оттенком чего-то похожего на насмешку переспросил Маккол.
— Пошлю нахрен, — вяло огрызнулся Джексон.
