Текст книги "Ежи и К (СИ)"

Автор книги: Inndiliya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Четыре хватит.

– А морковки?

– Чисти три. Две вы с Косей съедите, одну потрешь на терке на поджарку. И подними овощи с пола, а то споткнешься и нос разобьешь.

– Купси-купси! – выворачивался из-под руки Кося, возмущенно гудя. Этот ребенок страстно любил воду и возился в ней при первой же возможности.

– Кося, держи тряпку. Вытирай водичку. Ай, молодец, ай Косенька хороший мальчик! – Сын, слыша похвалу, расстарался на всю катушку, размахивая тряпкой, задевая Ежика, стул и стол.

– Мапа, а две свеклы хватит? Кося, нельзя к плите подходить, там горячо! Чи-чи будет! – строго сказал Ежи брату.

– Ци-ци! – поднял указательный пальчик Кося.

– Две как раз будет.

Не выпуская Лиану из рук, я подхватил Косю подмышку и понес его переодеваться. Усадив Лиану и Колина на кровать и открыв комод, достал оттуда сухие футболочки и шортики. Не успел я повернуться, как Ли уже молотила размочаленным жулисом по Косиной голове, а тот лез обниматься, завалившись на девочку и придавливая своим телом ее к кровати. Лиана возмущенно закряхтела и я подхватил мокрого сына, снимая с него липнущую одежду.

А вот переодеваться младшенький не любил. Если бы мог – ходил бы голеньким. Пока я боролась с переменным успехом с одеждой и Косей, с кровати донеслось приглушенное мяуканье. Бросилась к Ли и отобрала из ее захвата Мару. Та обиженно мяукнула и скрылась под кроватью. Я вытер рот Лианы, весь в шерсти Мару, она все тащила в рот и кошку, очевидно, тоже не миновала эта участь.

– Кося! Кося, ты где? Ку-ку?

Из коридора послышался смешок и топот быстрых ножек.

Когда борщ был готов, мне хотелось одного – упасть и умереть. Но приехало семейство Корриго, прилетел Мэд, вернулись Мишка с Эльчи и Нилсир, и пришлось разруливать ситуацию, общаясь со всеми и сразу обо всем. Потом Ежик убежал с Лиамом в свою комнату, Рион с Мелли пошли в теплицы, а мы с Мэдом и детьми решили сходить в бассейн.

– Мишка молодец, хорошего выбрал мужа себе и папу ребенку, – Мэд нес на плечах Косю, который теперь не умолкал ни на секунду.

– Пааа-пааа! Ооо-тя! Еее-зи! Купси-купси! – вещал низким голосом оттуда Кося.

– Ли, поговори с Эльчи, может он как научил говорить, так научит и молчать его хотя бы немного, а? – Мэд страдальчески коротко глянул на меня, подходя к бассейну.

Кося протянул руки в воде и начал подпрыгивать на плечах у отца:

– Пааа-вать! Пааа-вать! Вадиська!

Я переложил Лиану на другую руку и поцеловал ее в упругую розовую щечку:

– Мэдди, Эльчи еще учит детей петь, всех, кто окажется в зоне доступа. Так что вскорости ты будешь тосковать по тем временам, когда они просто говорили.

К вечеру, добравшись до постели, я был живым трупом. Рухнув в кровать, слыша, как Мэд вышел из душа и ложится в темноте рядом, я подумал, что на спине будет больно, секса не было давно, и перевернулся, вставая в коленно-локтевую. Включая светильник у кровати, я устало прознес: – Милый, давай ты сам. – и хрюкнул, услышав те же слова, произнесенные Мэдом вместе со мной. Повернув голову, при слабом свете ночника я увидел чудную картину – мы с Мэдом стояли в одинаковых позах, кверху попами, ожидая, что нас трахнут.

Хохот, сотрясший комнату, кажется, заставил зазвенеть стекла в окне. Мы с мужем свалились на постель в корчах смеха и долго не могли успокоиться. Потом обнялись и заснули, похихикивая в теплых объятиях. А секс был ранним утром. Жаркий и нежный.

====== Здравствуй, оппа, Новый Год! ======

Комментарий к Здравствуй, оппа, Новый Год! Не бечено

– Лоди, я так рад, что ты смог приехать и этот праздник мы проведем вместе! – Ежи восторженно смотрел на молодого альфу из выпускного класса и взволнованно рассказывал о том, что его ждет.

Лоди – высокий, темноволосый, кареглазый альфа с хорошо развитой фигурой, широкими плечами, мускулистыми руками, старше Ежи на пару лет, с удивлением рассматривал странно украшенный зелеными ветвями, разноцветными гирляндами, маленькими игрушками и шариками для какого-то личного, непонятного праздника, о котором он слышал впервые, огромный дом семейства Лау-Кайрино. Хвойный запах витал в воздухе и гармонично сочетался с запахом таких дорогих и вкусных мандаринов, монополию на торговлю которыми имела только эта богатая крейзанутая семейка, наряду с другими земными эксклюзивными товарами, и запах от великого множества развешенных мандаринов создавал какое-то волшебное настроение. На улице раздавалась чуднАя музыка с песнями на неизвестном в системе Риата языке.

Семейство, огромное даже по меркам Элькоры, носилось по поместью в ажиотаже. Дети под присмотром взрослых, одетые в теплые свитера, штанишки, варежки и шапки, с визгом забегали в огромный прозрачный купол, наполовину заполненный снегом, который вырабатывала странная машина, и носились, кувыркались, бросались снежками, бились стенка на стенку из-за вылепленных небольших снежных укреплений, катались со снежной горки, с визгом и воплями, выстраиваясь в очередь.

– … для детей. Мы с тобой взрослые, а у взрослых другие традиции на этом празднике, – Лоди засмотрелся на веселящихся детей и даже прослушал, о чем говорил Ежи. Ему было стыдно, но очень, просто до одури хотелось присоединиться к детям и как минимум поваляться в снегу – это такая редкость для жаркого климата теплой столицы, что он постоянно отвлекался и только кивал головой, невнимательно слушая о странном празднике, привезенном на Элькору с Земли и ежегодно отмечаемом их семьей вот уже 17 лет.

– У нас много традиций, и я хочу, чтобы ты тоже окунулся в этот праздник с головой. Это самый веселый праздник в нашей семье. Вот увидишь, тебе понравится! – Ежи потащил альфу, с завистью глядящего на радостных детей, затеявших войнушку снежками, к ступеням дома, затем по украшенной галерее в огромную кухню, где за столами сидели и стояли самые значимые люди этой и не только планеты и… резали овощи, готовили блюда собственноручно. Лоди замер в дверях, неприлично разинув рот и не веря своим глазам, смотрел на весело хохочущих, перебрасывающихся шуточками альф, омег и бет, подпевающих, танцующих, готовящих странные блюда под странную веселую музыку, звучащую бодрящим фоном.

Ежи был очень похож на своего папу, рядом они смотрелись, как два брата. Только у Биллиатта одна прядь волос отличалась по цвету от остальных рыжих – была слегка темнее. Лоди наконец отмер и вспомнил о манерах.

– Добрый день, господа! – юный альфа бывал на приемах и умел показать себя с лучшей стороны. Его отец гордился выправкой сына, его безупречным поведением, вложенными его папой манерами и чувством стиля.

Нестройное приветствие от такого количества взрослых и любопытные взгляды, которые все бросали на альфу, он выдержал с честью. Еще бы не выдержать. Если он пережил общение с отцом Ежи, утомительную проверку, перекрестный допрос, то уж праздник он должен выдержать.

Биллиатт тепло приобнял Лоди за плечи и представил своему заполошному семейству, называя всех присутствующих. Ежи стоял рядом и ковырял мыском туфли пол, краснея щеками. Почти всех присутствующих Лоди знал, как и все живущие в системе Риата – на всех семи планетах знали семейства Лау-Кайрино и Корриго со всеми домочадцами, питомцами и близкими друзьями. Новости еженедельно, а то и ежедневно упоминали кого-нибудь из этих семей то в связи с политикой, то с семейными торжествами, то по делам благотворительности. А уж Биллиатта знали и боготворили не только омеги, но и беты с альфами – те, семьям которых помогла благотворительная организация «Надежда», борющаяся за права омег, филиалы которой находились на каждой планете системы Риата… Безусловно, многое принималось в штыки, естественно, какая-то часть патриархально настроенных жителей, и омег в том числе, были против нововведений, но реальная помощь, оказываемая этой организации обездоленным бесправным омегам закрывала даже эти недовольные рты. Впрочем, за семнадцать лет многое изменилось и теперь уже росло целое поколение, которое жило по новым правилам и считало естественным многие из тех вещей, о которых раньше даже говорить в обществе не было принято.

Поэтому объятия Биллиатта были Лоди очень приятны и он даже подумал – краешком мысли, только самым-самым краешком – что папа у Серхио очень даже ого-го и кто знает… «Но нет», – тут же одернул он себя. – «У Серхио великолепная наследственность – вот в каком ключе надо рассматривать его папу. Кстати, младший брат его пассии – Колин и двоюродная и прочая многоюродная малышня тоже были на редкость красивыми – здоровые, пышущие румянцем, веселые и дружные. Совсем не похожие на другие чопорные семейства, кичащиеся своими корнями, связями, положением и деньгами. Даже две девочки семейства Ритойо-Шацких уже не так будоражили общественность. Они были красивыми, милыми, очень нежными и похожими друг на друга и на своего отца погодками шести и семи лет. Если не знать, что они инопланетянки, можно было подумать, что это изысканные, нежные омежки.»

Когда Сержи начал оказывать ему, Лоди, знаки внимания, он уже тогда знал о его семействе все досконально. Еще бы – лорд Серхио Биллиатт Лау-Кайрино учится в их простой школе, ходит среди обычных учеников, отвечает у доски, как и остальные смертные и практически не выделяется из толпы. Хотя, конечно, выделяется. И не охраной, к которой все привыкли, а своими чудными рыжими волосами, ежедневными новыми заколочками-украшениями-браслетиками. Вспоминать Сержи без браслетов не представлялось возможным. Они были недорогими, простенькими, но постоянно менялись. Школьная форма у него была как у всех, только обувь отличалась и побрякушки – каждый день новые. Но и сам Сержи был не такой как все, его звонкий, как звук колокольчика, голос, блестящие глаза, любопытная мордашка, постоянно изобилующая различными эмоциями, точеная фигурка и плавные движения не могли не привлекать к себе всеобщего внимания. А самое главное – в нем не было манерности, присущей детям высокопоставленных особ, чьими изображениями пестрели новости и сеть. И разговаривал он, не растягивая гласные и не рисуясь, совершенно не выпендриваясь и не делая исключения между учениками. Не красился, как многие даже бедные омеги из их школы. Ему это не надо было – он и так сиял красотой, как новый зарождающийся день.

И как только Сержи обратил внимание на Лоди, и тот, не веря себе, убедился, что ему не кажется, что он действительно стал объектом интереса омежки-миллиардера, его тут же выдернули с уроков и пригласили на беседу к боссу охраны семьи Кайрино. Разговор происходил в машине, велась запись беседы и все было так серьезно, что у Лоди потели не только ладошки, но и ступни в ботинках. Строгий регламент на прикосновения, запреты на обнимания, поцелуи вообще под запретом, и даже мысли на что-то большее уже грозили альфе оскоплением и жуткими карами. Многие после таких разговоров соскакивали со знакомства и пропадали из школы – переводились в другие, не желая даже случайно пересекаться с этим омегой. А Лоди выдержал.

Он выдержал даже вчерашний прессинг в разговоре с самим Мэдирсом Кайрино. Хотя вышел оттуда бледным и обессиленным. Вчера еще он бесился, вспоминая этот разговор, а особенно руку на своем члене и яйцах. Такой реально сам, лично оторвет, «и скажет, что так и было». Сержи, действительно, бриллиант, заслуживающий охраны, но, находясь рядом с ним, трудно было думать мозгами, все перетекало в чувства и другие органы. Он был как свежий, благоухающий, нежный, не сорванный плод энго. И сегодня, видя все многочисленное семейство в сборе, свободно разгуливающее по огромному поместью, Лоди понимал, чем рисковал лорд Кайрино, допуская незнакомца в святая святых – в сердце семьи. А глядя на Сержи, он ощущал хватку главы семейства на самом нежном и болезненном и мысли охлаждались, становясь ясными и звонкими.

– Лоди, мой руки и присоединяйся к нам. Что у тебя получается лучше – украшать готовые блюда? Нарезать овощи? Выбирай, что тебе по душе.

Папа Серхио здесь дирижировал оркестром родственников и вполне успешно.

Все работали слаженно, видно было, что это не первый раз, что всем нравится то, чем они занимаются. Многие пары кормили друг друга с рук, обнимались, танцевали, шутливо переругивались, вспоминая смешные случаи из прошлого празднования «нового года».

Слышались странные слова «оливье», «винегрет», «салат шуба», «горошек» «соленый огурчик», «морковка», «свекла», «водка», «шампанское» – все сразу не упомнишь и даже не повторишь.

Лоди выкладывал на блюда конфеты, фрукты, пряничные домики, проявляя дизайнерские уловки. Ему хотелось, чтобы его заметили, похвалили и приняли в этой семье, где каждому находилось доброе слово, теплые объятия, милые подтрунивания и добродушные похлопывания по плечу. Сержи изредка прикасался к его рукам, плечам, бедру, как и все парочки здесь. Здесь было принято проявлять тактильное внимание касаниями, поглаживаниями, взъерошиванием волос. Но Лоди не мог ответить взаимностью, ловя на себе изредка стальной взгляд лорда Кайрино. Поэтому он подбадривающе улыбался Сержи, но руки и нескромные взгляды держал при себе, старательно впитывая чудесную атмосферу праздника, вдыхая и запоминая этот аромат выпечки, мандарин и хвои, шумные перебранки близких родственников – все это, напоенное любовью и счастьем. Вот такую семью он бы хотел. Вот что он теперь будет считать семейным уютом и идиллией.

– А у вас, кроме земных праздников, есть еще другие традиции? – Лоди наклонился к ушку Сержи и негромко спросил, удерживая себя титаническим усилием, чтобы не коснуться этого милого розового ушка губами, не прикусить его за маленькую мочку с миниатюрной сережкой-капелькой с зеленым камушком, так подходящим под цвет его глаз, потому что он просто не сможет остановиться, не сможет оторваться от этой нежной загорелой шейки, и от этого тонкого плечика, от ямочки и косточек, выпирающих в небольшом круглом вырезе смешной футболки со странными и смешными рогатыми зверями с красными носами.

Лоди встряхнул головой и попытался понять из обрывков дошедшего до ушей, что ответил ему Сержик. Мозги вышибало куда-то в стратосферу, и мысли, желания, яркие образы того, что бы он сделал с этим волшебным омежкой, вытесняли все, даже не обращая внимание на угрозу в лице огромного количества окружающих его высокопоставленных родственников. Да один отец мог разорвать его голыми руками. Это немного отрезвило, хотя румянец на щеках Сержи говорил ему о многом, как минимум – о взаимности.

– Дорогие все! Через полчаса ждем вас в большой гостиной у ёлки, переоденьте детей и настройтесь на праздник.

Огромная ель, украшенная яркими игрушками, поразила Лоди и даже немного развеяла раздражение от того, что Сержи ушел переодеваться и оставил его одного среди чужих ему людей.

Все-таки Биллиатт имел несомненный управленческий талант организатора, потому что казалось, что празднование проходило само собой, без сучка и задоринки. Когда в огромном зале собралась огромная куча народа с несметным количеством восторженных детей разнообразного возраста, всем находилось место как по волшебству.

Папа Ежи вышел в центр зала в красивом голубом халате с опушкой и произнес приветственную речь для детей и их родителей, приглашая всех встать в хоровод и спеть песенку.

Сержик шепотом объяснял, что папа играет роль Снегурочки, и на этом празднике ежегодно детям всех сотрудников поместья дарятся подарки, которые они заказывают Деду Морозу.

Лоди вместе с Ежи и другими детьми вначале водили хоровод, потом звали Дедушку Мороза, потом вместе кричали «Елочка, зажгись» и постепенно вовлекались во всеобщее веселье.

Даже искать потерявшиеся подарки с Дедом Морозом и детьми было весело и увлекательно.

Когда пришел черед получать подарки у Деда Мороза, сидящего на троне под ёлочкой, дети рассказывали стишки, пели песни и каждый уходил довольным и счастливым. Ему ассистировали еще две Снегурочки, которые подносили подарки, поэтому очередь надолго не задерживалась. А тех, которые стеснялись или боялись, родители выносили на руках и получали подарки вместе.

Одному маленькому альфе подарили плюшевого тоу, набитого конфетами. На попе у тоу была молния. Альфик звонким голосом восхищенно сказал на весь зал:

– У тоу в попе всегда найдётся что-нибудь вкусненькое!

Зал грохнул смехом так, что даже некоторые дети от испуга заплакали.

А стоящий рядом с ними омежка, весь в розовых бантиках, дернул своего отца за руку:

– А Дед Мороз ненастоящий был, не волшебник он…

– Почему ты так решил, милый?! – отец изумленно поднял брови.

– Ну как, ёлку с первого раза зажечь не смог, помогать пришлось, мешок с подарками потерял, искали… Ну какой это волшебник?!

Лоди с Ежи переглянулись и заулыбались.

Рядом стоящий альфа лет шести с полными карманами конфет начал все их разворачивать и внимательно рассматривать. Где-то понюхает, где-то полижет, а где-то и откусит слегка. Папа его смотрел-смотрел на это удивленно и все-таки спросил:

– Что ты делаешь, Кири?

Ответ сразил наповал:

– Проверяю, настоящие ли конфеты.

– Зачем, детка?

– Раз Дед Мороз-то ненастоящий, так может и конфеты подарил ненастоящие…

– Лоди, а какой подарок хотел бы получить ты? – зеленые глаза смущенного Сержи оказались вдруг так близко, запах молодой листвы ударил по рецепторам даже среди огромного скопища чужих запахов, и Лоди растерялся, изо всех сил держа себя в руках.

– Поцелуй. – тихо-тихо, одними губами прошептал альфа, нежно лаская взглядом розовеющего рыжика.

– Я думаю, Дедушка Мороз тебе не откажет в этой просьбе, – раздался голос Мэдирса Кайрино, Лоди вздрогнул и поднял испуганный взгляд на отца омеги. – Вот уж не думал, что ты по альфам. – усмехнулся Мэдирс, жестко держа взглядом покрасневшего юношу.

– Отец! – прошипел Ежи. – Сколько можно! Не порти, мне, пожалуйста, праздник. Иначе я просто уйду в свою комнату! – все так же шипя и стараясь не привлекать чужого внимания, взбеленился рыжик.

– Прости, Ежи, просто я напоминаю, что праздник праздником, а вести себя надо благоразумно. – отец омеги говорил сыну, но смотрел все так же на альфу, не отрывая пронзительного взгляда до тех пор, пока Лоди не кивнул головой, обещая держать себя в руках.

Когда радостные дети, обнимая подарки и хвастаясь родителям, с визгами и воплями покинули зал, остались только родственники и Биллиатт пригласил всех перейти в малую гостиную для получения своих подарков. При ближайшем рассмотрении Дед Мороз оказался родственником Сержи – Мишей. Двоюродный брат очень душевно и достоверно отыгрывал свою роль.

В малой гостиной все тоже выстроились получать подарки и читали стихи или пели песни, чтобы получить свой подарок. Лоди прочитал детский стишок и Миша, улыбнувшись ему и поиграв кустистыми бровями, протянул подарок, поданный Снегурочкой-Биллиаттом. Это оказалась огромная шоколадка, завернутая в блестящую обертку и перевязанная красивой голубой лентой.

Колин, получив свой подарок, бросился на шею Деду Морозу и поцеловал того в щеку. Биллиат и Мэдирс переглянулись и довольно заулыбались.

Дедушке Морозу тоже каждый подарил по подарку, правда с одним – тем, который подарил Ежик, вышла заминка. Дед Мороз развернул подарок и крякнул изумленно. Все даже замерли, прекратив возню и уставились на тест с фиолетовыми звездочками в руках покрасневшего седобородого дедушки.

– Ежи! Этттто еще что? – прогудел растерянный Миша, выпадая из образа.

– Ой! Это не моё! – Ежик растерялся и готов был заплакать.

Лоди подошел к нему и взял за руку, сжимая ладонь.

– Миша! Это мой подарок, – поспешил к дедушке Эльчи и, сев к нему на колени, поцеловал встрепанного Деда Мороза. – Обертки одинаковые оказались и мы с Ежи перепутали подарки. Ты рад, папочка?

Миша обожающе посмотрел на мужа и впился поцелуем, жарко обнимая и заваливая его у себя на коленках, под улюлюканье и хохот присутствующих.

Снегурочка тут же приструнила разошедшегося дедушку и все вернулись к разворачиванию своих подарков.

Потом маленьких детей увели укладывать спать, а взрослые и подростки получили по теплому свитеру и шапке со штанами и пришли в купол. Это было так весело – альфы и омеги разбились на две команды и боролись, стараясь захватить снежную крепость чужой команды.

Мэдирс собрал команду альф в кружок и поставил цель – аккуратнее со снежками. Соразмерять свою силу и не навредить омегам. Впереди еще праздник и никому не хочется залечь в медэкс на всю ночь.

Омеги собрались в кучку за своей снежной стеной и поглядывали на своих альф, совещаясь, пока оттуда не донесся общий взрыв хохота.

Лоди видел только Сержи, как сияли его глаза, с каким азартом тот готовил снежки, запасаясь на битву. Когда их взгляды пересекались, улыбка пропадала с лица омеги и оно становилось таким ранимым и нежным, что Лоди часто приходилось встряхивать головой, чтобы просто прийти в себя и вспомнить, где он находится.

Бой начался по команде и альфы, безусловно, сдерживаясь и поддаваясь, обстреливали команду омег, при этом каждый спешил добраться до своего омеги и поваляться с ним в снегу, шуточно борясь и большей частью целуясь.

Победила дружба, как объявил Мэдирс, все навалялись в снегу, разрумянились и насмеялись до такой степени, что болели животы. Во время потасовок Сержи умудрился запрыгнуть на Лоди и завалить того в снег, сорвав поцелуй, прижавшись молодым, горячим телом, тяжело дыша и поднимая в теле Лоди волну такого желания, что ему казалось, его сейчас разорвет от бушующих в организме гормонов. Но Сержи так же быстро откатился в сторону и, набрав снега, подскочил к своему отцу, напихав тому за шиворот горсть. От воплей Мэдирса, казалось, должны были разрушиться прозрачные стены купола, но эта выходка дала время Лоди прийти в себя и подняться с пола.

За полчаса до полуночи все уже были в очередной раз переодеты и сидели за столом румяные, радостные, разглядывая блюда, которые они готовили днем. Сержи рассказывал о каждом блюде и подкладывал Лоди в тарелку небольшими порциями, умудряясь под столом погладить того по коленке, или, ненадолго прикоснувшись плечом или бедром – что взрослые делали откровенно и не стесняясь – урвать кусочек тактильного восторга.

– Оливье. Попробуй! Это коронное блюдо, без которого не обходится ни одно празднование нового года! – Ежи положил в тарелку две ложки странного салата и с ожиданием уставился на Лоди.

Тот аккуратно попробовал, прожевал, хмыкнул, доел оставшееся под пристальным взглядом Ежи и сказал:

– Не понял. Надо повторить! – и хитро улыбнулся.

Ежи расцвел улыбкой и подложил еще несколько ложек на тарелку.

Ровно в двенадцать раздался бой курантов и все начали вслух считать, после чего закричали «с новым годом», «ураааа» и бросились целоваться. Все со всеми.

Лоди очень понравилось. Особенно целоваться с Ежи, хоть и было это коротко и вскользь.

Празднование продолжилось за столом, с тостами, пожеланиями, смехом и весельем.

Когда шум за столом возрос, в ладонь Лоди ткнулась какая-то бумажка, и Сержи тут же сжал ее в кулак, чтобы записка не выпала из онемевших рук растерявшегося альфы.

Лоди так и не понял сакрального смысла наедаться в полночь, для чего надо было ждать именно полуночи, чтобы наесться до отвала, как на убой. А заветную бумажку он тайком положил в карман брюк и на протяжении всего времени, когда все пели песни на странном языке, подпевая по виеко – это называлось караоке – когда по экрану бежали слова на риатском, совершенно непонятные по смыслу и смешные при произношении, когда танцевали, когда играли в смешную игру «крокодил», все время, пока все от души веселились, тайное послание грело его. Казалось, от кармана исходили волны тепла, покалывающие его и посылающие какие-то волшебные разряды предвкушения.

Развернуть и прочитать бумажку он смог спустя два часа, оказавшись в своей комнате, без сил валясь на неразобранную кровать.

«В четыре под ёлкой в большой гостиной» было выведено на бумажке красивым почерком Сержи.

Лоди вскочил и побегал по комнате от волнения, тело внезапно ощутило прилив бодрости и адреналина. Что еще выдумал этот неугомонный, непредсказуемый, волшебный омега? Ему так повезло расти в этой дружной огромной сумасшедшей семье, чего Лоди всегда был лишен. И стоило ли идти на эту встречу, рискуя всем, чем даже предположить невозможно – тягаться с Мэдирсом Лау-Кайрино, членом правительства системы Риата, магнатом – было не под силу никому, что уж говорить про Лодирса Сиррелла и его обычную семью?

Но, растревоженный прикосновениями, поглаживаниями, поцелуем и влюбленным взглядом Сержи, Лоди не мог не пойти, понимая, что ставит крест, возможно, на всей своей жизни, карьере и дальнейшей судьбе. Ежи стоил того. Даже пять минут с ним наедине стоило всех будущих лишений. Да, пусть Сержи всего шестнадцать, но ему-то семнадцать. Он уже вполне взрослый и способен думать и принимать решения самостоятельно, а не под воздействием гормонов или запахов.

Бесполезно. Никакие доводы не помогали. Даже ощущение руки Мэдирса на своем хозяйстве дела не меняли. Лоди понял и смирился. «Буду действовать по обстоятельствам. Просто поговорим. И поцелуемся. Но не больше. Не больше.» – неубедительно уговаривал себя он, берясь за ручку двери за десять минут до означенного срока.

– Куда вы, молодой человек? – охранник возле двери не удивил и не испугал альфу.

– Я забыл свой подарок в гостиной, боюсь, завтра в суматохе среди такого количества народа его будет не найти, а он мне очень дорог. Скажите, гостиная в той стороне? Я здесь впервые и плохо ориентируюсь.

– Идите прямо и не ошибетесь. Там двери украшены по-новогоднему, мимо не пройдете. – Охранник был вежлив и безэмоционален.

Развернувшись в направлении гостиной, Лоди тихо выдохнул и прогулочным шагом пошел по коридору, разглядывая огромный спящий дом. В тишине его шаги слышались очень громко, и он постарался идти бесшумно – после такого празднования утомились все. Удивительно было, как охранник еще не заснул на посту.

Дверь в большую гостиную, где сегодня множество детей водило хоровод, действительно было трудно пропустить. Она, не скрипнув, открылась и Лоди замер на пороге, задержав дыхание и боясь сделать шаг в темноту из слабо освещенного коридора. Он боялся не темноты. Он боялся того, что случится, стоит ему перешагнуть этот порог. В глубине комнаты метнулась фигурка, силуэт которой слабо подсвечивался светом двух спутников из окна. Не добежав пару шагов, Сержи замер.

– Не включай свет. – прошептал он. – Закрой дверь.

Лоди тихо прикрыл дверь и положил руку на разошедшееся в груди сердце. Казалось, звук его ударов был слышен во всем спящем доме. Но притяжение рыжеволосого омеги было так велико, что Лоди даже не осознал, как прошел эти несколько шагов до Ежика и дрожащей рукой взял его тонкую ладошку, поднося к своим губам.

– Я нравлюсь тебе, Лоди? – тихий шепот взволнованного Ежи доносился сквозь грохочущее сердце, как сквозь вату.

Лоди поцеловал запястье дрожащими губами и прижал маленькую изящную ладошку к своей груди.

– Слышишь, как бьется сердце? Разве ты можешь не нравиться, Серхио? При виде тебя сердце вначале замирает, а потом начинает биться так сильно, что однажды оно просто вырвется из меня. Ты такой прекрасный, Сержи, как лепесток цветка дерева энго. Такой же нежный и хрупкий, что мне страшно до тебя дотронуться, – шепот Лодио разносился по пустому залу и таял отголосками в темных углах. – Мне кажется, что если я сожму твои пальцы на микрон сильнее, ты рассыплешься как стеклянная ваза, на мелкие осколки.

– Дурачок! – Серхио выдохнул и улыбнулся. Это было слышно в темноте и в слабом свете из высокого окна Лодио действительно разглядел улыбку на лице омеги и блестящие от возбуждения глаза. – Я сильный и крепкий. Не бойся. – И он внезапно прижался такими же пересохшими губами, как и у альфы, царапая корочками, на ощупь пробуя в темноте чужие губы на вкус.

Альфа накрыл его губы своими и обхватил за талию, плотно прижимая к себе. Дрожь и жар тел, горячие ладошки, гладящие спину альфы, расслабленные горячие губы и бугорок, прижавшийся к животу, внезапно заставили Лоди застонать. Мучительно, хрипло, жарко. От поцелуя вело голову и рука сама обхватила затылок, лаская мягкие рыжие волосы, а вторая опустилась на податливые упругие ягодицы, вжимая омегу в себя, вначале просто поглаживая округлости, а потом и тиская их, бездумно и горячечно.

Лоди целовал нежно, мягко исследуя кромку зубов, проталкивая язык внутрь, соприкасаясь языками, отчего их тела как будто било короткими ударами молний, проходящих по всему телу. Колени ослабели и подрагивали, и альфа вцепился руками, покрепче вжимая в себя податливое тело, не в силах разжать руки. Тонкие трикотажные штаны Сержи ничего не скрывали и его возбуждение поднимало желание Лоди на новую высоту, мучительной болью отдаваясь внизу живота, заставляя яички подобраться, а член упереться в брюки в неудобном положении.

– Охренеть!!! Я сейчас упаду, – прошептал Серхио обессиленно, отрываясь от чужих губ и кладя голову Лоди на плечо, сцепив руки у него за спиной. – Ноги не держат. – доверительно выдохнул он, тяжело дыша.

Лоди отпустил Сержи, перехватывая того под коленками и спиной, поднял на руки и медленно и аккуратно понес к стене, обойдя ёлку. Часть сознания еще работала и этим краешком он понял, что, когда они спрячутся за елочкой, их не будет видно от двери, если кто-то войдет.

Чего он не мог знать, что за ними наблюдают Ли и Мэд по виеко, споря и удерживая друг друга. Вернее, Мэд порывался бежать в гостиную и «поотрывать все к чертям собачьим этому идиоту… как знал, что ему нельзя верить, черт меня дернул вас всех послушать, отпусти меня, пока еще не поздно!»

А Ли повис на шее у Мэдирса и упрашивал не портить их сыну новогоднюю ночь и первый поцелуй. Верить Ежику. Доверять. Иначе он сорвется и убежит из дома. Ему уже шестнадцать. Пусть он попробует это дома, чем в погоне за запретным плодом будет прятаться от них по всей вселенной.

Лоди тем временем прислонил Ежика к стене и, прижавшись всем телом, потирая своим стояком о чужой, одним языком легонько трогал губы размякшего омеги. Ежи стоял, привалившись к стене, раскрыв рот, запрокинув голову, и тяжело дышал, высоко вздымая грудь. Соски натягивали ткань смешной футболки с оленем Рудольфом – Лоди странным образом вспомнил то, что ему рассказывали об этом празднике, и даже имя оленя всплыло на поверхность. Подсознательно он цеплялся за отвлекающий фактор, какие-то несуразности, но Ежи, такой невозможный, такой зовущий, такой сладкий, стоял перед ним и молчал, закрыв глаза.

Лоди, сдерживаясь, до боли стиснул зубы. Надо завтра посетить стоматолога. Странно будет, если помощь медэкса не понадобится.