Текст книги "Ежи и К (СИ)"

Автор книги: Inndiliya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

====== Ежи и творчество ======

– Прееесвятыыыыеее беееелочкииии, – напевал Ежи, увлеченно рисуя, покачивая рыжей косичкой, – Маааальчикиии и деееевочкииии. Мапуся! А кто такие «девочки»? – не отрываясь от своего занятия, спросил он.

Я вычесывал волосы, заплетая их в косу, и медитировал под это занятие. Выбритый перед свадьбой клок волос отрос за это время прилично, но все равно вносил диссонанс в прическу и внешний вид, хотя мне это не мешало. Так же, как и раз в полгода отстригать 10-15 сантиметров волос, стремящихся опуститься ниже копчика. Мэд негодовал, показательно наказывал, шлепал, потом игра переходила в постельные игрища, и доставляла нам обоим удовольствие. Опять, что ли, состричь немного? Мэд вот-вот должен приехать.

– Ежи, бывают альфы и омеги, бывают мальчики и девочки. Мальчики это альфы, а девочки, как омеги. Но у них немного другое строение тела, ты же знаешь про инопланетян. Так вот, мальчики и девочки – это гуманоиды. Вернее, дети гуманоидов. А что это ты рисуешь? – спохватился я, подходя к столику и заглядывая через плечо сына.

Ежи разрисовывал цветными фломастерами фотографию, где я с Мишкой стоял на фоне Лондонского Тауэра.

– ЕЖИ! – вскрикнул я.

– Йоптваюмать, да? – спросил он, приподняв рыжие бровки и собираясь заплакать.

– ДА! – гаркнул я и тут же спохватился. – Нет. – резко выдохнув и попытавшись успокоиться, прижал рыжую голову к животу и практически спокойно спросил:

– Кто тебе разрешал брать чужие вещи, сын?

– Мапуся! Но они же не чужие! Это же твои! – совершенно искренне изумляясь, хлопал ресницами он.

– Вот именно. Мои. А не твои. А если я возьму твоего Мурзика и оторву ему лапу? Тебе это понравится?

– Мапуся! Ты что? Мурзик – мой тоу! Его нельзя брать!!! – возмущение сына плескалось в его глазах, рот кривился, ребенок сдерживался, чтобы не заплакать. – Фотографии наши, общие же! А Мурзик – мой. Нельзя ему лапу… Он плакать будет! – не выдержал и заплакал-таки, размазывая слезы кулачком.

– Ежи, послушай меня внимательно. Нельзя брать чужие вещи без спроса. А если отец возьмет твой любимый костюмчик – зелененький, с рюшками, наденет его и порвет? Тебе будет приятно? Или дедуля возьмет твои фломастеры и будет ими подписывать деревья в теплице без твоего разрешения? Ты захочешь нарисовать Мурзика, а желтый цвет забрал деда?

Ежи рыдал безостановочно, задрав голову вверх, душевно, показательно страдая, растянув губки скобочкой и вздрагивал, вытирая сопли правой рукой с зажатым в ней фломастером.

Весь в мамочку – такое же живое воображение.

– Представил, сынок?

– Дыаааа! – качнул головой Ежик, вытирая слезы локтем.

– А теперь вспомни – кто-нибудь брал твои вещи – дедуля, отец, я, или Солис?

Серхио-Сержио-Ержи-Ежи задумался, сосредоточенно нахмурив рыжие бровки, и немного подумав, кивнул головой:

 – Брали. Отец привез тогда коробочку воздушных шариков, они были грустные – длинные и белые. И я нарисовал им глазки и ротики. Он потом забрал всю коробку.

Хорошая память, прямо как у меня. Да уж, когда гости вошли и увидели надутые презервативы с рожицами, было очень смешно. И почему Ежик всегда вспоминает такие моменты? Ну, весь в мамочку.

– Сынок, те воздушные шарики были для взрослых. Для детей делают другие, отец тебе тогда купил – в виде тоу, и фруктов, разноцветные, большие и веселые. Но я хочу, чтобы ты понял, что нельзя брать чужое, ты уже взрослый и должен понимать такие вещи. Это неприлично, опасно и непозволительно. Договорились?

Ежи кивнул головой и забрался ко мне на руки, обнимая:

 – Хорошо, мапуся! Я больше не буду. Честное омежье!

– Ну, вот и славно. Сходи пока, помоги дедуле в теплице.

Ежик выбежал, а я с грустью погладил разрисованную фотографию. Как ты там, Мишка? Шесть лет ни слуху, ни духу. Тебе уже 21 год. С ума сойти. Не буду об этом думать. Вот прилечу и все увижу. Я собрал все фотографии и упрятал в шкаф повыше. Чтобы даже забравшись на стул, этот мелкий диверсант не смог их достать.

– Ли, солнышко, срочно беги спасай дедулю, Ежик опять накуролесил, – Мэд стремительно ворвался в комнату, коротко, но страстно поцеловал меня и подтолкнул к двери.

Я вцепился в Мэда, обняв руками за шею, а ногами за талию, и повис на нем, целуя, нежничая, плавясь. Оторвался на секундочку и пробормотал в любимые губы.

– Подождут пять минут. Все живы, здоровы, это потерпит. А я – нет. – И опять захватил губы Мэдди в плен.

– Ли, мальчик мой, иди успокой папу, у меня не получилось. Это действительно срочно. – Мэд продолжал тискать меня и целовать, но продвигался ближе к двери, так что я тяжело вздохнул, оторвался от мужа и бегом помчался в апартаменты папА, откуда уже доносились подвывания.

ПапА рыдал перед зеркалом, а рыжик – лежа на диване ничком, вздрагивая всем телом.

– Что случилось? Что за шум, а драки нет? – я попытался сходу разобраться в ситуации, но вроде бы все было как обычно, и на первый взгляд, ничего такого, чтобы уж мой папА заплакал – не было. Ну, подумаешь, волосы папА украшены резинками, заколками, блестками. Но это же не трагедия!

Завывая, как раненый олень, Нилсир, не в силах выговорить ни слова, отвернулся от зеркала и протянул мне прядь волос, украшенную блестящими бантиками.

– Ежи… Мы с Ежи… играли в парикмахерскую… – сквозь всхлипывания выдавил папА, – игрушечными ножницами и расческами. А когда я отвлекся, он взял настоящие и отреееезал мне прядку прямо с затылкаааа.

Оооо, нет! Волосы для папА всегда были гордостью и им он посвящал много времени и сил, чтобы они всегда выглядели идеально. И длина, и идеальное состояние моих волос тоже его заслуга.

– Мими-папА! Милый! Не отчаивайся так! Сегодня же поедем в парикмахерскую и нарастим тебе эти пряди. Будет так же, как было. Никто даже не догадается, вот увидишь! – Я прижимал к себе папу Лиатта, который мне стал родным за эти годы, и гладил по волосам, натыкаясь на бантики, заколки и украшения.

– Да? – Красные заплаканные глаза Нилсира засветились надеждой. – Правда? Лиатт, сынок, скажи мне, пожалуйста, в кого пошел наш Серхио? Ты же был послушным, милым мальчиком в детстве.

Мы с ним взглянули на диван, где Мэд сидел рядом с Ежи и гладил того по спине, успокаивая.

– Думаешь, в Мэдирса пошел? – подавляя остаточные всхлипы, произнес папА.

– Пират и его пиратёнок, – улыбнулся я, точно зная, в кого пошел Ежик.

Мэд тихо и ласково уговаривал Ежи, поглаживая большой рукой по вздрагивающей спинке:

– Серхио, малыш, отец приехал, а ты меня видеть не хочешь? Ну, повернись ко мне. Дай я тебя поцелую. Я так соскучился по тебе, Ежинька.

– Ты теперь не будешь меня любить. Я плохой, я некрасивый, – бубнил в подушку рыжик, вцепившись бледными ручками в диван.

– Глупости, сынок. Конечно же, буду. Я буду любить тебя всегда. Ты же мой любимый сыночек.

Мэд мог бы силой оторвать Ежи от дивана, но мои уроки не прошли даром. Он ценил свободу изъявления всех своих домочадцев, памятуя, какие последствия могут быть, если грубо настаивать на своем. Психосоматика на слова «мой маленький» у меня уже давно прошла, но Мэд запомнил урок навсегда.

Ежик заворочался на диване и, развернувшись лицом к нам, сел, испуганно обводя всех взглядом, блестя залысиной на лбу. К залысине был криво приклеен пучок отрезанной челки.

– Мапа! Я случайно! Оно само! – прикрывая ладошкой выстриженную челку, пробормотал Ежи.

– Пресвятые белочки! – три голоса слились в один.

– Ага, блядь! – подтвердил сынок, грустно качая головой и стараясь снова не расплакаться.

Я хрюкнул, прикрывая рот рукой, вспоминая как Мишук перед первым классом сам подравнял себе челочку, не так кардинально, конечно, но… Как мои гены могли передаться Ежику – я не знал, но он был настолько моим по характеру, что мы с Мэдом диву давались каждый раз.

После парикмахерской, где папА нарастили недостающую прядку, а Ежику придали видимость прически на голове, уговаривая, что теперь будем считать это новой модой, после праздничного застолья по поводу возвращения Мэдирса домой, вручения и разбора подарков, Мэд укладывал Ежика спать, читая мои книжки со сказками, которые мы привезли с Земли.

Ежик смешно зевал, потирая глазки, но не выдержал, сладко вздохнул, прикрыв веки, и пробормотал:

– Как же я люблю тебя! Я никогда больше не буду стричься, честное омежье!

А в спальне Мэдирс имел со мной серьезный разговор.

– Если будешь говорить междометиями, я тебе устрою местоимения, Лиатт.

– Мэдди, честное омежье, я больше так не буду!

И он в очередной раз поверил.

====== Я художник, я так вижу. ======

Спускаясь по ступенькам из дома, перекинув через плечо полотенце, я шел к бассейну и внезапно увидел прямо перед крыльцом, возле дома, рисунок члена с яйцами.

Нет, надо поговорить с Ежи, эти его интересы к половым органам до добра не доведут.

Рисунок мелом был в человеческий рост, кривоватый огромный орган с не менее огромными яйцами по бокам был значительно больше Ежика.

Или попросить Мэда с ним поговорить на эту тему? Но, что совершенно точно, пора нанять ему учителя рисования. Мальчик рисует везде, где бывает. В его комнате оборудован холст с рулоном бумаги, куча красок; бессчетные фломастеры, ручки и карандаши, в стаканчиках, красиво расставлены на столе, но там и тут на обоях, на каждой стене, каждый день находятся новые рисунки. Я уже устал объяснять ему, что рисовать нужно только на бумаге.

Я успел свернуть в раздумьях на аллею, как от входа в дом послышались голоса папА и Ежи, идущих в теплицу.

– Серхио! Опять! Зачем ты нарисовал здесь большой член? Что мы с папой тебе говорили, дорогой?

– Дедуля! Это же чебурашка! Помнишь, из мультика? «Теперь я чебурааашка и каждая дворняяяжка при встрече лапу другу подает», – пропел Ежи.

– Ох, дорогой, прости! Прости, дедушка плохо видит, и неправильно понял. Но все равно, мы же договаривались, что рисовать нужно на твоем холсте в комнате, – затихал голос Нилсира вдалеке.

– Нилси! Ну, как ты не понимаешь! Там чебурашка не поместился бы! Он же воооон какой большой! – оправдывался сынок.

Я дошел до бассейна, бросил полотенце на шезлонг, отправив туда же халат, и спустился по лестнице в воду. Мэд подплыл ко мне и притянул для поцелуя, как будто бы это не мы вылезли пятнадцать минут назад из кровати, утомленные утренним сексом. Каждый раз, глядя на плечо Мэдирса, я задерживал взгляд на метке, оставленной ему, и вспоминал момент, когда я ее оставил. Метка была очень широкой, шире, чем у других альф, и если кому-то из чужих случалось видеть Мэда без рубашки и обратить внимание на метку, они тут же с изумлением и ужасом всматривались в мой рот, представляя себе, как я мог оставить такую огромную и широкую метку. Меня это смешило до сих пор, даже по прошествии шести лет. Мэдди тоже каждый раз улыбался, видя такую реакцию на мою метку от окружающих. А ларчик просто открывался.

Я оторвался от губ Мэдди с усилием:

– Нам надо поговорить. Про Ежи.

– Да, Ли, надо с этими членами что-то делать. Ты поговоришь, как омега с омегой, или я, как отец с сыном?

– Милый, Ежику нужен учитель рисования. То, что ты, я и Нилсир приняли за член – Чебурашка. Из мультфильма. Про Крокодила Гену. – Я кривил губы, стараясь не рассмеяться, но когда Мэд загоготал, уткнувшись мне в плечо, я тоже не выдержал.

– Ли, милый, сегодня же! Сегодня же найти и пригласить учителя. Я не знаю, сколько выдержит психика дедули выкрутасов нашего Ежика. Кстати, в котором часу сегодня ожидались в гости Мелли с семьей?

– Ой! Мэд, бежим! Я ведь совсем забыл про них! – Я выбрался из бассейна и, не вытираясь, дорожа каждой секундой, бросился к крыльцу. Мэд бежал за мной молча. Что значит правильный муж. Вначале помогает, а потом спрашивает. Вдалеке показалась троица – Рион, Мелли и Лиам, медленно бредущие к крыльцу.

Я отломал кусочек мела, валявшийся рядом со ступеньками, всучил в руку Мэду:

– Раскрашивай уши, живее!

А сам принялся рисовать мордочку – глаза, нос, рот. Как раз, когда я заканчивал дорисовывать быстрыми мазками руки и ноги, семейство Корриго приблизилось к нам и Мелли с удивлением спросил:

– А зачем вы член раскрашиваете? И почему вы мокрые? И вообще, что здесь происходит?

– Паааап! Ты что! Это же Чебурашка из мультика! – пристыдил его Лиам, присев на корточки и разглядывая рисунок. – А где Ежик? Я привез ему подарок. – Лиамчик помахал небольшой коробочкой у меня перед носом.

– Надеюсь, это не пуэрго? – я с опаской отодвинулся от малыша.

– Нет! Это мягкий пластилин. Мы сегодня будем лепить с ним Чебурашку и крокодила Гену, – важно произнес Лиам.

Мы вчетвером переглянулись и разулыбались.

– Лишь бы не пушки, – тихо пробормотал я, но Мэд меня услышал и захохотал вместе со мной.

====== Ежи и сказки ======

– Мешок?

– Нет. Давай по буквам.

– М?

– Да!

– И?

– Угу.

– Н?

– Мгм.

– Е?

Мэд лежал на мне после утомительного секса и писал на груди языком слово, а я должен был его отгадать. До вымечтанного и такого желанного отлета на Землю оставалось еще две недели, и нервы мои сдали, крутясь возле Мишки, Земли, оставляемого с папА Ежи, и никакие успокоительные не действовали, мысли никуда не девались. Только Мэд мог заставить меня не думать ни о чем и он всегда помогал мне спрыгнуть с этих мозговыносящих мыслей.

– Мапа, – внезапно донесся до меня голос Ежи, – ты почему разрешаешь отцу языком писать? А я за такое по попе получил и потом не мог сидеть ровно! Накажи его немедленно!

Ежик стоял возле нашей кровати в пижаме и тер кулачком глаза. Рыжая челка распушилась и стояла дыбарьком, отчего вид у него был смешной и сонный.

Мы с Мэдом переглянулись – сколько он успел увидеть из сегодняшнего – и Мэд кинул мне ночнушку, а сам торопливо завернулся в одеяло.

Я напялил ночнушку и просунул под одеяло трусы мужу, отвлекая Ежи от шебуршания Мэда под одеялом.

– Ежи, милый, что ты здесь делаешь?

– Мапа! Не уходи от ответа! Мне нельзя, а отцу можно? Что за двойные стандарты? Накажи его немедленно! – Ежи упер руки в боки и смотрел на меня исподлобья.

– А ты, отец, уже взрослый, и должен знать, что писать языком – негигиенично! Фу таким быть!

Я взглянул на Мэда:

– Ежи прав. Ложись на колени, буду наказывать.

Мэдирс со вздохом выпутался из одеяла и вытянулся на постели поперек моих ног, задницей кверху.

Я хлопнул его рукой по туго обтянутым, одетыми задом наперед трусами, ягодицам, и Мэд вздрогнул и ойкнул.

– Большие альфы не плачут, отец. Терпи. – Ежи погладил его по предплечью ладошкой и выжидающе посмотрел на меня.

Очередной звонкий хлопок по упругим половинкам и Мэд приподнял голову, глядя на меня обещающим взглядом, а бугорок его уперся мне в колени. Неуснувшее желание, едва-едва заглушенное недавним оргазмом, начало неспешно поднимать голову где-то в животе. Сильный и громкий, следующий удар заставил мужа поерзать и выдохнуть, а меня напрячься и сгорбиться, чтобы ткань ночнушки не дотрагивалась до ставших чувствительными и возбужденными сосков. Медленно хлопая и незаметно оглаживая, я немного увлекся и окрик Ежи: «Мапа! Хватит! Отец уже все понял!», вернул меня на грешную Элькору и заставил смутиться.

– Мэд, – как можно строже постарался сказать я, – больше так не делай, пожалуйста. Иначе снова получишь по заднице, – добавил, с трудом сдерживая улыбку.

– Спасибо, Ли, я больше так не буду, – Мэд, кряхтя, поднялся с кровати и подхватил Ежика на руки. – А что ты делаешь в нашей спальне, дорогой?

– Я есть хочу, – ничтоже сумняшеся произнес рыжик и уставился зелеными глазищами на отца. Тот мгновенно растаял и, уложив сына в нашу постель, пошел к двери. – Ежи, принести фруктов?

Сын важно качнул головой.

– А тебе, Ли?

– Мне персик и энго, милый. – Я обласкал Мэда взглядом, поиграв бровями и указывая ему на трусы, а он в ответ улыбнулся нежно и скрылся за дверью.

– Мапа, когда я вырасту, я выйду замуж за отца. Я так его люблю, ма! – Рыжик сладко вздохнул.

– Ну, здрасте вам пожалуйста, а мне что прикажешь тогда делать? – возмутился я.

– А ты себе другого найдешь, – убедительно возразил Ежи.

– Ну, он же будет уже старенький! Зачем тебе старикашка, сынок? Ты найдешь себе своего альфу, молодого, красивого.

– Нет. Я хочу замуж только за отца! – Надулся Ежи.

– Ну, хорошо. Давай я дочитаю тебе сказку про Василиса Премудрого? На чем мы с тобой остановились?

– Мапа, а правду отец говорил, что ты был заколдованный, а он тебя расколдовал? Прямо как в сказке?

Ох, уж этот Мэдирс…

– Правда, сынок.

– Ну, где тут мои рыжики, соскучились по мне? – Мэдирс внес поднос с фруктами, поцеловал Ежи, и протянул ему энго.

– Отец, поцелуй мапусю тоже! Я хочу посмотреть, как он в лягушку превратится. А потом я буду носить его в кармашке и кормить червячками. – Ежик зевнул и подергал Мэда за трусы, которые тот так и не переодел.

– Ежи, сынок, а кто же тебя будет обнимать и целовать, если я буду лягушкой? – Мы с Мэдом улыбались и разглядывали вовсю зевающего ребенка, надкусившего плод энго и жующего с закрытыми глазами.

– А он потом опять тебя поцелует и ты меня обнимешь, – пробормотал Ежик и свернулся клубочком на постели, поудобнее устраиваясь.

Мэд подхватил его на руки и понес в детскую спальню, на ходу что-то нежно нашептывая ему в ушко.

Я пожевал фрукты и сладко вытянулся на постели, начиная проваливаться в спасительный сон, как руки вдруг охватил холодный металлический обруч.

Мэд пристегнул наручники к кровати и развернул меня на спину.

– Не спи, замерзнешь, – улыбнулся коварный муж, – кто-то сейчас получит порцию наказания. – Он прошелся языком от пупка до ключиц. – Пока не отгадаешь слово, буду истязать тебя оральными ласками.

Спать хотелось неимоверно. А слово я знал.

– Слово – «минерал», – зевнул, широко разевая рот, – Ключ от наручников в тумбочке. Закончишь – отстегнешь. И постарайся не будить, а то отшлепаю за рисование языком. Фу таким быть. – И стал проваливаться в негу сна, слыша на периферии недовольные похрюкивания Мэда.

Разбудил, конечно же. Прямо перед самым моим оргазмом. Поросенок.

====== Почемучка ======

– Мапа, а почему, когда отец переодевается, надо или выйти в другую комнату, или отвернуться, или хотя бы просто не смеяться?

– Ежи! Когда я ем, я что? – стараясь не подавиться и не засмеяться, я поспешно спрятался за бокал и посмотрел на сына. Выстриженная прядка на лбу притягивала взгляд и добавляла комичности ситуации.

– Ой! – Ежи прикрыл ладошкой беззубую улыбку, прожевал и ответил, – Я глух и нем, хитер и быстр, и дьявольски умен.

– Вот это ты запомнил, молодец. А про то, что подглядывать – неприлично, ты, как всегда, забыл, да, сынок?

– Ну, мапа! Когда я переодеваюсь, ты же смотришь! А мне почему нельзя?

– Потому что, когда ты одеваешься, я тебе помогаю. Если бы я не помогал тебе, что бы ты надел сегодня?

– Твои красивые красные чулочки? А на голову красивую резиночку с пушком. Лиамчик сказал, что мне очень идет, и я самый красивый омега во всем космосе!

ПапА закашлялся и Ежи привстал и похлопал его по спине.

– Мапа, знаешь, мы с Лиамом решили пожениться.

– Вот как? А зачем тебе муж?

– Ну, не знаю… Будет мне колготки надевать, говорить каждое утро, какой я красивый.

– А то, что мы с дедулей это тебе говорим каждый день много-много раз, тебе не достаточно?

– Конечно же, нет. Этого никогда не бывает достаточно. Мапууусь! Ну, пожааалуйста! Ну разреши, пусть Лиамчик будет моим мужем! Вдруг с вами что-то случится, и кто тогда будет меня любить?

– Сер-р-р-р-хио!!! – Нилсир всё еще не мог откашляться. – Замуж можно выходить только взрослым.

– Нилси, ну ведь это форменное безобразие! Ну, ничегошеньки же мне нельзя! Рисовать на обоях – нельзя. Замуж – нельзя. Играться с писюнчиком – нельзя! Много сладкого – нельзя! Я уже устал быть маленьким! А Лиамчик сказал, что когда мы поженимся, он разрешит мне есть много конфет и сладостей.

– Ежи, милый, тебе понравилось вырывать зубки? – Я приподнял брови и сжал зубы, чтобы удержаться от смеха.

– Мапа! Ты же умный омега! Зачем ты задаешь глупые вопросы? Вырывать зубки – больно!

– А если ты будешь есть много сладостей, у тебя заболят все зубки и их придется удалить. Ты хочешь ходить без зубов и питаться одним супчиком?

Ежи в ужасе вытаращил зеленые, как у Мэдирса, глаза и отрицательно закачал головой, крепко стиснув губы и даже, на всякий случай, прикрыв ротик ладошкой. Его богатое воображение подчас играло с ним злые шутки.

– Отлично. Со сладостями разобрались. Теперь по пунктам. Если ты будешь рисовать на обоях, мы не сможем сохранить твои рисунки. Когда мы в следующий раз поклеим обои, все твои рисунки пропадут. Ты же пробовал отковыривать обои? Знаешь, что это сделать невозможно? А вот если ты будешь рисовать на бумаге, то все-все твои рисунки можно будет пересматривать хоть каждый день. Да, дорогой?

– Да, мапуся!

– Замуж можно выходить, мой хороший, по закону, только взрослым. Ты же уже знаешь, что все должны придерживаться законов и?..

– … правил приличия, – закончил Ежик, тяжело вздохнув.

– Вот и славно. Если ты уже поел, что надо сказать?

– Приятного аппетита. – Ежик встал из-за стола и подбежал к Нилсиру. – Дедуля, пойдем с тобой поиграем?

– Сынок, мне кажется, ты не убрал перед ужином игрушки в своей комнате. Сходи и наведи там порядок.

В комнату вошел Мэд, подхватил на руки Ежика и поцеловал его в щечку.

– Отец! А поцеловать под хвостик?

Мы с Мэдом коротко переглянулись.

– Это в попу, что ли?

– В шею же! Там хвостик. Ты что?!

Мэд зарычал и поцеловал, щекоча, в нежную тонкую шейку рыжика, отчего тот завизжал и скукожился, смеясь.

– Как я тебя люблю, Ежинька!

А сынуля в ответ обнял его за шею и радостно ответил:

– Как я тебя понимаю!

Мэдирс хрюкнул и продолжил:

– А кто это у нас такой сладкий? Съем тебя сейчас, съем!

Ежик уперся ему в грудь руками и возмущенно нахмурил рыжие бровки:

– Ну, тебе лишь бы поесть, отец!

Мэд отпустил сына на пол, погладив его по голове, и присел за стол, накладывая на тарелку стейк и овощи.

– Дедуля, пойдем, пойдем поиграем, – Ежи тянул папА за рукав. – Давай ты понарошку будешь сынок, а я буду – мапа?

Они вышли за дверь и оттуда донесся звонкий голосок сына:

– Сынок, сложи, пожалуйста, игрушки в своей комнате, а я тебе песенку спою! «Дружба крепкая не сломается, не расклеится от дождей и вьюг. Друг в беде не бросит, лишнего не спросит, – вот что значит настоящий, верный друг.»

– Ли, что я пропустил, пока работал? – Мэдирс аккуратно разрезал стейк и внимательно смотрел на меня. Его интересовало все – что говорил Серхио, чем мы занимались, как дела у папА, и он старался наверстать упущенные моменты каждую минуту. Перед отлетом на Землю он опять много времени проводил вне дома, а когда появлялся, то баловал Ежи даже сильнее, чем дедуля. Мне одному приходилось гасить их пыл и не давать испортить сына вседозволенностью окончательно.

– Наш сын собирается жениться на Лиаме. Чтобы тот помогал ему надевать колготки и каждое утро говорил, какой Ежи красивый. «Самый лучший в космосе омега». Нет, ты слышал? Вот вроде бы и бета, а поди ж ты, какие комплименты отвешивает. У Риона научился, наверное. Кстати, Мэдди, у вас такие браки разрешены, между кузенами?

– Между кузенами да, но ты же не думаешь, что это у детей всерьез? – Обеспокоился Мэд, перестав жевать и серьезно глядя мне в глаза.

– Не смеши мои подковы! Буквально на днях Ежи собирался замуж за тебя. Сегодня за Лиама, а завтра подрастет малыш Солиса и он захочет в мужья его. – Я сдерживался изо всех сил. Мэдирс, деловой бизнесмен и в далеком прошлом пират, когда дело касалось Ежика, становился беспомощным и мягким, как масло на сковородке.

– АААААА!!! – донеслось из коридора, и Мэд подскочил на стуле, срываясь бежать на зов воющего сына. Я удержал его рукой, приподняв брови и указав на стул. Ибо такое у нас бывало часто и я был привычен к разным выражениям эмоций Ежика.

– МАПААА!!! У вас с отцом что, свадьба уже была??? – зареванная мордаха Серхио с красным носом и мокрыми губёхами ткнулась мне в живот, и он обхватил меня руками за талию, неверяще уставившись на меня, с обидой в глазах.

– Конечно, детка. Шесть лет назад.

– А почему вы меня не позвали? – Ежик упал мне лицом в колени и разрыдался от обиды, сотрясаясь всем тельцем.

Мы с Мэдом переглянулись и я посадил сына на коленки, вытирая слезки:

– Потому что тебя тогда еще не было.

– Как это? А где я был? – Ежи моргал слипшимися ресничками и всхлипывал.

– Ты был у меня в животике, дорогой, – я мягко улыбался, вспоминая, как прошла наша свадьба и каким красивым был Мэд.

– АААААА! – пуще прежнего заголосил Ежи. – Зачем ты меня съел? – рыдания были такие горестные, такие искренние, что я сам чуть не заплакал сквозь смех.

– Сынок. Посмотри на меня. Разве я мог тебя съесть? Я же тебя люблю, моя радость. Ты был вначале маленькой клеточкой в моем животе. Потом рос, рос, и родился. А когда ты выйдешь замуж за своего избранника, у тебя тоже будет малыш. Ты станешь папой, а я стану дедушкой.

– Честно-честно?

– Честно-честно! Я тебя никогда не обманываю, Ежи.

Он прижался ко мне, повздыхал, слез с коленей и побежал к дедушке делиться новостями.

Мэд подошел ко мне и подхватил на руки:

– Ли, ты мой герой! Как у тебя хватает терпения и мужества отвечать на все почемучки Ежика? Тебе надо памятник отлить из золота.

– Не вздумай! Не хватало у нас еще одной статуи в парке, – засмеялся я. – Оттирай потом его от птиц.

====== Зоопарк ======

– Мапа! Мапаааа!!! А Лиамчик сказал, что в столицу прилетел зоопарк и он с родителями поедет смотреть на зверей! Я тоже хотююююуу! – Ежик прыгал на одном месте, как молодой козлик, глаза горели восторгом, мордашка умильно скукожилась, умоляя.

– Не «хотю», а «хочу», – на автомате поправил я. – Экран. Зоопарк в Элькоре. Вслух.

Экран засветился и милый омежий голос произнес, дублируя визуальный ряд на виртуальном мониторе: «Вчера на Элькору прилетел зоопарк Эйту. В нем представлены животные из различных уголков космоса. Работает круглосуточно. Защитное силовое поле создает надежный заслон и гарантирует безопасное нахождение на территории зоопарка. Каждый вид животных находится в обстановке воссозданных для них, максимально приближенных естественных условий. Вместе с животными можно насладиться видом других планет проживания этих созданий. Животные не продаются.»

На экране замелькали различные животные, и у меня задрожали коленки от переизбытка чувств. Я трепетно, до одури люблю животных, а уж посмотреть на новых, невиданных, на расстоянии протянутой руки – так и вообще запредельная мечта!

– Мэд, ты с нами? – я оглянулся на Мэдирса, погруженного в работу, пялившегося в экран виеко и не обращавшего внимания на нас с сыном.

Мэд оглянулся, мгновенно вник в ситуацию, как оказалось, не так уж он и не обращал на нас внимание, и видя горящие глаза Ежи и мое решительное выражение лица, тепло улыбнулся:

– Конечно, дорогие мои. Дайте мне полчаса собраться. Я правильно понял, что вылетаем немедленно? – Его иронично приподнятая бровь и такая же улыбка мне сегодня были побоку. Я загорелся и пылал, «вынь и положь» было крупными буквами написано на моем лице. А когда я впадаю в состояние берсерка, остановить меня практически невозможно и даже опасно для жизни и здоровья.

Подходя к зоопарку, я очень строго говорил Ежику:

– Запомни, или ты держишься за руки – мои или отца, или на ручках. Если только ты задумаешь оторваться и побегать, всё, для тебя посещение будет закончено. Сдам в комнату развлечения для детей, а мы с отцом досмотрим всех животных до конца. Я не намерен пропустить ни одного существа. Ясно?

– Ну, мааапаааа! Я уже большоооой! Я сам могу! Мапааа!!! – ныл на одной ноте Ежик, дергая меня за рукав легкой блузы. – Все дети ходят сами, посмотри!

Наследство с Земли – память – сколько несчастных случаев происходило с людьми, а особенно с детьми, в зоопарках, давало о себе знать. Пунктик у меня такой.

– Нет. Я сказал – нет. Что это значит, Ежи?

Мэд смотрел на меня удивленно, но не перечил и не возражал.

– Это значит, что надо спросить у дедули, вот что это значит. Потому что отец тоже скажет «нет», он тебя слушается всегда-прИвсегда, – пробормотал сын, надуваясь, как воздушный шарик.

– Детка, если ты со мной не согласен, то ты идешь в шлюпку и сидишь с телохранителями там, пока мы не вернемся. Если согласен – даешь мне руку и ходишь рядом, как приклеенный. Всё ясно?

– Ясно, – тяжело выдохнул сына и предложил ручонку отцу, хотя бы так выражая свой протест.

– Сынок, зоопарк – это территория повышенной опасности. Там шутки плохи. Нужно быть осторожным и аккуратным. Помнишь, как ты трогал руками силовое поле, когда был поменьше? Понравилось летать? А лечиться? А здесь оно посильнее будет. Шандарахнет так, что мало не покажется. У других детей есть свои родители, и пусть они за них переживают. А я тебя люблю и хочу, чтобы ты был цел и невредим. Иди сюда, вредный поросёнок!

Ежик подошел, недовольно подставляя щечку. Когда он злился, то становился таким милым и смешным. Эти надутые губки бантиком, насупленные бровки, сморщенный носик, сопящий ёжиком, обычно вызывали умиление у всех. Но сегодня был не тот случай. С животными, тем более инопланетными, нельзя расслабляться. Их опасность для человека еще никто не отменял. Пусть я буду перестраховщиком, зато мне так спокойнее.

– Нет, Серхио. Не тебя целовать. Ты целуй меня. – Я тепло улыбнулся и присел на корточки, лицом к лицу с рыжиком. Целоваться и обниматься наше рыжее солнышко любило и умело.

Он обхватил меня ручками, чмокнул в губы и подставил мизинчик.

Мы зацепились пальцами и затрясли руками:

– Мирись-мирись-мирись, и больше не дерись. А если будешь драться, то я буду кусаться. А кусаться ни при чем, буду драться кирпичом. А кирпич ломается, дружба начинается!

Рыжик заулыбался, заскакал, как заводной энерджайзер, схватился за руки, мои и Мэда, и потянул нас вперед как на буксире.

Я в зоопарке визжал наравне с детьми, когда мы с Ежиком, держась за руки, носились вдоль барьера, преграждавшего доступ к силовому полю, и тыкали пальцами в милых зверюшек. Мэд только покачивал головой и следовал за нами, осматривая живность, но больше поглядывая на нас и по сторонам. Большинство живности он уже перевидал, причем, действительно в естественных условиях, мотаясь по планетам и пиратствуя в юности. А вот опасности никто не отменял. Пусть и прошло шесть лет с нашего последнего похищения, Мэд только дома мог быть спокоен и расслаблен. Все остальное время он был настороже и без охраны мы нигде не появлялись.

Многие названия животных были непроизносимыми, и мы смеялись вместе с Ежиком, пытаясь выговорить «грылпрычсичкё бандикут», который на деле оказался очень миленьким, похожим на большую тощую мышь с восемью лапами, зверьком с Сириуса.