Текст книги "Задымление (СИ)"

Автор книги: Indigo_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Мне даже как-то приснилась такая махина, в конце которой было что-то блестящее, завлекающее. Но я не мог дотянуться, даже сделать шаг. Оставалось только глазеть на сверкающую штуковину. Иногда я спрашивал маму, откуда в моей маленькой голове такие большие мысли? Она всегда улыбалась и говорила, что, хоть мысли и большие, но очень хорошие.

– Идешь? – Мэлл ловко пробежал вверх, уже таща ручку двери на себя.

Я не спеша поднялся, словно мой вес за ту неделю только увеличился в два раза и передвигаться стало ужасно тяжело.

– Давай быстрее, – подгонял младший, – уже не терпится увидеть, как ты навернешься где-нибудь!

Он расхохотался, скрываясь за дверью.

***

– Я ушел, – ляпнул я во время очередного перерыва между играми в приставку.

– Серьезно? – рука Мэлла замерла на середине пути к большой миске с попкорном.

– Ага.

– А родители что сказали? Ругались?

– Неа, – я откинул джойстик и бухнулся на диван, обнимая подушку, – они догадывались, что я брошу.

– Ради дзюдо? – Мэлвин не спеша жевал попкорн, уставившись на меня.

– В точку.

– А почему именно дзюдо-то? По-моему, гимнастика тебе очень подходила.

– Чтоб тебя защищать, дурачьё. Почему ж ещё-то.

– Я уже не маленький, чтоб меня защищать, – младший смешно надул щеки, обхватывая коленки руками и отворачиваясь.

– Ага, скажи это Дэйву, который тебя в лужу толкнул на прошлых выходных. А до этого утащил твой учебник. И еще тот раз, когда…

– Всё, всё, понял я.

Теперь, когда я сбросил практически весь «избыточный вес» и научился множеству приемов, пригодных для борьбы, мне спокойно можно было записаться на дзюдо. Я понятия не имел, почему так рвался именно туда, но уж больно мне хотелось научиться крутым приемчикам, чтоб легко укладывать на лопатки всех задир с нашей школы. В двенадцать лет это казалось безумно крутой идеей.

К тому же, с исчезновением моих щёк и бочков, друзья и даже учителя разглядели во мне уже взрослого мальчишку.

«Он так вырос», – я часто слышал это от бабушки с дедушкой.

– Так, мне теперь придется ездить с тобой на соревнования, – Мэлл привалился рядом, пихаясь ногами.

– А то. Я еще и кричалки сочинить заставлю.

– Я тебе не девочка из группы поддержки.

Мы засмеялись.

– Жди, когда я получу черный пояс, – моей уверенности не было предела.

– Да ты сначала хоть на белый сдай.

***

– Касс, надо поговорить, – тренер выглядел уставшим.

Я поднялся с мата, чтобы подойти к мужчине.

– Что-то случилось?

– Видишь ли, – начал тренер, потирая переносицу, – твой завтрашний соперник, он приболел. Поэтому его пришлось заменить.

– Оу, – меня это немного удивило, если честно, – я понимаю.

– Нет-нет, дело в том, что заменивший его парень слегка… выходит за рамки твоей весовой категории.

– Что?

– Да, так уж вышло. Это был самый оптимальный вариант…

– На сколько выходит за рамки?

Тренер на секунду замолк, словно обдумывая мой вопрос. Это напрягало еще сильнее.

– На двадцать килограмм.

– На сколько?! Тренер, это слишком много!

– Касс, погоди, успокойся.

– Но Вы ведь знаете, сколько я шел за эти кю*, сколько усилий мне это стоило.

– Конечно, я знаю, – мужчина схватил меня за плечи и посмотрел в глаза, – но, послушай, ты ведь знаешь свою цель? Значит, тебе ничего не помешает. До этого ни разу не помешало.

– Но это же двадцать килограмм! Даже не десять.

– Всё! – рявкнул вдруг тренер, отступая. – Или выходишь завтра, или ты в пролете. Тебе решать.

Мои глаза бешено бегали из стороны в сторону. Не такие новости я хотел услышать накануне самых важных соревнований в моей жизни. Второй кю, за которым я гнался все пять лет занятий, теперь готов был ускользнуть у меня из-под носа. И все из-за этого парнишки, который не мог потерпеть денечек, чтобы не завалиться с температурой. Или чем там еще.

В отличие от всей нашей команды, на меня изначально насели сильнее остальных. Из-за моей врожденной «не тягучести» мне приходилось оставаться после занятий, чтобы выполнить комплексы по растяжке. Тренер заставлял меня наматывать на один-два круга по стадиону больше, прыгать на скакалке на сотню-две прыжков больше, на 50-100 метров проплывать дальше. Соревнования всегда были адским испытанием, потому что моя техника обязательно привлекала чье-нибудь внимание (и, поверьте, это внимание не сопровождалось положительной оценкой).

Но я так хотел получить новый пояс, что вечно приходил домой в синяках, а на выходных гонял себя по беговой дорожке. Мне очень хотелось подняться по лестнице еще выше, попробовать перепрыгнуть пару ступенек.

Конечно, в сложившейся ситуации от меня уже ничего не зависело, поэтому я просто закончил занятие и отправился домой, где никому не рассказал о случившемся.

В день соревнований я поставил все на удачу и пообещал себе выложить на полную.

– Смотри-ка, кто сегодня пришел на тебя поглазеть, – шепнул отец, указывая на зрителей.

В толпе я разглядел рыжую макушку. Это была Эмми – моя одноклассница, которая привела с собой четырех подружек. Как и сказал папа, чтобы «поглазеть». Не то чтобы я был против, но они выбрали не самое лучшее время, если честно.

Конечно, тогда я вылетел с ринга, несмотря на то, что продержался там какое-то время. Мой соперник оказался выше на голову и шире в плечах, поэтому я попытался взять его ловкостью, но на одном моем извороте он просто использовал захват и, вывихнув мне лодыжку, хорошенько приложил об пол. Да еще и сверху уселся. Это был провал, однозначно. Мой синий пояс попрощался со мной еще на год.

***

– Эй, Касс, не хочешь сходить в кино завтра вечером? – Мелани возникла из-за угла школы совершенно внезапно, Мэлл даже прервал свой рассказ.

– Серьезно? – я старался не выглядеть придурком, но получалось, видимо, с трудом.

– Конечно. Ты подумай и напиши мне, если что, окей?

Я даже ответить не успел, как она уже скрылась за тем же углом, из-за которого минуту назад выскочила.

– Если ты хочешь спросить, выглядел ли ты как придурок, то мой ответ «да», – Мэлл двинулся вперед, явно пытаясь сделать вид, что не знает меня.

– Что вообще сейчас было?

– Мелани пригласила тебя в кино. И ты должен был согласиться.

– Ты же знаешь, что мне не до этого сейчас.

– Я-то знаю, – с умным видом пропел младший, поворачиваясь в мою сторону, – но, на минуточку, пригласил тебя не я. Поэтому осведоми ее.

Мы быстренько добрались до моего зала, где я попросил Мэлвина подождать меня.

– Тренер! – заметив тренера, я подбежал и сделал поклон.

– Касс, ты рано сегодня.

– Я поговорить пришел.

– Все-таки решил уйти? – мужчина вздохнул, приглашая жестом зайти в его кабинет.

– Я подал документы в Гонконгский университет. Поэтому да, решил уйти.

– Ты ведь понимаешь, что в таком случае не сможешь получить первый дан**?

– Понимаю, – я не хотел уходить, но теперь у меня не было выбора.

– Знаешь, я догадывался, что однажды мы придем к этому разговору. Но как ученик, ты мне очень дорог. Я слишком сильно привязался к тебе и твоему упорству.

Тренер помедлил, удобнее устраиваясь в кресле, после чего продолжил:

– Твоя мама рассказала мне, куда ты подал документы, поэтому я раскопал все свои связи. В Гонконге у меня еще со студенческих лет остался хороший приятель, учитель Ли. Я ему про тебя рассказывал несколько раз. Вот он и согласился принять тебя в команду, когда поступишь. Если захочешь, конечно.

– Тренер, Вы серьезно? – моему удивлению не было границ.

– Абсолютно. Я бы не хотел, чтобы ты забросил дзюдо так скоро. Даже если и потеряешь годик, но до первого дана доберешься.

Я не мог точно сказать, что чувствовал в тот момент. Сколько бы тренер ни кричал на меня, сколько бы ни гонял до изнеможения, сколько бы ни делал выговоров, он всегда заботился обо мне. Узнав о моей ситуации в семье, он, ни слова не сказав, просто начал проявлять ко мне какое-то особенное внимание.

Вот и теперь, когда спустя столько лет я собирался уходить насовсем, он позвонил маме, чтобы поинтересоваться, куда я подал документы, поднял связи ради меня, ради моей цели. Тренер видел, как я поднимался по своей лестнице.

Стоит ли говорить о том, как я был ему благодарен? Как не хотел расставаться? Однажды даже не смог сдержать слез, когда в очередной раз обнял мужчину перед отъездом. Он сказал мне прекратить быть размазней.

***

«Ты должен ей уступить, Касс», – крутилось у меня в голове еще со вчерашнего дня. Учитель Ли не церемонился со мной, сразу поставив перед фактом, что девочка должна победить, чтобы выйти в финал. И почему никого не смущало, что я тоже подходил к финалу? И шел к нему почти десять лет, лил кровь, слезы и пот литрами, пережил вывих лодыжки, миллион ушибов и миллиард безобразных синяков.

А сейчас мне нужно было просто поддаться, чтобы пропустить в финал девчонку, которая, видите ли, идет на КМС? Да черта с два! Я слышал ее историю, в которой мелькали только больная бабушка, да отсутствие возможности выбраться из несчастной жизни.

– Надеюсь на тебя, – сказал перед началом соревнований учитель Ли, снисходительно глянув на меня.

– Я тоже на себя надеюсь.

Девчонка была пониже меня, плотная, но юркая, отчего мне все время приходилось следить за ее резкими выпадами. Мы были в одной весовой категории, потому что она легко завалила меня на лопатки. Ее приемы были отточены до безупречного состояния. Но наши техники все равно отличались. И мне вовсе не хотелось поддаваться ей.

В итоге, когда мои силы уже начали заканчиваться, а она все еще прыгала как егоза по арене, я подмял ее под себя с захватом ноги. Но, видимо, слегка не рассчитал (или забыл, что это девчонка), и нога глухо хрустнула, выгибаясь под неестественным углом.

Я думал, что оглохну, потому что девочка завопила как резанная. Победу, конечно, присвоили мне, но это как-то не вызвало восторга.

– Клянусь, я не собирался ей ничего ломать, – я сложил руки в молитвенном жесте, стоя перед учителем.

– Что ж, это дзюдо, здесь и не такое бывает, – мужчина протянул мне руку, сохраняя серьезное выражение лица, – мои поздравления с победой. До финала недалеко, поэтому тебе стоит заниматься усерднее.

После рукопожатия, учитель развернулся и ушел. Он явно хотел наорать на меня или вышвырнуть из команды, но почему-то не сделал этого.

– Так ты реально сломал ей ногу? – Холли не сводила с меня глаз.

– Я же говорю, это случайно вышло, – после соревнований я был разбит, но подруга, узнав о моей победе, притащилась с холодным пивом и пиццей, чтоб «отпраздновать». Даже не успел позвонить Мэллу.

– Ну да, ты случайно лишил бедняжку разряда. Бывает.

– Засунь себе свой сарказм в одно место, Холз. Я извинился перед ней.

– Как жаль, что от твоих извинений перелом не срастется и КМС не упадет с небес.

Холли явно наслаждалась своими словами и моим состоянием, но я все равно не чувствовал в ее фразах злобы или попыток поиграть на моих нервах. Она пыталась раззадорить меня, чтобы я не опускал рук. Это был несколько странный способ, но на меня, как ни странно, действовало прекрасно.

Телефон зажужжал, отвлекая меня от ужина. Я поднял трубку:

– Добрый вечер, учитель.

– Касс, прости, что так поздно беспокою, – голос учителя Ли не менялся с того случая с ногой, поэтому сейчас я тоже не удивился привычной уже интонации, – мне только что пришло сообщение о замене, и я сразу позвонил тебе.

Я отложил ложку и прочистил горло:

– Неужто опять кто-то заболел или отравился прямо перед соревнованиями?

– Нет. В этот раз заменят тебя.

– Что, простите?

– Комитет принял решение о замене твоей кандидатуры, – все тот же ровный тон.

– Но с чего вдруг? – я старался изо всех сил, чтоб не сорваться на крик. Сердце бешено стучало где-то в районе горла.

– Видимо, члены комиссии посчитали, что тебе пока рано бороться за…

– Это из-за той девчонки, верно?

– Касс…

– Из-за нее?!

Учитель замолчал, не желая открывать мне правду. Я сжал руку в кулак и напрягся всем телом.

– Да, это из-за нее, – мужчина ответил спокойно, как и всегда.

– Это нечестно, – я почувствовал, как глаза начали наполняться слезами. Плакать было для меня в новинку.

– Я сразу сказал тебе сдаться. Тебя не смутило, что она добралась до КМС за пять лет? Кое-кто имел на нее виды, а ты со своей туполобостью испортил всю малину, – учитель впервые так разговаривал со мной. Он словно отчитать меня пытался, как нашкодившего щенка. – Если бы ты поддался, потерял бы год. А теперь не факт, что они вообще выпустят тебя на арену.

– Я понял, – слезы так и не покинули моих глаз, от обиды всосавшись обратно.

Больше я ничего не сказал, выслушав несколько наставлений напоследок, и отключился. Вот вам и несчастная девочка.

На следующий день я пришел в зал за вещами и необходимыми документами. Учитель Ли молча наблюдал, как я расписывался в предоставленных мне бумажках и выгребал свое барахло из шкафчика. В его глазах, скрытых очками, не читалось, в принципе, ничего особенного. Он смотрел на меня с присущим ему спокойствием и толикой сочувствия.

– Ты уверен? – спросил он у самого выхода.

– Спасибо, что взяли в команду, учитель. Это были хорошие два года, – я тепло улыбнулся и, сделав поклон, вышел на улицу, поправляя сумку. Учитель после этого не связался со мной ни разу.

– И я ушел, – нужно было перевести дыхание.

– У меня дежавю, – прошептал Мэлл в трубку.

– Нет, теперь точно.

Парень явно был в шоке от моей истории, потому что-то и дело вздыхал и охал, пока я посвящал его во все недавно случившееся. Только через день после ухода я смог собраться с мыслями и позвонить ему.

– И что дальше? Ты ведь почти дошел до конца, Касс, – он снова вздохнул.

– Ничего. Слишком много стараний ради такой вот «награды». Я многому научился за эти десять лет, поэтому какая-то ленточка теперь значения не имеет.

– Ты и без нее меня защитить можешь, – Мэлл улыбнулся на том конце провода.

– Я и без нее тебя защитить могу, – повторил я, усаживаясь на лестницу перед дверью подъезда. На верхнюю ступеньку. – Мэлл, помнишь лестницу, о которой я в детстве говорил тебе?

– Конечно.

– Я на верхней ступеньке.

– Образно?

– Буквально.

========== Её песня ==========

Солнце назойливо пыталось протиснуться сквозь неплотно закрытые жалюзи, чтобы хоть как-то осветить небольшое помещение, заваленное всяким хламом. Миллионы пылинок купались в тонких лучиках света, а потом снова исчезали в тени. Старенькое радио, оставленное здесь, пожалуй, еще с прошлого века, тихонько шипело, старалось по возможности поймать какую-нибудь частоту и выплюнуть хотя бы отрывки песен.

Мэлл пытался сосредоточиться на работе, подбирая нужные критерии оценки для выданного ему метода тестирования. Но шуршание из радио заполняло уши до краев, забиваясь и в мозги заодно.

– Может, сделаем потише? – ненавязчиво спросил парень у своего напарника, который увлеченно копался в бумажках.

– Без проблем, – тот протянул руку и щелкнул выключатель приемника. В комнате воцарилась тишина.

– Сейчас поищу чего-нибудь без шипения, – парень улыбнулся, доставая из кармана смартфон. Этот товарищ был похож на хиппи, вечно обкуренного. Но ему всегда удавалось сосредоточиться на работе и выполнить ее безупречно, что совсем не вязалось с его образом. Вот Мэлл и подумал, вдруг хоть музыка соответствует внешности – какие-нибудь инди-кантри-мотивы и все в таком духе. Но даже тут промах.

Через пару минут заиграла обычная музыка, какая-то попса. И теперь это точно можно было назвать музыкой, а не попыткой извергания из себя случайных звуков.

– Спасибо.

– Обращайся.

Парни переглянулись и снова принялись за работу. Оставалось еще немного до окончания рабочей смены, но бумажный завал никак не уменьшался, намекая на то, что придется провести здесь еще парочку скучных пыльных дней.

И даже с таким раскладом все было неплохо, пока очередная песня не сменилась новой, словно пушечным выстрелом ударяя по ушам Мэлла.

– Это же…

– Scorpions, чувак, – парень напротив расплылся в довольной улыбке, откидываясь на спинку старого кресла.

Мэлвин не ответил, только отворачиваясь к монитору компьютера.

Музыка словно клеем приклеивалась к воспоминаниям и впечатывалась в голову парня, не желая отлипать в такой неподходящий момент. Каждая новая строчка крюками цеплялась за кожу, не давая убежать. Ясным образом перед глазами вспыхивали картинки, обрывки моментов, которые длились всего несколько секунд.

Вот Мэлвин с родителями клеил обои в прихожей и случайно разлил ведро с клеем, отчего мама начала смеяться.

Потом он увидел большой кабинет с разложенными повсюду выкройками и снова маму, танцующую вместе с мальчиком среди недоделанной работы.

Семейный ужин с безумно вкусной домашней едой и всегда один вопрос: «Добавку будешь?», а после – очередная мягкая улыбка.

– Чувак, ты в порядке? – напарник чуть наклонился вперед, глядя на замеревшего Мэлла.

– А, да, прости, задумался, – парень отмахнулся и попытался вернуться к работе.

– Это твоя любимая песня?

– Любимая? Ну да, наверно. Она очень нравилась моей маме, – Мэлвин старался не поднимать головы, но большая соленая капля все равно упала на бумагу и расплылась кляксой.

– Оу, прости, не знал, – паренек явно был в замешательстве и не знал, стоит ли переключить песню.

– Все в порядке, не обращай внимания.

Через несколько секунд мелодия сменилась, словно убирая крюки и отпуская. Мэлл встряхнулся и быстро размял шею, после чего снова принялся за бумаги, надеясь на скорейшее возвращение домой.

Вся дорога до дома была словно в тумане. Мэлвин не стал ждать автобус и поплелся пешком. Вечерний воздух приятно обдувал лицо, освежая после долгого сидения в замкнутом пространстве. Парень старался не загружать голову мыслями, но эта дурацкая песня напомнила ему о недавнем сне, и теперь, связывая все вместе, успокоиться было невозможно.

Вскоре он уже отпирал замок входной двери своим ключом, хотя знал, что может позвонить и Касс ему откроет. Но достал ключ еще у небольшого круглосуточного магазинчика перед парком, просто по привычке.

– Что-то ты припозднился, – Касс вышел в прихожую из ванны, вытирая мокрые волосы небольшим полотенцем.

– Пошел пешком, – Мэлвин разулся и бросил ключи на полочку под зеркалом.

– Успели разгрести бумаги?

– Почти, – младший просеменил на кухню и сразу сунул нос в мультиварку, где еще утром оставил тушеное мясо с овощами, – слушай, Касс, я похерист?

– Чего? – прилетел вопрос из соседней комнаты.

– Ну, ты считаешь меня похеристом?

– Нет, конечно. Ты бухнуть успел что ли?

– Мне мама на днях приснилась.

Мэлл облокотился задом о столешницу, потирая глаза. Касс повесил полотенце сушиться и подошел к кухонному окну, забираясь на подоконник с ногами. Он ничего не спросил, чтобы младший мог продолжить:

– Мы просто сидели и разговаривали о чем-то, как вдруг она спросила меня, хочу ли я ее возвращения.

– И что ты ответил?

– Ничего.

Стянув, наконец, кофту, Мэлвин повесил ее на спинку стула. Он ужасно хотел есть, поэтому потянулся за тарелкой, чтобы положить себе еды. Касс молчал, зная, что друг продолжит начатое сам. Он пристально наблюдал за его движениями и пытался уловить настроение.

Усевшись с тарелкой за стол, Мэлл немного поковырялся палочками в рагу, прежде чем сказать:

– Я такой хреновый сын. Мой отец до сих пор не может отойти от случившегося, так часто просит приехать или хотя бы просто поговорить с ним. Бабушка только недавно перестала плакать и горевать. А я тут, учусь себе, работаю, живу в свое удовольствие, и ни черта мне не надо, – слюна начала накапливаться слишком быстро, и парень не успевал ее сглатывать. Он не волновался, нет. Но то, что рвалось из него сейчас, было мощным потоком невысказанных прежде слов. И кусок в горло уже не лез.

– А мне никто ничего и не скажет, – продолжил Мэлл, – мол, «он ведь еще ребенок, что ему тут сидеть рядом с нами, да сопли нам утирать. Он должен учиться, двигаться дальше». Боже, я чувствую себя так дерьмово после всего этого.

– Мэлл, не нужно, – Касс слез с подоконника, садясь напротив друга.

– Нет, нужно. Нужно, Касс. Я не могу так же сидеть там, закапываться в страдания и в то, что уже не вернуть. Я не хочу все время лить слезы и жалеть себя. Моя мама навсегда, навсегда, черт возьми, останется самым прекрасным человеком в моей жизни!

Мэлвин уронил палочки, закрывая лицо руками и не давая слезам упасть в тарелку, как это было раньше с бумагами. Старший передвинул стул, чтобы теперь уже сидеть рядом.

– И я не хочу заливать память о ней слезами. Она не заслужила этого, – продолжил парень, – но все словно видят во мне ребенка, который еще ничего в этой жизни не видел, ничего не умеет. Они лишь бросают свои сочувственные взгляды и пустое «соболезную».

Впервые за долгое время младший выглядел так, и Касс понял, как долго он пытался сдерживать то, что тлело внутри.

– Мэлл, ты не сделал ничего плохого, не загоняй себя.

– Я думал над тем вопросом, что задала мне мама, – Мэлвин вытер глаза рукавом рубашки и уставился в тарелку. – Знаешь, если она вернется абсолютно здоровой, без всех тех болячек, что преследовали ее, я готов буду бросить все ради нее, учебу, работу. Вернусь домой, если она попросит, буду вымаливать у нее прощение за все свои ошибки. Но если это будет очередное возвращение после больницы, – снова попытка сморгнуть слезы, – очередные лекарства и компрессы, продолжающиеся судороги и бессонные ночи, бесконечное состояние тревоги и страха… Нет, я не хочу. Я не хочу этого. Я не смогу больше смотреть на ее страдания, на все это дерьмо. Не смогу, не смогу.

Касс молча придвинулся ближе, обвивая тело друга руками и укладывая голову тому на плечо. Влажные кудряшки тут же оставили пятнышко на ткани рубашки.

– Я знаю, ты наверняка сейчас думаешь, мол, «как же так можно? Она ведь его мать, он должен хотеть ее возвращения в любом случае»! Но нет, Касс, я не хочу. Ты после этого не начал думать, что я все-таки похерист?

Младший шмыгал носом и растекался в чужих объятиях, но не отвечал на них. Он все еще упирался руками в стул и слушал мерное дыхание с плеча.

– Не начал, – полушепотом произнес старший, – и не начну. Не смей так говорить о моих мыслях, я никогда не думал о подобном. Ты знаешь, как сильно я любил и люблю Натил, сколько всего видел и как много раз помогал. Она моя семья. Как и ты. И я ненавижу, когда страдают мои родные. Я ненавидел то, что творилось между мной и моими родителями, ненавидел то, что творилось с твоей мамой. Мэлл, мы оба знаем, что это такое. И ты никогда не был гребаным похеристом.

Все пронеслось на одном дыхании. Теперь молчал младший, готовясь снова разреветься от слов друга. Он прекрасно понимал, что слышит правду, что зря загоняет себя, но продолжал делать это, словно упиваясь болью, которую сам же и ненавидел.

– Тебя никогда не волновало чужое мнение, – продолжил Касс после паузы, чуть отстраняясь, – а теперь тем более не должно волновать. Это только твое дело, как себя чувствовать, где быть и когда плакать. Это не касается никого, кроме тебя и твоей семьи. Сколько и чего бы они там ни говорили, случившееся – не их дело. Не думай об этом, мелкий. Никто из нас не сможет что-то повернуть к желаемой точке.

– Я знаю, – наконец выдавил из себя Мэлл, снова взяв в руки палочки.

– Не будешь загоняться больше? – старший поднял голову друга за подбородок и щелкнул тому по носу.

– Не буду.

Мэлвин подцепил кусочек свинины и отправил его в рот. Нос забило после плача, дышать приходилось тоже ртом, поэтому особо распробовать вкус мяса не получалось. Но сейчас главной задачей было забить желудок и избавиться от неприятного сосущего чувства.

– А чего это ты вдруг про сон решил рассказать? – Касс нарушил тишину после некоторого времени, проведенного в молчании.

– «Send Me an Angel»* сегодня услышал, – младший все еще жевал мясо с открытым ртом, теперь еще и пытаясь разговаривать, – у напарника заиграла, а я чуть не разревелся прям при нем. Он смотрел на меня, как на чокнутого.

Старший хмыкнул, вспоминая их совместный поход по магазинам пару месяцев назад. Тогда возле отдела с пластинками тоже заиграла эта песня, и Мэлл чуть не вылетел оттуда, таща за собой друга. Младший раньше не упоминал любимую песню мамы, поэтому старшему было невдомек, отчего его так потряхивало. Пожалуй, это единственная песня, настолько будоражащая маленькое сердечко.

– Ты не будешь есть?

– Поужинали с ребятами на работе, – Касс не удержался и снова пристроился к теплому плечу.

– Жалко, я-то думал, ты попробуешь это. Я вообще вкуса из-за соплей не чувствую.

Старший улыбнулся в десятый раз, замечая легкое подрагивание чужих рук.

Мэлл опустошил тарелку и повернулся лицом к другу, чтобы тоже положить голову ему на плечо.

– Спасибо тебе, – гукнул младший, вдыхая свежий аромат шампуня с курчавых волос и прикрывая опухшие от слез глаза.

Комментарий к Её песня

*Scorpions “Send Me an Angel”

========== «Расскажи обо мне» /Касс/ ==========

«Представьтесь, пожалуйста»

«Мэлвин Аттвуд, 20 лет. Студент Гонконгского университета, факультет социальной науки, кафедра психологии»

«Почему Вы выбрали именно нашу компанию?»

«Так как я изучаю психологию, мне интересны многие методики психологического анализа. А в вашей компании я могу…»

– Выключи это! – Мэлл вскочил с места и закрыл уши руками, словно маленький ребенок. – Не могу больше слушать этот кошмар.

– Да брось, что не так-то? – я улыбнулся, остановив прослушиваемую запись и во всю уставился на друга, который все-таки сел на прежнее место.

– Что не так? Да мой голос звучит просто ужасно. А дальше я вообще начал нести всякую чушь про эти методики и их использование. Та женщина так на меня смотрела, словно я из детсада выполз.

Мэлвин откинулся на спинку диванчика, выпуская измученный стон. Он явно был недоволен прошедшим собеседованием, хотя, мне показалось, что все прошло довольно гладко. Ему обещали позвонить и даже выдали персональный бюллетень, что бывает не с каждым желающим работать в этой компании. Но Мэлл не Мэлл, если не накрутит себя.

– Эй, успокойся, – я вытащил вилку зарядки из розетки и глянул на экран телефона. – Все нормально, они же сказали, что позвонят. Ты неплохо справился.

– Касс, мне нужна эта работа, по-любому, – друг перегнулся через стол, переходя на шепот.

– Осторожней, кофе мой прольешь, – отодвинув его от своей чашки, я поудобнее устроился на диване, позволив напряженным плечам немного отдохнуть.

День выдался солнечный, что было редкостью. Мы открыли все окна в квартире и ушли в ближайшую кофейню поговорить о насущном.

Помещение кофейни очень к этому располагало: окна в пол впускали максимум солнечного света, уютные кожаные диванчики у стен позволяли и отдохнуть, и не заснуть (ну, я как-то не привык на коже спать), а мягкая цветовая гамма помещения настраивала на беседу и хоть какую-то мозговую деятельность.

Я вообще люблю все эти уютные кафешки, где единственным источником шума выступает фоновая классическая музыка.

– Получишь ты свою работу, – сделав маленький глоток крепкого кофе, попытался успокоить я друга.

– Уже полдня прошло, они обещали позвонить до четырех.

– До четырех еще полчаса.

– Они не позвонят, – Мэлл теребил свои черные наручные часы и смотрел в окно.

– Тогда попробуешь еще раз, – я снова глотнул из чашки.

– Хреновый из тебя утешитель.

– Ага, я это уже слышал.

Мне не особо и хотелось утешать мелкого. Но, зная его положение, необходимо было оказать ему хоть какую-то поддержку. Он сам всегда говорил мне не ныть, если что-то идет не так, взять себя в руки, собраться с мыслями, попробовать еще раз. Но к нему этот прием малоприменим: он всегда считает, что сделал все, от него зависящее, а дальше уже «как судьба решит». Я бы назвал эту систему «на отвали», но он все равно слишком много берет на себя, поэтому промолчу. Парень, в отличие от меня, старается пробиться хоть где-то, получить хорошее местечко, поэтому мне, как пассивному наблюдателю, необходимо всячески подбадривать этого активиста и борца за лучшую студенческую жизнь.

– Ты, к слову, мог побольше о себе рассказать, когда представлялся, – мой взгляд упал на мигающий индикатор света телефона.

– Неужели? И что же, например? – Мэлл нервно теребил трубочку в своем стакане с соком.

– Не знаю, что-нибудь из личных достижений, типа, знание нескольких языков, разряд по плаванию…

– Серьезно? То, что в школе я пару лет учил испанский, еще не говорит о его знании. И кому вообще интересны разряды в спорте? – младший снова поднялся с места и взял стакан. – Надо было тебя с собой взять. Смог бы рассказать им обо мне?

И он направился в сторону кассы, видимо, за еще одной порцией сока.

Рассказать о нем? Смог бы я? Даже не знаю. Мы живем бок о бок уже 15 лет, знаем друг о друге все, вплоть до мелочей. Но я еще не имел возможности подробно рассказать кому-то о Мэлле. Разве что Холли, но я многое опускал, чтобы он сам потом смог разложить перед ней все детали.

Если порыться в памяти, начать можно издалека, когда мы только познакомились и ржали над именами друг друга. Я мало чего понимал в людях в свои девять лет, но этот мальчуган мне понравился сразу. Мы носились как сумасшедшие день и ночь, болтали обо всем подряд. Нам казалось, что темы для разговоров скоро уже должны закончиться, но они все появлялись и появлялись, одна сменяла другую. Нам всегда было весело.

Даже когда родилась Аарен, первое время мы нянчились с ней иногда, хотя мама очень боялась оставлять девочку с двумя взбалмошными мальчуганами. Нас не считали хулиганами, потому что мы не портили чужое имущество, не шалили в школе и не задирали одноклассников. Родители всегда смотрели на меня странно, мол «почему бы тебе не дружить со сверстниками?». Но я дружил с кучей народа, просто Мэлл был мне как младший брат.

Когда я пошел на дзюдо, он так восхищался мной. Но это восхищение продолжалось до моего первого боя, когда я распластался на арене и позорно продул своему сопернику, не получив даже желтого пояса. Вот на этом горящий взгляд перестал быть горящим.

«Ты такой растяпа, он же сразу хотел тебе подножку поставить!», – смеялся надо мной Мэлл.

Я знал, что он не со зла. Но в детстве-то было обидно. Мэлвин всегда немного (не немного) перебарщивал с выражением эмоций и мыслей, к чему мне изначально стоило привыкнуть. Думаю, именно поэтому вокруг него всегда были только «избранные» друзья, которые выдерживали все его «переборы» и спокойно к этому относились. С возрастом он все равно изменился и научился подбирать слова, чтобы не отпугивать народ.

В 12 лет Мэлл загорелся желанием научиться плавать. Даже не знаю, почему именно плавание, ведь мы, если подумать, даже не жили вблизи водоемов, а в школе бассейн не работал. Но мелкий был крайне настойчив, поэтому родителям пришлось отдать его в секцию. Тем более, больше он ничем не занимался, поэтому ни деньги, ни время не были проблемой.