Текст книги "Нарушая правила (СИ)"
Автор книги: Ie-rey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
– Луковый суп.
– А-а-а… – протянул Чонин. – Давай помогу.
Через пять минут дружно ревели оба над разделочной доской и парой несчастных луковиц. Хань ревел хотя бы не зря, потому что нарезал лук ровно, а вот у Чонина выходило вкривь и вкось, так что Хань с чистой совестью отправил его в ванную – приходить в себя и смывать усталость после тренировки.
Закончив с луком, Хань ополоснул руки и постоял пару минут у раковины, рассматривая бегущую из крана воду. В голове медленно складывалась схема из его будущих поступков. Когда же Хань представил себе окончательный вариант того, что собирался сделать, закрутил вентиль, вытер руки и двинулся в ванную. Неторопливо разделся, поглядывая на стоявшего под тёплой водой за тонкой пластиковой перегородкой Чонина, после чего забрался внутрь и обхватил Чонина за пояс.
– Как будто вечность тебя не видел… – пробормотал Чонин, тронув его лицо ладонями, и наклонился, чтобы поцеловать. Хань с энтузиазмом ответил на поцелуй, бросил руку на затылок Чонина, не позволяя останавливаться и отстраняться. Затем провёл руками по смуглой коже и надавил на плечи. Спустя минуту Чонин стоял на коленях и вопросительно смотрел на него. Хань медленно убрал влажную длинную чёлку с его лба, откинул волосы назад и тоже опустился на колени. Задумчиво коснулся ладонью груди, по которой струилась льющаяся на них сверху вода, провёл пальцами по твёрдому животу и прочертил невидимую линию на левом бедре – почти до колена.
– Хань…
– Ш-ш-ш…
Хань подался вперёд, чтобы найти губы Чонина собственными. Целовал откровенно, не сдерживаясь, жадно и неаккуратно, покусывал и посасывал язык Чонина, задыхался, но не позволял прервать поцелуй. Ладонью он всё смелее водил по смуглому бедру, чтобы через минуту уверенно обхватить пальцами твёрдую плоть, сжать мягко, но с нужной силой, ощутить сначала губами низкий стон и только после – услышать.
Хань приподнялся на коленях и придвинулся ближе к Чонину. Правой рукой держался за его шею и продолжал терзать полные губы поцелуями, а левой рукой торопливо и небрежно подготавливал себя. Чонин хотел помочь, но Хань оттолкнул его руку, прикоснулся к его члену и направил в себя. Опустился Чонину на колени он одним резким движением и не смог удержаться от стона, поморщился и обхватил Чонина за шею уже обеими руками, тесно прижавшись к нему. Мышцы внутри бессильно пульсировали вокруг члена, и эта пульсация отзывалась дрожью во всём теле. Хань задыхался, жадно ловил губами тёплый влажный воздух, всё сильнее прижимался к Чонину и не хотел ждать.
– Хань…
Он мотнул головой, плавно приподнялся и резко опустился вниз, снова, ещё раз. Он сразу выбрал довольно быстрый темп. Чонин сжал его бёдра ладонями, но не мог в полной мере замедлить или ещё как-то помешать ему двигаться. Прямо сейчас скорость и степень жёсткости выбирал только Хань. Он выбрал тот самый предел, когда до грани, разделяющей секс и кое-что иное, почти ничего не остаётся. Он с силой насаживался на член Чонина и радовался, что даже сам не мог разобрать, где на его лице капли воды, а где – слёзы. Он хотел боли, ждал её, молил о ней. И просил у кого-то там – высоко и далеко в небе, чтобы эта боль осталась единственной в его жизни. Потому что любая боль проходит. Со временем. И тогда, вместе с этой болью, пройдёт и то, что он чувствовал к Чонину, и то, что чувствовал сам Чонин – к нему.
Если эта боль будет единственной в его жизни, вместе с ней исчезнет и память о Чонине. Когда-нибудь. Или эта память превратится из болезненной кровоточащей раны в гладкий и почти незаметный шрам. Точно такой же, каким стал много лет назад Чжан Исин.
Хань утопил неуместную горькую улыбку в новом поцелуе, замер, чтобы лучше распробовать губы Чонина на вкус и запомнить… Хотя что же это он?! Зачем запоминать? Но Хань продолжал целовать Чонина, чтобы не улыбаться, не сравнивать их двоих, пусть они и оказались так похожи друг на друга. Оба когда-то влюбились в своих учителей, оба добивались благосклонности взрослых, будучи ещё детьми в их глазах, оба были пойманы, и обоих обвинили в преступлениях, которых они не совершали, потому что так проще всем вокруг. Хань раньше не знал, как лучше рассказать об этом Чонину, ну а теперь и смысла в этом не осталось.
Он знал, что нужно играть по правилам. Знал с самого начала. Ведь если правила нарушить, всё закончится ничем. Как сейчас.
Ухватившись за плечи Чонина, Хань принялся вновь двигаться – резко и быстро. Он больше не сдерживался: в голос стонал, всхлипывал, бросал себя навстречу смуглому телу и приходил в ярость от смеси из восхищения и недоумения в тёмных глазах Чонина.
– Помоги мне… – хрипло прошептал он. – Сильнее.
– Хань…
– Хочу тебя. – Всего два слова, чтобы Чонин сломался. Хань слишком хорошо знал, что именно способно свести с ума влюблённого в него озорного мальчишку.
Теперь, когда в этом безумии участвовали двое, удовольствие стало острее и сокрушительнее, несмотря на болезненные оттенки. Горячие ладони на бёдрах Ханя тянули его вниз, заставляя принимать напряжённый ствол на всю длину. В тумане исступлённости и страсти они оставляли следы на телах друг друга, пытались успокоиться и не могли. И когда Хань почти лишился сил, Чонину пришлось позаботиться об их удовольствии самому. Хорошо, что Хань хотя бы предусмотрительно выбрал наиболее удобную для этого позу.
Обнявшись и дрожа от испытанного наслаждения и усталости, они сидели под тёплыми струями и пытались успокоить дыхание. Чонин сидел на пятках, крепко стиснув в объятиях Ханя, а Хань сжимал его бёдра своими ногами и перебирал пальцами влажные волосы на затылке.
– Неожиданно это было… – едва слышно выдохнул ему на ухо Чонин. – Не думал, что ты…
– Что?
– Что ты… – Чонин запнулся вновь, помолчал, подбирая слова, и медленно договорил: – …хочешь меня вот так.
– Тебя это смутило?
– Скорее, удивило. На влюблённого придурка из нас двоих я похож намного больше. Я просто… не ожидал от тебя такого.
– А если я хочу повторить? – Хань уткнулся носом в шею Чонина и шкодливо провёл губами по влажной коже под ухом. Блаженно прикрыл глаза, различив судорожный вдох в ответ на столь невинное прикосновение.
– Должно быть, я сплю и вижу сон…
– Ты не спишь. Честно говоря, я не хочу выпускать тебя из постели до понедельника. Совсем.
– В честь чего такой праздник? – с тихим смешком уточнил Чонин, обнял Ханя ещё крепче и согрел невесомым поцелуем висок.
– Просто так. Хочется. Наверное, накопилось. А ты против?
– Ну что ты… Я только за. Но ты уверен, что… С тобой точно всё будет в порядке?
– В полном, – отозвался Хань, вновь запустив пальцы в густые волосы Чонина. – И я всё ещё хочу тебя.
◄●►
Всё, что нужно было подписать, Хань подписал в понедельник. И в вечер понедельника он сел на поезд, идущий в Париж. Понадобилось проехать в поезде десять минут, чтобы сто раз подумать о Чонине. Хань не попрощался с ним, даже не предупредил. Чонин понятия не имел, что больше не увидит Ханя уже никогда. Но так было лучше. Для них обоих.
Хань предполагал, что Чонин узнает о его отъезде в конце этой недели либо в начале следующей. Скорее всего, Чонин обидится, а обида без особого труда убьёт его любовь к Ханю. Со временем, конечно, сразу убить такую любовь не выйдет – это трудно.
Хань закинул ногу на ногу, пристроил руки на колене и сплёл пальцы. На запястье темнел след, оставленный накануне губами Чонина. Ну вот… Хань не сомневался в чувствах Чонина, но всё равно оставил его. Потому что надо играть по правилам. Чтобы после никому не было больно. И самому Ханю – в том числе.
– Позвольте?..
Хань вскинул голову и немного озадаченно осмотрел представительного высокого незнакомца с тяжёлой сумкой в руках. Потом сообразил, что незнакомец желает закинуть сумку наверх – на багажную полку.
Хань поднялся с сиденья и отступил в сторонку. Незнакомец ловко забросил сумку вверх, жестом предложил Ханю вновь занять место у окна, а сам сел напротив.
– Крис Ву, – представился он с лёгким акцентом. Складывалось впечатление, что он гораздо чаще говорил по-английски, чем по-французски или по-китайски. – Вы живёте в Париже?
– Нет, там живут мои родители. А вы?
– Тоже нет, – скупо улыбнулся Крис. – В Париже мне нужно оформить документы, потом я вылетаю в Канаду. Буду преподавать в Монреале, в академии искусств.
Хань задумчиво разглядывал лицо Криса. Этот человек был полной противоположностью Чонина – контраст ошеломляющий. Если у Чонина черты отличались резкостью и неправильностью, то лицо Криса могло претендовать на определение «классическое». А ещё Крис мог похвастать светлой и чистой кожей, волосами каштанового оттенка и необъяснимой притягательностью. И если руки Чонина казались Ханю грубоватыми и крупными, то к рукам Криса он будто бы прикипел взглядом. Никогда и ни у кого Хань прежде не видел таких рук. И дело не только в ухоженности и чистоте, но ещё и в чуткости, изысканности и утончённости. И руки Криса выглядели именно так, именно чуткими – прежде всего.
– Что вы сказали? – спохватился Хань и с усилием отвлёкся от любования руками Криса. Ему снова стало больно, потому что он опять думал о Чонине. Хотелось выскочить из поезда хоть бы на полном ходу и вернуться в Марсель, найти Чонина и просто попытаться рассказать всё то, что рассказать получится, объяснить хоть одну десятую прожитой Ханем жизни и…
– Вы кажетесь расстроенным. Наверное, это меня не касается, но…
– У вас есть при себе презерватив? – спросил Хань напрямик и с отчаянной решимостью. Знал, что непременно пожалеет об этом после, только всё равно спросил. Как будто это был всего лишь сон, а не чёртова реальность. И всё это не с ним сейчас происходило, а с кем-то другим, кем он мог быть. А мог и не быть…
– Простите? – Крис неподражаемо вскинул бровь одновременно с лёгким изумлением и недоверием.
– Презервативы есть? И ещё… Вы с парнями трахаетесь или только с девушками? Если что, туалет как раз освободился. Вон там.
Хань опять молил кого-то там на небесах о боли, но напрасно. Крис Ву трахался исключительно с девушками, Хань его совершенно не возбуждал в качестве сексуального партнёра, зато заинтересовал своим «неадекватным» поведением. Более того, классическая ситуация «случайные попутчики» в самом деле здорово сближала и способствовала откровенности. Почти всю дорогу до Парижа Хань неторопливо рассказывал сокращённую историю собственной жизни и представлял, что слушает его вовсе не случайный попутчик, а талантливый студент по имени Ким Чонин. Рассказывал, как у него случился бурный роман с собственным учителем музыки в школе, что ему тогда было пятнадцать, как Чонину. Только учителя звали Чжан Исин, а не До Кёнсу. И этот школьный роман ничем не отличался от мексиканского школьного романа Чонина, даже закончился точно так же – неофициальной версией об изнасиловании учителя и переводом Ханя в другую школу, чтобы замять дело окончательно.
Наверное, Ханю следовало сделать некоторые выводы. Сам он так прокололся только раз и сразу всё уяснил для себя. Чонин этим же похвастать не мог, потому что отмочил на Кубе то же самое снова. И приударил за преподавателем уже в колледже. Наука явно не пошла ему впрок. По крайней мере, так сказал Крис после того, как выслушал Ханя.
Когда они прибыли в Париж, взять одно такси на двоих не смогли – им требовалось ехать в разные части города, но Хань нацарапал на салфетке номер телефона своих родителей.
Крис позвонил через неделю и сделал предложение, от которого Хань не смог отказаться. Ещё через неделю Хань – вместе с Крисом, разумеется – покинул Францию, чтобы больше не возвращаться.
Их ждал чуть неприветливый и всегда как будто немного замёрзший в пространстве и во времени Монреаль. И ждала их толпа студентов в академии искусств. Студенты могли жить спокойно, потому что Хань отныне играл только по правилам.
В Монреале всё равно не существовало Ким Чонина, а значит, не существовало ни одной причины, чтобы нарушать правила.
Больше никогда.
◄●►
Спустя годы, которым полагалось излечить
Монреаль, Канада
(Сочельник)
◄●►
Он старался не замечать вывески, не думать и не вспоминать. Как будто это было в его силах. А потом, когда в один из зимних вечеров в дверь их с Крисом квартиры позвонили, Хань уже знал, кого увидит на пороге. Именно этого он и боялся в последние дни.
Именно этого.
– Простите, кажется, я… – Гость осёкся, едва заметил Ханя. Его глаза Ханю нравились по-прежнему – в них он снова видел терпение и твёрдость, спокойствие. Ким Чонин оставался всё тем же уверенным в себе человеком, как и несколько лет назад, когда был студентом, когда Хань увидел его впервые.
Крис легко сложил два и два, аккуратно снял с вешалки тёплое пальто, просочился мимо Чонина и бесшумно закрыл дверь. Хань горестно вздохнул, поскольку совершенно не ощущал себя готовым к беседе.
Не с Чонином.
А Чонин молча стоял у двери и неторопливо разматывал белый шарф, посыпая пол вокруг себя неспешно тающими снежинками. Хань жадно шарил взглядом по его лицу, пытался понять, что за эти годы в нём изменилось, а что осталось прежним. Потом Хань не выдержал – подошёл к Чонину и сам стянул шарф с его шеи, скомкал в руках, не зная, куда его девать и одновременно не решаясь освободить руки.
– Шапка в Монреале – необходимость, носил бы… И ты странно смотришься со светлыми волосами, – тихо сообщил первое, что пришло в голову, Хань.
– Тебе не нравится? – Голос у Чонина остался всё тем же – низким, чуть приглушённым… соблазнительным и похожим на музыку. Он вновь – спустя годы – будил музыку в Хане, заставлял воскреснуть желание сочинять, создавать мелодии, играть… Этот голос сломал внутри Ханя все замки и запоры, стронул лавину воспоминаний, которые смяли его сознание. Почти смяли. Хань отчаянно цеплялся за реальность и продолжал всматриваться в лицо Чонина. Широкая и по-мальчишески озорная улыбка его добила.
– Сильно изменился, да? И ты всё никак узнать меня не можешь?
Хань помотал головой. Говорить он пока не мог – голос не слушался.
– А ты почти тот же… Я больше не твой студент, Хань, – тихо, но твёрдо напомнил Чонин. – И, честно говоря, я надеялся, что ты будешь ждать меня. Или ты думал, что я так легко сдамся? Что забуду тебя, стоит лишь сбежать подальше? А ещё… Хань, ты самая настоящая свинья. Ты даже не сказал, что тогда… тогда это было в последний раз. Ничего не говори, я тоже дурак, мог ведь догадаться, но всё равно… Ты должен был сказать.
– Чтобы ты всё испортил? Своё будущее – в первую очередь? – сипло выдохнул Хань, продолжая вглядываться в смуглое лицо. Кажется, черты стали ещё резче и строже, чем в прежние годы, и складка выразительных полных губ – ещё твёрже. В облике Чонина теперь отчётливо проскальзывали властность и требовательность. Почти как… – Ты теперь тоже преподаёшь?
– И как ты только догадался…
– По тебе заметно. Представляю, в каком отчаянии пребывают твои студенты.
– Нет, не представляешь, – покачал головой Чонин и опять так знакомо улыбнулся, что Хань забыл, как надо дышать. После – беспомощно сглотнул, потому что Чонин смотрел на него точно так же, как – в прошлой жизни, наверное – в Марселе. Все вопросы вдруг стали лишними и ненужными, потому что Хань уже знал самый важный ответ – ничего не изменилось. Ничего не изменилось – в Чонине. Он стал старше, но сердце его было прежним. И это сердце Хань знал вдоль и поперёк, знал каждое чувство, что жило в нём хоть когда-нибудь и жить продолжало до сих пор.
– Что?
– Ничего, – едва слышно отозвался Хань, продолжая комкать в руках чуть влажный от истаявших снежинок шарф. Думал спросить о том шоу – «Танцы под дождём», но отказался от этой мысли. Он и так знал, что Чонин планировал это. Знал уже несколько лет назад, а сейчас мог увидеть при желании результат этих планов.
Чонин смотрел на него целую минуту, смотрел и молчал, а затем мягко коснулся ладонями скул, заставил вскинуть голову и согрел дрожащие губы своими – горячими и твёрдыми. Монреальское приветствие у них получилось таким же исступлённым, как марсельское прощание. Чонин припечатал Ханя спиной к стене, вжал в перегородку собственным телом и продолжил целовать с упоением и азартом, явно не намереваясь прерываться. Сопротивляться было глупо хотя бы потому, что Хань полностью разделял его желания и планы. Хань выронил шарф, обнял Чонина за шею и запустил пальцы в непривычно светлые волосы.
– Прости…
– За что?
– За то, что я нарушил правила и усложнил всё…
– Спасибо тебе за то, что ты нарушил правила.
– Чонин…
– Только потому, что ты нарушил правила, два человека сейчас счастливы.
– Чонин…
Хань прижался бёдрами к бёдрам Чонина, больше не пытаясь скрыть возбуждение и бороться с ним. Чонин провёл губами по его шее и прошептал:
– Просто скажи, что я тебе нужен.
Хань не мог сказать. Не потому, что не хотел, а потому, что силы осталось лишь на то, чтобы повторять имя. Одно только имя – и ничего больше.
Но Чонину хватило и этого, чтобы понять всё правильно.
– Я должен… Мне надо… рассказать тебе кое-что… – смог всё же выговорить Хань чуть позже.
– Не надо.
– Надо… Чонин…
– Ничего не надо. Мне нужен только ты, а всё остальное может подождать.
– Но…
– Мне всё равно. Ты мне нужен такой, какой есть. Просто останься со мной – это всё, что мне действительно нужно и важно. Всё остальное – к чёрту.
– Чонин!
– Просто скажи «да».
– Чонин!!!
– Ты останешься со мной, потому что это любовь?
– Слушай, ты всерьёз надеешься, что я без раздумий отвечу «да» сразу на два таких разных вопроса? Какое подлое и низкое коварство! Хватит ржать! Сформулируй вопрос… изящнее… и… ещё… левее… Господи, что ты дела… что ты!.. такие горя… руки-и… Чонин!..
◄●►
Просто один из них нарушал правила, а другой не знал значений слов «хватит» и «бесполезно». Зато сочетание из них получилось стойкое и выдержанное – как марочный коньяк.
С явной претензией на высшее качество.
◄●►
Конец
◄●►
