Текст книги "Ульфхеднар (СИ)"

Автор книги: Ie-rey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Кай не шевелился, смотрел только с живым любопытством. Даже не дрогнул, когда Сэхунн до густых завитков в паху добрался и уставился на толстый крепкий ствол. Сэхунн пересохшие губы облизнул снова, неуверенно охватил ладонью твёрдость горячую и дыхание затаил, пальцами чуя растущее напряжение. Ладонь заполняло ощутимо текучим жаром как будто. А Кай лежал всё так же спокойно, ошеломляя Сэхунна сдержанностью и позволяя трогать себя, узнавать.

Сэхунн немного сдвинул ладонь и сглотнул, привыкая к мысли, что всё это вот вполне в него помещалось да ещё и блаженством поило. Узкие бёдра под ним почти закаменели от напряжения, а живот у Кая стал жёстким как дубовая доска.

Выдох прерывистый – и Сэхунн растянулся на шкурах, обмяк под Каем и вдох сделать забыл. Срывающимся голосом в губы настойчивые признался:

– Красивый…

Тихий смешок растаял между ними.

– Для тебя. Это для тебя. Ты видишь.

Сэхунн за плечи Кая широкие держался и ловил поцелуи губами, скулами, шеей. Вертелся, покуда не подставил под поцелуи плечи и спину. Замер тогда и тихо застонал от блаженства мягкого, чуя губы, что трогали шею и касались после кожи меж лопатками. Кай целовал и целовал, слегка покусывал, оглаживая ладонями бока и бёдра. Сэхунн сам не понял, как ноги раздвинул, прогнулся и приподнял бёдра выше, выдохнул и прикрыл глаза – Кай накрыл ладонями ягодицы, огладил неспешно, согнул пальцы и мучительно медленно смял упругие округлости, раскрывая Сэхунна для себя, чтобы потереться там – между, слабо толкнуться, надавливая и откровенно намекая, что хочет войти.

Вжавшись лицом в густой мех, Сэхунн дышать пытался. Ждал. Умирал, покуда Кай губами пробовал его поясницу и неторопливо вдоль спины поцелуями мостил себе путь, чтобы в конце этого пути укусить между лопатками и влить в жилы пламя. У Сэхунна всё плавилось и горело под кожей. Тело становилось податливым, мягким, чутким. Сэхунн чуял не то что малейшее движение воздушных потоков, а даже танец язычков, венчавших свечи. Прикосновения же Кая – даже самые невесомые – сокрушали его, сметали, ввергали в радость бесконечную и удовольствие тягучее.

Он мычал глухо, вжимаясь лицом в мех. Кай стискивал ладонями его вскинутые бёдра, накрывал ягодицы пылающие, раздвигал их и прижимался к краям нежным, толкаясь легонько-легонько.

Дрожать заставлял. Желать заставлял. Заставлял Сэхунна просить и подаваться навстречу, чтобы получить всё без остатка. Сэхунн коленями упирался и ягодицами к бёдрам жёстким прижимался, цеплялся пальцами за густой мех и дышал хрипло, единеньем наслаждался, покуда Кай языком по коже на спине его проводил и за бёдра крепко держал – до синяков крепко.

Сэхунн дрожал и пытался не думать, что для Кая на вкус он сладкий – Кай сам говорил. Хотя неважно, Сэхунну всё равно нравилось чуять на коже язык Кая, губы, дыхание – всё. Зажмурившись, он покачивался неспешно от плавных движений и всё сильнее цеплялся пальцами за густой мех. Кай прижимался к нему, отстранялся и возвращался. Двигался внутри него, усиливая жар, вытапливая влагу из тела, что каплями на коже дрожала. Каждый новый толчок взращивал чуткость и заставлял Сэхунна отзываться с большим и большим пылом.

Кай как будто пробуждал его тело, заставлял распускаться и цвести буйным цветом. Останавливался внезапно, целовал в шею, плечи, спину, гладил ладонями по бокам, ласкал живот, бесстыже меж ног расставленных проводил, дразнил кончиками пальцев промежность, трогал бёдра, ягодицы мял, подушечками нажимал меж ягодицами, обводил растянутые крепким стволом края, поглаживал и вновь толкался, проникая глубоко и насыщая собой настолько, что сдержать дрожь Сэхунн никак не мог.

И всё больше блазнилось Сэхунну, что они с Каем волшбой занимаются, зачаровывают явь вокруг себя, рассыпают искорками блаженство, невозможное на свете этом. Рвут ткань бытия и впускают в этот свет нечто чудесное. И Сэхунну хотелось попасть туда, где этим чудом пропитано было всё, каждый сладкий миг. С Каем вместе. Сэхунну хотелось, чтобы Кай забрал его туда навсегда. Насовсем. Чтобы только они двое и эти чары – до скончания времён.

– Мой… – Пламенным шёпотом вдоль спины, губами, языком. Сэхунн сильнее в мех вцепился, уплывая вместе с ритмом учащающимся и ускоряющимся движением. Тихо застонал, когда острыми зубами – меж лопатками, но вместо боли – жаром и струящимся сквозь тело восторгом…

Уснуть после Сэхунну так и не удалось. Накопив довольно сил, чтобы приподняться на локте, он оглядел удобно устроившегося поперёк шкуры Кая. Тот уложил голову ему на живот и согнул ноги в коленях, чтобы пятки не сползали с меха. Вроде бы дремал. Сэхунн осторожно тронул бедро, огладил, перебирая пальцами густые волоски, накрыл ладонью колено и позволил ей проскользить от колена к лодыжке, потом медленно повёл обратно к колену, поколебался, но коснулся крупной мышцы на бедре. Гладил, затаив дыхание.

Кай лениво приоткрыл один глаз и тихо фыркнул, но отодвигаться не стал. А Сэхунну было сладко. Не волчий густой и длинный мех, но тоже пушисто и гладить приятно. Осмелел достаточно, чтобы поворошить волоски на внутренней поверхности бедра. Кай томно потянулся и повернулся на бок, придвинув ногу к Сэхунну ближе, зажмурился довольно, когда Сэхунн приласкал голень.

– Пытаюсь привыкнуть, что уже почти…

– Сделать будет проще, чем думать об этом. Сам увидишь. – Кай немного сдвинулся, пощекотав кожу на животе Сэхунна отрастающими волосами, щекой горячей прижался. – И с тобой буду я. Всегда. Что бы ни было.

– Это ты уже говорил. А потом отрёкся. – Сэхунн невольно охватил ладонью тонкую лодыжку, словно удержать попытался.

– Я сделал то, что должен был сделать. Но это долг. А ты – это ты, а не долг. Мне всё равно, насколько это глупо и опасно, я просто всегда буду возвращаться. Ты – мой.

Сэхунн хотел спросить, может ли Волк найти другого Стража, но не спросил. Ответ пришёл на ум сам: да, Кай мог найти другого Стража. Волк видел всё вокруг иначе. Видел людей иначе. Волк мог найти кого-то подходящего и укусить, влить часть своей силы. Но Кай не стал искать другого. Он к Сэхунну вернулся, потому что Сэхунн не отрёкся от него, держал верностью.

– Иногда мне кажется, что ты чудовище, что пришло с иной стороны.

– Может быть. – Кай сомкнул веки и слабо улыбнулся. – Но ты меня не боишься. Ты сказал, что я красивый.

– Настоящее чудовище и должно быть красивым. Чем красивее, тем опаснее.

Кай вскинулся, придвинулся ближе и заглянул Сэхунну в глаза. На миг примерещились острые клыки у беззащитного горла.

– А я очень красивый? – Горячий шёпот обжигал губы, но Сэхунн всё равно не боялся. Совсем. Он видел солнечные отблески в глубине волчьих глаз, озорные искорки и неуклюжесть волчонка, что только учился твёрдо стоять на лапах. Он помнил волчонка, запутавшегося в силках. Помнил тугие жилы, поранившие лапу, помнил влажный язык, коснувшийся ладони.

– Не уходи, – шепнул Сэхунн, обняв Кая за шею.

– Не уйду, не брошу и никому не отдам. – Кай шутливо зарычал Сэхунну в шею и слегка покусал.

– Мне стыдно, – признался Сэхунн после короткой возни и дурачеств. – Стыдно предаваться праздности, и что мне так хорошо.

– Это ненадолго, – вздохнул Кай, снова укладывая голову Сэхунну на живот. – В пути на праздность мало что останется. Но пока это можно – пусть стыдно тебе не будет.

– А что потом? Вот доберёмся до Врат, и?

– Если доберёмся. – Кай провёл пальцами по боку Сэхунна. – А если доберёмся мы, то доберётся кто-нибудь ещё. Ну и покуда неясно, что там.

– А там что-то может быть?

– У Врат всегда что-то есть. Что-то с той стороны. Когда-то Волки провели сквозь Врата много людей. Наверняка остались следы. И их иногда находят. Потому… У Врат может быть что угодно. Но ты не бойся. Ничто не вечно. И Врата – тоже. Когда-нибудь я найду путь и приведу тебя домой. Просто иди за мной, Сэхунн, и я приведу тебя туда.

Сэхунн молча к Каю посунулся и обнял порывисто, крепко прижал к себе, носом в волосы густые уткнулся и непослушными губами шепнул:

– Я уже дома, глупый волчик.

И снилось Сэхунну, как он бежал вслед за волком по лунной дорожке во мраке, а в пятки упруго толкала пустота. Страшно не было. И упасть Сэхунн тоже не боялся. Смотрел на чёрного волка в круге луны и бежал за ним путями нехожеными сквозь явь, навь и туман дрожащий, неверный. Ткань яви звенела и рвалась. А Сэхунн держался за нити незримые, что с волком его связывали, и бежал без устали.

Сэхунну было всё равно, куда волк его вёл и как далеко. Он просто верил. Потому что сам путь – вместе – дарил счастье и радость неудержимую.

***

«Ворон» прощался с берегом на рассвете позднем, осеннем. Иней искорками мигал повсюду в свете просыпающегося солнца. Сэхунн глядел, как Кай помогал Матери сесть, укутывал в шкуру тёплую, а после Кай стоял на носу – без плаща. Сэхунн видел его спину прямую, напряжённую, да всё ждал, когда же Кай обернётся. Но Кай не оборачивался и не смотрел на Цвик, что оставался за кормой. Не смотрел на провожающих. Кай смотрел только вперёд – на стылые и вязкие от холода осеннего волны.

Сэхунн пальцами гладил тёплую от его ладоней сосновую рукоять и плавными движениями правила вёл «Ворона» вниз по течению.

Три дня всего – и ветер морской натянет парус, погонит «Ворона» вслед за солнцем к Морю Мрака. Мимо Рюгена, мимо Датского Вала, мимо холодных песчаных берегов – прямо во владения Мирового Змея, где перекрёсток путей в девять миров. Но Сэхунн не боялся. Подле ульфхеднара в нём рождались сомнения в могуществе богов. Да и помнил он, что однажды Одина сгубит именно Волк, родич Мирового Змея.

Река несла «Ворона» бережно течением уверенным, и Сэхунн ослабил руку на правиле, оглянулся. Цвик пропал из виду, и подумалось, что вот теперь – всё, конец.

«Нет, солнечный. Это только начало. Самое начало».

Сэхунн поймал пристальный взгляд Матери – как в омут провалился. Губы её не двигались, но голос её Сэхунн слышал ясно и мимо воли искал ощупью плетёнку с прозрачным зелёным камнем, где волк бежал тенью стремительной за солнцем к самому закату. Сэхунн знал, как оживить ключ этот и как карту читать, в мече спрятанную. Девятые Врата ждали его, звали.

Взором Сэхунн нашёл Кая на носу – тот рукой обхватил носового дракона и смотрел в закатную сторону, будто принюхивался. Быть может, тоже слышал зов, пронизывающий плотный и чистый холодный воздух. А Сэхунну блазнилось, что как во сне он бежит вслед за волком чёрным по лунной дорожке, а под ногами упруго звенит пустота.

Пускай начало – Сэхунн каяться не собирался. Ещё под крылом мамы и после, в Халогалане, он грезил долей славной да подумать не мог, что встретит Волка и поведёт «Ворона» через Море Мрака. Разве кто-то допредь такое делал? Никто. Сэхунн будет первым, и мало какое дело сравнится с этим в славности.

Кай обернулся наконец, прикипел взглядом к Сэхунну. И Сэхунн чуял его взгляд на лице своём, на коже – поцелуями тёплыми как от лучиков солнечных.

«Иду за тобой и всегда буду идти. Веди, Волк, и будь что будет. Я уже дома и с тобой ничего не боюсь».

По твёрдо очерченным губам скользнула тенью улыбка быстрая, после Кай вновь ухватился за дракона на носу и бросил в волны горсть желудей. Обычай. Говорили, коль море добрым будет, то вернёт дар в конце пути, и даже течения в Море Мрака тому не помеха. Но если море и не вернёт да потреплет «Ворона» всласть, дар всё равно добром обернётся пусть не для каждого на борту, но хоть кому-то милостью аукнется. Вина-река дар в море отнесёт вместе с «Вороном» и подтолкнёт в корму мягко…

Сэхунн щурился от мелких капель, летевших в лицо, и взором Кая держал. Не отпускал.

Волк бежал за солнцем – на закат, к самому небокраю.

Волк бежал за солнцем, и Сэхунн бежал вместе с ним в погоне на запад, сжимая в ладони ключ от Врат из застывшей крови волчьей.

Сэхунн бежал вместе с волком.

Пальцы на правиле дрожали мелко, и Сэхунну полететь хотелось птицей, будто только об этом он и грезил всю жизнь – бежать с волком и ловить ускользающие за небокрай лучи солнечные, любоваться гордым очерком волчьим в лунном круге, слушать песнь волчью и петь волку колыбельную, запуская пальцы в мех.

Руки у Сэхунна дрожали всё сильнее от радости горячей. Волку он нужен. Волки не убивают без разбора – только тех, в ком кровь дурная. Волки не предают, если полюбили. Если волки признают кого-то, то всегда помнят и возвращаются. Бесценный дар волчий.

Сэхунн бежал за солнцем и улыбался, а на лице мешались капли студёные и горячие. Счастливые, как веснушки, подаренные Сэхунну Морским Владыкой загодя, будто тот знал, чем всё обернётся.

У Сэхунна в ладонях звенели нити, что меж ним и Волком протянулись.

– Чтобы плавной рекой стелился твой бег,

Чтоб волчий смарагд никогда не поблек,

Я спою тебе ветром, волчик,

Спою тебе, волчик мой…

Всегда буду петь, – шептал Сэхунн беззвучно клятву, в которую превратилась виса сама по себе и вопреки всему.

На него смотрел Волк и слушал, ловил на носу «Ворона» каждое слово, недозвучавшее на корме. Слушал и слышал.

Его Волк.

В начале их пути.

Вдвоём. Вместе теперь.

Отсюда до небокрая, что недосягаем, – вместе.