Текст книги "Ороборо: Арлекин (СИ)"
Автор книги: Ie-rey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Это – воистину – заставляло терять голову.
Чанёль ухватился за лодыжку Чонина и дёрнул к себе. Тот издал короткий приглушённый звук от удивления и неожиданности, упал на спину, но почти сразу приподнялся на локтях. Чанёль сжал ладонями его бёдра и потянулся за поцелуем, удовлетворённо замычал, ощутив, что Чонин обхватил его ногами и всем телом подался навстречу, опираясь уже на выпрямленные руки, а не на локти.
Поцелуй разорвал Чонин спустя несколько жалких секунд. Чанёль возмущённо и протестующе застонал, попытался прижать Чонина к себе, но тот воспротивился и ухватился за футболку, потянул вверх, скомкал и кинул куда-то Чанёлю за спину, после чего вцепился пальцами в пуговицу на поясе брюк и…
И в соседней комнате требовательно затрезвонил телефон.
Они оба рухнули на простыни с разочарованными вздохами.
– Чёрт…
– Чтоб тебя…
Немного тишины и надрывные трели.
– Я не буду отвечать, – решил Чанёль и протянул руку, чтобы подгрести Чонина себе под бок. Разбежался. Чонин без особого труда ускользнул, перевернулся на живот и опустил подбородок на скрещенные руки.
– Чёрта с два. Ты ответишь, после чего вырубишь его. И сотовые тоже. Оба. И тогда мы продолжим.
– Но можно быстренько…
– Нельзя, – отрезал Чонин. – Мы же не школьники уже. Или на все сто, или и начинать не стоит.
Чанёль умилился новой открывшейся ему черте Чонина – тот любил комфорт и был жутким перфекционистом.
Он кое-как сполз с кровати, добрался до телефона и снял трубку. Звонила мама с добрыми вестями. Вскоре должна была приехать из Сеула сестра Чанёля, поэтому мама хотела, чтобы Чанёль явился с «тем чудесным мальчиком», которого приводил на день рождения. Мама постоянно забывала имя Чонина и называла его «птичка» или «жаворонок».
Чанёль терпеливо выслушал материнские восторги и причитания, клятвенно пообещал притащить «птичку» на верёвке, если потребуется, и обречённо закатил глаза, различив незатейливую мелодию, что стояла на звонке у Чонина на телефоне. Чанёль не мог одновременно беседовать с мамой и подслушивать, о чём там говорил по телефону Чонин.
Закончив беседу с мамой, Чанёль метнулся в комнату Чонина и застал его полностью одетым у распахнутых створок шкафа. Чонин как раз смотрелся в зеркало и пальцами пытался придать взлохмаченной чёлке более или менее презентабельный вид.
– Куда ты собрался? – возмущённо спросил Чанёль, рассчитывавший на другое продолжение этого дня.
Чонин плавно развернулся, позволив Чанёлю оценить длинные ноги, обтянутые светлыми джинсами, и то, как голубой свитер толстой вязки красиво облегает широкие плечи. Чонин с нарочитой медлительностью приблизился к Чанёлю, провёл рукой по обнажённой груди, шее, накрыл левую щеку ладонью и мягко поцеловал.
Как в первый раз.
Точно так же.
Без спешки и напора, с уверенной нежностью, проходясь кончиком языка по кромке зубов и проскальзывая дальше, чтобы потревожить лёгкими касаниями язык Чанёля и приласкать чувствительную кожицу нёба.
Поставил точку в поцелуе он тем же способом – внезапно отпрянул и ослепил лучезарной улыбкой.
– Мне нужно в школу. Один из старших наставников приболел, заменить некому. Это недолго, всего два часа.
– Но у тебя выходной, – проворчал Чанёль, не сводя глаз с губ Чонина и сожалея, что за последние полчаса так мало целовал их. Надо было больше. Чтобы каждый, кто взглянул бы на Чонина, понял, чем именно Чонин занимался недавно.
– Это всего два часа. И они мне точно пойдут на пользу.
– Неужели? – Чанёль сердито прищурился, обхватил Чонина руками за пояс и забрался пальцами под свитер. На ощупь нашёл неровный рубец и прижал к нему ладонь. – По-моему, кое-что другое тебе бы тоже пошло на пользу.
– Кто знает, – фыркнул Чонин и убрал его руку от рубца осторожно, но с железной непреклонностью. – Не делай так.
– Почему? Я же…
– Это… – Чонин помолчал, но всё же признался: – Это неприятно. Дело не в тебе, если что. Просто это выглядит как дешёвая жалость. Поэтому не делай так.
– И если я скажу, что…
– Это будет бесполезно, – покачал головой Чонин. – Всегда есть вещи, с которыми мы ничего не можем поделать даже тогда, когда знаем, что они безосновательны. Я тоже знаю, что жалость, нежность и забота – разные вещи. Но когда кто-то так делает, как ты недавно, первой вспоминается всегда именно жалость. Ладно, мне надо идти.
Чонин выскользнул из рук Чанёля и выудил из шкафа спортивную сумку.
– Послушай, птичка моя…
– Сдохнуть хочешь?! – взвился Чонин, бросив сумку на пол и стиснув кулаки. – В каком это месте я тебе птичку напоминаю?
– Не мне, моей маме, но в этом что-то есть, – осклабился Чанёль, удовлетворённый реакцией Чонина в этот раз – наконец-то ему удалось достойно подколоть этого мерзавца. – Ты маме жаворонка напоминаешь. Знаешь, жаворонки – это такие певчие птички…
Чанёль заткнулся, получив подушку в лицо и несильный, но чертовски точный тычок кулаком в живот, из-за чего дыхание немедленно сбилось к чёрту.
– Перестань! – просипел он, прячась от разъярённого Чонина за выставленную перед собой подушку. – Ну хватит! Я спросить же хотел! Чонин!!!
Чонин унялся, хотя всё равно успел намять Чанёлю бока.
– Ну и?
– Можно мне с тобой сходить?
– Куда?
– В школу эту. Если надо, я даже заниматься буду.
– Это ты-то? – Чонин недоверчиво изогнул бровь.
– Ага. А что? Я хочу посмотреть. Ни разу же не видел тебя в роли наставника – уморительное, должно быть, зрели… Гкхм… Любопытное, то есть. Зрелище. Да.
– У тебя, – Чонин демонстративно взглянул на дисплей телефона, – есть ровно три минуты на сборы. Ждать не буду.
Подхватив сумку, Чонин перешагнул через порог комнаты и принялся неторопливо собираться. Чанёль пулей метнулся в свою комнату и вывалил из шкафа одежду. Признал брюки на себе пригодными к выходу в люди, нашарил белый свитер, отдалённо похожий на свитер Чонина, влез в него, недовольно поморщился, когда закололо спину, поскрёб там пятернёй, попрыгал сначала на левой ноге, потом на правой, пока натягивал носки, и вывалился к Чонину. Тот уже застёгивал на молнию куртку и наблюдал за его метаниями с кривой усмешкой.
Чанёль запрыгнул в кроссовки, набросил куртку, натянул на уши шапку и раскинул руки в стороны, демонстрируя готовность к выходу.
С губ Чонина слетел тихий смешок, потом он легонько ткнул Чанёля в солнечное сплетение согнутым пальцем, заставив вмиг растерять весь пафос и скукожиться.
– Пошли уже.
– Может, поедем? – предложил Чанёль.
– Зачем? Тут всего семь минут ходьбы.
– А-а-а… Так близко?
– Ну да. Я специально искал что-нибудь поближе, чтобы не тратить много времени на дорогу.
– И тебе там нравится? – не унимался Чанёль, спускаясь следом за Чонином по лестнице. Тот не любил лифт и вообще считал его лишней роскошью в пятиэтажном здании.
– Это важно? – пожал плечами Чонин. – Вполне. Мне в принципе движение нравится.
– Как танец?
– Ёлли, любой бой – это танец, а любой танец – это бой. Есть даже такое понятие как «боевая хореография».
– Наверное, в прошлой жизни я был твоим конём, – рассеянно пробормотал Чанёль и здорово озадачил этими словами Чонина.
– Почему именно конём? – после нескольких попыток врубиться в логику Чанёля, спросил Чонин с недоумением.
– Ну или эвкалиптом? – Чанёль почесал затылок и нахмурился, натужно вспоминая представителей флоры и фауны. – Чёрт, всё-таки эвкалиптом.
– О каких лошадях и эвкалиптах ты вообще?
– Никаких. Совсем. Забудь. Нам направо или налево?
– Мне – прямо, тебе – к психологу. Пока что. А вот если начнёшь ржать, хрумкать сено, цокать копытами или шелестеть листьями – к психиатру без вариантов.
========== 9. Слишком мой ==========
Картина «Чонин и дети» была настолько светлой и радостной, что Чанёль во время занятий торчал на скамье у стены и улыбался, как дурак. И немного завидовал детишкам, которым дозволялось тискать Чонина, набегать и обнимать, и валять на матах. Во время занятий детский смех не стихал ни на минуту, иногда смешиваясь с громким смехом Чонина или его низким голосом. Чонин говорил мягко и негромко, но дети всегда слушались.
– Похоже, ты нравишься не только женщинам, – подметил Чанёль и протянул Чонину полотенце, когда дети после занятий дружно выбежали из зала.
– Можно подумать, что тебя никто не любит, – фыркнул Чонин, но полотенце взял и стёр капли пота со лба и висков.
– Любят, просто по-другому. – Чанёль подтянул Чонина поближе к себе и принялся разглядывать его лицо с подчёркнутым вниманием.
– Что? – Чонин с лёгким недоумением приподнял брови, потом смущённо погладил указательным пальцем правую бровь и попытался отвернуться.
– Ищу то, что всех околдовывает, – пробормотал Чанёль, не позволив ему ускользнуть. – Поделишься секретом?
– Зачем? Ты и так идеальный, – сверкнул широкой улыбкой Чонин, тем самым уложив Чанёля на лопатки. Фигурально.
– Наглая ложь! У меня ноги кривые! – Чанёль постарался вытянуть перед собой одну из упомянутых кривых конечностей в качестве наглядного пособия. – И уши торчат. Вот, видишь?
– У тебя шикарные уши, – сквозь смех простонал Чонин и приложил Чанёля ладонью по плечу, после чего свалился на мат, смеясь в голос.
– Придушу, – мрачно пообещал Чанёль, но угроза на Чонина не подействовала – он продолжал ржать.
Домой они возвращались уже при свете фонарей и отогревали на ходу руки. Точнее, руки замёрзли у Чанёля, а перчатки он забыл захватить. Сначала он совал руки в карманы, потом тёр их друг о друга, а после его пальцы накрыли горячие ладони Чонина. Чонин сжал в левой ладони правую руку Чанёля и сунул её в левый же карман своей куртки. Кончики пальцев немедленно стало покалывать, когда из-за тепла Чонина кровь быстрее побежала по венам.
Чанёль закусил губу, ощутив лёгкое поглаживание – большим пальцем в центре его ладони Чонин как будто рисовал круг. Рисовал так, что у Чанёля колени подгибались – от тепла, от нежности, от восхитительной лёгкости и желания просто плыть по течению и наслаждаться каждым мгновением этой такой простой и одновременно такой изысканной ласки.
Потом Чонин потянул его в сторону нарядного магазинчика.
– Есть хочется, – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Чанёля. – Слегка.
В магазине они разошлись в разные стороны, встретились у кассы и, смущённо отводя глаза, синхронно положили перед продавцом шоколадные батончики. Каждый по пять. И они умудрились выбрать одинаковые. На продавца это не произвело впечатления – он и не такое видал, небось, зато сами покупатели…
Чанёль с интересом покосился на Чонина, тот сосредоточенно кусал губу и что-то разглядывал у себя под ногами. Кто бы мог подумать… А Чанёль уже пришёл к выводу, что пора есть поменьше сладкого, когда несколько раз обращал внимание на количество обёрток от батончиков в мусорной корзине на кухне. А это, оказывается, не он один старался.
Они вышли на улицу и дружно зашуршали обёртками, переглянулись и двинулись дальше, перекусывая на ходу. То и дело косились друг на друга и пялились на губы, где таял шоколад.
Они молчали, просто шли и грызли батончики, но Чанёль мог поклясться, что оба в равной степени ощущали напряжение. Между ними как будто пробегали искры, и оба знали, почему.
Чанёль не выдержал всё же, поймал Чонина за левую руку и дёрнул к себе, увлекая к зазору между домами. Было темно, сыро, тесно – вдвоём почти не развернуться. Стены с двух сторон, по правую руку узкий ход убегал к дворам, по левую – пустой тротуар и дорога, где иногда проносились машины.
Они задыхались и делили пополам поцелуи со вкусом шоколада. Чанёль отогревал руки на горячей шее Чонина, а тот лишь слегка вздрагивал от новых прикосновений ледяных пальцев.
– Скажи, я сошёл с ума? – прошептал Чанёль Чонину на правое ухо и попытался кончиком языка потрогать родинку внутри ушной раковины.
– Не думаю, – выдохнул Чонин и ловко увернулся, схватился за куртку Чанёля на груди и притянул к себе, чтобы добраться до его губ. Между ними таял холод, оставляя на кончиках языков сладость шоколада.
– Мы должны сделать это, – хрипло пробормотал Чанёль, прижавшись щекой к щеке Чонина, – или я сдохну. Или убью кого-нибудь, если снова не получится. Не могу больше…
– Надеюсь, ты не предлагаешь сделать это прямо здесь и сейчас?
– Ты ведёшь себя как брезгливый и холёный породистый кот, – развеселился Чанёль.
– Иди к чёрту.
Кое-как они друг от друга отлипли и смогли продолжить путь, правда, теперь шагали не так лениво, как прежде. К общежитию они уже практически подбегали с неплохой скоростью. Чанёль дёрнул Чонина за рукав и втащил в лифт, не позволив двинуть к лестнице. Ещё чего!
Лифт остановился на втором этаже совершенно внезапно, и когда створки разъехались в стороны, две орущие друг на друга бабёнки дружно орать перестали и вытаращились на увлечённо целующихся парней в расстёгнутых куртках и немного задранных свитерах.
Чонин чуть отстранился от Чанёля, кончиками пальцев коснулся губ, послал дамам воздушный поцелуй и нажал на кнопку, вежливо сказав напоследок:
– Извините.
Дамочки липли к сходившимся створкам, не желая лишаться такого зрелища, но увы.
– А я ведь говорила Чанёлю – найди себе девушку, – сокрушённо пробормотала одна из бравых бабёнок, крепче прижав к груди кошку, полчаса назад сожравшую мясо на балконе соседки.
– Видимо, с девушками совсем туго.
– Видимо.
Обе сокрушённо вздохнули.
– Ну да ничего, мальчик красивый зато.
– Чанёль?
– Дура! Я про того галантного.
– Они вместе работают.
– Вижу я, как они вместе работают! – довольно хмыкнула бабёнка с кошкой на руках. – Только не говори никому.
Тем временем Чонин и Чанёль застряли у двери квартиры. Чанёль никак не мог попасть ключом в замочную скважину – мозг предпочитал сосредотачиваться на губах Чонина, а не на каком-то скобяном изделии.
– Дай сюда…
Чонин отобрал у него ключ, изящно развернулся в кольце его рук и завозился с замком, пока Чанёль жадно прижимался губами к горячей шее. Через миг они ввалились внутрь, захлопнули дверь, уронив ключ на пол, и продолжили увлечённо целоваться. Снимали обувь как придётся и стягивали куртки, роняя их себе под ноги.
Чанёль закинул руки Чонина себе на шею, подхватил, сжав ладонями узкие бёдра. С приглушённым смешком Чонин обхватил его ногами и руками покрепче, шепнув на ухо:
– Уронишь – убью.
– И не надейся… – Чанёль потёрся губами о его подбородок и прижал ладони к твёрдым ягодицам – всегда мечтал это сделать. На автомате Чанёль двинулся в свою комнату, не сразу вспомнил, где у него кровать, но всё же вспомнил и рухнул на неё вместе с Чонином.
То самое напряжение, что весь день искрило вокруг них, теперь кипело и бурлило в крови. Они даже целовались по-другому – нетерпеливо, требовательно, откровенно.
Чонин коротко ударил Чанёля локтем по предплечью, лишив тем самым опоры и свалив на одеяло, ухватился за свитер и потянул вверх, оставив в итоге Чанёля с поднятыми вверх руками и замотанной в свитер головой.
Чанёль низко застонал, потому что прикосновения горячих губ к шее, ключицам и груди – это слишком. Влажный язык, коснувшийся ноющего соска, выбивал из головы все мысли до единой, а из лёгких – остатки кислорода. Сильные пальцы на боку добивали тем, что умело перебирали мышцы. Не больно и не щекотно, а золотая середина, когда это невыносимо приятно.
Чанёль с трудом выпутался из свитера, отшвырнул его в сторону и сжал плечи Чонина, поймал немного расфокусированный взгляд и пропал. Уложив Чонина на матрас, полез под свитер, наслаждаясь контрастом бронзы и голубого цвета. Прижимался губами к напряжённым мышцам на животе и нетерпеливо дёргал за пояс джинсов. Повозившись немного, расправился с пуговицей и молнией, стянул грубую ткань с длинных ног и тронул пальцами синюю резинку. Знакомую синюю…
– Захочешь стащить ещё раз, бери другие. Синие – мои любимые.
Чанёль припечатал ладонь к лицу, сгорая от стыда.
– Ты знал?
– Трудно было не заметить, – хмыкнул Чонин и закусил губу, внимательно глядя на Чанёля, который медленно вёл кончиком пальца по коже рядом с резинкой трусов.
Чанёль уже видел Чонина полностью обнажённым, но всё равно наслаждался процессом раздевания – каждый раз как первый. Удерживая взгляд Чонина, он медленно просунул пальцы под резинку и потянул ткань к себе. Тянул и касался одновременно горячей кожи, вёл ладонями по напряжённым длинным мышцам, сжимал колено, гладил крепкие икры и охватывал пальцами лодыжки.
Чанёль ухватился за левую ногу Чонина и ощупал пятку, заставив Чонина невольно улыбнуться и нарушить тишину коротким смешком. Смешок сменился тихим, едва различимым стоном, когда Чанёль согрел выступающую косточку поцелуем, а затем сразу же легонько куснул. Попытался. Зубы соскользнули, но, судя по реакции, Чонину понравилось. Чанёль провёл губами вдоль сухожилия над пяткой и снова легонько укусил там, где было самое тонкое место. Чонин с новым стоном выгнулся и попытался отнять ногу, которую Чанёль отдавать не собирался. И напрасно.
В ходе короткой потасовки они поменялись местами, и теперь Чанёль растерянно смотрел, как Чонин стаскивал с него брюки вместе с бельём. И в этот раз на кровати лежал полностью обнажённый Чанёль, а Чонин его разглядывал с откровенным любопытством. Чанёль с удовольствием вышел бы в дверь, окно, стену – куда угодно, если б мог. Но он не мог, потому что Чонин надёжно прижимал его к матрасу и продолжал рассматривать.
Горячим дыханием опалило ухо, когда Чонин наклонился над ним и прошептал:
– Не двигайся, ладно?
– Что ты…
На губы Чанёля легла ладонь.
– Заткнись. Просто заткнись. Ты мой, и я хочу тебя потрогать.
Пока Чанёль переваривал услышанное, Чонин перешёл к «потрогать». Это был поцелуй – губами по коже под ухом, на ухе. Пожалуй, ушам Чанёля никогда прежде не обламывалось сразу столько внимания и ласки. С лёгкостью и нежностью, что незаметно превратились в горячность и жадность. Над левой ключицей пролегла влажная полоса после того, как Чонин провёл языком по коже. Чанёль зажмурился и застонал, когда Чонин мягко прихватил зубами кожу над ключицей ближе к шее. И вскинул руку, чтобы коснуться головы Чонина, запустить пальцы в спутанные тёмные волосы, притянуть к себе и воскресить в памяти вкус его губ.
После поцелуя Чонин продолжил трогать его, изучать на ощупь, словно поставил перед собой задачу найти все слабые места. И смотрел при этом он на Чанёля опять так же – как ребёнок, которому вручили долгожданный подарок – предел его мечтаний.
Если Чанёль поначалу чувствовал себя неловко от такого внимания и под непривычным градом ласк, то немедленно забыл обо всём на свете в тот самый миг, когда Чонин коснулся его груди губами. Теми самыми губами, о которых Чанёль мог думать днями и ночами. Да и думал, чего уж греха таить.
Запрокинув голову и зажмурившись, он хватался пальцами за волосы Чонина, как утопающий за соломинку, пока тот – неугомонный – помечал поцелуями его грудь и прикасался руками к бокам, опускался ниже, тревожа частым дыханием кожу на животе. Потом он втолкнул колено между бёдер Чанёля, заставив развести ноги, чтобы он смог удобнее устроиться на коленях и положить ладони на живот.
– Только попробуй… – задыхаясь, предупредил с угрозой Чанёль. – Я же сдохну!
– Выживешь, куда ты денешься…
Так громко Чанёль ещё никогда в жизни не стонал, но это было слишком. Ему редко делали минет: обычно минет делал он сам, если его партнёр не кончал под ним и нуждался в помощи для разрядки, ну или в качестве прелюдии, когда Чанёль не был настроен на долгие игры и старался побыстрее возбудить партнёра, чтобы поскорее получить удовольствие и разбежаться.
Не в этот раз. В этот раз всё было слишком. Чанёль даже представить себе этого не мог. Не мог представить даже после того, как увидел собственными глазами и ощутил… Розовый кончик языка, блестящая от слюны головка, касающиеся её яркие после поцелуев полные губы, смуглые пальцы у основания члена и «лунная» улыбка – мягкая, как приглашение.
Чанёль потерял где-то сердце в тот миг, когда Чонин коснулся губами головки. Потерял сердце, потому что пульс пропал. И не хватало сил на вдох. На самый обычный вдох. А потом Чонин обвёл головку языком, мучительно медленно и изощрённо, заставив Чанёля содрогнуться всем телом. Сердце тут же нашлось и заколотилось в груди с безумной скоростью, и Чанёль едва не подавился вдохом. Бёдра будто бы сводило судорогой от острого наслаждения. Чонин крепко прижимал Чанёля к матрасу, не позволяя двигаться самому, и продолжал мучить удовольствием.
– Сволочь! – возмущённо выдохнул Чанёль, потому что Чонин не дал ему кончить. Он рванулся в сторону, свалил Чонина и вцепился в высокий ворот свитера, что всё ещё оставался на Чонине.
– Рано… ещё… – отрывисто пробормотал тот и с нарочитой медлительностью облизнул губы, чем Чанёля вполне успешно деморализовал. Новый толчок – и они оба едва не рухнули с кровати на пол, правда, теперь Чонин прижимал Чанёля к матрасу, слегка придушив в процессе.
– Куда рано? – продолжал возмущаться Чанёль, изрядно вымотанный постоянными обломами этого дня.
– Просто… Чёрт!
Они активно завозились на кровати, хватаясь друг за друга, опрокидывая на простыни и пытаясь угомонить. В ходе возникшей неразберихи спихнули с кровати всё, кроме несчастной простыни, что измялась под их телами и даже пропиталась потом. В итоге Чанёль оказался сверху, почти что содрал с Чонина свитер, прижал широкие плечи к матрасу и напряжённо замер. Любой на его месте замер бы, обнаружив чужую ладонь на внутренней поверхности бедра и палец внутри собственного тела.
– Ты… ты собираешься… трахнуть меня? – осторожно уточнил Чанёль на всякий случай, разглядывая лицо Чонина. Не то чтобы он удивился, просто ещё не до конца свыкся с этой мыслью, хотя Чонин никогда не скрывал своих намерений. Просто трудно было поверить, что на свете существовал человек, который считал Чанёля настолько желанным и так сильно его хотел, что стремился обладать им.
Чонин закрыл ему рот поцелуем. Пока терзал его губы, аккуратно добавил второй палец и принялся мягко растягивать.
– Нет, – хрипло прошептал Чонин, плотнее прижавшись к Чанёлю всем телом и потеревшись. – Я не собираюсь тебя трахать. Я собираюсь заняться с тобой любовью, Ёлли.
– Твои… ты… – Чанёль забыл, о чём хотел спросить, и вздрогнул, прикусил губу, чтобы заглушить стон.
– Да, я хочу тебя, я же говорил, – признался ему на ухо Чонин, опалив мочку неровным горячим дыханием. Его рука легла на пах Чанёля – и застонали оба. – И я сейчас или тебя получу, или… сдохну. Пожалуйста… дай мне…
Чанёль свалился на матрас, увлёк за собой Чонина и медленно раздвинул ноги – немного, но достаточно, чтобы Чонин удобно устроился между ними и ласково огладил ладонями бёдра с внутренней стороны, где кожа была особенно чувствительной. Чанёль нашарил под матрасом в изголовье всё, что могло им понадобиться, и впихнул в руки Чонину. Сам он сейчас не мог с этим разбираться. Прикрыв глаза, вслушивался в шорохи, а потом приподнялся на локтях, чтобы взглянуть…
Чанёль порывисто коснулся пальцами возбуждённого члена Чонина и большим пальцем размазал блестящую каплю по коже. Чонин на миг задохнулся – столь незамысловатое действие едва не свело его с ума, это было очевидно для них обоих.
– Ёлли…
Чанёль едва не кончил от этого низкого и хриплого от неприкрытого желания голоса.
– Да, – почти беззвучно выдохнул он. И повторил громче: – Да.
Он сам развёл ноги шире, попытался потереться бёдрами, податься вверх – ближе к Чонину, чтобы подтвердить своё согласие.
К чёрту, всё к чёрту! Он сходил с ума так же сильно, как Чонин. И если они не сделают это… он тоже просто сдохнет. Через минуту или пару минут. Потому что нельзя всего лишь смотреть на Чонина и оставаться в живых. И Чанёль впервые в жизни поверил, что человек может умереть от желания. От такого желания, когда всё тело сковано мелкой дрожью, осыпано капельками холодного пота, и под кожей в венах и даже крошечных капиллярах пульсирует кипящая от страсти кровь. От желания, когда всё решает только неудержимая и неконтролируемая жажда поцелуев и прикосновений, когда тело только на это и реагирует, когда на всё наплевать и хочется чувствовать другого человека всеми возможными и доступными способами, когда…
Чанёль запрокинул голову и почти до крови закусил нижнюю губу, пытаясь пережить это и унять сердцебиение. Это – единение с Чонином.
Твёрдый член меж ягодиц, много неприятно прохладной смазки, растянутый вход и боязнь шелохнуться. И тысяча поцелуев на груди, плечах, шее, подбородке. И сбивчивый шёпот, опаляющий разгорячённую кожу. И горячие ладони по телу…
И то непривычное хрупкое чувство принадлежности. Странное и возбуждающее чувство принадлежности, которое иррационально делало тело Чанёля прямо сейчас удивительно чувственным и восприимчивым к прикосновениям Чонина.
– Ты… такой красивый… сейчас…
Эти губы, о которых Чанёль думал миллион раз на дню, кончик быстрого языка, наводящий на мысли о грехе, подбородок с ямочкой – Чанёль надеялся когда-нибудь поцеловать её сто раз подряд, нос с вызывающей горбинкой, что тёрся о кожу над ключицей, длинные тёмные ресницы – глаза под ними могли опасно сверкать или соблазнительно блестеть, или – как в этот миг – солнечно сиять, согревая Чанёля с головы до ног. Всё это принадлежало Чонину, а тот продолжал осыпать Чанёля быстрыми поцелуями и шептать, какой Чанёль красивый и «мой», прижимать к себе и одновременно вжиматься в него своим телом, даря удовольствие, слегка приправленное тонкими болезненными нотками.
Хотелось сказать, что Чонин – псих, но Чанёлю не хватало дыхания. Потом – было всё равно уже, потому что – слишком.
Потому что какая разница, красивый он или нет, если Чонин желал его, обнимал, целовал, нуждался в нём и не отпускал?
Чанёль молча согласился быть для Чонина красивым, если тому так хотелось. Он вообще согласился бы на всё, если бы Чонин попросил об этом.
Чанёль искренне полагал, что всё именно так.
И судьба не преминула поймать Чанёля на слове, поставив искренность его намерений под сомнение.
========== 10. Грязь, чёрствость и ложь убивают его ==========
Чонин вскинул голову, когда ему заслонили свет.
Рядом со столом Чанёля остановился Чон Юнхо в обычном костюме и при галстуке. Чонин тут же подскочил, но не успел до конца выпрямиться – Юнхо сжал ладонью его плечо и кивнул в сторону двери.
– Без формальностей, просто разговор есть. Выйдем?
Чанёль настороженно смотрел на обоих. Чонин наконец отодвинул от края стола почти законченный отчёт, положил сверху ручку и двинулся к двери. Он предположил, что дело в недавней операции. Быть может, что-то удалось узнать и теперь…
Он уставился на конверт, что сунул ему буквально под нос Юнхо.
– М-м… Что это?
– Сам как думаешь? Приглашение на конференцию и сертификат на дополнительные занятия. Если пройдёшь программу и сдашь экзамен, получишь место инструктора. Будешь работать со снайперами. Можно в Сеуле, можно тут. Хоть на Чечжу. Если хочешь.
Чонин молча смотрел на Юнхо и пытался понять, в чём подвох. Нет, они никогда не враждовали, и Чонин сказал Чанёлю правду – Юнхо был для него кумиром с детства, просто с возрастом стало понятно, что их методы и цели не совпадают. Они искали разные точки для того, чтобы приложить свои способности. А ещё Юнхо в последнее время частенько перебарщивал с заботой, и Чонин не знал, как ему на это реагировать.
Он осторожно взял конверт, внимательно осмотрел и даже изучил печати.
– Почему я?
– Ты подаёшь большие надежды, – отделался общей фразой Юнхо, но Чонин был из тех, кого на мякине не проведёшь.
– А если честно? Твоя протекция, верно? – Чонин протянул конверт Юнхо. – Спасибо, не стоит.
– Послушай… Ехать нужно через несколько дней. Может, ты подумаешь? Просто подумай, хорошо? И вот, – Юнхо вручил ему визитку. – Позвони, как примешь решение.
– Я…
– Позвони, когда решишь. Не решай сейчас, лады? – Юнхо похлопал его по плечу и двинулся к кабинету комиссара.
Чонин запрокинул голову и обречённо вздохнул, но не успел и глазом моргнуть, как его затащили в туалет, предварительно вывесив снаружи табличку «Уборка».
– Какого чёрта?
– Что ему от тебя надо было? – перешёл в наступление Чанёль, чем вызвал улыбку Чонина.
– Ничего. Просто дела. Ревнуешь?
– Вот ещё! – фыркнул Чанёль, но тут же насторожился: – А что за дела?
Чонин тихо рассмеялся, потянул Чанёля к себе и подставил шею для поцелуев.
– Давай лучше я буду тебя ревновать к каждому столбу?
– Не надо, – глухо отозвался Чанёль, вдохнув смешанный аромат хвои и мандарина, – я сам хочу.
– Вот как? Так тебе это нравится? – уличил его Чонин и забрался пальцами под свитер. Чанёль накрыл его ладонь своей и помотал головой.
– Табличка нас не спасёт, работать надо. И тебе ещё отчёт дописывать. И мы ужинаем у мамы.
– Чёрт.
– И не говори. Чёрт.
Они приезжали на ужин в дом родителей Чанёля уже раз десять, может, больше. Чонин познакомился с сестрой Чанёля, которая сейчас жила в Пусане. Каждый раз мама Чанёля предлагала им остаться на ночь, и каждый раз Чанёль изобретал причину, чтобы не оставаться. И с каждым новым разом придумывать оправдания становилось сложнее.
Так получилось и в этот раз.
– Вы могли бы остаться на ночь, – возмущалась мать Чанёля, когда они поздно вечером после ужина покидали дом. – Ну что за глупости, в самом деле?
– Нам ехать чуть, мам, да и вставать гораздо раньше, чем обычно. Общее собрание, – соврал Чанёль, наклонился к матери и тронул губами её щеку.
– Опять? Уже третье или четвёртое? Жду вас завтра на ужин, в это же время.
– Доброй ночи, – с изящным полупоклоном попрощался Чонин, но тут же был затискан и расцелован в щёки.
– Одевайся потеплее, птичка, не то простынешь, – поворчала для приличия мама Чанёля и отпустила их наконец.
Они устроились в салоне служебной машины, но Чонин молча отвернулся к окну. Чанёль бросил в его сторону пару косых взглядов и отметил выдвинутый вперёд чуть больше обычного подбородок. Это означало, что Чонин злится.
– Что не так?
Вопрос повис между ними без ответа. Чонин окончательно повернул голову вправо, и Чанёль мог видеть теперь только его затылок.
– Я не пойму, если ты не скажешь. Логично, да? Перестань кукситься или просто скажи мне в лицо, что не так.
– А ты не понимаешь?
Чонин поддался на провокацию и теперь возмущённо смотрел на Чанёля.
– Нет. Не понимаю.
– Ты ещё не запутался в том, что говоришь почти два месяца? Потому что я уже не помню, где правда, а где ложь.
– Ты предлагаешь сказать моей матери всё так, как есть? – возмутился теперь уже Чанёль.
– Хороший вариант. Зато врать больше не придётся.
– С ума сошёл?! Так вот просто взять и сказать матери, что её сын трахается с другим парнем, поэтому неудобно как-то оставаться на ночь и смущать всех…
