Текст книги "Лимитерия (СИ)"

Автор книги: Хог Лимит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Эпизод 20: Причина, по которой он здесь

Орфей знал: он не простит самого себя, ежели отдастся во власть человека, которого прежде даже представить в подобном свете не смел. Не важно, действительно ли Блейз намерена привести свои слова в исполнение или просто попугать ярого пессимиста решила – Якер не хотел, чтобы эта сцена продолжалась. Морально, не физически. Плоть, к сожалению, иного мнения на сей счёт была, покуда родство в данном случае для неё имеет самое последнее значение.

Была ли таковой Блейз прежде? Орфей не помнил. Да, его сестра любила пошлые шуточки и позволяла лёгкую (совсем малую) вульгарность в подколках, но ничто из этого прежде за рамки дозволенного не выходило. Блейз тоже нравственна. Не настолько, как Якер, однако достаточно, чтобы на подобное не решиться. Красивые парни – одна песня. Брат – совершенно другая. Провернуть действо со вполне ожидаемой закономерностью – всё равно, что поставить потом крест на их отношениях, которые прежними уже никогда не станут. Да, сие – не уникум в мире сём, ибо встречаются в нём братья и сестры, не сдерживающие себя рамками морали – только Блейз и Орфей не такие. Разная полярность – не значит абсолютная противоположность.

И стоило Орфею только вспомнить прежнюю Блейз, как вмиг сознание его прояснилось. По-прежнему не имея возможности вырваться из донельзя приятных объятий, рукой он нащупал складную палочку в кармане и извлёк её.

– «Верес»!

Это иллюзия. Объятия Дрёмы, пытающиеся лишить мальчишку рассудка, чтобы он, как и другие в туман угодившие, пополнил состав безвольных злыдней. Аномалия ожидаемо просекла излишнюю привязанность Орфея к Блейз как к самому дорогому в его жизни человеку и попыталась исказить истовость, не учтя, однако, главного: Якер никогда себе не позволял фантазировать на сестру. Не важно, в какой одежде ходит она; не имеет значения её настроение и (не)возможные намёки – однажды он бесповоротно дал отмашку неконтролируемым желаниям. Это тяжело и ужасно сложно, но парень себя побороть смог – благодаря духовному развитию, воспитанию и молитвам Ладе.

Защита сработала, но не полностью: Орфей смог расколдовать себя частично, покуда продолжал видеть эту Блейз. Она по-прежнему улыбалась, только улыбка её преображалась из эротичной в не то осуждающую, не то холодную. Зато фон – да. Он стал туманом.

– Орфей… почему ты меня отталкиваешь?

– П… п-потому что это… гх… н-неправильно… очень неправильно! – с прерывистым дыханием выпалил Орфей. Он возбуждён ужасно и в сознании остаётся благодаря крупицам выдержки, готовых вот-вот исчезнуть под натиском головокружительной похоти. – Я не… я не такой! И ты не такая! Моя сестра Блейз никогда бы так не поступила со мной!

– Ты меня обманываешь, малыш. Твоё подсознание говорит об ином. И он тоже.

Женская кисть руки нежно погладила напряжённый твёрдый бугорок в районе юношеской паховой области, отчего Якер затрясся в пронимающем его вожделении. Однако мальчишка вместо того, чтобы окончательно сдаться, вырвался из оков одной руки и отошёл на пару шагов назад, на «Блейз» наставляя светящийся «Верес». Ему очень тяжело. Настолько, что свет палочки не может полностью уничтожить иллюзию ввиду мешающему энергетической концентрации возбуждению.

– Если… если ты ещё шаг… Ещё шаг сделаешь, то я… Я… Я убью тебя! – заорал на блондинку Орфей.

Блейз неожиданно рассмеялась тихонько. Ласково, нежно – и донельзя холодно. В сумраке непроглядного тумана она казалась сексуальной и пугающей одновременно, и какая конкретно в ней сторона выигрывала, определить пока не представлялось возможным.

– Ты уже убил меня, Орфей.

Пульс!

Якер задрожал. Не от возбуждения. Услышанное пробрало его до глубины души настолько, что он едва не выронил из дрожащих рук палочку. Колотящееся в груди сердце стук свой усилило в два раза, сбитое дыхание враз прервалось, а ноги одеревенели. Якер не мог даже пошевелиться. Просто стоял и смотрел на Блейз, которая сделала шаг вперёд.

Пульс!

И ещё шаг. Она грудью налегла на палочку, и та прошла сквозь неё. Тумана становилось всё больше и больше.

– Я умерла, Орфей. По твоей вине. Это невероятно больно, – тихо говорила Блейз, меняясь на глазах Якера в одночасье. В уголках её губ образовались струйки крови, медленно вниз потёкшие. На прекрасном женском теле начинали появляться кровоподтёки, синяки и раны – одна за одной.

Пульс!

– Тебе хорошо, мой маленький. Ты жив, здоров, цел и невредим. А надо мной надругались. Резали меня, протыкали ножами, били. И всё потому, что ты сбежал. Тогда, когда моей единственной надеждой был мой любимый милый братик, он просто бросил меня. Ушёл вместе со своими друзьями, пока мною пользовались, как игрушкой.

Пульс!

– Я… я н-не… н-н-не б-бросал… – зубы друг о друга от ужаса стучат. Вот-вот язык прокусят, ежели на линии огня тот окажется. Орфей дрожит. Агония тянет свои ледяные руки к его горлу.

Пульс!

– Ты меня оттолкнул, Орфей. Что тогда – что сейчас. Своими действиями обижаешь и оскорбляешь человека, которому на тебя не наплевать. Я в тебе нуждалась! Истово, сильно. Но ты не пришёл. И не придёшь, потому что я не нужна тебе.

– Нет, это неправда, это ложь! Ты нужна мне, сестра! Я остался на этом острове, чтобы спасти тебя! Я… Я… Гх…!

– Орфей, почему ты так со мной поступил? Неужели я для тебя ничего не значу? Мне больно, Орфей. Очень больно.

– Я спасу тебя, слышишь? Спасу обязательно! Просто подожди, пожалуйста, чуть-чуть! Всё… В-всё б-б-будет х-хорошо…!

Блейз ласково улыбнулась.

– Не будет, Орфей. Уже не будет. Меня больше нет. И в этом виноват Ты.

Орфей свалился с ног, ибо Аквария неожиданно навалилась на него всем весом, будто сознание теряя. Выпавшая из рук палочка укатилась куда-то в туман, но Якер про неё позабыл тотчас.

То, что увидел он…

– А-а-а-а!!!

Лишило его рассудка окончательно.

Голова Блейз… просто отвалилась с тонкой шеи. Из её пустых чёрных глаз и рта вытекала чернильная субстанция. Красивая блондина обмякла. Избитая, окровавленная, сине-белая, как вариация свежего покойника. И лежит в ногах младшего брата, что горло дерёт от крика ужаса и агонии; что слёзы льёт бесконечно, неспособный что-либо теперь понимать.

Орфей никогда не желал свою сестру Блейз – но всегда чувствовал себя виноватым перед ней. Будь он сильным, то Акварии не пришлось бы в прошлом столько сил и энергии вкладывать в него, дабы блондин рос в благе. Орфей хотел быть ей опорой, поддержкой и помощником в любых начинаниях – и совершенно не подходил для данной роли. Он не маг. Не воин, не знахарь. Просто дилетант, сумевший чего-то достичь во многом благодаря Блейз. Те резы, что Якер умел читать и рисовать; те заклинания, которые знал – всему этому его научила старшая сестра. Она лучше, краше и невероятнее него. Ей судьбой даровано быть Первой. Ему – Последним.

И потому на сей раз Орфей не смог противостоять увиденному. В него мальчишка уверовал быстрее, нежели в эротичную Блейз. Ведь подсознание его чувством вины переполнено. Однажды он хотел прийти и спасти её – но в итоге опоздал. Человек, что большую часть своей жизни отдал ради него, им спасён не был. Орфей не успел. Блейз убили. Её больше нет. Она мертва. Из-за него.

– Прости, сестра! Прости меня, пожалуйста! Прости!!!

Орфей хотел умереть. Дико желал вечному покою предаться, дабы больше сего не видеть и не слышать. Если Морена готова рассмотреть обмен его души ради возвращения в Явь Блейз, то Якер с удовольствием изберёт этот вариант. Хотя навряд ли богиня смерти пойдёт на такое, учитывая полярность двух жизней, их весомость и ценность, но ведь бывают исключения? Вдруг своенравная дочь Сварога сжалится над ним и пойдёт на уступку? Ведь его чувства, эмоции, желания – они искренни и чисты, как прозрачная вода в роднике. Нет в них зловредной подоплёки, коей Орфей не был богат. Он никогда никого не хотел обижать. Не смел вредить чему-либо и максимально старался быть дружелюбным к окружающим, живя слоганом: «Относись к людям так же, как хотел, чтобы относились к тебе».

– Маленький мой. Почему ты плачешь?

Орфей медленно поднял голову, устремляя пустой взгляд в сторону Блейз. Она снова живая, красивая и здоровая. Снова улыбается приветливо и мило, руки к нему тянет, чтобы обнять. Всем своим видом источает девушка позитив и энергичность. Орфей бросился к ней. Вцепился в блондинку едва ли не мёртвой хваткой и лицом уткнулся ей в плечо. Она обняла его. Её нежная кисть руки скользнула по затылку Якера и ласково погладила.

– Я устал, сестра. Я так больше не могу. Мне… мне без тебя очень плохо. Очень. Прости меня, – тихо промолвил Орфей. Блейз тихо рассмеялась ему на ушко. На этот раз очень нежно, крепче парня к себе прижимая.

– Всё хорошо, братишка. Теперь всё действительно хорошо. Не плачь, пожалуйста. Я тебя очень люблю!

– Я тебя тоже люблю, сестра! Очень… гх… очень люблю!

Объятия Дрёмы – губительны. Всяк вошедший в них навеки вечные рабом их остаётся. Люди видят в нём то, что хотят видеть. Они не могут отличить реальность от иллюзии, покуда слишком натуральной оная получается. Нельзя просто взять и оттолкнуть то, чем ты живёшь. Повезти может только в единичном случае и то ненадолго, ибо туман ковыряется в твоей памяти похлеще отвёртки, обнажая исключительно то, что тебе действительно дорого. Ты сам захочешь остаться. Душа, тело и разум отдадутся на волю бесконечного сна окончательно, бесповоротно.

«Твоим страданиям пришёл конец, человек. Иди ко мне. Ты обретёшь то, что заслуживаешь. Я сделаю тебя счастливым. Тебе больше не придётся плакать и терзаться в муках. У тебя всё будет хорошо. Я приложу максимум усилий, чтобы ты стал счастливым ».

– Отомри!

Орфей замер. Внезапно почувствовал на своём лбу он ладонь, ничего общего с женской не имеющей. Она была грубой, сильной и слегка пыльной. От неё исходила светлая энергия, разом рушащая Вавилон сладостного лукавства. Блейз, туман, ламповая идиллия – всё исчезло тотчас. В окружении тусклых факелов, сырости и влаги, стоял неподвижный Орфей…

А перед ним Хог, чья рука, собственно, его из иллюзии и вывела. И сделала очень вовремя, ибо Якер готов был вот-вот с обрыва в пропасть сигануть.

– Видишь меня? Хе-х, наконец-то, – Хог убрал руку и усмехнулся. – Да уж, далековато ты забрался. Мне, блин, несколько этажей пришлось оббежать, прежде чем я напоролся на тебя. Меня чёртова Дрёма тоже в иллюзию кинула, но я её чисто бочиной, нафиг, снёс. Такое мне стелила, писец! Сейчас расскажу и ты офигеешь, как я. Вуа-ха-ха-ха!

Орфей безмолвно смотрел на весёлого Лимита. Нечасто увидишь его в состоянии Васи, когда он несёт откровенную дичь, но делает это настолько органично и забавно, что даже люди с отсутствием чувства юмора не могут не улыбнуться. Хотя Хог не ставится целью кого-то смешить. Он сам по себе такой – разгильдяй, приколист и дуралей. Ещё ворчит периодически, когда происходящее его утомляет.

Хог весёлый, позитивный, оптимистичный. Не такой, как Блейз. Он другой. Более грубый, но, в то же время, выразительный до одури. Его реплики нередко мемами становятся и большим спросом пользуются Эсом. Недаром же рыжий хулиган, прежде не особо дружащий с кем-то из парней, сошёлся в интересах с этим хлопцем. Да и Юля, не любящая дуралеев, стала этому человеку симпатизировать. А что Элли? Она и сама не прочь подтрунить над Хогом. Не с целью оного унизить, а просто ей нравится его покусывать периодически (в моральном плане).

Хог – не Блейз. Но его аура с её чем-то схожа.

Такая же тёплая и согревающая, как Солнце.

– Воу! Орф, ты чего? – опешил Хог, когда Орфей покачнулся, а потом полетел затылком вниз. Волонтёр успел поймать блондина и уложить его аккуратно, поняв, что тот просто отключился. – Мда уж. Грёбаная Дрёма над ним явно сильно поизмывалась до моего прихода. Леща ей в следующий раз дам.

***

Я всех ненавижу. Мне никто в этом мире не нужен.

Никто – кроме них.

Их больше нет. Две чёртовы нации угробили то, что было дорого мне. Я угроблю их в ответ. Ждать осталось недолго. Скоро наступит тот час, когда они кровью умоются, хоронить детей своих станут, родителей и близких. Я никого не пощажу. Каждого покрошу на фарш. Моё сердце для этого Мироздания закрыто навеки.

Но пока план приводится в исполнение, а нанятые мною наёмники, как продажные шкуры, за бабки идут под пули, я могу насладиться хрустом снега под своими ногами. Холод ветра не пронизывает. Я к нему успел привыкнуть за долгие годы одиночества. В этой стране никогда не бывает тепло. Люди живут в этой мерзлоте, коей вечной пора зваться. Возможно, так боги наказывают тех, кто тянется к знаниям, к науке, пуская под нож территории Матушки Сыры-Земли. Я этому не удивлён. Человеческая жадность и алчность в своей градации превзошли всё, что только может существовать.

Рано или поздно каждый расплатится за то, что совершил. Даже я. Но мне плевать. Месть – то, ради чего я живу. Хотя нет, не так. Верным будет: «То, чем я живу». Да. Пожалуй, это меня характеризует лучше.

– Та тихо ты, не рыпайся! Мы чисто сунем – и дальше почапаем.

– Пожалуйста, кто-нибудь, помогите!

А ещё люди – невероятные твари. Их лицемерие и двуликость даже хуже Чернобога, действия которого хотя бы имели смысл. Чёрный Бог был вторым после Рода, кто неоспоримый закон, подкреплённый объективностью и правдой, выгравировал на руинах покорёженного «Изначальной Войной» мира. А что люди? Ничего. Одни богам каблуки вылизывают, другие демонам на поклон идут. И так из раза в раз, свою ничтожность маскируя чужой силой, они мнят себя счастливчиками, по завету Творца оказавшихся на вершине пищевой цепи. Что же в сухом остатке? Опять ничего. Человек ничем от зверя не отличается. Так же, как и тот, он хочет жрать, спать, плодиться, крови. Человек – не объективен. Просто кукла безвольная, бездумная, безликая. Он не пытается сделать мир лучше. Он старается его себе подчинить, подавить введённые Родом правила, самому на трон Творца воссесть.

Вот и сейчас происходит ровно то же самое: три выродка затащили в подворотню хрупкую с виду девушку. Они будут её насиловать. Ей никто не поможет: проходящих мимо людей мало, и все они, шею в плечи втянув, стремятся как можно быстрее уйти. Им на бедняжку не плевать. Просто страшно. В лучшем случае придут они домой, где сделают вид, будто ничего не видели (хотя совесть будет их пожирать). В худшем – начнут показательное хвастовство, якобы шли домой, тут раз – девушка в беде. Пошли, помогли, награду получили – и пошли по свои дела, герои эдакие.

Зачем, спрашивается, вмешиваться мне? Я равнодушен к происходящему. Без разницы, убьют девушку после изнасилования или домой отпустят, где она в панике противозачаточные глотать начнёт, ибо секс произойдёт без резы Безбрачия – однажды все четверо сгинут и впоследствии не важно будет, кто пострадавшим был, кто нападавшим.

– Хог… Сыночек…

Я остановился. На сердце стало не то, чтобы тяжело, но неприятно точно. Почему-то мама вдруг вспомнилась, из чьих уст давным-давно пролились прекрасные сказки о некоем принце да прекрасной принцессе. Я уже не помню суть и кульминацию их, но посыл приблизительно был таков: он спасает её. Зачем? Не знаю. Просто делает то, что в него либо природой заложено, либо моралью.

Моя мама слишком добрая и милосердная. Никогда не понимал и, наверное, вряд ли пойму, что такого в ней смог найти мой отец? Он-то как раз-таки её противоположность если не абсолютно, то процентов шестьдесят-семьдесят точно. Я в него характером пошёл. Мне так же, как и ему, неведомо распыление времени на всякие дурости. Я не забиваю себе голову тем, что меня откровенно не касается. Как и отец, живу умом, не сердцем. Помню, в детстве далёком постоянно, когда у него появлялось свободное время, мы садились и играли в шахматы. Я ни разу не смог его выиграть. Постоянно злился, нервничал, брал реванш – и всё равно проигрывал.

Отец смеялся. Он говорил:

– Всему своё время, Хог. Прежде чем стать мастером в чём-то, это что-то ты должен проесть капитально. Набить шишек, не на одни грабли наступить и совершить кучу ошибок – но даже в этом случае нет гарантии, что ты станешь абсолютным в том, в чём хочешь стать. Абсолютного нет. Только достигнутое. И оно динамично, как погода. Его слова я понял только тогда, когда оказался выкинутым по велению Макоши в объятия этого грёбаного мира. В тот самый момент и пришло понимание истовости завета отца, тоска по материнской любви, от которой я в детстве, будучи ворчуном, отнекивался. Слишком быстро взрослеть пришлось. Пролить первую кровь в одиннадцать, в двенадцать свежевать врага, а в тринадцать учиться выживать против нескольких противников, намеревающихся тебя на ножи посадить во имя ампутации частей твоего тела.

Почему я вспомнил об этом сейчас? Да лихо сие разберёт. Девушку вот-вот оплодотворят насильно и уберутся восвояси, оставляя её один-на-один с будущей беременностью. Оной, возможно, и не будет, ибо попадание мужской спермы в женское чрево не является стопроцентным залогом скорого материнства, однако зачастую этим и заканчивается.

Я вздохнул. Развернулся и неспешным шагом направился к сцене, где уроды отыгрывали мерзейший спектакль вкупе с дешёвой актёрской игрой. Просто оторву им головы. Настроение и так пасмурное, но хотя бы немного разбавлю эту серость цветом волос чистокровного эрийца.

Что ж…

Пусть вас пожрёт Тьма!

***

Хог остановился. Всё это время он шёл по храму Семаргла, неся на своей спине бессознательного Орфея, как вдруг словил странное видение. Оно было мимолётным и одновременно подробным настолько, что Лимит сумел запомнить всё. Как мысли – так и чувства. Ничто из перечисленного не пестрило добротой. Наоборот – было чёрным, мрачным и жестоким. Тот, от чьего лица данные рассуждения исходили, не был миролюбивым.

Это были его мысли. Его воззрение.

Хог использовал на всякий случай Коловрат, но ничего не произошло. Разовое наваждение – не проказы Дрёмы и её тумана. Это что-то другое. Что-то, что, с одной стороны, является Хогом Лимитом, а с другой…

Волонтёр поморщился. Заболела вдруг голова. Непонятная ситуация с резким переходом из одного сознания в другое не могла не насторожить. Наваждение? Скорее всего. За последние сутки охотник спал три часа, а всё остальное время проводил в беспрерывном движении. Много что произошло: уничтожение дамбы, побег от полудниц, схватка с лихами и Кузней, Объятия Дрёмы.

– Просто переутомился. Нужен отдых, – решил Хог.

Парень периферическим зрением посмотрел на Орфея. Тот, промычав что-то еле слышное, начинал приходить в себя. Благо, не дёргался резко, ибо Лимит мог уронить его ненароком. Брюнет усмехнулся: Якер, несмотря на пережитое в иллюзии, оправился быстро. Физически уж точно.

– С возвращением на этот свет, парень. Как самочувствие? – улыбчиво поинтересовался Хог.

– Ужасно. Никогда так отвратительно себя не чувствовал, – поникшим голосом ответил Орфей и только сейчас осознал он, где и с кем находится. Вспомнил о недавних событиях, отчего взгрустнул. – Извини, сэр Хог. Я… не с лучшей стороны себя показал.

– Полезно иногда скулить. Говорят, волки, на Луну повыв немного, счастливыми становятся. – Не слышал о таком прежде.

– Естественно. Я это только что придумал. Хе-хе-хе!

Якер невольно усмехнулся. Каламбур потомка Лимитеры частично его успокоил.

– Ты ведь… гм… тоже попал в иллюзию?

– Агась. Как я уже сказал ранее, мне, дабы вырваться на свободу, пришлось бодаться с Дрёмой. Она такая: «Писец тебе, чувак», а я ей: «Не, нифига» – и по соплям с ноги.

И Хог расхохотался. Самому смешно стало от того, как именно он преподносил товарищу свой come back. Но, похохотав немного, парень стих: Орфей не засмеялся вместе с ним. Лишь улыбнулся грустно и продолжил смотреть через плечо волонтёра куда-то вперёд. В её глазах была тяжёлая задумчивость. Потому Хог решил покончить с каламбуром и поведал Якеру о своей встрече с богиней сновидений. Рассказал, правда, не всё – момент с ломанием четвёртой стены он утаил, – но достаточно, чтобы было, что обсудить. Орфей, однако, не удивился, хотя оно и понятно: он сейчас в таком состоянии находится, когда изумлению предаваться просто сил нет. В любом случае ребята пережили встречу со своенравной Дрёмой и теперь шли к выходу.

– Сэр Хог… почему ты вызвался мне помочь?

Лимитер дрогнул бровями. Он ожидал получить вопрос со стороны Орфея после своего рассказа, но не думал, что интересоваться блондин будет конкретно иным.

– Мы вроде добазарились эту тему не поднимать больше, – напомнил юноша.

– Да, это так. Но… просто хочу понять, зачем тебе это всё?

Хог закатил глаза.

– Почему сразу мне? Это единогласное решение команды.

– Всё началось с тебя. Именно ты первым дал отмашку здравомыслию, ввязываясь в то, что никакого к тебе отношения не имеет, – резко возразил Орфей. – Я не пытаюсь принизить помощь Юли и Эса, но будем откровенны: они не подписались бы на это, не подтяни их ты.

– Я никого не подтягивал. Это было их решение.

– Пусть так. Только смысл мною сказанного не изменился.

Лимит решил прибавить шагу, чтобы как можно быстрее покинуть сей храм. Не нравилось ему, что Якер внезапно захотел поговорить по душам, особенно в такой час. Тут о миссии думать стоит, а не о том, что, как и почему. Лимитер так-то и сам не любитель подобных дискуссий был, в основном предпочитая действовать, нежели говорить. Но в данном случае его понять мог лишь Эс, которому тоже не особо нравилось болтать о чувственном.

И блондин таковым был – до нынешнего момента. Обычно сдержанный и немногословный мальчишка вдруг желанию пооткровенничать предался, и Хогу оставалось лишь предполагать, что такого тот мог видеть в тумане. Явно не милую идиллию в рамках сказочной утопии, где радугой испражняется каждый прохожий.

А Орфей тем временем продолжил:

– У меня есть теория, почему мне решил помочь Эс. Юля… возможно, просто растрогалась или… не знаю. Но ты, сэр Хог… – Якер перевёл дыхание. – Ты меня знаешь меньше других. Да, мы вместе однажды на корабле работали, но этого мало, чтобы к кому-то прикипеть. А если ты скажешь, что таким образом просто отблагодарить меня хочешь за то, что я тебя живой водой напоил, то это будет лукавством.

– Почему?

– Не пойми меня неправильно, но моя помощь мала по сравнению с той, которую мне оказываешь ты. Это банальное безрассудство.

– А то ты не понял, насколько я чокнутый в этой жизни, эхе.

– Сэр Хог. Просто скажи, зачем тебе это всё?

Зачем рисковать своей жизнью ради малознакомого человека, с которым тебя ничего не связывает? Ведь ты, по сути, в «Луч» угодил случайно. Элли, Эс, Орфей, Юля – все они для Хога чужие. Их встреча – результат непредусмотрительности импульсивного Лимита, пренебрегшего предупреждением Триглава. Будь он поспокойнее да поразумнее – внял бы словам Стража. Не здесь был бы, а дома, вместе с Пряником поедая шестую пачку чипсов и запивая сие великолепие «Черноголовкой».

– Спасая тебя, я спасаю себя, – кратко ответил Хог.

Орфей ничего не понял. Подробностей от Лимита, однако, ждать не стоит: свой ответ он ему дал, а как именно его поймёт Якер – уже его трудности.

Орфей, сам того не желая, провёл между Хогом и Блейз параллель, после чего ещё больше убедился в их сходстве. Что он, что она – от них нельзя было получить красноречивого отзыва, полностью раскрывающего их мотивацию, психологию, мировоззрение. Они, как бы, здесь повадками – но состоянием души где-то там, куда другим путь закрыт. Таковых ещё одиночками в толпе называют: спокойно общаются в коллективе, шутят, прикалываются, однако думают совершенно об ином и ведут себя светски исключительно вида ради. Замкнутость оных людей не является ярко выраженной, как у Орфея или других интровертов. Хог и Блейз тоже интроверты, хотя ни по одному, ни по другой сего не скажешь. Лимит любит веселиться и дурачиться, Аквария не чурается внимания противоположного пола и способна на взаимный флирт. Но ведь это маски. Свой истовый лик они прячут, показывая только то, что хотят показать сами.

Хог – единственный, кого Орфей действительно не мог относительно прощупать. Он более-менее вызнал, как взаимодействовать со сложной Элли, которая на самом деле была легка в общении и вообще не являлась той, коей её считало большинство – стервой. Хорошо понимал Юлю, за маской сдержанности прячущую дикую эмоциональность, а предсказуемого Эса и вовсе заучил, как стих. Бром, Хекса, Макс – они тоже понятны Якеру.

Одно Орфей понял: Хог намерено выставляет себя разгильдяем. Специально дурачится и ведёт себя глупо, чтобы никто не знал, каким он является на самом деле. Что хранит в своей душе самый неординарный представитель команды «Серп»? Почему живёт не на ветвях Мирового Древа, а якшается с людьми? Какой путь прошёл Лимит в прошлом, чтобы предстать в настоящем таким, каким его могут видеть Орфей и другие?

Слишком много вопросов.

Слишком мало ответов.

***

– Сварга Небесная! Наконец-то я услышала ваши голоса!

Юля не просто взорвалась эмоциями. Они их буквально в коммуникатор вливала порциями восклицаний вперемешку с возмущениями, отчего Хогу пришлось отодвинуть устройство связи подальше от уха, дабы не оглохнуть. Слишком несдержанной в этот раз была Сахарова.

Хог и Орфей только что вышли за пределы храма Семаргла. Предположения волонтёров оказались верными: присутствие божественной ауры в подземелье создавало помехи, из-за которых ни Юля, ни Эс не могли дозвониться до своих потерявшихся товарищей. С момента их разлуки прошло три с половиной часа, о чём говорило ночное небо и появляющиеся на нём звезды.

– Чего-чего? Ты Избранный, что ли? – опешил Эс, когда Хог вкратце поведал товарищам об их с Орфеем приключениях в храме, а заодно рассказал про своё умение взаимодействовать с Солярным Тархом. – Братан, а… это… какого, собственно, хрена?

– Большого и необъятного, – отшутился Лимит.

– Слышь, юморист из цирка непреклонных девственниц – ты мне по делу стели давай.

– Ха-х! У меня к тебе, знаешь ли, тоже вопросы имеются.

– Я в предвкушении, братанчик.

– Потом друг с другом поговорите, когда время свободное появится. А сейчас – к делу! – прервала диалог двух драчунов Юля. – Значит, так, мальчишки. Мы с рыжим балбесом находимся в нескольких метрах от входа в гробницу. Здесь всё очень печально.

– Насколько? – вопросил Хог. Девушка тяжело вздохнула.

– Бандиты стянули сюда все силы Златогора. Вместе со стратимами.

Потомок Лимитеры присвистнул в удивлении, а Орфей грустно опустил голову. Что ж, это ожидаемый финал после того, как Кузня раскрыл стратегию волонтёров. Аккуратно подлезть не получится: враги готовы встречать незваных гостей во всеоружии. На сей раз застать бандитов врасплох, как на дамбе, не получится. Теперь – только открытое нападение.

– Мы же не собираемся ливать, верно? – уточнил Хог.

– Вот ещё! Не для того я пережила этот ужасный день, чтобы просто взять и отступиться, – фыркнула Юля.

– Братух, будь спок. Я эту женщину чутка раздраконил, так что она за любой кипишь, кроме голодовки, – весело добавил Эс и тотчас заскулил. Судя по звукам в коммуникаторе, «женщина» его ударила.

– Короче, Хог. Берёшь Орфи – и пулей мчишься к нам. Судя по описаниям, вы находитесь в трёх километрах от нас. Поднимитесь немного по горе, обойдёте утёс и выйдите прямо к обрыву. Мы будем ждать вас там.

– Хорошо.

– Орфей.

– Да? – вмиг отозвался Якер.

– Мне потребуется твоя помощь в… одном замечательном деле.

– Хорошо, а в каком?

Юля тихо рассмеялась.

Несколько по-злодейски, что было не в её стиле.

– Есть у меня мыслишка одна, как мы можем увеличить наши шансы на победу. Мне понадобится одна ромашка, три стебелька одуванчика и волчья шерсть. С меня последнее, с вас – всё остальное.

– Что ты задумала? – осторожно поинтересовался Хог.

– Расскажу на месте. Давайте, жду вас!

С этими словами Сахарова прервала связь. Лимит задумчиво почесал затылок.

– Видать, довёл-таки рыжий Юльку до белого каления… – начал он.

– …раз она хочет натравить на бандитов полуночниц, – закончил Орфей.