Текст книги "Bad Romance (СИ)"

Автор книги: Хэленка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– И почему я не удивлен?.. – недовольно пробормотал Олег, но, как и обещал, честно отвез меня в общагу и, сухо попрощавшись, скрылся за поворотом, ни разу не оглянувшись.

Прекрасно. Эта страница прочитана, пора ее переворачивать. Я открыла дверь в свою комнату, и вдруг радость возвращения сменилась тоской: я снова осталась совсем одна. Глупости! Когда это я была не одна с Олегом? Каждую секунду. Каждое мгновение в его доме, когда он уезжал, когда мы ругались, когда он запирался в своей комнате, злясь на меня, все это время мы были вместе. Или я попросту схожу с ума?

Достав не совсем честно отработанные очередные сто долларов, я их спрятала к первым – в качестве напоминания. Напоминания о том, что не все, что начинается, как кошмар, кошмаром и заканчивается. Бывают очень неожиданные повороты. И мой поворот меня скорее пугает, чем радует.

Глава 14

Дни закрутились выматывающим нескончаемым забегом: сдача работ почти по всем предметам, даже самым бесполезным и не имеющим ни малейшего отношения к специальности, подготовка к сессии и, в качестве последнего гвоздя в мой гроб – работа. Работка у меня та еще – я официантка в довольно популярном ресторанчике, только привлекают меня не на постоянной основе, а когда не хватает рабочей силы, как, например, на праздники, особенно, новогодние. И если раньше этот сумасшедший марафон начинался максимально близко к католическому Рождеству, то с каждым годом народ, стремясь продлить веселье, начинает все раньше. Такое впечатление, что Новый год для большинства – большой повод напиться и, желательно, не раз, а еще лучше – начать примерно так в середине декабря и до середины января пить беспробудно. Соответственно, в ресторане – череда корпоративов, девичников, мальчишников, встреч с друзьями, встреч с партнерами и так далее. Раньше все это завершалось в ночь с тридцать первого на первое самой большой пьянкой, обязательно сопровождавшейся буйствами, разборками и драками. Сейчас придумали череду тематических вечеринок вплоть до Старого Нового года. Только после него наступает затишье. То есть моя работа неудобна не только тем, что в карманах у меня – то густо, то совсем пусто, но еще и тем, что самый пик совпадает с зимней сессией, так что спать мне в ближайшие несколько недель пару часов в сутки, не больше.

Плюсы правда тоже имеются, вернее один, но очень существенный – мне хорошо платят. А еще лучше – чаевые, которые на праздники текут рекой. И финальное преимущество: мне не нужно думать, как провести праздник, что надеть и так далее, максимум, на что я могу рассчитывать – общая вечеринка в универе, но в этом году и на нее не попадаю. Меня это очень устраивает. Мне уже давно не пять лет, когда Новый год был событием, когда дарились совершенно невероятные подарки, когда собиралась целая толпа и дети играли в какую-нибудь ерунду вместе со взрослыми, причем получали удовольствие от этого и те и другие. Детство прошло, и чудеса больше не случаются. Во всяком случае, не в моей жизни.

К счастью, не остается ни минуты на всякую ерунду типа личной жизни и размышлений о том, почему она отсутствует. Мне это очень даже на руку. Как я и предсказывала, с Заей поговорить так и не удалось, и не только из-за нехватки времени, но и потому, что он бегает от меня, как от чумной, не стесняясь откровенно изменять направление движения на прямо противоположное, стоит только заметить меня в университетском коридоре. Не знаю, что ему наговорил Олег на самом деле, но видимо, это – что-то страшное. Или Славик оказался трусоват. О самом Олеге я тоже думала мало, практически не выполняя сентиментальной просьбы его вспоминать. В последние дни голова отказывалась думать вовсе, переполненная информацией по всевозможным предметам. Иногда даже на заказы места в ней не оставалось, так что впервые мне пришлось воспользоваться блокнотом, как нормальной официантке.

Только накануне дня, назначенного Димой для очередной экзекуции, я вспомнила о собственном кошмаре, причем именно в такой интерпретации. Обещала же вспоминать хорошее! Но почему-то хорошее стало казаться призрачным и не совсем реальным, в то время как плохое снова вылезло на первый план. Хотя… так-то для меня лучше. Продолжать общение с Олегом я не собирала (и кажется, он полностью согласен с этим намерением), а уж страдать от того, что мы не общаемся, не собиралась и подавно. А вот перед неминуемо надвигающейся встречей… Меня дергало так, что несчастные два часа сна оказались невостребованными – заснуть не могла, невзирая на страшную усталость. В итоге я заработала черные круги под глазами и вообще, больше походила на зомби, чем на человека. И чувствовал себя примерно так же.

А ради чего были все мои психи? Исключительно ради того, чтобы быть осчастливленной телефонным звонком и получить информацию о том, что монстра нет в городе, так что за мной приедет уже заказанное и оплаченное такси. Разочарование и облегчение сплелись в настолько тесный клубок, что я почти не слышала постоянных подколов Димона. Было не то, чтобы больно, но очень уж неприятно, и поддержка в этот вечер мне требовалась, как никогда. А ее-то как раз и не было.

В моей жизни образовался полный вакуум: Нэлька переживала очередной роман и именно сейчас находилась в стадии «розовых пони», а в такие периоды мое общество ей не требовалось. Вот расстанется она с бойфрендом номер надцать, тогда и моя компания пригодится. Митя недавно познакомил меня с очень милой девочкой и тоже пропал. Видите, как бывает: совсем недавно я думала о том, как хорошо было бы, если бы события обернулись именно так, и на тебе. Такое впечатление, что сейчас не зима, а разгар марта, и у них какое-то гормональное обострение. Одна я, как обычно, не при делах.

Правда, в новогоднюю ночь обо мне все честно вспомнили на целых пять минут и толпой завалились в наш ресторанчик, чтобы меня поздравить. Сначала я прослезилась от умиления, а потом от тоски: они веселятся все вместе, а я снова одна. Вот же ирония судьбы: даже в период подросткового обострения чувствительности я не считала себя одинокой и непонятой, зато сейчас… И, кстати, ни Зая, ни Олег даже сообщения не прислали. Ну что же, на этом я и осознала окончательно, что с этими двумя покончено совершенно бесповоротно.

Я умудрилась дожить до окончания сессии и окончания новогодней трудовой вахты, не получив даже нервного срыва и до отъезда домой продрыхла почти двое суток в общаге, уже очень тихой и пустой по случаю начала каникул. А дома… дама меня ждало осознание того, что если моя жизнь и зебра, то не черно-белая, а черно-серая, и даже, пусть и не особенно счастливые, пусть всего-навсего относительно спокойные серые полосы у нее намного уже черных.

Я до сих пор продолжала надеяться на спокойный отдых дома, наивно полагая, что после марафонского забега последних недель никакие силы не смогут помешать мне в этом. Но не тут-то было. Мама… одним словом все сказано. Стоило мне переступить порог, на меня обрушился поток жалоб. Папа только рукой махнул и предусмотрительно спрятался за необходимостью ехать за Денькой, который сейчас гостил у бабушки. Думаю, он специально все организовал так, чтобы не оставаться дома, тем более, в такой ответственный момент. Кажется, и его терпение не безгранично, но было бы лучше, если бы он психанул, устроил скандал, как-то ответил бы, а не молчал и не бегал все время. Возможно, тогда мама поняла бы что-нибудь, да и вообще, вполне вероятно, что она только пытается привлечь его внимание. Только я слишком похожа на папу и прекрасно понимаю, что в один прекрасный день он, так и не ответив на претензии, развернется и уйдет, чтобы больше никогда не возвращаться. Я же только с Олегом так себя вела: он мне слово, я ему два. Обычно я предпочитаю в конфликты не втягиваться, молчать и переживать настолько незаметно, что все считают, что мне пофиг. А когда человек умудряется достать меня процентов на двести (такое случалось, правда, всего пару раз), я исключаю его из собственной жизни. Ему остается только удивляться, что со мной – я же ни разу не сказала, что его поведение мне не по нраву. Это – большая проблема для меня и единственный человек, с кем она не актуальна, как ни странно, Олег. Вот уж кому я все претензии высказываю, еще до момента их появления. Вернее высказывала. Возможно, поэтому я скучаю. Не столько по нему, сколько по нашим перепалкам.

– Ты можешь себе это представить?! – мама впилась в меня требовательным взглядом. Естественно, не могу, тем более, что я понятия не имею, что именно мне надо представлять.

– Ма, а ты к врачу не обращалась? – не сдержалась я. Сколько раз зарекалась: не пытаться с ней разговаривать на тему «как сложна ее жизнь», знаю же, что только хуже будет. Надо кивать и со всем соглашаться. Но пока она не перешла к теме «жестокой неблагодарной дочери» и поливает грязью папу и бабушку, я периодически срываюсь и предпринимаю попытки воззвать к разуму. Когда она ругает меня даже желания ответить и доказать свою правоту не возникает, а вот с папой… особенно с папой все сложно. Он слишком хорош, чтобы я могла промолчать.

– К какому еще врачу?! – фыркнула мама. – Ты слышала, о чем я говорю?

– Слышала и не раз. Я просто подумала, раньше ты была веселая, всегда на позитиве, всех поддерживала. А что если это какой-то гормональный сбой?

– Что?! Ты еще скажи, что я сумасшедшая! – заорала мама, смахивая чашки со стола. Ого! Это уже что-то новенькое! Никогда раньше в нашей семье не доходило до битья посуды. – Если раньше я терпела и молчала, еще не означает, что так и будет до самой моей смерти! Я так надеялась на твою поддержку! Я надеялась, мы вместе сможем повлиять на твоего отца! Если бы он видел, что ты за меня, что ты выбираешь меня, а не его!.. А ты!.. Стерва! – и мама с размаху залепила мне пощечину. Больно было так, что слезы сами выступили на глаза. А обидно не было, наверное, я уже привыкать начала к тому, что в последнее время меня пинают на каждом шагу. Я превращаюсь в своеобразную девочку для битья. Вроде, у психологов есть какой-то термин типа «образ жертвы». Может мне внешность изменить, вдруг и внутренний мир изменится и с лица исчезнет надпись: «Делай со мной, что хочешь, я переживу»?

Я встала и, не торопясь, молча оделась и вышла во двор: подожду папу с Денькой там. Можно и прогуляться, не так сегодня и холодно. Всяко лучше, чем в нашей квартире.

Вернулась наша троица только к вечеру, когда я успела натискать брата до полного удовлетворения тискательных инстинктов, и мы прошли по всем памятным местам города, которых было не так много. Мама, встретившая нас у порога, была совершенно другим человеком: она улыбалась, звала на кухню ужинать и вообще излучала позитив.

– Что с ней? – спросила я папу так, чтобы больше не услышал никто. Тот только плечами пожал, но у меня появилось подозрение, что все он знает, только мне говорить не хочет. Что же превращает мою мать из злобной мегеры и любящую мамочку? Не вполне уверена, что хочу это знать. Самое противное, что, как бы ни обстояли дела, я совершенно не могу повлиять на ситуацию. Зная мамин характер, могу сказать это с полной уверенностью.

Глава 15

Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, что скрывал папа. Пазл сложился: и резкие перепады настроения, и странный запах в ванной после того, как мама принимает душ, и немотивированная агрессия. Диагноз был настолько прост, что даже я смогла его поставить. Моя мама – алкоголик! Поверить не могу! Попыталась поговорить с папой по поводу способов решения проблемы, но не услышала ничего дельного. «Мама не хочет», «Сама знаешь, с ней бесполезно разговаривать» и так далее. А что делать мне? Снова уехать, чтобы не видеть этого кошмара? Знаю, знаю, это – самый глупый выход, это – не выход вообще, надо работать над проблемой, надо ее решать. Вопрос один: как? Ау!!! Кто-нибудь! Подскажите, что делать, и я буду делать что угодно, лишь бы помогло.

Папину позицию я поняла не сразу. Тоже не бином Ньютона, как оказалось. Он просто поставил на ней крест и, кажется, надеется, что она долго не протянет. На самом-то деле, сколько может протянуть человек, спокойно выпивающий три бутылки вина за раз? Вот только я не согласна с его позицией и не собираюсь дожидаться, когда проблема исчезнет сама собой. Жену можно и новую завести, а мама у человека одна, как бы она не вела себя.

Я решила, что пора брать дело в свои руки. Как обычно начала с теоретической подготовки. Сайты различных клиник даже не открывала: во-первых, сама в них не очень верю (большинство работают исключительно с целью содрать побольше с клиентов), во-вторых, уговорить маму отправиться на лечение – задача нереальная. Открыла страничку с народными рецептами. Первая же находка меня несказанно порадовала: рекомендация – проще некуда, и никакие подручные средства не требуются. «Процедура домашнего кодирования от алкогольной зависимости обычно производиться по следующей методике. Когда человек страдающий алкоголизмом засыпает (что лучше) и спит близкий и уважаемый им человек, находясь у изголовья, шепотом, но как можно убедительнее произносить следующие по смыслу слова: „Пить алкогольные напитки желания нет, оно пропало у тебя навсегда, твой организм принимать спиртное больше не в состоянии, от вида и запаха алкоголя тебе не по себе, не переносит алкоголь каждая клеточка организма, с этим отвращением ничего нельзя сделать“».

Несмотря на то, что наша ситуация была далеко не смешной, я смеялась над этим бредом минут десять. Хотя, если уж ничего не поможет, начнешь и этот бред зачитывать, каждый раз, как человек заснет. Другая страница изобиловала различными настоями, отварами и так далее. Если бы в половине рецептов не было примечаний о том, что ингредиенты ядовиты, и использовать их необходимо с большой осторожностью, цены бы ей не было. В результате нашла информацию об одном лекарстве, которое продается в аптеках и которое можно добавлять совершенно незаметно.

Написала знакомому студенту медвуза, подрабатывавшему одно время на выводах из запоя. Тот не добавил энтузиазма – его точка зрения была однозначна: лечить от пагубных привязанностей можно только тех, кто хочет вылечиться. Вреда, однако, быть не должно, успокоил он.

Ну, что же, попытка – не пытка. Воодушевленная, я отправилась за лекарством и накапала его маме в суп при первой же возможности. Производитель не обманул – она, и правда, ничего не заметила. Осталось дожидаться результата, чтобы проверить, был ли он так же честен при описании воздействия препарата на пациента. Больше всего мне хотелось остаться дома, чтобы понаблюдать, будут ли какие-нибудь изменения. Глупо, конечно, думать, что с первого раза подействует, но очень уж хотелось. Но мои планы нарушил Денька, настойчиво уговаривавший пойти с ним на площадку. Пришлось соглашаться – брат у меня тоже один. После парка он потянул меня в ближайший магазин игрушек со словами: «Я не буду ничего просить, но ты же должна знать, что дарить мне на день рождения». Предусмотрительный ребенок, особенно если учесть, что родился он в мае, а сейчас февраль.

Внимательно изучив ассортимент магазина, мы решили заглянуть к бабушке, которая жила неподалеку. Поужинали с ней, поболтали, героически согласились остаться, чтобы посмотреть сериал, к середине которого я обнаружила, что Денька нагло дрыхнет на диване. Вот же жук! Он у нас большой любитель не только в гости ходить, но и оставаться там на ночь. А я совсем забыла, что братец старается достичь цели всеми, известными ему средствами. Придется теперь домой возвращаться в одиночестве.

Бабуля и меня пыталась оставить, но я была непреклонна: надо посмотреть, как на маму действует лекарство, и по телефону родители что-то не отвечают, как сговорились. Такое случается довольно часто, повода нервничать нет, но я все-таки лучше проверю, как там ситуация.

В нашем подъезде, в очередной раз, выкрутили все лампочки (запертая железная дверь ничуть не помогает, это случается с завидным постоянством), и я добиралась до двери в квартиру на ощупь. Внутри свет тоже был погашен, и я забеспокоилась, не отключили ли у нас электроэнергию, начисто забыв, был ли свет из окон соседей. Дотянулась до выключателя – стало светло. Слава Богу и энергосбыту! А то бывали случаи, когда сутками без света сидели. Учитывая, что газ в наш дом не подведен и плиты электрические, радовались мы тогда несказанно.

Я разделась, аккуратно расположив в шкафу одежду и обувь: мама всегда была требовательна к порядку и меня к этому пыталась приучать с детства. Странно, что родители так рано спать легли. Может, ушли куда-нибудь? Почему тогда не позвонили? На кухни никого не было. Не было и записки, которые мы часто оставляли друг для друга под магнитами на холодильнике. На всякий случай, заглянула в гостиную и онемела: мама лежала на полу лицом вниз. Боже! Я ее отравила!

Падаю на пол и лихорадочно пытаюсь нащупать пульс. Черт! Лучше бы в мед пошла! Не могу справиться даже с такой простой задачей. Я же не чувствую ничего только потому, что я – дура безрукая, не потому, что пульса нет. Мама теплая и мягкая, а трупы должны быть холодными, это я помню точно. Попробую с зеркалом! Давай же! Ты должно запотеть, должно! Это – неправильное зеркало. Раздраженно отбрасываю его в сторону и слышу звон. Разбилось? Так ему и надо, и никакая это не примета, просто, разбившееся стекло. Господи! Какой ерундой я занимаюсь! Надо звонить в скорую!

Отыскав телефон и вызвав неотложку, возвращаюсь в гостиную и только сейчас замечаю более темное, почти незаметное на темно-красном, пятно под головой мамы. Провожу по пятну рукой и некоторое время рассматриваю липкие красные пятна на пальцах. Теперь я не понимаю совсем ничего… Нет, одно я понимаю прекрасно: помощь нужна прямо сейчас, а не когда скорая соизволит появиться.

Не запирая дверь, выхожу из квартиры и поднимаюсь по лестнице. Настойчиво жму на звонок, наплевав на поздний час, пока дверь не отпирает старуха воинственного вида. Лариса Григорьевна когда-то была не просто врачом, она работала анестезиологом в городской реанимации, так что, если кто и мог бы помочь мне сейчас, это – она. Соседка, правда, не из тех, кто позволяет врываться в ее квартиру среди ночи с просьбой измерить давление, поэтому я с порога заявляю, что не могу понять, жива ли еще мама. Не знаю, что подействовало – мои слова или мой вид, но она, не говоря ни слова, идет за мной.

Лариса Григорьевна проделывает примерно те же манипуляции, что раньше пыталась проделать я, только зеркало ей без надобности. Еще веки поднимает, чтобы проверить глаза. Оборачивается ко мне и отрицательно машет головой.

Я прихожу в себя уже на полу от боли в щеке, похоже, соседка воспользовалась самым простым и действенным способом, приведения в сознание.

– Что здесь произошло? – сурово спрашивает она. Все что я могу: помотать головой. – Отец где?

Стоп. А правда, где папа?!

– Я… не знаю… – с трудом выговариваю я. – Я только что от бабушки вернулась.

– Звони в милицию, я посмотрю пока. Дверь заперта была, когда ты вернулась?

– Нет. Мы никогда не запираемся, если все дома, только на ночь, – бормочу я, пытаясь подняться. К счастью, замечаю свой телефон на полу поблизости, можно оставить бесполезные попытки, все равно руки и ноги в желе превратились и служить отказываются. Позвонить можно и сидя на полу. – А что сказать? – я соображаю не особенно хорошо, так что четкие указания не помешают.

– Скажи, что в квартире – труп, – безжалостно отрезает соседка, но до меня не доходит и это, просто повторяю ее слова. Ну, вот, теперь можно спокойно ждать: приедет полиция, они скажут, что все хорошо, все же это не на самом деле, надо только дождаться. Это – не правда. – Два трупа, – доносится до меня из спальни, но мне – все равно. Я не понимаю, что она говорит.

Я плохо помню, как приехала полиция и скорая, куда исчезла соседка, и какие вопросы мне задавали. Не знаю, что уж я умудрилась наотвечать, наверняка, несла полный бред, так что придется им еще и с этим разбираться. Помню четко, что, уходя, дядечка в штатском, задавший больше всего вопросов, ознакомил меня с «предварительными выводами». Из его речи выходило, что папа убил маму (конечно, соседи слышали, как они ругались, это если бы кто-то на помощь звал, на всех напал бы приступ внезапной глухоты) и застрелился. Бред какой-то! Вообще, все, что происходит этой ночью – не более, чем бред. Сейчас лягу спать и все исчезнет, все будет, как раньше. Воодушевленная этой замечательной идеей, я отправилась в свою комнату, не дожидаясь, пока нашу квартиру покинут все. Пусть себе возятся, все равно они мне только снятся.

Проспала я недолго: наглый солнечный луч (и откуда он только взялся в череде хмурых февральских дней) влез в мое окно и настойчиво направился прямиком в глаз. Отодвинулась подальше с намерением поспать еще, и тут в голове всплыли картинки вчерашнего бреда. Я настороженно прислушалась. В квартире было тихо, но с кухни доносился запах ванили и кофе. Слава Богу! Все не просто в порядке, все настолько хорошо, что мама с утра взялась за выпечку! Давненько этого не случалось. Я поднялась и пошла на разведку – такие запахи и мертвого поднимут. В кухне не оказалось не только мамы, ни и ни малейших следов выпечки. Запах тоже пропал, похоже, он долетел от соседей. Заглянула в гостиную – на этот раз темное пятно на ковре сразу бросилось в глаза. Обошла квартиру, отмечая все следы вчерашнего. Их было слишком много, чтобы списать все на сон, бред или временное помешательство. Мои родители мертвы?.. Мои родители мертвы… Что теперь? Ничего. Ничего нельзя сделать. А я так устала! Пойду, подремлю еще немного, а потом решу, что делать.

Меня снова разбудили, но в этот раз не так нежно: в дверь колотили так, что дом трясся. Я лениво сползла с кровати и добралась до коридора. Отперла замок и увидела встрепанную, трясущуюся бабушку.

– Синочка! Что с тобой? Тебе плохо? Ты в порядке? – посыпались из нее вопросы.

– Да, все хорошо… Спать только хочется, устала очень, – пробормотала я, снова направляясь к своей спальне.

– Почему ты мне не позвонила?!

– Не успела, – равнодушно пожала я плечами.

– Не успела! – мгновенно перешла на крик бабушка. – Я сутки вам звоню, и никто не отвечает. Я узнаю о произошедшем от следователя! Как ты думаешь, это – нормально?!

– Когда он успел тебе позвонить, они же пару часов назад уехали?

– Детка, у тебя точно все хорошо? Они уехали вчера утром, насколько я поняла из его слов. Ты спала все это время?

Я взяла мобильник, проверила время, дату и количество пропущенных звонков. Похоже, я, на самом деле, проспала больше суток. Странное дело… Хотя… спешить мне некуда, каникулы как-никак, могу я раз в году выспаться?

– Все хорошо. Я прекрасно себя чувствую. Подремлю еще пару часиков, ты же присмотришь пока за Денькой? – спокойно сказала я и попыталась скрыться под одеялом. Забыла с кем имею дело. Бабуля не из тех, кто сдается.

– Живо вставай! Надо похороны организовать, надо всем сообщить, в полицию, наверняка, еще вызывать будут, порядок в квартире навести. Думаешь все это на меня повесить? Не выйдет!

– Какие похороны? – тупо уставилась на бабушку.

– Детка… ты помнишь, что родители погибли? – женщина смягчилась мгновенно.

– Конечно, помню! – фыркнула я. – Ба, я не сумасшедшая.

– А как понимать то, что ты все помнишь, но не осознаешь ситуацию?! Я, конечно, могу предположить что-то по поводу защитных механизмов и так далее, но предупреждаю стазу: если не встанешь, не приведешь себя в порядок и не поедешь со мной по всем конторам – отправлю тебя к психиатру!

Я поморщилась: слишком она настойчива. Какой психиатр? Я – в полном порядке. Что должны испытывать люди в моем положении? Печаль? Горе? Должны плакать целыми днями? И у меня все так же, только я не плачу. Я просто не демонстрирую свое горе, вот и все. И… и ничего похожего не переживаю. Я устала, мне все безразлично, нет сил ни на что, но горя – никакого. Мои родители умерли, а я ничегошеньки не чувствую!..

Что?! Мои родители умерли? Их что, совсем нет? Совсем-совсем? Мама никогда уже не сварит свой умопомрачительно пахнущий кофе и не сядет с ним в это кресло, поджав ноги, а папа никогда не будет больше учить меня водить машину? Мы никогда не поедем все вместе на рыбалку? Папа больше не поднимет меня в четыре утра и не потребует срочно отправляться за город встречать рассвет? Мама не будет учить меня готовить и смеяться над тем, что получилось? Нет… еще можно все изменить!.. Боже! Я, и правда, схожу с ума! Можно изменить все, кроме смерти. У нас уже ничего не изменишь!

– Сина, Синочка, ты поплачь, это – нормально. Мы с тобой справимся, мы же сильные, правда? Мы все сможем ради Деньки! – услышала я, и поняла, что слезы текут по щекам. И не только у меня. Моя мужественная бабуля, рыдая вместе со мной, поддерживала меня. А должно быть наоборот: она старше и слабее, она потеряла сына, это она нуждается в поддержке.

– Да, мы сможем. Мы справимся. Буду готова минут через пятнадцать, – нет, мне не удалось взять себя в руки, да и наплевать на это. Это ведь ничего, если я буду продолжать реветь и на улице – сегодня можно.