Текст книги "Перелом (СИ)"

Автор книги: hazy forest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Доброй ночи, Гермиона.

Забежав в спальню и наскоро сбросив с себя одежду, она поставила бутон лунного дерева в стакан с водой, а после накрыла его чёрной тканью.

– Ты пришла? – донёсся до неё совершенно не сонный голос Джинни.

– Извини, что разбудила, – прошептала Гермиона. – Я уже ложусь.

– Ты была с ним?

Поёжившись от формулировки, Гермиона ответила:

– Мы ходили за лунным цветком, и… я поставлю его на окне. Пожалуйста, Джинни, не трогай ткань. Он должен распуститься без воздействия солнечного света, иначе зелье будет испорчено.

Уизли что-то невнятно промычала.

Когда Гермиона забралась в постель, всё стихло. Дыхание на соседней кровати выровнялось. Сон никак не цеплялся за поток мыслей, и Грейнджер пару раз повернулась на боку. Она думала о Малфое и о том, что скрывалось в его голове. Гермиона чувствовала необъяснимую потребность разгадать и эту загадку, и мысль об этом не давала ей покоя.

Всё ещё дрожа (хотя её пальцы отогрелись), Гермиона выдвинула ящик комода и достала маленькую потрёпанную открытку. Гном с цветами в руках и кофейным пятном на лице подмигнул ей с обложки. Достав перо, она осветила обратную сторону открытки и, затаив дыхание, начала писать:

«Дорогой Гарри! Надеюсь, у тебя все в порядке…»

18

Гермиона положила ладонь на саднящую грудь и перевела дыхание после приступа сильного кашля. В огромные окна больничного крыла заглядывал жёлтый глаз луны, припорошенный тёмными кучными облаками. Влажное постельное бельё пахло сыростью и болезнью, и Гермиона поморщилась, переворачиваясь с одного бока на другой. Всё тело было горячим и липким от пота, и она чувствовала, что её пижама уже промокла насквозь. Грейнджер хрипло застонала и попыталась сглотнуть горечь, въевшуюся в язык из-за бодроперцового зелья. Шли третьи сутки с начала её болезни.

Гермиона похоронила надежду заснуть и открыла глаза. Положение луны говорило о том, что было уже за полночь. Вокруг стояла жуткая тишина. Дрожащей рукой Грейнджер потянулась за палочкой, лежащей на комоде, и тут же зажгла тусклый ночник. Слабый свет лизнул правую часть её койки и едва дотянулся до пола у изножья. На тумбочке рядом со стаканом воды лежало нераспечатанное письмо от Рона. Его принёс Невилл, когда заходил перед началом занятий, но Гермиона так и не нашла в себе сил открыть и прочитать.

С начала семестра они почти не общались, хотя Уизли слал много писем. Гермиона отвечала на каждое, но это всегда были полупустые листки, исчёрканные общими фразами. В конце концов они оба придерживались правил, которые помогали сложной конструкции этих отношений не рухнуть: Грейнджер молчала, а Рон больше не спрашивал, любит ли она. Он рассказывал о том, как тяжело на стажировке в Аврорате, как беспокоится за Джинни и Гарри. Иногда он шутил в письмах, и Гермиона чувствовала, как от улыбки на своих губах у неё выступают слёзы. Однажды он написал, что скучает и хочет увидеться, а Гермиона не отвечала ему очень долго.

Сегодня она не решилась вскрыть конверт, потому что не знала, подбодрит её содержание или, наоборот, уничтожит окончательно. Прикоснувшись влажными пальцами к письму, Грейнджер нахмурилась и задержала дыхание. Конверт медленно полз за её ладонью, когда ширма справа тихо зашелестела. Гермиона хрипло вскрикнула, подскочила на жёстком матрасе и ударилась локтем о железную спинку койки. Письмо упало на пыльный пол.

– Прости, я не хотел тебя напугать.

Грейнджер прижимала ладонь к груди, рассматривая практически сливающуюся с тенью фигуру. Блики луны и ночника запутались в волосах Драко и высветили их почти седой оттенок, когда он скинул капюшон. Гермиона хотела заявить, что крайне возмущена, но сил почти не было, и она, красноречиво закатив глаза, снова опустилась на подушку.

– Как долго ты здесь? – она прищурилась, наблюдая за его подплывающей ближе фигурой. Драко Малфой улыбнулся.

– Когда я пришёл, ты спала.

– Ты смотрел на меня всё это время? – она резко села на кровати и подобрала колени к себе.

– Я ждал, пока ты проснёшься, – Малфой отступил на шаг. Он делал так всякий раз, когда понимал, что пугает её.

– Я могла проспать до утра.

Драко пожал плечами и отвёл глаза. Захотелось повернуться и бежать, хотя прошедший час он сидел неподвижно и почти наслаждался безмолвием мыслей. Сквозь щель в ширме он смотрел на тронутое светом луны и болезнью лицо, считал вдохи и выдохи и вздрагивал, когда глаза Грейнджер под веками приходили в движение.

– Что-то не так с зельем? – Гермиона заметила, что он почти отступил в темноту, и подалась вперёд. Находиться с Драко Малфоем было жутко, но без него в этом тёмном помещении рождались другие, неизвестные и более свирепые страхи.

– Оно в порядке, – Драко бросил на неё изголодавшийся и полный надежды взгляд. – Не беспокойся. Если ты не поправишься через два дня, я сам добавлю лунный цветок.

– Даже не надейся, – она фыркнула и стянула одеяло с ног. – Я не собираюсь торчать здесь ещё хотя бы день.

Малфой рассмеялся, его плечи наконец расслабились, и он тихо подошёл к изножью.

– Могу я?.. – он вопросительно посмотрел на краешек койки.

– Да… – Гермиона рассеянно поджала ноги ещё ближе к себе, хотя места было предостаточно. – Да, конечно.

Расправив мантию, он сел и закинул ногу на ногу.

– Ты хорошо высыпаешься? – он криво улыбнулся, надменно ощупывая промятый матрас.

– На этом прокрустовом ложе? Ты издеваешься? – она вспыхнула, и лишь потом уловила весёлый блеск в его глазах.

– Нисколько, я лишь хочу посочувствовать. Квиддич вынуждал меня часто ночевать здесь.

– Разумеется, – Гермиона кивнула и отвернулась. – Так для чего ты пришёл?

Драко молчал, смотря на свои колени. Он долго думал над тем, что ответить, но в итоге просто вытащил из кармана мантии свёрток. Крафтовая бумага зашуршала под его пальцами, когда Малфой осторожно положил его на середину кровати.

– Что это? – Гермиона покосилась на его профиль.

– Открой.

Нахмурившись, она прикоснулась к свёртку и пальцами ощутила нечто мягкое. Бумага порвалась с тихим шелестом, и Драко вздрогнул, закрыв глаза. Гермиона ахнула и замолчала. Он смотрел в пространство, чувствуя, как сводит от напряжения шею, и в момент, когда ему начало казаться, что позвонки жжёт, с её губ сорвался смешок. Малфой зажмурился ещё сильнее. Он чувствовал себя так беззащитно, словно она собиралась выстрелить.

– Это что, маленькие львы? – Гермиона поднесла шерстяные носки ближе к лампе и широко улыбнулась, увидев когтистые лапы на бордовом фоне. – Мерлин, Малфой!

Он наконец набрался смелости и повернулся, готовый к её презрению. Но Гермиона улыбалась, как ребёнок, и в детской улыбке её не было ничего, кроме довольства.

– Откуда ты их взял? – она слабо рассмеялась, вертя носки в руках.

– Напросился со Слизнортом в Хогсмид.

– Это самые гриффиндорские носки, которые я когда-либо видела! – не унималась она.

– Знал, что ты будешь в восторге.

– О, – она словно очнулась, и улыбка померкла. – Ты не должен был… В смысле, я не смогу…

– Грейнджер, – его лицо заострилось, и он подсел ближе. – Ты больше не должна мёрзнуть, – и достал из свёртка пару шерстяных варежек в тон.

Она растерянно посмотрела на вещи, на свои руки и потом – на Малфоя.

– Считай это благодарностью за согласие работать со мной, – он приподнял брови. – В конце концов, ты ненавидишь шопинг, а без тёплых вещей эту зиму пережить будет трудно. Как мы закончим зелье, если ты постоянно будешь лежать в лазарете?

Аргумент подействовал. Гермиона, не колеблясь уже так сильно, натянула варежки на ладони. Внутри было мягко и почти горячо – очевидно, работали согревающие чары. Пряжа бордового цвета отлично сочеталась с вкраплениями золотистого английского узора, и Гермиона невольно залюбовалась. Слишком поздно она поняла, что Драко Малфой внимательно наблюдает за ней, и, когда подняла взгляд, сильно оробела.

– Не хочешь примерить носки? – он поднял один из них и, почти замерев, вопросительно посмотрел на неё. Гермиона пыталась понять, почему он так напуган. Было что-то уязвимое в чертах лица этого бледного угловатого Малфоя, и она кивнула, сразившись с собой и проиграв.

Драко не дышал, сцепляя пальцы на её лодыжке и придвигая стопу ближе. Колючая шерсть защекотала подошву, и Гермиона нервно хихикнула. Малфой замер, считывая малейшие изменения в её мимике. Его пальцы коснулись носочка, расправляя и разминая, повторили округлость пятки и едва ощутимо скользнули по резинке, натягивая носок выше. Если бы кислород испарился, они бы ни за что не заметили, потому что оба не дышали. Гермиона посмотрела на второй носок в его руке и резко потянула ногу на себя.

– Я справлюсь, – и низко опустила голову.

– Ладно, – Драко кашлянул, прочищая горло, и посмотрел на суетливые движения её рук. – Мама говорила, что леди всегда должна оберегать свою кожу от переохлаждения.

Гермиона бросила на него осторожный взгляд.

– Что с ней случилось?

Драко мгновенно отстранился, снова пересаживаясь в изножье.

– Ты не читала газет? – его голос звучал твёрже, чем ему хотелось бы.

– Я знаю, что её убила Белла. Твоя мать совершила героический поступок, солгав Волдеморту.

– Только вот зачем? – он сжал пальцами гнутую спинку койки. Ярость, гнев и беспомощность вспыхнули в его взгляде, когда он посмотрел на Гермиону.

– Она не хотела его победы.

– Это смешно! – его губы дрожали. – Вся моя семья – Пожиратели смерти.

Гермиона наклонила голову, чтобы не видеть агонии на его лице.

– Твоя мать не хотела для тебя такого будущего.

– Она не могла знать, что случится.

– Она чувствовала.

Драко молча покачал головой, чувствуя, как тепло и пустота, окутавшие его разум всего на мгновение, тонут в омуте черноты и отчаяния.

– Это была любовь, – Гермиона дотронулась до ребра его ладони лишь пальцем, так и не решившись на нечто большее.

– Это был страх, – Малфой повернул голову, и его глаза выражали мрачную отрешённость.

– А разве одно может обходиться без другого? Любить всегда страшно.

Он посмотрел на неё с таким ужасом, словно она сумела проникнуть к нему в голову и вторгнуться в самые недры воспалённого сознания.

– Выздоравливай, – бросил он, рывком поднимаясь с койки, и растворился в темноте.

19

– Здравствуй, Джинни, – Гермиона энергично прошагала в центр комнаты. – Наконец-то Помфри согласилась меня выпустить. В лазарете ужасная тоска. Я надеялась, что ты ко мне заглянешь.

Джинни лежала к ней спиной, с головой укрывшись одеялом. Ни одним движением она не показала, что заметила чьё-то присутствие в комнате.

– С цветком всё в порядке? – не обращая внимания на игнорирование, Грейнджер подошла к тумбочке и бережно поправила ткань на ветке. Джинни продолжала молчать. – Ты обедала?

Гермиона шумно выдохнула, развернулась в сторону соседки всем корпусом и сложила руки на груди.

– Джинни, мы все начинаем за тебя сильно волноваться. Почему ты не отвечаешь на письма Молли?

– Почему ты не отвечаешь на письма Рона? – тихий, но полный чистейшей злобы голос обескуражил Гермиону.

– О чём ты? – сглотнув, спросила она.

Медленно и тяжело, как восстающий из могилы мертвец, Уизли поднялась с кровати и повернулась. Она выглядела так, словно не спала несколько суток. Её исхудавшие пальцы сжимали открытку с кофейными пятнами и гномом на обложке. Гермиона зажмурилась и раздражённо провела ладонью по лицу.

– Я знала, что между вами что-то происходит.

– Джинни, уверяю тебя, я и Малфой…

– Гарри.

Гермиона отступила, словно получив тычок в плечо.

– Что?

– Гарри. Я всегда подозревала, что между вами нечто большее, чем просто дружба, – Джинни, словно хищник, готовящийся к прыжку, вся сгруппировалась и впилась в лицо Гермионы острым взглядом.

– Ты ошибаешься. Я никогда бы…

– Тогда почему?! – она закричала, протягивая смятую открытку вперёд. – Почему он оставил тебе это?

– На крайний случай, – Гермиона чувствовала, как холодеет тело. Вся кровь вдруг словно начала сворачиваться, превращаясь в комки льда.

– Ты видела, как я страдаю. Видела и молчала!

– Гарри взял с меня обещание, что я никому не расскажу. Я не могла предать друга, – Гермиона наклонила голову, сжимая пальцами предплечья. Она знала, что не виновата, но нечто гадкое, заразившее воздух комнаты, проникало в её внутренности сомнением и медленно пожирало их.

– Друга? – голос Джинни вдруг обесцветился. – А кто для тебя я?

Гермиона знала, что проиграла уже тогда, когда Уизли отыскала открытку и прочла её.

– Это был не тот случай, когда я имела право выбирать. Отдай, – холодно попросила Грейнджер и протянула руку. Лицо Джинни исказилось отвращением и болью, и она покачала головой. – Отдай, это важно.

– Правда? – Уизли злобно хмыкнула, наклонив голову. – Что тебя связывает с Драко Малфоем?

– Мы вместе работаем над зельем, – спокойно ответила Гермиона, чувствуя, как сердце, больно ударяясь о рёбра, пляшет в груди. Джиневра поцокала языком и качнула головой.

– Ты лжёшь.

– Что было в ответе? Ты ведь его прочитала.

– Прочитала. Выучила наизусть, – Джинни сделала два крадущихся шага вперёд, и её челюсть затряслась, как у душевнобольной. – Я в порядке, Гермиона. Надеюсь, что ты тоже. В тот день я не проклинал Драко Малфоя, – и, повысив тон: – Я в порядке, Гермиона. Надеюсь, что ты тоже. В тот день я не проклинал Драко Малфоя. Я в порядке, Гермиона…

– Прекрати, – Грейнджер отступила, в панике бессмысленно оглядываясь по сторонам.

– …Надеюсь, что ты тоже. В тот день я не проклинал…

– Замолчи! – закричала Гермиона, метнулась вперёд и вырвала открытку из рук Уизли. Совсем ослабевшая без еды, она пошатнулась и жутко улыбнулась:

– …Драко Малфоя, – она молчала, покачиваясь от бессилья, и наконец посмотрела на кусочек картона в своих руках. – Я тебя ненавижу.

Пальцы Гермионы, сжимающие открытку, нащупали оборванный край.

20

Слизнорт широко зевнул и покосился на полотно ночи за окном. Тихо шелестел огонь под почерневшим от копоти котлом, и две напряжённые фигуры, нависшие над ним, казались почти неподвижными.

– Мы все делаем правильно, – Драко, на секунду оторвавшись от наблюдения за нагревающимся зельем, бросил взгляд на бледную от волнения Грейнджер.

– Да, знаю, – она закусила губу и отёрла вспотевшие ладони о юбку, – но вдруг… – и замолчала, нахмурившись ещё сильнее.

Драко слабо улыбнулся, разглядывая пальцы, впившиеся в столешницу. Её вера в силу слов казалась ему трогательной.

– Следите за температурой, – Слизнорт сощурился, наблюдая за ними издалека.

– Всё под контролем, – Драко поймал взгляд Грейнджер и кивнул: – Пора.

Гермиона дёрнула за край чёрной материи и сдавленно выдохнула. Золотистое сияние короткими лучами исходило от пионовидного цветка и остроконечных листьев вдоль стебля.

– Он прекрасен.

– Ночь порождает много удивительного, – Драко улыбнулся, поймав её короткий взгляд. Гермиона машинально кивнула и сомкнула пальцы вокруг стебля. Слизнорт взмахнул палочкой, и темнота поглотила робкое пламя свечей, оставляя застывшую у котла пару наедине с золотистым сиянием лунного цветка.

Драко не мог отвести взгляда от озарённого золотом лица и едва опомнился, чтобы шепнуть: – Давай.

Цветок плавно упал в гущу зелья и ещё пару секунд держался на поверхности, прежде чем скрыться окончательно. На короткое мгновение мрак завладел пространством и мыслями.

– Оно должно сиять…

Драко почувствовал, как его пальцев, впившихся в поверхность стола, касается влажная горячая ладонь. Он хотел разверзнуть темноту взглядом, хотел, чтобы поблизости вспыхнул пожар и убил его вместе со всплеском горячих импульсов в теле. Но темнота была сурова, и только прерывистое дыхание Грейнджер служило ориентиром в плотной субстанции мрака, окрашивающего тела и взгляды в чёрный. Малфой чувствовал тепло, сковавшее его со всех сторон, как будто он скрылся под мантией, где его не найдёт боль. Рука Грейнджер – слегка подрагивающая, маленькая и почти бесплотная, как у банши, вселяла в него чувство странной светлой тоски. Но ширились секунды, мрак холодел, заражая тепло плоти, и вдруг резкое пламя свечи, как движение клинка, разрезало пространство на две половины, в одной из которых остались ничтожные ошмётки жизни. Она отдёрнула руку, и его кожа омертвела от потери.

– Это какая-то ошибка, – Гермиона повернулась к Слизнорту, и скорбное выражение его лица ввело её в ступор ужаса на несколько долгих мгновений.

– Зелье не приобрело нужного оттенка. Был добавлен дефектный ингредиент, – развёл руками он.

– Но я хранила цветок в соответствии со всеми правилами! – она шагнула вперёд, и яростный взгляд метнулся к котлу с остывающим зельем.

– Очевидно, на него попал солнечный свет.

– Но это не… – эмоции резко схлынули с её лица, на какие-то секунды взгляд обрёл полость.

– Мы можем начать заново. Время ещё есть, – Драко едва заметно повернул голову.

– Разумеется. Но теперь вы не можете рассчитывать на оценку выше семи баллов даже при условии, что зелье будет идеальным, – Слизнорт выглядел так, словно сообщал известие о смерти близкого человека.

– Я уверен, что мисс Грейнджер заслужила доверие и достойна высшего балла.

– Я понимаю, понимаю, – профессор нервно поморщился и сложил руки на груди. – Но бланки зачарованы, и в отчёте зафиксировано слишком много для того, чтобы что-то изменить, – и, отведя взгляд в сторону, добавил: – Мне жаль.

Гермиона слепо скользнула ладонью по столу, нащупала свою книгу и, небрежно закинув её в сумку, вышла из класса. Она ни разу не оглянулась, и не вполне понимала, зачем ей нужно было зрение теперь. Не физическая, но душевная слепота накрыла её помесью из горечи и страха. Она шла вперёд, но не знала, куда направляется. Хогвартс вдруг стал странно опустевшим, как книжные страницы без букв. Сумка съехала с плеча, и Гермиона скинула её, не обратив внимание на звук разбившейся внутри чернильницы.

В коридорах погасли факелы, и она продвигалась в темноте ещё сколько-то метров. Время замерло за плечами, и пространство казалось вакуумом, где обитают только она и пустота. Ворвавшийся в синеющую темноту лестничного пролёта голос заставил её остановиться:

– Гермиона.

– Я знаю, кто это сделал.

– Тебе нужно на свежий воздух.

Он вёл её вперёд и вверх, потом направо. Когда они оказались у подножия Астрономической башни, Гермиона насчитала пять поворотов. Едва занося ноги над разбитыми ступенями, она смотрела на лицо Малфоя и думала, что он спокоен, потому что действительно мёртв.

Они запыхались, поднимаясь по длинной винтовой лестнице, и Гермиона, едва ступив на площадку, опёрлась рукой о перила. Они смотрели в расширяющуюся к горизонту черноту и молчали.

– Тебя примут в любой академии магической Великобритании, – наконец сказал Драко, и Гермиона с ненавистью покосилась на пар, вырвавшийся из его рта вместе со словами.

– Нет, – и сделала несколько быстрых шагов вперёд. – Нет, – повторила чуть громче, чувствуя, как в груди начинает жечь от обиды и ярости. – Я должна была поступить в Пражскую академию волшебства.

– Это высококлассное заведение, но вряд ли единственное в своём роде, – Драко медленно ступил следом.

– Ты не понимаешь! – Гермиона рвано развернулась, и глубокий вдох обжёг её горло и лёгкие ледяным воздухом. – Это была моя цель, я стремилась к ней, начиная с четвёртого курса. И теперь я в руинах из-за ничтожного цветка! – ей показалось, что с минуту на минуту её вырвет обжигающей жёлчью, скопившейся в теле, и она замолчала.

– О, Грейнджер, – он посмотрел на неё со снисходительной жалостью. – Эти руины очень старые, и ни цветок, ни Пражская академия волшебства не имеют к ним никакого отношения.

– Это чушь!

– Можешь продолжать в это верить, если хочешь.

– Нет-нет, Малфой, – она криво изогнула губы, чувствуя в себе силу противостоять ему и вгрызшейся в тело тревожности. – Ты ничего обо мне не знаешь.

– Ты ведь понимаешь, что с тобой что-то не так, – он наклонил голову и прошёлся вокруг неё. – Только не даёшь этому имени.

Гермиона сглотнула и повернулась, почувствовав резкую потребность постоянно держать Драко в поле зрения.

– Однажды ты сказала, что страх перед именем только усиливает страх перед тем, кто его носит, – Малфой остановился, расслабленно откинув голову слегка назад. Грейнджер была такой крошечной теперь, когда наконец упала. – Это так лицемерно с твоей стороны.

– Снова чушь, – Гермиона повела плечами и стиснула в руках края утеплённой мантии.

– Если ты не называешь вещи своими именами, это ещё не значит, что они просто исчезнут. Всё, на что ты закрываешь глаза, по-прежнему с тобой, внутри тебя, и чем больше ты ждёшь, тем острее оно точит зубы.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь, – Гермиона отшатнулась, оглянулась по сторонам и сильнее вцепилась в ткань.

– Я говорю о боли. Об утрате. О смерти, наконец.

На пару мгновений она замерла и вдруг осознала, насколько вокруг тихо.

– Всё закончилось, нет смысла об этом думать, – Гермиона отвернулась, поджав дрожащие губы. Драко иронично, но беззлобно хмыкнул.

– Наше прошлое похоже на ампутированную конечность. Оно будет мучать фантомными болями до тех пор, пока мы не примем и не переживём утрату.

– Я её пережила, – процедила сквозь зубы.

– Во времени – может быть, – Драко пожал плечами и отвернулся. – Но мы оба знаем, что эта боль сидит глубоко в тебе. Она пожирает всё, Гермиона, она отбирает кислород.

– Не хочу больше тебя слушать, – она развернулась.

– И снова бегство.

Она не чувствовала ожогов от ледяного воздуха в своём горле около пяти секунд, потому что не дышала. Ночь навалилась на неё почти физической тяжестью, ноги вдруг стали слабыми, как у младенца. В тело вцепился страх, и она вздрогнула, пытаясь отогнать его от себя.

– А от чего бежишь ты? – она обернулась через плечо и гневно сощурила глаза. Драко нахмурился. – Сказал, что Гарри проклял тебя, но это не так!

– Откуда тебе знать? – Драко метнулся в тень, чувствуя, как медленно из его тела ускользает контроль.

– Он подтвердил это. Что с тобой случилось?

Драко зажмурился, отвернулся и вцепился в обледенелые перила. Мороз щипал щёки и подбородок, но в голове было обжигающе горячо от молниеносного движения мыслей.

– Ты не помнишь, – приговором прозвучало среди потоков ветра. Драко тряхнул головой, усиленно цепляясь за то, что считал своими воспоминаниями. – Если не Гарри, то кто сделал это с тобой?! – её крик ударил в лопатки, и Малфой выпрямился, стиснув зубы.

– Я не знаю! – он повернулся и прижал руку к виску. Багрянец медленно протискивался в мысли, чей-то неразборчивый голос в голове начинал нашёптывать нелепицу. Мысли и слова путались, образуя большой запутанный ком, разрывающий черепную коробку.

– Почему ты не выдал нас в ту ночь? – она кричала, чувствуя, как ветер ломает звучание её голоса прямо в полёте.

– Я не знаю, – он помотал головой и направился к лестнице. В локоть впились тонкие пальцы, и он замер, чувствуя, как к гуще слов в голове прибавляются надоевшие до тошноты образы, мучающие его по ночам.

– Отвечай! – она настойчиво дёрнула его на себя. В разрывающейся от мыслей и ощущений черноте разума мелькнуло нечто здоровое и светлое, похожее на кусочек снега, всё ещё не растворившегося в грязи наступающего половодья. Драко резко выдохнул. В памяти, не обагрённое кровью, вспыхнуло её бледное лицо в ту ночь, когда в нём что-то сломалось.

– Я хотел любить тебя.

И подстерегающая его бездна разинула пасть, поглощая сознание.

21

Он открыл глаза, когда едкий запах серного зелья проник в его ноздри и защипал глотку.

– Мистер Малфой, – тревожный голос Помфри пронзил холодный влажный воздух дребезжанием. Драко увидел морщинистый лоб и кружево ночной сорочки вокруг дряблой старческой шеи. Помфри наклонялась над ним, держа зажжённую палочку в руках.

– Где я? – Драко приподнялся, но, почувствовав резкую боль в затылке, тут же откинулся обратно на жёсткую подушку.

– В лазарете, – голос из тени справа напугал и обездвижил его на пару мгновений.

– Грейнджер, – утвердительно и обречённо, словно он вспоминал это слово из девяти букв мучительно долго. Он хотел сделать над собой усилие и повернуть голову, но Помфри нависла над ним, загораживая обзор.

– Мистер Малфой, с чем связана травма вашей головы? Вы наблюдались у колдомедиков?

– Что?

– Трещина в твоём черепе, – ледяной, подавленный от волнения голос снова обозначил её присутствие в этом холодном помещении, и Драко сглотнул. Он молчал несколько минут, пока Помфри выжидающе теребила края своей шали.

– Я должна сходить за профессором Макгонагалл, – наконец решила она. – Побудете здесь, пока я не вернусь? – шепнула куда-то в сторону и пошаркала дальше, не дожидаясь ответа.

Драко закрыл глаза и медленно сглотнул, ощутив щекой движение холодного воздуха. Рядом оборвался последний шаг её тихой поступи.

– Мой отец заберёт меня отсюда.

– Почему?

– Он знает, что со мной случилось, и ни за что не допустит, чтобы это стало известно.

– Ты обещал, что расскажешь мне.

Его губы напряглись, и он открыл глаза. Её взгляд с налётом ночи был требовательным и нетерпеливым.

– Ты поможешь мне бежать.

22

– Упустили! – шипение на манер Нагайны протиснулось через тонкую щель между напряжёнными бледными губами. Беллатриса была дьявольски ужасна. Видевший её мог усомниться в том, живой человек перед ним или труп, ещё не остывший, но впитавший в себя тени смерти. Линии её угловатого тела дарили движениям остроту и резкость, а поза в любом положении казалась искривлённой.

Драко попытался не выдать дрожи, когда рука матери легла ему на плечо.

– Шанс ещё есть, – Нарцисса подняла голову.

– Ты, – язвительная улыбка разрезала серое в полутьме лицо. – Ты и твои бесполезные муж и сын живы только потому, что мне противно признавать, что вы ни на что не способны.

– Не заговаривайся, – Люциус опирался на камин, чтобы не упасть, но его грозный взгляд исподлобья на мгновение остановил движение времени в сырой зале. Казалось, воздух холодел на градус с каждой секундой.

– Люциус… – Нарцисса бросила на него тревожный взгляд, сжимая окоченевшие пальцы на плече сына сильнее.

– Ах, – Беллатриса подняла брови, её глаза блеснули, словно у кошки, увидевшей внезапное движение задушенной ею мыши. – Что ты делал, пока Поттер и его грязные друзья убегали? Подожди-подожди-подожди… – она надула губы, приложив к ним палочку. – Ах! – и игриво покачала головой. – Кажется, ты валялся в грязном углу, потому что тебя обезоружил подросток.

– Я не…

– Не, не, не… – перебила Белла, раздражённо закатив глаза. – Оправдание – это не то, что мне по вкусу. Может, ты предатель? – и тут же изумилась: – Может, вы все предатели?

– Чушь! – Нарцисса ступила вперёд. – Мы преданны Лорду, как и ты, – и, моментально отвернувшись в сторону, тихо сказала: – Драко, иди к себе.

– Нет-нет! – Белла энергично зашагала ближе. – Драко! К тебе у меня больше вопросов, чем к твоему жалкому отцу.

Малфой поднял взгляд и спрятал дрожащие руки в карманы брюк. В горле резко пересохло, мысли запрыгали в голове подобно обезумевшим фейри. Рука матери скользнула к его локтю.

– Я хочу с тобой поболтать! Ну же, – она наклонила голову и широко растянула губы, протягивая к нему грязную шершавую ладонь. – Ты откажешь тётушке?

Драко чувствовал, как внутренности скрутило от страха и дурного предчувствия. Пальцы Нарциссы цеплялись за ткань его рукава до последнего, но рука Беллатрисы обвилась вокруг его запястья и потянула.

– Итак, Драко, – она приобняла его за плечи и внимательно уставилась на окаменевший профиль. – Как ты мог не узнать тех, с кем учился бок о бок столько лет? Что с твоей памятью?

– Я не был уверен, – сумел выдавить он, и каждый в зале понял, что это конец.

– Конечно.

Пауза длилась всего половину секунды или меньше. Все смешалось, и Драко не смог определить, что почувствовал сперва: грубое вторжение в свои мысли или боль в коленях от удара об пол. В голове вспыхнуло зарево, в виски ударило безжалостное пламя магии. Обжигая, оно облизывало раскалёнными языками каждую мысль, освещало бегущие в стороны воспоминания и выживало из уголков сознания то, что навсегда должно было остаться незамеченным. Драко почувствовал горячие слёзы в уголках глаз, его лёгкие горели, и слова оправданий застряли в опалённой удушьем глотке, когда Лестрейндж резко отпрянула.

– Девчонка! – отшатнувшись от лежащего на полу, как от заражённого оспой, она повернулась к Люциусу. Он медленно мрачнел. – Девчонка… – повторила Белла. – Чему ты его учил, говоря о грязнокровном племени?

– Презрению, – резко выплюнул тот, и от самодовольства, проскользнувшего в этом охрипшем от страха голосе, Драко искривился. – Только презрению.

– Верно, – она часто закивала головой. – Так почему он пожалел грязнокровку Поттера?

Люциус открыл и закрыл рот. Драко чувствовал, что презрение, обрушившееся на него со всех сторон, пригвоздило к полу и не давало шевелиться.

– Нарцисса! – Белла повернулась к сестре, но, увидев её скорбное лицо, на некоторое время замолчала. – Ты знала.

Нарцисса стиснула кулаки и попыталась пересилить горечь предчувствия, подступающую к горлу:

– Он ребёнок.

– Он предатель.

– Это всего лишь увлечение.

Драко не смог поднять голову, чтобы посмотреть на мать.

– Это болезнь, которая будет стоить ему жизни. Если Лорд узнает… – Белла с отвращением оглянулась на племянника.

– Прошу, – Нарцисса сделала несколько шагов вперёд, и слезы, давно стынущие в её глазах, обрушились на бледную кожу. – Он ведь мой сын.

– Ты называешь его сыном?

– Брось, Белла, он так молод! Разве мы не совершали ошибок в юности?

– Это не ошибка, а предательство крови, – Лестрейндж подняла голову и закрыла глаза. Она долго стояла недвижимо. Драко казалось, что каждый мускул в его теле окаменел и начинал разрушаться. – Но все же я милосердна, – из её палочки медленно заструился бледно-синий поток магии. Клубясь и заворачиваясь, он пополз вверх по её руке, постепенно оформляясь в гибкое тело тонкой полупрозрачной змеи. Опустившись на колени перед племянником, Беллатриса обратилась к нему:

– Я изменю тебя, Драко. Видишь её? – Белла повернула голову к призрачному телу, обволакивающему её руку до локтя. – Она поглотит все дурное и грязное, сделает тебя нормальным. Ты всегда был слишком чувствительным, – Лестрейндж покачала головой. – Но теперь всё будет под контролем, ты не станешь прежним. Всё, что ты чувствуешь к грязнокровке, изменится. Никакой жалости, – и, перейдя почти на беззвучный шёпот: – никакой любви.

Драко беспомощно съёжился, сжимая пальцами палочку.

– Он может сойти с ума! – срываясь на хрип, закричала Нарцисса.

– И выжить, – Беллатриса раздражённо поморщилась. – Это его шанс, и вы должны быть благодарны за этот дар. Не плачь, Цисси, ты выглядишь глупо, – и, заметив, что сестра сделала два решительных шага вперёд, взмахнула палочкой, пригвождая её к месту.