Текст книги "Перелом (СИ)"

Автор книги: hazy forest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Малфой, открой дверь, – бессмысленно повторила она и, отчаявшись, снова зашептала: – Давай поговорим.

– Дерись, сражайся, чёрт бы тебя побрал! – прошипел Малфой, рывком поднявшись с колен, и его стремительно приблизившееся горячее дыхание вместе со страхом вызвало прилив отвращения. Гермиона толкнула его в грудь – сначала слабо, потом сильнее, и, наконец, прицельный удар в солнечное сплетение вырвал из его гортани хриплый выдох. Драко шагнул назад, прижав ладонь к груди.

– Немедленно отдай мне палочку! – закричала Гермиона, чувствуя, как глаза ломит от слёз.

– Прости, – он казался обескураженным собственным поступком, но в голове было так легко и так хорошо, словно он снова стал нормальным. – Прости, Грейнджер, я не хотел тебя напугать, – и, дрожащей от волнения рукой найдя в кармане палочку, протянул ей.

Дальнейшее она почти не помнила, и лишь два крика, сорвавшиеся на хрип, кружились в её голове до следующего утра.

– Остолбеней! – и, не оглядываясь: – Алохомора!

5

Он всегда заходил в класс последним, но никогда не опаздывал. Даже не оборачиваясь, Гермиона могла понять, что он вошёл. Размеренные шаги, тихий шелест мантии, удар книги о поверхность задней парты – и она представила, как в затылок, путаясь в кудрях, вонзается чужой взгляд. Поясницу защекотали мурашки, но Гермиона взглянула на Гарри, сидящего по соседству, и немного успокоилась. Ни он, ни Рон ничего не знали о событиях той жуткой ночи. Гермиона трижды собиралась с духом и один раз даже произнесла по буквам имя Малфоя, но со стороны друзей оно было встречено такой непримиримой враждебностью, что мысли угасли сами собой. Он обещал исчезнуть из Хогвартса, и она заставила себя поверить. Вопреки отвращению и ужасу, которые вызывало присутствие Драко неподалёку, Гермиона жалела его и в глубине души ненавидела себя за это. Было понятно, что он болен, и болен серьёзнее, чем кто-либо мог предположить. Она трижды ловила себя на том, что просматривает разделы магопсихиатрии в запретной секции. И, конечно же, каждый раз сжимала зубы и уносилась прочь из библиотеки, стараясь убедить себя в том, что совершенно не хочет разбираться в этом дерьме.

Малфой вёл себя прилежно. Он больше не приближался к ней более чем на пять метров и ни единым движением головы или глаз не давал обнаружить свою болезненную одержимость. Он был прямой, бледный и нездорово худой, вечно мрачный и практически безголосый. Гермиона чувствовала, что косит глаза, когда Драко заходит в помещение, и всякий раз одёргивала себя. Он стал непонятен и опасен, как тёмный артефакт.

– Я знаю, вы очень расстроены из-за того, что матчи по квиддичу временно прекращены, – профессор Слизнорт сложил ладони на груди и покачал головой. – Но мы не дадим соревновательному духу исчезнуть из наших сердец! – торжественное восклицание никого не тронуло, однако профессор продолжил: – Сегодня за честь факультетов сразятся четыре их представителя. Тот, кто справится с моим заданием наилучшим образом, получит двадцать очков для своего факультета.

Гермиона машинально подняла руку, и Гарри тихо прыснул в кулак.

– Что-то совсем не изменилось, верно? – скупо улыбнувшись, спросил он, и Гермиона смущённо кивнула.

– Мисс Грейнджер, ну конечно! – Слизнорт указал рукой на место в начале класса, где уже были приготовлены четыре рабочих места с котелками и необходимыми ингредиентами. Гермиона, схватив свои конспекты, быстро подошла к столу и нетерпеливо обвела класс взглядом.

– Слизеринцы всегда славились талантом к зельеварению, – слегка разочарованный настроем студентов, протянул Слизнорт. – Может быть, среди них есть такие же энтузиасты, как мисс Грейнджер?

Ни одна рука так и не поднялась.

– Что ж, – Слизнорт пожевал губу, стараясь скрыть растерянность. – Мистер Малфой, прошу.

Все взгляды метнулись к нему, застывшему на последней парте. Казалось, до этого момента никто точно и не знал, в классе он или нет. Драко поднял голову и холодно, почти озлобленно взглянул на профессора, но тот уже отвернулся, увлечённый раздачей свитков с заданием. Сгорбив плечи и стараясь казаться ниже и незаметнее, Драко поднялся и тихо подошёл к крайнему котлу. Гермиона затаила дыхание. Впервые с той ночи они были так близко друг к другу.

– Что ж, начнём! – воскликнул Гораций, и волшебные песочные часы в воздухе перевернулись.

Зелье было сложное, и первые несколько минут Гермиона пыталась справиться с волнением, рассматривая ингредиенты. Против воли взгляд притягивали точные движения рук Малфоя. Он, быстро ознакомившись с заданием, приступил к приготовлению и с тех пор ни разу не отвлёкся. Могло показаться, что он даже не заметил Грейнджер, плечо которой находилось в полуметре от его собственного, но если бы Гермиона заранее знала, как готовится зелье, то смогла бы понять, что Малфой всё перепутал и несколько раз начинал заново. Он напряг шею, приказывая себе даже не пытаться взглянуть на кудри, убранные от шеи, и тёмные ресницы, опущенные вниз. Он не чувствовал её запаха или тепла, но ощущал присутствие Грейнджер так остро, будто её неукротимая энергия облепляла его с ног до головы.

Наконец Гермиона собралась с мыслями и занялась рецептом. В руках оказались склизкие бобовидные водоросли. Согласно рецепту, нужно было разделить их пополам и достать по три семечка из правой и левой половинки, но нож никак не мог попасть в середину, потому что гадкие растения всё время выскальзывали из-под лезвия и улетали прочь. Когда шестое из них с хлюпаньем съехало с доски и шлёпнулось на пергамент с заданием Малфоя, Гермиона едва не зарычала от досады.

– Их нужно заморозить, – прозвучал тихий голос, но Грейнджер не посмела повернуться и посмотреть на советчика, хотя ей хотелось вступить с ним в жаркую перепалку: в рецепте не было написано, что водоросли нужно заморозить перед тем, как резать. Но язык прирос к нёбу, и она позволила себе только искоса взглянуть на точные движения пальцев Малфоя. Он уже стирал в порошок дубовую кору, а это был пятый, предпоследний ингредиент. Гермиона вспыхнула от ярости и раздражения: он обходил её! Гермиона нахмурилась и произнесла заклинание заморозки. Нож с хрустом вошёл прямо в середину водоросли, и она послушно распалась на две половинки.

Приготовление пошло как по маслу, и около десяти минут Гермиона была так увлечена, что даже не обратила внимания на то, что Драко Малфой прекратил что-либо делать и искоса поглядывал на неё. Из-за повышенной влажности в кабинете кудри Гермионы распушились и лезли в глаза и рот. Она недовольно кривилась и машинально смахивала пряди волос с лица, а Драко не мог перестать думать о том, как было бы прекрасно, если бы она позволила ему держать свои волосы в течение всего занятия.

– Мистер Малфой, почему вы остановились? – Драко поморщился, услышав голос Слизнорта слева от себя. – Остался один ингредиент, вы почти закончили!

– Я знаю, – тихо ответил он и посмотрел Горацию в глаза, но так и не пошевелился, чтобы продолжить приготовление.

Тем временем Гермиона судорожно поглядывала на котелок Малфоя, ужасаясь тому, что может проиграть. В его зелье она была уверена настолько же, насколько и в собственном. Торопясь и отмахиваясь от волос, она не заметила, как опасно покачивается пиала с паучьей кровью на самом краю стола. Одного неосторожного движения хватило, чтобы та, подпрыгнув на столешнице, полетела вниз и разбилась с пронзительным звуком. Это был последний ингредиент, и Гермиона чуть не выпалила ругательство, возникшее в голове, вслух. Затравленно взглянув на Слизнорта, она увидела, как он развёл руками и покачал головой. Вместе с паучьей кровью в щели на полу утекала её победа. Гермиона опустила голову и до боли впилась ногтями в ладони, чтобы злые слёзы ни за что не выступили из глаз. Она понимала, что плакать из-за оценок и учёбы слишком глупо, но ничего не могла с собой поделать. Тоска, которая уже давно скреблась внутри, рвалась наружу. Внезапно в поле зрения появилась бледная рука с большой кистью. Скользнув, подобно змее, к её столу, она оставила на нём целую пиалу с паучьей кровью и снова исчезла.

Гермиона резко повернула голову, совсем не заботясь о том, что кто-то увидит застывшие в её глазах слёзы. Драко Малфой смотрел на неё сверху вниз из-под прикрытых век, и его лицо было напряжено так, словно он готовился отражать проклятья. Её влажные глаза, покрасневшие щёки и слегка открытый от удивления рот произвели на него сильное впечатление. На секунду он представил, как в благодарность она касается его руки и улыбается странной, зловещей улыбкой, но это снова были лишь фантазии, которые Драко тут же захотел выцарапать из сознания.

– Поспеши, – низко сказал он и быстро отвернулся.

Гермиона справилась с ошеломлением через несколько секунд и тут же осмотрелась вокруг. Её охватило возмущение, когда она поняла, что никто ничего не заметил. Гарри и Рон тихо перешёптывались через ряд, не обращая внимания на подругу, и она почувствовала себя очень одиноко. Винить их было не в чем – Гермиона сама решила по-партизански молчать, но странная, иррациональная обида всё же больно хлестнула её. Рассеянно посмотрев в свой котелок, она вылила кровь и помешала зелье два раза по часовой стрелке и три – против.

– Замечательно! Мисс Грейнджер снова первая! – воскликнул профессор и хлопнул в ладони. – И, хотя я не сомневаюсь в безупречности её зелья, мы подождём, пока закончат все остальные.

Конечно же, Гермиона победила, но двадцать заработанных очков не принесли ей ни радости, ни удовлетворения. Когда занятие подошло к концу, она отстранённо пожелала уходящим Гарри и Рону удачи на факультативах и принялась собирать вещи. Класс пустел, и Слизнорт, ещё раз поздравив её с триумфом, удалился к себе в кабинет. В помещении остались двое. Драко Малфой, подобно жуткой гипсовой статуе, сидел в конце класса и пристально наблюдал за поникшей фигурой Грейнджер.

Она вздрогнула, обернувшись к выходу, но задержала взгляд на Драко чуть дольше, чем обычно. Класс был наполнен солнечными лучами, и они меркли только в самом углу, там, где вместе со скопищем теней сидел Малфой. Медленно переведя дыхание и прижав записи к груди, Гермиона не спеша пошла вдоль столов и, немного поколебавшись, остановилась у последнего.

– Не стоило, – хрипло выдохнула она, не смея повернуть головы. – Но спасибо.

– Ты никому не сказала, – не услышав слов благодарности, тихо произнёс он.

– Ты обещал покинуть Хогвартс до Рождества.

Малфой замолчал. Он написал отцу длинное письмо, полное унизительной мольбы, и получил очень короткий, но очень понятный ответ.

– Ты сдержишь своё обещание? – дрожащим голосом переспросила она, когда тишина сгустила воздух. Малфой чувствовал, что у него нет другого выхода, кроме как делать то, что у него всегда получалось лучше всего.

– Да.

Он лгал.

6

Главная анфилада Малфой-менора напоминала длинный тоннель в угольной шахте. Драко чувствовал могильную влажность, исходящую от тёмных каменных стен. Пахло старьём и запустением. Шаги раздавались гулким рокотом и ускользали в углы широких зал, освещённых через одну. Каждый раз, попадая в комнату, окна которой были завешаны тёмными полотнами, Драко неосознанно ускорял шаг: ему казалось, что под старинными диванами, в жерлах каминов, за комодами и под тяжёлыми коврами скопились пристально наблюдающие за ним скалящиеся тени.

Малфой ворвался в следующую высокую арку и вдруг остановился, взглянув на убогое убранство очередного зала. Внезапно внутренности защекотало, и к горлу подступила тошнота. Драко дотронулся до своего лба, мгновенно покрывшегося испариной, и, словно пытаясь отыскать невидимого врага, притаившегося где-то поблизости, вознёс глаза вверх. Над закопчённым, давно не вычищавшимся камином висел огромный портрет первого из Малфоев. В чёрной бархатной мантии и с тростью, на которой лежали костлявые пальцы, облачённые в тяжёлые перстни, Арманд выглядел устрашающе и великолепно. Такой же безупречный, такой же бесцветно-белоснежный, как и любой Малфой, он мрачно взирал на потомка, и его заострённое лицо было строго, как у мертвеца. У Драко перехватило дыхание, он по наитию выпрямился и расправил плечи, чтобы уподобиться образцу чистокровности. Но портрет был недвижим, как и каждая пылинка вокруг, и только ветер, запутавшийся в дымоходе, стонал из грязной каминной пасти.

Малфой сделал шаг так же резко, как и замер, и уже не останавливался вплоть до высоких резных дверей, ведущих в главную столовую. Входя, он почувствовал, как чуть более тёплый воздух обдаёт лицо. В огромной не по назначению зале затопили камин, но огонь в нём был каким-то жалким, вялым и тусклым.

– Отец, – глухое приветствие эхом взвилось к потолку.

Люциус Малфой поднял голову, и его глубоко запавшие светлые глаза нетерпеливо врезались в прямую фигуру сына.

– Драко, – кивнул он, едва разомкнув тонкие обескровленные губы. Гладко выбритое лицо было бело, как первый снег, и только серые болезненные тени очерчивали контуры скул, носа и подбородка. Драко коротко взглянул на отца и заметил, что тот поседел ещё сильнее. Отодвинув стул, он опустился на него и сложил руки на жёсткие изогнутые подлокотники. На столе возникла серебряная посуда, и обоняния достигли едва уловимые запахи тушёного мяса и вина. Люциус взял в руки приборы и застыл на несколько мгновений, когда его взгляд упал на пустующее место справа. Какое-то время он смотрел в пространство стеклянными глазами, но призрак, которого он видел по ночам под своим тяжёлым пологом, сегодня был безмолвен.

Некоторое время они ели молча. Драко клал в рот кусочки еды и сжимал зубы, чтобы не выплюнуть её. У него складывалось впечатление, что они ужинали на кладбище: казалось, бесплотные обозлённые духи таращились изо всех тёмных углов. Но Люциус ничего не замечал и спокойно пережёвывал пищу. Он жил здесь достаточно долго для того, чтобы не обращать внимания на скопившийся вокруг мёртвый воздух.

– Каков твой средний балл за промежуточные экзамены? – наконец спросил Люциус, отложив вилку в сторону.

– Восемь с половиной, – отчеканил Драко, ещё в поезде приготовивший ответы на возможные вопросы.

– Но не десять, – сощурился Люциус и, не отрывая острого взгляда от лица сына, поднял бокал и сделал глоток вина. Драко промолчал. – Финальные экзамены должны быть безупречны.

– Я понял, отец.

– Превосходно, – Люциус растянул губы в насильственной улыбке и продолжил трапезу.

Они сидели в абсолютной тишине около пятнадцати минут. Ровно столько времени потребовалось Драко, чтобы собраться с мыслями.

– Мне нужна помощь, – глухо начал он, крепче сжимая нож и не смея поднять глаз. Он представлял, как настороженный взгляд отца скользит к нему поверх поднятого бокала с вином. – Колдомедики или что-то в этом роде.

– Ты болен? – немного погодя спросил Люциус.

– Не физически, – процедил Драко, сам злясь на то, что говорит. Отец молчал несколько долгих минут, обдумывая сказанное, и это показалось Драко пыткой наподобие этого ужина.

– Посмотри на меня, Драко, – повелительным тоном произнёс Люциус. Драко медленно поднял голову, нахмурив брови. – Выпей, – на столе перед ним появился хрустальный стакан с золотистой жидкостью. Недоверчиво и тяжело взглянув на него, Драко всё же опрокинул содержимое в себя. По горлу пронеслось горькое жжение, лёгкие на секунду сковало, и Малфой сделал над собой усилие, чтобы не закашляться. – Вот так, – одобрительно хмыкнул Люциус. – Это единственное лекарство, которое ты можешь себе позволить.

– Я схожу с ума, – возразил Драко бесцветным голосом. Алкоголь отдавал теплом в гортани, и на щеках вспыхнул странный жар.

– К этому привыкаешь, – парировал Люциус. – И запомни: если ты не способен быть безупречным – научись притворяться. Справишься?

Драко с гневом посмотрел на отца, но увидел лишь непроницаемую восковую куклу, ожидающую вполне определённого ответа. Тени за его плечами сгустились, и теперь даже свет от камина не мог рассеять их толпы. В полумраке блестели лишь бесцветные волосы и остекленевшие глаза.

– Сделаю всё возможное, – процедил сквозь зубы и уронил нож на стол. Визг металла пронёсся под потолком унылым колокольным звоном.

– Я так и думал, – черты лица Люциуса, слепленные чьей-то безучастной рукой, резко ожили. На стол рядом с брошенным ножом грузно упало что-то тяжёлое. Драко опустил взгляд и увидел мешочек из плотной материи с вышитой на нём эмблемой Гринготтса. Ужин был окончен. Поняв это, Малфой не спеша поднялся из-за стола. Подцепив мешочек пальцами, он ощутил его вес и мрачно усмехнулся.

– И тебя, – он искривил губы, – с Рождеством.

7

– С Рождеством! С Рождеством! – радостно вопил Рон, в одной руке держа кружку с глинтвейном, а другой обнимая захмелевшего Гарри. – Пусть все будут счастливы!

– Ты такой смешной, когда выпьешь, – улыбаясь, заметила Джинни и перевела взгляд на Гермиону. Грейнджер машинально улыбнулась и вздрогнула так, словно её укололи иголкой. Несуразное алое кресло, обивка которого отдавала въевшимся в неё запахом фирменного десерта Молли, вдруг стало таким противным своей мягкостью, что Гермиона вскочила на ноги. Джордж внимательно посмотрел на неё из противоположного угла комнаты. Он не улыбался. Бесснежное, слякотное Рождество угнетало его.

– Гер-р-рмиона! – заметив, что она поднялась, задорно крикнул Рон. – Давай танцевать! Давайте мы все будем танцевать! – и, пошатываясь, поднялся. Джинни, закрыв глаза ладонью, захихикала.

– Рональд, не позорься перед девушкой! – в дверном проёме, уперев руки в бока, стояла раскрасневшаяся от кухонного жара Молли. Она с нежностью посмотрела на гостей и махнула рукой.

– Скоро будет готов рождественский пирог.

– Пирог! – восторженно крикнул Рон, и тут уж захохотал, не выдержав, сам Гарри. – Чего смеёшься, дуралей? – Уизли шутя толкнул друга в плечо. – Надо мной?

– Ни в коем случае, – тщетно пытаясь скрыть улыбку, оскалился Гарри. Он переглянулся с Гермионой и лишь на миг посерьёзнел.

– Время подарков! – мгновенно переключился Рон. – Гермиона… – и он, тихонько покачиваясь, протянул ей руку.

Джинни снова хихикнула. В последнее время она делала это слишком часто, словно пытаясь скрыть то, как тяжело ей переносить «паузу» в отношениях с Гарри. Гермиона наблюдала за ними в течение двух дней в Норе. Гарри чувствовал вину за то, что заставляет Джинни ждать, пока он разберётся в себе, она пыталась изображать весёлую дурочку, и оба они тяготились друг другом.

– Идём со мной. Боюсь, мне не одолеть лестницу, если я пойду один, – щурясь, произнёс Рон, и Молли, закатив глаза, вернулась на кухню.

– Хорошо, – прошептала Гермиона, снисходительно и устало улыбаясь. Обстановка тесной и душной гостиной уже начинала действовать ей на нервы. Всё вокруг: колдофото, безделушки, ковры на стенах и даже запах рождественского ужина – напоминало о том, что эта семья – единственное, что осталось у неё после войны. Но Гермиона не могла почувствовать себя её частью, как бы сильно ни старалась.

– Идём, – продолжал бормотать Рон, цепляясь за перила и осторожно передвигаясь по ступеням.

– Надо зажечь свет.

– Нет!

– В этом доме куча ковров, за которые я запинаюсь даже днём! Мы упадём, и никакого счастливого Рождества не будет.

Рон неопределённо хмыкнул, и они замолчали. Дверь в его комнату была открыта. Вокруг бледного пятна лунного света, растянувшегося на полу, собралась темнота. Тихо они прошли к кровати, и Рон, усадив Гермиону на скрипучий матрас, принялся рыться в прикроватной тумбочке.

– Что ты придумал? – Грейнджер, почему-то занервничав, поёрзала на месте и неуютно съёжилась. С некоторых пор повсюду в темноте ей мерещились очертания высокой тощей фигуры. Иногда по ночам она просыпалась со сбившимся дыханием, и в полусне перед её глазами мелькало бледное, словно лик луны, лицо.

– Мой тебе подарок, – голос Рона прозвучал совсем близко, и матрас рядом прогнулся под его весом. Гермиона пошатнулась, ей в руки опустилась нечто твёрдое и шероховатое. Зажёгся «люмос», заставив не привыкшие к темноте глаза заслезиться.

– Что это? – Гермиона посмотрела на бордовую бархатную обложку и вскинула брови. – Книга?

– Открой, – Рон нетерпеливо улыбнулся.

Хрустнула обложка, и Гермиона похолодела, наткнувшись на счастливые лица своих родителей. Она не могла подумать, что хотя бы одна совместная фотография смогла уцелеть. Здесь ей было четырнадцать, им – чуть меньше сорока. Улыбки искусственно разрезали лица. С некоторых пор счастье казалось Гермионе иррациональным. Она поспешила перелистнуть. На следующей фотографии она, Гарри и Рон были вместе на свадьбе Билла и Флёр. На заднем плане, кривляясь, стоял живой Фред. Гермиона захлопнула альбом.

– Спасибо, – прошептала она.

– Не посмотришь до конца?

– Не сейчас. Рождество – не лучшее время…

– Для чего?

– Для прошлого. Его ведь уже не вернёшь, – Гермиона, чувствуя, как кривится из-за слёз голос, резко замолчала.

– Я не хотел тебя расстраивать, – прошептал он. – Но ведь мы должны справиться с этим. Я, ты, Гарри… Мы должны.

– Конечно, – она улыбнулась сквозь слёзы и положила ладонь на его щеку, поросшую мелкой щетиной. – Конечно.

Он осторожно приблизился и, чтобы не отпугнуть Гермиону запахом алкоголя, задержал дыхание. Прикоснулся к её губам.

– Не возвращайся в Хогвартс, – вдруг прошептал он, приникая к её лбу своим. – Я не хочу тебя терять.

– Ну зачем ты так?

Рон посмотрел на неё с тоской и укоризной, но вскоре помотал головой и порывисто сжал узкие ладони своими – большими и слегка влажными.

– Прости, – он сделал над собой усилие, чтобы улыбнуться. – Я перебрал.

– Ерунда.

– Неправда, – Рон отчаянно мотнул головой. – Поцелуй меня.

Гермиона ощутила, как её сердце сжалось от пронзительной жалости. Она знала, чего стоило Рону весь вечер смеяться и дурачиться, не замечая тяжёлого взгляда Джорджа. Наклонившись, она прижалась к его рту губами, заглушая поток бессвязной хмельной речи. Рон напрягся всем телом и замер на несколько мгновений, а потом его широкая и почти горячая ладонь легла ей на спину. Матрас протяжно заскрипел, когда Рон, неуклюже приподнявшись, навис над ней.

– Я тебя люблю, – сосредоточенно нахмурившись, прошептал он.

– Да, – она рвано улыбнулась, и воздух в её лёгких задрожал. – Знаю.

– Мы можем… – Рон внезапно замолчал, не окончив вопрос.

– Да.

– Тогда…

Неловкие пальцы настороженно пробрались под тонкий свитер. Одна из ладоней испуганно погладила бедро. Рон, путаясь в движениях, принялся расстёгивать пуговицу на её джинсах, а Гермиона чувствовала беспредельную жалостливую нежность и хотела быть той, кто сможет забрать хотя бы часть его боли. Пять минут возни, надрывный скрип матраса – и наконец всё дёрнулось и застыло. Гермиона сцепила зубы, нежно погладила его плечи и прошептала что-то подбадривающее. Рон двигался прерывисто, шумно дышал и изредка целовал её в сухие губы, и Гермиона скрывала улыбкой стиснутые зубы. Когда он закончил, она почувствовала облегчение и ощущение тошнотворной пустоты. Рон чмокнул её в висок, ласково погладил по плечу и обессиленно свалился рядом.

– Тебе было хорошо?

– Да.

– Значит, мы справляемся. Жизнь продолжается, Гермиона, верно? Пока мы что-то чувствуем.

Она смотрела в потолок, хотя ни черта не видела. Обнажённые ноги лизал холод, но на бёдрах ещё чувствовалось инородное тепло. По телу пробежала дрожь, но Гермиона даже не шевельнулась, чтобы укрыться пледом. Внизу кто-то громко расхохотался, но этот звук резко прервался, и Гермиона почувствовала, как тошнотворная тоска вклинилась в горло острым булыжником.

– А ты, – голос Рона звучал так слабо, что его можно было принять за сонное бормотание. – Ты меня любишь?

Гермиона продолжала ровно дышать, глядя в потолок, и слова Рона достигли её сознания значительно позже того, как растворились в воздухе. Тишина разрывала ей сердце, но она чувствовала, как немеют губы. Рон прислушивался ещё несколько минут, потом, то ли решив, что она уснула, то ли отчаявшись услышать ответ, осторожно повернулся на другой бок и, глубоко вздохнув, затих. Гермиона знала, что Рон достаточно захмелел для того, чтобы быстро заснуть. Бесшумно поднявшись, она натянула бельё и джинсы, поправила свитер. Всё это время ей казалось, что Рон совсем не спит и прислушивается, и Гермиона представляла, как с укоризной кривятся его губы. Оставаться в этой комнате было невозможно.

8

Его вырвало прямо в полете. Непривычный организму крепкий алкоголь вкупе с болезненной лихорадкой, охватившей его на высоте свыше ста метров, сделал своё дело. Драко чудом удержал метлу в закоченевших пальцах и, машинально отерев губы, спикировал вниз, туда, где в мутной ночи сияли огни магического Лондона. Он упрямо мчался вперёд, где уже виднелась яркая полоса Косой аллеи, из-за сияния огоньков похожая на реку из лавы. И, уже задев краешком подошвы старую черепицу на крыше одного из магазинчиков, он словно очнулся и вспомнил, почему добирался сюда из далёкого Уилтшира сквозь морозный воздух ночи. Предписанием Визенгамота ему был вынесен запрет на свободную аппарацию, Министерство отслеживало все заклинания, а разрешение на доступ к каминной сети предоставлялось через предварительное прошение. Поэтому, с трудом отыскав свою старую метлу, он покинул чёрные стены менора, боясь, что одна-единственная ночь в западне, наполненной привидениями, окончательно повредит его рассудок.

Немного подумав, он сделал в воздухе крутой поворот и ринулся туда, где даже самая низкая тварь могла себя чувствовать как дома.

Лютный переулок пах гниением и едким пойлом, которое по большим праздникам разливали в тесном тёмном кабачке на углу. Драко спешился и шагнул в тёмную нишу, наблюдая за рваным движением тел в узком переулке. Из пыльной треснутой витрины на битый щебень под ногами смертельно пьяной толпы выползал желтовато-зелёный свет. Изнутри доносились грязные ругательства, и пьяный женский визг сопровождался визгом битого стекла.

Приставив метлу к стене, Драко медленно натянул на голову капюшон и шагнул из тени, тут же вклиниваясь в поток безликих угрюмых теней, наполняющих переулок. Он шёл так быстро, словно имел какую-то цель, однако уже через минуту остановился у тупика и с раздражением обернулся. Вот он – мир, в пределах которого ему было дозволено барахтаться вместе с другими убогими. Драко окинул взглядом лица, выглядывающие из-под широких головных уборов и капюшонов. Все они были серы и совершенно безобразны: гниение душ обращалось гниением плоти и они ходили по земле кусками уставшего мяса. Драко развернулся и пошёл степенным шагом обратно, внимательно оглядываясь вокруг. Чтобы не вызывать подозрений, он свернул в первый же проулок, попавшийся ему на пути, и тут же тревожно замер, услышав истошный вопль совсем рядом.

– Катись, – грубо зарычал кто-то из темноты, и Драко увидел, как сверкнули два жёлтых глаза. Мощное тело оборотня прижимало к стене худую, похожую на едва оживший скелет женщину со спутанными рыжеватыми волосами. Малфой поймал её взгляд и постарался не думать о том, что она хотела сказать своими узкими обескровленными губами, когда он проходил мимо. Длинный переход, похожий на тоннель, пах подвальной сыростью, и Драко спешно шагал вперёд, чтобы поскорее миновать его. Холодная темнота разверзалась под его шагами и волочилась вслед за краями длинной мантии. Наконец впереди показался проблеск, и Малфой увидел тёмную фигуру, привалившуюся к полуразрушенной арке перехода.

– Заблудился? – прозвенел гулким эхом насмешливый женский голос, и Драко остановился в метре от фигуры. – О первородные маги, какие глаза!

Драко молчал, наблюдая, как невысокая бледная женщина, одетая в потрёпанную бархатную накидку, медленно шагает к нему, слишком явно покачивая бёдрами.

– Ты совсем замёрз, – она посмотрела на него снизу вверх лукавыми раскосыми глазами, а потом взяла за запястье и ловким движением просунула его руку под свою одежду. Драко почувствовал под ладонью горячую обнажённую плоть и тут же с отвращением отдёрнул руку. – Ну-ну, мальчик, не будь таким грубым, – она надула губы. – Я могу дать тебе то, что ты хочешь.

Драко решительно шагнул в сторону, и рождённое из тишины эхо донесло до него зловещим насмешливым голосом:

– Я могу дать тебе того, кого ты хочешь.

В борделе было душно, пахло навязчивыми цветочными духами и влажными телами. Из всех углов доносились хихиканье и приглушённый шёпот, а за тонкими дверьми закрытых комнат, мимо которых шёл Драко, слышались звуки сношения. Женщина в накидке долго вела его по узким, плохо освещённым коридорам, пока они наконец не оказались в крошечной комнатке с грубо сколоченной кроватью, маленьким окошком под потолком и неестественно яркой красной ширмой у стены.

– Я должна её увидеть, – сложив руки на груди, проститутка выжидающе приподняла бровь.

Драко, до этого внимательно разглядывающий комнату, спокойно перевёл на неё холодный взгляд и вторгся в чужое сознание. Женщина вскрикнула, глаза заволокло мутной дымкой, и в её голове, насилуя сознание, вспыхнули образы, картинки и отдельные фрагменты. Всё закончилось так же быстро, как и началось, и женщина поникла, как будто ниточки кукловода, до этого держащие её прямо, вдруг ослабли.

– Паршивец, – прошептала проститутка, мотая головой и пытаясь прийти в себя. В её глазах блеснула осторожность. – Деньги вперёд.

Не произнеся ни слова, Драко достал из внутреннего кармана свой рождественский подарок и швырнул его на хлипкий табурет около кровати. Монеты неприятно звякнули, проститутка удовлетворённо улыбнулась и, раскрепостившись, скомандовала:

– Располагайся. Я буду готова через несколько минут.

Драко не двинулся с места. Он внимательно проследил за тем, как женщина скрылась за ширмой. Зашуршала одежда, звякнуло стекло. Драко сжал зубы и подумал, что лучше было бы убраться отсюда прямо сейчас.

– Мне раздеться? – деловито спросила она.

– Нет…. Нет, и… – машинально ответил он, сжимая руками края мантии. Ладони вспотели, и виски обдало холодком. – И… молчи.

Драко почувствовал, как с каждой секундой ему становится всё жарче, и затянутая у горла мантия вдруг начала душить. В комнате не было часов, но Малфою казалось, будто он слышит оглушительный грохот секундной стрелки. Наконец из-за ширмы показалась бледная тонкая нога, выглянувшая из выреза тёмного атласного халата. Драко задержал дыхание, а когда поднял взгляд – понял, что он вряд ли когда-то нуждался в кислороде менее, чем сейчас.

Она смотрела на него тёмными глазами, и их разрез, форма и цвет были идеальны. Волосы – более пышные, пожалуй, чем обычно, – вились чуть ниже плеч, и тонкие кисти покоились на груди, там, где через тонкую ткань угадывались очертания сосков.