Текст книги "Перелом (СИ)"

Автор книги: hazy forest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

========== Часть 1 ==========

«in rapidis serpens»

1

Он открыл глаза, задохнувшись стоном. Осколок луны заглядывал в узкое стрельчатое окно, пересечённое старой трещиной, и даже сильные порывы ветра, заползающие через оконные щели, не могли покачнуть застывшее в воздухе болезненное напряжение. Влажные сбитые простыни вгрызлись в кожу спины, и он поднялся на локтях, пытаясь увидеть в гуще черноты очертания своей крошечной комнаты. Постепенно из мрака начали вырисовываться костлявые ножки опрокинутого стула и крышка изъеденного жучками стола, на котором небрежным комком лежала смятая газета. Из тёмных углов деформированной бумаги смотрели лица героев Войны и единственной Малфой, заслужившей уважение Магического мира. Колдо Нарциссы украшала траурная лента, края которой по идее затейливого редактора живописно развевались. Среди порванных страниц ещё можно было различить слова: «амнистия ценой смерти», «память павшим» и мелким шрифтом внизу: «Выгодное предложение! (бумага порвана) галлеонов за месячную подписку на нашу газету».

Драко сел на постели, устало сгорбившись, и стиснул виски вспотевшими ладонями. Блики сна густыми отпечатками ложились на его сознание и, усиливаясь втрое, стремились к низу живота, где уже сонно ворочалось возбуждение. Драко застонал, ударил кулаками по жёсткому матрасу, и в ноздри бросились всполохи удушающей пыли. Он вскочил на ноги, ощущая под стопами грязный каменный пол, и метнулся к окну. Ледяные языки ветра сковали влажное тело мурашками, и его передёрнуло от резкой перемены температур. Драко вцепился руками в подоконник и тут же почувствовал, как под ногти забивается известковая крошка. Он мотнул головой, прислонился лбом к холодному стеклу и посмотрел вниз, туда, где раскинулись глыбы разрушенных ворот Хогвартса.

Чужеродные мысли сплетались и искажались, принимая форму кроваво-чёрных фигур, танцующих в агонии. Драко зашипел, сжал виски руками и попытался подумать об ущербном месяце или о леденеющих ногах, но тени сгущались, понемногу вытесняя из головы всё, что мешало им сожрать сознание с остатком.

Рывком он прислонился спиной к стене, и удар отозвался болью в шейных позвонках. Кулаки медленно разжимались, и Драко почувствовал, как костяшки его пальцев, ударившись о солнечное сплетение, ползут к животу, ощупывая по пути выступающие рёбра. Тени в голове торжествующе завопили сотней голосов – он прикоснулся к болезненно возбуждённой плоти сквозь тонкую ткань. Сопротивление, цепляющееся за сознание давлением в ушах, вдруг схлынуло. Со всех ощущений, пульсирующих в его теле, содрало плёнку создания, и вспышки старых сновидений грубо вторглись в мысли. Напряжённые бёдра дрогнули и дёрнулись вперёд, рука теснее прижалась к паху. В гудящий воздух нырнул стон, и Драко зажмурился, скользя ладонью под одежду. Тело встряхнула судорога, когда горячая кожа оказалась под оледеневшими пальцами. Он ударился головой о стену и толкнулся вперёд. Зубы вцепились в обескровленную плоть нижней губы.

Секунды ползли прочь, проникая сквозь его хриплое дыхание, пока наконец обострённые ощущения не распухли до таких масштабов, что перестали умещаться в его исхудавшем теле. Он кончил, и вспышкой, венчающей торжество теней в его голове, были её стеклянные глаза. Импульсы низкого удовольствия медленно меркли, и чернота в глазах постепенно рассеивалась. Драко посмотрел на свою руку, и резкая тошнота согнула его пополам.

Когда ему удалось прийти в себя, было уже далеко за полночь. Ослабевшие пальцы нащупали в складках простыней палочку. Следовал ритуал, ставший некой традицией: голубая нить потянулась из виска, следуя выверенным и точным движениям. Лениво и почти нехотя сгустки мыслей скользнули в приготовленную склянку и там недовольно заклубились, устраиваясь поудобнее. Запечатав её, Драко тяжело, как будто после затяжной болезни, поднялся с кровати и сделал несколько шагов к столу. С размаху он открыл ящик и бросил склянку к остальным точно таким же.

Инстинктивно он покосился на мутное треснутое зеркало, приставленное к стене поблизости. Из стекла, изрытого тёмными пятнами ночи, выглядывало его болезненно заострённое лицо, кажущееся чужим и ехидным. Резко отвернувшись, Малфой скривился: ему захотелось плюнуть в отражение.

2

– Неужели ты не замечаешь? – прошипел Рон, перегнувшись через стол. – Он постоянно пялится на нас. У меня такое ощущение, будто Малфой что-то разнюхивает.

– Не обижайся, Рон, – она поджала губы, неловко покручивая вилку в руках. – Но, быть может, это просто паранойя?

– Паранойя? – зашипел он. – Я видел, как он вытягивает воспоминание!

– Да, и это нас совершенно не касается, – Гермиона упрямо покачала головой, но тревога уже кольнула её под лёгкими.

– Вдруг он собирает информацию для…

Гарри, до этого угрюмо пережёвывающий пищу, вдруг остановился и поднял на друга пронзительные неподвижные глаза:

– Пожалуйста, Рон.

Уизли уставился на погнутые столовые приборы.

– Послушай, – устало выдохнула Гермиона и громко положила вилку на стол, так и не сумев съесть ни кусочка. – Малфой – настоящий ублюдок, но его мать умерла, и мы должны уважать его траур.

– Конечно, – не выдержав битвы глазами, Рон сдался и поджал губы. – И всё равно будь готова к тому, что он обязательно принесёт неприятности.

– Хорошо. Теперь, если ты закончил высказывать необоснованные подозрения, я пойду. Кстати говоря, – поднявшись, она сложила руки на груди и тревожно взглянула на Гарри, – разве вам нечем заняться? Досрочные экзамены всего через неделю!

– Мы знаем, – фыркнул Рон. – Всё под контролем.

Гарри неопределённо хмыкнул.

– Почему бы тебе тоже не попробовать? – Рон осторожно пожал плечами. – Тогда нам с Гарри не пришлось бы волноваться о том, что ты останешься здесь одна.

– Я уже говорила, Рон, – она устало и раздражённо смахнула прядь с виска, – мне нужна эта расширенная программа. Пражская академия волшебства принимает волшебников только с самыми высокими баллами.

– Мерлин, Гермиона, это…

– Это её выбор, – Гарри звякнул вилкой о стол и медленно поднялся.

Гермиона вся сжалась, как будто сквозь неё разом прошли все смерти и разрушения прошлого.

– Конечно, – Рон опустил голову, и его кулак, сжимающий прибор, побелел.

Гермиона пыталась улыбнуться, но мышцы впалых щёк были слишком слабы.

– До вечера, мальчики.

Высокая тень, бесшумно скользя по полу, покинула уцелевшую часть большого зала вслед за ней.

3

– В Международной магической библиотеке мечтают о тебе в их форменной мантии, – мадам Пинс гордо взглянула на Гермиону, едва она вошла в зал. Губы Грейнджер дёрнулись в улыбке, но так и не сложились в сухое приветствие. Низко наклонив голову, Гермиона мелкими шагами посеменила к дальнему краю библиотеки, где наверняка никого не было.

Она злилась. Едва ли не каждый в замке считал своим долгом высказать своё мнение относительно её будущего, а она злилась и не знала, что делать с этим гневом. Знала лишь, что раньше внутри неё было нечто цельное, но потом всё вдруг треснуло, переломалось и разлетелось в разные стороны. С окончанием войны Гермиона почувствовала свою инородность. Создавалось впечатление, что она на всём ходу выпрыгнула из несущегося вагона и рухнула на щебень иностранного города, где никто не понимал не только её, но и друг друга.

Но Гермиона постаралась сделать всё для того, чтобы в голове не осталось места для тоски, скорби и сожалений. Она планировала поступить в Пражскую академию волшебства – невероятно престижное заведение, в которое принимали волшебников с исключительно безупречными результатами. Поэтому все её дни были до отказа забиты учёбой и подготовкой к поступлению. Гермиона засыпала и просыпалась с мыслью о том, что всё наладится, если она будет больше учиться.

До семи она должна была написать эссе по травологии, но для этого требовалась монография Трия Олонгонского о растениях северной части Европы. Медленно продвигаясь между полок, Гермиона практически не заметила, как высокая тень, скользившая следом последние несколько метров, вдруг обогнала её и преградила путь.

– Малфой? – больше испуганно, чем вопросительно.

Он долго думал, что ответить, но так и не подобрал слов. Увидеть ее лицо в такой близости было слишком неожиданно после нескольких месяцев унизительного преследования.

– Что ты здесь делаешь? – Гермиона выдержала тяжёлый взгляд и выжидающе вскинула брови.

– Слежу за тобой, – хмыкнул Драко, решив, что она ни за что не поверит в правду. – Но это так просто, – он намеренно обошёл её как можно дальше, чтобы не чувствовать запаха и не коснуться края её одежды. – Ты ведь не вылезаешь из библиотеки.

– Поразительная наблюдательность, – неуверенно отозвалась она, сжимая книгу сильнее. – Так ты позволишь мне пройти?

Он молча отшатнулся в сторону. Гермиона изумлённо приоткрыла рот: она ждала язвительной шпильки, но Драко молчал, отвернувшись от неё. Гермиона поспешно нырнула между длинных книжных полок.

Одни названия сменялись другими, и изредка Гермиона останавливалась, чтобы вытянуть книгу из ряда и пробежаться взглядом по содержанию. В течение почти пятнадцати минут она ничего не замечала, а тем временем поразительная, неестественная тишина опутала собой воздух между стеллажей. Раздражённо нахмурив брови, Гермиона остановилась около последней полки и схватилась за особенно громоздкий фолиант. Пыльные страницы захрустели под её пальцами, и уже через минуту в тишине раздался очередной разочарованный вздох – нужной информации не было и здесь. Захлопнув книгу, Гермиона подняла взгляд, чтобы поставить её на место, но в следующую секунду испуганно ахнула, и фолиант, жалобно захрустев, повалился на пол. С другой стороны стеллажа через просвет, образованный отсутствующей книгой, на неё взирали два тёмно-серых глаза.

– Малфой! – крикнула она не то испуганно, не то возмущённо. – С ума сошёл?

– Что? – глухо отозвался Драко, оторвав взгляд лишь через несколько секунд. Пальцами он словно невзначай прижался к нагрудному значку. О, как она была близка к правде! Голос истощённого сознания стонал, что он больной идиот. – Мне нужна книга.

– Забирай, – она подняла фолиант и с грохотом поставила его на место. Драко обдало облачком пыли. Конечно, никакая «История папоротников» ему была не нужна, но книгу он всё-таки взял. Грейнджер по ту сторону стеллажа исчезла. Сжав книгу в ладони, он так медленно и невозмутимо, как мог, направился в зал. Гермиона, всё ещё возмущённая и недовольная неудачными поисками, сидела на крайнем ряду у окна и шелестела пергаментами.

Драко сглотнул и оглянулся: в библиотеке они находились одни, но ему было так тесно и так душно в одном с Грейнджер помещении, как будто пустота стягивалась вокруг них, пожирая воздух. Он знал, что нужно отвернуться и уйти, но его шею и ноги словно свело судорогой.

Гермиона оторвала взгляд от стола и посмотрела на бледную фигуру, застывшую от неё в нескольких метрах. Дрожь невольно прокатилась от лопаток до поясницы. Возникло иррациональное желание встать и бежать, но Грейнджер одёрнула себя: Министерство наложило на палочку Драко ограничивающие чары и теперь он не мог совершить ничего опасного. Она взяла чистый пергамент и записала число. Вышло криво. Гермиона стиснула зубы, прошептала очищающее и написала заново.

Драко занял место между двумя стеллажами, довольно отдалённое от стола Грейнджер. Это было бо́льшим, чем он мог себе позволить, хотя Малфой знал: он вряд ли должен был позволять себе даже это. Когда Грейнджер снова подняла взгляд, разыскивая его поблизости, Драко задержал дыхание и почувствовал, как бледнеет. Но вскоре плечи Гермионы расслабились, она удовлетворённо кивнула самой себе и занялась домашним заданием. Опасность миновала, и Малфой откинулся на спинку стула, чувствуя, как вместе с кровью по его телу растекается блаженство. Он был напуган, но напуган не впервые и поэтому спокоен. Недолго он, щурясь, рассматривал руку Грейнджер, порхающую по свитку, и в его сознании вновь заворочалось нечто больное, большое и страшное. Драко запоздало передёрнуло. Он скривился, вцепился ногтями в ладони и почти против воли пригнулся, чтобы увидеть её лицо.

Грейнджер быстрым движением смахнула с лица прядь, забавно надула губы и поморщилась. Эссе не ладилось с самого начала. Она ещё раз посмотрела в учебник, затем на свой пергамент, а потом – в окно. Подняв руки и сцепив их в замок, Гермиона потянулась. Следовал короткий зевок, Грейнджер улыбнулась своим мыслям, но в следующую секунду инстинктивная тревога сдавила её грудь, затрудняя дыхание. Она медленно наклонилась к самому столу и тут же столкнулась с внимательным взглядом, устремлённым на неё из мрачной тени.

Внутренне Гермиона вскрикнула. Губы онемели, вся она выпрямилась до боли в позвонках и, схватив со стола только книгу и сумку, бросилась прочь.

4

Драко требовательно постучал в кабинет Макгонагалл второй раз, но никто не откликнулся. Письмо в его пальцах захрустело, бумага изогнулась и помялась. Ему было необходимо уговорить отца забрать его из Хогвартса, иначе – Драко был уверен – случится нечто страшное. Нечто, от чего он уже не сможет трусливо спрятаться в темноте своей комнаты. Случившийся днём инцидент в библиотеке был предупредительным выстрелом, и Драко был бы глупцом, если бы не понял этого. Три громких стука снова отразились от стен коридора. Костяшки заныли тупой болью.

– Неужели непонятно? – раздался скрипучий капризный голос, и ручка двери преобразовалась в голову горгульи. – Раз никто не отвечает, значит, никого нет.

– Где директор Макгонагалл?

– Отбыла по делам до завтрашнего дня.

– Слишком долго, – отчаянно процедил Драко, но горгулья уже исчезла. – Дерьмо.

Драко стиснул зубы. Он думал лишь о том, чтобы избавить замок от своей больной сущности, но был скован по рукам и ногам. Отправлять письма можно было только через руки директора после унизительной перепроверки содержания.

На пару со своей высокой угловатой тенью он миновал ночные коридоры Хогвартса, пересёк две небольшие залы со стрельчатыми окнами и исчез в пустынном коридоре, где и находилась его комната. Это было почти забытое, заброшенное место, далёкое от гостиных факультетов и учебных классов. Отец Драко постарался, чтобы его отпрыск лишний раз не попадался никому на глаза.

Как только шелест мантии Малфоя стих, невысокая тощая фигурка, вынырнув из ниши, застыла посреди коридора. Гермиона сняла капюшон и повертела головой, с тревогой вслушиваясь в тишину. Столкнувшись со зловещим взглядом Малфоя в библиотеке, она поняла, что Рон был прав. Но почему-то ничего ему не сказала, хотя сперва намеревалась. Его нервы были расшатаны войной, и она не хотела скандала. По крайней мере, так это себе объяснила Гермиона, тайком покидая башню.

Она сделала пару неуверенных шагов к комнате, а потом застыла. Гермиона точно знала только одно: она должна была попасть в комнату, найти склянки с воспоминаниями и узнать, какую информацию так тщательно собирает Малфой. Страх ввинчивался в её солнечное сплетение по мере того, как она приближалась к комнате. Это было чувство, отличное от того, что она испытывала перед Пожирателями. Почему-то казалось, что это было чем-то более личным, тем, что всегда было и останется только между ней и Малфоем.

Сзади что-то шаркнуло об пол, и Грейнджер машинально обернулась, палочкой освещая пространство за спиной. Из-за ниши, воровато сгорбив плечи, на неё поглядывал какой-то младшекурсник.

– Факультет? – грозно сдвинув брови на переносице, спросила Гермиона и бесшумно подошла к нарушителю.

– Хаффлпафф, – пропищал мальчишка, втягивая голову в плечи. Он прекрасно знал, что за этой встречей обязательно последуют взбучка и снятие баллов. Но Гермиона почему-то медлила. В голову ей пришёл план, немногим лучше старого, и теперь она отчаянно боролась со своей совестью.

– Выполнишь мое поручение, и я забуду, что видела тебя здесь после отбоя.

Хаффлпаффец радостно мотнул головой.

Драко посмотрел на старый омут памяти, вытащенный из-под кровати, и поставил его на стол. Небрежно смахнув с предмета ошмётки паутины, он отодвинул ящик стола и взял в руки самую крайнюю склянку. Холодная и скользкая, она вызвала в нём омерзение, но Драко медленно поднёс её к омуту и откупорил. Воспоминание тягуче заструилось вниз. Малфой опёрся на ладони и посмотрел в голубоватую воду, собираясь с мыслями. Его тошнило от того, что он собирался увидеть. Раз в день Драко заставлял себя пересматривать кошмары в попытке выяснить закономерную связь или узнать их источник. Каждый раз они заканчивались инородной, но такой привычной вязью в животе, вспотевшими висками и дрожью в ногах. За секунду до того, как он приготовился нырнуть в омут, в дверь внезапно постучали. Драко настороженно замер, пытаясь убедить себя в том, что это лишь галлюцинация. С начала года ещё никто не забредал в его мрачную каморку даже случайно. Но стук повторился, и Малфой выпрямился, нацепив на лицо угрожающее выражение. Он знал, что за ночными визитами не кроется ничего хорошего, и поэтому приоткрыл дверь всего на пару сантиметров.

– Директор Макгонагалл вызывает… вас! – веснушчатый коротышка заикался от страха.

– Макгонагалл?

– Да! К себе в кабинет. Прямо сейчас. Извините! – и он, дёрнув шеей так, словно бы его укололи шипом, бросился наутёк.

Драко нахмурился, открыл дверь и плавно выскользнул наружу. Вокруг было тихо и темно, и только одинокий факел рядом с его дверью посылал рваные блики на противоположную стену. Драко не боялся темноты. Он научился в ней разбираться, когда она сомкнулась тугим кольцом вокруг него и его семьи. Он чувствовал её и вкушал, и темнота оседала на его языке вкусом пепла, когда он перешёптывался с ней на одном наречии.

Драко вгляделся в черноту коридора и медленно усмехнулся. Нарочито медленно он закрыл свою дверь, а потом, выдержав паузу, направился вперёд, мимо ниши, задёрнутой линялым гобеленом. Шаги Малфоя простучали в нескольких сантиметрах от неё, а потом стихли.

Какое-то время было абсолютно тихо, и, лишь когда тишина начала звенеть, из-за гобелена высунулась голова в капюшоне. Гермиона ещё раз замерла. Ей казалось, что Драко Малфой вот-вот возникнет из мрачной тени в углу и снова будет смотреть на неё странным взглядом. Пересилив себя, она шагнула в коридор и ещё раз просчитала время, которое у неё было. Отсюда до кабинета Макгонагалл было не более пяти минут при условии, что лестницы внезапно не начнут движение. Ещё две минуты на то, чтобы Макгонагалл сказала о том, что никого не вызывала. Пять минут или даже меньше – на обратную дорогу. Гермиона надеялась успеть.

Тихое «алохомора» сработало на отлично: скрипнув, дверь открылась. Идеальный порядок комнаты покрывала грязная простынь темноты, и лишь над омутом памяти воздух окрашивался в призрачное сияние. Брови Грейнджер грозно изогнулись, когда изнутри послышалось утробное бульканье. Нечто тёмное плавало в голубоватой воде, и Гермиона приблизилась к ней. Раньше она никогда не пользовалась омутом памяти, и, стоило спадающему локону окунуться в воду, как вдруг всю её потянуло вниз и лицо повстречалось с прохладой.

Гермиона помнила этот лес, полный сырости и запаха гниющей древесины. Здесь её, Гарри и Рона поймали егеря. Болотный рассеянный свет переплетался с туманом, и в молочной дымке, поднимающейся от земли, виднелись широкие стволы старых елей. Гермиона оглянулась, силясь услышать хоть что-то, но лес безмолвствовал. Однако прошла секунда, и вдруг сверху и с боков, призрачный и словно разносимый эхом, раздался женский смех. Справа под чьими-то быстрыми шагами зашуршала прелая хвоя, и Гермиона обернулась. Драко Малфой – такой же бледный, такой же исхудавший – бежал по направлению к ней, сжав в руке палочку. Разрез его глаз был искривлён ужасом, рот приоткрыт от сбившегося дыхания. Гермиона отшатнулась в сторону, когда он пробежал мимо неё, лихорадочно озираясь по сторонам. Смех отскакивал от стволов и двоился в воздухе, и она почувствовала, как в ушах нарастает гул, от которого хотелось бежать. Она подчинилась инстинктам и бросилась следом за Малфоем, перескакивая через торчащие из земли коряги.

«Драко, Драко!» – звал из тумана призрачный женский голос, и Гермиона почувствовала, как её сердце кольнуло тревогой: что-то в этом бестелесном гуле показалось ей знакомым. Малфой остановился, выставив палочку перед собой. Туман заволок его фигуру, и Гермиона не успела подбежать ближе, прежде чем лес озарила зелёная вспышка. Она услышала, как тело ударяется о землю, а затем её слуха достиг пронзительный крик. Гермиона задрожала, сделала ещё шаг вперёд и замерла. От еле видимого ствола вдалеке отделилась чёрная фигура в длинном плаще с широким капюшоном, и туман, касаясь её, начинал плавиться и рассеиваться. Услышав тихий хриплый стон неподалёку, Гермиона опустила глаза и увидела его, с распахнутыми к небу глазами, всего в крови и грязи.

– Драко, Драко… – позвала фигура, и её голосу вторило эхо. Малфой попытался подняться, зажимая ладонью рану на своей шее. Растекаясь по коже, кровь ползла меж его пальцев к чёрной одежде, растворяясь и исчезая в ней. Пошатываясь, он поднялся на ноги и бросился в сторону, но фигура вскинула руку в его направлении, и яркая зелёная вспышка впилась в ослабевшее тело, мощным толчком снова роняя его на землю. Хриплый стон утонул в опавшей хвое. Некто медленно подошёл к его телу, замершему на студёной земле, и перевернул движением палочки. Драко приподнял голову, и струйка крови змеёй выползла из его рта. Фигура в плаще резко опустилась на колени, перемахнув через его бёдра и прижимая к земле. Когда тонкая рука потянулась к его затылку и жёстко вплелась пальцами в его волосы, Драко замер, приковав взгляд к лицу мучителя. Судорожно дёрнулся кадык, кожа на жилистой шее натянулась, и нападающий склонился вниз. Гермиона в два прыжка оказалась ближе, и как раз в тот момент, когда смогла рассмотреть происходящее, Драко сорвал капюшон, обнажая копну длинных волос. Грейнджер дважды вдохнула и выдохнула, прежде чем поняла – незнакомка не просто склонялась к его голове. Она целовала, и её тело толчками вжималось в тело Малфоя. Гермиона сделала шаг вправо, чтобы рассмотреть её лицо, однако тихий шум, нарастающий со всех сторон, заставил её насторожиться.

Мелкие капли обрушивались сверху и разбивались о землю и полупрозрачную матовую кожу рук Малфоя, крепко сжимающих талию незнакомки. Дождь оставлял на его пальцах тёмные отметины, и, когда Гермиона снова подняла глаза на лес, всё было в крови. Стволы обагрились, почва под ногами размякла и преобразилась в алое месиво, пузырящееся и чавкающее под ногами. Сердце забилось в глотке, её замутило, и из последних сил удерживаясь на ногах, Грейнджер посмотрела вниз. Там, подставив лицо багряному дождю, раскачивалась на бёдрах Малфоя точная копия той, что Гермиона каждый день видела в зеркале.

Она рвано вдохнула, вынырнув из омута. Сердце испуганно липло к рёбрам, на лбу выступил пот. Гермиона не сразу вспомнила, где она и что должна делать. Время потерялось, смешалось с пространством крошечной комнаты и исчезло. Несколько секунд она могла только хватать ртом воздух: в голове, переламываясь и складываясь заново, суетились догадки. Внезапно его взгляд в библиотеке обрёл вполне определённый смысл, и Гермиона почувствовала, как ужас запускает лапы под её рёбра. Инстинкт кричал: нужно бежать – и она повиновалась. Несколько шагов, зародыш истерики в тихом вздохе, металл гладкой ручки, рывок – и ничего. По наитию она дёрнула дверь на себя ещё раз, потянулась за палочкой. Пальцы рук заледенели. Карман был пуст.

Гермиона не поворачивалась, почти прижимаясь лбом к дереву. Она сжала во влажных ладонях ткань юбки, но тут же отдёрнула их, зная, что он наблюдает. Присутствие его тени в комнате почти ощущалось физически. Ледяной воздух, которым он дышал, сдавливал Гермиону со всех сторон.

– Открой, – смогла протиснуть сквозь зубы.

– В некоторые двери нельзя выйти, однажды переступив порог, – спустя несколько секунд ответила темнота позади неё. Гермиона резко повернулась.

Он был тут, хотя ей казалось, что это лишь призрак, заблудший в старую комнату. Закинув ногу на ногу и положив на колено сложенные руки, Малфой выглядел расслабленным. Наклонив голову чуть вправо, он словно прислушивался к темноте.

– Что это за мерзость? – она протянула дрожащую руку в сторону омута и указала на него пальцем. – Это не может быть твоим воспоминанием.

– Ты права. Не может, – ровным голосом ответил он, напряжённо сжимая пальцами стёртые подлокотники. Его тело было полно льда ужаса и отвращения – к себе и Грейнджер за то, что она увидела.

– Тогда… как? – Гермиона растерянно посмотрела на омут, и на секунду недоумение в её голове усмирило страх.

– Меня обучили множеству интересных вещей, – в темноте сверкнули зубы, обнажённые в улыбке. – Полагаю, ты подозреваешь кто и когда.

– Хватит, – голос сорвался на сиплое шипение. Гермиона смотрела прямо, не имея силы столкнуться с ним взглядом. Она умоляла себя назвать его имя, потому что так – она знала точно – страх, пронзивший сознание, отступит. – Малфой, что это такое? – и внезапно всё стало настолько реально, что она содрогнулась от волны тошнотворного ужаса, потом выступившего на её лбу. Бесплотное до этого лицо Малфоя обрело ослепляющую белизну; оно излучало фосфорное сияние, похожее на то, что застывает на лицах мертвецов. Но Драко Малфой не был мёртв. Его застывшая улыбка накренилась и исчезла, фигура внезапно выросла, и уже через секунду Гермиона увидела его всего – теперь, казалось, слишком огромного, слишком внушительного для того, чтобы не бояться. Всё в нём – от кончиков блёклых волос до широких запястий – казалось сотканными из предчувствия беды.

– Не подходи, – Гермиона заметила, как он скользнул по ней оскорблённым взглядом. – Ты меня пугаешь.

– Брось, Грейнджер, – он всего лишь покачнулся в её сторону, но лопатки Гермионы до боли врезались в поверхность двери.

– Ответь на вопрос!

Драко резко шагнул вперёд. Гермиона не поняла, сумела ли сдержать испуганный вздох, но в затылке тут же почувствовалась боль от столкновения с косяком. Драко остановился, сжал зубы, и резкие тени заострили линии его челюсти. Он смотрел на неё, прилипшую к двери. Она тяжело дышала, и грудь вздымалась так высоко, что, казалось, храброе сердце вот-вот переломает кости и разорвёт плоть.

– Я отвечу, – он поднял ладонь и попытался исказить лицо выражением примирения, но Гермиона увидела лишь зловещую гримасу. – Обещай, что никому не расскажешь. А взамен, – он сосредоточенно нахмурился, приготовившись выцеживать слова сквозь зубы, – клянусь, Грейнджер: я исчезну из Хогвартса ещё до Рождества.

Мрачная тварь внутри него скрежетнула зубами от досады, но Малфой до боли прикусил щеку, отгоняя прочь заражённые мысли. Гермиона столкнулась с его вопросительным взглядом и кивнула. Она чувствовала, что слаба, как младенец, и что всё её существо – такое крошечное, такое жалкое по сравнению с этим высоким тощим призраком, слабо и ничтожно. Она постаралась выпрямиться, но заставить себя посмотреть в его угольные зрачки не хватило смелости.

– Что именно ты хочешь знать? – почти не размыкая губ.

– Как ты… – она сглотнула, чувствуя, как сила её голоса истончается. – Что это вообще… такое?

– Сны и мысли, выдержанные до состояния воспоминаний. При усиленной концентрации можно извлечь из головы что угодно, – глаза выражали такую скуку, словно он отвечал зазубренный конспект.

– Они, – Гермиона судорожно кивнула на склянки, – только обо мне?

– Да.

– Почему?

– Я не имею ни малейшего понятия, – выцедил с такой отчаянной ненавистью, как будто это Гермиона была виновна в том, что собственное отражение с некоторых пор дразнило его больным оскалом. – И не могу их контролировать.

– Лжёшь! – с чувством выпалила она, и Драко рвано рассмеялся. О, он столько раз пытался убедить себя во лжи, что наивное предположение Грейнджер вызвало истерический приступ веселья. Наконец он, глубоко вдохнув, замолчал. Тишина ползала по стенам и раскачивалась в воздухе между двумя застывшими фигурами десяток секунд.

– Господи, Малфой, ты болен… – она чувствовала, как от ужаса её тело холодеет, а ледяной воздух комнаты проникает сквозь кожу прямым потоком.

Драко увидел в её глазах – она не боялась, но в тёмных зрачках густела смесь из жалости и отвращения. Он отшатнулся и болезненно скривился. Его нутро ныло: клубящиеся внутри змеи ненависти прогрызали дыру где-то в районе солнечного сплетения, а невыносимая тоска, которой был заражён воздух, вдруг сгустилась, бросилась ему в лицо и глаза защипало от горечи.

– Да, – он отвернулся.

– Ты обращался к целителям? – осторожно прошептала она, находя пальцами ручку двери и безотчётно пытаясь повернуть её.

– Нельзя.

– Почему?

– Почему? – резкость, проскользнувшая в его голосе, заставила Гермиону вздрогнуть. Малфой с иронией покосился на её пальцы, стиснувшие дверную ручку. – Я преступник, Грейнджер. Как ты думаешь, что произойдёт, если вдруг выяснится, что я вижу такое?

– Но ты должен…

– Меня сочтут сумасшедшим и опасным, а потом отправят в Азкабан.

– Но тебе нужна помощь…

– Так помоги мне, – прошептал, низко опустив подбородок, и, не дожидаясь, пока ужас признания собственного сумасшествия проникнет в сознание, рухнул на колени.

– Что ты… Поднимись! – она неосознанно сделала шаг вперёд, но тут же отшатнулась обратно. Её голос должен был звучать строго, но производил жалкое впечатление. Драко каменел от отчаяния. – Чего ты хочешь от меня? – умоляюще зашептала Гермиона. – Чего ты хочешь?

– Помоги, – продралось сквозь сомкнутые губы. Драко чувствовал, что в нём борются унижение, ненависть и боль, но всё стало по-другому, когда в пыльной комнате кроме кривляющегося отражения появилась она. Гермиона смотрела на него с нескрываемым отвращением и совсем немного – страхом, но этот взгляд что-то вскрывал в его грудной клетке, и боль, до этого клубком сворачивающаяся внутри черепной коробки, выскользнула из тела прочь и расползлась по комнате. Никогда прежде Драко не соображал так чётко и ясно, свободный от мучительных размышлений и бесконечных обвинений.

– Как? – сглотнув, прошептала Гермиона. – Как я могу тебе помочь?

– Причини мне боль.

– Что?

– Ударь, швырни заклятьем, заставь мучиться… Что угодно! Что угодно… – его голос смешался с горечью, и Драко поднял голову. В её взгляде – ему показалось – на один короткий миг блеснуло понимание, и он резко поднялся. Драко тянуло к ней – необъяснимо и неконтролируемо.