Текст книги "Котенок для тигра (СИ)"

Автор книги: Happy demon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Первый, на кого я натолкнулась в коридоре ФЭС, был Котов. Довольно жмурясь, мужчина попивал кофе, и выглядел весьма бодрым.

– Чего такой довольный? – спросила я, притормозив возле него. – День нынче хороший, – улыбнулся капитан, окинув меня взглядом. – Ты что, в такую рань уже работаешь? – Девять часов уже, – я постучала по циферблату наручных часов. – Я ездила к Ковиной, опрашивала ее. – И что? – А ничего, только кучу нервов потратила, – отмахнулась я.

– Сочувствую, – приобнял меня Котов. – Кофейку?

– Было бы здорово, – кивнула я, и уже хотела присоединиться к Косте в его паломничестве в буфет, как из-за угла вырулил Ванька.

Он был чем-то крайне взволнован, а, увидев меня, радостно возопил и ускорился. Едва не снеся нас с ног, Тихонов затормозил, схватившись за открытую дверь и скользя кедами по скользкому полу. Проследив за феерическим полетом программиста, едва не закончившимся бесславным падением на пол, мы с Костей синхронно фыркнули, после чего капитан поинтересовался:

– Вань, ты решил поставить рекорд в забеге на короткие дистанции? – Очень смешно, – скривился Тихонов, переведя дух и поравнявшись с нами. – Да ладно, не обижайся, – я потрепала его по всколоченным волосам. – Расскажи уже, что тебя так взбудоражило. – Вы сейчас упадете! – пообещал Ваня, потрясая каким-то листком. – Я только что провел анализ отпечатка губной помады и выделил из него ДНК, после чего сравнил с ДНК мальчика. – Ты сделал это только сегодня? – изумилась я. – А что ж ты вчера делал, пока мы с места сдвинуть дело не могли? – У меня были дела поважнее, – гордо заявил компьютерный гений. – Это какие же? – полюбопытствовал Котов. – Так, вы собираетесь слушать, что я узнал, или нет? – вспылил Ванюша. Мы синхронно кивнули и приготовились слушать. – Так вот выделенное ДНК принадлежит женщине, которая имеет близкую родственную связь с Михаилом Ковиным, то есть, является его матерью. – Ну, это нам и без тебя известно было, – фыркнул Костя. Ваня прожег его свирепым взглядом, после чего продолжил: – Так вот, на ночь мальчика целовала его мать. – Погоди, но Полина сказала, что она не возвращалась домой вечером, – я нахмурилась. – И ее сестра все подтвердила. Не мог же мальчик целый день еще с утра пробегать с отпечатком губ на лбу. – Вы можете меня дослушать? – поинтересовался Тихонов. Я заткнулась, виновато глядя на него. – Спасибо. Так вот, ДНК принадлежит матери мальчика, но это вовсе не Полина Ковина. – Не понял, – признался Котов. – Поясняю, – вздохнул Ваня, поражаясь нашей глупости. – ДНК мальчика и ДНК Ковиной не имеет ничего общего. Он не ее сын. – А чей же тогда? – окончательно запуталась я. – Я сравнил имеющиеся у нас образцы ДНК, и вот, что узнал… – Тихонов жестом фокусника протянул мне лист бумаги, который я тут же пробежала глазами, изумленно присвистнув. – Да что там такое?! – возмутился Котов. – Миша – сын Петра Ковина и Анны Литвенчук! – торжественно произнес Ваня, а я поняла, что у нас появилась хоть какая-то зацепка…

====== Часть 2. Глава 9 ======

– Это что же получается… – задумчиво протянула Рогозина, меряя шагами кабинет. Я пожала плечами, даже не пытаясь найти ответа на риторический вопрос.

Еще минут пятнадцать назад, когда мы с Ваней и Костей, толкаясь и перебивая друг друга, ввалились в кабинет, то смогли ввести полковника в состояние крайнего шока. Откинувшись в кресле, женщина с изумлением наблюдала за тем, как мы, толкая друг друга и громко ругаясь, принялись в три голоса орать версии убийства Петра Ковина и его сына. При этом стоит заметить, что версии у всех троих были разные, а уступать не хотелось никому, вот и старались перекричать друг дружку.

Сейчас, после устроенной отошедшей от шока Рогозиной головомойки, мы восседали на своих местах, мрачно переглядываясь и наблюдая за начальницей.

– Так, Вань, сделай запрос в больницу, нам нужна медицинская карта Ковиной, – обратилась к Тихонову Галина Николаевна. – Не просто так ведь она воспитывает чужого ребенка. – Понял, – программист поспешил откланяться. – Костя, позвони Майскому. Он сейчас в том дачном поселке, где находится дом Ковиных. Там на выезде есть пункт охраны, а еще камера видеонаблюдения. Узнаем, когда уехала Анна с водителем, и не приезжал ли кто посторонний. Пусть заедет за Анной, она, если я не ошибаюсь, должна быть в доме Ковиных. – Хорошо, – кивнул Котов и вышел из кабинета. – Вероника, ты пока можешь быть свободна, – обратилась ко мне Рогозина. – Сейчас Майский привезет Литвенчук, поговоришь с ней. Нужно понять, почему Ковины воспитывали этого мальчика. – Поняла, – я поднялась на ноги, шагнув к двери, но на полпути кое-что вспомнила. – Кстати, Галина Николаевна, я забыла сказать. Полина сказала, что Ковин несколько месяцев назад принес домой пистолет. Между супругами произошел скандал, и Петр спрятал пистолет в сейф, чтобы Миша не нашел его. – Ну, и что? – женщина с любопытством глянула на меня. – Пистолет не был зарегистрирован, – качнула я головой. – А при обыске мы его не нашли. – Может, он до сил пор в сейфе? – предположила Рогозина. – Исключено, – я качнула головой. – Сейф мы нашли, он, кстати, был открыт нараспашку, однако пистолета там не было. – Ограбление? – Нет, все деньги были на месте. Около пятидесяти тысяч долларов, сложенные аккуратно, и видно, что их не трогали. – Значит, убийца принес пистолет с собой, – вздохнула полковник. – Отпечатки собрали? – Обижаете, Галина Николаевна, – надулась я. – На сейфе есть отпечатки самого Ковина, его жены и Анны Литвенчук. Но ее пальчики не внутри сейфа, а на внешней стороне. Наверное, убирала, вот и коснулась. – Все может быть, – кивнула полковник. Зазвонил телефон, и она подняла трубку. Я уже хотела идти, однако женщина махнула мне рукой, прося задержаться. Я послушно замерла, дожидаясь окончания разговора. Нажав на отбой, Галина Николаевна глянула на меня. – Сейчас должны привезти карту Ковиной. Если перехватишь, отнесешь Оксане. – Поняла, – кивнула я, отправившись в буфет.

Время еще было, в отличие от работы, и я решила хоть немного позавтракать и выпить кофе. Утром времени катастрофически не хватало, мы с Оксаной только и успели заварить небольшую чашку чая и, одеваясь, выпить ее на двоих. Приехав на работу, мы разделились, и после того, как сестрица исчезла в лаборатории, я ее больше не видела. Но, зная ее, могу быть убеждена, что она примчится в буфет уже через несколько секунд, как собака на запах.

Кстати, я оказалась почти права, потому что, стоило мне заварить кофе и достать из шкафчика вафли, как по коридору бойко простучали каблучки, а в кабинет ввалились, о чем-то яростно споря, Оксана с Ваней.

– А я говорю, что это горничная его замочила, – уверенно кивнул Ваня, усевшись на стул. – Ага, из ревности, – с сарказмом произнесла Оксана, цапнув мой кофе и сделав большой глоток. – Эй! – возмутилась я. – Это не тебе. – Прости, но я реально голодна, – виновато пробубнила сестра, куснув вафлю. – Я целое утро в лаборатории прозябаю. – Да?! А я по городу катаюсь, – фыркнула я, сложив руки на груди. Никто из нас уступать не собирался, поэтому мы, переглянувшись, уставились на Тихонова.

От такого пристального внимания он едва не подавился вафлей, а, глянув на нас, моментально сообразил, что от него хотят. Вздохнул, осознав, что с нами не поспоришь, и пошел заваривать новую порцию кофе. Мы с сестрой, прыснув, отвернулись, не желая смущать своими взглядами беднягу. Наши старания были вознаграждены уже через десять минут, когда перед нами на стол опустились две восхитительно пахнущие чашки.

– Ванюш, ты прелесть, – восхищенно прошептала я, обхватив теплую чашечку и вдыхая поднимающийся пар.

В этот момент, по закону подлости, в буфете появился высокий молодой мужчина в форме полицейского. Осмотрев нашу веселую компанию, он слегка смутился и подрастерялся, однако, выделив меня на фоне остальных, стал по стойке смирно.

– Товарищ младший лейтенант, там прибыл запрос, документ из Центральной больницы. Нужна ваша подпись. – Блин, – я с жалостью глянула на такой манящий кофе и на вафлю в своей руке. – Вот за что я люблю свою работу, так это за то, что тут никогда не поправишься и всегда сохранишь фигуру. Иду, сержант.

Провожаемая сочувствующими взглядами, я вышла из буфета и направилась к проходной. Нет, с такими темпами я тут скоро не выдержу. Раскроем это дело, тут же вновь в отпуск попрошусь. Уеду куда подальше, так, чтобы не нашли. И телефон не возьму. Все, считай, исчезла с концами. И пусть кто-то хоть попробует кого-то убить. Месть моя будет страшна.

На проходной меня ожидал пухлый бумажный конверт, подписанный сверху. Поздоровавшись с курьером, я взяла его планшетку, чтобы расписаться, как вдруг услышала за спиной шаги и знакомый, явно недовольный, голос:

– Хорошо, я понял. Обязательно. Конечно, солнышко, ты же знаешь.

Я застыла, не донеся ручку до бумаги. Не узнать говорившего я при всем своем желании не могла, потому что звучание этого голоса с недавних пор стало для меня самым дорогим и ожидаемым. Да вот слова, произносимые этим самым голосом…

Имелась у меня одна черта характера, весьма полезная, нужно сказать. Знакомясь с новым человеком, я очень быстро изучаю его, его поведение и повадки, жесты, характер, манеру и эмоции. За год совместной работы я просто не могла досконально не изучить майора спецназа ГРУ, и теперь, не обращая внимания на бешено колотящееся сердце, разум категорично заявил – за моей спиной стоял ни кто иной, как Майский. Причем, зная его манеры и привычки, я не стала сомневаться и с тоской и отчаянием поняла, что говорит он с девушкой. Очередной. Такой же, как и я.

Сжав дрожащими пальцами ручку, я глубоко вздохнула и, на секунду прикрыв глаза, повернулась на голос. Майский, продолжая разговаривать по телефону, шагал вперед, такой же уверенный в себе и сильный, как и всегда. Глядя на него из-под опущенных ресниц, я понимала, почему женщины так его любят. Вот такой вот, в черных джинсах с серебряной цепочкой, в белоснежной рубашке со стоящим воротником, сверкающий серьгой в ухе и распространяющий тонкий приятный аромат одеколона. За ним по пятам, испуганно зыркая из-под длинной челки, шагала Анна Литвенчук, испуганная и напряженная.

Почти приблизившись ко мне, Майский на очередной фразе поднял взгляд и, увидев меня, замер в нерешительности. Телефон в его руке продолжал что-то вещать немного писклявым голоском, из чего я поняла, что разговор еще не закончен. Стараясь, чтобы на лице не проступило даже тени внутренних переживаний, я лучезарно улыбнулась и вновь перевела взгляд на курьера, который заметно томился, ожидая, пока я поставлю свою подпись.

– Вот, спасибо, – поставив небольшую зигзагообразную закорючку, я передала ручку парню и, подхватив конверт, потопала прямиком к майору. – Так, я перезвоню. Перезвоню позже, – тоном, не терпящим возражений, произнес Сергей. Мне показалось, что в его голосе проскользнули нотки недовольства и раздраженности. – Ник, привет. – Привет, – я улыбнулась, подойдя ближе. – Ну что, привез видеозаписи? – Видеоза… Ах да, видеозаписи, – мужчина хлопнул себя ладонью по лбу. – Конечно, вот. Пойду, отнесу их Тихонову. – Это правильно, – кивнула я. – Анна Васильевна, пройдемте за мной. – Ника, я хотел… – Майский ухватил меня за запястье, удерживая на месте. Литвенчук, которая уже отошла от нас, теперь замерла в нерешительности. – Май, все потом, – я легко, но, в то же время решительно вырвала свою руку, пытаясь, чтобы в глазах не было заметно непонятной боли, сковавшей тело. – У меня много работы.

Не дав майору времени, чтобы опомниться, я нагнала Литвенчук и, вернув себе прежнюю хладнокровность и сосредоточенность, приглашающе указала в сторону переговорной. Усадив девушку в удобное кресло, я устроилась напротив, положив конверт на стол.

– Анна Васильевна, нам нужно с вами серьезно поговорить, – начала я, внимательно наблюдая за собеседницей. – Это нужно для того, чтобы найти убийцу. – Конечно, я помогу, чем смогу, – кивнула головой Литвенчук. – В таком случае, не могли бы вы мне объяснить, почему Ковины воспитывают вашего сына, как родного?

Краска моментально отхлынула от лица, а девушка побледнела так, что я испугалась. Тонкие ручки задрожали, Анна сильно закусила губу, от чего по бледной коже скатилась маленькая капелька крови. Быстро стерев ее с подбородка, Литвенчук закрыла глаза, вцепившись пальцами в волосы.

– Анна Васильевна, вам плохо? – встревожено спросила я, коснувшись дрожащего плеча. – Может, воды? – Нет, все хорошо, – бедняга замотала головой, растрепав темные волосы. – Я… я к Ковиным устроилась работать еще лет десять назад. Они хорошие люди, обеспеченные, серьезные, живут душа в душу. Жили… Мне Петр Викторович сразу понравился, такой красивый, сильный, высокий. Мне тогда всего восемнадцать было, родители погибли, учебу пришлось бросить, чтобы бабушку больную прокормить. Ковин ко мне хорошо относился, с пониманием. Я и не заметила, как привязалась к нему, а он ко мне. Через три года все как-то так завертелось, закружилось, вот мы и…

Девушка умолкла, протянув дрожащую руку за стаканом. Я поспешно подхватила стеклянный графин, налив немного прохладной воды. Анна сделала несколько судорожных глотков, едва не расплескав всю воду. Я тяжело вздохнула, понимая, что это еще только начало, и под конец разговора у девушки вполне может случиться истерика.

– Я забеременела сразу же, – прошептала Литвенчук. – Не знаю, как, но Полина Егоровна узнала о ребенке, а, самое главное, узнала, что он от Петра Викторовича. Устроила грандиозный скандал, с метанием вещей и битьем посуды. Она требовала, чтобы я сделала аборт, грозилась уволить. Я уж думала, что мне конец, – Анна, стерев пальцем слезу со щеки, и легонько улыбнулась. – Петр Викторович помог, спас, фактически. У них семья хоть и крепкая и хорошая была, да только детей они хотели. Полина Егоровна была бесплодна, не знаю, почему. Она не могла иметь детей, а брать из приюта отказывалась. Петр Викторович тогда защитил меня и ребенка. То есть, поначалу он не стал противиться аборту, однако, когда врач сказал, что аборт, сделанный при первой беременности, может привести к тому, что у меня не будет детей, Ковин воспротивился. Он категорически заявил, что не позволит мне гробить мою жизнь, что я должна родить, что он поможет растить ребенка. Я обрадовалась, думала, что все хорошо теперь будет. – Но что-то пошло не так, – догадалась я. – Полина Егоровна, – кивнула Анна. – Она заявила, что не потерпит в своем доме «подкидыша», как она выразилась. Сказала, что я могу катиться на все четыре стороны. Я вновь хотела попросить помощи у Петра Викторовича, но, как оказалось, его больше интересовал мой ребенок, а не я сама. Так же он не хотел идти против воли жены. И тогда мне предложили выход из сложившейся ситуации. – Вам предложили отдать ребенка, – я глубоко вздохнула, покачав головой. Просто форменная дикость. – Когда Мишенька родился, они его сразу усыновили. Хотели выгнать меня, но у Петра Викторовича совесть проснулась, он позволил остаться у них в доме. Работала гувернанткой и, по совместительству, няней. Мне было запрещено рассказывать сыну правду, он ведь считал своей матерью Полину. Да только… – девушка горько улыбнулась, покачав головой. – Она его не любила, нет. Даже ненавидела. Часто била, обзывала по-разному. Мишенька боялся ее, часто приходил ко мне плакать. Один раз как-то даже мамой назвал, – закрыв лицо руками, девушка вдруг громко зарыдала. Я беспомощно глянула на стакан с водой, но поняла, что сейчас не до него. Девушке нужно было выговориться, слишком уж долго она молчала. – Он назвал меня мамой, понимаете?! – Тише, тише, я все понимаю, – прошептала я, погладив девушку по спине. – Полина Егоровна тогда разозлилась сильно, Мишеньку ударила, да и мне пощечину отвесила. Мне-то все равно, а вот Миша проплакал потом целый час. Я сидела, гладила его, слушала, как он всхлипывает в подушку. И сама плакала, понимая, что ничего не могу сделать, – Анна покачала головой. – Немного позже Полина Егоровна напилась сильно, болтать начала. Сказала, что ненавидит Мишу, что он ей всю жизнь испортил. И меня ненавидит, всем сердцем…

Литвенчук затихла, а я задумалась, погрузившись в свои мысли. Значит, Ковина ненавидела своего приемного сына. Но почему же она тогда так убивалась, когда он погиб? Да, смерть ребенка зрелище тяжелое, да и за семь лет можно было к мальчику привыкнуть, однако если Анна говорит правду, и Полина действительно так относилась к Мише, то с чего бы ей горевать?

– Анна Васильевна, вы пока побудете здесь, в ФЭС, нам может понадобиться ваша помощь. Я провожу вас в комнату отдыха, заварю вам кофе. – Спасибо, – слабо кивнула девушка.

Отведя ее в буфет, я подметила, что наших там уже нет. Видать, помчались работать над материалами, принесенными Майским. Да и мне уже пора бы чем-то заняться, а то Оксана будет потом шутить, что я зря деньги получаю.

Поставив перед Литвенчук большую чашку кофе и вазочку с вафлями, я решила прогуляться в лабораторию. Нужно узнать, нашли ли они что-то интересное на видео, да и отдать медицинскую карту Ковиной, которую я, оказывается, до сих пор с собой таскаю. Однако, мое ускорение было нагло прервано буквально бетонной стеной, в которую я врезалась на полном ходу. Сильные руки подхватили меня, не давая упасть.

– И куда мы так несемся? – прозвучал над головой теплый голос. – Все туда же, Сереженька, – фыркнула я, судорожно размышляя о том, выбраться ли поскорее из его объятий, или еще немного понежиться в теплой неге. Мои душевные терзания прервал громкий звонок мобильного. Подавив в себе недовольство, я полезла в карман за телефоном, отметив, что извернуться в его руках Майский позволил, а вот выбраться из объятий – нет. – Ника, срочно иди в лабораторию, – проорал мне на ухо Ваня. – Немедленно. – Да что случилось хоть? – удивилась я. – Нет времени объяснять, пулей сюда. – Что там такое? – спросил Сергей, заглядывая мне в глаза. – Тихонов что-то нашел, – произнесла я, спрятав телефон. – Пойдем, это должно быть интересно.

Схватив меня за руку, майор направился в лабораторию. Я не сопротивлялась, а лишь молча наблюдала за его спиной. Да, Майский мне нравился, даже очень, и я искренне хотела очутиться еще раз в его объятиях, но… Я ведь не дура, понимаю, что не я такая первая, и не я последняя. У него были и будут множество женщин помимо меня, вспомнить хотя бы о неизвестном мне «солнышке». А раз так – лучше отступить сейчас, чтобы не было больно потом.

– Так, что у вас тут такого интересного? – поинтересовался майор, ворвавшись в лабораторию. – Привет работникам умственной профессии, – хихикнула я, набросив на плечи халат и устроившись возле сестры. – Значит так, просмотрев записи с камер видеонаблюдения, мы с уверенностью можем утверждать следующее, – Ваня с царственным видом повернулся к нам. – Полина Ковина и ее сестра солгали. Вчера в 00.45 Ковина приехала в дачный поселок, камера засекла ее машину. – Значит, она провела ночь дома? – хмыкнула я. – Не совсем так. Буквально через сорок минут ее машина покинула поселок и направилась в неизвестном направлении. Учитывая минут пять по самому поселку, мы можем предположить, что Ковина пробыла дома около получаса. – Соврала, значит, – я скрипнула зубами. – И сестрица ее тоже хороша, ведь сказала, что Полина у нее ночевала. – А значит, вполне могла убить, – кивнула Оксана. – Сюда их нужно привезти и хорошенько потрепать, – как всегда, Майский не видел особой проблемы. – Я сам их допрошу. – Совесть имей, чудовище, – буркнул Ваня. – Это женщины, а не беглые уголовники. – Ты за кого меня принимаешь? – возмутился майор. – Так, я поехал за этой Ковиной и ее сестрой. Пора бы уже заканчивать с этим делом. – Ты там поосторожней будь, – попросила я. – Не на прогулку идешь. – Все будет сделано в лучшем виде, – пообещал майор и скрылся за дверью. Я повернулась к Ване, протянув ему карточку. – Вот. Это медицинская карта Ковиной, нужно просмотреть, что там с ней было. И почему она бесплодна. – Сделаем, – кивнул Тихонов. – В таком случае, развлекайтесь, – я поднялась на ноги. – А я, наконец, выпью свой кофе, а то сейчас свалюсь с ног и усну.

Махнув нашим доблестным волшебникам компьютера и микроскопа, я потопала в буфет. Целую ночь не могла уснуть, беспокойно ворочаясь и утрамбовывая подушку. В голову лезли непонятные мысли, за стенкой сладко сопела сестра, а я завидовала ей черной завистью, потому что сон ко мне не шел. Уснула я лишь под утро, а, войдя в комнату, ужаснулась всколоченному чудовищу, появившемуся в зеркале. Так что сейчас единственное, чего мне хотелось, это напиться кофе, чтобы продержаться пару часов, найти убийцу Ковиных и отправиться на заслуженный отдых, ибо чем дольше я тут работала, тем больше мне казалось, что до пенсии я не доживу.

– Вы что-то нашли? – ту же спросила меня Анна, которая до этого мерила комнату шагами, нервно покусывая губы. – Пока что появились версии, но мы их только проверяем, – я подошла к электрическому чайнику, стоящему на столе. – Анна, скажите, а Полина… чисто теоретически, могла убить своего мужа и Мишу? – Полина Егоровна? – изумленно уставилась на меня девушка. – Да нет, что вы… Нет… – А все-таки? – я склонила голову набок, внимательно глядя на Литвенчук. – Я не… я не знаю, – покачала головой Анна. – Нет, этого не может быть. Полина Егоровна женщина хорошая, конечно, со своими тараканами, но на убийство она бы не пошла. Она Петра Викторовича очень любила, за него буквально горой стояла. Она бы не смогла поднять на него руку. – Ясно, пропустим этот момент, – я вздохнула. – Вы когда приехали позавчера на дачу, Ковина была дома, или уже уехала? – Я приехала часов в восемь, может, немного раньше. Полина Егоровна как раз на крыльцо вышла. Кричала сильно. – Кричала? – насторожилась я. – Да, кричала, – кивнула Литвенчук. – Они с Петром Викторовичем как раз поругались крепко, она ему еще и кричала, что если так и дальше продолжиться, она уйдет от него. – Прошу прощения, что дальше продолжиться? – я повернулась к девушке. – Не знаю, я не слушала. Помню только, как Полина Егоровна его послала ко всем чертям, а потом села в машину и уехала. Петр Викторович потом еще немного раздражителен был, даже прикрикнул на меня, и уехал буквально через десять минут после жены. Ну, я не удивлялась особо, у Полины Егоровны часто с мужем ссоры были. Она… часто могла вспылить, побить тарелки и прочую посуду. – То есть, у Полины были частые припадки гнева? – я напряглась. Не нравилась мне эта информация, ой, как не нравилась. – Ну, я не…

В этот момент, не дав Анне договорить, в моем кармане затрезвонил телефон. Звонившая Рогозина потребовала немедленно явиться в ее кабинет, прихватив с собой и Анну. Ничего не соображая, я попросила девушку пройти со мной. Оказавшись в кабинете, мы едва успели отойти от двери, как та распахнулась вновь, и в кабинет влетели Ваня с Оксаной, которые что-то орали друг другу. Оба были крайне взвинчены и нервозны, с горящими глазами и нервной дрожью во всем теле.

– Вы даже представить себе не можете, что мы узнали, – покачал головой Тихонов, помахав передо мной чем-то, в чем я узнала медицинскую карту Ковиной. – Угадайте, почему Полина больна бесплодием. – И почему же? – я почувствовала, что сказанное Ваней мне не понравится. – Она в детстве попала в автомобильную аварию, – вмешалась Оксана, протянув мне распечатку. – В результате, она получила серьезную черепно-мозговую травму, которая и привела к дальнейшему бесплодию. – Такое бывает? – я подняла взгляд на Ваню. – Очень редко, но бывает, – кивнула Галина Николаевна, забрав у меня лист бумаги. – Так вот, Ковина долго лечилась, у нее был сильнейший шок, а как результат… – Тихонов повысил голос, намекая, что главная часть будет именно сейчас. – В связи с аварией и затяжной депрессией после нее, у Полины развилась острая форма истерии. – Ты хочешь сказать, что... – я глянула на Анну, которая, прислушиваясь к нашему разговору, все больше бледнела. Вот почему в семье Ковиных Полина так часто устраивала скандалы и ссоры. Болезнь просто не давала ей жить нормально. – Анна, Полина принимала какие-то таблетки? – обратилась к девушке Оксана. – Она тоннами пила успокоительное, – произнесла Анна. – Постоянно, каждый день, никогда не пропускала. Только вот... – Только что?! – рыкнула я, пытаясь понять, почему в груди столь бешено стучит сердце, а в висках шумит кровь. – Она в пятницу забыла свои таблетки дома. Наверное, после ссоры ей не до того было. Я нашла упаковку, когда убиралась. Ну, положила в аптечку, я же не думала, что это такая серьезная проблема. – Оставшись без успокоительного, Полина вполне могла подвергнуться припадку, который до этого блокировали таблетки, – задумчиво произнесла Рогозина. – А в таком состоянии она бы смогла убить своего мужа и приемного сына, – я глубоко вздохнула. – Небось, пришла в себя, поняла, что натворила и поехала к сестре. Она бы не бросила родную кровиночку, и поддержала ее ложь. – Вполне возможно, что и не врала, – покачал головой Ваня, протянув полковнику еще один лист. – Из-за той же черепно-мозговой травмы у нее развилась травматическая амнезия. Она может и не помнить, что убивала, истерия вызвала сильнейшее потрясение, которое, в свою очередь, активировало защитную реакцию организма, то есть – амнезию. – Очевидно, Маргарита сразу поняла, что случилось, и поспешила избавиться от одежды, на которой можно было бы обнаружить кровь и пороховые газы, – я закусила губу. – Я помню, как сегодня утром Полина отвечала неуверенно, а ее сестра, наоборот, словно вызубренный текст озвучивала. – Она могла внушить сестре ложные показания, – пожала плечами полковник. – В состоянии Полины это очень легко сделать. – Погодите, если Ковина до сих пор не приняла таблетки, то может впасть в бешенство от чего угодно? – я медленно поднялась со стула. – Вполне, – кивнул Ваня. – Сильный стресс, перепад настроения, такие эмоции, как страх или паника. У нее может случиться припадок от чего угодно. – О боже, только не это... – простонала я, запустив пальцы в волосы.

На меня глянули с непониманием и немым вопросом, и я, покачав головой, прошептала:

– Майский... Он же не знает...

====== Часть 2. Глава 10 ======

Если бы я могла, то в ту же секунду бросилась бы к машине и поехала за Майским, однако Рогозина – не тот начальник, с которым можно поспорить. Стоило только появиться панике в наших рядах, как женщина тут же превратилась в настоящего полковника с железобетонной выдержкой. Грохнув рукой по столу, она в секунду прекратила шум, гам и безобразие. Застыв, мы, словно кролики на удава, глянули на начальницу, которая была подобна грозовой туче, готовой взорваться дождем. Приказав всем сохранять спокойствие и оставаться на местах, женщина засела за телефон, постоянно кому-то названивая.

Котов, достав свой мобильный, набрал номер и принялся ждать, нервно сжимая и разжимая кулак. Я молча сидела на стуле, покусывая губы и слушая шум крови в ушах. Да, я понимаю, что бояться глупо, ведь Майский спецназовец, он никогда не допустит самого ужасного, всегда сможет помочь себе. Но ведь он никак не ожидает, что имеет дело с психически-неуравновешенной особой, поведение которой невозможно проследить. Он мог не уследить, он мог растеряться, он мог…

– Вероника, прекрати себя накручивать, – сжала мое плечо сестра. – С ним все хорошо. – Да, я знаю, – кивнула я.

Котов, меряющий кабинет шагами, вдруг замер и заорал в трубку:

– Майский! Сергей! – мужчина вдруг изумленно замер. – Игорь? Какого… Чего?! Вот черт, – мужчина раздраженно стукнул кулаком в стену. – Что такое? – я резко поднялась на ноги. – Майский забыл телефон у Шустова. Он разговаривал с кем-то, а потом оставил на столе и умчался, – с досадой пояснил Котов. – Галина Николаевна, нам нужно ехать туда, – я повернулась к полковнику. – Нужно что-то делать. – Я согласен, нельзя сидеть без дела, – поддержал меня Костя.

Рогозина тяжело вздохнула, смерив нас внимательным взглядом. Было видно, что женщина колеблется, решая, как лучше поступить в данной ситуации. Она не желала допускать мыслей о самом ужасном, что могло было быть, однако, зная ситуацию с Ковиной, понимала, что все может выйти из-под контроля.

– Хорошо, – наконец, кивнула Рогозина. – Костя, группу захвата на выезд. – Понял, – мужчина кивнул и быстро вышел из кабинета. – Я с ними, – решительно произнесла я. – Вероника, мне кажется, что тебе не стоит туда ехать, – сказала полковник. – Котов справится и без тебя. – Пожалуйста, – взмолилась я. – Хорошо, только будь осторожна.

Даже не дослушав до конца фразы, я вылетела из кабинета, словно фурия. Котова уже не было видно, поэтому я не стала медлить, и сразу же помчалась вниз. Коридоры и проходная пролетели мимо, лица сменялись, как в калейдоскопе, и я даже не задумывалась над тем, куда бегу. В голове прочно засело лишь одно – Майский. Каким бы смелым и умелым он не был, но над случаем еще никто не властвует. Случиться может всякое, и моя задача – не допустить этого.

Свернув на очередном повороте, я врезалась в спину идущего впереди Котова. Мужчина уже был одет в спецодежду, даже бронежилет не забыл. Мало ли, что взбредет в голову Ковиной, в ее-то состоянии.

– Вероника, ты куда мчишься? – удивленно обернулся ко мне Костя. – Я с тобой еду. – Ты уверена, что тебе стоит туда ехать? – уточнил мужчина. – Котов… – рыкнула я, после чего бросилась к автомобилю ФЭС.

Пробок в городе, слава Богу, не было, однако мне все равно казалось, что мы едем непозволительно медленно. Котов предпочитал ехать молча, понимая, что в столь взвинченном состоянии я могу и крепкое словцо сказать, и в глаз дать. Вот мы и сидели в тишине, чувствуя, как от напряжения постепенно густеет атмосфера в машине. Я не знала, куда себя деть, чем занять руки, поэтому без остановки вертела в пальцах пистолет. Нервы были на пределе, и я уже и сама не соображала, сколько раз проверила обойму, сколько раз поставила и сняла пистолет с предохранителя.

Когда мы подъезжали к дому Полины Ковиной, я была взвинчена до такого состояния, что мало что соображала. В эти минуты я поняла, почему мой прежний начальник, еще когда я работала в участке, запрещал иметь отношения в коллективе. Конечно, гораздо проще работать, когда тебе не за кого бояться. А когда понимаешь, что где-то сейчас в опасности находится дорогой тебе человек – сдерживаться очень сложно. Страх и паника захлестывают с головой, а сердце колотится, грозясь разбиться о ребра. И плевала я на доводы разума, которые вопили о том, что с Майским точно все хорошо.