Текст книги "Кто поведет тебя во тьму (СИ)"

Автор книги: Графит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Отомстила? – Виктория засмеялась, как будто зазвенел хрустальный колокольчик.

– Вирджил, да мне нет никакого дела до этого захоронения и мертвых дварфов! Идея Скайлеров была не лишена остроумия, да и кому было плохо от того, что горстка маленьких мертвецов немного поработала под землей? Внутренние разбирательства дварфов и поиски их потерянных кланов меня не волнуют.

– Но… – Вирджил моргнул, – вы ведь не пошли на сделку со Скайлерами…

– Разумеется, не пошла, но не из почтения к старым костям. Пусть некроманты делают с мертвецами что угодно – на то они и некроманты, верно? Но с приказчиком они зашли слишком далеко. Накладывать на человека проклятие, которое убивает за не вовремя сказанное слово – это уже чересчур. После такой выходки ни о какой сделке не могло быть и речи.

Виктория тряхнула головой и отвела со лба выбившийся из прически золотистый локон. Вирджил смотрел на нее, освещенную теплым светом лампы, вольготно раскинувшуюся в слишком большом для нее кресле, и думал, что, наверное, плохой из него панарий, раз он при всем желании не может понять ход божественной мысли. И вряд ли поймет, даже если будет таскаться за Живущей годами. Может, перед смертью его озарит, и умрет он просветленным монахом. Утешение было так себе.

– Что с тобой? – с мягким беспокойством спросила Виктория. – У тебя больные глаза. Голова?

– Да, – выдавил он, причем врать не пришлось – голова болела зверски. – Хорошо он меня приложил…

– Давай я выйду из комнаты, и ты попробуешь снова, – Виктория соскользнула на пол, шурша подолом платья, и взяла папку и револьвер со стола. – Наверное, мои приборы сбивают твою магию.

– Я вполне могу потерпеть, мадам…

Она уже шла к двери, но остановилась и вдруг наклонилась и коснулась губами его лба. Это был целомудренный, сестринский поцелуй, но Вирджил почувствовал, как встают дыбом волоски на шее сзади. «Не смей, – сказал он себе, стиснув челюсти. – Ты все о себе знаешь. Ты вообще не должен думать о женщинах, а тем более…»

– Не нужно терпеть, если можно не терпеть, – серьезно сказала Виктория. – Я буду в соседней комнате.

Снова зашелестело платье, и она вышла, захватив еще и сумку с тем, что кокетливо называла дамскими штучками. Вирджил приложил руку туда, где, как ему казалось, еще горел след поцелуя. На сей раз заклинание получилось с первого раза.

Уже много позже он задумался, а куда же девалось тело несчастного приказчика из соседней комнаты. Когда он наутро, постучавшись, зашел к Виктории, никаких следов трупа не было видно. Только два человека могли спрятать тело, и поскольку Вирджил совершенно точно этим не занимался – а стоило бы! – оставалось только одно…

========== Часть 4 ==========

Возвращение было болезненным. И нежеланным. Куда лучше было плавать в теплом, мирном забытье, как в бульоне, где не было ни боли, ни надоевших вопросов, ни сволочей полуогров со свинцовыми кулаками. Свет забрезжил между ресницами, тело содрогнулось, и тут же боль отозвалась во всех членах, разлилась от макушки до пальцев. Вирджил сглотнул и попытался вернуться в мягкую ласковую темноту, но поздно. Он очнулся. Рядом четко и напористо выговаривал слова кто-то очень сердитый.

– …совсем озверели? Неужели нельзя было сразу позвать меня и немного подождать? Каким образом я должен проникнуть в мысли этого несчастного, если вы почти выбили из него последний разум?

– Не беспокойтесь, этот подозреваемый крепче, чем кажется, Чезвик. Он вполне в состоянии перенести слияние.

– Если вы не перестанете называть меня по фамилии через слово, то сами не перенесете какое-нибудь слияние, – отрезал незнакомец, и Вирджил, которого эта привычка полурослика в маске тоже выводила из себя, почувствовал проблеск невольной симпатии.

Шевелить веками не хотелось, а разум подсказывал, что стоит только напомнить о себе, как допрос продолжится. Да и слова о каком-то слиянии совсем не вдохновляли.

– Приведите его в сознание, – брезгливо сказал незнакомец. – С чем же приходится работать…

Ох, твою же мать.

Схлопотать еще одно ведро воды в лицо вовсе не хотелось, так что пришлось подать голос. Получилось какое-то невнятное сипение, но сошло и оно.

– Я ведь говорил, Чезвик, этот Бруммонд крепче, чем кажется, – заявил полурослик, и Вирджил был готов поклясться, что они с незнакомым Чезвиком вздохнули совершенно одинаково. – Прошу вас, работайте.

Рядом зашуршало. Вирджил осторожно разлепил веки и едва не отшатнулся – прямо перед глазами оказалось узкое бледное лицо. Полуэльф. В кулаке он держал свечу, в свете которой они могли разглядеть друг друга. Острый подбородок, тонкие губы, изящные крылья точеного носа, черные волосы, выбивающиеся из-под капюшона светлого плаща… И большие влажные глаза, полные сострадания. Встретившись с Чезвиком взглядом, отвернуться было уже невозможно. Не бойся, – говорил он без слов. Все скоро закончится, – молча обещал он. Тебя больше никто не тронет. Никаких больше допросов и побоев. Все хорошо. На Вирджила накатило такое огромное облегчение, что он заплакал без стеснения, и слезы жгучими ручейками побежали по его щекам, закапали с подбородка, потому что вытереть их со связанными руками было нельзя. Впрочем, если бы Вирджилу развязали руки, он прежде всего обнял бы Чезвика, такого родного, такого надежного. Он судорожно всхлипнул.

Расскажи мне про нее, – попросил Чезвик, не отводя глаз. Про Викторию Уоррингтон. Ты можешь доверять мне, ты же знаешь. Я твой друг.

Да, да, – согласился Вирджил и открыл Чезвику вместо объятий свои самые сокровенные мысли.

***

Храм Гештианны оказался просторным – и больше никаких лестных слов для него не находилось. Строители, а потом и жрицы не потрудились украсить дощатые стены, тощих ковров на полу хватало, чтобы уберечь от холода ноги прихожан, но богатством узора и яркостью красок они не отличались. Кафедра проповедника была сработана не без изящества, но по лакированному боку тянулась длинная уродливая царапина. Кроме кафедры, никакой мебели – походило, что поклоняющиеся Гештианне простаивают службы на ногах. «Тоже мне, храм любви и красоты, – усмехнулся про себя Вирджил, – загон для скота какой-то. Спасибо, хоть не воняет». Пахло подогретым вином и пряностями, а от курильниц вдоль стен тянуло чем-то сладким, что Вирджил опознать не смог.

Он не знал, что Живущей понадобилось от служителей варварского культа, и очень удивился, когда она согласилась присутствовать на церемонии. Виктория Уоррингтон всегда отзывалась о богах без всякого почтения. Вирджил обернулся. Виктория со скучающим видом вертела в руках карманные часы. Рядом с ней стоял Ториан Кел, сцепив руки на пояснице и раздувая ноздри. Вот уж кому не привыкать было к культам и обрядам, вот только Вирджил подозревал, что воин-варвар поклонялся совсем другим богам, которые требовали в подношение отнюдь не оливковых веточек, а храмы светлых божеств попросту грабил… если было, что грабить, конечно. Из этого, например, и вынести-то нечего было, кроме курильниц. За широкой спиной Ториана Джейна Стайлс, воровато оглядываясь, ковыряла щепочкой в ближайшей курильнице, не иначе, пыталась выяснить состав благовоний. Вирджил перевел взгляд на Гара, чуть не охнул и обозвал себя дураком. Один из них куда больше прочих нуждался в благословении богини красоты, чтобы исправить оплошность природы. Вирджил до сих пор не задумывался, как человеку Гарфилду живется с внешностью орка Гара. Гар никогда не жаловался, напоказ не страдал и к своей «маскировке» относился вроде бы с юмором. То-то и оно, что вроде бы… Вирджил снова посмотрел на Викторию. Та щелкала бронзовой крышкой часов, нахмурившись и поджав губы. Даже в храме панариев в Таранте она не выглядела такой угрюмой. Хотелось бы думать, что вера в Насредина была ей более по душе, чем дикий культ, но Вирджил не обольщался. Скорее Виктория просто злилась из-за впустую растрачиваемого времени…, но не уходила. И все ради Гара. У этой женщины было большое сердце, пусть даже иногда она пыталась это скрыть.

Большой зал понемногу заполнялся людьми. Радостными, довольными, благостными людьми. Вирджил узнал среди пришедших местного кузнеца, и тот широко осклабился и подмигнул. Вирджил отвернулся – в приветливом оскале кузнеца ему вдруг померещилось что-то плотоядное. Признаться, он не видел такой паствы среди панариев. К Гештианне шли, как на праздник. В храм, где проповедовал старейшина Иоахим, приходили за утешением. За прощением. С просьбами указать новый путь для сбившихся с дороги.

Однажды Вирджил и сам переступил порог, будучи озлобленным на весь свет, несчастным, измученным телом и душой. Далеко не сразу он смог найти покой в монастырских стенах, в узкой светлой келье, которую отвел ему отец Иоахим. Далеко не сразу научился находить утешение в словах проповеди и молитвах, а также честном труде, который ему, когда-то мечтавшему выбиться в бандитские главари, казался стыдным. Игроку, вору и кутиле скрести кастрюли и копать грядки?! Несчетное число раз он отправлялся вечером в постель с твердым намерением уйти наутро. И все-таки оставался, остановленный ласковым словом или внезапным поручением. День проходил за днем, и однажды Вирджил, подметая церковный дворик после утренней службы, вдруг замер с метлой в руках. Стояла осень, сырой прозрачный воздух полнился запахом яблок, таким густым, что хоть режь его ножом и подавай братии на стол. Солнце пропускало лучи между ветками монастырского сада, и влажные после ночного дождя дорожки стали пятнистыми, как шкура дикого кота. Вирджил увидел, как с яблони сорвался желтый лист, слетел, кружась, в лужу и поплыл, как маленький золотой кораблик. Он долго смотрел, как ветер гоняет лист по воде, как будто это было невесть какое представление, и вдруг понял, что внутри впервые за долгое время ничего не болит.

Потом он зачастую различал в толпе во время службы чье-то хмурое лицо и сердцем чувствовал родственную душу, заплутавшую и продрогшую под ливнями невзгод, чужих злодейств и собственных ошибок. Такие прихожане приходили в храм, потому что больше было некуда идти. Таким был сам Вирджил. И он знал, что все еще не обрел прощения, а груз вины до сих пор давил на плечи, просто с верой его было легче тащить. Но в храме ноша казалась посильной. И даже заглядывать в темноту собственной души было не так страшно. Поэтому Вирджил пытался протестовать, когда старейшина Иоахим решил отправить его из монастыря с поручением. Казалось, что все звери в его сердце, которые только-только задремали, проснутся и разорвут его в клочья, стоит выйти за ворота храма в полный соблазнов мир. Однако старейшина Иоахим не принял отказа. Старейшина, как обычно, был прозорливее, хотя даже он вряд ли представлял, куда жизнь забросит его подопечного… и как трудно этому подопечному придется.

Задумавшись о своем, Вирджил пропустил начало службы. Тем более что ни проповеди, ни хоровые молитвы тут были не в чести. Просто откуда-то из-за стенки раздался негромкий ритмичный стук барабанчика, и три высокие служительницы в голубых балахонах вынесли в зал дымящиеся чаши и понесли их сквозь толпу. Толпа радостно загудела.

– Первый глоток – гостям и дорогим друзьям, – жрица остановилась перед Вирджилом и протянула чашу, от которой остро тянуло пряностями. – Выпейте вина Гештианны, чтобы порадовать богиню и согреть сердце.

Вирджил сглотнул. Он не назвал бы эту девицу в голубом красавицей – смугловата на его вкус, чересчур высока, да еще и глаза раскосые, как у полуорка. Но при взгляде на ее пухлые губы, на струящиеся по шее черные локоны, на ложбинку между грудей, которую не скрывало просторное одеяние, в Вирджиле просыпались старые, темные чувства, от которых он старательно избавлялся в монастырских стенах.

– Отведай же, странник, – на пухлых губах жрицы играла вежливая улыбка, и Вирджилу хотелось впиться в этот яркий рот, дернуть голубые тряпки, чтобы они треснули снизу доверху, и…

Чаша была у самого его лица. Краем глаза Вирджил заметил, как из рук другой жрицы пьет Виктория Уоррингтон, наклонил голову и сделал глоток. И свет погас.

Он стоял в кромешной темноте, не пропускающей ни огонечка, но каким-то чудом легко различил собственные руки, когда поднял их перед лицом. Темнота не была молчаливой – до Вирджила доносились шепоты, невнятные восклицания, кажется, чей-то тихий смех.

– Эй? – неуверенно позвал он. – Мадам? Джейна? Гар?.. Лю-ди!

Никто не ответил. Мрак вокруг дышал, всхлипывал, шептал разными голосами. Вирджил выставил руки перед собой и осторожно пошел вперед. Про себя он проклинал идею прийти на службу в честь древней богини – нашли развлечение! Выбраться бы теперь… Он надеялся, что хотя бы не ошибся с направлением и где-то впереди была дверь.

– Если праведный ведет тебя во тьму – иди, ибо ему ведомы тропы, – пробормотал он под нос отрывок из проповеди святого Элоизия, одного из учеников и первых последователей Насредина. Конечно, наставления святого нельзя было понимать буквально. Да и не праведники вели сейчас Вирджила. Жрицам Гештианны больше подходила следующая часть проповеди, про грешников и свет, который оборачивается болотными огнями.

Что-то невидимое коснулось ладони, Вирджил ощутил живое тепло и подался навстречу.

– Эй!

Впереди хихикнули, прикосновение оборвалось, прошуршали и затихли быстрые шаги. Вирджил снова побрел сквозь шепоты и смех, и вдруг на его запястье сомкнулись чьи-то пальцы. Он поспешно схватил невидимку второй рукой и вдруг увидел Викторию Уоррингтон.

Она не вышла из темноты, которая оставалась все такой же густой и плотной, а внезапно оказалась перед Вирджилом, словно ее выхватила из мрака беззвучная вспышка молнии. Этот непонятный безжалостный свет заливал ее лицо так, что видна была каждая ресница, каждая трещинка на губах, даже тонкий и еле заметный шрамик у виска. Оказалось, что Вирджил держит ее за плечо, и он немедля испугался, что схватил слишком грубо. Он уже хотел было разжать пальцы, но помешал страх: стоит убрать руку – и Виктория пропадет, и вокруг останется только тьма, издевательские смешки и вздохи. Если бы не этот ужас, Вирджил бы никогда не решился сделать то, что сделал: обхватил Викторию за талию и привлек к себе. Она не отстранилась. Но стало совсем худо, потому что она была теперь очень близко, и жар ее тела чувствовался даже сквозь платье и рубаху. У Вирджила пересохло в горле. Все низменное, мерзкое, гадкое в нем, что разбудила проклятая девка Гештианны, теперь поднималось из самых глубин нутра и жаждало вырваться наружу. Кровь шумела так, что Вирджил больше не слышал ни голосов, ни смеха, только низкий гул в ушах. Виктория переступила на месте и прижалась еще теснее, теперь он чувствовал, как на вдохе поднимается ее грудь. Это было в сто раз лучше, чем в стыдных снах, которые снились ему все чаще, и в сто раз хуже, потому что он держался из последних сил, и эти силы таяли. Святые небеса, помогите, – беззвучно взмолился Вирджил, задрав голову, но наверху тоже был только мрак, и некому было отвечать на молитвы. Из его груди вырвался вздох, больше похожий на стон отчаяния.

Маленькие жесткие ладони обхватили его лицо и наклонили.

– Вирджил, – сказала Виктория Уоррингтон, пристально глядя ему в глаза, – можно.

И Вирджил сорвался.

========== Часть 5 ==========

– Виктория, – стонал Вирджил, – ох, Виктория…

Во рту чувствовался пряный привкус питья Гештианны.

– Нет, ну невозможно работать, – сказал чужой сердитый голос.

Вирджил очнулся. Голова раскалывалась, как при похмелье, и как при похмелье же, тошнило, хотя завтрак он давно выблевал. Пряности на языке сменились металлическим вкусом крови. Полуэльф Чезвик отошел и оперся на стол холеной рукой. Рука дрожала, кружевной манжет рубашки колыхался, как мыльная пена.

– Ужас какой-то, – сказал Чезвик полурослику в маске. – Этот… арестант влюблен в вашу Викторию, как щенок. У него в голове сплошные развратные картинки. Боюсь, я не могу вас ничем порадовать, если только вас не интересуют порнографические подробности.

Щеки Вирджила запылали – не от смущения, от гнева. Он смутно вспомнил, как выложил все о празднике Гештианны – все до мелочей, слюнявый идиот! И теперь чувствовал себя выпотрошенным, как рыбешка для ухи, а эта полукровная дрянь жаловалась на трудную работу! Да еще так бесстыдно и равнодушно, словно их с Викторией… связь ничем не отличалась от побелки стен или мелкого воровства! Вирджил рванулся в своих путах, напрягшись всем телом. Боль немедленно наказала его за эту глупость, и с губ сорвался глухой стон.

Двое у стола мельком обернулись и продолжили, как ни в чем не бывало:

– Меня не интересует порнография, Чезвик. Поищите еще. Должно же у него что-то быть в голове, кроме мыслей о совокуплении.

– Говорю вам: не получается. Я снял пять слоев. Пять! Всюду одно и то же. Что-то камуфлирует его мысли и воспоминания. Думаю, не обошлось без приношений Гештианне или другому богу. Я не рискну лезть глубже – слишком велик риск. Люди иногда лишались рассудка еще на четвертом слое.

Если бы Вирджил мог, он заткнул бы уши, но даже в этой малости ему было отказано. Он дернулся снова, тело безмолвно вскрикнуло.

– С-скоты, – выдохнул он сквозь зубы.

– Рискните, Чезвик. Я уполномочен…

– Мне плевать, кем и на что вы уполномочены. Мне еще дорога репутация. Если поползут слушки, что мастер ментального контроля оставил объект идиотом, они обойдутся мне в куда большую сумму, чем платите вы. А если я говорю, что этот орешек не расколоть обычным молотком, значит, так и есть. И вообще не советовал бы вам лезть напролом. Это так, бесплатная рекомендация.

– Я ее рассмотрю.

Вирджил уронил голову на грудь. Если раньше похитители обходились побоями и это можно было терпеть, то теперь казалось, что его вывернули наружу кишками и обмакнули в грязную лужу – до того гадко было внутри. Так мерзко ему было разве что на следующее утро в храме, благо, до этих воспоминаний сволочной полуэльф вроде бы не добрался…

***

Сквозь ресницы пробивался слабый утренний свет. Лежать было жестко, и спина намекала, что спать на твердом было плохой идеей. Плечо придавило чем-то тяжелым, и в горячей левой руке вовсю бегали колючие мурашки. Вирджил моргнул и скосил глаза. Увиденное подбросило его на месте и заставило сесть так резко, что закружилась голова.

Виктория Уоррингтон лежала рядом на ковре, опустив ладонь на голое бедро Вирджила. Золотистые локоны рассыпались по полу, расстегнутое платье сползло с плеча, обнажив ключицы и бледную грудь с ярким соском. С остановившимся сердцем Вирджил быстро огляделся вокруг: хвала небесам, никто их не видел. Жрицы пропали. Вокруг вповалку дрыхли жители Тихих Вод: куда ни поглядишь, взгляд натыкался на обнаженную плоть, розовую, смуглую, золотистую, белую, как будто на картине по мотивам древних развратных легенд. Вирджил еще успел разглядеть темную спину Гара и татуированную грудь Ториана Кела, а потом поспешно схватил с пола собственный плащ и укрыл Викторию от чужих глаз, буде такие появятся. Виктория что-то пробормотала во сне, перекатила голову набок, и в зыбком полумраке Вирджил отчетливо разглядел два свежих синяка: один на нежной шее, другой ниже, возле плеча.

Животное. Какое же он животное.

С остервенением поддернув плащ выше, чтобы скрыть свидетельства своего позора, Вирджил вскочил на ноги, но спохватился, что все еще был без штанов. К счастью, штаны валялись тут же, и он натянул их так поспешно, что чуть не отхватил застежкой собственное мужское достоинство. Было бы ему, кобелю, по заслугам!..

Вскочив в сапоги, Вирджил подхватил Викторию на руки, плотнее закутал в плащ ее обнаженные ноги – боги, он же порвал ей подол, когда… – и чуть ли не бегом ринулся наружу из храма. За его спиной, сопя, вздыхая и шурша, понемногу просыпалась паства Гештианны.

Улицы были пустынны – Вирджил и правда проснулся ни свет, ни заря, хоть в чем-то ему улыбнулась удача. Широким шагом он шел в гостиницу, где их компания снимала две комнаты. Окрашенные нежным розовым светом улочки Тихих Вод могли бы вдохновить художников, но для ужаснувшегося грешника в них не было никакой прелести. Перед глазами все слабо плыло, но взгляд то и дело выхватывал из марева вывески: то молот и наковальню кузнеца, то гигантский крендель пекаря, то катушку ниток с иглой местной швеи, и каждый раз Вирджил отворачивался – хозяев всех этих лавок он видел накануне в храме Гештианны. И утром тоже. Вряд ли они не знали, на что шли, жрицы древней богини явились в Тихие Воды не вчера. Значит, все понимали, что за обряд их ждет?..

– Доброе утро.

Вирджил вздрогнул. Виктория выпростала из складок ткани обнаженные руки – он пришел в ужас при виде багровых пятен на запястьях – и положила ладони ему на грудь, а потом доверчиво опустила голову на плечо.

«Может, она ничего не помнит?» – подумал он, но это было бы слишком хорошо. Кроме того, сам он помнил все до мелочей.

Он знал, знал проклятое свойство собственной натуры и уже даже не пытался исправить после бесплодных попыток. Он мог сдерживать вспышки характера в драке, в споре, даже в игре, и послушание у панариев немало укрепило его в этом умении. Но когда дело касалось женского пола… С женщинами в Вирджила словно демон вселялся. Как будто он превращался в неразумного зверя, ведомого животной жаждой. Нежность? Преклонение перед женщиной? Почитание, быть может, будущей матери своих детей? О, если бы! «Ты, миленький, не трахаешься, а пополам рвешь», – еще во времена юности сказала ему шлюшка с улицы Алой Ленты. О чем он думал, когда потянул руки к Виктории Уоррингтон? Неужто надеялся, что рядом с Живущей мерзость его натуры сама куда-нибудь денется? Что он сможет стать достойным ее ласковым и трепетным любовником? Как же!.. Вирджил прекрасно помнил, как рвал платье, как сжимал Викторию мертвой хваткой, как оставлял на белом теле отметины от укусов. А что он молол языком!.. Хуже всего, что эти издевательски яркие воспоминания и прикосновения женских ладоней заставляли зверя внутри просыпаться снова. Хотелось опрокинуть Викторию на постель, притиснуть к себе и повторить все, что было в храме Гештианны.

«Нет уж, – подумал Вирджил, стиснув зубы. – Ни за что».

– У нас пожар? – спросила Виктория и погладила его по щеке. – Куда ты так несешься?

«Боже святый, я гнусен и слаб, но помоги мне в самый последний раз».

– Что с тобой? Вирджил?..

Он ворвался в гостиницу и, не дожидаясь, пока выйдет навстречу сонный хозяин, метнулся к номерам. Спохватился запоздало, что у него нет ключа от комнаты Виктории и Джейны, и со злобой пнул дверь так, что она едва не слетела с петель. Ничего, они сейчас не бедствовали, могли заплатить за один сломанный замок. Запах пороха, ружейной мази и фиалковой воды ударил в нос – этот же запах, только слабее, всегда сопровождал Викторию, и Вирджил знал, что с этого дня не сможет обонять его без того, чтобы сердце в первый миг не проваливалось куда-то вниз. Он сгрузил драгоценную ношу на постель и трясущейся рукой утер пот со лба.

– Вирджил, – сказала Виктория голосом, который приберегала для переговоров с разъяренной вооруженной толпой, – ты ничего не хочешь сказать?

Сидя на кровати, закутанная в плащ, с рассыпавшимися по плечам волосами она была настолько хороша, что Вирджил, уступая собственной слабости, еще раз впился в нее взглядом, чтобы запомнить каждую черточку, потому что шанса увидеть ее еще когда-нибудь такой у него больше не было.

Почему Насредин не мог воплотиться в дряхлого беззубого старикашку?!

– Мадам, вы… вам… одеться… и… синяки я не могу, но у Джейны в запасах…

– Одеться? – переспросила она. – Синяки?.. Вирджил, да что с тобой?

– Простите! – выпалил он и выскочил за дверь.

Он долго шатался по опушке леса за городской чертой. Оттуда, с верхушки холма, поросшей высокими соснами, Тихие Воды были видны, как на ладони. Должно быть, до вестей об огре-людоеде сюда прибегали играть дети: возле утоптанной тропинки тут и там торчали коряво слепленные фигурки снеговиков. Вирджил видел, как расходились прихожане из храма Гештианны. Никто не таился, не выскакивал из дверей, как ошпаренный, не крался по углам, не рвал на себе волосы. Жители Тихих Вод казались довольными жизнью. Да и не только жители… Вирджил разглядел Гара и Ториана. Никакой перемены в Гаре не было заметно, во всяком случае, издали. На Ториане висла какая-то рыженькая девица. Вот он отстранил ее, легко шлепнул пониже спины, рыжая послала ему воздушный поцелуй и поспешила по своим делам, а Гар, засунув руки в карманы, и Ториан, поправив сверкнувший в утренних лучах рогатый шлем, неспешно отправились к гостинице. Их догнала Джейна Стайлс, что-то сказала, все трое рассмеялись. «Натрахались и довольны», – желчно подумал Вирджил и тут же устыдился собственных мыслей. Быть может, Гар, несмотря на неприглядную внешность, был куда лучшим любовником, чем сам Вирджил. Почему бы ему не провести время с хорошенькой девушкой? Что до Ториана, то у него от девиц отбою не было в каждом городе, куда они заходили. А Джейна… это Джейна. Она умела взять свое.

Да какая разница, что за любовник из Гара, провались оно все?! Если Вирджил с утра пораньше месил ногами снег на опушке, то друзья тут были ни при чем!

Он прислонился затылком к сырому древесному стволу. С качнувшейся в вышине ветки ему на лицо сорвалось немного снега. Вирджил растер его ладонью по лбу и щекам. Он был бы рад, если бы мог немного остудить заодно и свои мысли.

Скрип снега под сапожками он услышал задолго до того, как Виктория подошла близко. Первым его порывом было сбежать, но он одернул себя. Нельзя же было бегать до конца времен. И Вирджил заслужил все, что бы Живущая ни пожелала высказать ему теперь, когда очнулась и все осознала. Он так и стоял под сосной, смотрел в бледное небо в переплетении узловатых ветвей и ждал казни.

– Давай поговорим, – негромко сказала Виктория.

В ее голосе не слышалось ни отвращения, ни гнева, ни даже холода. Виктория произнесла эти два слова так мягко, словно обращалась к ребенку. Неизлечимо больному ребенку. Вирджил повернул голову и посмотрел ей в лицо. В голубых глазах ему померещилось сострадание – последнее, на что он рассчитывал. Если бы не эта мягкость, если бы не жалость, он принял бы любую кару. Но сострадание женщины, с которой он так грубо, так грязно обошелся, подкосило его решимость. И он поступил, как трус. Он запросил пощады.

– Прошу вас, мадам, – сказал он, проглотив ком в горле, – умоляю вас, давайте не будем говорить о том, что было. Вы вольны выгнать меня, и я немедля уйду, но знайте: я никогда больше трону вас даже пальцем, я больше никогда…

Горло снова перехватило, и Вирджил замолк, тяжело дыша и пытаясь подобрать слова, чтобы выразить всю глубину своего раскаяния и не оправдывать скотство, но показать, что он готов служить Живущей самым честным, самым чистым образом.

Не потребовалось.

На лице Виктории появилось холодное выражение, которого он ждал с самого начала.

– Как пожелаешь, – сухо сказала она. – Не буду мешать твоей прогулке, но к полудню изволь собрать вещи. Мы возвращаемся в Тарант. И ты меня очень обяжешь, если перестанешь заговаривать об уходе. Никто не покушается на чистоту твоих намерений, но без второго целителя нам придется плохо.

У Вирджила подкосились ноги, и если бы не шершавый древесный ствол за спиной, он бы с размаху сел в сугроб. Он чувствовал себя повешенным, у которого во время казни оборвалась веревка. Виктория посмотрела в его мокрое, исказившееся от облегчения лицо, поджала губы и отвернулась. Ветер колыхнул подол нового платья – к великому счастью, с закрытым наглухо воротом, – Виктория сжала в пальцах плотную ткань и твердым шагом отправилась обратно в город. Вирджил видел, как, проходя мимо маленького снеговика с угольками вместо глаз и растопыренными веточками рук, она с размаху ударила его ботинком, и разлетевшаяся снежная пыль заискрилась на солнце тысячами блесток.

========== Часть 6 ==========

От стула его все-таки отвязали, а вот руки распутывать не стали, должно быть, не хотели, чтобы пленник залечил собственные раны. Вирджил сомневался, что смог бы сотворить даже простенькое заклинание, но его не спрашивали. Но без мелкого ублюдка и его дружков-переростков в подвале дышалось легче. И, хвала всем богам, можно было хотя бы лечь! Какая, оказывается, роскошь, когда можно сесть, лечь или повернуться, когда хочется!

Заросший бородой до самых глаз дварф принес миску похлебки.

– Руки бы развязал, – прохрипел Вирджил. – Чем я ложку держать буду, ногой?

Дварф почесал в затылке, признал правоту узника… и унес ложку, сволочь такая. Миску на пол поставил, как собаке. И отлично – хрен бы Вирджил поднялся до столешницы. А так ничего, вылакал. Умение выживать подсказывало: жри, пока дают. Голодному долго не продержаться.

Вот тюфяка никакого не дали, пожлобились. Вирджил пытался устроить свое несчастное измочаленное тело на каменном полу, укладывал спутанные за спиной руки то так, то эдак, матерился сквозь зубы, когда неосторожное движение отзывалось болью. Боль каждый раз была разная – острая, тупая, резкая, тянущая, колющая… Полный набор ответов для целителя. И Вирджил понимал, что с ним до сих пор работали деликатно, раз он остался в силах шевелиться и размышлять, а не лежать пластом без сознания. Вскоре за него должны были взяться всерьез, и от мыслей об этом «всерьез» внутри что-то противно сжималось и тряслись поджилки. Он снова задумался, не сдать ли допросчику каморку в Бойле. Вряд ли бандиты сразу после этого избавились бы от источника информации. Наверняка телеграфировали бы в Тарант, послали кого-нибудь на проверку в Бойл, а в Бойле что-то проверять себе дороже, хотя после развала банд Мога и Поллока самые беззаконные головорезы там вроде бы поутихли. Поговаривали, что там верховодил теперь какой-то человек, ну да, свято место пусто не бывает. Быть может, тамошних веселых ребят прибрал к рукам Себастьян, старый знакомый и редкостно ловкий пройдоха. Считалось, что он работал на мистера Уиллоугсби, вот только Вирджил подозревал, что Себастьян просто позволял мистеру Уиллоугсби так думать. Но кем бы ни был новый главарь Бойла, его подонки устроили бы подонкам пришлым славную встречу. А пока суд да дело, может, удалось бы подлечить свое бренное тело. Хотя толку-то, ведь все равно никто за ним не вернется, и Виктория не знает, где он, и хорошо, незачем ей сюда соваться, а то с нее сталось бы полезть в эту дыру, это же Виктория… Виктория…

Вирджил вдруг понял, что валяется на полу, неловко скорчившись, и запекшимися губами шепчет имя Живущей. Пол казался ледяным, обычный камень таким не бывает. Тело колотил озноб, очертания ступенек и оконца наверху плыли и колебались. «Лугаир Громовик месяцами в пещере жил, и ничего», – подумал Вирджил, тщетно пытаясь собрать усилием воли две одинаковые призрачные решетки на окне в одну, но плотную. Наверное, не стоило так напрягаться, но пылающему от лихорадки разуму казалось невероятно важным вернуть четкость зрения, пусть даже ценой остатка телесных сил. В проклятой каменной кишке чувство времени попросту отказывало, и Вирджил не знал, сколько минут утекло, когда непокорная решетка вдруг сдвинулась в сторону вместе с дверью, и в подвал зашли трое. Идущий посередине поднял магический фонарь и воскликнул голосом старейшины Иоахима: