Текст книги "Сделано с любовью (СИ)"
Автор книги: Графит
Жанр:
Фанфик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
А кстати…
Андерсон подходит к окну и выглядывает наружу. Подсознательно он почти готов увидеть там коммандера Шепард, которая висит, вцепившись ногтями в карниз. Это в лучшем случае. А в худшем – труп коммандера, размазанный по асфальту. Но перед глазами Андерсона предстает только улица, серая лента дороги, пятна реклам и его собственная машина. У машины уже вертятся двое, примеряясь к зеркалам заднего вида.
– А ну сдристнули оттуда, мать вашу! – гаркает Андерсон во всю мощь своего командирского голоса, для которого высота тринадцати этажей – не расстояние. Парочка оказывается понятливой и отступает за ближайший билборд – спокойно, мужик, мы просто мимо проходили.
Билборд наводит Андерсона на мысль. Поскольку Шепард в квартире нет, ни живой, ни мертвой, нельзя сбрасывать со счетов версию с похищением. Получается, несколько вражеских агентов проникли к Шепард через окно… В том, что агентов несколько, Андерсон не сомневается. Шепард так просто не взять. Итак, несколько агентов проникли через окно, после ожесточенного сопротивления захватили в плен коммандера, затащили ее в челнок или, к примеру, летун, отчалили и… увезли ее в мастерскую для съемок в рекламе?!
Что-то тут не сходится. И Андерсон решает не бить тревогу до выяснения всех обстоятельств.
И ему лучше выяснить эти обстоятельства до того, как перезвонит недовольный Удина.
*
Несмотря на выходной, мастерскую Синего Кузнечика осаждают толпы жаждущих что-нибудь отремонтировать, склеить, запаять или хоть покрасить. Он не бьет в ладоши от радости только потому, что его руки постоянно заняты – заняты пока только приемкой заказов. После этого безумного воскресенья Джихе нужно будет не вылезать из мастерской месяц, чтобы выполнить всю работу.
– Не толпимся, не толпимся, чуваки, соблюдаем очередь! – покрикивает он иногда, и толпа покоряется его грозному окрику и приобретает некоторое подобие порядка. Джиха счастлив.
Над его головой светится экран, на котором шевелит губами коммандер Шепард. Сначала она говорила фразу про любимую мастерскую в Ванкувере, но на сорок девятом повторе Кузнечик не выдержал и вырубил звук. Достаточно и видео. Правда, ракурс не самый удачный, да и качество записи у камеры было так себе, но кого это волнует? Не Джиху уж точно. И не его заказчиков.
Он важно объясняет, что переделка вот этого наплечника, да, вот этого наикрутейшего, офигительного наплечника не может стоить меньше пятисот кредитов, когда в людском море намечаются новые течения. Кто-то упорно проталкивается вперед. Возгласы «Эй, куда прешь!» и «Охуел, что ли?!» мешаются с «Пардон», «Срочное дело Альянса», «Уберите руку, лейтенант, она вам еще пригодится, чтобы отдать честь старшему по званию». Последняя фраза сменяется чьим-то полузадушенным «ой», и толпа выплевывает навстречу Джихе незнакомого черного мужика в слегка помятой форме и съехавшей набок фуражке.
– Эй, чувак, тут вообще-то один порядок для всех, дождись своей очереди, – говорит Джиха.
– Я вас не задержу надолго, – говорит мужик и приятно улыбается. – Просто ответьте на вопрос: когда и с кем здесь была коммандер Шепард?
В ответ на эти слова толпа затихает, как будто всем отключили звук. Всем интересно.
Кузнечик выпячивает хилую грудь и набирает в легкие побольше воздуха.
– Когда? Когда?! Чувак, ты ничего не попутал? Да она постоянно ко мне приходит! Броню ей Жнец помнет – ко мне! Винтовку о Коллекционеров сломает – ко мне! Батарианцев взорвет – снова ко мне, шлем чинить, чтобы уши не закладывало! Когда, блядь! Да постоянно!
– Сынок, – ласково говорит мужик, – меня совершенно не волнует, как ты там рекламируешь свои услуги. Равно как и не волнует, есть ли у тебя проблемы с регистрацией, налогами и пожарной безопасностью. Пока не волнует. Если бы меня это волновало, инспекторы бы тут уже проверяли срок годности на каждом огнетушителе – у тебя ведь есть огнетушители, правда? А другие инспекторы в это время изучали бы твои документы под самой большой лупой, которая только найдется в миграционной службе. Хорошо, что меня это все не волнует, верно? Повторяю вопрос: когда и с кем тут была коммандер Шепард?
Синий Кузнечик смотрит в добрые усталые глаза, которые поблескивают в тени козырька форменной фуражки, и тяжело вздыхает.
– Вы в своем Альянсе умеете, сука, убеждать… Эй, там, нехер толпиться, все сделали три шага назад! Больших! Больших, блядь, шага, а не цыплячьих! Не видите – у меня серьезный разговор…
*
– Нам предстоит серьезный разговор, – говорит батарианец Граак. – Очень, очень серьезный.
Во имя толерантности и из презрения к стереотипам мы обязаны отметить: отнюдь не все батарианцы являются работорговцами. Точно так же и не все батарианцы ненавидят людей и готовы убивать их вместо стрельбы по тарелочкам в тире. Это все предрассудки, не достойные мыслящих индивидуумов.
Проблема в том, что Граак именно такой работорговец, который терпеть не может людей и любит послушать их предсмертные хрипы вместо колыбельной на ночь. От этого факта никуда не деться. Никуда.
– Разговор с Видо Сантьяго, босс? – уточняет подручный Граака, Торн. Материала, из которого сделали Торна, хватило бы на двух батарианских штурмовиков – или на трех инженеров. Ну, если эти инженеры не склонны к излишествам. И, словно эта гора мяса не впечатляет сама по себе, все тело Торна покрыто татуировками разной степени художественности и приличия. Самая художественная – самая неприличная. Поговаривают, что Торн хотел изобразить на своей голове символ клана, но вместо этого получил прозвище «хуй во лбу».
– Торн, не пытайся казаться тупее, чем ты есть! Мы летим на встречу с Видо Сантьяго, с кем еще, блядь, у меня может быть серьезный разговор?
Видо Сантьяго – исключение из правила Граака отстреливать людей, которые подходят слишком близко, но не годятся в рабы. Сейчас Граак всерьез подумывает, что и это исключение пора возвращать в жесткие рамки правила. Он размышляет об этом, пока его шикарный, сделанный по спецзаказу челнок пролетает над Патроклом в сторону гор, где в переоборудованной старой шахте Граак принимает гостей. Разумеется, у него есть собственная резиденция на Кхар’шане, где проходит все от деловых встреч до оргий. Зал для переговоров на Патрокле обычно стоит закрытым, если только Грааку не нужно конфиденциально встретиться с кем-то, кого неудобно приглашать на территорию Гегемонии. Видо Сантьяго определенно относится к тем, кого в Гегемонии желали бы видеть в ошейнике и с клеймом, поэтому нет ничего удивительного, что Граак позвал его на Патрокл. А еще, если пристрелить Видо и сбросить его в старый отвал в шахте, никто его тут не хватится. Приятный бонус к недвижимости на хиреющих спутниках богом забытых планет.
– Так, может, всадить ему заряд дроби в башку, босс? – спрашивает Торн, озвучивая мысли Граака. Дело не в том, что Торн такой чуткий. Просто он любит с утра пораньше всадить кому-нибудь заряд дроби в башку. Это очень его бодрит.
– Может, – соглашается Граак и закидывает ногу на ногу. – Определенно, может. Но существуют же договоренности. Правила. Если вдруг окажется, что Сантьяго с нами честен, а мы прикопаем его под кустом, выйдет приятно, но неловко. Даже очень приятно, потому что этот говнюк мне порядком надоел. Но очень, очень неловко, потому что мне еще вести дела в этом секторе. Если пойдут слухи, что я убираю наемников, просто потому что они заебали, нанять кого-то станет сложнее. И дороже. Я не уверен, что готов платить такие деньги за удовольствие пристрелить Сантьяго.
– Так что же делать?
– Если окажется, что наш дорогой друг Видо на самом деле просто выполнил заказ и в мыслях не имеет ничего против нашего крепкого союза, то хер с ним. Пусть живет. Но он человек, Торн. Он человек, а людям всегда приходит в голову какая-то хуйня. Например, попытаться забрать и деньги, и заказ, а потом скрыться в неизвестном направлении. Как будто с Грааком можно так поступать, ха!
– Вы уверены, босс?
– Что со мной нельзя так поступать? Конечно, блядь, уверен! Или ты хочешь поспорить?
– Нет, босс!
– Тогда что за идиотские вопросы? Ты сегодня в ударе, Торн, как будто тебе и спинной мозг отстрелили!
– Да нет, босс, я про другое. Вы уверены, что Сантьяго хочет вас наебать?
– Если бы я был уверен, он даже в гробу бы не лежал, потому что туда нечего было бы положить. Я не уверен. Пока. Но мы проверим, не приготовил ли дорогой Видо нам каких-нибудь сюрпризов. И если мы найдем хотя бы детскую хлопушку…
Граак довольно скалится и прикрывает от удовольствия все четыре глаза.
– Тогда он попадет на праздник, который не забудет, блядь, до смерти. До смерти, понял, Торн, или объяснить?
– Понял, босс.
– Отлично. Я сам с превеликим удовольствием его грохну.
– Мы снижаемся. Сказать ребятам, чтобы проверили территорию?
– Да уж будь любезен.
*
– Будь любезен, шевели задницей!
Коммандер Шепард нервничает. И не зря. Только что у административного здания шахты приземлился зеленый челнок с золотой полосой по борту, и с закрытыми глазами можно было сказать по одному его реву при посадке: батарианский без примесей. Если бы оттуда вдруг вышел Видо Сантьяго, это было бы чудом, достойным рождественской сказки, а верящих в рождественское чудо на Патрокле не найти. К чести Шепард, она воздержалась от замечания: «А я предупреждала», – пока Заид грязно ругался. Но потом пришла ее очередь – из челнока, как горсть гороха, высыпала группа батарианцев в зеленых доспехах, и целеустремленно отправилась прочесывать местность. Пришла пора отступать на заранее заготовленные позиции и переходить к плану Б.
– Хули ты там ковыряешься?
– Сошка у винтовки заела.
– Так брось ее нахуй!
– Чего, блядь? Шепард, ты хоть знаешь, что это за винтовка?
– Только не рассказывай мне сказку о том, что твой отец вынес ее из батарианского плена, пряча в своей жопе.
– Вообще-то я вынес ее из батарианского плена.
– В своей жопе?
– В руках и давая прикладом по зубам каждому встречному ублюдку! Ты вообще как себе представляешь…
– Массани, если ты сейчас же не соберешь свое барахло, вон те ребята тебе покажут наглядно, о чем я.
– Готово. Все, рвем когти.
– А я о чем!
Заид и Шепард быстро и бесшумно выскакивают из шахтерского домика через заднюю дверь. Винтовку Заид любовно перекидывает за плечо. Ему осталось владеть ей десять часов и тридцать одну минуту.
*
Адмирал Андерсон широким шагом идет в службу анализа и контроля над информационными системами Альянса. У адмирала мелко подрагивает левое веко, и все попадающиеся навстречу низшие чины стараются одновременно образцово отдать честь и стать невидимыми, лишь бы не привлекать внимания начальства. Могли бы и не стараться – начальству не до них.
Когда Андерсон вытряхнул из Синего Кузнечика крохи информации, стало очевидно, что, увы, Шепард никто не похищал.
Увы?
Кто сказал «увы»?
Или хотя бы подумал?
Нет, это прекрасно, это великолепно, что Шепард никто не похищал, и она сама отправилась куда-то к черту на рога, перед этим умыкнув из мастерской Джихи плоды его многонедельных страданий. Это может только радовать…
«Ну почему, Шепард?! – восклицает про себя Андерсон, даже в мыслях не переступая границы приличий. – Ну зачем?!»
Когда он заходит в кабинет аналитиков и старательно, очень старательно прикрывает за собой дверь, чтобы не хлопнуть, то попадает под прицел двадцати с половиной пар глаз – Джоуи перевелся в САКИСА от оперативников, перед этим вкусив всей прелести полевой работы. Аналитики смотрят на адмирала без особого восторга, пока их пальцы лениво бегают по голографическим клавиатурам. Кое-кто откровенно морщится, один паренек зевает в подмышку. Их можно понять – если и есть в мире люди, которые с радостью выходят на работу в свой законный выходной, то они собрались где-то в другом месте.
– Бойцы, – говорит им адмирал Андерсон, – у Альянса есть срочное задание для вас. Нужно найти в банковских, транспортных и прочих информационных системах операции, которые были совершены с омни-тула коммандера Шепард за последние сутки. Данные омни-тула уже отправлены каждому из вас.
«Надо сказать, – думает он, – что я понимаю, какая это гигантская работа. Что это поиск иголки в стоге сена. Что все мы знаем, как отвратительно работать в выходной. И что Альянс ценит усердие и преданность людей, которые…»
– Но сэр, – восклицает со своего места молоденький азиат в узких очочках, – это же гигантская работа! Это же все равно что искать иголку в стоге сена! Конечно, мы тут все служим Альянсу и знаем, что он ценит…
Лицо адмирала наливается кровью и становится похожим на спелый чернослив.
– Глаза на жопы натяну! – прокатывается по кабинету начальственный рык. – Понабирали умников!
Пальцы на клавиатурах начинают бегать по клавишам вдвое быстрее.
*
В сотнях боевиков, фантастических и не очень, есть сцена, в которой главные герои ползут по вентиляции в стан врага. Если хорошим крутым парням нужно пробраться в логово каких-нибудь ублюдков, надежнее вентиляции только канализация. Иногда в трубах могут водиться монстры, иногда туда выпускают ядовитые газы, но, в общем и целом, коммуникации – это проверенный путь, нестареющая классика. В шахте они тоже есть, а поскольку шахта давно заброшена, вентиляторы уже не работают – в здании администрации Грааку они не нужны. Остается сложная система коробов, которой и отведена главная роль в плане Б коммандера Шепард. И вот, Шепард и Заид Массани уже стоят в заброшенном забое, куда смогли ускользнуть от охраны Граака, и всматриваются в глухую черноту в глубинах вентиляции. Самое время приступать к реализации плана Б. Но есть нюанс.
Всегда есть какой-то нюанс, будь он проклят.
– Это Лиара сказала тебе о вентиляции?
– Угу.
– Она считает, что я похож на питона?
– Ну…
– Или ты считаешь, что я похож на питона?
– Нет. Нет, ты не похож на питона.
– А если я не похож на питона, какого хера я должен лезть в эту кишку?
– Я эту кишку впервые вижу, что ты пристал ко мне?
– Потому что это был, блядь, твой план!
– Это был план поимки твоего, блядь, Видо! Если не нравится, разворачивайся и вали! Только потом не надо этого дерьма: Шепард помешала, Шепард не дала отомстить!
Шепард подпрыгивает, хватается за край короба и медленно втягивает внутрь сначала голову и плечи, потом остальное тело. По внутренней связи в шлеме Заид слышит, как она пыхтит. Еще какое-то время он видит две грязные розовые подошвы, которые похожи на пятки младенца-переростка, потом из виду пропадают и они.
Заид вздыхает. Разум подсказывает ему, что ползти в узкий короб – не лучшая идея. Стоит и в самом деле развернуться и валить, как только батарианцы ослабят охрану. Но, во-первых, упустить Видо во второй раз все равно что расписаться в бессилии, которое пугает Заида больше, чем бессилие половое. А во-вторых, в присутствии Шепард у всех понемногу начинают отказывать мозги. Как будто она генерирует вокруг себя особое поле, под действием которого самые рациональные и хладнокровные люди начинают демонстрировать склонность к авантюрам и смертельным номерам. Куда там Жнецам с их внушением.
Заид снова вздыхает и лезет в короб вентиляции.
– Тут тесно, как в саларианской заднице. И как я должен буду прикончить Видо?
– Хер знает, – отзывается Шепард откуда-то из темноты. – Взглядом его убей.
– Думаешь, это смешно? Охуенная шутка, ха-ха?
– Массани, не психуй.
– Я не психую, блядь!
– Ты психуешь. А когда ты психуешь, я тоже начинаю психовать. Ты знаешь, что такое психованный биотик в узком вентиляционном коробе? Знаешь?
– Ну?
– Так вот нихуя ты не хочешь этого знать, уж поверь. Так что заткнись и ползи.
*
Граак никогда не чуждается житейских радостей и любит сочетать приятное с полезным. Поэтому бывшее административное здание, где когда-то корпели над чертежами и расчетами инженеры, теперь больше походит на отель класса «люкс», куда составили все лучшее сразу, от мебели ручной работы до ковров по щиколотку и золоченых фонтанчиков в углу. Граак откидывается на спинку глубокого кресла и бросает в рот полоску вяленого мяса с фарфорового блюда. Помимо мяса, на столе стоят саларианские фрукты, азарийское игристое вино и букет цветов в пузатой вазе. Граак морщится: вообще-то эту древнюю вазу откопали где-то на Тессии, она стоит бешеных денег и наливать в нее воду и пихать местные колокольчики – сущее расточительство. Он встает, включает музыку и замирает: из динамиков раздается «Girl, you’ll be a woman soon».
Песня несказанно радует Заида Массани, который как раз ползет по вентиляционному коробу в трех с половиной метрах над головой Граака. Дело не в том, что Заид такой уж меломан, в отличие от коммандера Шепард, чьи грязные ботинки сейчас торчат у него под носом. Но под музыку больше шансов остаться неуслышанным, когда ты в броне протискиваешься по узкому ходу и тащишь с собой целый арсенал. Особенно, когда у тебя есть наплечник, который цепляется за все углы на поворотах. Конечно, шорох всегда можно списать на крыс. Но что-то подсказывает Заиду, что в обществе Граака даже крыса постарается ничем не выдать своего присутствия, если ценит свою короткую жизнь.
– Торн! – зовет Граак.
Торн материализуется в комнате с ловкостью сказочного придворного волшебника или официанта в лучшем ресторане Иллиума.
– Босс?
– Что это за хуйню вы устроили тут? Мне надо переговорить с Видо, а не выебать его!
– Но я думал, вы собираетесь…
– Грохнуть, Торн. Грохнуть, а не трахнуть, загрузи уже себе большой словарь унилингвы! Что там у нас?
– Засекли, босс. Двое на территории. Один круто прикинутый, другой в каком-то розовом дерьме.
Заид слышит по внутренней связи, как Шепард скрежещет зубами. До этого дня он думал, что про зубы – это такое фигуральное выражение. Век живи – век учись.
– А четырехглазый рубит фишку, – вполголоса замечает он.
– Массани, не беси меня. Знаешь, что такое взбешенный биотик в вентиляционном коробе?
– Я знаю, что не хочу этого знать.
– И правильно, потому что это пиздец.
– Их взяли? —спрашивает Граак.
– Нет, босс. Похоже, они должны были сидеть в засаде, и мы их спугнули. Ребята ищут, но большинство я оставил у входа. Мало ли что.
– Ах, Видо, Видо, – качает головой Граак. – А я еще надеялся, что тебе можно верить. У меня еще оставались какие-то жалкие крупицы привязанности к тебе. А ты так меня разочаровал…
– Я, босс?!
– Видо Сантьяго! А ты – придурок, Торн!
– Слушаюсь. Тра… гро… пристрелить его на входе?
– Нет. Он наверняка прилетит не один и будет настороже. Обыщите и проводите его ко мне. Я с ним сам побеседую. Готовьтесь. Пришло время притушить «Синие светила».
– Понял, босс.
Можно не сомневаться, что он понял. Когда дело доходит до убийства, Торн гениален. Это вам не вопросы лингвистики решать. Торн с полуслова соображает, кого, как и в какое время стоит расстрелять, чтобы потратить как можно меньше пуль и получить как можно больше удовольствия.
– Заид, есть предложение на миллион, – шепчет Шепард. – Дожидаемся Видо, смотрим из партера, как его расчленяет Граак, и уползаем отсюда нахуй.
– Из ложи. Тут у нас нихуя не партер.
– Ну, пусть из ложи. Как тебе идейка?
– Ну…
В словах Шепард есть здравый смысл. И есть тонкая ирония в том, что Видо Сантьяго умрет, потому что Заида Массани приняли за нанятого им убийцу. Воистину прекрасный поворот. Заид подписал приговор Видо, просто ступив на территорию Граака. Это красиво. Это поучительно. Заид Массани как орудие судьбы и возмездия – чем плохо?
Плохо это тем, что упомянутый Заид Массани мечтает рассчитаться с бывшим напарником сам. В идеале – поставить на колени, засунуть Видо ствол пистолета в рот и спустить курок. Хотя сошел бы и выстрел из снайперки, хотя получилось бы далеко не так эффектно, но Заид ценит результат больше процесса, так что удовольствовался бы и этим. Но просто смотреть? Обойтись ролью свидетеля?
– Пока ждем, – говорит он наконец. – Хули тут еще делать, в этой коробке… Пора бы уже Видо объявиться, где застрял этот ублюдок?
*
Видо Сантьяго стоит в челноке, широко расставив ноги и раскинув руки, как будто хочет обнять всех бойцов «Синих светил», которые сидят вдоль стен. На Видо белые отполированные доспехи без единой царапины и мельчайшего пятнышка. К правой руке пристегнут наручниками узкий кейс, на левой поблескивает громадный перстень с ярко-голубым камнем. Бородка Видо подстрижена «под космического пирата». Глаза его блестят не то от волнения, не то от принятого час назад «красного песка».
– Дамы и господа! – патетически восклицает он и обводит взглядом своих людей, которые глядят на него из-под забрал шлемов. – Дети мои. Сегодня для нас наступил великий день.
«Синие светила» внимают. Во-первых, до конца полета делать больше все равно нечего. Во-вторых, если Виго заподозрит тебя в недостатке почтения, он станет твоей головной болью. Или болью в районе почек, это уж как карта ляжет.
– Вы должны знать, дети мои, – продолжает Видо и даже не моргает, глядя перед собой красными слезящимися глазами, – я виноват перед вами.
Такого в программе раньше не было, и бойцы украдкой переглядываются.
– Ну, вообще-то да, – раздается из угла, – с Массани вот было жестко, и…
– Заткнись, блядь, тебя не спрашивают! Еще один звук – нахуй башку разнесу! – рявкает Видо. И в повисшей тишине, нарушаемой только мерным гулом двигателей, продолжает: – Да. Я виноват перед вами. Это я предложил работать с батарианцами. Это я подписался на заказы у Граака. Конечно, они принесли нам деньги, наркоту и… и… еще деньги, так что нельзя сказать, что мы так уж и ошиблись. Под моим началом «Синие светила» стали крепче. Стали богаче. Стали могущественнее. У кого самые меткие стрелки?
«Синие светила» молчат. Никому не хочется прилечь отдохнуть с пулей в голове.
– Я спрашиваю, – с нажимом говорит Видо, – у кого самые меткие стрелки?
– У нас, – нестройно отзывается хор наемников. Парень в углу думает про Архангела, но держит рот на замке. От греха подальше.
– У кого самые сильные бойцы?
– У нас! – хор крепнет.
– У кого самые крутые ребята?
– У нас!
– Не слышу!
– У нас!!!
– Громче!
– У НАС!!!
– Да! У нас, именно у нас. Если бы мы не были так круты, разве смогли бы мы проникнуть на Цитадель и выкрасть оттуда самую охраняемую вещь?
– НЕТ!
– Заткнитесь, блядь! Это был риторический вопрос. Тут хоть один кретин понимает, что такое риторический вопрос?
– Я понимаю, – раздается из угла. – Это когда…
Видо выхватывает из кобуры на поясе пистолет и стреляет в угол. Тело наемника резко ударяется о стену, а потом обмякает и съезжает на пол. За его головой тянется красная полоса, превращая обивку салона в предмет авангардного искусства. Остальные быстро расползаются в стороны, как будто даже соседство с неудачником является чем-то крамольным.
– Это тоже был риторический вопрос, так что нихуя ты не понял. Ай-яй-яй. И никогда не надо начинать ответ с «это когда». Ну да похуй. Дети мои. Факты таковы, что мы спиздили самую охраняемую вещь из самого защищенного хранилища Совета. Спасибо нашим инженерам, им положена премия в этом месяце. Но вот ведь какая неудача. Кажется, наш заказчик с какого-то хуя решил, что наша встреча была ошибкой. И есть подозрения, что он попросту не желает нам платить. Как говорится, хочет и рыбку съесть, и чтобы руки не воняли.
В рядах «Синих светил» раздается недовольный гул. Видо блаженно щурится: гул ровно той громкости и тональности, как ему надо.
– Но разве я могу смириться с этим? Разве могут «Синие светила» стерпеть такую несправедливость? Если что, это тоже риторические вопросы, отвечать не надо. Спасибо. Так вот. Есть мнение, что четырехглазым ублюдкам пора показать, кто в этом секторе галактики главный.
– Десантируемся и начинаем мочить, шеф? – спрашивает лейтенант «Светил», Фордж. Если бы не два глаза и не рисунок татуировок, он походил бы на батарианца Торна, как две капли воды.
– Нет, это слишком грубо. Да и надо показать, что мы всегда держим слово. А также всегда даем один шанс. Сейчас Граак еще может заплатить нам, и мы уйдем с гордо поднятой головой. Я лично отнесу ему заказ, и он убедится, что «Синие светила» не бросают слов на ветер и не боятся какого-то гондона, засевшего в развалинах. Может, в нем проснется благоразумие. Но если нет…
Видо наклоняется к Форджу и улыбается. Бриллиант в его зубе блестит и отбрасывает блики, превращая обычную человеческую улыбку, пусть и несколько безумную, в призрачный оскал.
– Когда услышите шум – стреляйте.
Челнок качает, Видо отбрасывает назад, и он хватается за вделанный в стенку поручень.
– Какого хуя?!
– Снижаемся, шеф, – говорит пилот по громкой связи. – Прибыли.
*
Когда бело-синий челнок «Синих светил» закладывает красивую дугу над шахтой и опускается, двое ворка переглядываются и, прижав уши, начинают осторожно пробираться в сторону брошенных забоев. Все инстинкты ворка вопят, что нужно отсидеться в стороне. Когда на территорию Граака прибывают какие-то чужаки, можно надеяться на поживу. Когда прилетает сам Граак, лучше сидеть тише пыли, ниже камня. У ворка и без того часто заколотились их маленькие сердца, когда батарианцы начали обыскивать поселок. К счастью, бойцы Граака отвлеклись на коммандера Шепард, иначе мелким воришкам ни за что не удалось бы выбраться за периметр, по которому сейчас ходят суровые солдаты, и каждый следит за обстановкой в четыре глаза. А уж если еще и являются «Синие светила», то можно не сомневаться: свидетелям и соглядатаям тут не будут рады. А наемники способны вывернуть незваных гостей наизнанку. Просто потому, что они могут.
Ворка пробираются за камнями, стараются даже не дышать в сторону главного входа и грустно думают, что сегодня не их день.
*
Звонок в дверь застает Джеймса Вегу, когда он сидит за столом, поставив подбородок на тяжеленный кулак, и напряженно размышляет. Ноги его обвиты винтом вокруг ножек табуретки. Взгляд устремлен в стену, на которой нет ничего примечательного, кроме старого постера «Бласто». Загорелый лоб собран толстыми складками. Со стороны может показаться, что миру явился новый роденовский «Мыслитель», однако каждый, кто свел с Джеймсом хотя бы поверхностное знакомство, знает, что натура это цельная, жизнерадостная и не склонная к рефлексии и философствованию. Вот и сейчас он погружен в размышления совершенно практического свойства, что, впрочем, не мешает погружаться с головой. Когда в прихожей раздается переливчатая трель, Джеймс, все еще не до конца вернувшись в реальность, отправляется к двери и распахивает ее. Тут с него мигом слетает вся задумчивость.
– Адмирал Андерсон, сэр! Добрый день, сэр!
– Вольно, капитан-лейтенант, – говорит адмирал Андерсон, хмурый, как штормовое море. – Могу я пройти?
– Нет, сэр! – вырывается у Джеймса, прежде чем он успевает подумать, а его плечи полностью закрывают дверной проем, так что внутрь не просочится даже ящерица, а не только корпулентный мужчина вроде адмирала.
– Нет, капитан-лейтенант? – уточняет Андерсон.
– Я… у меня женщина. Сэр.
– Поздравляю.
– Спасибо, – отзывается Джеймс и срывается на мелкое неуместное хихиканье. Больше всего он напоминает сейчас развеселившийся двустворчатый шкаф.
Глаза адмирала ощупывают его лицо, и Джеймсу очень хочется зажмуриться и притвориться, что он в домике и не играет. Кажется, что пытливый взгляд оборачивается вокруг его мозга, а потом выходит через ухо, хотя это противоречит всем законам оптики.
– Скажите мне откровенно, – голосом Андерсона можно морозить лед для коктейлей, – эта женщина – коммандер Шепард?
– Что?.. Нет! Нет, сэр!
– О. Мне показалось… неважно. Люди часто так реагируют на коммандера Шепард. Скажите, капитан-лейтенант, а когда вы в последний раз ее видели?
– Коммандера?
– Нет, чтоб вас, вашу новую пассию!
– Кого?..
Адмирал Андерсон смотрит в честное лицо Джеймса и пытается понять, не было ли в последнее время у капитан-лейтенанта Веги боевых столкновений, в ходе которых у оного капитан-лейтенанта могла приключиться контузия головы.
– Вы же сами сказали, что у вас женщина.
– Это не пассия, сэр, это честная девушка! Так вам нужна она? Пригласить?
Что-то во взгляде высокого начальства подсказывает Джеймсу, что еще немного – и его самого пригласят чистить картошку на всю пятую флотилию Альянса. Вручную, как в допотопные времена. Или обойдется, и он просто и бездуховно получит по морде.
– Да хоть богородица пресвятая, капитан-лейтенант! Когда вы видели коммандера Шепард?
– Ну… если не на видео, то… месяц назад? Когда она только вернулась.
– А вчера?
– А вчера нет.
– А никого подозрительного вы в подъезде не встречали? Может, кто-то поднимался к коммандеру, и вы видели его? Или ее? Или… что-нибудь подозрительное?
– Я в подъезде ничего подозрительного не видел, сэр, – абсолютно честно говорит Джеймс. Об этом он готов присягнуть.
Андерсон открывает рот, чтобы спросить о чем-то еще, но отвлекается на входящее сообщение. Он смотрит на датапад, и Джеймс невольно жалеет, что не может сфотографировать старшего по званию. Фото Андерсона в этот момент могло бы стать прекрасной основой для веселого мема в экстранете. Джеймс удивился, если бы узнал, что причиной, по которой адмирала так перекосило, стало короткое сообщение от очкастого аналитика. Аналитик только что обнаружил транзакцию с омни-тула Шепард на Омеге и поспешил обрадовать начальство.
– Свободны, капитан-лейтенант! – гаркает Андерсон и, забыв про лифт, со всех ног несется вниз по лестнице, так что козырек фуражки встает дыбом.
Джеймс пожимает плечами и перестает изображать кусок стены. Он закрывает дверь, думает и на всякий случай еще набрасывает на замок цепочку. Потом проходит в комнату и бросает долгий взгляд на диван у стены. Этот диван немало повидал на своем веку: и десятки коробок с пиццей, и сотни бутылок пива, которое выплескивалось на обивку, и собаку, которую Джеймсу однажды дали на передержку. Он видел Стива Кортеза, который приходил перекантоваться во время ссор с мужем, и парочку веселых девиц. Сейчас на этом заслуженном, покрытом пятнами и боевыми шрамами от когтей диване спит под пушистым клетчатым пледом Эшли Уильямс и изредка всхрапывает.
*
Видо Сантьяго выходит из челнока с таким видом, будто делает всем присутствующим большое одолжение. За ним по двое выпрыгивают на пыльную землю Патрокла «Синие светила» и выстраиваются напротив входа в здание. Вдоль стены уже стоят, ухмыляясь, батарианцы, так что зажатый между зеленой и бело-синей линиями Видо выглядит распорядителем бала, готовым объявить о начале контрданса.
– А красная дорожка где? – спрашивает он, брезгливо скривив губы.
– Красную дорожку ты уже походу вынюхал, мужик, – отвечает ему Торн. – Товар принес?
