Текст книги "О горячей любви к драконам (СИ)"
Автор книги: Графит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
– Перекинулись парой слов. Будьте осторожны, Каарас. Это скользкий и опасный человек. Не нужно с ним откровенничать.
– Нахуй оно мне надо, – проворчал Адаар. – Как будто это я с ними всеми подолгу пизжу. Я на приеме все равно для мебели. Раскланяемся да разойдемся.
– Пожалуй, так будет лучше всего. Вы ждете его к ужину?
– Я его вообще не жду… но припрется к ужину, да, на халяву все пожрать горазды.
– Тогда у нас есть еще примерно полчаса, – Фредерик вдруг оказался близко-близко, прижался тесно, словно весь под Адаара заточенный. – Разрешите похитить немного вашего времени, милорд Инквизитор?..
Ужин удался средней паршивости, но чего ждать еще от ужина с орлейской делегацией? Барон Мартен оказался толстячком лет сорока с неожиданно красивыми глазами – такие глаза бы бляди дорогой, а не пузану в уродской носатой маске. Зато легко удалось выполнить обещанное Фредерику и не болтать лишнего – барон сам пиздел без перерыва, так что Адаар не понял, как высокий гость (хотя на самом деле низкий, несмотря на модные каблуки) умудрялся что-то есть. У самого Адаара с этим вечно не ладилось – только кусок откусишь, так каждому, сука, сразу есть дело до мнения Инквизитора. И вот хоть давись, хоть глотай, не жуя, хоть отвечай с набитым ртом, и пусть вся знать еще раз убедится, что Инквизитор – скотина невоспитанная. Да и то сказать, что еда на приемах, когда принимали послов, была по моде – какое-нибудь гнездышко из теста, в нем лежит ложка салата, и эту хреновинку положено смаковать под вино и расхваливать вкус. Адаар однажды по простоте душевной спросил Жозефину, с чего они вдруг стали на гостях экономить, так та обиделась…
Так что посреди ночи Адаар проснулся от бурчания в животе – рычало так, словно в кишках личный дракон завелся. Хорошо еще, что Фредерика не разбудил, тот ночевать не остался, к себе ушел. А Адаару уже не впервой были ночные вылазки на кухню, главное, чтобы никто не запалил. Ладно, если слуги, а вот как-то парочка из посольства, правда, ферелденского, возжелала на звезды посмотреть на ночь глядя, а от этого зрелища пришла в такое буйство, что решила перепихнуться прямо у окна в коридоре. Только начали, а тут Адаар с куриной ногой в одной руке и с куском хлеба в другой! Пиздец неудобно вышло, а по Скайхолду потом слухи ходили, что милорд не то за нравственностью бдит, не то за гостями подглядывает… Дориан тогда ржал, как припадочный, и просил «милорда, с которым добродетелями сравнится лишь мать Жизель» не изгонять его, мерзкого мужеложца, за пределы Скайхолда.
Поэтому от кухни до своих покоев (слово-то какое – «покои»! Знала бы мать, где ее сынок-лоботряс жопу пролеживает…) Адаар добирался кружным путем. Заодно и воздухом дышал с крепостной стены, а стража там была ко всему привычна, ее явлением Инквизитора не смутишь. Дракона в кишках он успокоил холодным мясом и кружкой пива. После пива потянуло по естественной надобности, но чем еще хорош был путь по стене – отлить можно было по дороге, не ползти до отхожего места. Так что Адаар на время скрылся в тени, а когда оттуда выбрался, затягивая завязки на штанах, увидел приземистую фигуру, которая брела по двору в сторону Фредерикова подвала, где лежали разделанные на куски драконы. Адаар прищурился и узнал барона Мартена.
Барон ему не понравился – правы были те, кто его пиздюком называл. Все у него с улыбочками, с шутеечками, а глаза, как у гургута – так и смотрит, падла, как ухватить половчее. Такой с шутками да прибаутками без мыла в жопу залезет. К Адаару, правда, он и не вязался, но тут не угадаешь, когда такой весельчак тебе свинью подложит и с какой стороны. Правда у Адаара была благодарность императрицы Селины, если эта бабешка хоть сколько-то ценила собственную жизнь, так что подсылать какого-то хуя с мешком дерьма ей резона не было. Да и за ужином он не слишком выкобенивался, так, как нормальный дворянин из Орлея, они все с припиздью. И Жозефина не жаловалась. А все же Адаар жопой чуял, что не все так просто. Вот нахуя барона посреди ночи понесло к Фредерику в лабораторию? Заблудился спьяну? Или возжелал на опыты посмотреть? Да даже самого Фредерика на ужине не было, так что он никого не мог пригласить поглядеть, как красиво драконья чешуя меняет цвет в кислоте. Кстати, правда красиво, там такие блестки золотые получаются, Адаар видел… Но не драконью же лапу барон решил спиздить на память посреди ночи?
Поднимать тревогу Адаар не стал – позовешь кого, а окажется, что гость и правда заблудился, позор будет на весь Орлей, Жозефина умается последствия разгребать. Сам решил разобраться – что может против Инквизитора один барон, который если и воевал в последние годы, то с жарким и плюшками?
Барон уже спустился в подвал, нигде не запнулся и не зашумел – вряд ли был пьяный, значит. Адаар прокрался за ним к двери, медленно прижался ухом к щели у косяка.
– …не смог насладиться вашим обществом за ужином, – вот голос у барона Мартена, в отличие от него самого, был приятный. Лучше бы баллады распевал на досуге, а не по посольствам мотался.
– Вы же знаете, я не любитель светских мероприятий, – Адаар узнал голос Фредерика. – Свободное время я предпочитаю посвящать научным изысканиям. И часто обедаю или ужинаю на рабочем месте.
– Я так и понял, дорогой профессор, я так и понял и подумал, что застану вас в лаборатории. В конце концов, мы так давно не виделись, что я не мог упустить такую возможность спокойно поговорить. Вы здесь один? Захотелось поработать ночью?
– Один, милорд. Ночью проще думается.
– Полностью согласен. Ночью возникают очень интересные мысли, жаль, что иногда они печальны… Я смотрю, вы не теряли времени зря. Прелестный экземпляр. Кто это?
– Зимодых.
– Очаровательно. Полагаю, он вам достался благодаря великодушию Инквизитора? Насколько я понял, милорд героически расправляется с драконами, а вам отдает… хм-м… отходы?
– Вы не ошиблись, барон.
– Надеюсь, у вас здесь найдется два стакана… чистых стакана. Я захватил с собой бутылку «Блондинки на солнце», которую не грех и распить в честь нашей встречи.
За дверью что-то мягко стукнуло, потом звякнуло – наверное, Фредерик искал посуду. На этом месте можно было бы и уйти. Никаких загадок – встретились старые знакомые, решили хлопнуть по рюмашке без свидетелей. Но Адаар не ушел. Не понравился ему голос Фредерика – тот будто на сломанный стул сел, так что ни вздохнуть лишний раз, ни слова сказать, чтобы не грохнуться. «Зимодых», говорит! Это Фред-то, который об этом самом зимодыхе мог шпарить три минуты без перерыва, как по учебнику!
Раздалось знакомое, ласкающее слух булькание – за дверью разливали.
– Прошу вас, профессор, не стесняйтесь. Я сомневаюсь, что в местной глуши вам часто удается раздобыть напитки, которые по-настоящему ласкают ваши вкусовые рецепторы. Я ведь употребил верное слово? Все же я, в отличие от вас, Университет не заканчивал…
– Вы совершенно правы, барон. Я имею в виду – в выборе слов. Что до остального, то здесь я вам возражу. В Скайхолде умеют принимать гостей.
– Но вы-то, дорогой мой, уже давно не гость. Но вы правы – я могу заблуждаться. Откуда бы мне знать о местных порядках и обычаях, если вести от вас приходят редко и нерегулярно?
Так. Адаар нахмурился. Что еще за херня? Фредерик переписывается с этим пиздюком? Которого Адаару расписывал как опасного мудака – слова ему не скажи лишнего? А сам, значит, весточки ему шлет, спасибо, что хоть «редко и нерегулярно»!
– Разве? – Фредерик сказал это беззаботно, потом сглотнул и закашлялся – какая ему «Блондинка на солнце», он в жизни крепкого не пил… – Мне казалось, что я пишу письма достаточно часто…
– Ваши письма, профессор, больше напоминают листовки, которые сторонники Инквизиции разбрасывают на площадях или лепят на стены. Ну, вот взять последнее ваше письмо. Цитирую: «Были в Эмприз-дю-Лионе, Инквизитор победил трех драконов». Драгоценный мой, мы знаем ваш интерес к драконам, но, честное слово, мы ждали от вас совсем не этого.
– Да? Но это вполне точное описание событий.
– Бриллиантовый мой, я знаю, что вы человек науки и гонитесь за точностью. Но ваш покровитель – не человек науки, ему необязательно сообщать все… постфактум. Даже нежелательно. О том, что Инквизитор уже сделал, и без того кричат на всех перекрестках, такие сведения не стоят даже чернил, которые вы тратите на письма. Куда интереснее то, о чем не кричат. Говорят шепотом. То, что еще не произошло, но вероятно произойдет? Понимаете, куда я клоню?
Адаар застыл столбом у двери и не верил своим ушам. Точнее, уху, которое так и было прижато возле косяка. Не могло этого всего быть, потому что, блядь, просто не могло! Это же… Фред.
– Я не гожусь для этой работы, милорд. Я с самого начала так и говорил герцогу…
– Тише, мой дорогой, обойдемся без имен. Я верю, что вы не пригласили сюда особенных гостей в плащах и с кинжалами, но… имена можно не произносить. Ведь правда? Вы ведь соблюдаете наши договоренности?
– Зато их плохо соблюдаете вы, – огрызнулся Фредерик. – Там, в пустыне… вы обещали мне защиту, а что в итоге? В итоге вся экспедиция погибла, кроме меня – да и я бы отправился к Создателю, если бы не помощь Инквизиции!
– Вы ведь сами видите, мой бесценный профессор, как удачно все сложилось. Вы так быстро и изящно проникли в ряды Инквизиции, что впечатлили не только меня. Вот и зачем было так долго сопротивляться очевидному – вы прекрасны в этой роли! Я даже милашкой Аглаей в роли генерала Не-Шеритана на главной сцене Вал Руайо восхищался меньше. Да и донесения ваши в то время были куда более… красноречивы.
Адаар стиснул зубы. Голова раскалывалась – там как будто поселился безумный гном и пиздил молотом все, до чего дотягивался. В ушах зазвенело – даже странно, что он мог так четко слышать каждое слово. Лучше бы оглох нахуй…
– Милорд, я повторюсь. Я не гожусь для этого дела. Я не способен находить факты, которые вам интересны. Я согласился лишь из-за знакомых вам условий…
– …которые ничуть не изменились с того дня, мой изумрудный, – барон мелко рассмеялся. – Или вы об этом забыли? Нет, я понимаю, что вы устали: дикая местность, никаких культурных развлечений, а с некоторых пор еще и необходимость делить постель с нашим незабываемым милордом Инквизитором… Я восхищен, профессор, – даже и не думал, что вы решитесь на такой шаг. Ученые – потрясающие люди, как я недавно говорил в Халамширале….
Звон, наконец, заполнил всю голову, и Адаар оглох. И почти ослеп – перед глазами заколыхалась мутная красная пелена. Зато тело отпустило разом, и тело принялось действовать: оторваться от косяка, распахнуть дверь, шагнуть внутрь…
Они сидели за столом друг напротив друга, оба в масках. Барона Мартена Адаар просто швырнул в стену, попал в полки со склянками. Зазвенело, загромыхало, завоняло, и пузан свалился на пол лицом вниз, когда ему по макушке прилетело ступкой. Должен был выжить. А если нет, невелика потеря.
Фредерик не шелохнулся. В полумраке глаз в прорезях маски не было видно – просто две дыры на месте глазниц. Это было хорошо. Будь он без маски, Адаар не сдержался бы. Сделал что-нибудь, после чего только удавиться. Так было проще. Проще.
– Ну? – прохрипел Адаар, нависнув над столом.
Он сам бы ответил «на хую баранки гну». Фредерик уставился на свои руки, которые лежали на столешнице. Без перчаток – то ли опытов не ставил, то ли снял их из-за гостя. На безымянном пальце заусенец. На указательном порез – умудрился рассечь кожу листом бумаги, ветеран, бля, научных боев. Порез был длинный, и Адаар, жалея, зализывал его тогда с глупой поговоркой. У варгеста боли, у гургута боли…
– Ну?!
– Герцог Гаспар де Шалон послал меня шпионить за Инквизицией, – медленно произнес Фредерик. Адаар опустился на стул. Колено, давным-давно ушибленное в пьяной драке, вдруг заныло – на погоду, наверное. – Он не выносит Инквизицию после того, как вы спасли императрицу в Халамширале. Теперь, в изгнании, он мало что может, но, видимо, на что-то надеется… У него остались старые связи. Перед моим отъездом в Западный предел меня нашли его люди. Не знаю, как они поняли, что вы отправитесь туда же. Но мне обещали вознаграждение и помощь в работе за любые сведения об Инквизиции…
Адаар молчал.
– Я отказался, – продолжил Фредерик, не дождавшись ответа. – Что за наглость, я же не шпион, а ученый! У меня не было ни опыта, ни знаний для подобного… ремесла. Да и желания – тоже. Я ничего не имел против императрицы и Инквизиции. Я не знал тогда, что…
Он сглотнул. Адаар молчал. От вони, которая тянулась от разбившихся склянок, гном в голове снова разошелся – казалось, что череп разлетится к хуям, рог налево, рог направо.
– Он поймал меня. В юности я был неосторожен. Я думал, что можно плевать на Игру. Я переписывался с человеком, который… не принят при дворе. У него кошмарная репутация, а его взгляды на редкость скандальны, хотя в чем-то я был с ним согласен. Тогда он еще считался эксцентричным, но безопасным, и мне доставляло удовольствие переписываться с местной «белой вороной». Не знаю, как к герцогу попали эти письма, но если бы они всплыли сейчас, я мог бы попрощаться с карьерой в Университете, а мой брат мог бы забыть о своей мечте стать генералом. В Игре не прощают таких ошибок.
Угу, подумал Адаар. В Игре. Все вокруг играют, кто из Орлея. Жозефина в Игре, Лелиана тоже, не говоря уже о суке Вивьен. А он, придурок, чего-то там пытался слепить всерьез – так терпи теперь, когда хуев за шиворот насовали.
– Я не смог отказаться, хотя обещания помощи и защиты герцог сдержал едва ли наполовину – да и откуда бы ему было взять людей… Но я подбадривал себя тем, что действую во благо. Вас мне расписали чудовищем, которое погубит Орлей. Императрица – марионетка Инквизиции, говорили мне. Не то чтобы меня утешали эти слова, но верить в них было проще. Проще, пока я не узнал вас…
Узнал, повторил про себя Адаар. Узнал и чуть с перепугу в пески не съебался, когда я спизданул лишнего про маску. А потом ничего. Привык. В постель вот залез, справился с собой, значит. Вон, уже весь штаб Гаспара об этом языками чешет. Ну, Гаспар, ну, хуйло в мундире! Адаар не дал ему башку с плеч снять – а надо было.
Много чего надо было. Например, помнить, что раз ты, сука, Инквизитор, на тебя всякое дерьмо будет валиться. Пока есть у тебя метка, всем чего-то от тебя нужно. Даже самым верным. А уж трахаться с кем попало и вовсе забудь. Лучше уж дрочи. Хоть прямо об метку.
Метка в последние дни тоже противно ныла. Все тело не нашло лучше времени, чтобы начать разваливаться.
– И много ты слил?
– Я… – Фредерик вздохнул. – Нет. Немного. Я ведь не военный. И… и не шпион. То есть, никогда им не был. Я ничего не понимаю ни в тактике, ни в стратегии Инквизиции…
Слышали мы это уже. «Ах-ах, ничего не говорите, я не пойму!» Совесть проснулась, что ли? Неловко как-то вышло, не хотелось постельный треп переписывать? Или просто лень телеги катать – а так отписался парой слов для герцога и весь день свободен?
Наверное, если тряхнуть, можно было выдавить из профессора де Серо точнее, что он там понаписал. К боли-то он был непривычный. Адаар это знал, осторожничал, чтобы лишний раз синяк не поставить, чтобы не повредить. В руках Лелианиных людей он бы быстро запел и громко. Может, ему бы даже сломать ничего не успели…
– У меня не осталось копий писем, но…
– Пошел нахуй отсюда, – выдавил Адаар, получилось низко и хрипло, как при простуде. – Лелиане я все расскажу, так что, если шкура дорога – выметайся сейчас же.
– Каарас…
– Нахуй пошел, я сказал! – со второго раза лучше получилось.
Фредерик поднялся. Пошел к двери, сначала неуверенно, а потом ничего, взял разгон, едва не вылетел на лестницу. И ничего. И гром с неба по нему не вдарил, и земля под ногами не провалилась. Адаару почему-то казалось, что обязательно должна провалиться. Нет, нихуя. То есть, как говорят жрицы, если молиться неправильно и не тому, Создатель покарает. А если вот в глаза врать, в постели врать, в душу самую влезть, а потом в нее харкнуть – это ничего, это можно.
Бутылка, которую притащил граф Мартен, так и стояла на столе. Нихуя это не «Блондинка», подумал Адаар, «Блондинку» так не оплетают. И тут напиздел, уебок. Но пойло, наверное, неплохое. Хотелось высосать остатки прямо из горла – может, еще бы хватило, чтобы вырубиться сразу и хоть час, хоть два не знать ничего, не думать…
Адаар тяжелой рукой взял бутылку за горло и запустил ей в закрывшуюся дверь.
========== Методы приманивания и отвлечения ==========
В Скайхолде до сих пор повсюду стояли леса для строителей, сколько Адаар ни орал, что пора завязывать с ремонтом. Ну вот, пригодились – на верхушке лесов Инквизитора никто не искал. Он выбрал те, что снаружи – после подвальной вони хотелось подышать чистым воздухом, а то блевать тянуло.
Помогло слабо. Нихуя не помогло, если честно.
Снизу раздался шорох. Адаар не пошевелился.
– Все подтвердилось, – сказала Лелиана и села рядом, свесив вниз ноги. Убрала прядку со лба – на лесах ветер задувал так, что ей срывало капюшон и трепало прическу.
– М.
– Герцог Гаспар и правда ненавидит вас. И проявил изобретательность. Теперь я понимаю, почему у нас сорвалась крупная сделка и чуть не провалились две операции. И провалились бы… но, должно быть, герцогу не хватило информации.
– А. Ты мне вот что скажи, Соловей… Ты знала? Что де Серо шпион, что он ко мне приставлен следить? Может, и слила через него пару секретов нам на пользу, а?
Если знала, подумал Адаар, я в этой гребаной крепости ни одной живой душе больше не поверю, и ебись оно все болотным единорогом.
– Милорд…
– Не милорди мне. Да или нет?
Лелиана вздохнула, перестала бороться с ветром и отпустила капюшон.
– Нет. У профессора была отличная репутация. Он казался очень… незаинтересованным. Лучший драконолог империи, автор учебников, лектор Университета… если и можно было его заподозрить в шпионаже, то на Селину. И ведь я проверяла его по вашему приказу, милорд, еще до Адаманта. Вы были прозорливы, а я сработала плохо. Я должна была его раскрыть, но не сумела. Прошу прощения.
– Я тоже не раскрыл.
Незаинтересованным он казался. Хуй там. Очень даже заинтересованным он выглядел, особенно под Адааром. Интерес так и пер.
–Поимка шпионов никогда не была обязанностью Инквизитора. Я обязана была все понять раньше. К тому же работал профессор, судя по всему, очень неумело, – продолжила Лелиана. – Другой бы на его месте, если бы не добрался до секретов ставки, так выдал бы герцогу очень многое о наших передвижениях и ваших действиях. Этого так и не произошло, иначе последствия уже дали бы о себе знать.
– М.
– Профессор, кстати, не пытался бежать. Мы нашли его…
– А со вторым что? – перебил Адаар.
– Барон Мартен был пьян, вышел подышать свежим воздухом и упал с крепостной стены.
– Сейчас расплачусь.
– Не помешает. То есть, плакать не обязательно, но выразить соболезнования близким и Орлею, который представлял барон, стоит. Не думаю, впрочем, что Селина будет долго горевать. Не удивлюсь, если на подобный оборот она втайне рассчитывала. Селина – мастер Игры.
– Ладно. Пусть Жозефина напишет, что им там сказать, чтобы не воняли. Я выучу.
Они посидели молча. Леса тихо гудели под ветром, пахло мокрыми опилками. Адаар лег на спину. Уже светлело, звезды пропадали с неба. Летние ночи коротки – всего-то несколько часов прошло с тех пор, как Адаар выбрался на кухню. А казалось – года два.
А если бы он не вышел? Фредерик так бы и вился рядом? Встречал, мать его, на крепостной стене? В глаза смотрел? В рот брал бы, ебись ты провались, и не давился? А потом пришло бы ему новое письмецо – и воткнул бы кинжал Инквизитору между ребер? Иначе из Университета попрут, да и у братца-шевалье карьера сломается…
– Вы не хотите знать, как я поступила с профессором?
Почему-то подумалось: расстреляла у ворот. Все. Конец. Давай обнимемся у трапа, мы не увидимся уже.
– Ну?
– Перевербовала, – сказала Лелиана, и в груди у Адаара развязался какой-то узелок, о котором он и сам не знал. – Он отправился в Вал Руайо с инструкциями, при должной ловкости и желании…
– Лелиана, – отмахнулся Адаар. – Давай без подробностей. Ты никогда мне не рассказывала, кого куда и зачем посылаешь. Вот и сейчас оно мне в хуй не впилось. Лады, Соловушка?
– Как скажете.
– Просто… просто держи меня в курсе, если вдруг что. Выходит, что это я тебе человека нового подсунул, э?
Вроде пиздеца удалось избежать. Никаких тайн Адаар не слил. Никого подставить не успел. Мудак свернул шею. В Инквизиции новый шпион. Какой у него позывной будет? Плакальщик? Бурегон? Или вообще что-то левое? Уж точно никто его больше Фредом звать не станет.
«Нажрусь в хламину», – подумал Адаар.
Нажраться ему поначалу так и не дали.
Корифею-то было все равно, с кем там ебался Инквизитор, так что встречи с этой сукой можно было ждать со дня на день. Приходили свежие вести от Стражей из-под Вал Гамора, Неварре приспичило именно теперь посраться с Тевинтером, тут и там отлавливали агентов венатори, и только красные храмовники после того, как Самсону оттяпали башку, сидели тихо. Каллен, Лелиана и Адаар не вылезали из ставки, Жозефина пчелой вилась вокруг послов. Скандал после смерти барона Мартена удалось замять. Раньше Адаар бы сказал, что собаке – собачья смерть, а значит нехуй раскланиваться. Теперь ему было насрать. Оттарабанил, что положено – и все, забили.
О том, что произошло, Адаар никому не рассказывал, но весь Скайхолд гудел от слухов. Адаар был готов к тому, что ему насуют хуев за то, что шпиона к себе подпустил, но его вроде бы… жалели?
Сначала к нему заявился Каллен и предложил, если вдруг чего, по-дружески размяться, потренироваться и вообще… Чего «вообще», Адаар не понял, но потренироваться согласился. Потом с тем же предложением заявилась Кассандра. Мол, надоело в одиночку чучело рубить, не хочет ли Инквизитор…
– Вместо чучела постоять?
– Составить компанию.
Потом неожиданно приперлась Вивьен.
– Только не говорите, что вам тоже приспичило потренироваться, – помрачнел Адаар. – Не в кондиции я.
Вивьен вдруг цепко ухватила его за подбородок и посмотрела в лицо.
– Цветик мой, возьмите себя в руки. В вас верят сотни людей, извольте соответствовать, пока опасность не минует. Всем нужен милорд Инквизитор. Мы обсуждали, какая это ответственность. И попросту неприлично так расклеиваться из-за новых ходов в Игре. Подобная несдержанность в эмоциях недопустима, если вы не хотите полностью потерять лицо.
Адаар еще раз показал несдержанность в эмоциях, потерял лицо и в паре крепких выражений выдал все, что думает об Игре и всех, кто в нее играет. А Вивьен вроде бы даже и не обиделась и не оскорбилась. Никто в эти дни на него не обижался, даже если Адаар вел себя, как еблан. От этого он чувствовал себя убогим и срывался чаще. Но все как будто задались целью его отвлечь. Сэра даже испекла ему печенье. Адаар чуть зубы о него не сломал, но она вроде старалась. А может, и шутила так, хрен поймешь ее.
А некоторые так отвлекали, что лучше бы, блядь, и не пробовали.
Сначала они с Быком проебали союз с кунари. Ну и хуй бы с ним, невелика потеря, Адаар этих сегеронских ебанатов никогда не жаловал, а «Боевые Быки» были свои, их венатори сдать ради какой-то дипломатии подлость была бы последняя. Кунари обиделись на что-то, гниды, и прислали письмо в духе «мы никого не виним, но если вы все сдохнете, плакать не будем». А Быка заклеймили тал-васготом и мудаком последним. Как по Адаару, так Бык уже давным-давно вел себя, как тал-васгот, а не правоверный кунари, но он всерьез чего-то стал страдать, так что они решили надраться вдвоем – у обоих был повод.
Начали-то вдвоем, а продолжили толпой. Подробности Адаар помнил смутно. Вроде сначала они сопли развесили, слово за слово, а потом после пятой понеслась… Вспоминалось, как он, Дориан и Блэкволл плясали на столе, задирая ноги, а Бык хлопал в ладоши и чего-то радостно мычал. Стол не выдержал, даром что дубовый, и к хуям развалился, так что вышла куча мала, а снизу оказался Борода. Пока его доставали и проверяли, целый или нет, он вдруг расквасился, стал лить слезы и стонать, что все в Скайхолде добры к нему, а он не заслужил добра и права называться другом. Адаар послал его проспаться, Блэкволл вышел, шатаясь, и обнаружился только через две недели в Вал Руайо под именем Тома Ренье. Его еще и повесить собирались за старые грехи.
Адаар понесся галопом в Вал Руйао, и ему разрешили свидание – еще бы не разрешили, бля, после всех заслуг перед Орлеем. За пятнадцать минут Блэкволл скорбно молчал, потом оправдывался тихо, потом оправдывался громко, потом снова молчал и раздувался с бородой торчком. Адаар все это время попросту орал, так что вся тюрьма развлекалась.
– Ты опиздохуел, что ли?! Хули молчал?! Ебло-то не вороти, я здесь! Подсказываю: у тебя над бородой в голове есть дырка, называется рот. Так вот надо было его открыть и сказать словами: у меня проблемы. Три слова, блядь! Три! Или рыцарю считать до трех слишком сложно?! А мне теперь за тобой, пиздокрылом, через полстраны переться!
– Так и не ехал бы.
– Ага, блядь, размечтался! Захлопни ебальник, раньше надо было говорить, а теперь заткнись! Ну заебись, ну заебись, ну заебись…
Тут Адаар сообразил, что Блэкволлово молчание его так раздраконило, потому что в Скайхолде не один Блэкволл до последнего молчал и сопли на кулак мотал в углу, и взбеленился еще больше. Так что расстались они недовольными друг другом.
В итоге Бороду все-таки вытащили, благодаря связям Жозефины, и убили на это столько денег, что дешевле было бы тюрьму штурмом взять, развалить, а потом новую построить. С позолоченными решетками. Но, главное, увезли этого Стража-не Стража обратно, и тут оказалось, что Адаар еще и обязан его судить.
– Совсем пизданулись?
– Так положено, милорд, – Жозефина держала лицо и сосредоточенно хмурила тонкие брови. – Вы представляете в Скайхолде закон, а Блэкволл… или Том Ренье повинен как в преступлениях против Орлея, так и против Инквизиции.
– Я ебу скелет в гробу… – вздохнул Адаар и отправился вершить суд, потому что спорить с Жозефиной было все равно что в карты играть – дураком останешься, и хорошо, если в штанах.
Блэкволл, холера бородатая, еще пытался что-то героически пиздеть про свои преступления и прегрешения, ему бы в балаганах выступать. И такой он, и сякой, и не надо ему жалости, и Адаар сам не лучше, раз вытащил его из тюрьмы. Придурок. При чем тут «лучше-хуже»? Что, если бы Адаар загремел в тюрягу, Блэкволл бы его там бросил, потому что нехуй благородным рыцарям возиться с каким-то чмом каталажным? Ага, как же, отнеси мой хуй поссать. Чего начал-то?
– Борода, – рявкнул Адаар, когда Блэкволл зашел уже на третий круг, – ты меня историей о своем мудачестве затрахал во все щели. Я ее слышать больше не могу, так что давай по-быстрому. Остаешься в Инквизиции или нет? Если да, то да, если нет – разбежимся. Давай в одно слово, а то за тобой записывать умаялись уже, у девочки скоро рука отвалится!
Блэкволл пожевал губами, моргнул и спросил:
– И все?
– Нет, блядь, устроим ритуал с приношением младенца и свальной еблей. Конечно, все!
– Остаюсь.
– Родил, наконец. Ну вот и ладушки, – Адаар поднялся с трона. – Суд окончен, всем спасибо.
– А что, – тихо спросил Блэкволл, когда Адаар поравнялся с ним, – если бы я сказал «нет», лучники на стенах ждали бы, когда я выйду за ворота?
– Совсем ебанулся взаперти, – только и покачал головой Адаар.
Посреди такого балагана страдать над горькой судьбинушкой времени и не оставалось, куда там. Если и находился свободный час, так Адаар его либо с «Быками» проводил, либо тратил на тренировки и муштру солдат вместе с Калленом, потому что магия магией, драконы драконами, ведьминские дела – ведьминскими, а в бой с армией Корифея надо было отправлять простое солдатье.
Вот ночами пиздец наступал, да, но тут уж ничего не поделать было. Адаар терпел и наутро гонял солдат еще сильнее.
Долго не доебывался до него только Дориан, спасибочки за это. Вот только и он однажды вечером приперся к Адаару, когда тот только из ставки вернулся и был злой, как в жопу укушенный – орлейская знать опять чего-то чудила, и от Жозефиновых пояснений про браки, дуэли, примирения и родство у Инквизитора мысли мутились и глаза на переносицу съезжались, а надо было еще чего-то решать.
– Уделишь время? – Дориан без стука заявился. Как к себе домой ходят, блядь, никакого уважения.
– Что, и ты хочешь потренироваться и вообще? – буркнул Адаар. – Давай в другой раз, что-то у меня желания нету, ни для тренировок, ни для вообще.
– Еще чего, – фыркнул Дориан, стряхнул со стула лежащие там штаны, сел и заглянул в стакан, который на столе стоял. Ничего там не было, в стакане. Адаар пить в комнате себе запретил – что он, пьянь последняя, чтобы тут с зеркалом чокаться? Если уж приспичило выпить – вали в «Приют Вестника» или хоть на конюшню к Бороде, у него всегда заначка была. А в одиночку – хуже нету. – Про твои тренировки уже вся крепость в курсе. А я себе дорог в целом виде. Это тело слишком хорошо, чтобы я его так бездарно испортил.
– Нихера себе. Ты за словами-то следи. Я что, кого-то на тренировке покалечил?! Да ни разу не было.
– Вот я и не хочу, чтобы первый раз случился на мне, – отрезал Дориан. – А с твоим режимом дня и тренировок это вот-вот случится. Ты в зеркало себя видел? У тебя глаза красные, как у зараженного храмовника.
– Некогда мне в зеркала смотреть. И нехуй – я усы щеточкой не укладываю, как некоторые. Чего хотел тогда?
– Как грубо. Друг уже не может зайти к тебе, чтобы провести время в приятной беседе?
– С Быком побеседуй. В нас приятности примерно поровну.
– С Быком… – Дориан прижмурился и улыбнулся, полоска зубов блеснула между темных губ. – С Быком беседа грозит прийти к завершению, несомненно, приятному, но не всегда уместному. Кроме того, ты ошибаешься. «Приятности», как ты говоришь, в Быке в последнее время заметно больше, и не потому, что он изменился.
– А ты не прихуел ли? – рявкнул Адаар и навис над Дорианом, так что того тень накрыла. Рука так и тянулась съездить по зубам. – У нас нашествие Корифея на носу, в Орлее бардак, в Ферелдене венатори шпионят, с кунари разосрались, а ты хочешь, чтобы я тебя беседами развлекал? А виноград тебе не почистить?!
– Раньше тебе ничего не мешало, – пожал плечами Дориан. – Я не про виноград, конечно, тут от тебя толку мало. Мы сейчас в куда лучшем положении, чем после разгрома Убежища. Корифею мы уже несколько раз сорвали планы, в Орлее закончилась гражданская война, а кунари… что-то я не припомню за тобой нежной дружбы с кунари. Поэтому изволь не сваливать все на политическую ситуацию. И в чем же причина такого раздражения, м-м?
