Текст книги "Surface tension (СИ)"

Автор книги: Glory light

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Ученый порылся в куче бумаг на столе и наконец извлек на свет длинную распечатку, на которой был явственно заметен след бутерброда. Лосиния придвинула свободную табуретку и тоже села. Изучение схемы повлекло за собой бурную дискуссию с перекрикиванием друг друга, гневными ударами копыт по столу и потоком непонятных Нюше терминов. В процессе оба периодически вскакивали, потрясая злосчастным листом, или пытались писать на нем одновременно, причем одним и тем же карандашом. Несмотря на то, что они едва не ругались, каким-то шестым чувством Нюша понимала, что Лосяш и Лосиния, профессор и его аспирантка, знают друг друга настолько близко, что понимают с полуслова. Знают, чего друг от друга ждать. И этот, казалось бы, незначительный факт, ранил до странности больно.

Страсти улеглись минут через пятнадцать. Лосяш сложил лист и убрал его в какую-то толстую книгу, Лосиния воткнула карандаш в прическу и решительно встала с табуретки. – Послушай меня. Я не химик, меня никто не учил химии. Но из меня неплохой ассистент, этого ты забыть не мог. Давай попробуем повторить этот опыт за две недели. Если у нас получится и ты добьешься своей цели, ты едешь со мной на церемонию. Если мы не успеем, я уеду и никогда больше здесь не появлюсь.

Лосяш не сразу нашел, что ответить. Несколько минут он, подперев копытом щеку, смотрел в выключенный монитор.

– Я никуда не поеду. Мне это не интересно, – наконец буркнул он. – Да и тебе следует быть осторожнее в своих предложениях. Это невыполнимо.

А она… только фыркнула. – Ты работал один и пробовал новую методику. Запустим два параллельных эксперимента: один – контрольный, второй будем модифицировать. Поменяем катализатор, мешалку помощнее, да мало ли! Я могу работать в твоем режиме, вспомни. Ну а нет – значит, нет. Лосяш, да что ты как дитя малое! – неожиданно взорвалась она. – Или ты получаешь отработанную методику, которую потом запатентуешь, и в таком случае церемония для тебя пройдет в эйфории и гордости за себя, или ты опять ничего не теряешь, сиди тут сколько угодно в своей норе! Наука в обоих случаях только выиграет.

Совунья стянула с головы шапку и теперь машинально мяла ее в крыльях. Эта девица оказалась умнее, чем она ожидала. Но два лося… два лося – это то, что в народе называют «нашла коса на камень». Ученый молчал. Лосиния выдернула из волос карандаш, бросила его на стол, и он со стуком откатился к монитору. Это оборвало словно повисшие в воздухе секунды напряжения.

– Лосиния, я должен подумать.

Такой ответ ее устроил. Она молча протянула копыто, он так же молча пожал. Взгляды, которыми они при этом обменялись, больше подошли бы соперникам на ринге. «Не получится». – «Посмотрим». По выражению лица Совуньи Нюша окончательно поняла, что в качестве двигателя прогресса два лося – страшная сила.

– Когда ты решишь? – Я зайду к тебе. Ты ведь живешь у Совуньи?

– У меня, у меня, – вклинилась упомянутая. Это сколько ж можно не обращать на нее внимания! Поняв, что сейчас самое время откланяться, сова встала из-за стола. – Идем, девочки. Впереди длинный день.

Лосиния, не оборачиваясь, направилась к двери. Сова вышла следом, Нюша, еле переставляя копытца, плелась последней. Уже когда она надевала плащ, Лосяш негромко ее окликнул. Не веря своим ушам, хрюшка остановилась. Как была, в заляпанных грязью сапогах и расстегнутом дождевике.

– Спасибо. – За что?

Несколько неуверенных шагов обратно, бурые следы подсыхающей грязи на полу. Потом, потом она вымоет пол, не сейчас.

– Ну, ведь вы, самоотверженная моя, были здесь всю прошлую ночь. Вы меня жалеете?

Нюша растерялась. Нет, то была не жалость. Желание поддержать, разделить с ним его злость на самого себя, его разочарование. Одна ноша на двоих – всё легче. Но как это выразить словами… Объясняйся она с каким-нибудь Барашем – и за словом бы принцесса долины в карман не лезла. А вот с лосем все иначе. И маленькая розовая хрюшка для него – еще ребенок.

– Нет, – выдавила она, стараясь скрыть вспыхнувший на щеках румянец. – Ты умный. Я просто думала, что хочу… чтобы в следующий раз у тебя всё получилось. Ну или хотя бы пусть неудача будет не твоей виной, – сбивчиво закончила Нюша, не зная, снять плащ или не стоит, всё равно она вроде как уже уходит. От этого она еще больше смущалась.

Лосяш кивнул. То ли своим мыслям, то ли согласился с Нюшиным бормотанием, но в любом случае это ее подбодрило. – Лосяш… скажи, а почему ты к нам обращаешься на вы, а к ней одной, – она махнула копытцем в сторону выхода, – на ты?

Этот день определенно должен был стать днем длинных пауз.

– Ох, любознательная моя… если хотите, я расскажу вам одну историю. Но для этого вам придется снова разуться и пройти.

Нюша торопливо скинула сапоги на коврик у двери и протопала к компьютерному столу. Уселась на свободную табуретку и приготовилась ждать. Лосяш мерил шагами комнату.

– Когда я был молод… это, конечно, было не так давно, как у уважаемого Кар-Карыча, но тоже достаточно приличный срок назад… у меня была аспирантка. Она имела какой-то невразумительный диплом бакалавра, не тянущий и на среднюю курсовую, но очень хотела быть биологом. Как она сдавала вступительные экзамены, я не знаю, принимал ее не я. Но однажды утром она появилась на пороге моей лаборатории, девушка с двумя косами, уложенными вокруг ушей. И сказала, что теперь она будет работать у меня. Готова приходить к шести утра и, если того потребует задача, даже раньше.

Нюша присвистнула: ей ли не знать, какую реакцию у лося вызвало это заявление.

– Где-то с полгода она привыкала. К тому, что у ученых нет рабочего дня в традиционном понимании. Сутки на ногах – значит, сутки. Двое – ничего не поделаешь, держись. Она выстояла. Нет, я не пытался, заваливая ее работой, сделать из нее копию себя. Я просто хотел, чтобы она поняла, во что ввязалась. К концу первого года ее аспирантуры я был без нее как без рук. Тогда мы и начали понимать, что нас связывает уже нечто большее, чем просто работа. «Лосяш и его Лосиния», – хмыкнул он, видимо, цитируя кого-то из коллег. – На втором году аспирантуры у нее было полтора десятка публикаций и примерно столько же – конференций в «Апробации работы». И мы уже несколько месяцев были вместе. А потом… а что потом? Лосиния – женщина, а для женщин внешность всегда на первом месте. Даже для таких, как она. А она необыкновенная, Нюша, она такая же сумасшедшая, как и я. Мы чувствуем друг друга – до сих пор, потому что у нас за плечами – совместные эксперименты, сотни бессонных ночей в лаборатории и холодные бутерброды, разложенные на вытяжке. Но, как я уже сказал, для женщин внешность всегда на первом месте. Моя Лосиния – совершенно нелогично! – предпочла другого.

– Какой ужас… а почему?

– Видишь ли, некоторые, не побоюсь этого слова, лоси!.. А, впрочем, неважно. Ее не устроил размер моих очередных рогов. Что именно не устроило меня – ты и сама поймешь из вышесказанного. На тот момент я предпочел бы никогда ее больше не видеть.

– А сейчас? Ты же был рад.

– У меня к ней уже не осталось никаких чувств. Поэтому я могу искренне радоваться ее приезду. Я ведь действительно давно ее не видел. Коллеги вроде нас – это уже ближе, чем друзья. Что и позволяет нам так общаться. Не удивляйся.

Нюша не удивлялась – она была просто ошарашена. Видимо, в этом есть какое-то особое искусство – радоваться встрече с кем-то, кто однажды больно тебя ранил. Ей самой пока этого не понять. И безупречная Лосиния, такая умная и талантливая, поступила с ним как последняя свинья! Хрю.

Ну уж нет… никуда Лосяш с ней не поедет. Вот только почему он рассказал эту историю именно Нюше? Не Совунье, которая, с ее-то опытом, всегда даст толковый совет, а именно Нюше. Хрюшка машинально покусывала копытце. Ее настроение неуверенно и тревожно, но все же начинало порхать первыми весенними бабочками.

========== Глава 3 ==========

Не прошло и года. Автора временно покидала муза.

1

Уж если Нюша за что-то бралась, то делала основательно. Особенно это касалось создания очередного облика принцессы. К тому, чтобы сразить Лосяша наповал, хрюшка подошла со всей ответственностью: напудрилась, собрала копну кудряшек и в качестве последнего штриха дополнила новые туфли модным этой весной элегантным браслетом на щиколотку. Уже не было смысла обманывать саму себя: ей нужен Лосяш, и ради его внимания принцесса долины пойдет на все. Это было волнующе, немного тревожно и так по-взрослому… Временами Нюше казалось, что события и ощущения сменяются слишком быстро, чтобы успевать на них реагировать.

Все было бы замечательно, если бы не одна так некстати появившаяся проблема. У этой проблемы была уложенная венцом коса, защищенная кандидатская и умение работать в сумасшедшем режиме Лосяша. Проще говоря, Нюша уже заранее видела, как ее томное изящество разбивается о стену самоуверенной невозмутимости Лосинии. Отступать было поздно – время принимать бой. Нюша в последний раз взглянула на себя в зеркало и, довольная увиденным, немного успокоилась: не устоит.

Вот только и она на своих каблуках долго не устоит. «Протез копыта какой-то, честное слово!» – хмуро буркнула Нюша, спускаясь с лестницы и едва не улетев носом в песок от подвернувшегося незаметного камешка. На какие только ухищрения не приходится идти порядочной девушке, чтобы стать еще красивее! Когда впереди показался дом Лосяша, хрюшка уже не верила, что дойдет, – копытца болели нещадно. Терпеть такие мучения ради Бараша ей и в голову не приходило. Над этим следовало задуматься. Но позже, потом, сейчас не до этого. Забыв от любопытства даже про неудобные туфли, Нюша приблизилась к дому.

Во дворе, чуть поодаль от входной двери, красовалась на треножнике здоровенная стеклянная бадья, и в ней медленно перемешивалось что-то жемчужно-мутное. От бадьи через окно тянулись в дом разноцветные шланги. Лосяш ползал на коленях вокруг этого странного сооружения и подбрасывал палочки в маленький костер, служивший, надо понимать, горелкой. Нюша присвистнула: вот так дожили… Не сумев пересилить собственное любопытство, она подошла поближе и наклонилась, рассматривая весело пляшущий огонь, так что ученый во время очередного круга почета столкнулся с ней нос к носу. Нюша мигом выдала самую очаровательную из своих улыбок.

– Доброе утро! Ты начал новый эксперимент? Я могу помочь?

Видимо, он что-то заметил в монотонном движении мутной жидкости, потому что вскочил, растерянно всплеснув копытами, и машинально пробормотал:

– Угу. Так, мне нужно… – Что? – с готовностью подхватила хрюшка, уже прикидывая, как перешагнуть через клубок шлангов и не споткнуться. Лосяш смотрел на нее совершенно отсутствующим взглядом.

– Лосиния, колбу с нижним выходом, быстро!

Из дома донесся торопливый стук копыт, и буквально через несколько мгновений из окна высунулась лосиха с искомым предметом. Нет, что такое колба, Нюша в принципе знала, но вот «нижний выход» был для нее открытием. Как оказалось, всего лишь еще одна трубка, подсоединенная к короткому отростку в стенке колбы. Нюша вздохнула: приличной девушке весьма затруднительно здесь чем-то помочь.

Тем временем Лосяш забрал колбу и, соединив трубки, слил в нее немного жидкости из бадьи. Колба перекочевала обратно в ловкие копыта Лосинии.

– Воду подкрути. И готовь пеногаситель. – Есть, – коротко ответила бывшая аспирантка и снова скрылась в доме. Очевидно, процессом в бадье управляла именно она – под команды со двора. В трубе, оплетающей сосуд, громче зашумела вода. Лосиния вышла из дома, вытирая мокрые копыта о халат.

– О. Доброе утро, Нюша, – спокойно поздоровалась она. Хрюшке пришлось вежливо кивнуть, пряча гневный взгляд. Не было совершенно никакого желания обмениваться с ней любезностями. Лосяш, похоже, о присутствии рядом первой местной красавицы благополучно забыл. – Нюша! – снова окликнула лосиха, стоя чуть поодаль. – Отойдите подальше, будьте любезны.

Хрюшка на миг даже остолбенела от такой наглости. Чтобы ей кто-то указывал, где стоять? Нюша топнула копытцем – каблук глубоко впечатался в землю – и резко развернулась. – Лосиния, вы!..

– Лосиния, я же просил пеногаситель! – скорбно воздев копыта к небу, Лосяш бросился в дом. Нюша, воспользовавшись моментом, решила прояснить ситуацию.

– Как у вас вообще совести хватает?! После того как вы предали его из-за рогов! Я хотя бы честная, не то что некоторые!

– Из-за рогов? – растерянно переспросила лосиха. Как будто сильный удар разом выбил воздух из легких. Нюша воинственно хрюкнула: а пусть знает свое место. На еще минуту назад спокойную Лосинию было жалко смотреть. – Это он вам сказал?

Не видя смысла отнекиваться, Нюша кивнула. Откуда еще она могла узнать такие подробности бурной молодости гениального ученого? Но Лосиния уже справилась с собой и только пожала плечами:

– Ну раз он так считает… что ж, значит, он прав. Да, я действительно ушла от него, потому что мне понравился лось с большими рогами.

Пришел черед удивляться Нюше. Она-то рассчитывала на оправдания, во время которых можно изобразить снисхождение и «ну-ну, я верю». Но тут из дома снова вылетел Лосяш. – Куда ты..?

– На земле. Уже подключен, осталось снять зажим, – четко произнесла Лосиния, для большей убедительности указав копытом. Ученый с облегчением кивнул.

– Нюша, отойди от огня! Она же сказала, близко не стой.

– Но почему? – опешила хрюшка, густо покраснев. Одно дело – пререкаться с его аспиранткой, которая уже одним своим присутствием рядом вызывала приступы обжигающей ревности, и совсем другое – недовольство Лосяша. Которого, к слову, предполагалось обворожить. С ним Нюша ругаться не собиралась, но сейчас чувствовала себя провинившейся ученицей перед строгим учителем.

Лоси синхронно подняли глаза к небу. – Нюша, вы укладываете волосы лаком. Когда лак загорится, ваша замечательная прическа превратится в не менее замечательный факел. Вы этого хотите? Или вы думаете, что я вам это сказала только из желания покомандовать?

Хрюшка поспешно отошла и уселась на ближайший пенек. Дела шли из рук вон плохо. Она старательно наряжалась и терпела мучения в новых туфлях только для того, чтобы Лосяш, этот процессор с рогами, обратил на нее внимание. А его внимание с некоторых пор было нужно ей как воздух. И вместо этого… вместо этого она ругается с Лосинией, которая просто попала под горячую руку, а потом и вовсе выставляет себя дурой, не сумев догадаться, чем опасен открытый огонь. От обиды на весь мир Нюша едва не разревелась. Здесь ее никто не ждал. Лосиния снова скрылась в доме, Лосяш нарезал круги вокруг сосуда, время от времени бросая не всегда понятные Нюше команды. А эта его… Она, видимо, понимала. Потому что басовито, по-шмелиному, жужжа, быстрее закрутилась мешалка, потому что пошла пена и задрожали от увеличившегося напора жидкости гибкие резиновые трубки. Всего только день прошел с тех пор, как Лосиния предложила эту странную сделку.

А теперь они работают вместе. Видимо, так было и раньше, задолго до того, как маленькая розовая хрюшка появилась в жизни гениального лося. Были и эти слаженные действия, и понимание друг друга с полуслова… с полувзгляда. Нюша помотала головой. Высокая прическа, и так уже растрепанная ветром, окончательно рассыпалась длинными вьющимися локонами. Бараш утверждал, что так она тоже прекрасна. Но чего стоили комплименты Бараша, если тот, кто ей нужен, не замечает ее красоты? Все, что есть сейчас в его вселенной, – это опутанная шлангами бутыль и шустрая ассистентка, такая же сумасшедшая, как и он. Что-то подобное про нее говорил Лосяш…

Нюша встала с пенька и побрела прочь. Раздражало всё: солнце, яркие бабочки, порхающие в цветах по обе стороны тропинки, новые туфли и этот неуместный браслет. В такие моменты хрюшка предпочитала запереться дома и грустить в одиночестве. И есть шоколад.

Чтобы хоть как-то унять начинающуюся хандру, Нюша свернула к Совунье. Возможно, та подберет ей какое-нибудь занятие, – Нюша была готова хоть нитки помогать распутывать, лишь бы отвлечься от мыслей о Лосяше. Не было ведь ничего такого, не было! Началось буквально позавчера. С одной стороны, зная собственный характер, она могла не сомневаться: как началось – так и закончится через два дня, особым постоянством в увлечениях принцесса долины не отличалась. Но с другой… на этот раз все было иначе, как ни старалась Нюша гнать прочь шаблонные фразы дамских романов. Было же, не поспоришь. Еще и Бараш куда-то делся. Он обычно служил громоотводом для ее гнева, однако сейчас Нюша нуждалась просто в его присутствии. Пусть читает стихи или суетливо пытается придумать речь к вручению букета, лишь бы только… не одной.

Совунья положение дел поняла сходу. Сунула Нюше в копытца таз с мокрым бельем, подхватила второй и бодро скомандовала: «Пошли, поможешь мне». Потом, бросив многозначительный взгляд на Нюшину обувь, повздыхала, поставила свою ношу на веранду и, порывшись под кроватью, выудила запасные тапки.

– На. С чего это ты вдруг так нарядилась?

– Я всегда так выгляжу! – вздернула пятачок хрюшка, однако под взглядом совы опустила голову. – Просто захотела быть красивой, – не желая продолжать дискуссию, Нюша переобулась и тоже вышла на веранду. Немного, но легче стало. Во всяком случае, Нюша уже не чувствовала себя несчастнейшим поросенком на свете.

Совунья тем временем расположила таз на табуретке и принялась развешивать белье. – Ну что, как день начался? Чем там алхимики наши заняты, не знаешь? Он ведь, не поверишь, в пять утра нас растолкал, пора, видишь ли, прогресс не ждет! Я ему чуть чайник на рога не надела за такое! А она ничего, не пикнула даже. Во воспитание!

– Они что-то варят во дворе, – как можно равнодушнее пожала плечами Нюша. – Я хотела помочь, но быть третьей лишней – это не для меня. Обидно, знаешь. Я со всей душой!..

– Да ну не говори ерунды, – отмахнулась Совунья. – Тебе же это не интересно. И вообще, Нюша… – она выглянула из-под тех самых панталон с дырой от утюга и пытливо взглянула на хрюшку сквозь сдвинутые на кончик клюва очки. – С чего вдруг твои вкусы настолько разительно поменялись? Лосяш ведь не будет читать тебе стихи и делать комплименты, он не заметит, что у тебя новое платье, хоть ты их три подряд надень. Ты с ним зачахнешь. Подумай об этом.

Нюша только грустно опустила голову. – Ты считаешь, что у меня нет шансов?

– Откуда мне знать, – буркнула сова, расправляя на веревке скатерть. – Я на настолько экстремальные союзы ставок не делаю. Но ты сейчас просто запуталась, вот и творишь ерунду. Не знаю, что на тебя нашло, но вы не пара. Чем тебя не устроил Бараш, если уж на то пошло? Милый, романтичный…

– Мямля! – решительно отрезала Нюша, стукнув копытцем по краю таза. – «Бее, мее…» Рыцарь из него никудышный.

– И ты решила искать рыцарство в Лосяше? Ну-ну.

– Так, минуточку, – внезапно опомнилась Нюша. – А откуда ты вообще в курсе, что я и Лосяш… – она запнулась, не зная, как продолжить. «… что он мне нравится» – означало окончательно признать свое поражение. Нюша не хотела сдаваться без боя. Не хотела признаваться себе, что чувства могут быть неуправляемыми. С Барашем Нюше нравилось выглядеть холодной и в какой-то степени корыстной, с ним она свое поведение полностью держала под контролем. И за молодостью лет полагала, что так будет со всеми.

– Ну, милая, – добродушно усмехнулась Совунья, закончив развешивать содержимое первого таза и принимаясь за второй. – Чтобы не понять, что ты к нему неровно дышишь, нужно быть либо слепым… либо Лосяшем. Он явно не в курсе.

Нюша только устало вздохнула.

***

Ближе к обеду, когда солнце еще и не думало успокаиваться и светило вовсю, Бараш сунул подмышку пачку листов бумаги, взял в копыто чернильницу и решительным шагом выдвинулся в сторону раскидистого дуба. В тени могучих ветвей старого дерева работалось удивительно хорошо, тем более что Бараш третий день не мог закончить очередную поэму, которую для интересующихся называл «романтической трагедией». Сюжет произведения, как считал автор, был способен разжалобить даже камень: безнадежно влюбленный рыцарь, оказавшись в разлуке со своей возлюбленной и не в силах вынести всю горечь расставания, бросился с обрыва с море. После чего простыл, и прекрасной даме пришлось отпаивать незадачливого поклонника целебными настойками.

Устроившись под деревом, Бараш положил перед собой чистый лист и углубился в страдания своих героев, как вдруг его внимание привлекла неторопливо направляющаяся мимо Лосиния с каким-то пропеллером в копытах. Пропеллер был насажен на длинный металлический прут и вообще сильно напоминал бумажные флюгеры Кроша и Ёжика.

Решив, что вот она, подходящая аудитория для первого прочтения уже имеющегося текста, Бараш кубарем скатился с холма и припустил следом. – Лосиния! Лосиния, подождите.

Она остановилась, недоуменно наблюдая за запыхавшимся поэтом. – Что-то случилось?

– У меня тут это… стихи. Я бы хотел… послушать, тьфу, прочитать! А что это у вас? – Бараш ткнул копытом в пропеллер.

– Новая мешалка, – терпеливо объяснила она, воткнув конец прута в землю и оперевшись на лопасти пропеллера. – Несу от Пина. Простите, но у меня нет времени.

– Лосиния, я быстро! – Бараш умоляюще сложил копыта. – Я вас провожу! Я должен услышать мнения читателей, чтобы писать дальше.

– Я не разбираюсь в поэзии, – развела копытами Лосиния и снова выдернула прут. – Мое мнение вам ничего не даст. А сейчас извините, мне пора. Мы должны продолжать, – и она развернулась, собираясь уйти. Бараш, пораженный внезапной догадкой, решительно шагнул следом.

– Лосиния, вы плакали.

Пропеллер в ее копыте резко качнулся назад, едва не наградив поэта по лбу. Бараш едва успел увернуться.

– С чего вы взяли?

С того, что у непрошибаемой аспирантки Лосяша, которую вывести из себя, казалось, в принципе невозможно, не могут просто так быть влажные покрасневшие глаза и слипшиеся ресницы, мысленно объяснил себе Бараш, но вслух сказал совсем другое:

– Догадался. Я могу вам чем-то помочь? – Нет, не можете. Бараш, я понимаю, что вам скучно, но у меня полно работы. Извините, – и она решительно зашагала прочь. Бараш озадаченно почесал рог. Чем дальше, тем интереснее… Продолжая размышлять, он вернулся на прежнее место и снова уселся под деревом. Однако творчество не двигалось, и вместо стихов в голову лезло совсем другое.

Нюша, будучи эмоциональной и капризной принцессой долины, с легкостью выдавала фонтан слез по любому поводу. Вышли из моды бантики? Рыдает. Потрескался лак на копытах? Рыдает. Про недостаток общения и комплиментов вообще говорить страшно… Лосиния по сравнению с ней – кремень, ничем не проймешь. Ведь явно же что-то с ней случилось, и все равно как ни в чем не бывало идет работать. Таких женщин Бараш раньше не встречал. За те неполные три дня, что поэт был знаком с аспиранткой Лосяша, его не оставляли размышления о природе этого феномена. Лосиния не была меланхоличной, неприветливой или что-то в этом роде, вовсе нет. Просто вне пределов ее научных интересов говорить с ней было не о чем.

Бараш невольно сравнивал. У Нюши настроение металось белкой в колесе, предсказывать его поэт так и не научился. Это придавало их отношениям особую остроту: то смеется, то гневно верещит, то томно придвигается ближе. Последние дни с ней творится что-то странное: в ее холодности и нежелании проводить время в обществе влюбленного поэта не было ни капли обычной наигранности. Словно ее мысли занимало что-то другое… кто-то другой. Бараш помотал головой. Нет, нет и нет! Прекрасная принцесса может принадлежать только одному рыцарю.

А Лосинию он прошлым вечером пригласил послушать его стихи. Пытаясь вызвать у нее хоть какой-то отклик, около часа вещал на разные голоса, входя в образы своих персонажей. Она вежливо улыбалась, наблюдая за его стараниями, а под конец извинилась, что не разбирается в поэзии. Бараш едва смог скрыть искреннее удивление: Нюша ведь тоже не разбирается, порой ей нравится откровенная ерунда, а творения, над которыми он сидел по несколько недель, называет занудными и скучными. Но Нюша… чувствует. А эта – нет. Бараш поймал ей светляка, принес на копыте трогательное светящееся в подступающей ночи насекомое. Она вновь улыбнулась своей вежливой отстраненной улыбкой, зато потом, когда вконец сбитый с толку Бараш провожал ее домой, прочитала ему целую лекцию о генах свечения, встречающихся у микроорганизмов. Причем здесь какие-то бактерии, когда он держал на копыте маленький ночной фонарик?

И вот теперь – снова. За пределами своих научных изысканий она не чувствует ничего.

Тогда что, скажите на милость, могло вызвать слезы этой странной лосихи, которая осталась равнодушна к самым душещипательным из его творений? Чем больше Бараш пытался это понять, тем больше приходил к выводу, что нуждается в совете. И кто может дать дельный совет очутившемуся на распутье рыцарю, как не опытный старый ворон с бурным, покрытым мраком прошлым.

Оставив бесплодные попытки хоть что-то сегодня написать, Бараш отнес домой чернила и бумагу и направился к Карычу. С ним поэта связывало несколько совместных предприятий, начиная от обучения пению и заканчивая грандиозной аферой по привлечению Нюшиного внимания. В общем, ворону Бараш доверял. Карыч оказался, по счастью, не занят – он разгадывал кроссворд, расположившись в кресле-качалке на лужайке перед домом.

– Доброго утра, мой юный друг! – гостеприимно поприветствовал ворон, распахивая крылья. – Что привело вас в такую рань?

– Два часа дня, вообще-то, – буркнул поэт, усаживаясь на ступеньки крыльца. – Добрый день. Карыч, тут у меня проблема… деликатного характера.

Ворон от любопытства чуть не подпрыгнул в кресле, но вовремя вспомнил, что в его годы такими глупостями не занимаются. – Что ж, всегда готов выслушать, – чинно кивнул бывалый психолог-путешественник, откладывая газету.

– В общем, это… как бы сказать… Карыч, с чем связано, если женщина плачет, но причину не говорит?

Ворон умиленно сложил крылья: неужели отношения Нюши и Бараша перешли на новый уровень? Что ж, в таком случае он поможет всеми доступными способами, благо фантазия пока позволяет.

– Если все именно так, как ты говоришь, то женщина или боится показаться смешной, или речь идет о мужчине. Хотя вообще не похоже на Нюшу, как это ты ее обидеть умудрился?

Бараш нетерпеливо отмахнулся. – Да я не о себе. И вообще, она сама виновата! Нет, я про Лосинию, аспирантку Лосяша, – он поспешно сменил тему в нужную сторону. – Не душа – гранит. Непробиваемая. А сегодня встретил ее, а у нее глаза на мокром месте. Не думал, что она еще способна…

– Ну, мой юный друг… эту способность они никогда не теряют, уж поверь моему опыту. Постараюсь тебе помочь, – Карыч переплел перья и многообещающе хрустнул крыльями. – В свое время я немного разбирался в тонкостях женского характера. Сейчас, конечно, годы уже не те… аспирантка Лосяша, говоришь?

– Карыч, ты самый лучший! – с чувством возвестил Бараш и вскочил со ступенек. – Только тебе и под силу.

Ворон изо всех сил постарался замаскировать самодовольную улыбку под благородное смущение. В долине и помимо него хватало замечательных животных, но вот читать характеры как открытую книгу было под силу лишь ему одному. Аферисту высшей пробы. Для фокусника с его опытом не существовало неразрешимых задач.

Проводив Бараша взглядом – тот воодушевленно подпрыгивал, удаляясь в сторону собственного дома – Карыч сполз с кресла и заинтересованно потер клюв. Давно же в долине не происходило ничего интересного, он уже начинал чувствовать подступающую скуку. И тут на тебе, джекпот! Как в автомате с морковками.

Позволяя себе в силу возраста достаточное количество свободного времени для любимых занятий, старый ворон являлся бессменным собирателем и хранителем местных слухов. Каждый раз, когда в долине появлялась очередная сногсшибательная новость, он представлял себе, как заботливо отряхивает ее от пыли и ставит в коробку, к другим новостям, которые приятно перебирать долгими зимними вечерами, сидя перед камином с чашечкой чая. Карыч хранил их, словно любимые пластинки. И, разумеется, новым, еще не получившим форму экземпляром он просто не мог не поделиться со своей постоянной напарницей. Совунья регулярно перетряхивала его коллекцию слухов, проходясь по ним своей цветастой метелочкой, переставляла их с места на место и совершенно не в том порядке – о боже, женщины! Но именно она придавала его коллекции новый шарм. Ворон удовлетворенно хмыкнул и, заложив крылья за спину, неторопливо двинулся по тропинке в сторону дерева, в котором жила сова. Что ни говори, но прыгать и кувыркаться – это удел молодых, а богатство своих лет Карыч носил осторожно и с гордостью.

Когда он появился на холме, сова как раз закончила развешивать на веревках свежевыстиранное белье и теперь выплескивала воду из тазов. На табуретке неподалеку, скрестив копытца на груди и поджав губы, сидела чем-то явно недовольная Нюша. Ворон расплылся в улыбке истинного джентльмена. – Мое почтение прекрасным дамам!

Нюша в ответ едва кивнула, не меняя своего положения. Совунья бодро взмахнула крылом. – О. Проснулся наконец, старый греховодник.

– И ничуть не старый! – наигранно возмутился ворон и грациозно вспорхнул, изобразив некое танцевальное па, после чего страдальчески схватился за поясницу. Сова понимающе усмехнулась. С этим казановой-аферистом они уже много лет составляли неплохой тандем в плане сохранения бесценного опыта прожитых лет и собирания сплетен долины. Уж перед ней-то мог бы и не распускать перья…

– Чаю? – предложила сова, ловким движением забрасывая тазы на веранду. Уж слишком загадочный у него был вид. Ведь еще и не сказал ничего толком, а флюиды неудовлетворенного любопытства так и витают в воздухе. – Или, может, покрепче чего?

– Чаю покрепче, – решительно пресек Карыч начинающиеся попытки соблазнить его бесчисленными настойками из буфета напарницы. Последний раз, когда он согласился, закончился совместным распеванием частушек на мостике через ручей. Нет, сегодня ему понадобится трезвая голова. Слухи – тонкий механизм, они не выносят лишнего вмешательства. Совунья понимающе кивнула и стряхнула Нюшу с табуретки. – Пошли, милая, хватит хандрить. Я варенье сварила…

– Из чего варенье-то? – полюбопытствовал ворон, следом за ними поднимаясь по лестнице. Хотя выбор невелик, в лесу вон земляника только началась.

– А… да Копатыч вчера клубники занес. Какой-то новый сорт у него, ранняя, в мае плодоносит. Я попробовала – ничего так, хорошие ягоды. Нюша, ты бы вон помогла ему, пока свободна, зарывается ж медведь на своей плантации.