Текст книги "Северные истории. Книга II (СИ)"
Автор книги: Глиссуар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Северные истории. Книга II
Глава 1
У дочки лорда Эргоса Бенетора с самого рождения были собственные роскошные покои, в которых постоянно жила кормилица и дежурили несколько служанок. Стражник стоял на пороге комнаты, а покои лекаря располагались на расстоянии десяти шагов по коридору. Сам лорд Бенетор очень любил проводить время с детьми, и все обитатели замка знали, что если лорда нет в его собственных покоях или в обеденном зале, то он, скорее всего, с дочерью. Он часто показывал девочке гемму из слоновой кости, на которой было изображено лицо молодой женщины.
– Кто это, Итлисс? – спрашивал лорд Эргос, которого всегда в такие минуты посещало чувство печали и вместе с тем умиления.
– Мама, – пищала девочка и тянулась поцеловать гемму.
В десятый день осени лорд Бенетор также по обыкновению проводил свободное послеобеденное время, играя и разговаривая с дочерью, когда вошел слуга и передал только что принесенное вороном послание из Эстергхалла.
– Что это, малышка? – спросил лорд, передавая эмалевую капсулу дочке. – Правильно, письмо. Открой, если хочешь. Куда нужно нажимать? Да… вот сюда. Теперь посмотрим, что пишут нам Эстергары.
С минуту лорд просматривал короткое, в две строчки, послание, потом аккуратно снял сидящую у него на коленях Итлисс и поставил на пол.
– Серночка моя, иди, попрыгай. У твоего отца появились дела.
Лорд поспешно покинул покои дочери, прошел по коридору, спустился по узкой винтовой лестнице и вышел к летней анфиладе залов, соединенных широкими арочными пролетами.
– Мой дорогой и любимый брат! Где же ты в этот послеобеденный час? – громко воззвал лорд. – Может быть, ты читаешь отчеты от комендантов наших крепостей на западе? Или принимаешь посланников? Обсуждаешь с кастеляном подготовку к зиме? А может, упражняешься с оружием?
Лорд заглянул в зал для тренировок. Двое его старших сыновей, а с ними сынишка кастеляна и две девочки управляющего весело носились по площадке с одним деревянным мечом на всех, постоянно переходящим из рук в руки. Лорд Бенетор подумал, что за детьми должен бы присматривать кто-то из взрослых, чтобы они не поколотили друг друга в азарте игры, но ему самому стало стыдно от этой мысли, и он отправился искать брата дальше, приговаривая себе под нос все новые предположения касательно его местонахождения.
– Может быть, ты решил заняться сведением наших денежных счетов? Или проводишь свое время за познавательным чтением? Чем же, демоны тебя побери, ты занят, дорогой мой брат?.. А, вот чем, – подытожил лорд Бенетор, входя в душное и пропахшее запахами готовки помещение рядом с кухней. – Ты пьешь.
Лорд Эргос с удовольствием пнул заснувшего за низким столом брата по ноге.
– Проснись, мой дорогой братец! Я должен тебе что-то сказать.
Сир Бьертольф Бенетор разлепил глаза, вопросительно уставился на старшего брата.
– Только что пришло письмо из Эстергхалла. Лорд Эстергар вчера умер.
– Как? – недоуменно переспросил Бьертольф. – Опять?
– Да не старый лорд Агнор, а его сын, Ретруд! Умер вчера. От чего – не пожелали сообщить.
– Так значит, правление Эстергаров закончилось? – все так же удивленно осведомился брат лорда.
– Пока нет. У Ретруда есть сын, Рейвин. Меня вызывают в Эстергхалл присягнуть ему на верность.
– Так ему же… десять? Одиннадцать?
– Уже тринадцать. Он год как воин. Мой дорогой брат, неужели ты третий год не выныриваешь из бочки? Север на пороге великих перемен, никому не ведомо, что будет со всеми нами в самом скором времени… Мои сыновья еще малы, а их дядя – вечно пьян, бестолков и бесполезен. Я должен ехать, но не могу доверить тебе замок даже на несколько дней, потому что ты проведешь их в том же положении, в каком я только что тебя обнаружил.
Сир Бьертольф слушал его молча и совершенно безразлично.
– Мне надоело это, брат, – покачал головой Эргос. – Я велю стражникам не подпускать тебя к дверям погреба и запрещу слугам подносить тебе какие-либо напитки кроме воды и неперебродившего сока тьянки.
Как всегда после общения с младшим братом, лордом владело раздражение.
«Хвала Неизвестному, в нашей семье все-таки есть человек, на которого я могу положиться».
– Моя дорогая и любимая сестра, где ты? – громко позвал лорд, поднявшись обратно в анфиладу.
С сестрой было проще. Леди Ротруда, бездетная тридцатилетняя вдова лорда Костерера, в это время дня всегда была в своих покоях и возилась с разного рода счетами, как и полагалось хозяйке замка.
– Сестра, – прямо с порога начал Бенетор, – лорд Ретруд Эстерграр умер вчера вечером.
– Я уже знаю, – ответила леди Ротруда.
– И я должен поехать в Эстергхалл, чтобы принести присягу тринадцатилетнему мальчишке, который хочет назваться лордом. Все дела и все управление на время моего – надеюсь, непродолжительного – отсутствия ложатся на твои плечи. И дети, самое главное – забота о детях.
– Конечно, брат, – женщина оторвалась от изучения товарных накладных и принялась теребить в пальцах чеканный медальон из бледного золота, что висел у нее на шее на цепочке из того же металла. – Могу ли я узнать, в силе ли твоя договоренность с… нашим другом?
– Я дал ему слово, – ответил лорд Эргос. – Но оно связывает меня лишь в определенной мере. Я еще не знаю, как сложится… ситуация. И пока я не пойму этого, я не буду действовать.
Уже к ночи в Кримхельтон приехали лорды Сергорт и Фарлонг, а с ними старший сын давно больного, но все никак не умирающего лорда Незергарда.
– Каждый раз, как умирает Эстергар, мой замок превращается в проходной двор, – деланно-недовольно пробормотал Бенетор и пошел встречать гостей. В его обязанности не входило оказывать им особые почести, но позаботиться о комфорте всех прибывших было необходимо. Из ближайших соседей лорду Эргосу был приятен только сир Бренн Незергард – за полное отсутствие у того высокомерия и чванливости. Вот и в этот свой приезд он привез две большие клетки с воронами, не думая о том, как роль посыльного скажется на его статусе. Лорд Бенетор велел разместить его в самых лучших гостевых покоях.
Оставалось только дождаться четырех лордов с юга, которые должны были прибыть утром следующего дня или, самое позднее, к полудню, чтобы всем вместе отправиться в Эстергхалл. Так было безопаснее, и дорогой можно было много что обсудить. К тому же, если бы каждый ехал в собственной повозке, то всем не хватило бы места на стоянке перед замком сюзерена.
Убедившись, что о гостях позаботились должным образом, и всех детей уложили спать, лорд Бенетор решил последовать общему примеру и тоже отправился в опочивальню. Разбудили его глубокой ночью, задолго до рассвета. Проснувшись, он увидел возле своей кровати сестру. Она была одета в белую ночную сорочку, поверх которой был накинут домашний шерстяной плащ, а в руках держала свечу в бронзовом подсвечнике.
– Что случилась, сестра? – спросил лорд, приподнимаясь на постели.
– Наш друг приехал и хочет говорить с тобой, – ответила леди Ротруда.
Ее лицо в свете единственного дрожащего огонька пламени выглядело довольно зловеще, по медальону на шее прыгали зеленые блики.
– Он в замке? – спросил Бенетор, догадавшись, о ком идет речь, но больше пока ничего не понимая.
– Нет, он ждет тебя на стоянке, в хижине смотрителя.
– Он ждет, что я пойду ночью на тракт? – этот вопрос лорд Бенетор задал, уже одеваясь, но осекся, вспомнив, к кому обращается.
Леди Ротруда когда-то в одиночку преодолела путь от Формдорфа до Кримхельтона в одну ночь, ехала верхом через лес по ледяному тракту почти двадцать лиг, к утру загнала лошадь, но добралась до дома. Что по сравнению с этим небольшая прогулка под луной, которую предстоит совершить ее брату?
– Хорошо, – произнес лорд Эргос. – В конце концов, нам действительно есть о чем переговорить. Я пойду к нему сейчас. А ты, сестра, иди в комнату Итлисс и оставайся там до утра.
Бенетор сам не мог точно сказать, какие опасности могут грозить девочке в замке, когда уже десять дней как миновало снежное поветрие, но в той сложной и неопределенной ситуации, в которой он оказался, ему было необходимо для собственного успокоения, чтобы с его любимой дочерью находится родной человек, которому можно доверять.
Все жилища смотрителей на Севере снаружи выглядели совершенно одинаково – темные, глухие деревянные строения без окон, старые и зачастую ветхие, но всегда с крепкими засовами на дверях. Смотритель почти всегда жил один, никто и никогда не заходил в его жилище, а еду, воду и все остальное необходимое для жизни оставляли перед дверью.
«Он мог попросить меня принять его в замке так, чтобы никто об этом не узнал, – недовольно рассуждал про себя Бенетор, идя по тракту, освещенному лишь лунным светом. – Мог переговорить со мной в любой из дюжины стоящих здесь повозок. Но он зовет меня ночью в хижину смотрителя. Что он, хочет меня испытать или просто издевается?».
Прибывший ждал его, сидя на лавке и нетерпеливо постукивая пальцами по грубо выстроганной столешнице, на которой помещалась зажженная лучина. Это был мужчина лет сорока, высокий и худой, с бледной кожей и темными, но уже щедро тронутыми сединой волосами. Его левую руку скрывала перчатка из черной лакированной кожи, но когда широкий рукав его богато расшитой мантии слегка задирался, можно было заметить потемневшую и ссохшуюся плоть предплечья.
– Приветствую, лорд Эргос.
– И вам мое почтение, лорд Вильморт, – Бенетор обошел вокруг стола и сел на табурет, небрежно спихнув с него корзину с какими-то вещами хозяина хижины. – Где же ваши спутники? Разве вы не должны были приехать вместе с лордами Нертоном, Элейтом, Ниатаром и Ребатом?
– Я решил выехать один, а с соседями улажу недоразумение позднее, – нетерпеливо отозвался Фержингард.
Бенетор пожал плечами, оставляя это объяснение на совести собеседника. Его так и подмывало осведомиться, успела ли птица с известием о смерти лорда Ретруда достичь Кейремфорда, прежде чем лорд Вильморт отправился в дорогу. Но вместо этого лорд Эргос окинул взглядом хижину и произнес с легкой, ничего не значащей улыбкой:
– Вы выгнали смотрителя из его жилища. До сего дня я не был уверен, что такое вообще возможно.
– Просто попросил подождать немного за порогом, пока мы с вами побеседуем. С ним не случится ничего, как и с нами, поэтому не волнуйтесь.
– Надеюсь, что так. Нового смотрителя будет так же сложно найти, как и нового лорда.
– Об этом я и хотел поговорить. О новом лорде Эстергаре.
– Что ж, по обычаю дело ясное – у Ретруда остался законный сын, достигший положенного возраста. Он и наследует отцу, какие могут здесь быть вопросы?
– Мальчику тринадцать лет, и он единственный прямой потомок лорда Агнора по мужской линии. Что хорошего может получиться из этого для Севера?
– Я стал лордом в шестнадцать лет, а вы, если мне не изменяет память, – в семнадцать. И мы, кажется, оба неплохо справляемся с нашими обязанностями.
– Именно. Мы, – Фержингард особенно выделил это слово, – справляемся хорошо. О династии Эстергаров последнее время такого не сказать. Лорд Агнор, не отрицаю, был способным правителем, но и он в последние годы представлял довольно плачевное зрелище – смерть старшего сына его сильно подкосила. Ретруд вовсе ничего не делал, занятый одними развлечениями. Чего стоит ждать от его сына?
– Всего, что угодно.
– Именно это меня и беспокоит.
– Ближе к делу, если можно, лорд Вильморт. Я поклялся не использовать ваши слова вам во вред, поэтому говорите прямо. К чему вы ведете?
– Как законный супруг леди Альды Эстергар, я имею право претендовать на Эстергхалл при отсутствии у Агнора прямых потомков мужского пола.
– Это соответствует закону и обычаю, – согласился Бенетор. – И куда же денется Рейвин?
– Мне придется убить его, полагаю.
– Вам придется… – Бенетор еле подавил ироничную улыбку. – Уверен, ваша жена поймет это и согласится с вами.
– Она во всем соглашается со мной, как и положено хорошей жене, – сухо ответил Фержингард.
Лорду Эргосу стало не по себе, и неприятная дрожь прошла по позвоночнику, когда он вспомнил о своей сестре и детях. «Моя сестра неправильная женщина, – подумал он, – но за это я люблю ее больше. Пусть она подвержена противоестественным желаниям, зато я уверен, что ни один мужчина не овладеет ею настолько, чтобы сделать молчаливой пособницей убийства родных племянников». Как правитель он понимал Фержингарда, но не мог понять леди Альду – ведь для нее Рейвин не чужой, это последний ребенок ее родного брата, она жила с ним под одной крышей двенадцать лет, видела, как он растет, учится ходить, читать и сражаться… «Это действительно auterre, – со смесью восхищения и отвращения подумал Бенетор, – только страсть способна сделать с женщиной такое».
Бенетору очень захотелось выпить. Он пошарил в корзине на полу, выудил темную бутыль с чем-то, отнюдь не похожим на вино, и, брезгливо поморщившись, засунул обратно. «В жизни не задумывался о том, что пьют смотрители тракта. Знал бы – позаботился передать ему хотя бы пару бутылок из того, что не жалко». Он снова поднял взгляд на Фержингарда, сидевшего напротив с непроницаемо-спокойным лицом. Только нервное постукивание пальцами по столу выдавало его волнение.
– И… как умрет мальчик? – спросил Бенетор.
– Я вызову его на поединок до начала принесения присяги. Если победу одержу я, то все владения Эстергаров перейдут ко мне. Лорды, которые пожелают присягнуть мне, как своему сюзерену… не будут иметь оснований для сожалений.
– Что ж… Уверен, несмотря на увечье, вы справитесь с тринадцатилетним мальчишкой без чьей-либо помощи. Или зачем вы мне все это рассказываете? В чем заключается моя роль?
– Еще никто не делал того, что собираюсь сделать я. В известной нам истории Севера еще никогда не менялась правящая династия. Когда я заявлю о своем праве не только на все владения, но и на верховный статус Эстергаров – я смогу ожидать, что вы поддержите меня?
Бенетор в задумчивости пожевал нижнюю губу, осознавая значимость своего ответа.
– Я не даю поспешных обещаний, лорд Вильморт. Даже если я решу присягнуть вам, я ни в коем случае не стану делать это первым, чтобы не оказаться в этом одиноким.
– Вы не окажитесь одиноки, а напротив, присоединитесь к большинству. Я уже заручился поддержкой всех своих соседей. Ваша присяга принесет мне также поддержку Фарлонга, Незергарда, Сергорта и других ваших соседей.
– Вы хотите разделить Север пополам? – иронически осведомился Бенетор.
– Вовсе нет, напротив – я стремлюсь сохранить его единым, под общим порядком. Порядком, который Эстергары за пять сотен лет так и не смогли обеспечить. А я смогу это сделать. С вашей поддержкой, разумеется. У вас есть влияние на ваших соседей, они поступят так, как поступите вы. И я повторяю: те, кто присягнут мне, не пожалеют об этом. Из представителей могущественных домов только лорд Фэренгсен, возможно, откажется – но он уже не молод и страдает, как известно, от расслабленности мышц, так что даже при самом неприятном раскладе не составит труда убрать с пути и его.
– Звучит многообещающе, – нехорошо улыбнулся лорд Эргос. – Хотя и довольно мерзко. Даже не знаю, какой поединок будет более бесчестным – с подростком или наполовину калекой.
Фержингард досадливо поджал тонкие бескровные губы.
– Вы убили дядю, чтобы стать лордом, и говорите мне о том, что бесчестно?
– Я убил дядю, чтобы остаться в живых. Он поставил меня почти в такое же положение, в каковое вы хотите поставить юного Эстергара. Извольте уяснить разницу: я преступно и подло убил того, кто заслуживал смерти, вы же с полным правом и в соответствие с обычаем намереваетесь убить мальчика, который такой участи еще не успел заслужить. Можете называть меня бесчестным, но я не считаю, что мой поступок хуже вашего.
– Вы как будто считаете, в этом мире есть какая-то справедливость и каждый получает то, что заслуживает? – безэмоционально поинтересовался Фэржингард. Он пытался понять ход мыслей собеседника, но сам плохо разбирался в людях, а лорд Эргос был не из тех людей, кого легко читать.
– Конечно, нет! – со смехом воскликнул Бенетор. В его смехе, быстро оборвавшемся, слышалась горечь. – Справедливость! Вы еще вспомните о южных богах, которые защищают праведников!
Он машинально дотронулся сквозь одежду до геммы, которую всегда носил на груди. Если он и верил когда-то в справедливость, то перестал после смерти жены.
– Вот что, лорд Вильморт… Когда я оказался в сложной ситуации, я спасал себя сам. Жизнь жестока, и все люди ведут борьбу и умирают, кто-то раньше, кто-то позже. Думаю, нет оснований юному Эстергару быть в этом отношении исключением.
– Так это согласие, лорд Эргос? – вскинулся Фержингард.
– О да.
– Я могу заручиться вашим обещанием?
– Я даю слово, что не оспорю ваше право вызвать Рейвина Эстергара на поединок, а в случае вашей победы принесу вам присягу как своему сюзерену незамедлительно после того, как это сделает… – Бенетор сделал паузу, обдумывая, чье имя назвать.
Из почти сотни лордов, которые будут присутствовать на съезде, по-настоящему весомы голоса десяти или, самое большее, дюжины. Меньше всего Бенетору хотелось, чтобы между лордами произошел раскол и Север потрясла новая война, такая, каковой не было еще ни разу после Эстерга. Он не мог позволить себе рисковать своей жизнью, когда его дети еще малы и беспомощны. Будь его воля, он вовсе не стал бы ввязываться во все эти интриги, но заговор уже сложился без него, и, оставшись теперь в стороне, он проиграет наверняка. Но после кого принести присягу? Чей голос послужит гарантией подавляющего перевеса Фержингарда? Сам Бенетор больше всего доверял мудрости и честности лорда Фэренгсена, но тот если и присягнет, то лишь последним, под общим давлением… После Хэнреда? Старик пользуется заслуженной славой великого воина и путешественника, но он непредсказуем и в его седой голове нет и тени благоразумия. Элейт? Точно нет – ведь он родной племянник лорда Вильморта, наверняка ему выпадет честь и риск первым поддержать родича. Бежали секунды, Фержингард напряженно вглядывался в его лицо, а Бенетор просчитывал в уме множество возможных вариантов и раскладов.
– Сразу после лорда Нертона, – закончил лорд Эргос с победной улыбкой. «Толстый лысый болван Нертон, но чутье и нюх острее, чем у осатры. Вот уж кто точно не согнет свое жирное колено, пока не будет уверен всецело в том, что это сулит только выгоду».
– По рукам, – сразу же отозвался Фержингард и протянул Бенетору здоровую правую руку.
«А он уверен в своих позициях», – подумал Бенетор, принимая рукопожатие.
* * *
Лорд Эргос Бенетор никогда не восторгался Эстергхаллом, главным образом потому, что не раз и не два бывал в Фэренгхолде и считал его куда более впечатляющим местом. Тем не менее, в величественности и неприступности твердыне Эстерга нельзя было отказать – понятно, почему Фержингард так жаждет получить этот замок. «Нет, определенно, если уж менять родной замок на какой-то другой, то только на Фэренгхолд… Он прекрасен», – подумал лорд Эргос. На секунду, всего на секунду мелькнула мысль, что это не такая уж нереальная затея: если Фержингард придет к власти и лорд Фэренгсен будет убит, то можно будет потребовать его замок себе… безо всяких прав и оснований, просто предъявить Фержингарду в качестве платы за помощь… «Проклятье, проклятье на мою голову, о чем я думаю, – лорд Эргос решительно отогнал непрошенную мысль. – Что мне сделал лорд Эрвиндор? Что мне сделали его дети? Разве я смог бы убить их ради какого-то замка? Да я возненавидел бы место, которое досталось мне такой ценой».
Лорд Бенетор посмотрел на своих спутников. Они ехали вшестером в большой закрытой повозке, и каждый размышлял о своем. «Знают ли они, что их жизни в полной безопасности, пока они рядом со мной? – подумал Бенетор. – С такими, как я, в лесу ничего не случается. Поистине, лес пуст – все демоны пляшут в моей душе».
Наверное, Фержингард рассчитывал, что Бенетор переговорит со своими соседями и предупредит их о готовящемся перевороте, но лорд Эргос не собирался этого делать. «Я ничего не должен сверх того, что пообещал. Неизвестно еще, как все пойдет, так пусть лучше никто не знает, что я был в курсе этого заговора».
Уже по прибытии на место, Бенетор решился заговорить с Незергардом, когда тот задержался у повозки, чтобы выразить благодарность снежной лошади, как того требовал обычай.
– Сир Бренн, вы правда уважаете меня? – спросил Бенетор, оглянувшись и убедившись, что их никто не слушает.
– Что-то заставило вас подумать, что это может быть не так? – отозвался Незергард, подняв на него взгляд. Сиру Бренну было, как и Бенетору, двадцать семь лет, и он уже не один год вынужден был исполнять все обязанности лорда, не имея при этом соответствующего титула. Впрочем, не похоже было, чтобы он стремился скорее стать лордом и ждал с нетерпением смерти своего старого отца.
– Я никогда не думал, что достойные люди вроде вас могут питать уважение ко мне, – сказал Бенетор.
– И напрасно вы так думали, клянусь Неизвестным.
«Какая же приятная у него улыбка, – подумал Бенетор и сам улыбнулся в ответ. Он уже и не помнил, когда последний раз проникался такой симпатией к кому-то. – Как было бы славно, будь он моим братом».
– Сколько лет вашей старшей девочке? – спросил лорд Эргос, когда они миновали ворота и шли через внутренний двор Эстергхалла.
– Восемь исполнилось, – ответил Незергард. – А что?
– Ничего… моему старшему тоже восемь.
– О! Вы… вы серьезно это говорите? – воскликнул сир Бренн.
– Вполне. Конечно, рано говорить о помолвке… Но, может быть, вы привезете свою девочку ко мне в Кримхельтон на зиму? Пускай дети знакомятся и играют вместе, пока можно… А уж если они поладят и все пойдет хорошо, то я не поскуплюсь на выкуп, можете быть уверены.
У дверей Эстергхалла оба мужчины скрепили договоренность рукопожатием и вместе вошли в проходной зал. Никто их не встретил.
– Где же хозяйка?
– В скорби, я полагаю, – Фержингард стоял спиной к ним, задумчиво сложив руки на груди и созерцая статую Эстерга Великого. В расшитой золотом мантии поверх старомодного, но дорогого и нарядного дублета, с фамильным мечом из вантерской стали на поясе, лорд Вильморт держался с таким холодным спокойствием и чувством собственного достоинства, что Бенетор с Незергардом выглядели мальчишками рядом с ним.
– Вы уже прибыли, лорд Вильморт, – деланно-удивленно поприветствовал его Бенетор. – Любуетесь скульптурой?
– Видите этот рубин рядом с алмазом? – спросил Фержингард, указывая на корону Эстерга. – Это Сазкрил, когда-то главная ценность моего дома. У него невероятная глубина и чистота цвета…
– Крил, крил… а, точно, «kreile»… Это ведь значит «кровь», – вставил лорд Эргос, в который раз дивясь собственному таланту вспомнить вдруг то, чего сроду не знал. Пожалуй, пойми Фержигард, что лорд Эргос Бенетор на старом наречии двух слов связать не может, сразу перестал бы его уважать… – Ну а вон тот изумруд, чуть правее вашего рубина, принадлежал до Покорения моим предкам. Сир Бренн?
– Хм… может быть, вон тот маленький хризолит? – Незергард небрежно указал на самый невзрачный зеленый камушек с оливковым оттенком. – Я действительно не знаю, лорды.
Бенетор со смехом похлопал его по плечу.
* * *
В великом чертоге Эстергхалла было шумно и многолюдно. Бенетор окинул взглядом собравшихся – большинство лордов уже прибыли, если кто и опаздывал, то из незначительных, без которых вполне можно было начинать съезд. «Похоже, только нас и ждали», – подумал лорд Эргос. Пройдя между двумя рядами длинных столов и лавок, он остановился у главного стола, за которым должны были располагаться хозяин замка и члены его семьи. Только леди Бертрады почему-то не было ни рядом с сыном, ни вообще в пиршественной зале. Юный лорд Эстергар сидел за своим столом в полном одиночестве. Конечно, он подрос с тех пор, как Бенетор видел его последний раз, но все равно выглядел совсем еще ребенком. «Похож на отца, – отметил про себя лорд Эргос. – Волосы, глаза… как у всех Эстергаров. Но много и от матери… теперь заметнее, чем раньше. Если и характером пошел в любого из родителей, то, пожалуй, даже к лучшему, что…»
– Мое почтение, лорд Рейвин, – сухо произнес Бенетор с легким кивком вместо поклона и снисходительно представился: – Я лорд Эргос Бенетор из Кримхельтона.
В конце концов, откуда мальчику его помнить? Последний раз Бенетор посещал Эстергхалл четыре года назад, чтобы присутствовать на поминках старого лорда Агнора и присягнуть его сыну.
– Конечно, – со всем возможным достоинством ответил Эстергар. – Я узнал ваш герб.
– Примите мои соболезнования, лорд Рейвин. Ваш отец был… славным воином.
Даже в малой степени достойным правителем лорд Ретруд Эстергар, по мнению Бенетора, не был, но нужно было хоть что-то сказать. «Сколько веков должно пройти, прежде чем мы поймем, что хороший воин – не всегда хороший правитель? Фержингард – он один это понимает».
Ведь великим императорам древности не приходилось брать в руки оружие, чтобы утвердить свою власть. Им не нужно было выходить с копьем против свирепого медведя, чтобы внушить подданным уважение. Превыше силы ценились мудрость, красноречие и изысканность манер. Великий Келеанин Завоеватель в жизни не притрагивался к иному оружию, кроме своего золотого меча, но одно его имя внушало ужас его врагам, ибо каждый знал, что тысяча боевых кораблей и сто тысяч воинов направятся туда, куда укажет золотой клинок императора. И тысячи лет спустя во всех девяти известных землях помнят его имя и поют о нем песни. Кто скажет, что Келеанин Завоеватель менее велик, чем Эстерг Покоритель Севера? Эстерг смог завоевать Север, но никто из его потомков не научился управлять им так, как императоры управляли своими владениями.
«Но справится ли Фержингард? Он сказал, что сохранит Север единым и под общим порядком… клянусь, я не слышал более мудрых и приятных моему сердцу слов. Если бы только не мальчик… Проклятье! Ну зачем он вспомнил сейчас мой герб? О, Неизвестный, почему никогда не обойтись без крови? Если бы только был другой путь…» – почему-то лорд Эргос верил, что если бы существовал другой способ передачи власти, Фержингард непременно бы им воспользовался.
Бенетор обменивался приветствиями и вглядывался в знакомые лица, пытаясь определить, кто из лордов в курсе готовящегося переворота. Эльтур Элейт, взволнованный, но очень важный – еще бы, наверняка ему пообещали Кейремфорд – бросал быстрые взгляды то на дядюшку Вильморта, то на юного Эстергара. Старик Хэнред рассказывал сидящим рядом с ним какие-то истории, должно быть, о своих похождениях, попутно прикладываясь к собственной фляге и не подозревая ни о чем… Лорд Эрвиндор Фэренгсен, напротив, сидел собранный, напряженный, его красивое лицо с утонченными чертами покрывала нездоровая бледность, а унизанные кольцами пальцы судорожно подрагивали… «Неужели тоже знает? – изумился Бенетор. – Нет, его, верно, мучают боли… Точно, украдкой капает в свой кубок какое-то лекарство из маленького пузырька». Поймав взгляд лорда Нертона, Бенетор улыбнулся и отсалютовал ему через стол – бедняга Нертон, явно нервничая больше всех, метался взглядом по зале, тоже высматривая будущих союзников. «Видимо, все вместе они ни разу не встречались, – заключил лорд Эргос. – Фержингард беседовал с каждым по отдельности. Его ошибка». По лицу сидящего рядом с Нертоном лорда Риенара Костерера нельзя было понять ровным счетом ничего, кроме того, что тот желает мучительной смерти лорду Бенетору и всей его семье, особенно леди Ротруде. Бенетор питал схожие чувства, но лишь к одному лорду Риенару. «Одного смертельного врага уважающему себя человеку вполне достаточно – не много и не мало, – усмехнулся про себя лорд Эргос. – Ох, не нажить бы сегодня еще полсотни».
Тяжелые дубовые двери великого чертога затворились и съезд начался. Никакого особого церемониала не подразумевалось – обычно новый лорд Эстергар произносил торжественную речь, сразу вслед за этим каждый из прибывших лордов приносил присягу, после чего начинался поминальный пир и обсуждение всех дел и споров, что накопились с прошлого собрания. По крайней мере, именно так все было в прошлый раз, когда присягу приносили лорду Ретруду Эстергару, присяги же лорду Агнору никто из нынешних лордов не застал. Но в этот раз все пошло иначе, потому что лорд Вильморт Фержингард первым поднялся со своего места и вышел на середину залы.
– Послушайте меня, лорды. У меня есть, что сказать вам, – негромко начал он, и общий шум как-то сразу стих. – Первый лорд Эстергар, восседавший в этом зале, Эствин, сын Эстерга, был женат на Хельхе, дочери Фаагтора, первого известного лорда Фержингарда…
«Это надолго, – понял Бенетор и потянулся к своему кубку с вином, разбавленным до состояния розовой воды. Ни дратхи, ни горячей еды в самом начале церемоний обычно не подавали, чтобы у гостей не было соблазна отвлечься от важных дел. – Будет напирать на исключительную связь своего дома с Эстергарами и права наследования».
– Ну, к чему так длинно? Вырази соболезнования и садись, – проворчал Хэнред, не отвлекаясь от своей фляжки, в которой, судя по всему, была отнюдь не дратха, а кое-что покрепче. Фержингард не обратил на эту реплику ни малейшего внимания, а Бенетор, наоборот, напрягся – и пьяный, и трезвый Хэнред способен доставить много неприятностей.
– У лорда Агнора Эстергара, сына Бьермунда, было двое младших братьев. Оба они мертвы и не оставили потомства, – продолжал Фержингард все так же спокойно и негромко, но речь его все ускорялась, выдавая нетерпение или волнение. – Из восьми законных детей лорда Агнора отца пережили только двое: сын Ретруд – его похоронили четыре дня назад – и дочь Альда, три месяца назад ставшая моей женой. Единственный внук лорда Агнора и единственный правнук лорда Бьермунда по отцовской линии, – лорд Вильморт указующе простер руку в сторону Рейвина, который напряженно вскочил со своего места, – сейчас перед нами.
– В самом деле, для дома Эстергар настали не лучшие времена, – подал голос лорд Ребат. – Единственный представитель рода, и тот мальчишка.
– Такого еще не бывало за пять сотен лет, – тут же поддакнул Элейт.
«Твой дядюшка – единственный представитель своего рода, причем уже двадцать лет подряд, – чуть было не напомнил Бенетор, но сдержался и оставил свое замечание при себе. – Вся разница в том, что он был на четыре года старше Эстергара, когда сделался лордом».
– К чему вы все это говорите? – лорд Эрвиндор Фэренгсен опомнился и поднялся со своего места, опираясь обеими руками о стол. Все видели, как тяжело ему далось даже это движение. «А ведь ему всего сорок, – с сочувствием подумал Бенетор. – Нет, никто не станет слушать наполовину калеку. Лучше бы он прислал вместо себя старшего сына».
