Текст книги "Галатея (СИ)"

Автор книги: Гиперболоид Гарина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Боковым зрением девушка увидела светящийся экран мобильного телефона.

«Спокойной ночи, моя радость. Жду с нетерпением нашей встречи. Целую.»

Катя быстро прочитала смс от Давида и пожелала ему доброй ночи в ответ. Продолжая сжимать в руках телефон, она боролась с желанием позвонить Жданову. В Египте оно почти ни разу ее не посещало, но здесь, казалось, каждый сантиметр этой комнаты напоминал ей об ее былой самоотверженной любви к этому человеку. Даже воздух был пропитан насквозь ее мечтами и тайными желаниями. Не в силах больше сопротивляться себе, она набрала номер Андрея, и длинные гудки начали мучительно отмерять томительное ожидание ответа.

– Алло, – на другом конце наконец отозвался его ровный голос.

– Это Катя. Привет.

– Привет, – спокойно ответил Жданов. На заднем фоне слышался звон посуды и шкворчание сковородки.

– Я тебя не разбудила? – тихо спросила она, хоть и понимала, что он еще не спал.

– Нет. Я только вернулся с работы.

– Так поздно?

– Мы устанавливаем вышивальный станок.

– С многофункциональной вышивкой? Они все-таки привезли его? – с радостью воскликнула Пушкарёва. Она помнила, как они с Андреем изыскивали на него деньги, и она лично выбивала скидку у Германа, чтобы можно было уложиться в бюджет.

– Да, наконец-то. В деле пока не пробовали. Только все модули подключили сегодня.

– Хорошо. Я рада за вас.

– Спасибо, – коротко ответил Жданов. На заднем фоне кипел чайник и шумел телевизор, а сам он был явно чем-то занят.

– Завтра я приеду в Зималетто, наверное… – выпалила Катя и тут же снова замолкла.

– Здорово. Отец будет рад тебя видеть. У них есть для тебя хорошее предложение.

– Хорошо. Тогда возможно увидимся.

– Не думаю. Я не поднимаюсь на административный этаж, – сухо констатировал Андрей.

– Ладно. Тогда спокойной ночи.

– Пока.

В трубке раздались короткие гудки, и Катя нажала на кнопку отбоя. Она так и не смогла сказать ничего дельного. Не говоря уже про такое банальное, но такое сложное «прости». А Андрей, он был так спокоен, так сдержан, словно ему было на нее плевать. Неужели все его громкие слова снова оказались ложью? Слезы уже стекали по ее щекам, и Катя быстро вытирала их не в силах успокоиться. Забравшись на любимый старенький диван и укрывшись с головой одеялом, она еще какое-то время терзала себя тяжелыми мыслями, но усталость все же оказалась сильнее, и вскоре глубокий сон забрал ее в свой плен.

Утро для Кати началось со звонка из Зималетто. Павел Олегович наконец-то до нее дозвонился и убедительно попросил приехать. Отказываться было неудобно, старший Жданов очень любезно ее просил оказать им содействие, тем более она пока что оставалась фактической владелицей их компании, а когда-то обещала членам совета оказывать возможную кооперацию, когда это потребуется.

Катя приняла душ, сделала макияж и завивку, а затем отправилась в ближайший торговый центр, где подобрала для себя стильный офисный костюм и яркое бордовое пальто.

В Зималетто Катерину сначала не признали, но потом она чуть не оглохла от восторженных воплей подруг. Женсоветчицы чуть не задушили ее в своих объятиях, осыпая комплиментами.

Наконец удалось добраться до президентского кабинета. Пушкарёва немного постояла у двери, но потом, набравшись мужества, порывисто постучала и тут же вошла, гордо подняв голову.

– Боооже мой, Екатерина Валерьевна, я глазам своим не верю. Вы ли это?! – с неподдельным удивлением протянул Воропаев.

– И вам здравствуйте, Александр Юрьевич, – иронично хмыкнула Катя.

– Нет-нет, не подумайте, что я забыл поздороваться. Я просто должен прийти в себя от таких метаморфоз.

– Давайте закончим. Я приехала к Павлу Олеговичу, но его, как я вижу, нет. Тогда я пойду.

– Нет, ну что вы, Катенька! Я вас никуда не отпущу. Уж не обессудьте. Я слишком сильно вас ждал, – Воропаев вскочил с кресла и бросился к ней. – Голубушка, вы очаровательно, прекрасно выглядите. И почему я так поздно разглядел этот неограненный алмаз? Или не поздно? – он наклонился к ее руке и оставил на тыльной части ее ладони чувственный поцелуй.

Катя дернулась, словно обжегшись. Хотелось высказать этому нахалу все, что она о нем думает, но в этот момент дверь за ее спиной распахнулась и в кабинет вошел Павел. Он поприветствовал Катерину доброй, сдержанной улыбкой и попросил присутствующих пройти в конференц зал.

***

– Собственно, это то, что мы можем вам предложить, Екатерина Валерьевна: автомобиль S-класса, собственный просторный кабинет, личный секретарь и ежемесячные выплаты, равные выплате акционерам, – резюмировал Жданов, а Воропаев, одобрительно поглядывая на него, тихонько кивал Катерине, мол, соглашайся и не думай.

– Почему у меня такое ощущение, что вы пытаетесь меня купить? – подозрительно спросила Пушкарёва.

– Не купить, а оценить по достоинству. Катя, я не предлагаю примыкать к нашей команде навсегда. Хотя бы до того момента, пока компания не расплатится с долгами и не выйдет из кризиса. Нам необходим такой финансист, как вы. У нас на кону ряд крупных контрактов, и мы не можем их потерять.

– Ваша выгода очевидна, Екатерина Валерьевна. Если мы вам так неприятны, как вы показываете своим видом, то в ваших интересах помочь нам и тем самым поскорее развязаться с Зималетто, – вклинился Воропаев.

– Вы правы, Александр Юрьевич. Я действительно хочу поскорее разобраться с делами в Зималетто.

– Катя, подумайте, пожалуйста, до завтра и дайте нам ответ, – мягким голосом резюмировал Павел Олегович.

– Хорошо, я подумаю, – кивнула девушка. Жданов добродушно улыбнулся, а Воропаев заискивающе заглядывая ей в глаза, оскалился в непонятной гримасе.

Катя быстрым шагом двинулась к выходу из офиса. Каким-то чудом минуя женсовет, она прошла к лифту, который по счастливому стечению обстоятельств сразу же распахнул перед ней свои створки. Нажав на кнопку первого этажа, Пушкарёва устало прислонилась к стенке кабины. Нет, она не могла отказать Павлу Олеговичу, хотя бы потому, что она отчасти была виновата во всех бедах, что сейчас творились в компании.

На третьем этаже лифт остановился. Катя никогда не страдала клаустрофобией, но почему-то вдруг катастрофически перестало хватать воздуха, а сердце бешено забилось в груди. Двери лифта открылись и в кабину зашёл Андрей с какими-то чертежами в руках. Катерина сжалась в комок и инстинктивно отошла в угол.

– Добрый день, – сдержанно поздоровался он, и проехав один пролёт, вышел на производственном этаже, даже не взглянув в ее сторону. Катя глубоко вздохнула, не в силах справиться с ураганом чувств, бурливших в ее душе. Она же сама хотела, чтобы Жданов оставил ее в покое. Почему же сейчас было так больно от его невозмутимости? Равнодушие убивает. Он ведь сам ей об этом когда-то писал в тех проклятых открытках. Впервые Катя допустила мысль, что всё-таки не везде там была рука Малиновского, но к чему сейчас это анализировать. Все слишком запуталось, чтобы искать теперь правых и виноватых.

– Алло, Давид, как хорошо, что ты дома. Да, конечно, я уже освободилась и могу приехать, – Катя бросила мобильный в сумку и, глубоко вздохнув, направилась к выходу.

========== Глава 19. ==========

POV Андрей Жданов

Я наверное все могу объяснить, все оправдать и принять. Каждый ее поступок, каждую резкую фразу. Могу понять, почему отталкивала меня столько времени и пытается найти утешение в объятиях другого. Но я лишь не понимаю одного – зачем она звонит мне, зачем ласкает меня взглядом при встрече? Неужели она не осознает, как мне больно? Неужели ей так приятно меня мучить? Зачем она швыряет мне крохи этих призрачных надежд? Я сыт ими по горло. Мне хватит. Больше я не могу выносить этой изощренной пытки. Сейчас, как никогда, я желаю поскорее довести до конца модернизацию производства, раз уж я сам в свое время ее затеял, и уехать. Уехать далеко и навсегда, обрубив все контакты с моей прежней жизнью. Я ничего не хочу знать о Зималетто, Никамоде, да и о Кате тоже. Просто хочу, чтобы у нее все было хорошо. Пусть она станет женой Полянского, пусть родит ему детей и будет счастлива. Она, как никто другой, заслуживает этого счастья.

Я как и раньше спасаюсь работой. В Зималетто я провожу порой по двадцать часов. Времени на сон и в целом на жизнь практически не остаётся, но у меня в этом есть свой интерес. Чем быстрее я доведу дело до конца, тем раньше смогу задышать полной грудью вдали отсюда.

Катя снова вернулась в компанию. У нее собственный кабинет, автомобиль не хуже того шикарного джипа, который в свое время покупал Зорькин, ей подняли зарплату и создали все условия для плодотворной работы.

А мне стыдно. Мне безумно стыдно за себя. Все это нужно было ей дать еще тогда, когда она каждый день сидела в компании чуть ли не до полуночи, изыскивая деньги на оборудование, зарплату сотрудникам и наши вычурные показы, когда выбивала кредиты и сражалась в одиночку с атакующими нас банками. Я тогда вел себя как трус, спрятавшись за хрупкую спину этой самоотверженной девочки. Теперь я всё понимаю, но осознание пришло слишком поздно. Этой девочки больше нет, она осталась в прошлом, где я был счастлив целых три месяца, купаясь в ее горячей, отчаянной любви.

Иногда во сне ко мне приходит прежняя Катя Пушкарёва – маленькая девочка с косичками, и я задыхаюсь от нахлынувшей нежности.

Я люблю тебя, Катя, и буду любить всегда.

Моя чаша терпения иссякла. Нет, во мне не взыграло самолюбие, просто больше нет сил. Скажете, я сдался? – Да, я сдался.

***

Катя сидела у себя в кабинете, склонившись над кипой финансовых документов. Глубоко погруженная в работу, она не сразу услышала стук в дверь.

– Да, войдите, – произнесла она устало и отодвинула от себя гору бумаг. Глаза уже болели, шея затекла, да и сам мозг требовал смены обстановки.

– Катерина Валерьевна, добрый день! – в кабинет горделивой походкой вошел Воропаев. С улыбкой победителя на лице он подошёл к Катиному столу и расслабленно опустился в кресло напротив. – А вы знаете, почему сегодня такой прекрасный день?

– День как день, Александр Юрьевич. Здравствуйте, – холодно ответила Пушкарёва.

– Нет, Катюша. Сегодня особенный день, потому что этот драгоценный вышивальный станок, за который компания выложила с десяток миллионов, наконец-таки заработал! Мы сегодня же пустим в работу модели с вышивкой и уже к концу месяца закончим коллекцию. В итоге мы опередим Фонтану и сорвем куш, – ликовал Александр.

– Я рада за вас, но у меня еще много работы. Не забывайте, что в два часа у нас встреча с японцами.

– А я помню. Виктория забронировала отдельный кабинет в «Сакуре». Это прекрасное, элитное заведение. Наши потенциальные партнёры останутся довольны.

– Я бы предпочла, чтобы они остались довольны результатом переговоров, а не рестораном.

– Катенька, вы не испортите мне настроение своим скептицизмом. Кстати, я пришел, чтобы пригласить вас на производство. Должны же мы увидеть воочию первые вышивки этой чудо-машины, раз уж выложили за нее такое состояние.

– Вынуждена отказаться, Александр Юрьевич. Повторюсь, что у меня много работы.

– Ну что же, хозяин-барин. А я, пожалуй, спущусь и посмотрю, что там Жданов натворил напоследок.

При упоминании об Андрее Катя изменилась в лице. Прошел уже месяц, как она вернулась в компанию, но так ни разу и не встретила его. Жданов был неуловим как призрак, как Летучий Голландец, коим прозвищем его однажды наградила Шестикова. Собрания и планерки он не посещал. Отчёты приносил начальник производства, письма с просьбами писали инженеры-технологи и мастера смен, вопросы качества продукции курировал инспектор. Герман Полянский единственный, кто постоянно упоминал о Жданове. Он частенько заходил к ним наверх и отчитывался о работе «7 Group» по установке и наладке швейных машин. По его словам Андрей просто поселился на производстве. Ни одна манипуляция не осуществлялась без его контроля и личного участия. Даже первые модели на новеньких машинах он взялся отшивать сам. Такое рвение к работе восхищало и одновременно настораживало.

Были моменты, когда Кате безумно хотелось позвонить ему. Просто, чтобы услышать его голос, хотя бы на пару слов, но она себя сдерживала изо всех сил. К чему эти звонки, если все уже было решено еще тогда, в Египте.

Но сейчас над ней внезапно навис новый соблазн. Сегодня она могла бы пойти на производство под удобным предлогом, где наверняка будет Андрей, и просто увидеть его. Просто увидеть.

– Александр Юрьевич, подождите, пожалуйста, – несмело окликнула она мужчину.

– Вы всё-таки решились. Пойдёмте, конечно, – ответил тот, одобрительно покачав головой.

Когда они спустились на производственный этаж, вокруг вышивального станка уже собрался целый митинг. Милко, как Ленин на броневике, стоял на стуле и вещал о том, какую вышивку необходимо пустить в работу в первую очередь. Швеи и механики слушали маэстро, затаив дыхание, а Герман, приехавший проконтролировать запуск оборудования, по-доброму посмеивался над чудаковатым гением.

– Катюш, иди сюда, – Полянский махнул Катерине рукой, и она с радостью последовала к нему. В последнее время она сблизилась с Германом, ведь они с Давидом были родными братьями, и старший явно одобрял выбор младшего.

– Посмотри, какой красавец. Не станок, а сказка. Еще и скидку вам тогда сделал! – горделиво улыбался мужчина, но Пушкарёва лишь невпопад кивала. Она больше не слушала его, а зачарованно смотрела в сторону, где стоял Андрей. Жданов увлечённо общался с инженером «7 Group», жестикулировал и смеялся. Он был свеж и весел. Было видно, что сегодняшний запуск был для него чем-то особенным. Его глаза излучали тепло и свет, а сам он фонтанировал жизненной энергией. В какой-то момент он обернулся и, быстро сказав что-то своему собеседнику, подошёл к ним.

– Здравствуйте, Екатерина Валерьевна, – просто и доброжелательно поздоровался он.

– Здравствуйте, – несмело ответила Катя.

Станок запустили, на полотне появились первые узоры, а Милко чуть ли не застонал от восторга.

– ГермАн! Андрей! Вы такие зАйки! Дайте я вас поцЕлую! – воскликнул модельер.

– Милко, держи себя в руках, – рассмеялся Жданов. – Это не просто вышивка. Этот станок полностью оправдывает свою стоимость. Здесь огромное количество команд и рецептов. А еще специальные датчики, детектирующие окончание, обрыв и перекрещивание нитей. Мы не только получим чудесную вышивку по твоим гениальным эскизам, но и минимизируем брак, а соответственно и затраты, – с гордостью подчеркнул Андрей.

Вуканович прыгал вокруг машины, как ребенок возле новогодней ёлки, не переставая ей восхищаться. Можно было еще долго оставаться здесь и наблюдать эту забавную картину, но Воропаева и Пушкарёву ожидал обед с японцами, а потому Александр сухо поблагодарил присутствующих и отправился к лифту.

– Екатерина Валерьевна, пойдемте, нас ждут великие дела!

– Я подойду через пару минут. У меня есть пара вопросов к начальнику производства, – сумбурно проговорила Катя, а Иван Васильевич, тот самый начальник, сразу вытянулся в струну и всем телом напрягся.

Воропаев недоверчиво усмехнулся и скрылся в лифте, а Иван Васильевич тут же бросился к Катерине.

– Если вы насчёт станка, то все вопросы вон, к Андрею Палычу. Он меня вообще не подпускал. Так что я – птица подневольная. Мое дело маленькое, – отрывисто и невразумительно тараторил он. Жданов, напротив, сделал уверенный шаг вперёд и с готовностью предстал перед финансовым директором.

– У вас есть вопросы? – спросил он, мирно улыбаясь.

– Да, буквально несколько. Отойдемте? Здесь очень шумно.

– Хорошо, – кивнул Андрей и указал рукой на ряд кабинетов на другом конце цеха.

Кабинет Жданова, если этот закуток вообще можно было так назвать, находился на выходе из швейного павильона и на четырех квадратных метрах вмещал только старый покоцанный стол и, не внушающий доверия, хлипкий стул. На столе стоял старенький компьютер, тусклая лампа и кое-какие канцелярские принадлежности. В углу чудесным образом вместилась тумбочка, с оторванной невесть когда дверцей, и маленький электрический чайник. Вот и вся роскошь временной резиденции экс-президента.

Катя с удивлением оглядывала его «хоромы», а Андрей, прочитав на ее лице явное недоумение, поспешил объясниться.

– Все кабинеты уже были заняты, а этот чулан свободен. Как видишь, если рационально подойти к вопросу, можно организовать неплохое рабочее место. Тем более это ненадолго.

– Ты намерен уйти? Андрей, подумай, пожалуйста.

– Да. Я уйду сразу после окончания модернизации производства и ликвидации Никамоды, – твёрдо ответил Жданов.

– Но…

– Мне нечего здесь больше делать. Я уеду из России. Меня ничего здесь больше не держит, – спокойно подытожил мужчина и улыбнулся ей. Эта улыбка была такой ненаигранной, такой открытой. Он смотрел на нее совершенно не так, как раньше. Не так, как после того рокового совета, и не так, как в Египте. Это был взгляд человека, воспрявшего духом. Спокойный и невозмутимый.

– Я пойду, – проговорила Катя глухим голосом и поспешила выйти за дверь. А он не удерживал. К ее горлу уже подступил предательский комок, а на глаза моментально навернулись слезы. Андрей был таким далеким и чужим, зато так напоминал того весёлого и открытого Жданова, которого она полюбила. Жданова, в чьём сердце больше нет места прошлому, в том числе Кате Пушкарёвой.

***

– Катюш, как же я соскучился. Эти дежурства меня доканают, – шептал Давид на ухо Катерине, лежа на диване за просмотром фильма. Он ласково гладил девушку по волосам, с наслаждением вдыхая их аромат.

– Я тоже соскучилась, но что поделать. Я сегодня тоже устала. Эти японцы, как дети. Но, к счастью, они остались очень довольны. Даже позвали нас с Воропаевым в Токио.

– Серьезно? И вы поедете? – спросил с беспокойством Полянский.

– Придётся. Не факт, что вдвоём, но один из нас обязательно. Кто-то должен остаться в Москве. У нас предстоит подготовка к показу.

– Кать, а ты можешь не ехать? Мы и так редко видимся из-за моих семинаров и дежурств.

– Но тебе же нравится это. Ты же очень любишь свою работу, – ласково сказала Катя и нежно провела рукой по его щеке.

– Люблю. Но тебя я люблю больше, – мужчина поцеловал ее в губы, а затем плавно спустился горячими поцелуями ниже по обнажённой шее.

– Давид… – с ее губ хриплым шёпотом сорвалось его имя, и девушка всем телом прильнула к Полянскому.

– Катюш, я же не смогу так долго выдержать, – рассмеялся он.

– И не нужно.

– Ты можешь считать меня старомодным, можешь смеяться надо мной, но… – он отстранился и принялся что-то искать в тумбочке. Через некоторое время он снова вернулся к Кате и, исполненный напускной серьезности, присел на одно колено. Но улыбка все равно рвалась наружу, глаза сияли азартом, а дыхание участилось, как при беге. Давид достал из кармана бархатную коробочку и, выдержав небольшую паузу, заговорил:

– Екатерина Пушкарёва, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Будь со мной в болезни и в здравии, в горе и в радости, роди мне сына и проживи со мной всю жизнь. Ты готова? – мужчина открыл футляр, и перед Катиным взором предстало сияющее обручальное кольцо. В ту же секунду девушка изменилась в лице. Она пыталась что-то ответить, но слова застревали в горле. Катя бросала прерывистые, тревожные взгляды то на его счастливые, лучистые глаза, то на яркий бриллиант в бархатной коробочке.

– Готова, – едва прошептала она. Ее голос звучал так, словно это далось ей с неимоверным усилием.

– Тогда иди ко мне, – Давид аккуратно стал примерять кольцо на ее безымянный палец, но рука девушки резко дрогнула. Колечко внезапно выскользнуло и звонко покатилось под стол.

– Прости, я такая неловкая, – воскликнула Катя. – Это плохая примета. – она принялась искать кольцо взглядом, нахмурившись, но Давид был показательно спокоен. Он наклонился и, подняв украшение, уверенным движением одел его девушке на палец.

– Эти приметы придумывают те, кому не дарят бриллианты, Катюш, – непринуждённо рассмеялся Полянский.

– Все так быстро и неожиданно.

– Катя, я серьёзный человек, и не стал бы морочить тебе голову, если бы не видел в тебе ту, с которой хочу прожить жизнь.

– Когда объявим обо всем родителям?

– Предлагаю сделать это максимально правильно. Соберём твоих, моих, и я торжественно сделаю тебе предложение. Я думаю, Валерий Сергеевич оценит, – гордо сказал Полянский, довольный своей идеей.

– Я согласна, – кивнула Катерина, поудобнее устраиваясь в его объятиях.

========== Глава 20. ==========

В Зималетто с самого утра царило небывалое оживление. В десять часов должно было состояться историческое событие – торжественное заключение контракта с японской корпорацией одежды и аксессуаров «En bleu». Несмотря на французское название, эта марка была основана японскими модельерами еще в конце восьмидесятых, а в последнее десятилетие уже успешно заявляла о себе на западном рынке. Контракт с российским модным домом был на руку обеим сторонам, ведь Россия всегда была неким перекрёстком между востоком и западом.

– Меня покоряет строгий минимализм и, в то же время, концептуальность и изящество ваших моделей, – тихим голосом говорил Воропаев, с самого утра порхающий вокруг японских партнёров.

– Господин Миядо очень рад, что нам удалось договориться с вашим модельером, и мы сможем использовать ваши эскизы, адаптировав их под нашу культуру, – с таким же тихим почтением отвечал переводчик.

Катя сидела с совершенно отрешенным видом и почти не участвовала в переговорах. Ее нездоровая бледность привлекла сегодня внимание всех. Сначала Александр всерьёз обеспокоился, что она даст сбой в самый неподходящий момент и собственноручно принес ей в кабинет зеленый чай с лимоном, потом женсовет и даже Маргарита Рудольфовна отметили болезненный вид финансового директора.

– Катя, вы себя хорошо чувствуете? – тихо спросил Павел Олегович, наклонившись к ее уху.

– Все в порядке. Просто эта неделя была безумно напряжённой. Мы очень переживали за этот контракт.

– Катя, так нельзя. На вас нет лица.

Старший Жданов укоризненно, по-отцовски покачал головой, а Марго недовольно фыркнула, демонстративно повернувшись к гостям.

Заседание продолжалось еще около трёх часов, после чего, обменявшись взаимными «аригато», партнёры распрощались. Господин Миядо настойчиво приглашал Катю и Воропаева в Токио, посмотреть их производство, возможно что-то почерпнуть для себя, а может, и поделиться принципами своего ведения бизнеса.

– У вас потрясающий тандем, – с гордостью подытожил Павел, с теплотой глядя на Катерину и Александра.

– Катерина Валерьевна, вы большой профессионал. Об этом мне говорил еще ваш бывший начальник, Вячеслав Семёнович. Но только сейчас я по-настоящему убедился в том, что вы очень выросли, Катя. Возможно, верно говорят, что на ошибках учатся, и вы проделали грандиозную работу над своими оплошностями, которые вы с Андреем допустили на первых порах.

– Паша, ты хвалишь всех, кроме собственного сына! – неожиданно для всех вспыхнула Марго. – Мальчик весь извелся, чтобы доказать тебе, что он что-то может. Я не успела прилететь из Лондона и ступить на порог Зималетто, как мне уже каждый второй рассказывает, что Андрюша буквально поселился здесь.

– Он не мальчик, а мужчина. Он должен что-то доказывать не мне, а прежде всего себе, – сухо ответил Жданов. – Тем более он натворил здесь таких дел.

– Я лучше пойду выпью кофе с Викой, – с возмущением воскликнула Маргарита, показательно не разделяя позицию супруга.

– А я пойду на производство, Марго. Я тоже вижу, что Андрей много сделал. Если я его не хвалю, это не значит, что я не замечаю его заслуг, – нарочито ответил Павел.

– А иногда людям необходимо, чтобы их кто-то похвалил, приободрил, а ты всегда рубил его начинания на корню! – еще больше распалялась женщина, даже не обращая внимания на Катю и Александра.

– Ну, знаете ли, Павел Олегович прав. Ваш великовозрастный сыночек наворотил столько дел, что нам еще нужно будет заключить не один такой контракт, чтобы выбраться из долговой ямы, – едко проговорил Воропаев.

– Саша, замолчи! Он раскаивается, и это видно всем, кроме вас! Я это вижу. Я это чувствую, – Маргарита нервными движением руки схватила со стола сумочку и направилась к выходу из конференц-зала, бросив на присутствующих холодный, надменный взгляд.

– А знаете, интересный факт. Очень любопытно, что в Японии есть лес самоубийц, туда можно отправиться и совершенно спокойно наложить на себя руки. А еще есть харакири. Я к тому, что японцы прекрасно разбираются в раскаянии, – Александр рассмеялся, прилежно убирая бумаги в кожаный портфель.

– Саша, я не понял, к чему ты это сказал? – нахмурился Павел.

Катя почти не слышала их перепалки, она уже с трудом держалась на ногах, голова ужасно кружилась, а тело мертвецки немело. – Неужели все это от нервов, – думала она, хаотично собирая со стола документы.

Сегодня вечером у них дома должен был состояться ужин, на котором Давид хотел сделать ей официальное предложение. Катя не спала всю ночь. Даже важнейший японский контракт ее больше не так заботил, как обручальное кольцо на правой руке. Ее терзало смутное чувство, которое поселилось в ее душе сразу после того, как она ответила Давиду согласием. Это ведь были не просто отношения на вечер, не интрижка, не курортный роман, это брак. Это семья и дети в конце концов. Сможет ли она быть с Давидом без оглядки на прошлое, а просто потому что ей этого хочется? И хочется ли этого ей? Чем больше она думала, тем сильнее путалась в своих же вопросах. Она вдруг поняла, что никогда не воспринимала Давида и отношения с ним отдельно от ее романа со Ждановым. Она всегда их сравнивала, уверенно отмечая преимущества Полянского, но достаточно ли этого, чтобы прожить с ним всю жизнь? Готова ли она? Проснётся ли в ее сердце глубокое чувство к этому человеку? Сейчас, когда египетская эйфория спала, когда она уже привыкла и к новому образу, и к новому положению в обществе, она потихоньку стала ощущать, что влюблённость в Полянского тоже прошла. Да, он был очень хорошим, но ее душа требовала любви, от которой заходится сердце, от которой накатывает жаркой волной, а тело мгновенно покрывается мурашками. Сможет ли она когда-нибудь это испытать еще раз?

– Вам бы домой, Катенька, а не то вы прямо здесь чувств лишитесь. Я настаиваю, – сказал Александр и заботливо взял Катю под локоть. Пушкарёва не сопротивлялась. Она лишь кивнула и даже позволила ему отвезти себя домой.

***

То, что фирма заключила феерический контракт Андрей узнал почти сразу. Это внушало ему еще больше уверенности, что компания работает в правильном направлении. И модернизация, и антикризисный план, да и присутствие Кати в целом давали свои ощутимые плоды. Надежды на досрочное погашение долгов уже выглядели не утопическими, а вполне себе осязаемыми. И тогда ему можно будет распрощаться с этим отрезком жизни, и со спокойной душой ступить на новый.

Впервые за долгое время Жданов решил подняться на административный этаж, чтобы поздороваться с отцом и обсудить с ним свой выход из совета директоров, да и заодно увидеть мать. Маргарита часто звонила сыну из Англии. Видимо материнское сердце было не обмануть и, несмотря на сострадание и любовь к Кире, за сына она все-таки переживала.

Андрей дождался подходящего момента, когда Воропаев с Катей уехали и решил, не теряя времени, увидеться с родителями.

Бодро поприветствовав женсовет, Жданов прошел к президентскому кабинету. В приёмной, как обычно, никого не было. По всей вероятности Клочкова снова где-то ходила. По привычке дернув дверь без стука, мужчина понял, что кабинет был закрыт на ключ изнутри. Андрей насторожился. Кому потребовалось закрываться там, да и зачем. Он невольно начал прислушиваться к голосам за стеной. В кабинете негромко разговаривали Павел и Маргарита. Они явно ссорились, постоянно срываясь с шепота на ругань вполголоса.

Обсуждали конечно же излюбленную тему – своего бездарного и никчемного сына. Слушать это не было никакого желания. Ничего нового он вряд ли о себе мог узнать, а еще больше разочаровываться в дорогих людях ему не хотелось. Он уже собирался развернуться и уйти, когда все его существо содрогнулось от громкого голоса матери.

– Паша, хватит! Ну и что! Да, Андрей нам не родной сын, но я всегда любила его, как родного. Я вырастила его с младенчества и я мать! Ты можешь сколько угодно скептически ухмыляться, но ты не заставишь меня отвернуться от моего ребёнка, что бы он ни сделал. А Андрей просто оступился, а не сотворил какое-то вселенское зло. Он никого не убил! – то, что Жданов услышал повергло его в глубокий шок. Он столько раз задавался вопросом, откуда такая отчужденность, такое недоверие, а ответ лежал на поверхности.

– А я говорил тебе, что к усыновлению нужно подходить с умом и сознательностью. Надо было хотя бы узнать, кто были его родители. Его же подбросили на порог дома малютки. Но нет! Ты вцепилась в этого мальчишку, как во спасение. Мы могли бы еще пытаться, и у нас могли бы быть свои дети. А сейчас мы пожинаем плоды, – возмущался Павел. Он говорил тихо, с глухим напряжением в голосе. Вероятно эта тема обсуждалась ими не раз. Наверняка старшие Воропаевы тоже всё знали и молчали. Даже их дети совершенно точно знали всю правду. Отсюда это демонстративное превосходство, которое они с самого детства питали к нему. Пазл за пазлом складывались в истинную картину мира. Андрей резко развернулся и помчался к лифту. К черту всё. Он пошлёт к чертям всё прямо сейчас.

Он толком не помнил как добрался до дома, собрал наспех документы и самые необходимые вещи в небольшую дорожную сумку. Бросив машину на стоянке Белорусского вокзала, он побежал к кассам. В душе снова царил хаос, хотелось как в детстве забиться в угол и разрыдаться. Все, что его окружало до этого дня оказалось ложью, спектаклем, только вот инструкцию написала жизнь.

– Мне билет на ближайший поезд.

– Какой поезд, – с вызовом гаркнула недовольная кассирша.

– Мне любой билет! На любой поезд! На самый ближайший. Вот деньги, документы, загранпаспорт. Что еще нужно? – нервно закричал Андрей.

– Так, успокойтесь, пожалуйста. Вот билет на «Полонез». Отправляется через час с восьмого пути. В Варшаву едем? – скривившись спросила женщина.

– Едем, – безразлично согласился Жданов.

Он решил сразу пройти на путь отправления и вышел к поездам.

Первые апрельские дни начались с серых проливных дождей. Весь день было ветренно и противно моросило, а к вечеру на город опустился густой туман. Пробираясь сквозь толпу людей, Жданова осенило. Ему столько раз снился этот пугающий сон, столько раз он просыпался с гнетущим чувством тревоги внутри. Вот он вокзал, вот он с дорожной сумкой, вокруг много людей, но во сне он в итоге всегда оставался один, погружаясь в съедающий его туман, в точности такой, как сейчас.