Текст книги "Виноватых нет! (СИ)"

Автор книги: Gellalina

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Часть 1 ==========

Северус полагается на хорошую устойчивость к болезням и чувствует себя отлично даже после сильного отравления концентрированным ядом. Длительная работа в качестве первоклассного зельевара поспособствовала иммунитету к подобным вещам и множеству магических болезней.

И тут вспоминается задним числом очень (не)вовремя – под определение “магическая болезнь” обыкновенная простуда, от которой ну никто и никогда не застрахован, не попадает вообще никак. Нет, порой она действительно появляется магическим образом, например, в летнее пекло. Некоторые умудряются просквозиться, сидя у раскрытой форточки или даже насылая на себя обыкновенные охлаждающие чары.

Только сейчас не лето. За окном опускаются в сугробы первые снежинки этого года, а Северус чувствует, что постепенно заболевает. По-глупому, не страшно, но всё же. И если заранее не обезопасить ослабленный организм лекарственными настоями, то грипп, ежегодная напасть, свирепствующая во всех факультетах именно в это самое время, доберётся даже до зельевара.

Плохо, что он сильно запустил себя, с головой углубившись в изучение нового компонента, описания которого не нашлось ни в одной из энциклопедий, даже самой известной. Как оказалось, не совсем полной. Северус начинает гордиться собой и своим умением ловко обводить недалёких торговцев вокруг пальца: один такой по сущей глупости продал чуть ли не сокровище практически за бесценок. Совершенно необыкновенный, неожиданный компонент, который раньше таковым было не назвать.

Естественно, его следовало изучить безотлагательно, так что поесть или выспаться нормально зельевару помешал неуёмный профессиональный интерес. В таких-то обстоятельствах иммунитет поддался школьной эпидемии. Всё ещё можно исправить, главное – не промедлить и выпить противогрипозное, пока болезнь окончательно не освоилась в новой жертве. До появления повышенной температуры.

Северус обводит кабинет внимательным цепким взглядом, пытаясь определить, не забыл ли какой-нибудь рассеянный ученик чего-нибудь на столах или стульях, однако невольно присматривается к стрелкам на старинных часах. Уроки у гриффиндора, должно быть, уже подошли к концу, а значит, Поттер прибудет на отработку буквально с минуты на минуту.

Ох уж этот несносный, наглый отпрыск Джеймса…

Достойный сын своего непутёвого папаши.

Иногда возникает заманчивая идея наколдовать ему койку в собственном чулане (в лаборатории – слишком много чести), чтобы отработал и тут же мог переночевать, затем отправиться на уроки, а потом снова на отработку, и спать, и так далее по кругу. Мальчишка с завидным постоянством зарабатывает неприятности на мягкое место и якобы гордо идёт оттирать котлы, подметать лабораторию и сортировать ингредиенты по алфавиту.

Горе. Не ученик.

И весь его этот неуёмный гонор зазнавшегося подростка в период бурного полового созревания действительно начинает раздражать.

Пару недель назад, пока гриффиндорцы отвлекались на друзей, только-только вернувшихся с рождественских каникул обратно в Хогвартс, с Поттером было гораздо меньше головной боли. Теперь же, учитывая просто уникальную способность Северуса хладнокровно вытерпеть что угодно, вынести вернувшегося в своё привычное состояние Поттера сложнее с каждым уроком.

Видит Мэрлин, зельевар вместо отработок придумает что-нибудь похлеще. Что-нибудь, предусматривающее его, Северуса, непосредственное рукоприкладство. Отвесить крепкого подзатыльника “герою” становится чуть ли не главенствующим желанием последних лет пяти.

Вот сегодня, например, Поттеру снова не удалось обойтись без очередной глупости, словно вытворять непонятно что ему просто жизненно необходимо.

Урок зельеварения в этот раз отводился под изучение особенностей одной из простейших лечебных настоек, сварить которую способен каждый третьекурсник, при чём без особого труда и при отсутствии способностей к предмету. Пятый курс уже давным-давно изучил её, оставалось только хорошенько покопаться в памяти, извлекая уже полученный когда-то опыт. Да и в учебнике тоже всё расписано, со всеми подробностями. Так что дело оставалось за немногим.

Однако Поттер, по всей видимости, настолько туп и не сообразителен, что даже в подобных условиях умудрился испоганить всё вокруг себя, начиная с ингридиентов и заканчивая имуществом. Как своим, так и преподавателя.

Сварганил чёрте-что. Ну, в принципе, как и всегда?

– А я говорил ей, что невозможно, – с первого стола, за которым отсиживают свои бесполезные задницы Рон Уизли вместе с Поттером, доносился возмущённый шёпот. Видимо, ученички, вместо того чтобы внимательно следить за приготовлением настоек, увлечённо обсуждали какую-то внеурочную ерунду. Что-ж, не удивительно. Было бы странно, поведи они себя подобно Грейнджер, которая наполняет свежим варевом уже четвёртый флакон и герметично запечатывает его заклинанием.

– Она согласилась? – Снейп едва заметно закатывает глаза, замечая очередной косяк со стороны сыночка Джеймса, насыпавшего тёртые копыта фестрала гораздо больше, чем требуется. – Джини не хочет меня слушать, кстати. Повлияй на свою сестру.

– Куда там! Всё глухо, прямо как сейчас в твоём котле. В курсе, что по учебнику настойка красная? Не голубая?

– Да ладно, – Поттер недоверчиво замолкает, а Северус уверен, что мальчишка тут же кинулся сверяться с книжкой. Сам он больше в сторону учеников смотреть не станет, ведь сегодня следует заполнить много очень важных документов, и писать оставалось сравнительно немного. Глядишь, он мог бы свободно, прямо после уроков, не над бумагами корпеть, а заниматься изучением нового ингредиента.

Теперь же, сидя в половину четвертого вечера в своём кабинете и ожидая Поттера на отработку, Северус пожалел, что не дослушал недалёких до самого конца. Глядишь, предотвратил бы то, что натворил этот неуч, даром только, что смотрящий на мир до боли знакомыми зелёными глазами, её глазами. Лишь память о Лили мешает замучить, как-нибудь изощрённо отравить или особенно жестоко проклясть. Учителя никто не заподозрит, а ему, Северусу, – облегчение.

В общем, мальчишка худо-бедно докумекал, что цвет приготовленного действительно не дотягивает до оригинала, и решил настойку перекрасить. Добавил безобидную, по идее, эссенцию корня мандрагоры (и да, она действительно даёт рубиновый оттенок), но не учёл, что в сочетании с определёнными ингредиентами может произвести непредсказуемый эффект.

– Всем лечь на пол!!! – душераздирающий вопль Грейнджер, заметившей очень кстати наитупейшую выходку своего дружка, разнёсся по классу и заставил всех учеников согласованно повалиться под столы. Благо гриффиндорцы, наученные горьким опытом, до блеска отточили сие незамысловатое действие. Теперь стоит только сказать кому-нибудь что-то про “лечь” – ученики синхронно падают, как проффессиональные танцоры во время флешмоба.

Далее последовал взрыв. Да ещё какой! Услышали его даже через каменные блоки во всех соседних комнатах. Зелье только по полу разлилось, спасибо Мэрлину, не как всегда, – разлетевшись во все стороны вместе с осколками от многострадального котла. Снейп, равнодушно оглядев учеников, пришёл к выводу, что ситуация и урок вместе с ней всё ещё под контролем.

Пока не посмотрел на собственный стол.

И едва-едва сдержал порывы особенно жестоко убивать.

– Поттер, отработка сегодня после уроков. И старайтесь не опаздывать, иначе, боюсь, нам с вами придётся встречаться даже чаще, чем обычно. – “Потому что я сначала самолично отравлю тебя, мелкий гадёныш, а потом Дамблдор заставит меня же тебя лечить”, – заканчивает мысленно Северус, всё ещё созерцая уныло пустующий стол, где до эпического взрыва находились уже подписанные документы. Теперь они живописно разлетелись по полу и промокли до состояния безвозвратной испорченности. Экспериментам на сегодня можно смело помахать ручкой.

Чёртов гриффиндорец. И почему его тогда не прибило гремучей ивой?

– Но, сэр, сегодня тренеровка по квиддичу, – зельевар с трудом отрывает остекленевший взгляд от стола и пристально, мысленно осыпая Поттера самыми жестокими проклятиями, смотрит в его сторону, – Может быть, в другой день?

В этих наглых зелёных омутах, до боли знакомых и от этого по-своему притягательных, совершенно нет ничего такого, что можно было бы отыскать в чистых, добрых глазах Лили. Сейчас они смотрят с нескрываемым вызовом, ни тревоги, ни уж тем более раскаяния. Явная, чистейшая в своём неуместном проявлении самоуверенность.

Так что убивать захотелось раза в три сильнее.

– Меня не волнуют ваши увлечения. Я ясно разъяснил, что именно ожидает вас этим вечером.

– Это не увлечение! Эээ… Сэр, – замешкавшись всего на секунду, он легко оправился и приготовился к отпору. Глупые потуги отстоять свою правоту выглядят в какой-то степени забавно, однако Северусу сейчас как-то не до веселья – документы всё ещё расползаются в луже настойки, которая, к тому же, начала издавать отвратительный запах. Наверняка его придётся выветривать как минимум пару дней, сей факт хорошего настроения не прибавляет, – Мне надо готовиться, иначе просто никак! Сэр.

– Невозможно.

– Но…

– Закройте рот, Поттер. – Давать мальчишке понимать всю тщетность своего неподчинения – частое, и от того гораздо более приятное, просто ни с чем не сравнимое удовольствие. А когда он ещё и возмущаться начинает, хочется в двойном размере отыграться, – Если бы вы хотя бы постарались использовать то, что находится у вас в голове на месте серого вещества, то до вас бы, вероятно, давным-давно дошло: мне безразлично всё, что связано с вашей никчёмной жизнью. Если, конечно, имеется, чем пользоваться. Сомнительно, что там не сплошная кость.

Зельевар с удовлетворением расслышал, как взбешённый, но всё ещё спокойный внешне, ученик натужно скрепит зубами, крепко сжимая ладони в напряжённые кулаки.

– Имеется, сэр.

– Можете сесть. Думаю, вы уже догадались на счёт оценки по практической работе.

Северус, к сожалению, так и не смог определить, какое именно тогда из чувств доминировало в душе. Ярость, трудно контролируемая злоба, странное предвкушение и злорадство. Но зато он отлично запомнил тихое “Вот ублюдок”, слетевшее с губ наглеца, свято верившего в то, что никто ничего не услышал.

И парочка оригинальных способов лишения жизни всё-таки в голову явилась сама по себе. Так, на всякий случай.

Тщательно покопавшись у себя в ящиках, мужчина озадаченно застывает и пытается припомнить, куда же, если не в стол, он мог подевать этот неприметный маленький флакончик. Через пару секунд он обнаруживается практически на его краю, вызывая вполне оправданное удивление, ведь Северус, кажется, ничего там не оставлял.

Ну, возможно, по рассеянности, вызванной регулярным недосыпанием, как-то замотался и подзабыл. С кем не случается?

Он опрокидывает в себя быстродействующее жаропонижающее и с удовлетворением отмечает, как по всему телу распространяется приятное тепло. Где-то в районе солнечного сплетения образовывается обжигающе горячий ком, немного напоминающий изжогу.

Необычная реакция, но выглядит как один из вероятных побочных эффектов. Впрочем, ладно.

– Профессор, – в помещение настороженно заходит Гарри Поттер собственной персоной, взъерошенный и растрёпанный, ничего необыкновенного. Очки с нелепой круглой оправой упрямо сползают на нос, придавая мальчишке особенно комический вид, а тёмные непослушные волосы торчат во все стороны, словно не расчёсывали их уже как минимум несколько дней.

Северусу вдруг подумалось, что этого ребёнка так и не сподобились научить хотя бы элементарно следить за своим внешним видом. Следом, однако, приходит мысль, касающаяся его теперешней семьи. Точнее, её практически полного отсутствия.

Тугой обжигающий ком посередине груди неожиданно взрывается шипучими фейерверками, расползаясь покалыванием на коже. Горе-ученик тем временем уже исследует чулан на предмет необходимого для уборки инвентаря, и от него неожиданно тяжело отвернуться, чтобы заняться наконец со спокойной совестью документами. Видимо, Поттер выглядит сегодня как-то по-особенному. Что-то в нём изменилось, Северус ощущает это каждой клеточкой себя, а раньше такого точно не было.

Копошение в чулане прекращается, и мальчишка, привычно насупившись, покрепче сжимает в руке пропитанную очищающим раствором и зачарованную от износа тряпку для котлов. Перед уборкой бросает в сторону учителя обиженные косые взгляды, видимо, мысленно проклиная “ублюдка” бесчисленное количество раз.

Однако, подобное поведение только развеселило и, что действительно странно, отчасти умилило. Северусу несвойственно умиляться – он думал, что чувство это умерло в нём уже довольно давно и навсегда, ведь по сути своей является светлым. Тёплым. Ему просто неоткуда было черпать его, жизнь мало располагала.

Да, глаза у мальчика от матери: ярко-зелёные, не слишком большие, выразительные и добрые; но характер в них от иного человека. Зельевар постоянно вспоминает его папашу и ненавидит их обоих, даже слишком, чтобы разглядывать индивидуальность Поттера, замечать кого-то, кто не Джеймс или хотя бы та же самая Лили.

– Приступайте к отработке, моё время отнюдь не резиновое, – чем скорее он закончит намывать полы с котлами, тем лучше. Всё-таки ему самому ещё нужно и уроки сделать на завтра, и поспать нормально, совсем, небось, со своими квидичными дружками перенапрягается.

Северус мысленно плюётся. Сочувствие. К Гарри Поттеру. Докатился.

– Да, сэр.

Надеясь отвлечься от всего происходящего и настроиться на рабочий лад, приходится силком заставлять себя внимательно переписывать испорченные документы, однако глаза помимо воли всё-равно возвращаются к ученику, яростно натирающему котёл за котлом. Так, словно он вымещает всё накопившееся негодование, и кажется, что от пальцев, туго вцепившихся в тряпку, вот-вот искры посыпятся или пар столбом повалит. С разгорающимся интересом зеьевар наблюдает, как он, закатив рукава свитера, находящегося под отложенной в сторону школьной мантией, чуть ли не ныряет внутрь котлов, перегибается через стенки и невольно выставляет на прекрасное обозрение всё, что находится пониже спины.

Можно было бы тактично отвести глаза, но что-то как-то никак. Квидич, бесполезная трата внеурочного времени, несомненно приносит определённые плоды.

В течение, наверное, около получаса, Северус уже только создаёт видимость, что занимается бумагами. На самом же деле всё его внимание было целиком и полностью сосредоточено на Поттере. Естественно, подобный факт не нравился от слова совершенно, так что немного подумав, он решил прекратить это всё. К тому же, совесть, о существовании которой он даже не догадывался, буквально заставляла отпустить мальчика, хотя отработка длилась обычно около полутора часов.

– Хорошо, Поттер. Думаю, на сегодня хватит.

Ученик встрепенулся и непонимающе посмотрел на преподавателя:

– Но, сэр, время ещё…

– Мне и без вас дел хватает. Свободны.

Поттер ничего не ответил, находясь, по всей видимости, в лёгком шоке. Он тихо покинул кабинет зельеварения, кинув на преподавателя настороженный взгляд прищуренных зелёных глаз. Северуса это только позабавило.

Хотя складывающаяся ситуация в целом смеха не вызывала.

========== Часть 2 ==========

Гарри без особого аппетита поглощает уже остывший гороховый суп и думает не без огорчения, что, наверное, всё-таки устал. Если не от всего в целом, то уж точно от многого. Эти осточертевшие просто в крайность косые взгляды, местами наполненные недоверием, а местами и неприкрытой антипатией. А ещё от “избранного” постоянно ожидают выполнения обязанностей, которые сами же и возлагают вместе с надеждой, не понимая при этом: Гарри ведь не Мэрлин всемогущий, он обыкновенный, не шибко способный раздолбай, который постоянно бегает от Гермионы, потому что последняя заставляет учиться и делать уроки.

Даже, страшно представить, стало воротить от горячо любимого когда-то квидича. Как бы ни прискорбно, теперь неожиданно тяжело подниматься в небо, для этого нужно особое душевное расположение, однако внутри невыносимо пусто и единственное желание – чтобы оставили уже в покое и не тревожили. Дали спокойно существовать, ибо жить, по всей видимости, какая-то особенная, недоступная для Гарри привилегия.

Единственное, что всё ещё приносит удовольствие – редкие отписки от Сириуса, максимально зашифрованные, предельно сжатые и невыносимо сухие. Такие необходимые, по сути, старые, пожелтевшие обрывки пергамента, исписанные неровными закорючками. Иногда их содержание ненамеренно навевает грусть, ведь Сириус не привык утаивать, что скучает и хочет встретиться, пообщаться в живую так скоро, как получится. Только, к сожалению, они оба прекрасно понимают – возможность эта если и представится вообще, то в очень отдалённом будущем.

На крёстном скудный список неравнодушных к жизни Гарри людей постепенно исчерпывается. Даже Рону сейчас не до друзей, он занят составлением планов, как похлеще подставить обнаглевшего в конец Драко. В последнее время парни вцепляются друг в друга настолько крепко, что даже под весомой угрозой круциатуса вряд ли бы согласились оставить глупые выяснения отношений, иногда основательно попахивающих пережитками детского сада. Казалось бы: Драко Малфой, хладнокровный, сдержанный, язвительный и расчётливый, всё равно до хрипоты собачится с Роном, не понимая вовсе, что попусту теряет время. Лучший друг же, в свою очередь, тоже демонстрирует чудеса преображения, с поразительной находчивостью подстраивая ненавистному хорьку разнообразные ловушки. Забывая о своей любви к открытому выяснению отношений, громким необдуманным словам и общей фоновой недалёкости. Иной раз даже Малфой психует, пропустив очередную подставу.

А Гермиона с головой погружается в изучение теории происхождения магии, и рвение своё никак не комментирует, не считая равнодушное “я занята” на каждый заданный вопрос по этой теме.

Да ещё и с Джинни в последнее время что-то не то происходит. Она зачастила кидать в сторону Гермионы косые взгляды, недоброжелательна к Рону, отказываеся рассказывать, зачем ей так понадобилась книга по приготовлению особо востребованных зелий.

В общем и целом, Гарри остаётся в стороне, не понимая вообще ничего из того, что происходит с его друзьями. Разобраться не пытается, ибо проблем и без того хватает по самое не балуйся.

Ужин постепенно подошёл к концу, пустые тарелки и оставшиеся блюда медленно исчезают со столов, и Гарри, прежде чем растворится вся еда, прихватывает с собой парочку бутербродов.

На домашнее задание времени остаётся в обрез, так что совесть не особенно бунтовала, когда его выполнением захотелось легкомысленно пренебречь. Рон, лениво разглядывающий картинки в тематическом журнале по квидичу, тоже не шибко стремится обогащаться знаниями, развалившись на своей кровати рядом с включенной настольной лампой. Гермиона расщедрилась и подарила её им обоим на Рождество.

Вид сейчас у лучшего друга подчёркнуто мыслеплавающий: по отсутствующему взгляду заметно, что ему безразличны последние новости в мире магической игры. Усмешка сама по себе вылезает на лицо, Гарри даже не пытался сдерживаться, просто Рон откладывает журнал, хихикает как-то гадостно и, словно бы в предвкушении, довольно потирает руки. Наверное, именно в эти судьбоносные минуты его посетила особо гениальная идея по поводу новой оригинальной пакости для хорька. Обдумывает, как получше провернуть.

– Эй, Гарри, Гермиона конфеты принесла. Не знаю, честно говоря, зачем, и я не буду. Если хочешь, бери.

На письменном столе действительно лежало большое алое бумажное сердце-коробка – ассорти шоколадных конфет, зачарованное так, чтобы каждому удалось отыскать любимую. Судя по всему, ещё и с дополнительным заклинанием для увеличения наслаждения от вкуса. Гарри уже не припомнит, когда именно в последний раз попробовал нечто подобное. Хочется разнообразить серую рутину хотя бы таким, в общем-то мало эффективным, но приятным способом.

– Почему не хочешь? – странно, что Рону в голову взбрело отказаться от законной половины сладкого подарка, так ещё и по собственной воле.

– Мне вчера кто-то леденцы подложил, которые переводят всю любовь к сладостям в отвращение, до тошноты. Не в курсе, сколько длится эффект, но уверен в причастности Малфоя. Чёртов змеёныш…

– Почему ты так уверен?

– Тут же всё понятно! Кто ещё мог подложить их? Мне? Даже если он всё не сам устроил, то спланировал так точно.

Малфой – действительно непревзойдённый мастер в своём деле. Чтобы ударить по одному из самых болезненных мест в тотальной обороне Рона, ему пришлось как следует последить за ним, вероятно, даже не один день, и обмозговать поведение. Да и саму идею так переработать, чтобы выполнить можно было по-тихому, желательно чужими руками и без свидетелей.

Надо же, если бы Драко не строил из себя хладнокровную сволочь, Гарри мог бы проникнуться к нему симпатией или даже уважением.

Однако, это всё ещё хорёк. Так что нет.

Шоколадное ассорти, соблазняющее цветастой обёрткой и вообще довольно аппетитное само по себе, было решено оставить на сегодня в покое, но завтра обязательно прихватить с собой на урок зельеварения. Чтобы, когда профессор снова захочет назначить очередную отработку, Гарри мог утешить себя и за одно проникнуться необыкновенностью момента – есть на уроке Снейпа чревато не только отработкой, но ещё и походом к директору. И не потому что он так уж сильно любит водить учеников к директору, просто вылечить от проклятья, насланного Снейпом, может только Дамблдор.

Гарри хотелось бы отмочить что-нибудь конкретно из ряда вон. Специально, чтобы пристальные чёрные глаза гневно сузились, язвительные фразочки закончились, а яда основательно поубавилось. Исключительно остатки совести и колоссальное уважение к Дамблдору удерживает от опрометчивых поступков, но когда-нибудь он просто не выдержит и сорвётся. Главное, чтобы не слишком скоро, желательно даже после окончания Хогвартса. Они со Снейпом, возможно, ещё встретятся, уже не преподаватель и ученик, если выживут. Если Гарри выживет – эта ворона пролезет куда угодно и то, что она уцелеет, сомнению не подлежит.

Конечно, Гарри устаёт ещё и от Северуса Снейпа. От ежедневных отработок. Неизменно унылого выражения бледного лица. От того, что его постоянно сравнивают с отцом и ненавидят за чужие прегрешения. От бесполезных занятиях окклюменции, приносящих по большей части негатив, нежели наоборот. Нет, они действительно раскрыли глаза на многие до этого непонятные положения вещей, но Гарри, наверное, вообще не хотел ничего такого понимать. Больно осознавать, что отец, как бы то ни было, и вправду вёл себя очень по-свински в какой-то период своей жизни в школе. До сих пор ощутимо передёргивает от воспоминаний зельевара, открывшихся случайно, когда вокруг осунувшегося резко учителя зарокотала чёрная магия.

Те самые далёкие учебные времена. Северус, ещё молодой и выглядящий даже моложе предполагаемого возраста, висящий в воздухе вверх тормашками, и Джеймс в окружении друзей, которым очень весело потешаться над уже тогда основательно потрёпанным нелёгкой жизнью слизеринцем.

Жалости к пятнадцатилетнему Северусу у Гарри, наверно, практически не появилось, её целиком вытесняло сильное разочарование в отце. Картины изощрённых издевательств ещё довольно долго будут мельтешить перед глазами и вызывать угрызения совести. Он ведь искренне верил в то, что Джеймс и Мародёры не заслуживали к себе плохого отношения, и ненависть Снейпа исходит исключительно от зависти.

Правда упала тяжёлым камнем поперёк обыденного течения мыслей.

А мама? Их со Снейпом дружеские отношения… Просто дикость?

Гарри чего-то недопонимает. А когда пытается разобраться, мозг начинает медленно закипать. Гермиона, Джинни, Рон, отец, мама, Снейп и Малфой. Уроки, Дамблдор, пророчество, окклюменция, ответственность и Лорд Воланде-Морт.

Он подумает обо всём об этом завтра. Сегодня даже уроки не станет делать, только спать. Всё-таки завтра – очередная пара зельеварения, на которой очень важно хотя бы выглядеть бодрым и отдохнувшим.

***

Гарри уныло наблюдает за своим котлом, который от кромки бурлящего и пенящегося варева зелёно-бурого оттенка (одно должно было постепенно побелеть, но что-то как-то не пошло) покрывается толстым слоем голубоватой плесени. Ещё одно напоминание к тому, что дозировка ингридиентов – несомненно важная штука, и пренебрежение ею приводит к очень нежелательным последствиям. Придётся выслушивать сначала наставительные придирки Гермионы, а потом, в довесок, стандартный набор “приятностей” непосредственно от Снейпа.

Попытка исправить ситуацию с помощью заклинания очищения провалилась с треском: Гарри наивно хотелось всего лишь удалить это непонятное нечто, но зловредное зелье оказалось, на удивление подсевшей поближе Гермионы, устойчивым к любому проявлению магии. Избавиться от него будет совсем не просто даже учителю, если принимать во внимание тот факт, что оно получилось достаточно клейким и намертво пристало к стенкам голубоватого от плесени котла.

Пришлось как следует поломать голову над собственным незавидным положением, но в процессе тяжёлого умственного труда Гарри краем глаза замечает кое-что забавное. Рон, сосредоточенно высунув язык, усердно левитирует прямо в зелье отвернувшегося Малфоя крупно нарезанный корень гремучей ивы. Смешок вырывается по мимо воли, потому что если у Рона всё получится, Малфою придётся проводить серьёзную восстанавливающую работу над собственной внешностью. Уж где-где, а в интересных свойствах этого ингридиента разберётся даже первокурсник.

В общем, будет весело. Особенно лучшему другу с Драко, но только первому от открывающейся перспективы, а второму… В переносном смысле и с сарказмом. Ну и ладно, хоть немного отвлечётся от своих обязанностей и учёбы, которую он штудировать в последнее время начал ни чуть не менее усердно, чем Гермиона. Гарри думается, что таким оригинальным способом Малфой старается отыскать какой-нибудь интересный способ насолить разошедшемуся на пакости Рону. А когда найдёт, это будет реально страшно и весьма изобретательно, даже похлеще отвращения к сладкому, держащимся на жертве по сей день.

– Смотри-смотри, как хорошо пыхнуло! – довольно потирая руки, Рон злорадно улыбается, – Готов поспорить на что угодно, хорёк с фиолетовой шевелюрой – самое прикольное, что я когда-либо видел вообще!

– Не боишься, что Снейп запалит? – Гарри опасливо косится в сторону преподавателя, который, уподобившись обоим курсам, заинтересованно наблюдает за весёлыми метаморфозами внешности своего слизеринского любимчика. Бедный когда-то платиновый блондин находится теперь в глубочайшем шоке, а его перепуганные соседи настороженно отодвигаются по возможности на приличное расстояния от эпицентра событий и фиолетового облака, медленно пропадающего над котлом.

Минута, и со всех сторон послышались тихие смешки вперемешку с робким шёпотом, а преподаватель, хмуро приподнимая брови в немом вопросе, задумчиво рассматривает фиолетовую с баклажановым отливом шевелюру уже постепенно сатанеющего Малфоя. Гарри, мысленно чуть ли не стоя аплодируя Рону, украдкой вытирает выступившие слёзы из-под очков и мужественно удерживает рвущийся наружу дикий ржач.

– Ой-ёй… – друг, всего-то несколько секунд назад еле-еле отдышавшись от смеха в кулак, пытается медленно сползти под стол, ибо профессор Снейп оторвался-таки от рассматривания уже матерящегося в голос, причём довольно громко, Малфоя.

И смотрит теперь в их сторону так, словно намеревается испепелить.

Тяжёлый требовательный взгляд поочерёдно перемещается сначала по Рону, практически полностью скрывшемуся в мире спасительного подстолья, а потом переползает прямо на лицо Гарри, который честно попытался прикинуться деталью кабинетного декора, но не преуспел. От подобного внимания что-то внутри обрывается, и сосредоточиться на чем-либо кроме него практически нереально.

Просто на его полотняно-белом лице проступило некое озарение, следом за которым образовалось самое настоящее предвкушение, граничащее с нетерпением. Это пугает и кажется дикостью. Потому что на Рона его внимание более не распространяется, только на невиноватого, в принципе, пусть и ненавистного, Гарри.

Почему так всегда? За что ему приходится расплачиваться в понимании профессора, желающего крови чуть ли не на каждом уроке зельеварения?

– Поттер, – вкрадчивый, словно тихое шипение, угрожающий голос пробуждает хорошо знакомое напряжение по всему телу, мобилизируя внутреннее негодование из-за потревоженного честолюбия. Несправедливо думать на него только потому, что у него систематически не клеится ни с зельями, ни с тем же Малфоем. Бессмысленно – как минимум половина находится сейчас на уроке с такими же признаками, – Думаю, вы уже догадываетесь, чем будете заниматься этим вечером?

– Это не я, – Рона подставлять не хотелось бы даже в самую последнюю очередь, но почему именно он, Гарри, причём очень часто, расплачивается за невинные случайности? – Сэр.

– Вы сегодня откладываете планы и являетесь на отработку. Отговорки только продлят ваше пребывание за намыванием этого кабинета.

– Но не каждый же день! Да сколько можно? Я уборщиком не нанимался, так что не пойти бы вам и вашим отработкам…

Всё, теперь точно край. Нецензурно ругаясь и размахивая волшебной палочкой во все стороны, Гарри поднимает в воздух весь имеющийся в кабинете пергамент и буквально пулей вылетает в коридор, задыхаясь так, словно олимпийский кросс только что как минимум одним из первых пробежал. Уже на полпути в гриффиндорскую спальню он успокаивается с горем пополам и туго, но верно соображает, что же он, придурок эмоциональный, таки сподобился сотворить.

Понял, остановился посреди коридора, устало привалился к стене и сполз по ней прямо на пыльный пол. Холод, тут же побежавший выше по спине (зима всё-таки, а замок не шибко отапливается), пробрался прямо в голову и остудил остатки ярости. Вспомнилось, что школьная сумка со всем её содержимым благополучно осталась в покинутом наспех кабинете.

И что возвращаться за ней – форменное самоубийство.

Вот на кой же фестрал ему надо было обязательно вслух высказываться? Конечно, бомбануло Гарри знатно и по делу, но Снейп… Просто Снейп, к этому уже ничего не добавишь. На тормозах он никогда ничего не спускает, особенно гриффиндору и особенно очкастому, с руками из одного места, ученику со шрамом в виде молнии. Антипатия неприкрытая, подчёркнутая двумя сплошными чёрными и ярко выделенная в рамочку.