Текст книги "Стальные крылья"

Автор книги: Gedzerath

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Фейсхуф

– «Послушай, Твайлайт, тебе не кажется странным, что Принцесса ничего не знала о странном монстре, паразитирующем на Дерпи?» – спросил я, стараясь сменить тему и ухватываясь за кончик одной интересной мысли, давно сидящей у меня в голове. При взгляде на веселящуюся в кругу друзей серую пегаску эта мысль начинала разбухать, пульсировать в моей голове, оформляясь в какое-то смутное подозрение, которым я очень хотел с кем-нибудь поделиться, и Первая Ученица Принцессы была как раз такой пони. – «Э-э-э… Нет. Она же не может знать ВСЕГО, правда?». – «Да, конечно… Но мне это все не нравится. Очень не нравится» – поделился я своими опасениями – «Что если вдруг… Опять…». – «Не хочу даже думать о таком» – передернулась единорожка, хлестнув себя по бокам хвостом – «Но что мы можем поделать? Не станем же мы гонять ее на осмотр к врачам каждый месяц?». Действительно, это была бы не самая лучшая идея. Думаю, Дерпи и так уже тошнило от всей медицины Эквестрии, а тем более что местные эскулапы так и не смогли найти того, что обнаружил я, поэтому дополнительная нагрузка на бедную пегаску была совершенно ни к чему. Но как же это проверить? Хотя погодите-ка… – «Хм, а мне кажется, у меня появилась идея! Твайлайт, как ты думаешь, сегодня будет безоблачная ночь?». – «Кажется да… Рэйнбоу Дэш с самого утра разогнала все облака вместе с другими пегасами «погодного патруля», поэтому на ближайшие дни снегопада не запланировано… А почему ты спрашиваешь?». – «Видишь ли, мне кажется, Принцесса не просто так спросила про свет луны. Я собираюсь прокрасться ночью сюда, в дом Хувзов, и проследить за Дерпи, пока она спит. Я думаю провернуть ту же штуку, что и тогда, в госпитале – лунный свет поможет мне понять, осталось ли что-нибудь на ней от этого паразита, или нет». – «Знаешь, мне это не кажется хорошей идей, Скраппи. Проникать в чужой дом…» – засомневалась единорожка, поворачивая голову в сторону Дерпи. В этот момент, серая пегаска летала вверх и вниз, подбрасываемая остальными пони чуть ли не к самому потолку, со смехом прижимая к себе радостно визжавшую дочь. Ее улыбающаяся мордочка была чудо как симпатична, даже несмотря на косящие глаза и болезненную худобу, и я почувствовал, как моя уверенность дала хар-рошую трещину под наплывом смущения и стыда. Проникнуть в чужой дом, ночью, что бы полюбоваться спящей кобылкой – в этом было что-то от тех дешевых японских комиксов, которыми изобилует, или, точнее, ИЗОБИЛОВАЛ в мое время интернет. Но с другой стороны… – «Знаю, это хреновая идея. Но знаешь, Твай…» – я понизил голос и приблизившись к единорожке, заглянул ей в глаза – «…я не хочу еще раз увидеть то, что я видела ТОГДА». – «Ох…». – «Вот-вот. Пусть уж считает меня маньячкой-извращенкой, чем давиться собственным гноем и щупальцами этой твари!». – «Прекрати, пожалуйста. Я… Я поняла тебя» – Твайлайт глубоко вздохнула, стараясь успокоить себя и вновь приложилась к трубочке своего бокала – «Честно говоря, я бы совсем не хотела увидеть что-нибудь подобное. Особенно – с кем-то из моих знакомых или друзей». – «Я не прошу тебя пойти со мной. Просто делюсь мыслями, как лучше обстряпать это дело. А тебя там даже и близко быть не должно – ведь если что-то пойдет не так, что виноватой окажусь одна я. А с моей репутацией…» – я махнул копытом и непринужденно приложился к чьему-то бокалу, опрометчиво оставленному на столе. Глоток прохладной, слегка алкогольной водички, немного взбодрил меня, хотя налегать на что-либо крепче кефира[50] в преддверии ночной вылазки мне не явно не следовало. Достаточно было вспомнить, чем обернулись наши «посиделки» в Кафе… «Ни нажраться, ни подраться. Эх, тяжела же ты, жизнь маленькой пони!». *** День клонился к вечеру, и за окошками почтового домика уже разливалась ранняя темнота. Как и предсказывала Твайлайт, небо оставалось чистым, и сквозь затухающий багрянец по-зимнему раннего заката начинали проступать яркие, колючие звезды. Утомленные разудалым весельем пони притихли, и вечеринка постепенно перерастала в спокойные, размеренные посиделки, а большая часть самых активных и неугомонных переместилась в гостиную, где Пинки (ну кто бы мог подумать!) уже организовала какую-то забавную игру-лото. Я тихо бродил от одной группки к другой, прислушиваясь к разговорам и сплетням, и почему-то чувствовал себя необычно уютно. Конечно же, не обходилось и без вопросов о моих приключениях в столице. Многих жителей Понивилля интересовали подробности моих похождений – что я видел, кого встречал, правда ли, что дворец Принцесс больше чем самая большая гора, и многие ли пони Кантерлота носят одежду. По большей части вопросов я отшучивался или переводил разговор с себя на окружавшую меня в столице обстановку, но всякий раз я чувствовал на себе пристальный взгляд, которым меня одаривала Первая Ученица Принцессы. «Н-да, похоже, что Твай снова что-то затевает» – подумал я, И похоже, что я не ошибся. – «Тихо ты!» – «Сама тихо! У тебя крылья шумят как…». – «Да знаю я! Ты-то хоть шепчи тише. Не определяй так голосом!». Словно две тени, мы крались по темной улице, стараясь наступать на утоптанные участки дороги, что бы не выдать себя предательским хрустом снега. Несмотря на все мои возражения, Твайлайт вызвалась пойти со мной, что бы, околачиваясь на морозе недалеко от почты, помочь мне справиться с любой магической напастью. – «Пожалуйста, не геройствуй в одиночку» – наставительно прошептала мне она, придирчиво оглядывая мои обутые для меньшего шума в шерстяные носочки копыта – «Если что-нибудь обнаружишь – сразу зови меня. Все-таки я Первая Ученица Принцессы, не забывай об этом. Магия – мой конек!». «Ага. Конек. Хе-хе-хе» – подумал я, тихо открывая дверь в домик Дерпи. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте спящего дома, я практически на ощупь пробрался на второй этаж, умудрившись не задеть ни одной скрипящей половицы. Наверное, это были носочки, или просто память тела, за несколько недель исходившего этот дом вдоль и поперек, но я почувствовал себя гораздо увереннее, неслышно двигаясь от стены к стене. «Ниндзя-я-я-я! Уо-о-о-у-у-у!». Наивный, я даже и не догадывался, какой меня ожидал сюрприз. Толкнув тихонько заскрипевшую дверь, я проник в комнату спящей пегаски. Лунный свет, проходящий сквозь закрывавшие окно легкие занавески, делил дощатый пол на ровные квадраты, живо напомнившие мне незабвенного «сапера»[51], и я не смог отказать себе в крошечном удовольствии прокрасться к кровати, не наступая на темные участки пола. Благодаря обутым в носки копытам, это оказалось нетрудно, и через несколько секунд, я уже стоял над мерно дышащей Дерпи. «Первичный осмотр – без признаков патологии» – подумал я, напряженно вслушиваясь в ее мерное дыхание. Не шевелясь, я напряженно всматривался в ее расслабленную мордочку, стараясь уловить хоть малейшие признаки возвращающейся заразы, принесшей столько горя в эту молодую семью. Но дыхание Дерпи по-прежнему было ровным и спокойным, ничто не пыталось вскарабкаться на ее затылок или запустить лоснящиеся щупальца в нос или рот. «Ладно. Вроде бы, все в порядке» – подумал я, тихо поворачиваясь к выходу – «На первый взгляд, ничего криминального с ней не происходит. Хотя в будущем стоит повторить…». Додумать мысль я не успел. Внезапно, моя шея оказалась зажатой в довольно профессиональный захват, и с тихим, придушенным пищанием, я опрокинулся спиной на стоявшую позади меня кровать, упав на что-то мягкое, тихонько ойкнувшее где-то подо мной. – «Малииииинкааааааа!» – прошептала мне на ухо Дерпи, прижимая меня к груди, словно любимую плюшевую игрушку. Немаленькую такую игрушку, испуганно брыкающуюся запутавшимися в одеяле задними ногами. Почувствовав, что я застыл, пегаска ослабила свой захват, давая мне возможность вывернуться из коварно наброшенного на мои ноги одеяла. Освободившись, я медленно поворачивался в кровати, пока не столкнулся нос к носу с радостно улыбающейся мордочкой Дерпи. – «А я знала, что ты придешь!». – «Эмммм… Ну, вот теперь и я знаю, что я пришла. А теперь, если ты не возражаешь…» – промямлил я первое, что взбрело мне на ум. Черт возьми, ситуация была, на мой взгляд, просто аховая – вместо задуманной помощи я оказался в кровати с симпатичной (хотя и отощавшей) пегаской, да еще и в крайне компрометирующей позе! – «Ты такая смешная…» – прошептала мне Дерпи, по-прежнему прижимая меня к себе, и похоже, даже не собираясь выпускать пойманную добычу из своих объятий – «Смешная, и всегда пахнешь малиной». – «Я не специально. Просто, как медведь, повалялась в лесном малиннике. Налопалась ягод так, что даже лететь не смогла» – отшутился я, шаря задними ногами в поисках пути к отступлению – «Так меня, наверное, и нашли – по рою пчел». Дерпи тихонько хихикнула, заставив меня улыбнуться. – «Ну вот, я тебя осмотрела, даже на кровати твоей повалялась» – как можно более беззаботным голосом проговорил я, нашарив, наконец, край кровати и спуская с него задние ноги – «Теперь, я думаю, мы распрощаемся, и я…». – «А, я знаю! И ты улетишь от меня через окно, как тогда, от принцессы?» – пегаска хихикнула – «А я буду звать тебя обратно, и обещать тебе много вкусных маффинов. Ты ведь любишь маффины?» – «Да. Но я пришла не затем, что бы обчистить твой буфет от маффинов, Дэрп. Я просто хотела проведать тебя. Без остальных пони. Убедиться, что с тобой все в порядке». Шутливое выражение сошло с мордочки серой пони быстро, как вода. Съежившись, она словно уменьшилась в размерах, а в ее глазах, живых и веселых, вновь появились отблески того, страшного выражения затравленности и смертной муки, которые я видел в госпитале, в момент первой встречи с ней. – «Я… Я не знаю, почему это происходит. Просто не знаю. Казалось, все начинает налаживаться после того случая… Когда произошел этот взрыв… Когда исчез Карв…» – прошептала она, шмыгнув носом – «Я так долго была одна! Многие пони вновь стали шептаться за моей спиной, мне приходилось разрываться между работой и новорожденной Динки – казалось, все пошло против меня. Но постепенно, все стало налаживаться. У меня появился жеребец, который предложил мне копыто и сердце, а руководство Клаудсдейла, по личному распоряжению принцессы Селестии, разрешило нам жить в доме над почтой… И вдруг – все рушиться. Опять. Незадолго до свадьбы пропал Хувз, потом пришла эта странная болезнь…». – «Не волнуйся. Болезнь больше не придет» – прошептал я, обнимая ее за плечи, и прижимая к себе – «Да, я пришла именно поэтому – убедиться, что ничто не предвещает возвращения… возвращения ЭТОГО». – «Это ведь поньский крак, правда?» – глухо спросила пегаска, прижимаясь к моей груди и не делая ни малейшей попытки отстраниться – «Доктора говорили, что только много химии может мне помочь. Но кроме выпавшей гривы, перьев и редеющей шкурки они ничего не смоги добиться». – «Я не в курсе, что там говорили тебе врачи, но поверь, моя хорошая – это не хряк или как-то так. Это было что-то другое, и вполне возможно – магически вызванное. Но не хряк» – проговорил я как можно более убедительным и нарочито веселым голосом, сделав заметку на память, узнать, что это за заболевание и с чем его курить – «И если что – можешь сослаться на меня. Официально». – «Хорошо…» – подняв голову, она уставилась на меня своими косящими глазами, словно рассматривая заодно и комнату вокруг меня, да и за мной тоже. Наконец на ее мордочке появилась робкая улыбка, отчего в моей груди вспыхнул маленький но теплый огонек какого-то странного, практически материнского чувства нежности к этой поняше. – «Ты такая странная» – прошептала Дерпи. Мягким толчком она отбросила меня на подушки, и прикрыв глаза, нависла сверху так близко, что я мог ощущать ее дыхание на своих губах. – «Странная… Как Хувз. В тебе тоже есть что-то такое… Внутри тебя. Большое, сильное и доброе, но этого никто не видит» – шепча, она придвигалась ко мне все ближе и ближе – «Зато я… Я вижу». Наконец, ее губы коснулись моих, и я почувствовал, как меня буквально вжимают в подушку неожиданно сильным, страстным и очень долгим поцелуем. – «Эммм… Ух ты» – наконец выдохнул я, открывая глаза и разглядывая мордочку Дерпи. Глаза пегаски, до этого полуприкрытые и словно подернутые дымкой, внезапно испуганно распахнулись. – «Прости. Я… Я не знаю, что на меня нашло. Я просто хотела тебя… За то, что…» – вздрогнув, она отстранилась от меня и начала глубже закапываться в одеяло, похоже, испуганная своей смелостью – «Прости…». Я замер. Этот момент… Я физически чувствовал, как утекают драгоценные секунды, и понимал, что если сейчас оттолкну ее – это будет слишком сильным ударом для одинокой кобылки, страстно ищущей хоть какого-то утешения. Слишком много свалилось в жизни на эту бедняжку, и я не хотел… не мог стать ее последним разочарованием. «Черт! Черт бы вас всех побрал, маленьких лошадок, с вашими большими жизненными проблемами!». Протянув ногу, я решительно повернул к себе серую пегаску, поднявшую на меня блестящие в лунном свете глаза… И обняв, резко и неумело ответил на ее поцелуй. *** – «Это было так странно, Скраппи…» – задумчиво проговорила Дерпи, глядя на меня своими загадочными, косящими глазами – «Странно и умиротворяюще. Ведь мы вроде как изменяем, ну… или типа того… А нам даже хорошо». – «Изменяем?» – мысли в моей голове крутились хаотичным калейдоскопом, то собираюсь вместе, то рассыпаясь вновь на отдельные фрагменты – «Ох блин, что ж я Графиту-то скажу, а?» А что я мог бы сказать об этом кому бы то ни было? Все произошло очень странно, быстро и сумбурно. От ответного поцелуя и мощной волны какого-то необычного, неизвестного мне запаха Дерпи, моя голова закружилась, как волчок, и откинувшись на подушки, я мог видеть лишь странные, смутные образы, выхватываемые из темноты лучами лунного света. Облысевшие крылья Дерпи, возбужденно расправившиеся за ее спиной, ее мордочка, медленно, очень медленно проводящая языком по моему животу, мои задние ноги, судорожно сжатые вокруг головы ласкающей меня ТАМ серой пегаски, хриплое дыхание двух сплетающихся в истоме тел… Мое копыто, совершающее медленные, ритмичные движения под хвостом разметавшейся на постели кобылки, ощущение мягкой бархатистости ее ушек, страстные, заглушаемые поцелуями стоны… И ее запах. Мягкий, сытный, напоминающий запах свежего печенья – он до сих пор стоял на моих губах, напоминая о том, что все произошедшее случилось с нами на самом деле. – «Ой!» – пискнул я, когда шаловливые зубки Дерпи внезапно прикусили мое ухо. Как я узнал, это был «кусь за ушко» – очень эротичный и возбуждающий вид ласки, практически – интимный поцелуй. «Ну надо же...». Куснув меня, пегаска вновь отстранилась, и с улыбкой принялась осматривать результат своих трудов, расслабленно раскинувшийся на подушках. – «А знаешь что?» – спросила она, продолжая любоваться мной в лунном свете – «Я поняла!». – «Поняла что?». – «Это была не измена! Это была «дружеская поддержка» – вот что!» – заявила серая пегаска, проводя копытом по моей гриве, прислушиваясь к тихому перещелкиванию бусинок на концах косичек – «Ведь кобылки должны поддерживать друг друга, правда?». – «Э-м-м-м… Я никогда не сталкивалась с такой точкой зрения на произошедшее, но…» – ошарашено промямлил я – «…но мне нравиться ход твоих мыслей. Дружеская поддержка, да?». – «Да. Дружеская поддержка» – торжественно кивнула она. Все хорошее рано или поздно заканчивается, и я начал аккуратно, одну за другой, высвобождать свои ноги из-под одеяла. Один из носочков свешивался со спинки кровати, и я сделал себе мысленную пометку не забыть этот предмет туалета, иначе Дерпи придется долго и неубедительно объяснять своей дочери, откуда в ее спальне взялся эта чужая, одна четвертая часть чьего-то облачения. «Хех. Хорошо еще, что он не кружевной. Вот смеху было бы…». Мой взгляд не остался незамеченным Дерпи, тоже поднявшей глаза на это забавную деталь моего туалета. Мне оставалось только надеяться, что в темноте не будут заметны фиолетово-синие полоски, поскольку я вряд ли смог бы внятно объяснить пегаске, откуда я упер любимые носки Твайлайт. Бедняга и так вся исстрадалась, когда я, получив ее разрешение, рылся в глубине самого дальнего и неприметного шкафа библиотечной кладовки в поисках «спецсредств для проникновения на территорию операции», и видимо, втайне надеялась, что я никогда и ни за что не найду эти две пары старательно уложенных носочков, идеально подходящие под цвета самой единорожки. – «Носочки…» – задумчиво прошептала Дерпи, трогая копытом носок. Ее мордочка затуманилась, словно она вспомнила что-то странное и очень грустное. Один глаз вновь съехал вниз, и у меня появилось впечатление, словно она примеряла на меня эти носочки, но в то же время – видела перед собой кого-то другого, кого-то… «Вот, значит, в чем дело». – «Он тоже дарил тебе носочки?» – тихо спросил я, стараясь, что бы мой голос звучал как можно более тепло, без малейшего сочувствия, способного ранить эту прекрасную поняшу – «Прости, если как-то огорчила…». – «Кто? Хувз?» – подняла на меня задумчивый взгляд Дерпи, глядя на меня одним глазом и не отрывая второй от носка – «Нет, он не успел. Я думаю, в его синей будке вряд ли бы нашлась хотя бы пара новых, или хотя бы ЧИСТЫХ носков. В отличие от всяких разных забавных и удивительных штук. Носочки мне дарила одна… Подруга. Хорошая подруга». – «Вы были близки, да?». Обалдеть, сегодня я просто гений сообразительности и утешения. Контролируй свой рот, умник! – «Да, мы были… Мы были ОЧЕНЬ близки. По крайней мере, какое-то время. Она даже заходила попрощаться, в тот, последний день» – на мордочке Дерпи появилось какое-то непонятное мне выражение – «Хотя и сделала это в своей, очень СПЕЦИФИЧЕСКОЙ манере. Я благодарна ей за это…». – «Прости. Прости, что напомнила об этом. Я полная дура» – прошептал я, вновь обхватывая ее за плечи и прижимая к себе. Черт возьми, нашел, когда поговорить о таких вещах! – «Нет-нет, все хорошо! Я и вправду, благодарна ей за ту толику счастья, которую она смогла дать мне в тот день. И тебе – за то, что ты была первая, кто «поприветствовал» меня сегодня, не менее «специфическим» образом». Улыбнувшись, она стянула носок со спинки кровати, подгребая откуда-то задней ногой остальные три, и повернулась ко мне, сбрасывая с себя одеяло. На ее мордочке зажглась озорная улыбка, когда она, несмотря на все мое удивление, начала, один за другим, натягивать их на мои копыта. – «Ну, а теперь, позволь мне увидеть, как же будут выглядеть эти аппетитные носочки одной моей знакомой единорожки на другой, даже более знакомой мне пегасочке, которую я тоже хочу… ОТБЛАГОДАРИТЬ!» – произнесла она, и задорно улыбаясь, скользнула куда-то вниз, к моему животу. – «Что ты заду… Ооох, Дээээрпииии!». Тяжело дыша, я вывалился из окна домика, даже не сообразив, что оно находилось на втором этаже здания почты Понивилля. Моя ретирада была вполне обоснована – наша «дружеская» возня, в конце концов, разбудила Динки, и мне пришлось срочно спасаться бегством через открытое окно, подталкиваемому в спину давящейся от сдерживаемого смеха Дерпи, в последний момент сунувшей мне в копыта куртку и носочки. Чмокнув меня в нос, она закрыла окно, довольно чувствительно стукнув меня рамой по копытам, отчего я с тихим вскриком моментально свалился в большой и крайне заснеженный куст, росший возле стены дома. В отличие от прочих, достопочтенных представителей Эквестрийской флоры, этот куст повел себя очень странно – с тихим пшиком, полностью сложившись, он вскрикнул и попытался выползти из-под моей филейной части, в мгновение ока превратившись в знакомую единорожку, прижатую к земле моим крупом. – «Ай! Скраппи! Что ты де…» – начала было протестовать Твайлайт, но мое копыто в мгновение ока зажало ей рот, не давая разразиться возмущенной тирадой и выдать нас с головой. Поднявшись, я сгреб свои манатки и нетерпеливо потянул ее за собой, стремясь увести подальше от домика, из которого уже раздавались негромкие, приглушенные стенами голоса. «А домик бы ей стоило выправить получше» – подумал я, поспешая по дорожке в сторону городской площади. Идти на трёх ногах, да еще и толкая перед собой упиравшуюся единорожку было той еще проблемой, но я не успокоился, пока освещавшая нас луна не скрылась за кронами покрытых снегом деревьев парка, где я смог наконец остановиться, бросив на очень кстати подвернувшуюся скамейку свои пожитки. Увидевшая их Твайлайт с горестным вскриком принялась собирать свои любимые, порядком пострадавшие носочки. Конечно, во время нашего «прощания» Дерпи была несколько нетерпелива с ними, но я надеялся, что этим предметам поньского фетиша не нанесен совсем уж непоправимый ущерб. – «И как… Кхм… И как все прошло?» – подозрительно разглядывая меня, спросила Твайлайт – «Ты обнаружила что-нибудь необычное в Дерпи?» – «Н-н-у-у-у… У нее… Кхм…». «Что-нибудь ОЧЕНЬ необычное?» – уточнила волшебница, почему-то покраснев и прикрывая глаза копытом. – «Э-э-э-э… Нет. Болезни нет» – заявил я, как мне казалось, уверенным голосом – «Точно нет, я проверила. Крутила ее и так, и эдак…». Единорожка почему-то зарделась еще ярче, что было заметно даже в отраженном от снега свете луны, и даже отвернула голову, в упор разглядывая лежащий на скамейке снег. – «Тогда… Я пойду?» – произнесла она через пару минут неловкого молчания. К этому времени, румянец на ее щеках стал не таким жарким, и она смогла поднять на меня глаза, впрочем, постоянно отводя их в сторону. – «М-м-м-да, конечно. Я тоже полечу домой. Меня наверное уже с фонарями разыскивают, по всему Вечносвободному лесу. Опять» – я хихикнул, но потом действительно обеспокоился, как бы моим родным и в самом деле не пришла в голову эта светлая идея. – «Нет-нет, они в курсе, не волнуйся». – «Че… ЧЕГО?!» – подавился я смехом – «В курсе ЧЕГО?!». – «Ну, я сказала им, что устраиваю у себя пижамную вечеринку[52], поэтому ты задержишься у меня до утра. Мистер Беррислоп хотел было поворчать, но Бабуля сказала ему, что у кобылок свои дела и ему не стоит в них лезть со своими ценными советами» – она хихикнула – «Когда я уходила, они спорили уже вдвоем, совсем забыв, о чем мы вообще говорили». Я облегченно выдохнул, натягивая на себя куртку и просовывая крылья в клапана. Хорошо, что хоть какие-то базовые ценности наших видов совпадают, иначе я бы просто сбежал от стыда, не вынеся обсуждения моей интимной жизни совершенно посторонними пони. Ну, или не совсем посторонними, но… «Аррргх! Хватит бредить! Сосредоточься!». – «Молодчина, Твай!» – заявил я, с искренней симпатией разглядывая волшебницу. По видимому, этот факт не укрылся от нее, и она вновь опустила голову, не в силах совладать с румянцем, вновь разлившимся по ее мордочке – «Хотя знаешь, сидеть в кустах, ПОД ОКНОМ, было совсем не обязательно…». – «Ну… Я… Просто я думала, что… Помочь… Если понадобиться…» – начала мямлить обычно столь уверенная в себе библиотекарша, поразительно напоминая в этот момент Флаттершай. «Похоже, наша заучка узнала больше, чем сама ожидала» – подумал я, глядя на смутившуюся единорожку. Возбуждение проходило, и на меня постепенно накатывала какая-то странная слабость. Пошатнувшись, я зевнул и облокотился на спинку скамейки, чувствуя, что начинаю засыпать на ходу. – «Твай…» – неуверенно начал я, идя рядом с единорожкой по заснеженной аллее парка – «Мне кажется, что будет лучше, если…». – «Да, я тоже так думаю» – тот час же откликнулась она, поддерживая меня своим боком – «В конце концов, ты же не знала наших обычаев и… других тонкостей общения. Особенно – ТАКИХ». – «Да, точно. Значит, молчок?». – «Да. Это не стоит обсуждать с кем либо. Клятва Пинки Пай!» – торжественно заявила она. «Не знаю, о чем это она, но будем надеяться, это никак не повредит Дерпи. О-хо-хо, ну и кобылки же эти… кобылки!». *** Тихо поскрипывая зимним снежком, я пробрался по натоптанной тропинке к нашему дому. Площадка перед ним была расчищена от накопившегося снега и даже посыпана черневшим в лунном свете песком, напомнившем мне… «Да ничего страшного! Мерещится уже всякое, от усталости!» – устало подумал я, разглядывая стоящий передо мной дом. Свет в окнах был погашен, а мне не хотелось прерывать чуткий стариковский сон моей новой семьи, поэтому, немного потоптавшись, я направился к стоящему рядом фургончику, в тайне надеясь, что черный пегас еще не успел заснуть или вообще, в очередной раз свалил по своим непонятным для меня делам куда-то в Кантерлот. Собравшись с духом, я тихонько приоткрыл дверь, неслышно заскочив внутрь, опасаясь, что порыв ледяного ветра не выстудил небольшой объем вагончика. В комнате царил полумрак, озаряемый светом привернутой керосиновой лампы, висящей над столом, на котором стояли неиспользованные тарелки с давно остывшим жареным сеном и пара маффинов, которые пегас наверняка умыкнул с прошедшей вечеринки. Сам Графит лежал на кровати, явно ожидая моего прихода, где его и сморил тяжелый сон – явно не из приятных, судя по его подергивающимся ноздрям и копытам. При виде этого мирное зрелища, странное чувство теплоты мазнуло меня по груди, словно лиса, мягким хвостом задевающая стылый сугроб, начисто сметая любые мысли о том, что бы рассказывать или признаваться в чем-то. «Ну и кому нужны будут твои признания о произошедшем, правдолюбец ты хренов, а? Посмотри только на него – ждал ведь свою кобылку, надеялся» – с теплой улыбкой подумал я, оглядывая эту пасторальную картинку, рождающую у меня чувство домашнего уюта и покоя – «И явно подозревал, что я вернусь не с разудалого девичника... Ждал – и не дождался». Черт возьми, и почему, глядя на этого крылатого пони, черного, как сама ночь, с буйной гривой рыжих, непокорных волос, меня все время охватывает странное чувство умиротворенности, или даже ПРИНАДЛЕЖНОСТИ к чему-то… Или кому-то? «Хех, все-таки я был прав – эта кобылка не просто запала на крылатого красавца, но в ней поселилось какое-то более глубокое чувство, словно она априори считает себя его кобылкой… Или даже больше. Черт, как все сложно! Как сложно строить планы, не зная того, что за личность скрыта в тебе, и что останется после того, как ты… Нет! Хватит думать об этом! Пусть мне осталось и не долго, я все-таки оставлю у этих двоих хорошую память о себе, и возможно – о тех существах, что существовали до них». Графит шевельнулся на кровати, пошарив во сне передней ногой возле себя. Я догадывался, кого он ищет, и тихо фыркнув, с легкой усмешкой вскарабкался на одеяло, потихоньку подобравшись под бочок черному пегасу. Уже засыпая, я почувствовал, как проснувшийся Графит аккуратно и нежно подгребает меня под свое небольшое, но такое теплое и мягкое крыло, накрывая меня им и крепко прижимая к себе. Чуть приоткрыв глаза, я молча глядел, как выражение обеспокоенности и тревоги уходит с его морды, сменяясь какой-то глуповато-довольной, но довольно милой улыбкой, с которой он рассматривал меня из-под приподнятых век. Черный злодей уже не спал, и явно любовался моей уставшей рожицей, сопящей под его крылом. Слегка улыбнувшись, я потерся носом об его ногу, словно благодаря за тепло и понимание, и со спокойной совестью провалился в давно ожидавший меня сон. *** Семейное воссоединение было довольно неожиданным, хотя и довольно приятным. Открыв глаза, я долго рассматривал потолок и небольшое окошко моей комнаты в доме Беррислопов, гадая, каким же образом я мог сюда попасть. Небо вновь закрывали мохнатые белые тучи, из которых медленно сыпался крупный мягкий снег. Заиндевелое окошко пропускало совсем немного света, и я позволил себе понежиться под теплым одеялом, прикрыв глаза и не думая ни о чем. Забавно было ощущать себя в сильном, здоровом теле небольшой пегаски. С годами, я все меньше мог позволить себе вот так просто поваляться на кровати, не ожидая приступов головных болей из-за нарушения режима сна, и без того извращенного постоянными суточными дежурствами на работе. С годами, организм приспособился через каждые двое суток бодрствовать по двадцать шесть – тридцать часов, беря за это дань головными болями, приходившими всякий раз, стоило мне проспать хоть на час дольше положенного восьмичасового лимита. Сейчас же я мог спокойно проспать хоть десять, хоть двенадцать часов, а потом, позевывая, в полусонном состоянии порхать по Понивилю, доставляя многочисленную корреспонденцию. Может, это было связанно с физиологией пегасов, или пони вообще… «Эхх, да какая разница? Главное, мне хорошо!» – оптимистично подумал я. Мысли текли вяло, а подвигав ушами, казалось, я мог услышать шорох снега за холодным окном, навевавшего мягкую дрему. Хотя, если прислушаться, я мог услышать и не только это. Какие-то раздраженные голоса, доносящиеся с первого этажа, нарушали покой и идиллию этого зимнего утра, и вскоре, мне пришлось выгребаться из нагретой постели, что бы выяснить, кому-это не спится в столь ранний час. Находка не заставила себя долго ждать. – «Дед!» – выкрикнул я, сорвавшись с лестницы и огромным прыжком перемахнул через стол кухни, приземлившись прямо перед сидевшим стариком. По инерции, меня швырнуло прямо на него, и через мгновение, я уже обнимал старого земнопони, уткнувшись носом в густую, с проседью, шерсть на его груди – «Дееедааааа…». Да, это был Дед – Санни Беррислоп, собственной персоной восседавший за кухонным столом, и до моего прихода о чем-то вяло переругивавшийся с Графитом, жующим свой неизменный утренний огурец. Похоже, копытопашной схватки не предвиделось, из чего я заключил, что их первичное знакомство не требовало моего личного вмешательства. – «Кхе-кхе» – ошарашено прокашлялся Дед, не зная, что сказать. Он явно готовился к суровому допросу с пристрастием, и был не готов к столь бурным проявлениям чувств от своей «дочки». Наконец, я почувствовал, как его копыто осторожно опустилось на мою голову, и уже через несколько мгновений, старик обнимал меня, практически выдавив воздух из моих легких. – «Дочка…» – хрипло проговорил он, качая меня в своих объятьях – «Доченька… А я и не надеялся…». – «Конечно не надеялся, старый ты упрямец!» – сварливо проговорила Бабуля, впрочем, не делая ни малейшей попытки оторвать нас от друг друга – «Все бухтел про «духов», «что же делать?» и прочую чушь. Наслушаешься там от своих «накопытников» всякой ерунды, а потом родную дочь не узнаешь!». «Родную? Значит, они…». – «Сегодня к нам заходил секретарь из ратуши, очень приличный молодой пони, между прочим. Вот он и принес нам документы для нашей семьи» – словно угадав мои мысли, сказала Бабуля, вновь расставляя на столе тарелки и чашки, сметенные с него моим могучим броском – «Так что теперь мы уже официально – одна большая и дружная семья». – «Так это жеж здорово!» – полузадушено прохрипел я, силясь высвободиться из объятий старика – «Дед, отпусти, а? Мне ж теперь нельзя с тобой обниматься, ты уже знаешь?». – «Нельзя? Эт-то еще что за новости?» – отпустив меня, нахмурился Дед – «Ну-ка, ну-ка, рассказывайте, что вы тут еще без меня натворили?». – «Ну-у-у…. Много чего, Деда. Много. Кстати, познакомься – это Графит. Мой личный ментор, надзиратель, ночной страж и вообще, приятный во всех отношениях чел… Пони. Приставлен надзирать за особо опасной политической преступницей». Услышав мою плохо завуалированную насмешку над королевским правосудием, бабуля негодующе стукнула меня ложкой по лбу, но тотчас же сменила гнев на милость, от души наложив в мою тарелку жареного сена, большим шматком овощного рагу превращая блюдо в аппетитный аналог пасты[53] прошлого. – «Кхе-кхе» – опять внушительно прокашлялся дед, глядя на нас с Графитом, застывших возле стола из какой-то странной робости не решавших за него присесть – « Ну что же, присаживайся, дочка. Похоже, нам предстоит до-олгий разговор…». *** «Ну наконец-то! Последнее письмо!» – с облегчением подумал я, планируя к ферме Эпплджек. Неутомимая ковбойша уже возвращалась домой, катя за собой тележку с сеном, в то время как ее брат тащил тяжелый плуг со стальным отвалом, использующийся в зимнее время для расчистки дорог Понивилля от снега. Словно грейдер, он сгребал в сторону снег и выравнивал дорожки так быстро, что ежедневно, уже к полудню красный земнопони мог вернуться домой, что бы заняться делами на ферме. «Видимо, дела у Эпплов снова идут не слишком хорошо» – подумал я, поджидая возвращавшуюся парочку на крыльце дома. Судя по разговорам, ходящим среди пони, это дружное семейство является одним из самых малообеспеченных во всем городке, несмотря на то, что оно издревле владеет сотнями акров[54] земли, отданной под яблочный сад и силосные[55] посевы, а его члены вкалывают от рассвета до заката, как самые настоящие ломовые лошади. Вот и сейчас, вместо заслуженного зимнего отдыха, брат с сестрой подрядились на расчистку улиц, что бы немного поддержать семейное благосостояние. – «Хэй, Скраппи! Решила вновь проведать наш дом? Как мило!» – весело помахала мне копытом ковбойша, завозя тележку под навес и вытирая испачканные в земле копыта грязным полотенцем, свешивающимся с деревянного гвоздя – «Снова письмо? Да чтоб их! Наверняка, снова от Карамель Эппл, и снова – с просьбой о помощи. Да что с этими редискоголовыми там творится, раз они не могут обеспечить себя самым необходимым?». Я отвел глаза, понимая, какой тяжелый выбор придется делать Эпплджек, и был заранее уверен, какой именно выбор она сделает. Ее семейные связи были очень крепки, и оставить своего родственника на произвол судьбы было совсем не в ее обычае. И в самом деле… – «Ну ладно, что-нибудь придумаем» – ворчала ковбойша, задумчиво бредя к дому – «В крайнем случае, продадим тот запас сидра, который мы держали для следующей Гала…». – «Не торопись, Эпплджек. Мы что-нибудь придумаем, обещаю» – вырвалось у меня помимо моей воли. Я мог понять многое – болезнь, несчастье, стихийное бедствие, постигавшие людей, но видеть пытающихся раз за разом выбиться из бедности пони было выше моих сил – «В конце концов, я не слишком и занята этой непыльной работенкой, поэтому вполне могу позволить себе подработку. Главное, найти где…». – «Эй сахарок, ты чего?» – возмущенно завопила ковбойша, забрасывая полотенце в открытую дверь сарая и поворачиваясь ко мне с негодующем выражением на морде – «Это ты так пытаешься сказать, что я не смогу позаботиться о своей семье, да?». – «Наоборот. Ты заботишься обо всех своих родственниках, но не стоит забывать и про семью – вот что я пытаюсь тебе сказать! Обещаю, я что-нибудь придумаю, и мы сможем поднять немножко битов[56], что бы помочь твоей родне. Не обязательно разорять свое семейство…». – «Я не собираюсь никого разорять! Я просто… Просто… Ну ладно – мне действительно придется искать приработок на стороне, что бы я смогла отослать немного денег своей родне» – наконец сдалась Эпплджек, смущенно глядя в землю и понижая голос – «Только пожалуйста, не говори ничего Бабуле Смит. Не нужно волновать старушку. Но и от тебя я денег не приму, так и знай! Думаешь, я забыла, как ты себя поставила, сахарок?». Да уж, как тут не помнить? Все дело было в том, что я никогда не брал с друзей денег. Вообще. Однажды мы даже сцепились с Эпплджек по этому поводу, когда я согласился доставить целую пирамиду из увязанных между собой бочек, на склад в пригородах Кантерлота. – «Если ты не возьмешь эти деньги, то я просто оставлю их на твоем крыльце, и тебе будет стыдно!» – прямо заявила она. Наивная! Я отмахивался и не от таких благодарностей, пихаемых в карман благодарными пациентами, и так же отнюдь не из-за хорошего финансового положения. Просто… Просто я не мог – и все. А брать деньги с друзей для меня было вообще последним делом. Ведь не зря говорят – «Хочешь потерять друга – ссуди ему денег». Поэтому в данном вопросе я был непоколебим. – «Если ты оставишь их на моем крыльце – пони сочтут, что я нищая, и ты меня подкармливаешь. Мне будет очень плохо и стыдно, я проплачу целую ночь в подушку, а затем просто возьму и исчезну, поскольку не смогу смотреть остальным в глаза! Поэтому ты будешь виновна в исчезновении с лица мира последнего представителя древнего вида, и Флаттершай тебя живьем сожрет». – «Ну так уж и сожрет!» – усмехнулась тогда ковбойша, не обратив внимания на мои слова, по-видимому, сочтя их красивой гиперболой речи. А зря… – «А почему это ты не хочешь принимать денег от меня лично, а?» – помимо своей воли, начал заводиться я – «Типа, «государственная преступница», «грязные деньги» – так что ли?!». – «Эй, эй, эй, помедленнее, малышка! Я совсем не это имела в виду!» – пошла на попятный Эпплджек, ошеломленная моим напором и обвинениями – «Просто ты и так делишь все свои деньги между родней и Динки, помогая ей в отсутствии ее матери, поэтому я не могу просить тебя взвалить на свой хребет еще и мою ношу!». – «Блин горелый! Откуда ты… Динки проболталась, да?». Похоже, что несмотря на мои усилия, пони все-таки узнали о грустном финансовом положении моей приемной семьи. Не умея делать толком практически ничего, что должен уметь нормальный пегас, я вкалывал на почте, не брезгуя дополнительными приработками в виде доставки тяжелых и не очень грузов в окрестностях Понивилля и соседних городков. За исключением того случая с экстренной доставкой почты, моя грузовая упряжь мерзла где-то в холодном подвале дома, поскольку с небольшими посылками мои крылья справлялись без особой нагрузки и напряжения, позволяя мне зарабатывать пяток лишних битов за доставку срочной корреспонденции и дополнительного веса посылок. Я установил себе четкое правило – половина денег шла семье Хувзов, в чью шкатулку с семейными финансами я регулярно скидывал все причитающиеся им деньги. Тайно, конечно же. Вместе с минимальным пособием по болезни для Дерпи, это составляло вполне достаточную для существования сумму… И тут такой облом. Поневоле задергаешься! – «Птичка на хвосте принесла» – усмехнулась ковбойша, заскакивая в дом, впрочем, тут же вылетая из него с уже чистыми, вымытыми копытами. Не иначе, как в тазу сполоснула, лентяйка. – «Кстати, я встретила Твайлайт по дороге на ферму. Она искала тебя, что бы пригласить в «Карусель» – кажется, наша зубрилка решила устроить что-то веселое, не иначе. Ведь зачем бы ей приглашать всех нас, а особенно – тебя с Графитом?». – «Эммм…. Без малейшего понятия, ЭйДжей» – насторожился я – «А точно нас двоих?». – «Агась. Она была очень точной со словами, наша Твай. «Скажи, что я НАСТОЯТЕЛЬНО приглашаю ее и Графита прийти сегодня, после обеда, в бутик Рарити» – так прям и сказала, в эти самые уши». – «Ну хорошо. Мы придем» – все еще настороженно пообещал я, заработав за это дружеский толчок от неунывающей земнопони. – «Не куксись, малявка! Все будет хорошо, вот увидишь!». – «Не куксись… Да с вами поседеешь, блин. А за малявку – ответишь!». *** День, плавно перешедший в вечер, и в самом деле, выдался обалденно интересным. Состав приглашенных на этот вечер, чем-то напоминающий светский раут в миниатюре, был довольно необычен – помимо хозяйки, присутствовала вся «большая шестерка» носительниц элементов гармонии, Спайк, Графит и я. Твайлайт с хозяйкой дома успели напоить всех чаем и поделиться свежими слухами и сплетнями, большую часть из которых я пропустил мимо ушей, поскольку совершенно не интересовался кухней высшего общества Кантерлота и его модой, а так же воспитанием подрастающего поколения жеребят. – «Я так рада, что Свитти Бель сегодня задержится в школе. Мисс Черили повела их в парк, где будут выставлены ледяные скульптуры и снежные горки. Конечно, я очень люблю свою маленькую сестру, но честное слово, иногда молодые жеребята бывают абсолютно невыносимы!» – сетовала Рарити, лежа на диване и элегантно отпивая из маленькой чайной чашки, которую она не менее элегантно держала магией перед собой – «А что думаешь ты, Скраппи? Ведь ты была той, кто спас мою несмышленую сестру от этих уж-жасных, отвратительных, дурно пахнущих гончих!» – «С возрастом, разрыв в мышлении поколений становиться все более очевидным» – не задумываясь, ответил я. Банка мороженого, которую притащил с собой вечно голодный Спайк, занимала меня гораздо больше, нежели различные пустопорожние разговоры – «А учитывая гиперактивность, гормональные взрывы и бескомпромиссность, влияющие на поведение и формирование личности молодняка в целом, совсем не удивительно, что ты не понимаешь свою сестру. Это нормально, и вам обоим стоит смириться с этим. Ну, или договориться о разграничении сфер влияния и ответственности». – «Ух-ты жмух-ты!» – восхитилась Эпплджек, подбираясь к очередной булочке с корицей – «Вот эт ты завернула, подруга! Прям как Твайлайт, сама наверное не поняла, что сказала, да?». «М-м-м-м, вишневое!». Поскольку мой рот был забит мороженым, я не стал отвечать на подколку Эпплджек, зорко следя за Спайком, который ревностно оберегал свое сладкое, тающее с каждым моим набегом, сокровище. Однако я заметил краем глаза, как Твайлайт обменялась каким-то странным взглядом с Рарити и Флаттершай. Они явно задумали что-то нехорошее, и… – «Эй! Ты чего дерешься ложкой?». – «Твай, ну скажи ей, а? Она опять ворует у меня мороженое!». – «Да, скажи этому чешуйчатому хомяку, что нужно делиться, особенно – со мной! Ты посмотри, у тебя же морда в кувшин с молоком скоро пролезать перестанет!». – «Да она и так не пролезает» – обиделся Спайк, пряча за спиной корзинку с мороженым и совсем не замечая, как подобравшаяся сзади Эпплджек щедро зачерпывает из нее две ложки сладкого содержимого под веселый смех подруг. – «Ну, вот видишь – УЖЕ не пролезает! Тебе бы на диету сесть…» – торжествующе проговорил я, забирая у хохочущей фермерши свою долю добычи – «Хочешь, я…