Текст книги "Сила Трех (СИ)"

Автор книги: Гамбетта Французская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Один-Всеотец изгнал Тора на Землю… в Мидгард. Голова кружилась, сердце то ухало вниз, то подкатывало к горлу, а Тор падал сквозь миры, слабый и беззащитный, как никогда. Слова отца преследовали его: «Ты подверг наше царство угрозе страшной войны… Ты жадный, самодовольный мальчишка!» Он не достоин молота, власти, титула. Не достоин, не…

Земля резко устремилась к нему, и он бы непременно погиб, не будь он богом.

Не Земле Тор пытался найти молот… Мьёльнир, без которого асгардец не чувствовал себя самим собой. В поисках ему помогала девушка. Ее нельзя было назвать воином, но она вела себя, как борец, а значит была почти своей. Ее звали Джейн.

– Кто же ты? Откуда? – спросила она, когда они ехали в странной дребезжащей повозке… машине.

– Скоро увидишь.

Она доверилась Тору и рисковала ради него, чтобы выяснить правду. А потом спасла его – беспомощного птенца, запертого в клетке.

Ее друг вытащил Тора из болота неприятностей и удержал от новых ошибок, но спасла его именно Джейн. Отняв у Тора могущество, Один заключил его в клетку сомнений, растерянности и темных мыслей. Они путались, смешивались в голове Тора, и он то и дело прижимал руки к вискам. Джейн разбила прутья невидимой клетки одним прикосновением. С ней он снова обрел веру в себя – не ту, что внушали ему с детства, а настоящую. Джейн помогла ему осознать, что не все беды разлетаются в прах от удара молота.

Тор помнил костер, у которого сидел с ней. Позади был фургон – временное пристанище Джейн с тех пор, как ее лишили работы всей жизни. Тор жаждал общества товарища по несчастью, а обрел друга. Рисовал круги на клочке бумаги, рассказывал Джейн, что это не просто круги, а девять миров, и вспоминал, как блестят звезды в каждом из них. Она так удивительно называла Радужный мост и так часто говорила о нем, что Тор успел выучить: мост Эйнштейна-Розена.

– Ваши предки называли это магией, а ты называешь наукой. У нас наука и магия – одно и то же, – говорил он, а Джейн смотрела на него сквозь слезы.

Если бы не люди из «Щита», Джейн сама догадалась бы о существовании девяти миров, но эти смертные, одетые одинаково, с одинаковой походкой и застывшими лицами, надежно хранили тайны. Таково было их предназначение – защищать Землю от внешних угроз, а в итоге смертные сами попали под удар, когда Локи отправил Разрушителя.

За долгие годы общих побед, пиров, поражений и тризн по погибшим друзьям Тор забыл, что брат – бог хитрости и обмана. Даже мудрость Всеотца оказалась бессильна против козней Локи. По воле мстительного бога целый город чуть не был стерт с лица Земли.

Тор помнил, как впервые увидел чудище, закованное в сталь… Нет, он весь состоял из стали. Чешуя сверкала на солнце, дышала смертью, и тысячи ее частичек скрепляла магия. Ни одного уязвимого места, никаких слабостей. Разрушитель, созданный уничтожать врагов, никого не щадил. И Тор должен был сразиться с ним, пусть и не обладая прежним могуществом.

Как победить зло, способное легко сжать и расплющить несокрушимое? Что Тор мог противопоставить Разрушителю? Лишь свои убеждения и желание защитить невинных.

Он не думал ни о славе, ни о заслугах. Слава бесполезна, если герой покрыл себя позором. И невелика заслуга того, кто просто крушил противников и махал молотом. Но Тор вышел к Разрушителю, откинув железку, которой прикрывался, словно щитом. Нет, с этих пор он сам – щит, охраняющий жителей Земли.

От удара Разрушителя затрещали кости, и в голове Тора на миг что-то погасло. Однако за один миг произошло многое: Тор будто сквозь пелену услышал слова, почувствовал прикосновение Джейн на своей щеке. Умер ли он? Возможно, отчасти. Прежний Тор – умер. Но защитник, достойный быть богом грома, возродился. Поэтому к Тору вернулись жизнь, силы и Мьёльнир.

Он разбил Разрушителя, буквально впечатав в землю молотом. От яростного света, полыхнувшего изнутри врага, Тор чуть не зажмурился. Но он превозмог себя: гибель этого противника он должен был увидеть.

Победив Разрушителя, Тор одолел самого себя, но разобраться с Локи было труднее. Ледяной великан или нет, Локи оставался его братом. Они росли вместе, а теперь их объединила любовь к одной и той же женщине.

– Я люблю ее, – почти прокричал Локи перед поединком.

Она тебя даже не знает, хотелось ответить Тору. Но он уже понял, что любви не нужно много времени, если мужчина уверен в своем выборе.

Мир трещал по швам и раскалывался на мелкие неправильные кусочки, пока Тор и Локи бились за лидерство, власть и любовь. Пальцы Тора помнили прохладу кольца, которое он подарил Джейн, губы хранили ее тепло, но сейчас руки асгардца горели, пытаясь отразить заклятия Локи, а на губах стыл иней. Ярость Локи замораживала все вокруг, ноги Тора спотыкались о прозрачные кристаллы, в которых плясал огонь. Младший брат смеялся и плакал, выплевывая в брызгах слюны беспощадное: «Когда разберусь с тобой, я нанесу ей визит». Ей. Джейн.

Бог грома… наследник Асгарда… Все забылось. «Убить!» – взбесилась мысль. Его проклянут и назовут братоубийцей, ну и пусть. Тор увернулся от удара и вскочил, целя молотом прямо в грудь Локи.

И тут – ветер. Возникший ниоткуда и раскидавший двоих богов в стороны, как маленьких детей. Кто посмел?..

Тор замер и проглотил вопрос: асгардца пригвоздил к месту суровый взгляд отца. Один пробудился от долгого сна, чтобы в решающий момент спасти сыновей. В последний раз.

***

Генрих был кем угодно, только не собой. Человек с его чертами лица, но в странных одеждах змеей скользил между противниками, движением руки создавая не отличимых от него двойников. Обманывал и запутывал, а затем громко смеялся, всаживая кинжал в грудь противника по самую рукоять. Снег захлебывался хохотом вместе с ним и разносил по ветру темную кровь, смешанную с песчинками льда.

Генрих… нет – Локи… услышал сквозь вой ветра крик:

– Жжётся! Не дайте им коснуться вас!

Кто это: рыжий громила-бородач или быстрый, словно вихрь, мечник? Может, брат… Тор… Не важно: кто-то из друзей. Вот только услышать – одно, а избежать гибельного прикосновения – совсем другое. От хватки ледяного великана вены Локи мигом вздулись, но кожа лишь посинела, как… у самих великанов.

Та битва изменила многое. Шаткий мир между королевствами… Асгардом и Йотунхеймом… обратился в пыль. Мечник, не знающий поражений… Фандрал… был серьезно ранен, и осознание собственной уязвимости поразило асгардцев страшнее громового удара. За безрассудство Один наказал Тора изгнанием. Локи видел, как брата выбросило из мира, а прежде чем отправить следом драгоценный Мьёльнир, отец изрек: «Кто бы ни взял этот молот – если достоин, будет обладать силой Тора».

Если достоин… Неужели Всеотец не видит, что его младший сын заслуживает больше, чем тенью следовать за старшим?

Теперь Локи узнал правду. Она буквально проступила синими пятнами на руке, и ему осталось лишь заявить о своих правах.

– Сын Лафея… Ты не так все понимаешь, – выдавил Один, прежде чем потерял сознание.

Но Локи понял правильно: Один не был его отцом, а был правителем, привезшим с войны трофей – младенца, вражеского наследника; Фригг была не матерью, а могущественной ведьмой, создавшей видимость, что Локи асгардец; ее стараниями он выглядел, как асгардцы, жил, как они. А Тор… Он с самого детства был лишь соперником. Локи сын Лафея и будет действовать, как отец.

Необходимо было убедить Тора в смерти Одина. К счастью, Мьёльнир разбил братцу сердце: оружие не признало его, и он не смог даже сдвинуть молот с места. Ужасная потеря. Зато в состоянии помешательства Тор поверил бы чему угодно. Пройдет время, он примирится с изгнанием, а эта смертная – Джейн Фостер – излечит его уязвленное самолюбие. А Локи будет править Асгардом после Одина.

Но случилось то, что не входило в планы Локи.

Магическое зеркало могло показать все, что происходит в любом из миров, и Локи передергивало и корежило от каждого любопытного взгляда, который Джейн бросала на Тора. Так на непобедимого бога грома смотрели большинство девушек Асгарда, и сходство с ними делало смертную… обычной? Неинтересной? Заурядной? Нет, не то.

Джейн с ее суетливой беготней, разговорами о науке, азартом игрока и верой мудреца не походила ни на одну женщину. Она оживленно обсуждала с друзьями вероятность существования других миров, и ее глаза горели. Выпытывала правду у Тора – и Локи понимал, что сам поделился бы с ней любой тайной, только бы она продолжала так смотреть. Но она смотрела на Тора, и Локи хотелось разнести зеркало вдребезги.

Увидев ее в объятиях брата, он чуть не отказался от первоначального плана. Но Разрушителю отводилась роль в конце представления, никак не раньше. Поторопить события значило потерять преимущество. Лафей – не Тор, над ним ловушка должна закрыться неслышно.

В какой момент Локи ошибся? Понадеявшись на силу Разрушителя и беззащитность Тора? Допустив, что друзья братца сбежали и рассказали правду? Или раньше – когда впервые засмотрелся на возлюбленную Тора? Одно хорошо: Локи удалось обмануть самого Лафея. Правитель Йотунхейма слишком жаждал власти над Асгардом и не заметил подвоха со стороны собственного сына. Сын Лафея… Нет – сын Одина. Локи действовал, как кровный отец, чтобы заслужить благодарность приемных родителей. Это он убил Лафея! Он спас Одина! Локи уже считал себя полноправным властителем Асгарда, мысленно примерял золотой венец. И лишь одна женщина была достойна сидеть на троне рядом с ним.

– Я люблю ее, – прорычал он, прежде чем ринуться на брата.

Этот бой был предрешен давно. Никогда Локи не чувствовал себя настолько вправе карать и миловать, разрушать, подчинять и даровать жизнь. Сын Лафея, освободивший свой гнев. Сын Одина, прошедший долгий путь к триумфу.

Удары металла о металл отзывались в ушах Локи звоном сотен мечей. Воины вынимали их из ножен и приветственно кричали. «Да здравствует король Локи!» – слышалось ему в непрерывном треске: ледяная паутина разрасталась, опутывая пространство. Скоро все закончится.

Он не успел нанести брату последний удар. Их разбросало в стороны, и Локи еще успел подумать, что герои так не падают. Колено саднило, голова гудела. Шлем слетел с головы, перевернулся и упал к ногам того, кто посмел прервать поединок.

Один-Всеотец, сверкая единственным глазом, стоял над Локи, грозный и непоколебимый. «Пришел, чтобы посмеяться?» – едва не выплюнул Локи, хотя разумом понимал: Один пришел, чтобы преподать сыновьям самый жестокий урок.

***

Верховный бог Один стоял, опершись на перила. Весь Асгард с его великолепием лежал внизу, осиянный солнцем, но перед внутренним взором Одина были не стрельчатые окна домов, а сотни летящих стрел, лучи отражались не от шпилей башен, а от шлемов и оружия, не нарядные асгардцы сновали по оживленным улицам, а воины в окровавленных доспехах рубились на поле битвы. Яснее всего Один видел двоих, застывших, словно под действием чар. Как бог Асгарда Один не мог без крайней необходимости вмешиваться в дела смертных. Они признавали власть другого Бога, но Он, как и Один, был Отцом. Отцу, любящему своих детей, можно простить небольшую хитрость. Властитель Асгарда провел перед собой рукой, словно убирая невидимую преграду, и сощурил глаза. Асгардская магия защитила Генриха и Эрика: никто не смог бы навредить им, пока они вспоминали.

Дни, когда решилась судьба Тора, Локи и их смертной, вросли в память мельчайшими подробностями: крик сыновей в момент разрушения Радужного моста; щелканье оков на запястьях старшего сына, безумный смех младшего и едкие слова: «Ты ничего не сможешь сделать без позволения отца». «Как и ты», – огрызнулся Тор, прежде чем кандалы сомкнулись на руках Локи. Затем было рыдание Фригг на плече Одина, ее горячие слезы, от которых что-то сжималось и переворачивалось внутри; визит в тюремные камеры, яростные слова Тора, не менее яростное молчание Локи и, наконец, неотвратимая, еле слышная поступь рока, настигшего Джейн Фостер. Один сразу сжег в себе чувство вины: предаваться ему значит напрасно тратить время. Верховный бог сделал то, что было должно. Он поступил правильно, разумно и справедливо… И лучше бы ему вырвали сердце и скормили ледяным великанам.

Сыновья даже в тронный зал вошли по-разному. Тор хмурился, зло косился на стражников, ступал тяжело и громко. Локи, казалось, не смущали ни кандалы, ни стража. В походке – затаенная ярость пойманного хищника, в глазах – полное равнодушие к собственной судьбе.

– Было время, когда я возлагал на вас большие надежды, – начал Один. – Я верил в силы каждого из вас, любил обоих, а вы отплатили мне предательством и поставили Асгард на грань уничтожения. Чем вы оправдаете себя?

– Мне не за что оправдываться, – спокойно произнес Тор, сдвинув брови. – Я полюбил Джейн, дал ей слово вернуться и сдержу его, по воле твоей или против нее.

– И как ты это сделаешь? – ощерился Локи. – Наш благородный родитель разбил Радужный мост. Хочешь, помогу сложить из осколков слово «неудачник»?

– Локи… Во всем, что делает твой отец, есть свой смысл.

Один жестом прервал Фригг. Не время защищать преступников.

– Вы оба говорите складно, даже не придраться, – Локи поигрывал оковами, глядя то на цепь, то на Одина. – Легко обвинять в неблагодарности и крушении надежд, если решения принимаются тобой. Ты скрыл от меня мое происхождение и внушал, что однажды, возможно, я взойду на трон. В действительности ты никогда не допустил бы этого. Ты всегда благоволил Тору и позволил бы ему жениться на Джейн Фостер, не будь она смертной.

– Какая разница? Она умерла.

Оба сына дернулись. Тор – всем телом, будто пошатнувшись от мощного удара. Локи лишь на несколько секунд изменился в лице: заиграли желваки, под подбородком всколыхнулся кадык.

– Джейн Фостер мертва, – повторил Один. – Несчастный случай на дороге. Вчера девушку похоронили по обычаю ее мира.

– Тогда для чего этот фарс? – голос Тора взлетел. – Снова отправь меня в изгнание или убей!

– Значит, ты больше не хочешь править?

Старший сын с вызовом выпрямился.

– Я не приму корону от убийцы моей невесты. Освободишь меня – и я устрою такой погром, какого Асгард еще не видел. А потом… знаешь, Радужный мост – не единственный путь между мирами. Здесь полно тайных троп. Может, мне отправиться в Йотунхейм и поохотиться на врагов?

– Не сомневаюсь, так ты и поступишь, – Один засмотрелся на узор на стене, изображавший охоту на вепря. – Охотник.

– Что, прости?..

Один очнулся. Сыновья смотрели на него недоуменно, Фригг – встревоженно.

– Ну а ты, Локи? После того, что я сделал, ты займешь трон?

Младший сын картинно поклонился, черные пряди закрыли хитрые глаза.

– С радостью, Всеотец. Ты сам говорил, что я рожден править. Кроме того, я должен искупить совершенное зло.

А став королем, Локи не задумываясь всадит нож в спину убийцы Джейн Фостер. Нет, если они ничему не научатся, Асгард обречен.

– Ты будешь править, – сказал Один с усмешкой, которую никто не мог бы заметить из-за густой бороды. – В твоих руках будет целое королевство, ты приведешь его к славе, а вскоре потеряешь все. Ты же, Тор, продолжишь охотиться, пить и драться, а протрезвеешь – столкнешься с несчастьем намного горше потери возлюбленной. Когда-нибудь вы двое снова встретитесь. Будете сражаться бок о бок, прикрывать, защищать друг друга и будете готовы умереть за общее дело. Тогда воспоминания вернутся к вам и вы обретете прежнюю силу.

– Воспоминания? – пробормотал Локи.

– Прежнюю силу? – воззрился на Одина Тор.

Фригг посмотрела с надеждой и медленно наклонила голову. Она не одобряла решения Одина, но осознавала: нет более приемлемого наказания, чем шанс начать все заново. Единственный шанс.

Один ударил посохом, и глаза волчьей головы в навершии вспыхнули алым. Окна одновременно распахнулись, впуская неистовый ветер. Он превращался в вихрь из песчинок, водяных капель и огненных искр. Стражники отшатнулись, а пленники не успели: их подняло и закрутило. Но едва вихрь взвился к потолку, Один снова ударил посохом. Тор, Локи и поглотившая их магия исчезли.

Правитель Асгарда заметил трепет в глазах стражников. Знали ли они, на что способен их владыка? Понимали, что на самом деле значат слова «верховный бог»?

– Объявите асгардцам, и в особенности друзьям Тора, чтобы не пытались искать ни его, ни Локи. Принцы теперь недосягаемы для нас.

В тот день мир померк для Одина задолго до наступления вечера. Властитель Асгарда закрылся в своих покоях и отсылал прочь всех надоедливых слуг. Он не притронулся ни к еде, ни к питью. Только из руки Фригг он принял бокал сонного зелья, и то лишь пригубил его.

– Мы рискуем потерять обоих, – голос Фригг дрожал, она нервно опустилась на постель. Один приобнял жену и погладил по плечу.

– Если они действительно наши сыновья, то они вернутся. Но это будет долгий путь.

***

Изабелла застыла, боясь поверить глазам. Конечности одеревенели, а пальцы, дрогнув, чуть не спустили стрелу с тетивы. Изабелла несколько раз порывалась поднять лук, но не в короля же стрелять и не в его лучшего друга. Она отбросила оружие. Придет время – и руки сами безошибочно найдут его. Сейчас до нее никому нет дела. Воины – невредимые, раненые и, наверное, даже мертвые с того света видели, что короля и Охотника, словно кукол, подхватил и закружил неведомый вихрь.

– Ведьмины чары! – крикнули в стороне.

– Господи, помилуй!

– Назад! Все назад!

Волна смятения всколыхнула войско. Кто-то побежал, бросив оружие, некоторые вжались в стены, не имея возможности исчезнуть бесследно. Многие перекрестились. Изабелла смотрела то на тех, то на других, но две фигуры, которыми играл в воздухе некто могущественнее любого колдуна, тянули и притягивали к себе взгляды.

Солнце вроде осталось прежним и одновременно потускнело. Изабелла утонула в криках, взрезавших воздух с разных сторон. А Эрик и Генрих утонули в сиянии, каким иконописцы окружают ангелов. Немыслимо.

Несколько воинов пали на колени, среди них был один Черный рыцарь. «Мы почти победили», – отстраненно подумала Изабелла, и тут мир исчез. Она человек, а значит способна мыслить, но как? И как ее зовут? Ее имя…

Изабелла прислонилась к стене. От камня холодно – почти как от осознания, что она могла убить человека.

Она сидела в крытой повозке, которая не тряслась, а скользила по дороге. Машина… Кто-то налетел на стекло и чуть не разбил его.

– Только окажитесь живы, умоляю, – бормотала Изабелла… Джейн. Она судорожно проверяла пульс незнакомца, и холод пронизывал ее насквозь.

Этот человек в прямом смысле упал с неба. Она назвала бы это бессмыслицей или чудом, кто знает. В том, другом мире, были иные слова: магнитная аномалия. Джейн была ученым и стояла на пороге великого открытия. Однако даже она не могла знать все на свете, а уж принять, что где-то существуют другие миры, со своими правилами, принцами, королями и наказанными изгоями, – невероятно. Что бы сказал отец, прожжённый скептик, всю жизнь посвятивший науке? «Ты просто влюбилась в красивого загадочного парня». И Джейн не посмела бы возражать. Но она не просто влюбилась: мерзкий «Щит» присвоил ее разработки, а Тор являлся единственным ключом к истине.

– По-твоему, я странный? – поинтересовался он, пока они ехали к месту назначения.

– Да, есть немного.

– Чудной странный или опасный странный?

– Еще не знаю.

Она прибавила бы что-нибудь, но автомобиль потряхивало на неровной дороге, а вид по обеим сторонам запыленной трассы не располагал к разговорам: серый, унылый, не на чем остановить взгляд. Поневоле засмотришься на Тора.

Он был сильным и казался очень самоуверенным. Едва ежедневные новости прервал репортаж о неподъемном молоте, обнаруженном каким-то фермером, плечи Тора распрямились. Джейн впервые увидела на его лице улыбку. Энтузиазм, бодрость, второе дыхание отражались в горящих голубых глазах. Такой человек… или бог… сделал бы все возможное, невозможное, а потом и немыслимое. Только бы получилось…

Что не получилось ничего, Джейн поняла по крику, который наверняка услышали бы и в соседнем штате. Сотня децибел боли, разочарования и горечи… Теперь Джейн была уверена: Тор – отчаявшийся странный, потерявший все.

Ей и доктору Селвигу удалось вырвать его из когтей «Щита», но вернуть надежду тому, кто утратил часть самого себя, непросто. «Ты доверилась незнакомцу?» – спросил бы отец, глядя исподлобья. «Я доверилась такому же, как я», – ответила бы Джейн.

В один из этих безумных дней чудовище высотой с одноэтажный дом пришло уничтожить Пуэнте-Антигуо. Даже асгардские друзья Тора оказались беспомощны, а у него самого было не больше шансов, чем у муравья.

«Безумие», – мелькнуло в голове Джейн, когда безоружный Тор вышел навстречу Разрушителю. Возможно ли, чтобы среди хаоса и осознания полной безнадежности в человеке пробудился герой? Отец сказал бы, что только так и рождаются настоящие герои.

От удара Разрушителя Тор отлетел в сторону, и мир будто подернулся гигантской серой завесой. Джейн видела лишь медленно стекающую по щеке Тора кровь, прикрытую золотыми прядями.

– Нет, – едва шевеля губами, Джейн ощупывала лицо возлюбленного, как в их первую встречу.

Он пробудился иначе, чем тогда. Джейн помнила его тяжелый вздох и черную точку над крышами, превратившуюся в молот. Помнила, как пальцы Тора обхватили рукоять и дыхание сдавило от ужаса и восторга.

Тор заново обрел силу, победил Разрушителя и стал народным героем. А затем на глазах у всех преклонил колено перед Джейн с предложением руки и сердца. Кольцо с бриллиантом дрожало в его пальцах. Сказка о прекрасном принце и любящей принцессе закончилась. Началась история.

На следующий день жизнь Джейн оборвалась.

– Изабелла? – ее звали из внешнего мира, мозаика мыслей и воспоминаний меркла.

– Изабелла! – Джон Доброе Сердце бросился к ней. Вражеская стрела пронзила его шею и вышла под горлом. Пахнуло кровью и смертью.

Изабелла уже умирала, как сейчас Джон, – не успев ничего осознать, кроме: «Это всё».

Напротив стоял Черный рыцарь, но Изабелла смотрела на того, кто был позади.

Разорвать всеобщее оцепенение, использовать преимущество и возобновить битву было бы удачной идеей. Но не в этот раз.

– Ты опоздал, – прорычал бог грома, брезгливо отбрасывая врага.

Джейн… Изабелла не замечала никого, кроме грозного воина, закрывшего собой солнце. Тени огрубляли черты лица, хищный оскал терялся в светлой бороде, грани молота посверкивали древними рунами.

– Эй! Наш король… – пролепетал кто-то, глядя на другую сторону подъемного моста.

Там, широко расставив ноги, возвышался младший брат Тора. Зеленый плащ и черные волосы колыхались от ветра, и даже на расстоянии пятидесяти шагов Изабелла видела, как улыбается бог хитрости и обмана.

Тор вновь поднял молот, а Локи – магический жезл. Долгий путь Короля, Охотника и Золотого Рыцаря завершился, но время битвы начало новый отсчет.

========== Глава двенадцатая. Цена могущества ==========

Равенна сидела в пустом зале, выпрямив спину и сжав подлокотники трона. Сидение впервые казалось слишком жестким, а обивка под пальцами – чрезмерно грубой. Престол больше не признавал ее, придворные ничтожества предпочли дрожать от страха в своих закутках, слуги куда-то разбежались. Как же они все отвратительны и мерзки в своей слабости.

Внутренним взором Равенна видела все, что происходило во дворе замка, и в груди становилось все теснее и жарче. Убей она Генриха еще в брачную ночь – сейчас не пришлось бы наблюдать превращение обычного смертного королька в могущественного мага. С другой стороны, наконец-то ей встретился достойный противник.

Магическая энергия невидимыми волнами расходилась от длинного изогнутого жезла в руке врага. Острое навершие напоминало клешню какой-то морской твари, но гораздо большую опасность представляло сердце жезла – продолговатый камень, сияющий бело-голубым светом. Его глубины манили, переливы притягивали взгляд и, похоже, останавливали время для любого, кто засмотрится на него, – даже для великой колдуньи. Равенна заставила себя отвести глаза от волшебного камня. Это всего лишь безделушка, и чужак с внешностью Генриха – не единственная проблема.

Какой-то грязный оборванец из свиты мальчишки тоже оказался колдуном, и воздух вокруг его молота мерцал и плавился от магии. Колдун поднял оружие, и тучи, до этого момента закрывавшие все небо ровной белизной, разом потемнели. Они сгустились над замком, сделав небо низким и грозным, и ударила молния такой силы, что осветила все поле боя. Земля разверзлась под ногами Черных рыцарей, а тех, кого не поглотила твердь, добивали пришедшие в себя мятежники.

– Проклятье! – Равенна хлопнула по подлокотнику и скрыла картину боя от внутреннего зрения. Престол мелко задрожал, как дрожит в лихорадке умирающий.

Королева ринулась из зала, мысленно обращая новоиспеченных колдунов в камень и кроша эти статуи в пыль.

Под рокот грома и глухой по сравнению с ним лязг стали Равенна взбежала по витой лестнице северной башни. Ничего пока не кончено! У нее остался последний и самый сильный союзник. С его помощью она уничтожит и Генриха, и мальчишку с молотом, и всех этих ничтожеств, которые посмели перейти ей дорогу.

В круглую комнату на самой вершине башни никогда не заходили слуги и не проникали солнечные лучи. Зато под потолком горели негаснущие светильники, освещая начертанную углем пентаграмму на полу и огромный камин у дальней стены. Равенна бросилась на колени перед камином и чуть не опрокинула стоящую рядом чашу. Не глядя, зачерпнула из нее горсть серого порошка, кинула на тлеющие в углублении угли. Комнату вмиг озарило багровое пламя.

– Равенна… Я знал, что ты придешь ко мне, – раздался низкий голос, который не мог принадлежать ни одному смертному.

Королева склонила голову. Три столетия прошло, а она до сих пор покрывается мурашками от звуков этого голоса.

– Господин, я прошу о помощи! Дай мне сил, чтобы победить Генриха.

Осторожное молчание сменилось долгим, долгое – вечным. Мир наверняка успел умереть и возродиться, а в этой комнате время словно застыло.

Наконец огонь спросил, обволакивая обманчивой ласковостью:

– Ты помнишь наш уговор, Равенна?

– Да, – прошептала она. – Побеждать, не зная поражений. Я всегда держала слово, господин.

– Но не в этот раз. Тебе не хватает сил, которыми я наделил тебя, и ты просишь помощи. Это поражение. Слабость недостойных.

– Да, – то ли она ответила, то ли просто шевельнула губами.

Равенна склонилась еще ниже, и корона покачнулась. Одна из булавок, помогающих удерживать ее в высокой прическе, выпала и ударилась о пол.

Голос из огня властно зазвенел:

– Я помогу тебе в последний раз, но если ты проиграешь, то тебя постигнет участь обычной смертной.

Погаснув в камине, пламя вспыхнуло на запястье Равенны и побежало, будто искры по фитилю, по тонкому шраму. Королева резко поднялась и ступила в центр пентаграммы, наблюдая, как огненные нити обвивают руку, плечо, шею, пробираются по другой руке и охватывают все тело. Платье, не сгорая, трепетало в алых языках, и черные бусины на таком же черном атласе казались бездонными зрачками многоглазого чудища. Кожа Равенны пузырилась, шипела и лопалась, но королева не чувствовала боли. Могущество, о котором и помыслить нельзя, наполняло ее изнутри и разливалось по тому, что осталось от ее плоти. Перед глазами в дрожащем мареве мелькали образы из прежней жизни: завоеванные королевства, троны один богаче другого, свадьбы с правителями, одинаково влюбленными в нее, казни недовольных… Все пожирал огонь, в котором рождалась новая Равенна.

С лестницы послышались шаги – громкие, быстрые и уверенные. Равенна улыбнулась: Генрих. В прежние времена он ступал бы тяжелее, но ведь он теперь тоже не совсем человек.

Он застыл в проеме, переводя взгляд с Равенны на пентаграмму в горящем круге, и на мгновение снова стал мальчишкой, который впервые столкнулся с магией.

Равенна расхохоталась.

– Тебе меня не победить!

– Я это сделаю, – тихий, но твердый ответ. Каким ценным союзником мог бы стать Генрих… Но уже слишком поздно.

Он метнулся в сторону, направив на Равенну жезл, а она выбросила руки вперед. Чистая магия косыми линиями затрещала в ладонях и между пальцами, вызвав болезненное покалывание. Сгустки энергии, направляемые своими хозяевами, столкнулись посреди комнаты, и волна оказалась такой мощной, что огонь самой пентаграммы приник к полу. Мягкая прохлада укутала Равенну: это новая кожа покрывала истерзанное огнем тело. Глубокое дыхание вырывалось из груди королевы. Хотелось улыбаться, смеяться и танцевать под треск и пение огня. Ей ли бояться мальчишки, вся сила которого заключена в светящейся игрушке? Что Равенне какой-то там жезл, когда за ее спиной все могущество Тьмы?

Равенна усилила напор магии, и Генрих покачнулся. Его повело к окну, а жезл чуть отклонился в сторону. Королева засмеялась низким, утробным смехом и подалась вперед для решающего удара.

***

Джейн почти машинально отбивалась от врагов, которые преграждали путь к башне. Тело помнило, как двигаться, атаковать и уклоняться, но с сознанием творилось неладное. Воспоминания двух жизней теснились в голове, как бусины в переполненной шкатулке. Сейчас бы прилечь, привести мысли в порядок, расставить образы и события по местам и просто поспать. Или хотя бы старый добрый лук в руки и колчан стрел за спину… Но стрелы она истратила, а лук выхватил какой-то ловкач, так что Джейн уже с полчаса (или с час?) махала мечом.

Щеку обожгло: перчатка противника оставила на ней большую ссадину. Джейн шикнула и вонзила меч в узкую прорезь между подмышками. Черный рыцарь взвыл, но следующий удар, в грудь, прекратил его страдания.

– Будь осторожна, – услышала Джейн голос Джона Доброе Сердце. Этот человек оберегал ее, как отец, продолжая защищать и после своей смерти.

Приближение нового врага Джейн увидела в луже крови на полу. Развернувшись, она наколола рыцаря на меч, как кусок мяса на вертел. Но люди на войне и есть куски мяса, все без исключения. Джейн тряхнула головой, отгоняя мрачную угрюмость Изабеллы. На лестнице показались еще трое врагов. Один ухмыльнулся, однако выражение лица тут же сменилось на растерянное. Что-то произошло позади, а Джейн не решалась посмотреть. Однако рисковать не понадобилось: новоявленные противники бросились наутек с криками и нецензурной бранью. Только тогда Джейн глянула назад и на миг забыла, как дышать: Тор стоял под сводом арки с молотом наперевес. Его глаза полыхали молниями.

– К королю? – спросила она на выдохе.

– Иди. Я скоро, – он кивнул на несущихся к нему Черных рыцарей.

Их не меньше сотни, мысленно простонала Джейн. И потом… Каждый из них окружен черной дымкой Тьмы. Они зачарованы! А значит, просто так не сдадутся.