Текст книги "Сила Трех (СИ)"

Автор книги: Гамбетта Французская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Предводители похода определились сразу и очень естественно. Основное войско, возглавляемое королем, должно было идти на Лондон напрямик. Другой, лесной дорогой, отправлялась конница под предводительством герцога Хаммонда, которой поручалось отвлекать внимание патрулирующих черных рыцарей. Третьей и не менее важной силой был небольшой отряд графа Уорика. Он должен был отделиться от основного войска на подступах к Лондону, тайным ходом пробраться в город и проникнуть в него изнутри. В это же время герцог Эксетер, превосходно умеющий убеждать, поднял бы народ против Равенны и ее людей. Пятая часть армии во главе с герцогом Йорком оставалась защищать замок.

– Золотые Рыцари разделятся на два отряда, – сказал Генрих, и его голубые глаза блеснули в пламени факелов. – Большая часть пойдет со мной, остальные с герцогом Хаммондом. Леди Изабелла, вы присоединитесь к графу Уорику и будете прикрывать отряд в Тауэре.

Молодая женщина с готовностью кивнула. Когда-то король Ричард, обуреваемый подозрительностью, заточил в Тауэр ее деда. Лорда Эдварда Хашбагунда запытали до смерти, и его внучка ничего не забыла. И не простила. Захват Тауэра должен был стать возмездием, только теперь врагом был не эгоистичный король, а могущественная колдунья. Могущественная – но не бессмертная. И Изабелла мрачно усмехнулась своим мыслям.

– Сэр Эрик Хант отправится с герцогом Хаммондом, – продолжал король. – Его мечники устроят ловушки для черных рыцарей в лесу, где коннице сложно пройти.

Изабелла увидела, как встрепенулся Эрик Хант. У него было выразительное лицо. Наверное, самое выразительное, какое Изабелле приходилось видеть. Все эмоции читались на нем очень явно, и сейчас самой главной эмоцией на этом лице была злоба пополам с изумлением. Эрик хотел что-то возразить, но положение рыцаря и командира мечников обязывало держать себя в руках, по крайней мере, во время военного совета. Когда же совет окончится, Хант не станет молчать, в этом можно было не сомневаться.

Из-за стола поднялся герцог Йорк. Тяжело нависнув над картой, развернутой на столе, он провел пальцем по линии французского побережья.

– Ваше величество, во Франции сейчас тоже хозяйничают черные рыцари. Если мы отобьем у Равенны наш флот, король Карл поддержит нас.

– Потому что ненавистные англичане лучше, чем слуги колдуньи, я прав?

Губы короля сложились в тонкую линию, что придало его лицу жестокое выражение.

– Сейчас у нас слишком мало людей, флот захватывать некому. Но даю слово, что, когда победим здесь, мы освободим Францию и истребим всех черных рыцарей до единого.

– Если предприятие герцога Эксетера удастся, на нашей стороне будут все соотечественники. Узнав, что их король вернулся, они поднимутся против Равенны. Тогда мы сможем бросить силы на Францию.

Йорк говорил с необычайным воодушевлением. Его голос дрожал не то от слабости, не то от переизбытка чувств, но в любом случае дело освобождения Франции было для герцога очень личным. Разумеется. Ведь личное поражение – не оно ли порождает страстную, неудержимую жажду реванша?

– Я знаю, мой любезный герцог, – сказал Генрих так, что глаза Йорка просветлели. И в эту минуту Изабелла поняла, почему приближенные так любят своего короля. Просто он сам искренне любит их и понимает не то что с первого слова, но даже с первого взгляда.

Еще некоторое время обсуждались детали похода. Совет завершился незадолго до зари, и Изабеллу уже начало клонить в сон. Однако она заметила упрямый взгляд, который Эрик Хант бросил на короля, и любопытство, в той или иной мере присущее каждой женщине, побудило ее остаться в зале. Скрытая тяжелым гобеленом, она стояла не двигаясь и прислушивалась к разговору Генриха и Эрика.

– Ты отсылаешь меня! – почти прокричал Хант. – Я поклялся тебе в верности, а ты решил избавиться от меня. И титул рыцаря, и эти побрякушки, – он небрежно коснулся серебряной фибулы на плаще, – все это для того чтобы откупиться?

Генрих, стоявший вполоборота, развернулся так стремительно, что корона на его голове чуть съехала набок.

– Не горячись, – произнес он, поправляя венец. – Я не отсылаю тебя, а даю особое задание.

Король приблизился к Эрику, и Изабелле пришлось прислушиваться, чтобы различить слова.

– Войско Хаммонда будет самым подвижным и рассредоточенным. Исчезновение нескольких человек вряд ли заметят. Возьми пятерых самых отчаянных и уничтожь зачарованный лес вместе со всеми тварями, которые в нем обитают.

Эрик заметно успокоился. И вроде он не прочь позлиться на кого-нибудь, хоть бы и на короля, а позлиться не получается. Изабелла вдруг представила, каким свирепым может быть этот человек в битве, и поняла, что не хотела бы стать его врагом.

– Почему ты не сказал на совете? – негромко спросил Хант, почесав подбородок.

– Кто знает, не проникли ли сюда соглядатаи, как проник тот шпион на турнире. Твари зачарованного леса – это самая главная сила Равенны после черных рыцарей. Если мы уничтожим чудовищ, то лишим врага одного из преимуществ.

– Они могут сбежать и напасть на жителей ближних деревень.

– Мы будем готовы.

Генрих коснулся фибулы на плаще своего рыцаря.

– Я приказал изобразить на ней молот. Это оружие во многом напоминает тебя: в нем есть сила, мощь и стремительность. Оставайся таким же, каким я узнал тебя в лесу, и победа всегда будет на твоей стороне.

Пока Генрих говорил, Изабелла смотрела на Эрика. За несколько дней она почти свыклась с тем, что время от времени наблюдает за этим человеком. Но столь растерянным и взволнованным она его еще не видела, и это было открытием едва ли не большим, чем то, что простолюдин может за считанные дни стать лучшим другом короля.

Замешательство Эрика было недолгим. Он расправил плечи и твердо сказал:

– Я не подведу тебя, обещаю.

Король отпустил его. Изабелла напряглась, когда Эрик прошел почти рядом с ней. Внезапно факел вспыхнул особенно ярко, откуда-то раздалось шипение и следом – перезвон, хотя источников музыки поблизости не было. Женщина взглянула на Эрика, и ее обдало удушливой волной, а внутри все сжалось. Все потому что этот странный и опасный человек вдруг посмотрел прямо на нее. И Изабелла из древнего рода Хашбагунд, лучший стрелок Золотых Рыцарей, воин без страха и упрека, смутилась под этим взглядом, как провинившийся ребенок.

Эрик не выдал ее. Только чуть замедлил шаг и сразу прошел мимо. То и дело оглядываясь на короля, Изабелла покинула свое укрытие, оставив Генриха наедине с картой и планами похода. Очень хотелось спать, но, придя в свою комнату, Изабелла не смогла заставить себя даже переодеться. Она до рассвета просидела у окна. Мысли беспорядочно сменяли одна другую, пока не стало понятно, что они только мешают сосредоточиться. Тогда Изабелла поднялась со стула, сняла со стены лук и колчан и отправилась во двор. Протяжный и мягкий свист стрел, усиленный эхом, не смолкал два часа.

***

Изабелле Хашбагунд потребовалось двадцать семь лет жизни, чтобы узнать одну важную истину: мелкие происшествия, незначительные события способны связать людей крепче чего бы то ни было.

Вот, например, она и Эрик. Они же совсем не общались до того случайного обмена взглядами. А вечером на другой день он неожиданно подошел к ней, когда она сидела у очага в малом зале. Огонь горел уже не так ярко, но Изабелла не замечала этого. От мыслей ее отвлек глухой стук дерева о дерево и последовавший за ним треск.

– Если ты заболеешь, прикрывать Уорика будет некому, – сказал Эрик, садясь рядом. Он держал в руке флягу, с которой, судя по всему, редко расставался.

– Привычка пить неистребима? – Изабелла кивком указала на флягу, и Эрик с досадой цокнул языком.

– Ты прямо как наш король. Он воротит нос от вина, как будто не он раньше был принцем Хэлом и не он с утра до утра пропадал в «Кабаньей голове».

– Может, поэтому и воротит нос.

– Ну а ты? Какое прошлое было у тебя? Трудно быть Золотым Рыцарем?

Уважение или насмешка прозвучали в последней фразе Эрика – этого Изабелла не смогла разобрать. Решив не придавать этому значения, ответила как есть:

– Трудно видеть, как родные братья погибают у тебя на глазах, и потом бежать несколько суток по следу черных рыцарей, чтобы отомстить. Трудно осознавать, что братьев больше нет, а ведь они были лучшими. Все шестеро были лучше меня. Лучшими стрелками, лучшими воинами и уж точно лучшими людьми.

– Но их нет, а ты – жива, – жестко произнес Эрик. – Ты еще не завершила свою месть. Наш главный враг – Равенна.

– И тебе поручили лишить ее главного преимущества, – сказала Изабелла и приняла протянутую ей флягу.

– Да, поручили.

Пламя полностью освещало Ханта. Изабелла глядела на собеседника сквозь дрожание воздуха над огнем, и силуэт расплывался, становясь похожим на мираж. Сказалась ли усталость или волнение перед походом, но только Изабелле странным образом почудилось, что это уже было в ее жизни – Эрик, их разговор, волнение. И тогда тоже был огонь.

– Ты напоминаешь мне кого-то, – прищурилась она. – Где мы могли видеться?

Собеседник взглянул удивленно.

– Нигде, поверь. Я бы тебя узнал.

Они надолго замолчали. Потрескивание огня и отдаленные голоса за пределами зала были единственными звуками, нарушавшими тишину. А потом Эрик посмотрел как-то особенно внимательно и серьезно спросил:

– Зачем тебе было подслушивать?

Изабелла ожидала, что он напомнит об этом, это было лишь вопросом времени. Но достойного ответа, за который не было бы стыдно, она не могла дать. Оставалось, как и прежде, говорить как есть:

– Любопытство. Оно иногда подводит меня, но не в этот раз.

– Да, потому что я тебя не выдал.

– Я не шпион, – отрезала Изабелла.

– Я верю, хотя любой шпион стал бы отрицать, что он шпион, – Эрик легко и наверняка неосознанно коснулся фибулы. – У меня есть более важные дела, чем всех подозревать. Задание, которое король мне поручил, не из легких. Надо все продумать.

Изабелла энергично закивала. Она узнавала саму себя.

– Истинный воин должен думать только о пути. Никогда не знаешь, где тебя ждет смерть.

Из боковой двери вышел король. Если он и был обеспокоен, то ничто в его облике беспокойства не выдавало. Наоборот, в глазах Генриха сияли решимость и бесстрашие, а это совершенно точно должно было воодушевить войско. Но все-таки было в поведении короля что-то искусственное, ненастоящее, и вскоре Изабелла в этом убедилась.

Генрих сел напротив нее, рядом с Эриком. Немного помолчал, подбирая слова, затем наконец произнес:

– Друзья, мы действительно в большой опасности. И значит, мы должны быть еще храбрее. Перед вами обоими стоит трудная задача. Возможно, она потребует вашей жизни, и я не имею права…

– У вас на все есть право, – оборвала Изабелла, в который раз забывая, что Генрих король. Лишь бы этого не забыл он сам. – Вы король, а мы ваши рыцари, которые будут рисковать жизнью, если понадобится, и сложат свою голову, если будет нужно.

«Генрих дико, страшно боится», – поняла Изабелла. Это на его плечах лежит слишком большая ответственность, и это перед ним стоит самая трудная задача, а ведь он всего на год старше ее.

– Значит, до конца? – спросил он, и Изабелла не узнала его голоса.

– Именно. Если мы будем заодно, заклятие падет. Мы разобьем и его, и саму Равенну.

В этот момент долгий утробный звук рога разрезал воздух. Это был знак общего сбора, и он отсекал все лишние дела, заставляя забыть обо всем, кроме самого главного. Изабелла снова посмотрела на короля. Уверенность вернулась к нему. Вряд ли надолго: в такое время невозможно постоянно держать себя в руках, тем более эмоциональному человеку с переменчивым настроением. Но поход начинался с добрых знаков – с рукопожатий, пожеланий удачи и со светлого, хотя и усталого, взгляда короля.

Войско, покинувшее замок, могло заставить сомневаться в своих силах даже Равенну, однако не мечей и не копий стоило бояться королеве-ведьме, и даже не храбрости, которой были полны все до последнего воины короля. Только одно оружие могло победить Равенну. И это было единство.

========== Глава девятая. Накануне ==========

Бледное солнце поднималось из-за горизонта, накрывая город рассеянными лучами. Великий бог Один любил солнце, его сияние и то, как оно согревает и смертных, и богов. Но этот призрачный диск, еле просвечивающий из-за облаков, вселял в душу Одина тревогу.

Хотя, конечно же, дело не в солнце. Там, в смертном мире, далеко внизу, пересеклись судьбы короля, воина-одиночки и рыцаря. С тех пор тревога не покидала Одина.

Верная Фригг вышла к нему на балкон и остановилась рядом.

– Ты по-прежнему думаешь, что это была неудачная идея? – спросил он, не оборачиваясь.

– Вовсе нет. В том, что ты сделал, было больше жестокости, чем мудрости, но в итоге все обернулось к лучшему.

Один воззрился на жену с удивлением.

– Они ступили на тропу войны. Единственный неверный шаг – и они проиграют. Ошибка одного будет стоить жизни всем троим. И это – к лучшему?

– Они действуют заодно, – Фригг положила руку ему на плечо. – Тор и Локи выдержат это испытание, я уверена.

– А девочка?

– Если она так умна, как о ней говорил Тор.

Один заметил, что жена снова прищурилась. Она делала так всякий раз, когда речь заходила о Джейн Фостер, и его это не удивляло. Фригг – мать, а когда оба ее сына – и родной, и приемный – влюбились в одну смертную, правительница Асгарда места себе не находила. Они чуть не убили друг друга в поединке. Весы, удерживающие мир и покой Асгарда, пошатнулись, и Один был вынужден… был обязан… Но об этом все еще больно вспоминать.

Один взял руку Фригг в свою и поцеловал. Нежность отразилась во взгляде женщины.

– Что говорит Хеймдалл?

– Король Генрих идет отвоевывать Лондон. Изабелле он поручил тайный ход, а Охотнику – уничтожить тварей в зачарованном лесу.

Один одобрительно кивнул. Он поступил бы так же на месте Локи. Нет – Генриха. Его зовут Генрих, и он король. Возможно, лучший, чем мог стать Локи. Что до Охотника и Изабеллы…

– Похоже, Тор и Джейн снова нашли друг друга, а Локи больше им не враг.

Фригг подождала с ответом. Она вышла вперед, и солнце, уже освободившееся от облачной завесы, осветило ее всю: волосы цвета свежей пшеницы, мягкие черты лица, гладкие руки с медными браслетами на запястьях, струящееся шелковое платье. Она сама была солнцем, приносящим свет и тепло в жизнь Одина.

Его сердце дрогнуло, а Фригг разомкнула губы и сказала:

– Что-то остается неизменным. А что-то меняется очень сильно.

***

Сначала они ехали вместе. Ветер был такой яростный, что приходилось закрываться плащом, и говорить не хотелось. Но странным образом молчание объединило Охотника и Изабеллу. Она улыбалась, и он – тоже, ей в ответ. Хотя он думал, что давно забыл, каково это – улыбаться женщине.

Она была красивой, Эрик заметил это сразу. Потом словно забыл, а вновь увидел в Золотом Рыцаре женщину только у того костра, когда в ее глазах плясал огонь. Это был огонь мести и болезненных воспоминаний, но он что-то пробудил в Эрике, и его взгляд стал все чаще останавливаться на Изабелле.

Приближалось время разделяться, и с каждой минутой Эрик становился все мрачнее. Мысли одолевали его – странные, непрошеные и никчемные.

– Ты чего так невесел? – спросила Изабелла, поравнявшись с ним.

«Я иду на смерть», – хотел сказать он, но сдержался.

– Зачарованный лес убил мою сестру. На моем месте ты бы захотела возвращаться туда?

– Ты боишься смерти?

– Не смерти, а того, что после, – признался Эрик. Он не хотел этого: нельзя раскрывать душу перед малознакомым человеком. Однако слова полились сами собой. – Моя мать умерла, когда мне было десять. Я плохо помню ее. Отец говорил, как она любит меня и Аделаиду. Однажды я сказал: «Любила. Ведь мамы больше нет». Отец ответил, что это не так. «Она всегда будет с тобой», – сказал он. Я тогда не понял, а потом умер и отец. До гибели сестры я не задавался такими вопросами, но теперь меня страшит неведомое. Разве сестра может быть где-то еще, если ее тело в земле?

Изабелла прикусила губу и, не говоря ни слова, вынула из седельной сумки флягу с водой. Сняла крышку – и жидкость медленно потекла на землю.

– Когда-нибудь фляга придет в негодность, и ее выбросят. Может, еще раньше. Возможно, я потеряю ее в пути, – собеседница передернула плечом и продолжила очень серьезно: – Вода – совсем другое дело. Она напитает землю и в виде пара поднимется к небу. Она будет проливаться в этот мир дождем, бить градом и засыпать землю снегом. Потом – снова на небо, и это продолжается тысячи лет. Так и душа с телом.

Эрик наклонил голову. Изабелла ушла вперед, унося с собой его страх и сомнения. На свету они ненадолго задержались, а затем испарились, как вода.

========== Глава десятая. Штурм ==========

Передвигаясь по сырому ходу Тауэра, Изабелла думала о братьях. Она знала их как превосходных воинов и почти совсем не знала как людей. Бывали ли они в местах, подобных этому? Чувствовали ли холод каждую проклятую секунду? Сжимались ли их сердца, когда в любом неясном шорохе слышалась поступь врага? Изабелла старалась быть им хорошей сестрой и достойной продолжательницей рода Хашбагунд. Она давно уже убила в себе страх перед опасностью и смертью, но битва, предстоящая ей очень скоро, должна стать особенной, и Изабелла трепетала. Такие сражения называют переломными. Вот только что переломит эта битва – судьбу? Или саму жизнь?

Факел задрожал в руке идущего впереди рыцаря. Человек полуобернулся к Изабелле, и ей показалось, что огонь прошелся по его лицу.

– Не отставайте, миледи.

Его звали Джон Доброе Сердце, и он всегда был с ней ласков. Молодая женщина улыбнулась и продолжила путь.

Ход вел вниз, потом поворачивал и круто забирал вверх, затем продолжался уводящими по спирали ступенями. Сколько их было? Сто пять или сто пятнадцать? Изабелла сбилась со счета. Один раз кто-то из ее людей не выдержал и слишком сильно взмахнул мечом, убирая паутину. Сталь проскрежетала по камню. С десяток пар недовольных глаз уставились на невольного нарушителя тишины.

– Можно громче, а то враги тебя не расслышали, – огрызнулся другой рыцарь.

«Они все на пределе», – поняла Изабелла. Скорее бы этот коридор закончился.

Ее желание исполнилось спустя несколько минут. Последние ступени привели отряд к массивной двери из грубо, но плотно сколоченных досок. Если ее не выбить с одного удара, время будет безнадежно упущено.

Граф Уорик переглянулся со своим братом, и они не сговариваясь бросились на дверь. Дерево треснуло и начало ломаться, а Золотые Рыцари охотно помогли. Они влетели во внутренний двор Тауэра, взметнув пыль из-под ног. Кто-то даже воспользовался этим и кинул гость сухой земли в лицо врагу, а Изабелла выхватила лук и наложила стрелу. Целиться не было необходимости: кругом были враги, и они были на одно лицо.

Она выпускала стрелу за стрелой, рассекая золотыми лучами мглу черных доспехов. Но тьма не рассеивалась. Противников даже как будто стало больше.

– Сколько же их? – это был скорее вопрос в пустоту, и лучница не ожидала, что ей ответят, но голос справа прорычал:

– Пятьдесят здесь, двадцать на стене, – Уорик. Похоже, он собрался в одиночку сдержать тех, кто на стене.

Подкрепление из шестерых Золотых Рыцарей прибыло как раз тогда, когда граф пригвоздил к настилу очередного противника. Напавшего на Уорика сзади Изабелла сама сняла выстрелом. Еще трое прислужников Равенны вынырнули из-за угла. Изабелла вынула меч, но раздавшийся скрежет был слишком сильным и тяжелым. Лучница отшатнулась и увидела над воротами своих людей. Решетка, скрежеща, плыла ввысь. «Мост! Они опускают мост!»

Впервые лязг металла показался Изабелле небесной музыкой.

***

Был поздний вечер, когда конница Хаммонда отделилась от общего войска, и тусклый рассвет – когда ушел отряд Уорика, но для Генриха все время разделилось на «до» и «после». Все, что происходило до битвы, было одинаково важно, но несло с собой неопределенность. Генрих побывал в слишком многих сражениях, он видел, как умирают друзья, и уже не мог позволить себе привязываться к кому-либо. Однако Изабелла и Охотник, с которыми его так быстро и внезапно свела судьба, стали ему роднее ближайших соратников.

Хаммонд, Уорик, Йорк и даже дядя – герцог Эксетер – были прежде всего людьми его отца. А Эрик и Изабелла – кажется, единственные видели в нем его самого, а не сына Генриха Четвертого. И именно их он отправил на самые опасные задания.

Неопределенность мучила и заставляла еще больше жаждать того, что будет после битвы – победы, освобождения, торжества справедливости. И когда Генрих вернет себе Англию, он уже не позволит ее отнять.

Как только вдали показался город – его город, – король снова услышал голос Равенны.

«Ты идешь на погибель, мой король. Многих твоих воинов ждет смерть, а остальных – кое-что похуже смерти».

«Они умрут не напрасно», – отвечал он, и Лондон впереди становился все темнее.

«Значит, вот какую цену ты готов заплатить за трон… Чем же ты лучше меня?»

«Тем, что мои люди идут за мной по собственной воле, а твои – рабы».

Равенна звонко рассмеялась, и Генрих, словно прямо перед собой, увидел ее в черном наряде из кожи и перьев, с черной короной на голове. Сегодня облик ведьмы полностью соответствовал ее имени.*

Рабы Равенны встретили войско Генриха у городских стен. Тяжелая конница вылилась на поле, как единый черный поток. Король вскинул голову и, обнажив меч, пустился вдоль шеренг.

– Братья! Враг думает, что мы слабы и не переживем этот день, а если и переживем, то падем на колени. Но разве это правда? Разве мы слабы?

Ответное «нет» разнеслось во все стороны.

– Разве мы можем жить на коленях?

– Нет! – голоса усилились, и эхо прокатилось по огромному полю.

– Разве мы потеряли надежду?

– Нет!!!

Генрих развернул коня. Его сердце вторило стуку копыт, а волнение сдавило горло с такой силой, что в глазах заплясали разноцветные точки. Но рука, державшая меч, не дрожала.

– Так пусть враги узнают, что мы им не рабы! И когда заря снова взойдет над этим миром, она осветит нашу победу! Вперед!

Две с половиной тысячи глоток разом взревели, и королю показалось, что этот звук сотряс земную твердь. Он поднял глаза к небу. Там была только ясная синь.

«О бог сражений, закали сердца! Солдат избавь от страха и лиши способности считать число врагов, их устрашающее».

Его учили сражаться честно и доблестно, отважно вести людей в бой и не сомневаться, потому что усомниться значит проиграть. Однако эта битва не была похожа ни на какую другую. Честь и доблесть не спасали при перевесе один к пяти, мужество трещало, как щит, а надежда держалась на тонком волоске.

Генрих вкладывал в удары силу и гнев, не считая ни раненых, ни убитых, но внезапно время будто замедлилось и все стихло.

Король повернул голову. На него несся рыцарь с пышным красным плюмажем на шлеме. «Главный» – мелькнуло в голове. Едва их мечи скрестились, Генрих понял, что перед ним достойный противник.

Сначала Генрих только оборонялся, изучая движения врага. Взгляд подмечал и гибкость тела, и уверенность ударов. Щит черного рыцаря имел длинный шип посередине, и при каждой попытке атаковать Генрих натыкался на него, как на второй клинок.

Доспехи короля были легче, скакун – подвижнее, и в этом поединке это спасло его дважды: когда черный рыцарь попытался обрушить на него меч и когда в щепки разбил его щит. Обломок щита попал прямо в глаз коню противника, отчего животное испуганно заржало и вздыбилось. Черный рыцарь потерял равновесие и в один миг оказался на земле. Король успел увидеть страх в его взгляде, прежде чем ударить. Жидкость из желудка обильно полилась на землю вперемешку с кровью, и Генрих прикончил черного рыцаря ударом в горло.

Небольшая передышка позволила королю оглядеться. На городской стене было заметно движение. Там шел бой, и за стенами, очевидно, тоже. Однако мост еще был поднят, а значит он и его люди – по-прежнему канатоходцы, балансирующие на грани победы и поражения.

Они бились уже несколько часов – три или четыре. Со смертью главаря конница подрастеряла свой азарт, и все же перевес был на ее стороне. Враги стали более осторожными и, к сожалению Генриха, более собранными. Четверо приблизились к нему одновременно и окружили. Он двинулся к самому крупному (в таких случаях Генрих всегда выбирал противников покрупнее), но тут его тряхнуло так, что он прикусил язык. Миг – и король упал с раненого коня. Он заметил копье, пронзившее животное насквозь. Черные рыцари обступили Генриха.

– Смотрите! С нами святой Джордж! – закричал кто-то. – Город наш!

Генрих воспользовался моментом и вскочил. Он не помнил, как расправился с тремя всадниками. Запомнил только четвертого, и то лишь потому, что нога несчастного запуталась в стремени и собственная лошадь умчала его тело через поле боя.

Король повернулся к Лондону. Строго говоря, он еще не был взят: мост только-только опустили, и войско Генриха, пешие и конные, начало понемногу сочиться внутрь. Там, в городе, битва продолжится, но на стене теперь развевается не черный флаг, а белый с красным крестом.

Никогда еще Генрих не видел ничего прекраснее.

***

– Возвращаемся, – буркнул Эрик, стерев с лезвия топора липкую слизь.

– Нет, нам нужно время.

Парень возражал бы убедительнее, но его тошнило, а пару часов назад он обмочился прямо на хвост чудовища.

– Не надо было брать тебя, – признал Эрик, а в ответ получил несчастный взгляд.

Уильям Черная Смерть напросился в его маленький отряд, а он возьми и прими его. Дурак! С чего-то Эрик решил, что крепкий парнишка с булавой, победитель турнира, будет полезен. И как-то забыл, что Уильяму всего шестнадцать. «Впрочем, теперь никому не дать меньше тридцати», – подумал Эрик, оглядев всех своих ребят.

К его удивлению, его поддержал Винсент.

– Король приказал вернуться сразу, когда закончим. Мы его люди и сделаем так, как велено. Уходим.

Винсент был самым старшим, примерно одного возраста с Эриком, но его знали лучше и слушались охотнее, чем новоиспеченного командира. Эрик и не возражал: лишь бы хорошо делали свое дело.

Отряд из четверых человек покинул зачарованный лес. Они лишились двоих, и теперь кони убитых поспешали в поводу, зато зачарованный лес потерял всех своих тварей, и колдовство разрушилось. «Лес как лес», – будут говорить путники сто лет спустя, когда ужасы правления Равенны станут легендами. И только потомки выживших в этом лесу будут знать правду.

Занялся рассвет, неприятный и бледный. Он распростер свои лучи над вершинами деревьев, и это напомнило Эрику последнее чудище.

– Демонический цветок, правда? – озвучил его мысль здоровяк по имени Лиам.

Эрик прикрыл глаза, соглашаясь. Демонический цветок имел форму солнца, но его лучи растекались смертоносной жижей. Прикасаясь к поверхности, она превращалась в слизь, а попадая на кожу человека, разъедала плоть до кости. В сражении с демоническим цветком отряд потерял Дика.

Гилберту повезло больше: огромный вепрь оторвал ему голову на втором часу пути по лесу. Это была быстрая смерть, но дальше само время закрутилось в каком-то сумасшедшем вихре, и воины не успевали понять, с кем сражаются. Часть сознания подсказывала слова: «вурдалак», «оборотень», «тролль». Отряд Эрика проливал кровь – свою и чужую, рубил все ядовитые цветы, которые встречал на пути, и воздух был полон запаха смерти…

Перевалив через холм, всадники оказались на равнине, где повсюду шел бой. По обилию тел на земле стало понятно, что он идет не час и не два. Вид был мрачный, но Охотника это только раззадорило. Его ноздри раздулись.

– Ну что, парни? Повеселимся напоследок?

Их было всего трое, но их ответный крик сотряс воздух.

Умереть за своего короля в битве, о которой будут слагать песни, – не это ли величайшая честь? И Эрик врезался в самую гущу боя.

Он считал – удары, поверженных врагов, минуты. Его топор опускался на щиты с изображением воронов, ветвистого дерева, дикобраза, трех скрещенных мечей под полумесяцем. Один раз Эрик даже отсек голову изображению пантеры, а под щитом оказался человек, на котором и шлема не было. Охотник рубанул по его носу, и бедняга упал, залитый кровью.

Кто-то однажды назвал прислужников Равенны черной безликой массой. Это была ложь. Вон у того, с отрубленным запястьем, на предплечье повязана ленточка. Дурацкая ленточка, наверняка подарок какой-нибудь дамы. А у мальчишки в десяти шагах – большие красивые глаза, вот только навсегда остановившиеся. А там, между двух павших лошадей, лежит сорок шестой убитый Охотником рыцарь. Эрик хорошо запомнил его: молодчик с завитушками на панцире и гривой кудрявых золотых волос – золотых, а не черных.

Когда пал девяностый, Эрик заметил неподалеку Генриха. Короля окружали враги. Они проткнули его коня и собирались сделать то же с ним самим. Из груди Эрика вырвался полу вздох, полу всхлип.

Откуда-то справа вынырнул Уильям. Он потерял свою булаву, но при нем были лук и стрелы. И он целился в черных рыцарей вокруг Генриха.

– Смотрите! С нами святой Джордж! – раздался чей-то голос. – Город наш!

К счастью, Генрих поднялся на ноги. Быстрыми и точными ударами он за несколько секунд справился с врагами. Лишь тут Эрик увидел, что Уильям продолжает целиться, и вовсе не в черных рыцарей.

– Ублюдок! – заревел Охотник. Он понесся на предателя во весь опор, и ярость клокотала в его груди.

Лезвие топора по самое древко вошло под ребра Уильяма. Перед смертью мальчишка даже успел прохрипеть: «За Равенну», но стрела уже была пущена.

Эрик в отчаянии обернулся. Стрела вонзилась в самое сердце воина, оказавшегося на ее пути.

Винсент, человек короля, исполнил свой долг. Он умер, защищая своего господина, и стрела предателя переломилась, когда Винсент упал на нее.

Взгляды Эрика и Генриха встретились.

***

Вокруг них было ледяное царство и вечный сумрак. Там тоже была битва, и они все сражались плечом к плечу: он, Генрих, рыжебородый здоровяк, черноволосая воительница, мужчина с раскосыми глазами и гибкий улыбчивый парень. Призрачный свет разливался по полю боя, выхватывая из сумрака то одного, то другого. Против них сражались иные враги – мощнее и страшнее черных рыцарей. Оружие было иным и даже имена, но двигались Эрик и Генрих так же. Их имена…

***

Сердце Эрика колотилось, и он едва переставлял ноги, но шел с присущим ему упрямством и смотрел только на Генриха. Король тоже шел к нему, забыв о битве вокруг.

– Кто ты? – спросил один из них. Эрик подумал, что он, но губы Генриха тоже двигались.

Охотник сделал еще шаг – и воспоминания пронзили его.

* Английское слово «raven» значит ворон.

========== Глава одиннадцатая. Путь ==========

Эрик был могучим воином с огромным молотом, способным сокрушить зло во всех девяти мирах. Тор – так звали Эрика в той жизни. Он бился во льдах и снегах, среди звезд и вращающихся планет, при свете и в кромешной тьме. Кажется, он провел в боях всю жизнь и почти не различал их. Но сражение в снегах против ледяных великанов во многом стало последним. Тор подверг друзей опасности. Одного из них пронзило с десяток смертоносных игл, каждая длиной не меньше локтя. Просто драка, чтобы размяться, думал Тор за пару часов до этого. Новый виток войны, понял он, когда его окружили враги. Бог грома, наследник Асгарда, которого погубила непомерная гордыня. Брат пытался удержать его от поспешных действий, но разве бы Тор прислушался?.. Брат… Локи.