Текст книги "Солнце в соседнем окне (СИ)"

Автор книги: Freya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

========== Часть 1 ==========

Как давно это продолжается? Пару месяцев? Дольше?

Я буду очень признательна, если ты перестанешь это делать.

Что именно?

Прекрати курить голой на подоконнике!

Да, я знаю, что ты меня не слышишь. Ты слишком далеко. Всего в каких-то паре десятков метров, но всё равно слишком далеко. И какого чёрта наши окна находятся прямо друг напротив друга!

***

Я ненавидела эту комнату. Эти безвкусные обои, старые фотографии на стенах и скрипучую кровать. Ненавидела плошки с цветами на узком подоконнике и серые шторы. Здесь всегда так душно, словно воздуха не хватает. А старые деревянные рамы открыть мне не под силу. Разве что маленькую форточку. И на той самодельная сетка от насекомых, словно напоминание о том, что я в клетке.

Утрирую. Как всегда. Всего лишь несколько недель мне предстоит провести в четырёх стенах. Несколько душных летних недель. Вроде бы не так много? А для меня мучительно долго.

Не могу сидеть дома. Здесь оно настигает меня. Одиночество. Становится за спиной, крепко обнимает своими холодными руками и шепчет на ухо: «Ты никому не нужна. Ты одна. Ты навсегда останешься одна».

Там, за пределами этой чёртовой комнаты, есть друзья. Немного. Да и не то чтобы друзья. Компания. Неплохая, весёлая – с ними можно забыться, на время. Ровно до тех пор, пока не стемнеет, пока не наступит ночь с её ужасной тишиной, пока не придётся вернуться домой, в эту проклятую комнату.

Окно.

Ловлю себя на том, что каждые пару минут бросаю короткий взгляд в сторону окна. Чёрт. Ну что за глупость! Краснею и злюсь на саму себя.

Потому что знаю, что отчаянно хочу вновь увидеть там тебя.

***

Я не знаю, как давно ты живёшь в доме напротив. Может, как и я, с рождения? Просто по воле случая нам ни разу не доводилось сталкиваться. Такое бывает, почему нет. Но я прекрасно помню тот день, когда впервые тебя увидела.

Ранняя весна. В квартирах ещё не отключают отопление, а за окнами ещё снег. Я снова сидела дома – мучилась с очередной простудой. Не знаю даже кому сказать спасибо за своё «отменное» здоровье.

Родители были на работе, сестрёнка в садике. А мне было положено лежать и звонить в случае крайней необходимости. Побольше спать. Как можно спать, когда стены душат? Когда от резких скачков температуры бросает то в жар, то в холод. Или дело и не в болезни вовсе? Жаропонижающее подействовало – я поняла это сразу же, как только очнулась от лёгкой дремоты – тяжёлой такой, простудной, на пару с дурными мыслями, не унимающимися даже во сне. Проснулась и поняла, что мне снова жарко. Невыносимо жарко. Воздух, мне нужен воздух.

Отбросила в сторону одеяло и на ватных ногах медленно направилась к окну – открыть эту проклятую форточку и вдохнуть хоть немного свежего воздуха. Мне это необходимо. Иначе я просто задохнусь.

И вот тогда я впервые увидела тебя.

***

Ты сидела на подоконнике, притянув согнутые колени к груди и обхватив их рукой. В другой руке тонкие пальчики изящно сжимали тлеющую сигарету. Губы нежно касались её кончика – затяжка, откинутая назад голова, выдох. Серый дым добирался до приоткрытой форточки и растворялся в воздухе. А ты так и сидела, прислонившись спиной к откосу. Спокойная, красивая, полностью обнажённая…

Тебе было глубоко похуй на всех, кто может тебя увидеть. Между нашими домами было всего каких-то пару десятков метров, да и любой прохожий, случайно приподнявший голову, чтобы взглянуть на ослепительно холодное мартовское солнце, без труда увидел бы тебя в окне пятого этажа. Не так хорошо, как видно мне, но увидел бы. Только тебя это не волновало. Ты продолжала курить, переводя взгляд с тлеющего кончика сигареты на яркое голубое небо, чуть щурясь от солнца, которое согревало тебе лицо и играло искрами в твоих золотистых вьющихся волосах. Слишком светлые и блестящие. Крашеная. Ни за что не поверю, что это твой натуральный цвет волос. Впрочем, в этот миг ты всегда выглядишь такой до ломоты в рёбрах настоящей, без фальши, притворных улыбок. Мне становится противно за саму себя. За свои чёрные волосы с косой длинной чёлкой, которую я всегда тщательно выравниваю, корячась с ножницами перед зеркалом, чтобы потом всё равно выругаться и нахлобучить шапку. Даже если на улице жара. Жара, которую я ненавижу. Становится стыдно за этот пирс в брови, из-за которого я до хрипоты спорила с мамой, в очередной раз давая ей повод причитать на тему, в кого я такая уродилась. Да уж. Лилька точная копия отца, и на маму хотя бы серыми глазами похожа. А я вообще как не с этой планеты. Глаза эти бешеные, холодные, изумрудно-зелёные, и характер скверный. «Ритка, ну ты в точности на деда в юности похожа. А он знаешь какой красавец был!» – восклицает регулярно бабушка. Я смотрю на старые чёрно-белые фотографии и не вижу ничего общего. Как и с другими родственниками. Может, я просто привыкла быть всегда сама по себе? Да и не хочу я быть ни на кого похожей. Разве что на тебя…

Ты красивая. Ты такая чертовски красивая, что я сгрызаю в кровь губу, наблюдая за тобой.

А ты куришь на этом чёртовом подоконнике вот уже несколько месяцев подряд.

Чаще днём. Видимо, когда родителей нет дома. Иногда по ночам. Но мне не нравится, когда ты куришь ночью. В темноте я не могу любоваться твоим скульптурным профилем, твоей смуглой кожей, полуулыбкой в одном лишь взгляде, обращённым как всегда в небо. Твоим телом. Твоим нереально красивым телом.

Оно безупречно, знаешь? Мне не нужно смотреть вблизи. Для меня оно безупречно.

Округлые бёдра, узкие плечи. Живот. Нет, не впалый, как у недоделанных барби, доводящих себя до истощения вечными диетами. Не кожа, обтягивающая кости, как у меня, от природы анорексички. Да это я не нарочно, просто такая конституция – для кого-то лишние сантиметры это проблема, а для меня трудновыполнимая задача набрать пару килограммов. С этими вечными простудами и аллергией – ничего удивительного, никакой аппетит не поможет, даже если бы он у меня был. Ноги – спички, руки такие же, грудь к восемнадцати годам так и осталась в несбыточных мечтах. Моя комплекция больше напоминает фигуру угловатого мальчишки. Только волосы почти до плеч и ямочка на левой щеке, когда изредка искренне улыбаюсь. Я и не пытаюсь бороться. Толстовки, джинсы, кеды – мне комфортно в образе мальчишки.

А ты не такая. Ты девушка, настоящая. Твою женственность не утаить ни под какой одеждой. Когда ты обнажённая сидишь на своём подоконнике, это просто воплощение женственности. Мягкие изгибы, блики света на загорелой коже, аккуратная грудь с крупными тёмными ореолами сосков, пухлые губы, которые снова и снова осторожно касаются сигареты, чтобы вдохнуть, а затем, сложившись узким колечком, выпустить в окружающую тишину облачко серого дыма. И без всяких сомнений я каждый раз завидую этой чёртовой сигарете. Потому что до безумия хочу сама касаться этих губ.

Девочка, я готова быть даже этим проклятым подоконником, лишь бы ощущать прикосновения твоего тела, лишь бы чувствовать твоё тепло, твоё сердцебиение.

Я влюбилась с первого взгляда, похоронила в себе все сомнения, едва увидев тебя обнажённую на этом чёртовом подоконнике. И все эти месяцы я живу одним лишь мгновением. В ожидании той секунды, когда ты снова откроешь форточку и усядешься возле окна в своей любимой позе, закуришь очередную сигарету, а я буду молча любоваться тобой.

Ведь ты никогда не смотришь никуда, кроме неба.

========== Часть 2 ==========

Иногда я просто зверею.

В такие дни, как этот.

Лето, июнь, жара. С запозданием началось то, что я так ненавижу. Летняя метель, именуемая тополиным пухом. Подарок природы по случаю моего девятнадцатилетия. «Прекрасное» природное явление, которым я вынуждена наслаждаться, сидя в своей персональной клетке. На то есть причина – моя аллергия. Пока эта мерзкая июньская вьюга не закончится, я вынуждена сидеть дома. Как всегда в одиночестве. Думаю, ещё около недели. Мог бы помочь дождь, но его как всегда и в помине нет – в прогнозе погоды миловидная девушка с улыбкой сообщает: «Солнечно, без осадков». А я уже просто не могу выносить это одиночество.

В институте зачётный пленэр и сессия на носу, а я без какого-либо намёка на вдохновение с ненавистью рисую пастелью эти высоченные полусухие тополя за окном и мечтаю срубить их под корень. Чтобы не было этого дурацкого пуха. Чтобы можно было, наконец, выбраться из дома и пойти с ребятами на пандусы возле бывшей больницы, немного покататься, если кто-нибудь из парней одолжит доску. Девчонки наверняка будут пить какую-нибудь химическую дрянь, вроде энергетиков. Ничего, как всегда отмажусь аллергией. На самом же деле я просто не хочу истязать свой желудок этой гадостью. Я бы даже не сказала никому, что сегодня у меня День Рождения. А зачем? Никто не знает, да я и сама почти забыла.

Мама с утра поздравила, пообещала купить что-нибудь новенькое из одежды, когда мне можно будет выйти на улицу. Лилька гордо вручила рисунок «Я и Рита. Праздравляю с Днём Рожденья». Чеканю «спасибо», почти искренне улыбаюсь. Мама утаскивает сестру на летнюю продлёнку в садик. Со мной не оставляют. Мне вроде как положено готовиться к сессии. Вроде как готовлюсь.

Отец суетился с утра пораньше, уезжает в командировку. Мне ничего не сказал. Вспомнит конечно, полчаса спустя, когда сядет в такси и включит телефон – напоминание сработает. Тогда и позвонит, поздравит. Но я не обижаюсь. Для меня этот день никогда особо не был праздничным. Торжественный семейный ужин обычно проходил у бабушки – родителям тупо некогда. Но во время этого ужина разговоры шли совсем не обо мне – проблемы завалившегося сарая в деревне, установка счетчиков на воду в новом доме, да хоть даже о предстоящих выборах. Но уж никак не обо мне. Да мне и без разницы. В этом году не будет даже этого ужина. Папа в командировке, а на улице метель, словно действительно снег сезоны попутал. Проклятый пух. Ненавижу эти тополя. Ещё хотя бы потому, что они загораживают твоё окно. Не сильно, но всё же.

Это единственная мысль, которая меня утешает. Пусть я всю неделю проведу в этой угнетающей серой комнате – зато смогу видеть тебя. Не пропущу ни одного твоего обнажённого пятиминутного дефиле на подоконнике.

Около девяти ты завтракаешь в компании родителей, судя по силуэтам мелькающим в кухонных окнах. А потом, должно быть, они уходят. И в десять, на крайний случай в половине одиннадцатого, ты уже сидишь на своём обожаемом подоконнике, делая первую на сегодня затяжку. Сколько раз я прогуливала пары, лишь бы застать твою первую утреннюю сигарету? Иногда мне кажется, что я ощущаю их запах. И больше всего на свете я хочу увидеть твои глаза. Но ты далеко. Слишком далеко. А ещё эти проклятые тополя.

***

Уже неделю я безвылазно сижу дома. На улице ветер продолжает гонять в воздухе белые пушинки. Но, по правде говоря, расстроена я вовсе не из-за этого.

Тебя нет.

Вот уже неделю ты не появляешься за стеклом, которое, наверное, скоро пойдёт трещинами от моего пристального взгляда.

Отец всё ещё в командировке, а мама с Лилькой уехали к бабушке в деревню. Мне строго напомнили о необходимости дождаться первого дождя. Да что мне этот дождь? Я давно уже его не жду. Я жду тебя. Куда ты пропала, девочка? Я так тоскую.

Не знала, что это имело для меня какое-то значение. Знаешь, я же не строила никаких иллюзий на твой счёт. Я не мечтала, что однажды ты увидишь меня в противоположном окне и всё поймёшь во взгляде. То есть, может, увидишь, может, поймёшь. А дальше-то что? Да ничего дальше. Ни-че-го.

Швыряю на пол карандаш.

Не хочу рисовать!

Ни сегодня, ни завтра. Вообще не хочу. Ничего не хочу.

Тебя хочу.

Твои пальцы. Подносящие к пухлым губам сигарету.

Твои волосы. Золотистой волной спадающие на плечи.

Твои глаза. Которые я никогда не видела, но не сомневаюсь, что они красивее этого слепящего солнца.

Где же ты? Мне плохо без тебя. Плохо.

Устало поднимаю карандаш с пола. Он-то ни в чём не виноват. Ни в этой жаре, что сводит меня с ума, ни в проклятой аллергии, что удерживает меня в этой чёртовой комнате. Ни в том, что я как последняя идиотка влюбилась в девушку из окна напротив. Не зная о ней ничего, кроме того, что она ангельски красива и чертовски соблазнительна с этой своей до неприличия непринуждённой манерой, курить на подоконнике обнажённой.

Да нет. Я ни на что не надеюсь. Ты просто вернись, ладно? С тобой ведь всё в порядке?

***

И тут будто удар молнией через всё тело.

Я вижу, как по ту сторону любимого окна мелькнул чей-то силуэт. А пару секунд спустя появилась и она сама. Моё навязчивое видение.

Вытянулась во весь рост, пытаясь дотянуться до форточки, чтобы открыть её. Соблазнительно подтянутая грудь, сделавшийся совсем плоским от натяжения мышц животик. Тоненькая полоска белых шортиков, оттеняющая её, ставший ещё более заметным, загар. Влажные вьющиеся волосы. Как всегда невероятно прекрасна.

У меня тут же сердце забилось быстрее. По-прежнему сжимая в руке карандаш, я стояла у окна, наблюдая, как она ловко балансирует на одной ноге, подцепляя задвижку на старой деревянной раме. Открытая форточка, и вот она уже снова устраивается поудобнее на своём подоконнике. Прикуривает, откладывает зажигалку. Вдох, выдох и прикрытые в удовольствии глаза. Полуулыбка и милое личико подставленное солнечным лучам. Ей хорошо, ей спокойно. И мне вместе с ней. Нет сил оторвать взгляд.

5 минут. Она не просидит дольше. А потом не появится на этом подоконнике до самой ночи. Но эти 5 минут и так слишком много после её недельного отсутствия. Девочка, где ты была? Ловила солнечные лучики на берегу моря? Похоже, что так. Твоя кожа стала ещё более смуглой. Ты наверняка прямиком из душа. Твои волосы сильнее завиваются от воды. Интересно, как ты пахнешь? Почему-то я уверена: чем-то сладким и солнечным. Как пахнет солнце?

За этими глупыми размышлениями я позабыла обо всём. О тополях и треклятом пухе, о незаконченном эскизе, о карандаше, так крепко сжатом у меня в руке, что костяшки пальцев побелели. Как же я скучала.

И тут сердце пропускает удар, а глаза в ужасе замирают, когда наши взгляды сталкиваются.

Не может быть. Это невозможно! Она никогда не смотрит на другие окна. Не смотрит на прохожих, не смотрит вокруг. Только вверх, на небо. На солнце, ласкающее её прекрасное лицо. Почему вдруг сейчас она смотрит на меня? Может, я сплю?

Но она действительно смотрит. Не отводит взгляд, не подносит к губам сигарету. В той же расслабленной позе, без единой эмоции на лице. Просто внимательно изучает меня.

Что ты видишь?

Испуганную и до алых щёк смущённую девочку, замершую в окне напротив. Худенькую до неприличия, особенно в этой домашней растянутой серой футболке. Растрёпанные чёрные волосы с грубой рваной чёлкой. Бледная кожа и виднеющиеся из-под ворота острые ключицы. Полумальчик, полудевочка. Угловатый подросток, никак не дотягивающий внешне до своих девятнадцати годов. И мне почему-то жутко стыдно. Оттого, что я смотрю на тебя этим похотливым взглядом, оттого, что ты так красива, а я… А я выгляжу вот так. Можно подумать, имеет значение, как я выгляжу. Да и что ты успела разглядеть, прежде чем качающиеся на ветру тополя прервали этот обжигающий зрительный контакт?

Когда порыв ветра утих, и тополя снова замерли по стойке смирно, в окне уже никого не было.

В сердце заколола болючая пустота.

А тополиный пух продолжал кружить в воздухе, смеясь над моими чувствами.

========== Часть 3 ==========

Я не думаю, что всегда любила только девушек. Но и в парней я тоже никогда не влюблялась. Мне вообще никто не был интересен. Все говорили о сексе, а я не понимала, что в нём такого уж важного? Только странное чувство разъедало изнутри. Со временем я поняла, что это одиночество.

Мне было холодно засыпать в своей постели. Мне было слишком холодно по ночам. Я так отчаянно хотела человеческого тепла, но нигде не могла его найти. Когда подруги со двора начали встречаться с мальчиками, я стала острее ощущать собственное одиночество. Я видела их поцелуи, объятья, прикосновения. Рука в руке. Мне было интересно, каково это – чувствовать чьё-то тепло. Должно быть, прекрасно. Хотелось ли мне того же? Да, наверное, хотелось. Но мальчишки смотрели на меня как на своего друга, не более. Какая уж из меня к чёрту девушка? «Мальчик, ты сдачу забыл…» И я не сомневалась, что это обращаются ко мне. Правильно.

Было время, когда я пыталась измениться. Честно. Нацепила какое-то платье, завалявшееся на дальней полке, и одни из тех босоножек, которые вынуждала покупать мама, только я их никогда не носила. Сняла кепку, распустила вечно собранные в хвост волосы.

Как же глупо я смотрелась во всём этом наряде. Правда. Худая до безобразия серая мышка – я оставалась тем же мальчишкой даже в женском платье, которое висело на мне как на вешалке. Да чего уж тут – на вешалке оно смотрелось гораздо красивее.

Дурацкая была затея. Сразу нужно было понять. Больше я не пыталась. И тогда же сделала первый пирс. Сначала это были уши. Сразу пару дырок. Бровь была уже позже, через полгода. С феерическими скандалами от мамы и неодобрительным хмурым молчанием отца. Длинная чёлка давала защиту от косых взглядов, а массивные кеды и широкие толстовки не делали меня такой хрупкой. Впрочем, кого я обманываю? Я всё равно выглядела дюймовочкой в странном образе уличного мальчишки. Я оставила какие-либо попытки сблизиться с парнями – просто сделала вывод, что мне это не нужно. Обойдусь. Тем более, после первого поцелуя. С одноклассником Лёшкой.

Случайно как-то вышло. Дежурили вместе по классу. Остались в кабинете вдвоём. Болтали ни о чём, смеялись как всегда – с мальчишками мне легко было найти общий язык. А он вдруг замолчал, приблизился ко мне и поцеловал. Осторожно так, не разжимая губ. По-детски. Я никак не среагировала, ступор какой-то. И вот тогда он уже поцеловал совсем не по-детски. Требовательно так, напористо разнимая мои губы своим языком и проникая мне так глубоко в рот, что я вдруг испугалась задохнуться. Дышать носом мне тогда в голову не пришло. Я вообще вся оцепенела от шока.

Это не было противно. И приятно тоже не было. Это было просто никак.

Влажный язык, кислый привкус сигарет – должно быть они недавно курили с мальчишками в туалете. Он просто слюнявил мне губы и тыкался наугад языком, ощупывая мои дёсны и зубы. Было просто как-то тупо. Никаких эмоций. Никакого удовольствия. Никакого восторга от чьей-то близости, чужого тепла. Просто влажность и непривычные хлюпающие звуки. Совсем не то, что я ожидала. Вот таким и был мой первый поцелуй.

Лёшка, честно говоря, повёл себя как придурок. Пока я пыталась сообразить, что это всё значит: мы что, вроде как теперь пара, да? Или что всё это означало? Он внезапно выдал:

– Рит, ты это. Не бери в голову. Ты правда классная. Ты друг вообще отличный. Просто мне любопытно стало – с тобой целоваться, это почти как с парнем,… – я всё с тем же выражением полнейшего ступора молча слушала его сбивчивую речь и наблюдала, как щёки Лёшки едва заметно краснеют. – …Ты не подумай ничего. Не то чтобы мне хотелось с парнем поцеловаться. Ты же всё-таки девчонка. Просто такая… Ну не как все, понимаешь. И мне стало любопытно.

– Проехали… – на выдохе прохрипела я и соскочила с парты, на которой мы сидели.

– Рит. Ты только не обижайся, ладно? Ты отличный друг. А хочешь, я тебя нормально целоваться научу. По-дружески. Мне не сложно. – продолжал он тараторить мне в спину.

– Спасибо. Не надо. – сквозь зубы прошептала я и вылетела из кабинета.

Да глупости это всё! Враньё! Про это окрыляющее чувство от поцелуя! Будто сердце вот-вот вырвется из груди, про дрожь и мурашки во всём теле! Обман! Неправда! Ничего подобного и близко не было. Было просто никак. Корявый обмен слюной, попытка не столкнуться носами, неловкость и однообразные движения чужого языка, нагло проникшего тебе в рот. Что в этом может быть приятного?

Так я думала, отчаянно пытаясь умыть раскрасневшееся от переживаний лицо.

А парни? Что в них такого особенного? Почему каждая девчонка так сходит с ума и превращается в чокнутую сопливую дуру, как только у неё появляется парень? Не понимаю. Вроде была нормальная девочка, обычная. А как только у неё появился «свой» парень, так сразу начинается вся эта дурь по типу «Он мне не позвонил, я проплакала всю ночь». «А он назвал меня котёнком и сказал, что любит. Я всю ночь не спала – писала ему смски». Да что за бред-то такой? Не понимаю. Они обычные. Они ничем не лучше. Они такие же глупые иногда, а зачастую даже чаще. Они неплохо разбираются в машинах и с ними можно поиграть в футбол или покататься на скейте, они хорошие друзья, но порой их самомнению просто нет границ. Они обычные. Они ничем не отличаются от девчонок.

То, что парни от девчонок всё же отличаются, я поняла только на выпускном.

Я и до этого внимательнее изучала окружающих меня девушек – оценивала их фигуру, сравнивая со своей. Но никогда и в мыслях ничего подобного не было. Они такие же, как я. Про то, что есть девушки, которые любят девушек, я, конечно же, знала. Но мне почему-то не приходило в голову, что это про меня. Я была нормальная. Правда. Хотя, наверное, звучит как-то не правильно. В общем, я просто не думала о такой возможности.

А на выпускном…

Я наотрез отказалась от платья. Мама была почти в истерике, но мне удалось настоять на своём. Давила на её практичность. Мол, зачем тратить деньги на платье, которое я надену всего раз в жизни? Лучше купить брючный костюм, который я потом смогу носить в институт или на работу, если придётся. Да и на каблуках ходить я не умею – а какое вечернее платье без туфель на шпильке? Мама почти сдалась. Обратилась за советом к отцу – тот только безразлично отмахнулся – «Да пусть делает, что хочет! Что ты пристала к ней с этим платьем? Она же не в клоунский костюм решила нарядиться».

С большим трудом мне подобрали костюм. Чёрный, в мелкую светлую полоску, с белой парадной рубашкой, на которой, правда, красовались кошмарные рюшки на рукавах и у ворота, но мама была непреклонна – «Что ты совсем как мальчишка!» Пришлось согласиться. Туфли на низком каблуке всё равно натирали – не то, что родные кеды. Накрученные в парикмахерской крупные кудри смотрелись глупо, но меня уже больше не спрашивали.

Я сидела в таком виде на торжественной части в ожидании вручения дипломов и отчаянно желала поскорее смыться оттуда. Одноклассники судачили за моей спиной, знаю. «Ритка, ну, она совсем как пацан! Даже платье не надела. Ну точно лесбиянка».

Мне почему-то было обидно услышать такое. Хотелось возразить им. Может, даже ударить придурка Ромку, который сказал это достаточно громко, специально, чтобы я услышала. Но я решила, что буду сильной. Нужно просто немного подождать.

Официальная часть закончилась. А неофициальная – первая взрослая праздничная ночь, с танцами и дозволенным ограниченным количеством спиртного, должна была проходить в кафе. Родители туда тоже приглашались, но я знала, что моих не будет. Лилька была совсем маленькая и ещё у неё зубки резались, плакала и почти не спала – мама не хотела оставлять её на всю ночь у бабушки. Папа остаться один тоже не захотел. С меня взяли клятвенное обещание много не пить и вернуться после рассвета вместе со всеми. «Чтобы без эксцессов там, ну, ты поняла…» – сурово заметил отец, хотя я знала, что по большому счёту он мне доверяет и на сто процентов уверен, что буду вести себя достойно. Поводов сомневаться в моей рассудительности у них никогда не было.

Вот только я и сама не знала, что слова Ромки и перешёптывания других одноклассников меня так заденут. Было обидно чуть не до слёз. Хотя нет. Парни не плачут. И я не должна.

В кафе всем, кроме меня, было весело. По правде, поначалу мне было совсем паршиво. Хотелось разорвать этот дурацкий костюм и окунуть голову в ведро с водой, чтобы уничтожить эти кошмарные кудри. После пары бокалов красного вина стало немного легче.

Сначала мы просто пили за наш дружный класс, за самый лучший выпуск, за прекрасных дам (мальчишки гордо встали, уже расплёскивая вино из бокалов на платья этих самых «прекрасных дам»). Кажется, мне стало комфортнее. Обида на Ромку постепенно проходила, голова становилась немного тяжелой, ноги ватными, а хмельная улыбка уже не покидала моих губ. Я вообще никогда не пробовала спиртное до этого дня. Ну, может, один раз сделала глоток пива в компании, и то – совершенно не понравилось. А тут сразу столько и практически ничем не закусывая, кроме пары долек апельсина. Просто мне изначально было так плохо, что я действительно поставила себе цель напиться. Что ж, цель была почти достигнута.

После первых пяти тостов все пустились танцевать. Я тоже была в толпе танцующих. Сначала было неловко, но Ирка, моя подруга детства (выросли в одном доме и учились в параллельных классах) вытащила меня за руку и не отпускала до тех пор, пока я не сдалась. Тело после вина стало податливым и неплохо двигалось в такт музыке. А может и плохо, но мне было наплевать.

Дальше было ещё несколько тостов. Мне становилось всё веселее. Мальчишки с удовольствием чокались со мной бокалами, заявляя, что я «Самая охуенная подруга!». «Ритка – ты свой парень!» – кричал во хмелю Ромка и вис на моей шее, а у меня уже ни осталось и следа от прежней обиды. Мне было приятно это слышать. «Мальчишки, вы тоже самые классные!»

А потом был салют. Мы все вывалились шумной толпой на улицу возле кафе, которое как раз находилось на небольшой площадке. Внизу, у самого водохранилища запускали фейерверки, и они со свистом взмывали вверх, взрываясь миллионами разноцветных огней на фоне чёрного неба. Вспышки света озаряли наши счастливые лица и затмевали звёзды. Парни стояли большой толпой, повиснув друг на друге, закинув руки на плечи, и я стояла вместе с ними.

Во время салюта я заметила ещё кое-что. Глаза Иришки. Которые смотрели не на небо, искрящееся яркими огнями. Они смотрели на меня. Хмельные, красивые, отражающие не только вспышки света, но и какое-то странное желание. Было тяжело выдерживать этот взгляд. Слишком смущающе. Непонятные чувства застряли где-то между горлом и желудком. Я подняла глаза обратно на небо.

– Пойдём танцевать! – выдала она, как только умолкли залпы салютов, и, схватив меня за руку, потащила обратно в кафе.

Я не сопротивлялась. Толпа направилась следом, и через пару минут танцпол снова ожил. Музыка пьянила сильнее любого алкоголя. Мне было хорошо. Мы вместе с Иришкой смеялись и двигались в ритме танца. Иногда она так соблазнительно извивалась в своём коротком чёрном платье и выписывала передо мной такие па, что становилось жарко. Впрочем, я ещё не очень понимала, почему так реагирую на её движения.

Но тут музыка стала тише. Ди-джей включил какой-то медляк.

– Парни приглашают девушек, – объявил ведущий, и мы с Иркой замерли, немного смущённо оглядываясь по сторонам.

Танцпол заполняли парочки. Парни старались побыстрее пригласить понравившуюся девушку, хотя девчонок у нас в классах было на порядок больше, чем ребят. Ясное дело, хотели отхватить самых симпатичных. Мне ничего не светило. Я это знала. А потому попыталась быстро ретироваться с танцевальной площадки, дабы не мешаться уже медленно двигающимся в обнимку парочкам.

Парни, осмелевшие от спиртного, крепко обнимали девушек за талию, а те всё ещё по-пионерски осторожно держали руки на их плечах. Правда, с каждой минутой прижимаясь всё крепче, обвивая руками шею. Кое-где танцевали вместе девчонки, заведомо решив, что им пары не хватит – с улыбкой, они кружились и смеялись, толкая соседние парочки, гневно фыркающие на них в ответ. Собравшись уходить, я заметила странное выражение на лице Иришки, когда она поняла, что я собираюсь вернуться за столик. В этот момент к ней как раз подошёл кто-то из одноклассников и предложил потанцевать. Секундное замешательство на её лице и странное чувство грусти у меня в груди. Неужели мне было обидно, что я никому не интересна. Или…?

Но прежде чем я успела ускользнуть с поникшим видом, тонкая ручка с силой вернула меня на танцпол:

– Стас, я с Риткой танцую. Не мешай, – ухмыльнулась Иришка и прижала меня к себе. Я на миг замерла. – Не против?

Да я только и могла глупо улыбаться, с трудом понимая, что чувствую. Сердце билось как-то слишком быстро.

– Конечно, нет, – улыбнулась я и положила руки на её тонкую талию. Ришка обвила мою шею и прижалась, некрепко, но её пышная грудь коснулась моей. И от этого прикосновения стало как-то совсем уж не по себе.

– У нас с тобой выпускной, представляешь? – бормотала Иришка, положив голову мне на плечо. – Рит, как быстро время летит! Я вроде только вчера в первый класс шла. С этими огромными гладиолусами, выше меня ростом. А у тебя маленький букетик из роз был, помнишь? Как у невесты.

– Да? Я не помню, – хрипло прошептала я, чувствуя, как всё пересохло в горле. Я и правда не помнила. Ни Иришку с её гладиолусами, ни свой букет. Так, в общих чертах, по фотографиям.

– Рит. А я в Москву поступать буду, – продолжала Ира.

– Я знаю, ты говорила.

– А как же наша дружба? – она всё также не отрывала головы от моего плеча, и я чувствовала её тепло своей шеей.

– Ну, ты чего, Риш? Мы всегда будем подругами. Ты же будешь приезжать после сессий. И звонить всегда можешь, и писать. Ну, ты чего?

– Ну да, – тихо отозвалась она, прижимаясь ко мне крепче. Только сейчас я начала ощущать, насколько сильно у меня вспотели ладони.

Мелодия затихла и снова сменилась ритмичными басами клубной музыки.

– Продолжаем веселиться! – скомандовал ведущий, и я невольно разомкнула руки. Ирина оттолкнулась от меня, пристально заглядывая в мои глаза. А я была всё такой же растерянной. И совсем не понимала, что происходит. Вернее не так. Начинала понимать, но не хотела этого. А взгляд Иришки был совсем уж какой-то необычный. Немного пьяный, но с хитринкой.

– Пойдём!

– Куда? – успела произнести я, прежде чем Иринка, уже привычно схватив за руку, потащила меня к столикам.

– Мы должны выпить за нашу с тобой вечную дружбу! – заявила она, но подхватив со стола недопитую бутылку вина, направилась к выходу из кафе.

– А зачем мы идём на улицу?

– Тшш, пошли, – Ирка незаметно проскользнула мимо разговаривающих в холле завуча и химички, припрятав бутылку в складки своей короткой, но пышной чёрной юбки.

– Арсеньева? Ты куда? – раздалось у меня за спиной. Мне так легко пройти мимо «охраны» не удалось. Завуч конкретно взяла меня в оборот.

– Марь Семённа, да я… – ни одной умной отмазки в голову не приходило, а ещё после вина язык как назло заплетался.

– Она мне помочь должна. У меня застёжка на лифчике расстегнулась, – в двери просунулась светловолосая голова Иринки.