Текст книги "Пули на васильковом поле (СИ)"

Автор книги: Freude der Berge

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Он вылез на берег, с трудом ступая ослабевшими, озябшими мокрыми ногами по скользкой земле и камням. Растер ладонями ступни и быстро оделся, почти сбегая от воды подальше.

– Ну-ка фриц, глянь сюда. Чистить рыбку умеешь? – спросил Ивушкин, забывая, что они говорят не на одном языке. Подождал ответа, а получил лишь поднятые в недоумении брови. Выругался с досады, почесал коротко стриженные волосы.

Немец внимательно, но смешливо поглядел на него, наверняка, кроме самого факта обращения, не понимая ни слова.

– Вот чёрт. Гляди сюда, нелюдь, – он шлёпнул рыбу на траву. Быстро и чётко разрезал её от головы до хвоста, вытащил ножичком внутренности, сгрёб их в кучу.

– Сможешь так?

Немец, поняв, что от него хотят, легко и уверенно кивнул головой. Николай перетащил к нему в распоряжение остальные три пойманные рыбёшки, все мелкие, не длиннее ладони. Подумав, аккуратно подал следом короткий нож рукоятью вперед. Клаус мягко, неторопливо принял и тут же с прилежностью и аккуратностью, заменявшими ему мастерство, принялся за дело.

Ивушкин занялся разведением огня, долгое время безуспешно. Костерок занялся лишь после тонны потраченных нервов и матов – ни зажигалки, ни спичек у них не было, только немного пороха. Искру пришлось высекать с помощью камней, многие из которых были влажными от утренней росы, земли и шумевшей неподалёку реки.

А как запылало – дело сразу и веселей пошло. Рыба красиво запекалась, теряя прозрачность и приобретая корочку. Запах от неё шёл ужасно привлекательный, дурманящий, и Ивушкин, не доверяя себе, предпочел схватить в руки винтовку и хорошенько прочистить её, воюя с дрожащими от слабости руками – боялся сорваться от голода. Клаус занимался своей ногой: развернул бинты, оглядел повнимательнее, разжевал во рту какую-то зелень, стал прикладывать, – словом, тоже активно занимался самоотвлечением.

Минут через десять было единодушно решено, что еда готова. Обжигая пальцы и языки, они быстро перебирали крупные кости ребер, отплевывались от мелких, частично пережевывая, частично проглатывая их и абсолютно не замечая того.

Не наевшийся толком, но уже довольный самим фактом состоявшегося нормального завтрака, Коля обсасывал последние косточки. Жизнь вмиг показалась легче, а ситуация, в которой он оказался, – проще и терпимее. Лес – не пустыня, с голоду не помрут. Лишится немец ноги – значит, такая его судьба, закончить калекой. Сам виноват.

Впрочем, в его силах было сделать несколько шагов ради помощи этой чёртовой ноге; кто знает, может через десяток метров в этой глуши разбили военный госпиталь, где неудавшегося пленника можно будет оставить и продолжить путь одному.

Ивушкин поднялся на ноги, прихватил с земли свой ножик, пробормотал «не сдохни, я быстро» в ответ на вопросительный взгляд фрица, – тот всё равно ничего не понял, – и углубился в лес. План был прост и состоял в том, чтобы раздобыть немцу парочку костылей, да и себя посошком не обделить. Ветки нашлись быстро – гибкие и прочные; их пришлось усердно надпиливать ножом, иначе никак сломать не выходило.

Опираясь на свою палку, Ивушкин, насвистывая, тащил две другие под мышкой, возвращаясь к месту их стоянки.

И замер у дерева.

У фрица в руках был пистолет.

– А теперь медленно брось его, – сказал Николай и не узнал в хриплом, настороженном тоне свой голос.

Ягер глянул на него через плечо, тут же оценил состояние и медленно, плавно, даже без намека на сопротивление, развернул пистолет рукоятью вперед и протянул Ивушкину.

– Он не заряжен, Николай, – негромко и ровно сказал Клаус. – Я просто чистил его, тебе не стоит так нервничать.

Русский не подошёл, нахохлившимся воробьём оставаясь стоять между деревьями. Немец вздохнул и мягко отбросил пистолет в траву, поближе к Ивушкину, и только после этого тот соизволил опустить дуло винтовки. Всё ещё глядя на пленного, присел на корточки и вслепую нашел чужой Вальтер на земле. Поднял.

Магазина не было.

Коля не поверил глазам, повертел оружие из стороны в сторону. Не показалось.

Ягер беззлобно, но насмешливо улыбался. Зараза.

Ивушкин метнулся с кобуре фрица, что висела у него за спиной. Оглядел внимательно: сверху торчал магазин, а стоило расстегнуть крепеж, внутри оказался плотно запихнутый лоскут рукава и парочка камней для веса, удачно имитирующих чертов пистолет. И когда успел только?

– Оружие необходимо было почистить, сам понимаешь. Когда ты ловил рыбу, я достал его, – довольно признался Клаус.

Расшифровывая свои слова, он махнул на реку.

– Когда еду ловил, – понял Ивушкин, цокая языком.

«И как умудрился только! Я ж глядел на тебя постоянно».

Чертов фриц смотрел с таким выражением лица, будто хотел сказать:

«Думал, мы тут пальцем деланные? Я тебе сопляк-рядовой или офицер Рейха?»

Эта последняя мысль ударила намного сильнее, чем Коля того ожидал. В ушах заревели незваные моторы юнкерсов, засвистели, оглушая, бомбы; в носу засвербело от дыма и гари, в горле запершило. Огонь охватывал всё больше домов, от удара вылетали стёкла, а потом разрывались от ужасной силы и стены, и люди…

Крик женщины, громкий, пронзительный, перепуганный, всё ещё звенел у него в ушах, когда Ягер из настоящего окликнул его:

– Николай?

Не получив ответа, он внимательно оглядел русского, подбираясь, и резким приказным тоном, которым обычно отдавал приказы подчиненным, позвал:

– Ивушкин!

Тот тут же рефлекторно вскинулся по стойке, выпрямляя спину, заморгал, дергаясь и приходя в себя, и окинул Ягера тяжелым взглядом так, что тот, распрямив плечи, сам всё понял. Не говоря больше ни слова, Клаус развернулся к нему спиной и принялся усердно закидывать костер землей.

Крик медленно таял в подсознании Николая. Слишком медленно.

Руки дрожали, и он крепче вцепился в чужой вальтер. Вытряхнул из кобуры весь сор, пихнул оружие туда, а магазин – отдельно, во внутренний карман на груди. С силой потёр ладонью глаза, проморгался. Стало немного легче.

Отошёл к границе леса, где бросил импровизированные костыли, подпихнул их ногой к немцу. Тот коротко благодарно кивнул, не говоря больше ни слова, стараясь при том даже не глядеть на него.

– Давай, идём, – хрипло окликнул его Ивушкин и первым пошёл вперед.

Нельзя сказать, что их скорость так уж и изменилась, но двигаться стало легче. Во-первых, теперь ему не приходилось тащить фрица на себе, как сослуживца, которым тот не являлся. Во-вторых, сыграл свою роль перекус. Шли они по-прежнему вдоль реки: и препятствий меньше, и ориентир всегда под боком, и запасы еды и пресной воды. Ивушкин немного отвлекся от произошедшего и наконец позволил себе задуматься, где они вообще и как могли тут оказаться, если пару часов назад были в городке в Чехии. А такие леса, с медведями, с подлеском без единого человеческого следа…

Куда они попали? Может, утонули тогда, под танком, а это – их посмертие? Немец, впрочем, выглядел совсем живым, хмурился от боли вполне по-человечески, да и сам Николай чувствовал себя отнюдь не одухотворённым созданием. Жутко хотелось курить, намного сильнее, чем даже остановиться на привал. Впрочем, пока ноги двигались, можно было и ещё немного пройти. Авось, быстрее друг от друга отделаются.

А Клаус не позволял себе погружаться глубоко в мысли. Сначала просто не мог – следил за переносом веса между палками и целой ногой, всё опасаясь, что костыль лопнет под тяжестью тела. Николай, честь ему, нашёл деревяшки на славу, и опасения Ягера не оправдались. А стоило чуть приноровиться – чутьё вдруг забило тревогу. Не меняя шага, он украдкой огляделся, но никого не заметил. Чуть прибавил ход, равняясь с Ивушкиным.

Послал ему внимательный взгляд – поймал ответку.

Тот тоже ощущал что-то. Как зуд между лопаток. Предчувствие.

Клаус первым заметил чёрную фигуру в листве и в ту же секунду отбросил костыли, изо всех сил толкая Николая к удачно расположенным недалеко заросшим мхом валунам. Что-то свистнуло над самым ухом.

«Не пуля, другой звук», – мелькнула мысль.

Ивушкин чуть не рубанулся лбом, рухнув ничком, едва успел подстраховаться локтями, сиганул за камни, ухватывая фрица за руки и подтаскивая к себе. Послышался новый свист, щелчок удара о камень, и к ним в укрытие по дуге рикошетом залетел маленький дротик.

Клаус напряженно проводил его взглядом.

«Так, – растерянно подумал он, – это очень странно».

Ивушкин не заметил дротик: он в это время аккуратно выглядывал в щель между камнями, оглядывая нападавших. Между листвой едва заметно виднелся чёрный силуэт. Потеряв цель, он осторожно шевельнулся, чуть выпрямляясь на полусогнутых, и перебежал в новое укрытие, поближе. Его покинутое место тут же заняла новая чёрная фигура. Ивушкин немного передвинулся, убирая свой правый бок с возможной траектории пули; снял с плеча винтовку, тихо щёлкнул предохранителем.

– Интересные орлы у них на камуфляже, а, фриц? Глянь иди, твои? – он указал на щель, потом себе на грудь, где увидел нашивки, и кивнул на немца, смещаясь в бок и освобождая ему место.

Тот осторожно приблизился. Перевел взгляд на Колю и уверенно мотнул головой:

– Не мои, внимательнее смотри.

Он приблизил левое плечо со своим орлом и свастикой. Ивушкин скривил губы, нехотя оглядывая его. Совсем немного не похож, так и что? Может, союзники какие европейские. Итальяшки, к примеру, снова головы подняли, кто их знает, или венгерский отряд какой Рейха.

В это время с другой стороны валуна раздались чёткие, но совсем не понятные Николаю слова. Начиная уже немного проклинать своё равнодушие в мирные годы к иностранным языкам (будто было много возможностей, право слово…) он бросил взгляд на Ягера. Тот слушал внимательно, но щурился знакомо и ответил Ивушкину совершенно уверенным, прежним выражением глаз. Коля хмыкнул: впрочем, а зачем ему вообще языки учить? С немцем, вон, и так всё понятно: выходить с поднятыми руками не собирается, раздумывает, как бы удачнее сбежать. А люди в чёрном камуфляже наверняка говорят то же, что в таких ситуациях говорят все люди, превосходящие количеством патронов: сдавайтесь, мол, и вас не грохнут. И редко когда эти слова оказываются правдой.

Лес был в четырех шагах и одном рывке. Между деревьями затеряться определённо легче. Оставаться у камней в любом случае долго нельзя: кто знал, сколько их, окружат – пиши пропало.

Нужно было рискнуть.

– Так, держи давай, – Ивушкин пихнул в ладонь немца его вальтер и магазин, – Я стреляю, – он встряхнул винтовку, – ты бежишь.

Фриц, судя по азартному, предвкушающему взгляду, прекрасно понял его.

Та-ак. Главное, убедить себя, что это не самая большая ошибка в твоей жизни, да, младший лейтенант?

Он выстрелил трижды, прикрывая отход Ягера. Тот, вопреки самым стойким подозрениям, которые всё ещё не желали уходить, не убежал без оглядки (куда бежать, с его-то ногой?..), а тут же спрятался за ближайшим деревом, щёлкнул спусковым, выстрелил пару раз, позволяя Николаю рвануть. Очередной дротик прошёл прямо за спиной. Снова повезло.

«А неплохо сработали», – хмыкнул он про себя, чувствуя, как бешено заходится сердце.

Оказавшись в черте леса, Ивушкин тут же перехватил руку немца, перекинул её себе за шею, обхватил покрепче и потащил меж деревьев. Он видел, что Ягер старался изо всех сил, но уходить быстрее никак не выходило, и Николай чувствовал, что их банально пасут, позволяя выдыхаться.

Может, бросить его?..

Шумно ловя губами воздух и жмурясь в попытке избавиться от чёрных мушек, Ивушкин глянул на немца; тот был бел, как полотно.

Ему ж помощь нужна. Может, лучше его всё же тут оставить, а самому дать деру? Издалека посмотреть, что за люди им попались, а фрица и подберут, и вылечат?

Он так и не решился сбросить руку – не успел, споткнулся. Тут же почувствовал жжение в бедре, а следом рухнул, как подкошенный, и так же быстро отключился.

Ягер завалился вслед за ним, придавленный чужой неподвижной рукой. С трудом выполз, перевернулся на спину. Нашарил рукой выпавший вальтер, но ни вскинуть его, ни прицелиться не успел: чёрный силуэт мелькнул совсем близко меж деревьев, раздался свист, и Клаус, ощутив тонкий прокол сквозь китель, коротко зашипел сквозь зубы и лишь уткнулся затылком в траву, безвольно прикрывая глаза.

========== Глава 3 ==========

Когда командир, шедший во главе, объявил пару минут до готовности, все и без того редкие негромкие разговоры в отряде окончательно стихли.

Гости были совсем близко.

Стив перехватил за руку Наташу и отвёл её немного в сторону. Она поняла его немой вопрос.

– Разведчики донесли, – лаконично начала, и её красивые серо-голубые глаза, предвкушая нечто интересное, заинтересованно поблёскивали. – Их двое, мужчины среднего телосложения. Один ранен. Из оружия – винтовка, один или два пистолета, не больше, и, предположительно, что-то вроде перочинного ножичка.

Роджерс кивнул, анализируя информацию.

– Ну, Локи тоже был среднего телосложения, – наконец выдал он, подшучивая с серьёзным лицом, и прибавил шаг. – Где они?

– Нет, Локи скорее был щуплым, – педантично поправила она. – От таких всегда стоит ждать беды.

– Таких, вроде тебя?

– Это ты опустил мою фигуру или похвалил её? – уточнила Наташа но, дождавшись лишь смущенного хмыканья, сжалилась и пошла на попятную:

– Они сейчас реки, метрах в пятидесяти. Ты правильно идёшь, но если будешь и дальше так ломиться через кусты, они услышат тебя раньше, чем ты их заметишь.

– Я как мышка, – пообещал Стив и тут же с характерным хрустом обломал ветку дерева под корень.

Когда они наконец вылезли из подлеска, раздраженно выдёргивая из экипировки репейные колючки, всё было уже закончено: два тела без движения лежали на земле; несколько солдат окружили их и всё ещё держали на прицеле автоматов.

– Живы? – уточнил Стив, подходя ближе.

– Да, сэр. В глубокой отключке.

Роджерс присел перед ними на корточки и тут же прикипел взглядом в одному из мужчин. Вернее, к его форме. Слишком знакомой.

– Гидра?.. – нахмурился он.

Внимательно вгляделся в китель.

Не гидровский, вернее, похож, но… Чёрт, откуда знаком?

А потом вспомнил: не Гидра – Рейх. Третий Рейх, войска Вермахта, 45-й год.

Твою ж мать.

Он перевел дух, чувствуя, как поднимаются волоски на спине. Прошлое с удивительной периодичностью нагоняло его в будущем, будто, очнувшись у ЩИТа, он просто родился заново, и события уже прожитой жизни повторялись в свободном порядке. Однако себе Стив мог признать: он очень надеялся, что хотя бы эта война останется только историей.

Человек на земле был бледен, на скуле понемногу желтел синяк. Фуражки не нашлось, и, желая окончательно удостовериться, что он хотя бы не из Гидры, Стив потянулся глянуть на бляху на его поясе. Шлёвки оказались пустыми. Роджерс задумчиво нахмурился.

Потом опустил взгляд ниже.

Нога у мужчины оказалась распухшей, и к ней крепились с помощью ремней две шины из веток. Перелом или вывих. Сама бляшка оказалась без черепа, с какими-то надписями на немецком. Стив болезненно поглядел на них и медленно выдохнул, на корню давя гнев и недовольство. Для него с сорок пятого прошло чуть больше года – а сейчас ощущение, словно он вчера вернулся с передовой, грязный от земли и глухой от выстрелов. Что за?..

– …эп? Кэп? – Наташа даже за руку его дёрнула. – Поднимайся, давай. На пару слов.

Они отошли под деревья.

Романофф молча глядела на него в ожидании.

– Это солдаты Вермахта, – нехотя выдал он, – немецкая военная форма.

– Верхний может и да, – кивнула она спокойно, – но на втором формы нет.

– Переоделся, – дёрнул плечами Стив, – может, в разведке служил.

– Может, – кивнула она, – Только ты глаза-то раскрой, Кэп. И отвлекись от того, что сейчас внутри тебя, ладно? Думай сам – на нём под курткой, которая явно больше на пару размеров, тюремная пижама. Есть, конечно, маленькая вероятность, что он был в концлагере под прикрытием, но давай рассмотрим и другие варианты?

– И какие же?

– Гадать можно долго, – пожала она плечами, – что, по-твоему, вероятнее всего?

– Немец возвращал беглого, – подумав, предположил Стив, медленно проникаясь интересом, – обратно в концлагерь.

Он уже предугадывал вопрос Наташи и не ошибся:

– Почему просто не застрелил?

– Может, он высокого звания.

– Тогда должен был застрелить ещё при первой встрече. А ради мелкой рыбки так мучаться бы не стали, – тонко улыбнулась она. – Ещё?

Стив задумчиво пожевал губу. Нехотя выдал:

– Немец… мог содействовать побегу.

– Скорее всего, так, – кивнула она с таким выражением лица, будто Роджерс решал легкую задачку по арифметике и наконец-то дал правильный ответ.

– Это почему? – нахмурился тот.

Наташа кинула на него быстрый взгляд:

– Миллиган! – позвала она одного из оперов с винтовкой, наблюдавшего за тем, как тела грузили на носилки. Тот немедля подошёл:

– Мэм?

– Расскажи ему, что сказал мне. О том, как вели себя цели во время захвата.

– Действовали слажено, – пожал плечами солдат, – Раненый, вероятно, заметив нас, вывел Целого из-под удара. Они переместились за валун. Затем Раненый пытался прорваться в лес, пока Целый прикрывал его – выстрелил трижды; потом поменялись. Успели пробежать около шестидесяти метров, всё это время Целый помогал Раненому. Это всё.

Стив внимательно выслушал его и задумчиво прикусил губу.

Почему человек из концлагеря помогал фашисту?

Роджерс выдохнул, стараясь отрешиться от своих личных мыслей. У него есть только один четкий вывод: человек в лагерной форме всё время помогал тому, что в военной. От этого и стоит отталкиваться.

Есть множество вариантов, что могли бы объяснить это. Например, они оба – немцы, возможно, родственники, одного из которых сослали в лагерь. Второй – пленный солдат союзных войск воспылал любовью к идеям нацизма. Маловероятно, но не невозможно. Или, может, они оба – советские шпионы, засланные к врагу?

– Наташа, что ты думаешь? – наконец спросил он, понимая, что причин для того поведения, что продемонстрировали их «гости» очень и очень много.

Девушка помолчала:

– То, что они помогали друг другу – факт, – наконец протянула она, – значит, вероятно, что они сообщники. Вот только кто чей? Ладно, – выдохнула она. – Будем оставаться настороже. Идём, группа уже готова.

***

Сознание возвращалось неохотно и долго не спешило проясняться полностью. На грани яви и забытья Ивушкин вдруг подумал, что всё, произошедшее с ним накануне, было обычным сном. Во сне ведь не надо задумываться о нелогичных вещах: они происходят сами по себе, совершенно не контролируемые, и принимаются как единственно правильный выход.

Во сне вполне нормально свалиться в реку в Чехии, а очнуться в чаще леса, когда где-то слева громко бьёт водопад, и течением тебя сюда при всем желании принести не может. Нормально пытаться спасти врага, самовольно подсказывая ему срезать все знаки отличия. Нормально, что этот враг перед смертью тянет к тебе руку, чтобы крепко в последний раз пожать её, а не молить вытащить себя или мстительно утянуть следом в воду.

Но тогда где границы у этого сна? Может, и концлагерь с плетьми, и бесконечная работа, и голод, и страшная война, что длилась уже три года, забирая всё больше и больше жизней на полях сражений и в застенках, – тоже сон?

Может, он сейчас проснётся дома? А мать громко позовёт его с кухни, сетуя, что позволила сыну спать до вечера, и теперь вся работа стоит?.. А в воздухе будут витать запахи еды: яблоки-антоновки, галушек и варёной картошки…

Глаза открывать не хотелось.

Но он открыл.

Было темно, но откуда-то из-за головы бил естественный свет. Николай лежал на чём-то холодном и плоском, а запястья морозили браслеты наручников. Помещение было странным, с низким потолком и узкими стенами, и больше походило на кузов грузовика или багажный отдел самолёта.

Не сон. Всё правда.

Вот же ж.

Одежда была на нём, но оружие предсказуемо пропало, вплоть до ножика. Он повернул голову – слева в отключке на таком же столе, тут же вызвавшим ассоциации с операционным, лежал немец. Ивушкин с трудом, но разглядел на его руках такие же браслеты.

А вот это уже немного интереснее.

– Vrátil jste se do vědomí, – вдруг раздался плавный голос справа. Но при этом не было ни звука шагов, ни шорохов. Он что, не заметил человека, который всё это время сидел в каких-то…

Ивушкин повернул голову

…трёх шагах?

Это была женщина лет тридцати. Ухоженная, рыжеволосая, она сидела на прикреплённом к стене стуле в обтягивающей чёрной ткани костюма. Но не это прежде всего привлекало внимание, а её взгляд: не в пример всем девушкам, которых видел Ивушкин за последнюю пару лет, эта особа смотрела без страха и забитости, без надрыва, без тревоги – наоборот: спокойно, твёрдо и уверенно.

Это настораживало больше всего.

– Jak se cítíte? – снова спросила она, и всё очарование, что она вызывала, рассыпалось в миг.

Опять непонимание, опять незнакомый язык и чужие люди. Что ж ему так везёт?

Он запрокинул голову, чувствительно приложился и без того не прошедшим до конца затылком о металл и едва ли не простонал:

– Твоя моя не понимать, дамочка.

– Сам ты дамочка, балбес, – вдруг, явно сама удивленная, выдала она с едва заметным акцентом, но по-русски.

По-русски!

Николай поднял голову и уставился на неё удивленным взглядом:

– Говоришь по-нашему?

Женщина хмыкнула:

– По нашему, – согласилась она, красноречиво выделяя последнее слово, и заставляя Ивушкина замереть.

– Значит, соотечественница? – осторожно уточнил он.

Та усмехнулась и кивнула.

– Теперь хоть помирать можно, – негромко пробормотал он и тряхнул головой, окончательно приходя в себя.

– Помирать вам рановато… А теперь к делу, – правильно поняла его женщина, – мое имя – Наташа Романова, и я состою в организации, главной задачей которой является оберегать безопасность мирных жителей от самых… непредвиденных врагов. И у меня есть основания полагать, что вы попали под действие одного из наших секретных артефактов.

Ивушкин посмотрел на неё, с недоумением приподняв брови. Потом покачал головой:

– Вроде ж и по-русски говоришь…

– Сначала, – вздохнула Наташа и усмехнулась.

– Давай на «ты», красавица.

– Солдат, отставить панибратство, отвечайте на вопрос, – Романова спрятала улыбку в уголках губ. – Что последнее вы помните до того, как очнулись в лесу?

Ивушкин проворчал тихое: «Есть оставить панибратство» – и чуть нахмурился, собираясь с мыслями. Выдохнул односложно:

– Небольшой городок в Чехии, танк и мост. Мост в конце разрушился, – уточнил он.

Наташа поглядела на него задумчиво:

– Там вы были не один?

– Нет, полноценный экипаж танка в четыре человека…

– И всё это произошло недавно?

– Около трёх-четырёх часов, как мне кажется, – подумав, признался Ивушкин, и быстро, пока его снова не перебили, спросил: – Где мы?

Наташа выдохнула, глянула с укоризной:

– Я медленно к этому и подводила, – проворчала она, – но раз уж вам так нетерпится – вы в Йосемитском национальном парке в Калифорнии. Вы в Америке. И сейчас идёт 21-й век. Довольны?

Николай в недоумении поглядел на неё. Глупо выдал:

– Какой, простите?

– Двадцать первый.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– А… как… это так… случилось?

– Мы полагаем, вы попали под действие одного нашего секретного артефакта, как я уже и сказала. Проще говоря, вы оказались не в том месте и не в то время.

– А… назад?

– Заряд кончился. Назад никак.

Ивушкин замолчал, всё ещё недоуменно моргая.

– То есть… – наконец снова подал он голос, – это будущее?

Она медленно, но основательно кивнула.

– А война?..

Ивушкин выдохнул это слово тихо, на грани шёпота, но стоило этому произойти, у него, кажется, полностью кончился воздух.

– Какой у вас год? – вместо этого задала вопрос Наташа, сочувствующе поглядывая на него.

– Сорок… – у него вдруг сорвался голос; откашлявшись, он ровнее выдал: – Сорок четвертый.

– И как дела на фронте?

– Я… не уверен, что могу ответить, – он моргнул, облизывая пересохшие губы, – ещё в сорок первом я попал в плен, и только сутки назад… вроде как сутки… сбежал.

– Вы были в плену? Почти три года?

– Да.

– Как вы продержались так долго? – она чуть прищурила подведенные глаза. – Сотрудничали с немцами?

Николай посмотрел на неё в высшей степени оскорбленно:

– Скорее, менял лагеря как знатная дама перчатки, – фыркнул он, – я скрыл своё звание, делал вид, что не дослужился выше рядового и проку от меня нет. Работал, иногда бунтовал, получал по шее. Надеялся на побег, подгадывал моменты. Потом ловили, и я искал возможности сбежать снова. Я не сотрудничал с врагом, Наташа, не выдавал им информацию, или что вы там могли подумать…

Наташа молча качнула головой, принимая к сведению.

– Война? – напомнил он напряженно и тут же поймал её ответный взгляд:

– Закончилась в мае сорок пятого года победой союзных сил СССР, Франции, Англии и Америки.

– Ну слава Богу, – выдохнул он расслабляясь, потом дернулся всем телом: – постой-ка. А все эти тут откуда? Они совсем охренели, что ли?

– Второй фронт, – пожала она плечами.

– Они б его зимой сорок пятого ещё открыли!

– Ладно, тише вам, солдат. Вы всё-таки сами сейчас в Америке, – напомнила она с улыбкой, едва заметно обнажая красивые, ровные зубы, – давайте обратно к делу. Итак, теперь, когда мы выяснили, что вам ничто не грозит, назовите свое имя.

– Не грозит? – скептически уточнил он.

– Именно, – подтвердила Романова, – более того, наша организация считает необходимым предложить свою помощь вам для адаптации. Но об этом позже. Итак?

Николай взволнованно прикусил губу изнутри, сомневаясь. Всё это выглядело ужасно странно.

– Вы мне не верите, – задумчиво пробормотала Наташа, заметив его колебания, – это нормально, поверьте. Я тоже в каком-то роде не доверяю вам.

– Вы меня, конечно, простите, – были бы руки свободны, Ивушкин с большим удовольствием потёр бы лоб и виски. Пришлось обходиться приподнятыми бровями, – но все эти секретные артефакты, перемещения во времени… Это невозможно.

– Многое что считается невозможным до того, как люди всё же осуществят это: построят, изобретут, пустят в использование, – заметила Наташа, – те же прорывы в медицине, в науке, в инженерии. Систематические полёты в космос. Раньше ведь и воевали на лошадях, с копьями, верно, а танки, САУ, винтовки и самолеты казались чем-то за гранью фантастики?

Она одним грациозным движением поднялась, шагнула к Ивушкину и, наклонившись, быстро расстегнула браслеты, позволяя ему сесть.

– Оглянитесь, – предложила она, – вы сейчас – в квинджете, самолете, оснащенном технологиями будущего. У меня сейчас не так много возможностей доказать вам свои слова, – Наташа вздохнула, – но чуть позже их будет значительно больше. Я спрошу снова, хорошо? Ваше имя?

– Младший лейтенант Николай Ивушкин, – вздохнув, представился тот наконец.

– Так уже лучше. А теперь, гражданин Ивушкин, – она тонко улыбнулась, – давайте поговорим о вашем спутнике. Кто он?

Николай сглотнул. Так, это ожидаемо.

– Я… Ягер Клаус, кажется. Насколько помню.

Он поглядел в сторону стола, на обрезанные погоны немца, поднял глаза чуть выше и вдруг наткнулся на голубую радужку фрица, смотрящего прямо на него. В памяти неожиданно всплыло воспоминание с моста, где Клаус смотрел на него ровно так же за секунду до падения.

За мгновение до гибели.

С трудом оторвавшись от него, Ивушкин перевел взгляд на терпеливо ожидающую Наташу. И выдал то, чего сам от себя не ожидал:

– Он содействовал нашему побегу из концлагеря.

Романова внимательно поглядела на него, но Николай не отвел глаз.

– Он… – хрипло продолжил он. Так, теперь главное не завираться, – помог достать танк. Мы были тренировочной мишенью для «Пантер», но сбежали во время боя, – он вдруг вспомнил обломки танка на берегах реки и быстро добавил, – на самой «Пантере» же и бежали. Ягер… вел нас до Чехии.

Наташа медленно кивнула, не отрывая от него красивых цепких глаз.

– Это объясняет, почему вы защищали друг друга на реке.

Романова обратила внимание на немца:

– А что скажете вы?

– Он не говорит по-русски, – спохватившись, подсказал Ивушкин.

Наташа, отступившая было от него, развернулась обратно и прищурилась:

– Как же вы договорились?

– А-а, – Ивушкин выдохнул, улыбнулся, – среди членов экипажа был переводчик. Связь проходила через него.

Романова кивнула, принимая такой вариант.

– Ваша очередь, герр солдат, – вдруг без какого-либо акцента обратилась она к немцу, внимательно приглядываясь к нему.

– Кто вы? – щуря ярко-голубые глаза спросил тот ровно.

– Я уже все объяснила вашему спутнику. Он сам вам расскажет.

– Он не говорит по-немецки, – заметил мужчина.

Наташа холодно улыбнулась:

– Вы справитесь. Вам пока важно лишь знать, что война закончилась, и Рейх пал. Многие действия его были признаны преступлениями против человечества. Руководителей либо расстреляли, либо посадили в тюрьму за совершённые злодеяния. Солдаты отбывали свои наказания, восстанавливали разрушенные в ходе войны города СССР. Вам следует знать, что Германия жестоко поплатилась за свою идею превосходства.

По мере того, как говорила Наташа, Коля видел, что лицо Ягера становилось все белее и белее. Ивушкин не понимал ни слова, и нервничал, как бы немец не сболтнул чего лишнего, подставляя их обоих. А сам Клаус, кажется, забыл обо всём, кроме ужасных слов.

– Вы лжёте, – смог выдавить он из себя, сжимая зубы.

– Вовсе нет, – обманчиво мягко улыбнулась она, – и от ваших действий будет зависеть ваша дальнейшая судьба. Ваше имя?

– Николас Ягер, – восстанавливая самообладание ровно сказал он и вдруг уловил краем глаза напряженный взгляд Ивушкина, – Танкист.

Наташа задумчиво кивнула, глядя на него:

– Почему вы решили отдать танк русским бойцам? – спросила она и внимательно поглядела на его реакцию.

Немец выглядел удивленным, но не недоумевающим.

– Если кто и мог использовать его на сто процентов – это они.

– Вы были знакомы до концлагеря?

– Я… был одним из тех, кто разбил танк Ивушкина в сорок первом.

– Поэтому вы решили помочь ему?

– Он был достойным противником, – на миг оторопев, быстро нашёлся Клаус.

Он был удивлён осведомленностью этой женщины, но более того – странным направлением разговора. «Помочь»? Что Ивушкин наговорил ей? И зачем?

– Ваша нога будет в порядке через пару недель, – добавила эта женщина, отступая, – Растяжение, ничего серьёзного. Используйте это время для отдыха и не перетруждайтесь. Не выходите за пределы самолёта. Если ваши действия посчитают угрожающими безопасности членам команды, мы оставляем за собой право ликвидировать вас. Всего хорошего.

– Николай, – обратилась она к Ивушкину и протянула ему странный плоский прибор, – это – одно из доказательств моих слов. Теперь он ваш. Идем на воздух: пару минут и, уверяю, я научу вас этим пользоваться.

Они вышли, оставив Ягера одного в полутьме кабины самолёта.