Текст книги "Primae Noctis (ЛП)"

Автор книги: Fragilereality

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

В конце концов, она находится среди своих друзей. Большинство сотрудников Хогвартса пришли, включая Хагрида, который сидит в специально увеличенном кресле рядом с ледяной скульптурой оборотня. Некоторые из кентавров из Запретного леса также совершили путешествие и стоят в стороне. Гермиона одаривает Флоренца улыбкой. Кроме того, здесь её одноклассники из Хогвартса и сотрудники окружного прокурора. Гермиона немного замедляется и улыбается Невиллу и Ханне, которые сидят с Луной и Рольфом. Наконец, первые ряды с её стороны занимают собравшиеся члены семьи Уизли, которые ободряюще улыбаются Гермионе, когда она проходит мимо. Девушка запоздало осознает, что была так занята поисками своих друзей, что даже не взглянула на алтарь.

Фигура, стоящая там, повернулась спиной и к ней, и к собравшейся толпе. У Гермионы перехватило дыхание, и ей захотелось сорвать с лица дурацкую вуаль, чтобы ясно увидеть мужчину, за которого она выйдет замуж. Девушка вынуждена, по правилам приличия, продолжать свой медленный путь вперёд, когда медленная волна удивления пробегает по толпе, и Люциус Малфой оборачивается, чтобы поприветствовать свою невесту.

Гермиона чуть не спотыкается, увидев мага. Малфой сменил свой наряд с тех пор, как она видела его в последний раз, и ведьма задаётся вопросом, может быть, у него было достаточно времени, чтобы обзавестись целым новым ансамблем, сшитым к его неожиданной свадьбе. Верхняя одежда Люциуса мягкого голубовато-серого цвета, и Гермиона подмечает, что этот цвет подходит магу гораздо лучше, чем его привычный чёрный, поскольку он согревает его бледную кожу и смягчает стальной серый цвет глаз. Его лицо, как всегда, бесстрастно, но Гермиона замечает, как двигается мускул на его челюсти, а губы складываются в полуулыбку, когда она сокращает расстояние между ними и протягивает свою руку, чтобы положить на его.

– Мисс Грейнджер.

– Мистер Малфой.

Полуулыбка становится ухмылкой. Малфой наклоняется так, что его губы касаются ткани её вуали: – Скажите мне, Мисс Грейнджер, кого вы предпочли бы здесь видеть, отца или сына?

Теперь Гермиона отвечает с ухмылкой: – Вам придётся узнать это позже, не так ли? – она оглядывается по сторонам. – Где Драко, Вы ведь не убивали его, правда?

– Я здесь, Грейнджер, – Драко делает шаг вперёд и занимает позицию шафера. Гермиона закусывает губу. Если она не ошибается, у Драко синяк под глазом. Она очень пристально смотрит на Люциуса и думает, что возможно она заметила мерцание чар вдоль линии его челюсти.

– Мальчики, – бормочет она.

Джинни обходит Гермиону, чтобы приподнять вуаль и надёжно спрятать её за собой: – Всё будет хорошо, – шепчет она. Ведьма быстро сжимает руку, и встаёт рядом с Гарри по одну сторону алтаря.

– Удачи, Грейнджер.

Драко, по-братски хлопает её по руке и занимает своё место по другую сторону от священника.

Её рука остаётся в руке Люциуса на протяжении всей церемонии. Это хорошо, поскольку это останавливает её от сонливости во время особенно длинной диссертации предстоятеля о верности. Гермиона не может не заметить, что его рука действует на неё как хорошее успокоительное. Он тёплый и приятно большой, полностью поглощающий её гораздо меньшую фигуру. Тем не менее, Гермиона почти струсила в ряде случаев. Неужели она действительно, после трёх оргазмов и рукопожатия, собирается выйти замуж за человека, которого до сих пор безоговорочно не любила? Похоже, что так оно и есть. Несмотря на то, что каждый нерв в её теле кричал, чтобы она развернулась и побежала, ведьма послушно повторяет слова своей клятвы после Люциуса.

Люциус, похоже, остался равнодушен ко всей операции. Если не считать стальной хватки его пальцев вокруг её собственных (что могло бы показаться романтичным любому, кто не знал, что Гермиона – вот-вот сорвётся), маг выглядит совершенно расслабленным. Когда обеты, наконец, заканчиваются и хор лесных нимф заканчивает свою жуткую серенаду, Люциус поворачивается к Гермионе с выражением безмерного удовлетворения. Выражение его лица, когда он прижимается губами к её губам, напоминает Гермионе о том моменте в Министерстве, когда он подписал свою значительно улучшенную деловую сделку. Люциус целуется не так, как мужчина, потерявший девственность всего несколько часов назад. Его губы мягкие и тёплые, когда они ласкают девушку. Гермиона не может до конца поверить, что она способна на какой-либо ответ, но, несмотря на боль между ног и публичный характер их схватки, она чувствует вспышку возбуждения, когда Люциус кладёт руку на её щеку. Его язык быстро скользит по её языку, прежде чем он поднимает голову.

Ошеломлённая толпа разразилась приглушёнными аплодисментами, и Гермиона изобразила на лице кривую усмешку.

Они удаляются в другую беседку, чтобы подписать брачный реестр. Когда девушка подписывается как Гермиона Грейнджер в последний раз, она чувствует, что начинает дрожать. Это, без сомнения, самая опрометчивая вещь, которую ведьма когда-либо делала. Водоворот магии образуется вдоль линий её подписи. Она оставляет страницу переливающейся золотой нитью, которая обвивается вокруг её руки и соединяется с кольцом на левой руке. Всю руку наполняет успокаивающее тепло. Гермиона оглядывается и видит, что Люциус испытывает то же самое. Он протягивает к ней свободную руку, и как только их пальцы соприкасаются другая золотая нить, начинает переплетать их пальцы, и то же самое тепло распространяется по её пальцам, руке, и, в конце концов, оседает в груди. Девушка смотрит, как зачарованная, пока золотой свет полностью не растворяется.

Когда Гермиона поднимает глаза, то с удивлением осознаёт, что они с Люциусом одни. Люциус держит палочку в руке, и когда он щёлкает ею, стены беседки опускаются вниз, давая им, по крайней мере, видимость уединения.

– Что ты делаешь? – Гермиона едва успевает спросить, как Люциус притягивает её к себе и жадно прижимается губами к её губам.

Его ответ не нужен. Оказывается, свадебные церемонии оказывают афродизиакальное действие на её нового мужа. Он целует девушку скорее с энтузиазмом, чем с изяществом. Его руки сжимают её подбородок, а язык властно проникает в рот. Гермиона поймала себя на том, что беспомощно целует его в ответ. Её не волнует, что они находятся посреди своей свадьбы с тысячью гостями, включая Министра магии и Избранного мальчика снаружи.

Ведьму не волнует, что её волосы и макияж смазываются уже в третий раз за этот день. Всё, что её волнует, – это опьяняющее ощущение губ Люциуса, прижатых к её губам. Гермиона ничего так не желает, как быть полностью поглощённой им, погрузиться в него и утонуть в удовольствии, которое предлагает её муж, даже не поднимаясь на воздух.

Гермиона не протестует, когда мужчина скользит руками по её грудной клетке и обхватывает ладонями груди, его большие пальцы трутся о соски. Украшенный драгоценными камнями шёлк платья создаёт слишком большую преграду, и девушка выгибает спину, прижимаясь к его рукам, пытаясь усилить это ощущение. Её руки были в его волосах, в его прекрасных мягких волосах, к которым она хотела прикоснуться с тех пор, как себя помнит, но до сих пор не осмеливалась признаться себе в этом. Теперь, однако, руки скользят вниз, чтобы схватить его тугие ягодицы, и ведьма притягивает мужчину ближе, чтобы почувствовать выступ его эрекции на своём животе. Они стонут в унисон.

Его губы покидают рот девушки и прокладывают горячую и влажную дорожку вниз по шее, когда Люциус прижимается укусом-поцелуем к пульсирующему там пульсу. Затем Гермиона чувствует, как рука её мужа медленно поднимается по юбке, отчаянно зарываясь под ткань, пока горячая ладонь не обжигает её бедро. Где-то в глубине души она думает, что должна остановить его. Это не время и не место, и, возможно, то, что происходит между ними, доказывает, почему этот брак – плохая идея. Гермиона не хочет терять контроль. Она не может представить себе ничего хуже, чем быть рабой ощущений. И всё же ей не приходит в голову оттолкнуть Люциуса, подумать о том, как неловко ей будет потом, когда они неизбежно будут вынуждены покинуть своё временное убежище. Всё, о чем она может думать, – это почти болезненный жар, растущий между её ног. Там горит огонь, который может погасить только Люциус.

Его рука прижимается к её животу, а пальцы скользят под резинку трусиков. Гермиона вскрикивает от шока, удивления и удовольствия, когда он раздвигает набухшие губы её промежности, и его средний палец скользит внутрь. Теперь он двигается осторожно и нащупывает свой путь, входя и выходя из неё. Гермиона чувствует, как жадно сжимается вокруг него, пытаясь помешать ему уйти.

– Ещё, – ведьма слышит, как задыхается у его щеки.

Гермиона чувствует, что Люциус улыбается, и он немного отстраняется, прежде чем она растягивается, чтобы принять ещё один палец. Девушка выдыхает его имя, выгибая спину и прижимаясь к магу как можно ближе. Она покачивает бедрами взад и вперёд, прижимаясь к его толкающимся пальцам. С каждым ударом его ладонь трётся о её клитор, и Гермиона чувствует, как нарастает оргазм. Она взорвётся в случае столь же катастрофическом и неизбежном, как большой взрыв. Люциус каким-то образом взял её под свой контроль так же уверено, как будто он держал её под проклятием Империус, и теперь ведьма ничего не может сделать, кроме как ждать своей кульминации и надеяться, что это не убьёт её. Гермиона издаёт короткий крик, когда начинает кончать, и Люциус зажимает ей рот свободной рукой. Даже когда его пальцы продолжают двигаться внутри неё, он смотрит на свою жену со странной смесью восторга, похоти и юмора в своих выразительных серых глазах.

Тело Гермионы пульсирует всё сильнее и сильнее, что кажется бесконечной цепной реакцией удовольствия, которая оставляет её выжатой и слабой, когда она опирается на Люциуса. Мужчина мягко убирает руку, позволяя юбке снова обвиться вокруг её лодыжек, и нежно целует девушку в лоб.

– Я говорил тебе, что ты великолепна? – хрипло спрашивает Люциус. Гермиона никогда не слышала, чтобы он говорил так искренне. Девушка может только моргать в ответ, когда постепенно спускается на землю. Мужчина осторожно высвобождается из её объятий и убирает кулак девушки с того места, где она бессознательно сжимала его одежду. Он выполняет несколько заклинаний над одеждой и использует удобный пар, наколдованный из палочки, чтобы убрать складки из его помятой одежды. Наконец, маг наколдовал мягкую ткань и осторожно вытер лицо Гермионы. Судя по пятнам, которые он убирает, это была размазанная тушь и размазанная помада. Гермиона боится, что ничто из того, что он может сделать, не уберёт удовлетворённое выражение, которое она, кажется, не может убрать со своего лица.

– Нам обязательно возвращаться туда? – наконец спрашивает девушка, удивлённая звуком собственного голоса, который звучит совершенно нормально. Она почти ожидала, что превратится в совершенно другого человека.

– Боюсь, что да, – Люциус подносит её руку к губам. – Пожалуйста, будь уверена, что у меня не больше симпатии к этому празднику, чем у тебя. Я проведу весь вечер, представляя, как ты выкрикиваешь моё имя, когда я снова погружаюсь в тебя.

Люциус не ждёт ответа от Гермионы. Вместо этого он отворачивается и взмахом волшебной палочки поднимает стены беседки. Гермиона схватила его за руку и, моргая от внезапного света, последовала за своим новоиспечённым мужем в сад, чтобы предстать перед публикой.

========== Глава 7 ==========

Приём проходит в каком-то тумане. Гермиона благодарна только своим друзьям. В связи с распространением информации о смене жениха перед самой церемонией они столкнулись с недопониманием среди многих её знакомых. Гермиона особенно благодарна Джинни, у которой больше причин ненавидеть Люциуса, чем у кого бы то ни было. Она осталась непоколебимой в своей поддержке героини войны. Они обе знают, что объяснения потребуются в какой-то момент в будущем, но сейчас Джинни готова ждать.

Испытав шок от того, что Гермиона объявила о помолвке с Драко «хорьком» Малфоем, многие из её знакомых не кажутся удивлёнными тем, что она решила выйти замуж за Люциуса. Девушка задаётся вопросом, является ли их принятие её решения признаком уже давно установившегося убеждения, что её психическое здоровье страдает. Контингент выдающихся и добрых представителей волшебного мира, похоже, не беспокоится.

Возможно, они даже не поняли, что Гермиона поначалу должна была выйти замуж за Драко. Большинство гуляк с удовольствием потягивают шампанское, и, кажется, не обращают внимания на то, что Гермиона только что отдала свою жизнь человеку, которого раньше считала своим врагом. Даже их долгое пребывание в беседке вызывает меньше интереса, чем ожидала Гермиона. Для тех, кто хорошо её знает, мысль о том, что она могла заниматься чем-то даже отдалённо неприличным, настолько маловероятна, что они даже не задумываются об этом. Те, кто знает её не так хорошо, достаточно вежливы (или боятся Люциуса), чтобы сдерживать свои мысли при себе. Только Джинни и Драко намекают, что могут заподозрить неловкость в её действиях, и оба они достаточно любезны, чтобы не смущать её… по крайней мере, на публике.

Люциус всё время остаётся рядом с ней, всё ещё крепко сжимая её руку своей. Он – искусное социальное животное. Гермиона чувствует укол ревности, когда маг уверенно преодолевает кишащие акулами воды их свадебного приёма. Его вежливая улыбка остаётся неизменной, когда он выдаёт банальности в ответ на каждое поздравление или вопрос от своих гостей. Мужчина обращается к журналистам с апломбом. Конечно, Гермиона была помолвлена с его сыном. Он никогда не собирался красть невесту своего сына, но они были просто жертвами страсти, которую не могли контролировать. В конце концов, Драко был готов отступить перед лицом истинной любви. Гермиона может только попытаться удержать недоверчивый вид своего лица.

– Это, правда? – спрашивает Гермиона, когда они получают краткий миг покоя, ожидая, пока фотограф поставит их.

– Что, правда?

– Драко был счастлив отойти в сторону? Я не могу не заметить выражение его лица, – Люциус ухмыляется, но его пальцы обводят зачарованную область собственной челюсти. Гермиона поднимает бровь.

– Драко возражал не из-за потери невесты, – маг вздыхает, и его улыбка исчезает впервые с тех пор, как они произнесли свои клятвы. – Возможно, я и не пытался убедить его отказаться от тебя самым лучшим образом.

– Пожалуй, нет, – Гермиона закусывает губу и отворачивается от своего мужа. Она вспоминает, что едва знает этого человека. Ей приходится бороться не только с его прошлым Пожирателя Смерти. Она почти ничего не знает о его личности, его симпатиях и антипатиях, храпит ли он… она делает глубокий успокаивающий вдох. Люциус смотрит на неё сверху вниз. Его ухмылка вернулась на место, но в глазах появился намёк на неуверенность.

– Сожалеете, Мисс Грейнджер?

Девушка медленно качает головой:

– Не совсем. Просто… тебе не кажется, что это безумие?

– Что именно безумие?

– Что мы женаты. Мы не знаем друг друга, Люциус. Я даже не знаю, какая твоя любимая еда.

– Это тосты.

– Тосты? – на мгновение у Гермионы отвисла челюсть. Она ожидала, что Люциус назовёт икру, устрицы или фуа-гра.

– Это такая универсальная еда, тебе не кажется?

– Да, я полагаю… Я тоже люблю тосты, – девушка энергично качает головой. Разговор совсем не о тостах. – Это к делу не относится.

Люциус берёт её за подбородок пальцами:

– Ты слишком много думаешь, – твёрдо говорит он своей жене. – Мы познакомимся и с тем, и с другим. Если мы нравимся друг другу, тогда ладно. Если нет, мы будем держаться подальше друг от друга, насколько это возможно. Поверь мне, поместье достаточно большое, чтобы мы могли жить совершенно раздельно, – в его культурном голосе слышится нотка горечи.

– А как насчёт развратных ночей? – Гермиона не сдержалась и спросила.

Люциус улыбнулся:

– Я надеюсь, что они произойдут независимо от того, нравимся мы друг другу или нет.

– Я думаю, что может быть трудно, иметь умопомрачительный секс с кем-то, кто мне не нравится.

– Четыре часа назад я тебе не нравился.

Гермиона пропустила тот момент, когда Нарцисса подошла и взяла её за правый локоть. Впервые за время приёма Люциус тает, оставляя Гермиону наедине со своей бывшей женой, которая, к сожалению, также приходится матерью брошенного жениха.

– Гермиона, поздравляю, – Нарцисса целует воздух в трёх дюймах слева от щеки Гермионы.

– Спасибо, – Гермиона решила взять быка за рога. – Нарцисса, мне так жаль.

– За что, моя дорогая?

– За всё… это… – девушка неопределенно указывает на то место, которое ещё несколько минут назад занимал Люциус.

– О, не думай об этом, – Нарцисса делает глоток шампанского. Она смотрит на Гермиону своими прекрасными голубыми глазами. – С какой стати ты решила выйти замуж за Люциуса?

Румянец неизбежен, и она совершенно не может смотреть на Нарциссу.

– Primae Noctis, – признаётся Гермиона.

Обе красиво очерченные брови Нарциссы поднимаются на лоб, почти сливаясь с её элегантно уложенными волосами.

– Primae Noctis, – тихо повторяет она. Она слегка грустно улыбается. – Я рада, что твой опыт оказался лучше моего. Я понятия не имела, что Люциус способен на такое.

– Я не думаю, что он и делал раньше… – ответ ускользает от Гермионы прежде, чем она успевает подвергнуть себя цензуре. К её облегчению, Нарцисса издаёт звенящий, похожий на колокольчик смех.

– Ты мне нравишься, – говорит женщина. – Я верю, что ты хорошо справишься с Люциусом. У нас с ним не было ничего общего, ты же знаешь, и то, что случилось с его отцом… – её голос обрывается, и она делает большой глоток шампанского. – Скажем так, это было не самое лучшее начало для брака. Я искренне рада за вас обоих.

– Спасибо.

– Это я должна тебя благодарить, – Нарцисса оглядывает бальный зал с выражением безмерного удовлетворения. – Этот последний год был самым счастливым в моей жизни. Мне очень понравилось организовывать вашу свадьбу, и теперь я буду делать это снова, когда Драко найдёт кого-то другого, чтобы жениться!

Нарцисса сама отошла и Гермиона осталась улыбаться самому неожиданному прагматизму матери Драко. И всё же что-то в словах Нарциссы заставляло девушку нервничать. Она не может точно сказать, что именно, и эта мысль вытесняется из её мозга возвращением Люциуса.

– С тобой все в порядке? – его рука обвивается вокруг её талии, и Гермиона удивляется, как это приятно, когда он обнимает её.

– Я в порядке, не благодаря тебе, – она упирается локтем ему в рёбра. – Не могу поверить, что ты убежал, как испуганная мышь, как только появилась твоя бывшая жена.

– Мне нужно было поговорить с министром магии, – Люциус избегает её взгляда.

– На самом деле? – голос Гермионы сочится недоверием.

– Действительно, – он слегка пожимает плечами. – Признаюсь, мне не очень-то хотелось ощущать острый язычок Нарциссы в этот счастливый момент.

– Она была совершенно очаровательна.

– Я удивлён. Я ожидал, что она обвинит меня в том, что я намеренно испортил ей день.

– Совсем наоборот. Она с нетерпением ждёт, чтобы повторить всё это снова, когда Драко найдёт себе новую невесту.

И снова тревожное чувство даёт о себе знать. Гермиона его игнорирует.

– И технически, я думаю, что это должен быть мой день, – Люциус запрокидывает голову и смеётся.

Гермиона, неподготовленная к такому повороту, совершенно ошеломлена его белоснежной улыбкой и сверкающими глазами. Её желудок неприятно переворачивается. Может быть, Люциус Малфой просто слишком много значит для неё, чтобы справиться.

– Я не могу вспомнить, когда в последний раз смеялся так сильно, как сегодня, – лицо Люциуса становится более серьёзным, а тон – более интимным.

– Что ты со мной сделал? – Гермиону от заикания спасает звук гонга, означающий, что свадебный завтрак подан.

В гостиной потребовалась серьёзная перепланировка со стороны Люциуса. Планировщики Нарциссы явно чувствовали, что бывшая жена не должна сидеть рядом с женихом, и, как следствие, Нарцисса любезно освободила верхний стол. Драко занимает место справа от Люциуса, а Гарри сидит слева от Гермионы.

– Что случилось с глазом Драко? – спросил он вполголоса.

– Люциус.

– Серьёзно? – Гарри выглядит немного шокированным.

– Я бы не стала его жалеть, посмотри на челюсть Люциуса слева.

Гарри прищурился, смотря на Люциуса ненавязчиво, насколько это возможно. В конце концов, он поворачивается к Гермионе и поджимает губы, задумчиво кивая.

– Я думал, что такой тщеславный человек, как Люциус, лучше разбирается в чарах.

Они оба хихикают, что заставляет Люциуса подозрительно смотреть в их сторону.

– Ты чем-то хочешь поделиться, моя дорогая?

– Нет, – Гермиона заставляет себя перестать смеяться. Она чувствует себя довольно неловко, как будто они с Гарри пара малышей, которые случайно наткнулись на обеденный стол.

Еда вкусная, все девять блюд из тех, которые попробовала невеста. Гермиона втайне благодарна Нарциссе за её соблюдение этикета за столом. Она замечает, что Гарри тайком повторяет за ней. За столом Уизли Джордж целеустремленно ест свою жареную утку десертной ложкой под веселый смех Рона и Чарли.

Блюда наполняют стол быстро, и все слишком заняты едой, чтобы вести много разговоров. Джинни, сидящая рядом с Гарри, нехарактерно тиха, но она улыбается Гермионе всякий раз, когда их глаза встречаются. Гермиона глубоко благодарна за то, что волшебные свадьбы не следуют маггловской традиции послеобеденных речей. Люциус, вероятно, смог бы придумать что-то подходящее на ходу, но она боится думать о том, что скажет Гарри, и девушка воображает, что речь шафера Драко будет довольно сладкой.

Её облегчение недолговечно, когда еда убрана и тосты выпиты, Люциус вдруг шепчет ей на ухо, что пришло время для первого танца.

На протяжении всей своей жизни, Гермиона скрывала глубокую и тёмную тайну. В течение нескольких месяцев, предшествовавших свадьбе, она не давала ей спать по ночам. Девушка появлялась на работе с тёмными тенями под глазами и сердито огрызалась на всех и вся. Драко заметил перемену в её поведении и, в конце концов, призвал её к ответу. Со слезами на глазах она, наконец, призналась в том, в чём никогда не признавалась ни одной живой душе.

– Я не могу танцевать, Драко, ни шагу.

Драко смотрел на неё с превосходством человека, который брал уроки бальных танцев вскоре после того, как научился ходить.

– Тогда я научу тебя, Грейнджер, это не так уж трудно.

– Ты не понимаешь, – Гермиона смахнула слезу со своей щеки. – Мне потребовался целый семестр, чтобы выучить один танец для Рождественского Бала. Мои оценки ужасно падали, потому что я всё время тренировалась. Даже тогда Виктору пришлось вести меня, я так сильно наступила ему на ногу, что он сказал, что, возможно, никогда больше не будет играть в Квиддич.

На что Драко только рассмеялся, довольно громко. Но он также взял на себя труд научить её танцевать. Как и предсказывала Гермиона, это не было простым занятием. В день свадьбы они договорились, что Гермиона должна быть в состоянии исполнить свадебный вальс. При условии, что Драко будет держать её неуместно крепко и всё это время громко считать ей в ухо. Гермиона уже почти примирилась с этим планом, но теперь она понимает, что он не сработает, потому что она не будет танцевать с Драко. Девушка смотрит на Люциуса огромными, встревоженными глазами.

– В чём дело? – он заботливо предлагает ей руку, чтобы проводить на танцпол.

– Ни в чём, я… – Гермиона берёт его за руку и наклоняется достаточно близко, чтобы почувствовать запах его одеколона. Она делает один маленький вдох. Это странно успокаивает.

– Ты что? – Люциус притягивает её к себе, его большая ладонь лежит на её спине.

Гермиона прижимается ближе. Люциус немного отстраняется.

– Люциус, я не могу танцевать! – Гермиона снова ступает в его пространство.

– Очевидно, так как, ты стоишь слишком близко ко мне, это неуместно.

Гермиона почти закатывает глаза. Вот тебе и знакомство с его низменной натурой.

– Мне нужно стоять так близко, – она стоит так близко, что может говорить прямо ему в ухо. – Тебе в основном придётся таскать меня по полу.

Люциус хмурится, но девушка видит, как уголки его губ приподнимаются в изумлении. По крайней мере, она надеется, что это развлечение.

– Это очень неправильно… гости подумают, что мы… – он замолкает.

– Трахаемся? – услужливо спрашивает Гермиона.

– Мисс Грейнджер!

– Прости, прости. Я нервничаю. Ты боишься, что гости подумают, что мы уже в интимных отношениях? – он напрягается.

– Да.

– Что ж, так и есть, не правда ли?

– Да, но это личное дело каждого.

– Ну, это не очень личное, когда мы были в беседке, а ты…

– Тише, – теперь Люциус покраснел. – Признаюсь, я позволил себе немного увлечься, но, по крайней мере, мы были скрыты от посторонних глаз стенами беседки. Здесь мы находимся в центре внимания.

Гермиона скользит взглядом вокруг них. Он совершенно прав, все смотрят на них.

– Извини, но либо это, либо я сломаю тебе ногу.

– Очень хорошо, – маг притягивает её ещё ближе. Её груди теперь прижаты к его груди.

– Есть кое-что ещё, – ей довольно трудно говорить. Девушка задыхается от хватки Люциуса, и её нос прижимается к его плечу.

– Да? – тон у него многострадальный.

– Мне нужно, чтобы ты считал.

Оркестр начал играть.

– Считал? – Люциус ведёт её в танец. Она наступает ему на ногу, и он вскрикивает.

– Да, считай, пожалуйста, Люциус.

Гермиона снова встаёт на мужчину, и он тут же начинает считать с выражением болезненного неодобрения на своём лице. После этого танец идёт не так уж плохо. Гермиона почти наслаждается ощущением прижатия к Люциусу, их бедра трутся друг о друга, пока он ведет её по ступенькам.

– Весь этот подсчёт создаст впечатление, что мы предались довольно трудной соблазнительной светской беседе.

– Прекрати болтать, – шипит ведьма, пытаясь взять на себя подсчёт шагов в своей голове.

– Как я могу ухаживать за тобой на танцполе, если мне нельзя говорить ничего, кроме: один, два, три, один, два, три?

– Я думаю, мы уже прошли этап уговоров, – Гермиона натыкается на своего мужа.

– Ты действительно ужасно танцуешь, не так ли?

– Да. И замечание о моём недостатке танцевальных навыков вряд ли считается ухаживанием. Не мог бы ты снова начать считать?

К её большому облегчению, Люциус больше ничего не говорит и упрямо считает до конца танца. Это, вероятно, наименее катастрофический танец, который Гермиона когда-либо исполняла на публике. Драко тонко показывает ей большой палец с другого конца танцпола. Люциус, однако, выглядит суровым.

– Нам нужно будет гораздо больше практиковаться в танцах, если ты не собираешься смущать меня публично, – заявляет он. – Танцы – один из основных навыков чистокровной жены.

– Ну, какое везение, что я не чистокровная жена, не так ли?

Музыка заканчивается, и Гермиона пытается отстраниться от него.

– Я не говорил, что буду возражать против того, чтобы быть твоим инструктором, – Люциус продолжает удерживать Гермиону, хотя он уже отпустил её руку и положил свободную руку на талию. – И мне очень нравится, как ты ведёшь себя в бальном зале.

– Хорошо, – Гермиона снова делает вдох. Почему от него так хорошо пахнет? Девушка делает пометку держаться подальше от нюхательного диапазона во время будущих разногласий.

– Как ты собираешься избегать танцев до конца приема? – он мягко увёл её с танцпола, и оркестр снова заиграл.

Несколько гостей смотрят в её сторону, и Гермиона подавляет стон.

– Может быть, ты мог бы просто держаться за меня и выглядеть устрашающе. Тогда никто другой не осмелится пригласить меня?

Люциус громко смеётся:

– Боюсь, это было бы очень дурным тоном. А вот и Поттер, я полагаю, он знает о твоих ограничениях?

– Нет, – Гермиона улыбается Гарри, – но он танцует ещё хуже, чем я, и не заметит, насколько я плоха.

Люциус смеётся и отпускает её:

– Я думаю, мне следует потанцевать с миссис Поттер. Я вижу, вы с ним хорошие друзья. Тебе было бы легче жить, если бы я прояснил ситуацию с ней, не так ли?

– Да, было бы здорово, – Гермиона недоверчиво смотрит на мужа. – Спасибо, – запоздало добавляет она, когда Люциус уходит на поиски ничего не подозревающей Джинни.

Танцы бесконечны. Она танцует с мистером Уизли, который полон отцовской заботы и материнских советов. Она танцует с Роном, который смотрит на неё, как на пинаемого щенка, и снова повторяет, что он был бы счастлив, жениться на ней и избавил бы её от ужаса быть связанной с такой мерзостью, как Люциус. Гермиона танцует с Драко, который, кажется, очень доволен собой, несмотря на то, что его бросили. Она танцует с профессором Флитвиком, отчего у нее болит спина, и с Хагридом, от которого болит шея. Она танцует с Невиллом, которого она уговаривает считывать, таким образом, избегая неудобной темы о том, почему, ради всего святого, она решила выйти замуж за Люциуса Малфоя. Девушка танцует с Джорджем, который пытается подсыпать ей в платье какое-то зудящее зелье, и несколько раз спрашивает её, почему она так долго расписывалась. Она ещё дважды танцует с мужем, прижатым к его телу так сильно, что ей трудно дышать, и Гермиона задаётся вопросом, действительно ли это давление, которое он оказывает, заставляет её так задыхаться, или просто сам мужчина.

Около десяти вечера Драко приходит, чтобы найти её. Он идёт рука об руку с маленькой блондинкой с розовыми губками и круглыми голубыми глазами, она напоминает Гермионе фарфоровую куклу. В свободной руке он держит грязную садовую перчатку.

– Грейнджер, ты помнишь Асторию Гринграсс, сестру Дафны?

– Конечно, – Гермиона смутно пытается вспомнить о девушке, стоявшей перед ней.

– Это хорошо, – улыбка Астории освещает всё её лицо, делая её ещё более ослепительно красивой, чем она была раньше. – В школе я была не очень запоминающейся. Приятно познакомиться, – девушка предлагает руку для крепкого рукопожатия.

– Итак, мы с Асторией подумывали о том, чтобы отправиться в свадебное путешествие, – Астория бросает на него потрясённый взгляд.

– Не впутывайте меня во всё это, Драко Малфой. Медовый месяц был полностью твоей идеей.

Драко усмехается.

– Это, правда, я признаю, – он поворачивается к Гермионе, крепко держа руку Астории своей. – Последние два года Астория провела в Бразилии. Мы очень хотим снова пообщаться, и, конечно же, двухнедельный медовый месяц на Барбадосе – лучший способ сделать это.

Гермиона может только восхищаться его дерзостью. Двухнедельный медовый месяц на роскошном волшебном курорте был подарком Гарри и Джинни. Если кто-то и должен туда ехать, так это она… и Люциус. Мысль о Люциусе Малфое, лежащем на пляже Карибского моря, совершенно фантастична и совершенно ужасна. Она кивает в ответ на вопрос Драко, всё ещё не в силах выбросить из головы мысли о Люциусе в шортах.